Текст книги "Наперекор всему (СИ)"

Автор книги: Алекс Радкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Промаявшись еще полдня и поняв, что от дурных мыслей он не избавится, Никита усадил Динку в машину и отправился в Переделкино.

– Какие люди!

Тетушка сначала зацеловала его, потом высказала за Динку, которую приволок в дом без спроса, потом зацеловала снова и потащила на кухню кормить. Ник вяло сопротивлялся, кусок ему сейчас в горло точно не полезет, но разве Ташу убедишь. Пришлось давиться.

– Просто замечательно, что ты приехал, – тараторила Таша. – Совсем нас забыл, Ксюшка по тебе скучает. Надеюсь, ты останешься ночевать? Она в городе, к вечеру только вернется. Оставайся, тебе ведь все равно нечем заняться, пока твое сокровище на гастролях.

– Ты уже в курсе?

Таша закатила глаза:

– Еще бы мне не быть в курсе! Рома уже всем плешь проел своими причитаниями, что остался без Дэнни. Он без него как без рук, видите ли. Как будто не сам сдал его в аренду Глебу.

– Насчет Ирмы ты тоже знаешь?

Таша нахмурилась.

– Знаю. И, прости, я тоже считаю, что Глеб не прав. Нельзя так поступать с женщиной, с которой прожил тридцать лет.

Никита поднял глаза от кружки с чаем.

– Меня ругать не будешь?

– Тебя? – Таша уселась напротив, подперев щеку ладонью. – Даже и не подумаю. Я слишком хорошо знаю Глеба и силу его «хочу». Так ты останешься?

– Останусь, – вздохнул Ник.

За этим он сюда и ехал – за теплом, запахом домашней выпечки, улыбкой и ворчанием Таши, ощущением покоя и безопасности.

– А это блохастое чудовище как сюда попало? – прогремел голос на лестнице и в кухне появился Роман Исаевич. – О, у нас гостит малыш Ники! А Динку зачем притащил?

– Мне не с кем ее оставить, – Ник пожал протянутую руку.

Вяземский держал его ладонь чуть дольше, чем требовалось, внимательно глядя в глаза, а потом, без всякого перехода заявил:

– Ну-ка пошли в мой кабинет.

Никита растерялся, Таша возмутилась, что мальчик еще чай не допил, но Рома ее не слушал, решительно направившись в свои владения, явно ожидая, что Ник пойдет за ним. Так он и сделал. Оказавшись в заставленном книжными шкафами, приятно пахнущем деревом помещении он сел в предложенное кресло, Роман Исаевич устроился за письменным столом, принадлежавшим еще его деду.

– Давай, выкладывай, что случилось.

– Ничего.

Роман Исаевич оперся руками о стол и наклонился к племяннику:

– Мозги мне не парь. Я по твоей помятой роже и красным глазам вижу, что что-то случилось. И не приехал бы ты сюда просто так. Что-то с Глебом?

– Нет, с ним ничего, я надеюсь.

– С кем тогда?

– Со мной. Ром, я, кажется, человека убил…

Пауза повисла просто шекспировская. Ник прикрыл глаза, ожидая криков. Но дядюшка молчал. Когда Ник все-таки решился открыть глаза и встретиться с ним взглядом, тихо спросил:

– Кого?

– Горнова.

– Журналиста?

Никита кивнул. Посидел молча, собираясь с мыслями, и решив, что хуже уже не будет, рассказал и про фотографии, и про деньги. И про то, как выследил журналиста, когда ему понадобился второй транш.

Еще одна пауза. И короткое, подозрительно спокойное:

– Ну, этого следовало ожидать.

Меньше всего Ник рассчитывал услышать эту фразу.

– Ты серьезно?

Вяземский кивнул.

– Если ты готов был наброситься с кулаками на меня, увидев мнимую угрозу безопасности своего Глеба, то логично предположить, что когда угроза станет реальной, ты будешь готов убить.

– Ром, ты чего? Я не специально! Я просто хотел с ним поговорить! Припугнуть, чтобы отстал от Глеба. Ну нельзя же было допустить, чтобы Глеб ему платил постоянно. Я же вижу, каким трудом он эти деньги зарабатывает. Я его один раз ударил, ну два. Просто по морде дал, понимаешь? Кажется, он башкой об стену ударился. Я предположить не мог, что он умрет. А вчера в новостях…

Про Костика Никита рассказывать не стал, решил, что это уже ненужные подробности. Роман Исаевич некоторое время молчал, задумчиво барабаня пальцами по столу, потом потянулся к телефону. Жестом попросил Ника выйти.

Под дверью дядюшкиного кабинета пришлось помаячить минут двадцать, пока его не позвали обратно.

– Вы меня в гроб загоните, оба, – сообщил Вяземский, когда Ник снова сел в кресло. – Я начинаю понимать, почему вас, любителей однополых отношений, называют нехорошим словом. У меня другого определения для тебя просто нет. Я же сердечный приступ чуть не словил сейчас! Убийца хренов. Официальное заключение судмедэкспертов – смерть от переохлаждения. На улице-то ночью минус двадцать. Полежишь в снегу без сознания пару часиков, и все, можно печь пирожки на поминки.

– Но… – Никита подумал, что не успевает переваривать информацию. – Это же я его… Что он без сознания… То есть косвенно…

– Ни косвенно, ни прямо, ты тут совершенно не при чем. С Горнова сняли часы, перстень с камнем и даже крестик, которому цена три копейки. Банальное ограбление в неблагополучном районе. Наркоманам на дурь не хватало, увидели припозднившегося мужика, пару раз врезали, сняли цацки и оставили валяться в снегу. А утром получите-распишитесь, свеженький труп.

– Но…

– Никаких «но», Ники! Все было именно так, как я тебе говорю. Нариков уже взяли, часы и прочие цацки Горнова у них нашли, преступление раскрыто. И никого, ты меня слышишь, никого не волнует, что грабили они уже лежащего без сознания человека. Они и сами не помнят, как что было. Ты ведь не собираешься никого переубеждать?

Никита ушам своим не верил. И глазам тоже. Дядя его сейчас что, выгораживает? Кому он звонил?

– Откуда информация? – с трудом выдавил он.

– Из проверенного источника, – усмехнулся Роман Исаевич. – Знаешь, сколько лет мы с Глебом на Днях милиции выступаем? У меня в системе МВД друзей больше, чем в шоу-бизнесе. Так что спи спокойно, малыш Ники. А Глебу я сам сообщу, что он идиот. Теперь понятно, на что он у меня в начале осени деньги занимал. Совсем охренел шантажисту платить.

– А что он мог сделать?

– Мне сказать! Нашли бы управу на этого подонка.

Никита все еще не мог поверить. И это дядюшка? Взрывной, нетерпимый, бескомпромиссный?

– Что ты так на меня смотришь, как будто впервые увидел? – Роман Исаевич откинулся в кресле. – Интересы семьи – это святое. Ты член семьи, а значит, я буду тебя защищать, что бы ни случилось.

– А Глеб?

– Что Глеб? За Глеба я и без всяких семейных уз любому глотку перегрызу. Быстрее тебя. А теперь запри дверь и поделись сигареткой!

Глава 19. Инициатива наказуема

Кровать прогнулась и жалобно скрипнула. Никита почувствовал, что куда-то скатывается и проснулся.

– Глебушка?

Любимый сидел на другом краю постели и сосредоточенно пытался расстегнуть рубашку. В комнате было темно, значит, еще ночь.

– Я тебя разбудил? Прости, мой хороший. Спи, я сейчас присоединюсь. Черт бы побрал эти пуговицы…

Ага, спи. Никита никак не мог сообразить, где находится и что происходит. Он ведь у Вяземских, верно? Все эти три дня они с Динкой гостили у Ромы и Таши, наслаждаясь домашним уютом, вкусной едой и спутниковым телевидением. Ладно, телевидение и у них на Бардина имелось, зато тут можно было валяться у ящика в приятной компании Ксюшки, у которой так удачно выдались выходные в плотном графике тренировок, и шоколадных кексов Таши. Кексы Ксения не ела, так что все доставалось Никите и Динке. И ни о чем не думать, ничего не анализировать. Не вспоминать ни о Горнове, ни о Костике.

Итак, они у Вяземских. А Глеб как сюда попал? Он же не снится ему, верно?

Сновидение тем временем пыхтело, сопело и пыталось освободиться от рубашки, отчетливо был слышен треск ткани.

– Тихо, тихо, ты же порвешь сейчас. Дай сюда.

Никита придвинулся к Глебу и начал ему помогать. От Глеба пахло потом и пылью, и все равно, смешиваясь с его естественным, этот запах был родным. Ник почувствовал, что дико соскучился.

– Малыш, ну ты чего, – слабо запротестовал Глеб, когда его увлекли в поцелуй, завалив на кровать. – Я с дороги, грязный и уставший.

– Сейчас умоем, – хмыкнул Ник, устраиваясь сверху.

Кончик его языка прошелся от основания шеи по кадыку, чувствительному местечку под подбородком, добрался до упрямых губ.

– Так откуда ты тут взялся? – на миг оторвавшись от своего занятия уточнил Никита.

– А ты?

– Я же тебе говорил, что загостился у Вяземских. Завтра собирался домой ехать, к твоему возвращению порядки наводить. Ты же вроде завтра должен был вернуться?

Глеб кивнул, мол, да, должен был, но ничего объяснять не стал, на этот раз самостоятельно инициировав поцелуй. Никита наконец-то справился с пуговицами и развел в стороны полы рубашки, замер, любуясь открывшимся видом.

– Было бы на что смотреть, – усмехнулся Глеб. – Несвятые мощи.

– Что б ты понимал.

Никита провел рукой по груди Глеба, задевая соски, наклонился поцеловать ямку между ключиц. Глеб негромко застонал, непроизвольно дернув бедрами. Никита воспринял это как призыв к действию, впившись ему в шею.

– Оставишь зосос – убью, – прошептал Глеб, сплетая руки за спиной у парня.

– Не убьешь. Я соскучился.

– Я чувствую.

Спать Никита предпочитал в просторных боксерах, и сейчас, сидя на Глебе, эрекцию скрыть было невозможно.

– Боюсь, что мне похвастать нечем, – вздохнул Глеб, не прекращая ласкать руками спину мальчишки. – И после шестичасового перелета толку от меня… Не обижайся, мой хороший, мне очень приятно то, что ты делаешь, но…

– Да помолчишь ты или нет? На концертах не наговорился? – Ник с раздражением прихватил зубами нежную кожу, так что Глеб ойкнул. – Лежи и получай удовольствие!

– Я так не могу!

– Чего ты не можешь? Полежать спокойно? Я просто сделаю тебе массаж!

У самого Никиты от возбуждения уже в ушах звенело, и не только в ушах. Близость и какая-то беззащитность любимого тела распалили его не шутку. Еще и руки Глеба, шарящие по его спине, все время норовили спуститься ниже. Однако Ник понимал, что до развязки дело дойдет не скоро, поэтому заставил себя сосредоточиться на прозаичных вещах, например, на поисках подходящего крема для массажа.

– Никуда не уходи, я сейчас, – шепнул он, слезая с присмиревшего Глеба.

Глеб издал непонятный звук, который, видимо, означал согласие.

В ванной комнате Никита осмотрелся по сторонам. Массажного крема в гостевой ванной, конечно, не оказалось, это у них дома целая выставка кремов, лосьонов и мазей – у Глеба кожа сухая и чувствительная, если за ней не ухаживать, будет куча проблем. А здесь откуда? На зеркале обнаружился бальзам после бритья, но это совсем не то, что нужно. Никита распахнул шкафчик. Ага, увлажняющий гель для тела подойдет.

– Надеюсь, ты еще не спишь? – Никита вернулся на прежнее место, выдавливая на ладони гель, чтобы согрелся.

– Уснешь тут, – проворчал Глеб, устраиваясь поудобнее.

Ладони Ника заскользили по его плечам, разминая и лаская одновременно, снимая накопившуюся усталость. Огладить предплечья, оплести запястья, массируя активные точки под большими пальцами. А потом промять каждую фалангу, не забывая целовать такие любимые, такие родные руки.

Делать массаж Никита учился специально – сначала по дискам, купленным в Интернете, а потом даже на курсы ходил. Правда, освоил только массаж медицинский, на эротический не решился – тренироваться неизвестно на ком ему не улыбалось, а привести на курсы Глеба немыслимо. Ну и ничего страшного, недостающую информацию он в Интернете нашел. И теперь вполне успешно практиковался – Глеб под ним постанывал от удовольствия, все больше расслабляясь.

Никита сместился ниже, лаская бедра Глеба сначала с внешней, а потом с внутренней стороны, старательно избегая, однако, самой интересной части тела. И только закончив с массажем стоп, уделив особое внимание выступающим косточкам, вечно создающим проблемы при ношении узкой концертной обуви, Ник осторожно, но настойчиво заставил Глеба согнуть колени. Одна из подушек, которую тот уже успел пристроить под ноги, переместилась ему под попу.

– Что ты собираешься делать?

Шепот получился уж слишком громким и встревоженным. Никита улыбнулся:

– Расслабься. Точно не то, что ты подумал.

Не Глеб ли еще неделю назад сам предлагал смену ролей, за что чуть не схлопотал по физиономии? Но сегодня у Ника были совершенно иные планы.

– Глеб, расслабь мышцы. Это просто массаж. Очень полезный массаж, тебе понравится. Надо только чуть-чуть потерпеть.

Побольше геля на руку, и очень медленно и аккуратно. Конечно, Глеб все понял, ведь он сам готовил своего мальчика подобным образом. Нет, не совсем подобным, Глеб действовал гораздо увереннее и энергичнее.

– Ник, – раздалось хриплое откуда-то из подушек в самый ответственный момент.

Никита замер, боясь пошевелиться:

– Больно?

– Ник, я не сахарный!

Никита хмыкнул и продолжил осторожное скольжение. Не сахарный он. А у самого вон колени судорогой сводит от напряжения, как будто не его расслабляли тут полчаса. Свободной рукой Никита ласкал член Глеба, пока не проявляющий признаков активности. Но вот палец достиг своей цели, теперь немного согнуть и…

Глеб застонал так громко, что Никита не на шутку испугался – в доме кроме них еще были Вяземские всем составом. Хоть Таша и Рома и в курсе всего, не стоит им лишний раз нервы трепать.

– Тише, тише, родной, ты весь дом перебудишь. Нравится?

– М-м-м, угр-р-р.

– Понятно.

Еще несколько касаний простаты оказалось достаточно, чтобы Глеб прекратил изображать бесформенную тряпочку и с очередным горловым рыком отпихнул парня, поднимаясь. Инициативой он завладел в момент, Ник сам не успел понять, как оказался развернутым к спинке кровати, и, опираясь об эту самую спинку руками, чтобы не быть впечатанным в стену, почувствовал, как растягивают, готовя к сексу, уже его.

Это был невероятный секс, как в первые месяцы их знакомства. Нет, даже лучше, ведь опыта у Глеба теперь было гораздо больше, а страхов меньше. Он кусался, оставляя отметины на плечах и шее Ника, впивался руками в бедра парня, царапая его ногтями, насаживая на себя. Рычал, явно не контролируя, где находится.

У Ника где-то на окраине сознания мелькнула мысль, что они перебудят весь дом, а потом мир взорвался тысячью красок и ощущений, когда уверенная рука Глеба легла на его член. Несколько резких движений, не контролируемая сила, с которой Глеб вбивался в него, и затапливающее чувство счастья, что все получилось, что у них все хорошо.

В наступившей тишине было отчетливо слышно, как тяжело Глеб дышит, да Ник и сам жадно глотал воздух.

– Ты был великолепен, Глебушка.

Не ответил, засранец самодовольный.

– В душ пойдем?

– К черту. Полотенце принеси. И сигаретку дай.

Ну правда же засранец. Пришлось выбираться из постели, идти мочить полотенце. Сигаретку Никита не только подал, но и прикурил, только что легкие не предложил. Уселся рядом с вытянувшимся Глебом, начал неторопливо обтирать его полотенцем.

– Ты так и не объяснил, как тут оказался.

– Решил, что ты тут, соскучился. Не хотел ночевать дома один.

– Ты не знал, что вернешься раньше? Концерт отменили?

– Я сам отменил. В Барнауле спину свело так, что пришлось Скорую прямо на концерт вызывать. В Сочи я просто не рискнул лететь. Дэн там как-то уладил, но заработал я гораздо меньше, чем планировал.

Будничным тоном все это сообщил, как будто о погоде на завтра говорили.

– Ник? Никит? – не дождавшись реакции, позвал его Глеб. –Ник, ты сигарету сломал.

@@@

– Засранец! Самонадеянный засранец, который делает только то, что он хочет! А я идиот, ему потакающий!

Никита нервно вышагивал по кухне, размахивая руками и высказывая все, что он думал о Глебе. Таша сидела за столом и невозмутимо пила кофе, наблюдая за племянником.

– Я его сто раз пытался свозить на физиотерапию! Я ему говорил, что не нужно ехать черте куда! Но его же сцена лечит! И денег нам всегда мало! Он же меня никогда не слушает, он всегда знает, как надо!

– Ник, прекрати мельтешить, у меня от тебя уже голова кружится, – Таша сделала еще глоток кофе, поморщилась и кинула в чашку дополнительный кусок сахара. – Кофе вот испортил, перекипятил. Ты преувеличиваешь проблему! Подумаешь, спина заболела. Ты правда что ли считал, что из него в Израиле Терминатора сделают и больше у него никогда ничего болеть не будет? Ник, прости, что я тебе это скажу, но он не мальчик уже. У вас слишком большая разница в возрасте, тебе сложно понять и принять это, но факт остается фактом.

– Ты не понимаешь! Он так рвался на эти гастроли, так тщательно подсчитывал, сколько ему где заплатят. Он бы не отменил концерт просто так, без очень серьезной причины!

– Ну значит сильно прихватило. И да, нужно было продолжить лечиться в Москве. Но я слишком хорошо знаю Глеба – пока он сам не захочет, ты его ни в чем не убедишь. Вы просто в очередной раз поссоритесь.

– И что мне делать? Молча смотреть, как он себя гробит?

– Тебе – успокоиться для начала и перестать делать из мухи слона. Судя по тому, что ночью вы всему дому не давали спать, все с твоим Глебом в порядке. Надеюсь, кровать новую покупать не нужно?

Ник смутился. А он ведь просил Глеба вести себя потише.

– Ташенька, прости, я…

Таша махнула рукой, показывая, чтобы он замолчал:

– Все в порядке. Ваши упражнения и стучащая в стенку кровать очень интересным образом повлияли на Романа Исаевича. Так что я совершенно не в претензии, ночуйте у нас почаще.

Ник почувствовал, как пылают у него уши. С ума сойти.

– Как я понимаю, твое сокровище отсыпается?

Никита кивнул.

– Да, он после гастролей сутки проспать может. Если до обеда сам не проснется, разбужу, поедем домой.

– Зачем? Гостите, кому вы мешаете? Никит, Глеб не просто так вчера сюда приехал. Поверь, я его знаю гораздо дольше, чем ты. Если он сваливается нам на голову, значит, у него на душе неспокойно. Ему надо дать возможность отоспаться, отмолчаться, прийти в себя и решить свои проблемы. Попить с Ромкой пива и покатать шары, поесть моих кексов и поучить жизни Ксюшку. Ты, судя по всему, очень много для Глеба значишь, но не заставляй его полностью менять свою жизнь и привычки. Он и так многим пожертвовал ради ваших отношений.

– Ты думаешь, он тоскует по Ирме? – Ник сразу стал серьезным и как-то весь подобрался.

Таша пожала плечами:

– Не знаю. Но если уж это должно было произойти, то лучше бы произошло после юбилея. Понимаешь, на концерте и банкете будет масса общих друзей, знакомых, которые привыкли видеть их вместе. Будет много официальных лиц, которые придут с женами. Возникнет масса вопросов, если герой вечера окажется в одиночестве. И эти вопросы основательно подпортят ему праздник. Я уже молчу о том, что напишет пресса.

При упоминании прессы Никиту передернуло, его воля, на юбилей бы вообще ни одного писаку бы не позвали, хватит с них, уже хлебнули. Но по большому счету Таша была права – отсутствие Ирмы вызовет массу сплетен.

– Может быть, попробуешь уговорить ее прийти? Изобразить один вечер, что все хорошо? Получалось же у нее столько лет носить маску, – предположила Таша.

– Боюсь, меня она слушать не захочет, – вздохнул Ник. – А Глеб ни о чем просить не станет, скорее удавится. Если только ты…

Парень с надеждой взглянул на Ташу. Конечно, он знал, что отношения у них с Ирмой не безоблачные. Но все же…

Таша некоторое время молчала, разглядывая племянника, потом решительно вылила остатки кофе в раковину и сообщила:

– Мда, инициатива как всегда наказуема. Ну я попробую, если получится, будем считать это моим юбилейным подарком Глебу.

Глава 20. Юбилей

Он так долго ждал этого дня, что теперь, когда тот настал, не ощущал ни радости, ни удовольствия. Только напряжение, нараставшее последние недели, достигло своего апогея. Едва проснулся, началось!

Первое, что увидел Глеб, открыв глаза, был огромный веник из роз. Веник торчал прямо перед его носом, на прикроватной тумбочке и закрывал собой электронные часы, по которым Глеб обычно ориентировался, пора вставать или можно поваляться еще. А, ладно, все равно сна уже ни в одном глазу.

– Я надеюсь, их не шестьдесят? – мрачно поинтересовался он, разворачиваясь к Никите.

Парень сидел на подоконнике и явно ждал его пробуждения.

– Шестьдесят одна! С Днем Рождения! Расти большой и здоровый!

Ник перебрался на кровать и полез целоваться. Глеб не без труда стащил с себя мальчишку.

– Если я и буду расти, то только вширь. Все, все, мой хороший. Быстро завтракаем и поехали в офис.

– Зачем? Я думал, ты побудешь дома, соберешься с силами и отсюда уже в «Крокус». Ты же в своем офисе устанешь еще до концерта.

– С чего бы? Я там не кирпичи таскать буду. Поехали, сам все увидишь. Костюм с собой взять не забудь, домой уже не заедем. И Динке корма насыпь с запасом, раньше утра мы вряд ли вернемся.

Костюм Никите шили на заказ, Глеб лично отволок мальчишку к своему портному. И хотя Ник долго сопротивлялся, утверждая, что костюмы не носит, результат удовлетворил обоих. Только от бабочки Никита категорически отказался, ограничились воротником-стойкой с прошитой черной лентой, очень стильно, даже Глебу понравилось.

Завтрак не лез, Глеб ограничился чаем, хотя и понимал, что до ночи ему больше поесть не светит. Пока через силу вливал в себя горячую жидкость, поминутно смотрел на телефон, лежащий рядом. Ну да, для звонков еще слишком рано, и все-таки…

Первым позвонил Ромка, потом Кароль. С Олей Звягиной он разговаривал уже в машине, ну а в офисе разрывался не только мобильный, но и стационарный телефон. Марина едва успевала соединять с желающими его поздравить. В короткие промежутки между звонками он пытался просматривать пришедшую корреспонденцию – распечатки электронных писем с сайта и телеграммы от менее продвинутых друзей. Но того, самого главного сообщения пока не было. А будет ли вообще? Может, не заслужил? Зря надеется?

Никита сидел на диване в кабинете и не отсвечивал. Только поглядывал на него как-то странно, настороженно. Хотелось бы надеяться, он не обиделся за утреннюю сдержанность Глеба. Но черт возьми, он совершенно не любил цветы. Приелось на концертах. Спасибо хоть Ник ему плюшевую игрушку не додумался подарить или еще что-нибудь в этом духе. Он же русским языком сказал, не нужно никаких подарков. Он в состоянии сам купить себе все, что хочется. Ну, обычно в состоянии. Сейчас его финансовое положение оставляет желать лучшего, еле-еле расплатился за банкет, за аренду еще половину суммы должен. Но это ерунда, если все пройдет так, как он хочет, появятся и приглашения выступить, и деньги.

Ближе к обеду в офис стал подтягиваться народ. Забежал Антоша Звольский, с которым подружились еще на «Боксе со звездами», принес золотые запонки в форме скрипичных ключей и бутылку дорогущего коньяка, которую Глеб предложил тут же и распечатать. Но Антон был за рулем, да Глеб и не настаивал – успеет еще наотмечаться. Потом явился коллектив полным составом: и музыканты, и девчонки из подпевки с одним подарком на всех, правда, хорошим – огромным самурайским мечом. Подарок обыграли в поздравительной речи, объявив Немова последним самураем на эстраде. Меч Глеб пристроил до поры в кабинете, в квартире ему явно не место, а в Нововнуково он не был с тех пор, как они поссорились с Ирмой. Коллектив угощать коньяком не стал, им еще сегодня работать, быстренько выпроводил – пускай едут в «Крокус», готовятся к выступлению, нечего тут маячить. Лена из бек-вокала не скрываясь строила глазки Никите, и Глеба это дико раздражало. Хоть и понимал, что Нику заигрывания барышни до лампочки, а все равно бесило.

Откровенно говоря, проще было перечислить, что его сейчас не бесило. То переживал, что никто не звонит, то нескончаемая телефонная трель стала сводить с ума. Включил телевизор посмотреть новости, сначала дергался, что про него забыли, а ведь телевизионщики приходили, с трех каналов, и нигде ни слова. Потом дождался, увидел сюжет, и пожалел, что под рукой нет ничего, что можно разбить. Нет, ну это как надо снять, чтобы он, вполне нормально себя чувствующий и прилично выглядящий, в кадре смотрелся глубоким стариком, изрядно затраханным жизнью, да еще и почему-то с грязными волосами. Они что, нарочно? Свет так поставили? Он же помнил, как это снимали, был генеральный прогон в «Крокусе». Его посадили в пустом зрительном зале, задавали вопросы, минут тридцать записывали. А осталось три минуты в кадре, и далеко не самые удачные.

– Глеб, все нормально! – донесся с дивана голос Никиты. – Хороший сюжет о народном любимце. Показали тебя умудренным жизнью…

– Старым пнем! – продолжил за него Глеб. – С сальными волосами.

– Ты хотел, чтобы показали секс-символ? Ну так в следующий раз и формулируй задание журналистам. А голову и правда надо было помыть.

– Это гель! – рявкнул Глеб громче, чем требовалось.

Мальчишка примолк. Ну и нечего! Умничают тут всякие.

В этот момент вошла Марина с новой пачкой бумаг.

– Еще поздравления.

– Официальные есть?

Марина покачала головой.

– Ну тогда тащи эту макулатуру обратно! И вообще нечего бумагу переводить, все эти розовые слюни распечатывать. Все, я поехал в «Крокус».

Никита едва поспевал за ним. Возил их сегодня Игорь, так что на заднем сидении устроились рядом. Глеб опустил подлокотник и пристроил на него руку. Ник накрыл его ладонь своей:

– Успокойся, пожалуйста, у тебя же праздник!

Глеб отдернул кисть, сверкнув глазами. Может уже проще Игорю официально об и отношениях объявить? А вслух прошипел:

– Это у нормальных людей День рождения – праздник. А у артиста – каторга. Все будут развлекаться, а я пахать.

– Чьего письма ты так ждешь?

– Неважно!

На самом деле важно, еще как. От этого письма зависит, удастся вообще юбилей или это все так, никому не нужно, выброшенные деньги.

В «Крокусе» Глеб с ходу устроил разнос всем, кого встретил: осветителям за слишком яркие прожекторы, звукорежиссеру за валяющиеся на сцене шнуры, о которые он споткнулся, Дэну за отсутствие горячего чая в гримерке.

– Чайник стоит, – возмутился не привыкший к такому обращению антрепренер. – Кнопку нажми!

– Мне еще этим заниматься? – взвился Глеб.

– Нет, Глеб Васильевич, ну давай я буду тебе чай готовить, а ты сам и музыкантов по гримеркам разводите, и гостей встречай, и телевизионщиков строй.

Пришлось сбавить обороты, тем более, что чаем уже занялся Никита.

– Не кричи, ты посадишь голос, – посоветовал парень, передавая ему чашку.

И то правда. Пил Глеб уже в зале, бродя между рядов и тестируя звук. Потом сообщили, что приехал гример, пришлось идти наводить красоту.

– Что ж его так рано принесло-то? – полчаса спустя ворчал загримированный Немов, влезая в брюки стоя, дабы не помять. – Пока концерт начнется, вся штукатурка осыплется.

– С запасом, чтобы не торопиться, наверное, – Ник крепко держал его под локоть, не давая свалиться. – Повернись, я бабочку застегну.

– Как я выгляжу?

Поганец фыркнул, но вовремя спохватился:

– Замечательно! Молодой и красивый!

– Ну конечно!

– Глеб, не задавай таких вопросов, чтобы потом не обижаться. Ну не люблю я, когда тебя разрисовывают как куклу. Я понимаю там глаза подвести чуток, тон выровнять. Но когда вот так все черты сначала замазывают, а потом сверху рисуют – извини!

– Это с близи так смотрится. А для камер и зрителей будет то, что надо. Ай, задушишь!

Никита ослабил бабочку и подал туфли.

– Нет, колодки надену за пять минут до выхода, иначе не выживу, – покачал головой Глеб.

Он ничуть не смущаясь стоял в домашних тапочках, специально из дома прихваченных. Ну и что, что в сочетании с белым костюмом и красной бабочкой зеленые домашки смотрятся забавно? Зато ему удобно.

В гримерку заглянул Дэн.

– Глеб Васильевич, там помощник Кароля звонил, Илья задержится, просит его номер в середину концерта перенести. Я вот думаю, может, после «Переправы» его всунуть?

– В задницу всунуть! И Кароля, и его номер! – взорвался Глеб. – Звезда зоопарка! Всегда ему надо все перекроить, всех на уши поставить, чтобы все о нем только и думали! Сам же мне весь мозг вынес, чтобы его в начало вписали! Да ему же вообще плевать на программу, на режиссуру. Он когда захочет, тогда на сцену и выпрется!

– Так мне что сделать? – уточнил Дэн.

– На хрен пойти!!!

– Эй, друг, ну ты бы поосторожнее был в озвучивании своих сексуальных желаний! Дэн, скройся от греха!

В комнату вошел Вяземский с бумажкой в руках.

– Еще раз с Днем рождения. Расти большой и здоровый.

– Сговорились вы все, что ли, – проворчал Глеб, пожимая протянутую руку. – Рома, я больше не могу. Они меня все хотят свести с ума.

– Этот тоже? – хохотнул Роман Исаевич, показывая на Ника.

– Нет, этот – единственный луч света в темном царстве всеобщей тупости. Что за бумажка? Конферанс?

– На, читай, может, это поднимет тебе настроение.

– Я без очков.

– Я тоже. Ник, как самый молодой, почитай дедушкам.

Никита послушно взял распечатку, и чем дальше он читал, тем больше светлел лицом Глеб:

«Указ Президента Российской Федерации о награждении орденом «За заслуги перед Отечеством» четвертой степени Народного артиста России Немова Глеба Васильевича…»

@@@

Никита дочитывал, украдкой поглядывая на Глеба. Так вот какого письма он ждал весь день, вот почему так дергался, изводя себя и всех окружающих. Кто бы мог подумать, что для Глеба важны государственные цацки. Ну теперь-то все, успокоится? Удивительно, как он еще голос не сорвал, крича на кого попало. Дэна жалко, получил ни за что. Хотя, он столько лет с дядюшкой работает, а тот еще хуже.

Как бы то ни было, Ромке удалось поднять Глебу настроение, тем более, что на гримерном столе тут же появилась бутылка коньяка и шоколадка – отметили вручение награды.

– Значит споешь свою вступительную песню, что ты там поешь? – уточнил дядюшка.

– Благословляю вас, леса

Долины, нивы, горы, воды…

Глеб запел сразу в полный голос. Глаза у него блестели, то ли от коньяка, то ли от вида долгожданной бумажки, а звук получился мощный, раскатистый. Вяземский замахал руками:

– Тихо-тихо, понял я! В общем, изображаешь Шаляпина, потом выхожу я, здороваюсь со зрителями, объявляю тебя и зачитываю Указ о награждении. Потом торжественное вручение цветов, сразу соберешь все веники, чтобы во время концерта не отвлекали. Потом выпускаем балет, ты идешь за кулисы поправлять грим и стирать помаду, которой тебя изгваздают благодарные поклонницы. Дальше…

Никита задумчиво крутил в руках свой бокал со второй порцией коньяка, рассматривая его на свет. Программу концерта он знал до мелочей, они десять раз обсуждали ее с Глебом. Точнее, Глеб рассказывал, что-то переделывал, спорил сам с собой, звонил дядюшке и спорил с ним. А Ник слушал. Его роль в концерте была минимальной – одеть, отправить на сцену и следить, чтобы на выходе из кулис постоянно стояла чашка с теплой водой. Всем остальным занимался Дэн. По большому счету, он мог бы смотреть концерт и из зала, но Глеб про это ничего не говорил, а сам он спрашивать не стал. Да и не особо хотелось, его воля, он вообще бы дома посидел. Для него смотреть выступления Немова на сцене – мучение, а не удовольствие. Сегодня же мучение обещало быть долгим.