Текст книги "Меч Чести"
Автор книги: Александер Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
Эйвери улыбнулся. «Я был в восторге от него, когда мы впервые встретились. Теперь я стал к нему ближе. Но он всё ещё пугает меня сильнее, чем я готов признать!»
Келлетт поставил пустой стакан. Это было приятно, сэр.
Эвери осторожно поднялся на ноги. Странно было представить, что французские офицеры сидят здесь, как и раньше, обсуждая перспективы битвы, повышения по службе или, может быть, любви.
Келлетт, казалось, принял решение. «Капитан Олифант очень любил женщин. Он влезал из-за них в долги, если ему это было выгодно. Моего предшественника «перевели», потому что он отказался ему помогать. Подозреваю, меня оставили только из-за моего прославленного отца». Он выдавил улыбку. «Конечно, я буду отрицать каждое слово в суде!»
Эйвери серьезно ответил: «Конечно».
Они оба рассмеялись, и Келлетт пожал ему руку. «Будьте осторожны на этом задании. Я не хотел бы потерять друга, которого так недавно обрёл». И он ушёл.
Эйвери задумался. Именно Родс устроил так, чтобы «Фробишер» стал флагманом сэра Ричарда. Это было бы основой для «Олифанта», что бы ни готовило будущее. Он услышал, как рядом с ним подплыла лодка. Пришло время.
Но, независимо от того, родственник он или нет, Родс никогда бы не предложил Олифанта на пост флагманского капитана, если бы существовал хоть малейший намек на скандал, особенно учитывая, что он дорожил своим будущим назначением на пост Первого лорда.
Капитан Олифант очень любил женщин. Слова Келлетта, казалось, повисли во влажном воздухе.
Это не их забота. Решение Джеймса Тайака присоединиться к ним изменило всё, и, судя по словам Келлетта, не только для небольшой команды сэра Ричарда.
Ему показалось, что он слышит голос Тьяке через кормовой экран, ещё до того, как он добрался до большой каюты. Часовой Королевской морской пехоты оставался бесстрастным, устремив взгляд в какую-то точку на противоположном конце корабля, пока он стучал мушкетом по палубе и кричал: «Флаг-лейтенант, сэр!»
Болито поднял взгляд от своего стола и улыбнулся ему.
«Знаю, Джордж. Уже почти пора». Если он и был рад, что его прервали, то виду не подал.
Он повернулся к Тайке и сказал: «У тебя есть мой письменный приказ, Джеймс. Ты – капитан до нашего возвращения, если только депеши не предоставят тебе иного. Корабль в надёжных руках. Лучше не бывает». Он протянул руку, и Эйвери понял, что, хотя Олдэй тоже присутствовал,
Для Болито каюта была пуста, за исключением его самого и его капитана.
Он сказал: «Поверьте мне. Это то, что нужно сделать. Если я буду ждать полной демонстрации силы, может быть слишком поздно. Вы же знаете».
Тьяке снова зазвучал очень спокойно, но он не смирился. «Я слишком долго работал с работорговцами. Я знаю этих мерзавцев, как бы они себя ни называли. Мне важно, чтобы мы закончили здесь свою работу». Он помедлил. «И пошли домой».
Оззард настоял на том, чтобы присоединиться к ним на борту «Хальциона», и когда он закончил наблюдать за опусканием адмиральского мешка в шлюпку, он резко бросил: «Он ведь сам со своим справиться не может, не так ли?»
Весь день я все еще думал о Тьяке, о его упоминании дома, о чем-то ранее неизвестном.
Он осторожно рискнул: «О капитане Тайке и о том, что ты сказал, Том. Я думал,
Оззард взглянул на него в первых вечерних тенях.
«Думали? Оставьте думать лошадям, у них головы больше!»
Весь день смотрел, как он торопится, и это его тревожило. Разговор Тьяке о доме занимал всё его мысли. Как и всех нас.
Когда закат, словно кровь, коснулся древних зубчатых стен, Болито и его спутников переправили на фрегат «Хальцион». Дул порывистый ветер, и капитан уже был на кабестане, паруса были отпущены в ожидании отплытия.
Через час все стало так, будто ее и не было.
11. Морячка
Лестница где-то позади главного здания Адмиралтейства была узкой и, как предположила Кэтрин, редко использовалась. Перила были покрыты пылью; она чувствовала её под перчаткой, а когда достигла последнего поворота лестницы, то посмотрела вниз и увидела паутину на подоле своего платья.
Несмотря на тяжелый воздух и намек на грозу, нависшую над Лондоном и рекой, несколько окон были закрыты.
Однажды она слышала, как Ричард упоминал, что нужно идти в Адмиралтейство через чёрный ход. Должно быть, он имел это в виду.
Пожилой клерк Адмиралтейства остановился и оглянулся на неё. «Мне очень жаль, миледи. Сэр Грэм Бетюн был вынужден задержаться, и он просил вас встретиться с ним здесь».
Здесь была небольшая прихожая с тремя стульями и почти ничем другим. Возможно, место для свиданий.
Спасибо. Я подожду.
Она слышала тяжёлое, почти болезненное дыхание клерка. Он явно не привык к чёрному ходу.
Оставшись снова одна, Кэтрин подошла к окну, но увидела лишь скат другой крыши. Это могло быть где угодно. Она подавила дрожь. Это было похоже на вид из тюрьмы.
Возможно, ей не стоило приезжать. Но, оказавшись в Лондоне, она не теряла времени даром: снова встречалась с адвокатами и отправила Бетьюну записку. Она вздохнула. А сегодня вечером – ещё один приём в качестве гостьи Силлитоу. Она будет осторожна. Но ей нужен был его совет, и он это знал.
Затем ещё несколько дней, прежде чем вернуться в Корнуолл, в серый дом. Ждать.
Она подумала о приёме тем вечером; насколько всё могло быть иначе. Это была очередная вечеринка в честь возвращения герцога Веллингтона в Англию. Она слышала о такой в Берлингтон-хаусе, на которую было приглашено около двух тысяч гостей, многие из которых были в гротескных костюмах и вели себя соответственно. Вина было выпито столько, что вряд ли многие из гостей помнили, был ли там Железный герцог.
Она устала и надеялась, что этого не видно. Теперь, как и в других подобных случаях, ей всегда казалось, что она выступает перед ними обоими, как бы ни интерпретировали это другие.
Входная дверь открылась и закрылась одним быстрым движением, так что она лишь на мгновение увидела темно-синий ковер и позолоченные стулья.
Бетюн схватил ее руки и поднес их к своим губам.
«Тысяча извинений, леди Сомервелл. Я вернулся из Парижа всего два дня назад, и когда пришла ваша записка, я не мог освободиться!» Он не отпускал её рук и смотрел на неё с теплотой и нежностью, которые, как она знала, были искренними.
Она улыбнулась. «Как тебе Париж?»
Он взглянул на стул и стряхнул с него платок.
«Толпой. Полно людей в форме». Он снова посмотрел на неё. «Иностранцы».
Она села и повернула лодыжку, чтобы найти паутину, но её уже не было. Она видела, как его взгляд следил за её движением, и поняла, почему он так привлекателен для женщин.
«Леди Бетюн сопровождала вас?»
Он отвёл взгляд. «Да. Она сейчас здесь, в Адмиралтействе».
Это объясняло наличие задней лестницы и секретности, если таковая вообще существовала.
Он сидел на стуле напротив неё, согнув и раздвинув колени, больше напоминая того неуклюжего мичмана, которым он когда-то был, чем флагмана. Это придавало ему больше человечности, делало его другом.
Он сказал: «Пока что мне не удалось добиться большого успеха, леди Сомервелл».
Она подняла руку. «Кэтрин».
Он улыбнулся. «Кэтрин. Эскадра сэра Ричарда ещё не собралась на Мальте, но когда она там окажется, можно ожидать новых новостей».
«А если ему позволят вернуться домой, то куда? Куда потом? Неужели они настолько неблагодарны, что забывают, чем уже обязаны ему? Я надеялась присоединиться к нему, хотя бы ненадолго, на Мальте». Она смотрела на него, пока он не опустил глаза. «Это было моё обещание ему».
«Я помню. Ситуация на Мальте сложная. Тем более, что есть проблемы с алжирцами», – попытался он разрядить обстановку. «Опять же. Сейчас непростое время, не в последнюю очередь для сэра Ричарда».
«Если бы я присоединился к нему, за свой счет, а не за счет казначейства, в отличие от многих, это могло бы оскорбить приличия… брак и религию… так ли это?»
«Возможно. Но я не отказался от этой идеи. Однако есть одна отличная новость. Фрегат «Валькирия» будет выведен из состава Галифаксской эскадры. Адама ждёт приказ вернуться в Англию. В Плимут».
Она покачала головой, не заметив, как его взгляд метнулся к её волосам и шее. «Я не понимаю».
В такие моменты капитанов будет больше, чем кораблей. Так обычно и бывает, когда пушки молчат. Как долго, кто знает? Но в Плимуте строится новый фрегат, и его строительство почти завершено. Я переговорил с Первым лордом и написал адмиралу порта.
Она всё ещё не могла осознать, что Кин здесь, теперь уже вице-адмирал. Её пригласили на свадьбу, назначенную на октябрь. Она услышала свой собственный голос, почти шёпот: «Новое командование, новое начало». Она поймала его на слове, увидев его лицо, когда он получил приказ.
Она сказала: «Спасибо тебе за это, Грэм. Мне следовало догадаться».
Он пожал плечами, неуверенный в себе, подумала она. «Ни Адам, ни Ричард не потерпят фаворитизма. Поэтому я решила, что должна что-то сделать».
«Это очень поможет им обоим». Она опустила глаза, когда он положил ей руку. «Я очень благодарна, Грэм».
Он очень нежно сжал её руку. «Если бы только, Кэтрин».
Она вытащила его и повернулась к нему. «Как есть, помнишь? А не как могло бы быть. И так уже достаточно хлопот». Она протянула ему сложенную записку. «Мой адрес в Челси, на случай, если ты его забыл. Если получишь какие-нибудь новости, хоть что-нибудь…» Она не продолжила.
Она стянула одну перчатку и протянула руку. «Так меньше пыли».
Он поцеловал её, задержав взгляд, а она молча смотрела на его склонённую голову. Что бы он подумал или сказал, если бы узнал, что она чувствует в этот момент? Разве он не понимал, что она живёт мечтами и воспоминаниями, возвращениями домой и мучительными прощаниями, всегда такими близкими?
Где-то в здании, в том другом, безопасном и респектабельном обществе, где мужчины, обладающие властью, могли нарушать правила, но при этом умудрялись защищать своих любовниц и держать их подальше от благочестивых жён, били часы. Но гнев не нарастал.
Бетюн вытащил ещё один платок. «Пожалуйста. Используй это. Мне очень жаль, что я тебя расстроил, Кэтрин».
Она покачала головой и почувствовала, как по ее коже скатилась слеза.
«Дело не в тебе. Разве ты не понимаешь? Я так сильно по нему скучаю… каждый день без него. Я умираю всё больше». Она отвернулась и потянулась к двери. Она смутно помнила фигуру в форме, чопорно кланяющуюся снаружи комнаты, и резкое, почти гневное: «Подожди меня внутри! Я скоро!»
Она не помнила, как добралась с ним до низа узкой лестницы, и всё же чувствовала неотложную необходимость, потребность, чтобы Бетюн вернулся туда, где какой-то безработный капитан ждал, чтобы вымолить корабль. Как когда-то Ричард.
И где его жена будет ждать новостей об этой женщине.
Бетюн держал дверцу кареты. «Итак, сегодня вечером, дорогая Кэтрин. Не бойся, у тебя много друзей».
Она смотрела мимо него на суетливые экипажи и извозчиков, на туристов и красные мундиры солдат, не находящихся на службе.
«Здесь, возможно». Она взглянула на арочный вход Адмиралтейства и внушительный фасад с колоннами. «В других местах, думаю, нет».
Она забралась в экипаж и откинулась на нагретую солнцем кожу. Она не оглянулась, но каким-то образом поняла, что Бетюн всё ещё смотрит ей вслед.
Хэмптон-хаус на набережной Темзы был выбран местом проведения этого последнего из многочисленных приёмов в честь герцога Веллингтона и, косвенно, его победоносной армии. Хотя это была лондонская резиденция лорда Каслри, министра иностранных дел, он, вероятно, видел её реже всех остальных. Из всех государственных деятелей и руководителей правительств, участвовавших в переговорах с союзными державами, он, вероятно, был наиболее активен. Шомонские договоры, а затем, два месяца спустя, и Первый Парижский мир, который Каслри заключил с Меттернихом практически без посторонней помощи, казались не меньшей победой, чем победа Веллингтона.
Кэтрин, выходя из кареты, опиралась рукой на рукав лакея. Воздух был неподвижным и тяжёлым, тёмные, угрюмые облака лишь изредка прорезались проблесками ранних звёзд. В воздухе всё ещё стоял гром, словно нечто физическое. Возможно, как она и думала в Адмиралтействе, ей не следовало приходить. Она вздохнула и медленно пошла по тёмной полоске ковра. Если бы пошёл ливень, ковёр принял бы на себя основной удар.
Дом был просторным, но казался безликим, незапоминающимся, как и многие другие в подобных случаях. Все окна сверкали, все люстры горели, звучала музыка, и даже отсюда доносился шквал голосов.
А теперь сад, полный свечей и цветных фонарей, люди, стоящие группами, наслаждаясь лёгким ветерком с реки. Лица оборачивались, чтобы посмотреть на неё, вероятно, гадая, с кем она будет. Она подняла подбородок. По крайней мере, Силлитоу было всё равно. Люди его боялись. Нуждались в нём.
Будь Ричард здесь, он бы воспринял это иначе, как не меньшую часть долга, чем салют. Он бы заставил её улыбнуться абсурдности и важности внешнего вида. Как код или тайный сигнал.
«Леди Сомервелл?»
Это был хорошо одетый молодой человек, не слуга и не гость.
Он поклонился. «Сэр Грэм Бетюн попросил меня сопроводить вас на его приём, миледи». Он посмотрел на неё и, должно быть, увидел невысказанный вопрос в её глазах. «Лорд Силлитоу задерживается».
Они вернулись в дом. Люди расступались, пропуская их: молодые женщины в смелых платьях с дерзкими взглядами, женщины постарше в платьях, которые им не шли и не шли. Форма была самой разной, но морских офицеров было мало; мужчины, пытавшиеся привлечь её внимание, затем поворачивались к своим спутницам, словно им это удалось.
Среди них трудилась целая армия лакеев, потеющих в своих тяжелых пальто и париках, но все же способных передать бокал вина или поднять пустой бокал, прежде чем он разобьется или будет втоптан в ковер.
Бетюн шёл ей навстречу. «Добро пожаловать, леди Сомервелл!»
Они оба улыбнулись, вспомнив непринужденную обстановку той грязной приемной.
Она присела в реверансе. «Сэр Грэм, как приятно».
Она взяла его под руку и увидела, как за ними следят. Удивлённые, а может быть, и разочарованные, что не случилось нового скандала.
Не поворачивая головы, Бетюн пробормотал: «Лорд Силлитоу у принца-регента. Он передал, что скоро приедет».
Она взглянула на него. «Он доверяет тебе, Грэм».
«Я не уверен, что доверие означает для него то же самое».
Она обернулась и увидела Сюзанну Майлдмей под руку с майором Королевского ирландского драгунского полка. Если любовница Эвери и видела её, она не показала этого.
Возможно, Эйвери от чего-то спасли. Но он никогда в это не поверит.
Бетюн сказал: «Приказы Адаму отправлены». Её пальцы сжали его руку. «Нам всегда будут нужны преданные капитаны. Иначе это было бы пустой тратой времени».
А другой Адам, которого никто не знал. Русалочка… Никто не знает.
Раздался громкий стук по полу, и лакей объявил о прибытии еще одного видного участника той кампании, которая так драматически завершилась в Тулузе отречением Наполеона от престола.
Она сказала: «За вами следят. Люди будут говорить».
Бетюн пожал плечами. «Они всегда так делают, когда есть такая красота, которой можно позавидовать».
Ей не нужно было смотреть на него: его искренность была очевидна.
«Вы нашли этому капитану корабль?»
Она говорила, чтобы успокоиться, прежде всего для того, чтобы успокоиться. Она видела группу людей у открытого окна, и жена Бетюна, сдержанная и неулыбчивая, смотрела на неё.
Бетюн сказал: «Я ничего не смог бы для него сделать, даже если бы захотел». Он взглянул на неё. «Не беспокойся о них, Кэтрин. Они мои друзья».
Кэтрин протянула руку. «Леди Бетюн, это для меня неожиданное удовольствие».
Жена Бетюна сказала: «Прекрасное платье. Оно идеально подчеркивает вашу кожу». Она взглянула на бриллиантовую подвеску между грудей. «Да, идеально». Она отвернулась. «Ещё вина, пожалуй».
Остальные казались достаточно приветливыми: пожилые офицеры и их жены, мужчины, работавшие в Адмиралтействе, или те, кто был там, когда Бетюн впервые проявил себя.
Кэтрин раскрыла веер, чтобы охладить лицо. Очень скучно, подумала она. Хоть бы Силлитоу приехал. Он, по крайней мере, никогда не был скучным.
Жена Бетюна вернулась. Вблизи, несмотря на дорогое платье и украшения, она была почти невзрачной, и Кэтрин не в первый раз задумалась, как они познакомились, что привлекло их друг к другу.
«Что-то вас забавляет, леди Сомервелл?»
Она сказала: «Постоянно слышно, что не хватает старших офицеров, по крайней мере, на флоте. И всё же, когда я оглядываюсь вокруг, я вижу только генералов, и даже не одного адмирала! Разве это не странно?»
«У вас есть дети? Я имею в виду, от брака?»
Кэтрин сдержала гнев. О да, я прекрасно понимаю, о чём ты. «Нет. Возможно, это благословение».
Жена Бетюна кивнула, поджав губы. «Может показаться, что да. Но мы с мужем считаем, что дети – это основа любого брака».
На флоте это порой единственное, за что можно ухватиться».
Кэтрин повернулась к ней: «А любовь, сударыня, какую роль это играет?»
К моему удивлению, плотно сжатые губы сложились в улыбку. «Я думала, вы ответите на этот вопрос лучше меня». Она подняла руку. «Как хорошо вы выглядите, дорогой генерал Линдсей! Надеюсь, вы совсем поправились?»
Кэтрин скорее почувствовала, чем увидела, как лакей приблизился с подносом, полным стаканов. Она взяла один, сказала: «Подожди», и выпила содержимое; бокал был рейнвейном и почти прохладным, по крайней мере, так ей показалось. Она поставила стакан на поднос и взяла другой.
«Это было очень приятно. Большое спасибо».
Если бы лакей был еще одним Оллдеем, он, возможно, даже подмигнул бы.
Вместо этого он пробормотал: «Иногда это помогает, миледи!»
Бетюн спешил к ней.
«Кэтрин, что случилось?» Он взглянул на жену, которая разговаривала с дородным офицером с таким оживлением, словно он был её лучшим другом.
Она тихо ответила: «Мне следовало пойти, когда я услышала о Силлитоу».
Что с ней? Она сталкивалась с гораздо более серьёзными ситуациями, выносила гораздо более серьёзные и одержала победу. Но не без боли. Так почему же она не могла скрыть это сейчас, отнестись к этому с заслуженным презрением? Невинное замечание, значит? Никогда… «Я поговорю с ней». Он посмотрел на её руку на своём запястье, возможно, вспомнив, как она сняла для него перчатку.
«Ничего не говори. Тебе слишком много терять». Она пристально посмотрела на него. «Я понимаю, почему Ричард так заботится о тебе. Пожалуйста, никогда не меняйся!»
Послышался еще стук по полу, и не сразу, но гул голосов стих.
Но на этот раз это был не лакей.
Кэтрин показалось, что она почувствовала напряжение Бетюна, когда адмирал лорд Родс тяжело поднимался на вершину мраморной лестницы.
«Скоро мы пообедаем, дамы и господа!» Кто-то громко хлопнул в ладоши, и несколько молодых женщин разразились смехом.
Родс не ответил. «Всего несколько слов, если позволите».
Один из друзей Бетюна пробормотал: «О, ради Бога».
Роудс оглядел комнату, его лицо сияло в мерцающем свете свечей.
«Возможно, я предвзят, некоторые считают это недостатком, но мне иногда кажется, что в таких случаях, и в этом особенно, мы склонны отдавать все лавры нашим друзьям-военным». Он сделал паузу, и майор Сюзанны Майлдмэй разразился ликованием. «И упускаем из виду достижения нашей собственной службы, без которых ни один солдат не ступил бы на чужую землю и не надеялся бы там удержаться!»
На этот раз аплодисменты были искренними.
Кэтрин снова взглянула на Бетюна. Он был неулыбчив, его лицо было мрачным, как у незнакомца.
Родс говорил: «… и поскольку все наши морские герои не могут быть здесь сегодня вечером, давайте вспомним одного из наших самых выдающихся и доблестных моряков, который до сих пор служит нам!»
Сердце Кэтрин забилось чаще, когда Родс добавил: «Сэр Ричард Болито. Адмирал Красной Армии». Он протянул руку, маня её. «И кто же лучше? Супруга героя!»
Бетюн воскликнул: «Будь проклят этот человек!»
Кэтрин наблюдала, как Белинду Болито вели наверх. Роудс начал хлопать, а затем и другие, некоторые едва осознавали происходящее.
Затем аплодисменты стихли, но шум разговоров не возобновился.
«Кэтрин, я понятия не имел!» – Бетюн взял её за руку. «Поверь мне!»
Она посмотрела на жену Бетюна. Такая сдержанная. Теперь она улыбалась, в отличие от окружающих.
Она сказала: «Я уйду. Извинись». Это было похоже на кошмар, когда не было ни одного нужного слова, когда хотелось только бежать.
Бетюн огляделся вокруг, его лицо было холодным, без тени гнева. «Силлитоу скоро будет здесь, я уверен!»
Она коснулась его руки и посмотрела прямо в глаза его жены.
«У некоторых короткая память. У меня – нет». Она присела в реверансе перед остальными, ей хотелось накричать на них, плюнуть им в лицо. «Они говорят о чести, сами того не зная». Она обернулась, и её платье зашипело о колонну.
Бетюн сказал: «Я провожу вас до вашей кареты».
Его жена позвала: «Грэм! Нам нужно в большой зал!»
Бетюн посмотрел на неё с презрением. «Ты назвала моё имя! Я совсем забыл!»
Он повел Кэтрин к лестнице, крепко держа ее за руку.
«Я отвезу тебя к тебе домой».
Она почувствовала влажный ночной жар на своем лице и обнаженных плечах и увидела, как темнеет Темза.
«Нет», – она выдавила улыбку. «Кажется, я всё ещё уязвима». Она не подала руки. «Но у меня есть сила, которую другие никогда не смогут понять».
Люди обступили ее, и ей помогли сесть в карету.
в то время как другой лакей следил за тем, чтобы ее платье не задевало дверь.
Как это утро… как это может быть тот же день? Бетюн стоял и смотрел на неё, прижав кулаки к бокам, а затем, когда лошади тронулись, резко повернулся и зашагал обратно в дом, с чем-то, похожим на ненависть, на лице.
Экипаж грохотал по булыжной мостовой, а Кэтрин смотрела в окно на реку. Столько видов, столько аспектов. Дом, который она только что покинула; Силлитоу на этом широком изгибе реки; и её собственный в Челси.
Далеко на другом берегу этой же реки она увидела первую молнию. Словно первые выстрелы морского боя, отражавшиеся в тёмной воде.
Она сжимала веер до тех пор, пока боль не успокоила ее.
Она произнесла вслух: «Да хранит тебя Бог, самый дорогой из людей».
Возможно, он ее услышит.
Кэтрин закрыла дверь и пошла прямо к себе в комнату. Она услышала грохот удаляющегося экипажа: кучер, несомненно, был рад укрыться от бури, пока она не разразилась вовсю.
Она зажгла еще одну свечу возле кровати; обычно это делала экономка, но в тот вечер она гостила в Шордиче у своей замужней сестры.
Она прислушалась к новому раскату грома, теперь ближе, но ненамного. Может быть, он всё-таки пройдёт. Она подошла к окну и увидела яркую вспышку молнии. Как тихо в доме! Миссис Тейт вернётся в шесть утра, чтобы приготовить завтрак. Как обычно.
Она отодвинула одну занавеску, свободно висевшую на окне, а другой рукой вытащила гребни из волос и попыталась успокоиться. Но видела лишь взгляды, недоумение и враждебность. Это было всегда, но она умудрялась принять это, если не игнорировать. Ричард никогда не должен узнать. Он не успокоится, пока не разберётся с виновниками, как с высокопоставленными, так и с низкопоставленными.
Окно задрожало, когда очередной раскат грома нарушил тишину, и в свете молнии она увидела первые капли на стекле. Возможно, шум дождя поможет ей уснуть.
Воздух снова задрожал, и она протянула руку, чтобы приподнять слабую занавеску. Она увидела реку. Сегодня ночью там не будет ни одной лодки.
Она взглянула на своё отражение в пёстром стекле и почувствовала, как сердце её забилось от внезапной боли. Мысли исчезли, рассеялись в мгновение ока.
Это было реально. Это было сейчас.
Она очень медленно повернулась спиной к ливню и вспышкам света. Мужчина стоял у полуоткрытой двери, его лицо было в тени, и только глаза светились в мерцающем свете свечи.
Он, должно быть, проник в дом раньше. Намеревался совершить ограбление, возможно, зная, что она и экономка не вернутся.
Она воскликнула: «Чёрт возьми, что ты здесь делаешь?» Краем глаза она увидела комод, где хранила маленький пистолет. Был шанс. Если бы только… Мужчина внезапно оказался в круге света свечей.
«Даже не думай. Я его всё равно разрядил». Он слегка поклонился. «Предосторожность, понимаешь?»
Она смотрела на него, сжав кулак, и ногти впились в кожу.
У него был ровный, звучный голос… человек определённого воспитания и образования. Когда он подошёл ближе, она увидела, что его рубашка и бриджи хорошо сшиты. Он был босиком. Она слегка приподняла подбородок.
«Что ты украл?»
Он откинул со лба выбившиеся волосы и в его голосе слышалось больше гнева, чем она могла ожидать.
«Я не вор, черт побери! Я пришел увидеть вас, моя госпожа!»
Она отошла на два шага от окна. «Я могу позвать на помощь.
Он двигался так быстро и легко, что она едва замечала это. Он был невысокого роста, но очень силён, словно от этой неистовой решимости он набирался сил.
Он развернул её и схватил за руки, его голос настойчиво прозвучал через её плечо: «Если ты закричишь, это будет твой последний крик!»
Скажи мне, кто ты и чего ты хочешь…"
Он что-то бормотал себе под нос, и она чувствовала запах джина в его дыхании. Она старалась не показывать тревоги, чтобы не разозлить его ещё сильнее.
«Я видел, как ты только что искала шнур от шторы». Он тихо рассмеялся, и она почувствовала, как петля затягивается вокруг её запястий. Она пыталась освободиться, но он затянул её ещё туже. Мастерски. Она видела, как это делали люди Ричарда.
Ну вот, – он развернул ее к себе. – Я слышал, что ты вспыльчивая, но мне придется отказаться от этого удовольствия.
Она выдержала его взгляд, наблюдая, как он скользит по ней. Это было невероятно, но в нём было что-то знакомое.
Она тихо спросила: «Мы знакомы?»
Он рассмеялся.
«Вряд ли, миледи. Вы были слишком заняты своим поклонником Бетюном».
Она наблюдала за ним, стараясь ничем не выдать себя. Капитан, который просил Бетюна об одолжении или о корабле.
Он смотрел на бриллиантовый кулон, словно его внезапно заворожило; он взял его между большим и указательным пальцами и слегка приподнял в свете свечи.
Она сказала: «Пожалуйста… не берите. Я дам вам денег…»
Она не видела, как он пошевелился или поднял руку. Удар, казалось, откинул ей голову назад с такой силой, что она подумала, будто у неё сломана челюсть. Она ощущала только, как падает всё ниже и ниже, и всё же не двигалась.
Он схватил ее за плечи и встряхнул, его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от ее лица.
«Не смей так со мной разговаривать, шлюха!» Он ударил ее свободной рукой снова и снова, а затем резко поднял ее и бросил на кровать.
Голова кружилась; боли не было, только онемение, чувство полной беспомощности. Она ощутила под собой кровать и вкус крови там, где он порезал ей губу. Она снова попыталась, физически пытаясь удержаться за разум, за понимание. Я не должна терять сознание.
Она почувствовала, как матрас прогнулся, когда он тяжело опустился рядом с ней. Она снова услышала его мучительное дыхание, а открыв глаза, увидела, как он скорчился на краю кровати, уперев руки в пах, мотая головой из стороны в сторону и разговаривая сам с собой.
Он повернулся и посмотрел на неё. «Я потерял свой корабль из-за шлюхи. Потом увидел, как меня лишили ещё одного шанса из-за одолжения». Он схватил её за плечо, пальцы оставили синяки на коже. «Из-за ещё одного Болито! Из-за ещё одной чёртовой шлюхи!»
Она съежилась, ожидая нового удара.
Она прошептала: «Это неправда. Они ничего об этом не знают».
Он не слушал. «Я должен был стать его флагманским капитаном. Полагаю, вы и это знали?»
Она покачала головой.
Что с ним? Он был болен или безумен? Всё было совершенно бессмысленно.
Он пошатнулся, и она услышала, как он ходит по комнате, словно движимый чем-то, неподвластным его контролю.
Затем он вернулся, поднял ее голову и плечи и подложил под них подушку.
Ей хотелось потрясти головой, чтобы прочистить мысли, но какое-то предостережение заставило её замереть. Возможно, он уйдёт. Маловероятно, но кто-то всё же мог позвонить, даже в такой час. Она взглянула на окно, залитое дождём. Она стояла там, держась за занавеску, а он был здесь. Наблюдал, ждал.
Его тень упала на нее, и она снова почувствовала, что он держит кулон.
Он сказал: «Они забирают всё. Они лгут и обманывают. Они губят тебя».
«Пожалуйста, уходите сейчас, пока не стало слишком поздно».
Он начал неторопливо и ловко стягивать платье с ее плеч.
Она попыталась вырваться и почувствовала, как верёвка на запястьях рвёт кожу. В наступившей тишине она услышала, как упала на пол застёжка и, ещё более настойчиво, пошёл шов.
Она сказала: «Не надо! Пожалуйста, не надо!»
Но он перевернул её на бок, так что она его не видела, запустив пальцы ей в волосы, теребя их, заставляя её громко ахнуть от боли. Она почувствовала, как он стоит на коленях, прижимаясь к ней и срывая с неё одежду. Он был сильно возбуждён; она почувствовала тёплый ночной воздух на своих ногах, его руки на подвязках, на чулках, а затем и на своей коже.
Она знала, что должна держаться, даже зная, что происходит, и что это безнадежно.
Она никогда не боялась ни одного мужчину, кроме своего отца, но это было нечто иное.
Она чувствовала это, словно тошноту в животе, которая поднималась, словно пыталась её задушить. Не страх, а чистый ужас. Это было изнасилование.
Его руки были повсюду, они исследовали ее, а затем потащили ее за собой, чтобы избавить от остатков одежды.
Она закричала и почувствовала, как ее голова снова дернулась назад от силы удара.
Он держал ее, его пальцы были настойчивыми, исследующими, решительными.
Раздался оглушительный раскат грома, одиночный треск, который, казалось, раздался где-то внутри комнаты.
Она попыталась открыть глаза, пошевелить ноющим телом, но ничего не произошло. В голове проносились крошечные картинки, словно обрывки кошмара. Тень, нависшая над ней, боль и чувство удушья. Возможно, он убил её после того, как изнасиловал.
Голос сказал: «Она у меня. Перережь пуповину, мужик!»
Другая рука держала ее руку, грубая, но уверенная, лезвие едва коснулось ее кожи, когда шнур выдернули.
Она ощупывала и пыталась прикрыть наготу, но её тело было укрыто простыней, и ничья рука не прикасалась к её бёдрам, к волосам. Влажная тряпка промокнула её рот и щёку; где-то далеко-далеко по лестнице глухо застучали обутые в сапоги ноги.
Она открыла глаза и поняла, что его рука обнимает её обнажённые плечи, пока он чистит ей порванный рот. Силлитоу не позволил себе расслабиться, даже когда жизнь вернулась к её глазам, и она потянулась к ткани.
Через плечо он бросил: «Разберись с этим. Ты знаешь, что делать».
Она сопротивлялась, но он держал её. Мужчина, привыкший к женщинам, подумала она, который знал, как их удержать… Он тихо сказал: «Я знаю хорошего врача неподалёку».
