Текст книги "Наперекор всему (СИ)"

Автор книги: Алекс Радкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Сказать все это вслух он, конечно, не мог. А Глеб уже продолжал:

– Мы сами во всем виноваты. Не надо было так рисковать. Почему мы решили, что в Израиле можно целоваться на улице? Каким местом я думал?

– Глеб, перестань, пожалуйста! На этой набережной не было ни души! Я тоже виноват, не надо было к тебе приставать. Но у тебя был такой несчастный вид, тебе требовалась поддержка.

– А теперь мне требуется полтора миллиона. И хорошо, если этим дело ограничится.

– А если нет?

– Буду платить. Ник, ну а что ты предлагаешь?

Ник ничего не предлагал. Для себя он уже твердо решил, что найдет этого Горнова и сам с ним разберется. По-мужски. А иначе Глеб, с его принципами прошлого века и верой в людскую порядочность, будет регулярно этому подонку деньги отстегивать. А деньги эти, между прочим, Глебу не с неба падают. Ник уже видел, каким трудом они зарабатываются.

– Попробую у Ромки занять, – словно сам с собой говорил Глеб, по-прежнему не открывая глаз. – У него всегда заначка имеется. Только не говори ему, пожалуйста, на что.

– Это понятно.

Ник завел мотор и достал телефон. Двенадцатый час ночи, самое время для гостей. Набрал нужный номер:

– Ташенька? Да, я. Мы тут к вам свалимся на голову, пользуясь вашим гостеприимством? С Глебом, да. Едем.

Бросил мобильник на панель, машинально закурил снова.

– Ну все, нас ждут, родной.

Родной не ответил – он уже дремал, уткнувшись подбородком в грудь.

***

– Господи ты боже мой!

Крыльцо у Вяземских освещалось хорошо, и открыв дверь, Таша смогла по достоинству оценить увиденное.

– Красавец, краше в гроб кладут! А размалеванный! У тебя один гример с Борей Моисеевым?

– И тебе привет, – попытался улыбнуться только что разбуженный и практически волоком доставленный от машины Глеб.

– Таша! – поддерживающий Глеба Ник укоризненно взглянул на тетушку. – У него просто был тяжелый день.

– Так вот и мне интересно, кто ему этот тяжелый день устроил? Ты почему не отлеживаешься дома? Судя по твоей физиономии, ты с концерта?

– Почти. Дома я уже успел побывать. Ты нас пустишь или мы так, на пороге постоим?

– Да заходите уже! Ромка еще не приехал, у него спектакль сегодня и еще какое-то мероприятие потом. Ник, ты голодный?

– Ну поел бы чего-нибудь, – пожал плечами Ник, помогая любимому войти и разуться.

– А мне что, поесть не предлагают? – возмутился Глеб.

– Ты у меня сейчас будешь есть, хочешь ты того или нет, – мрачно пообещала Таша. – Первое, второе и плюшки с чаем. На тебя же смотреть страшно! Бледный, худющий! Тебе на сцену в таком виде не стыдно выходить? И пока я разогреваю, быстро в ванную смывать всю эту дрянь с морды!

Глеб безропотно подчинился. Взял чистое полотенце и послушно потопал в ванную, смывать грим. На душе сразу стало легче – в доме Вяземских было как всегда тепло, светло и уютно, пахло домашней выпечкой, а Таша хоть и ворчала, но как-то беззлобно. И ей было не все равно, как выглядит Глеб и как он себя чувствует.

Ужин ему подали в его спальню, что противоречило всем принципам Таши. У Вяземских было принято завтракать, обедать и ужинать в столовой за большим столом или на кухне. Но усаживать Глеба за стол сейчас было бы жестоко. Поэтому он полулежал в кровати, на которой появилась вторая подушка и второе одеяло для Ника, и уплетал невозможно вкусный Ташин суп с куриными потрошками. Ник устроился с тарелкой за туалетным столиком, а Таша сидела рядом с Глебом на кровати и пристально следила, чтобы он съел все, что дали.

Наконец Глеб допил чай и отставил поднос:

– Спасибо, Ташенька, очень вкусно.

– На здоровье. Тебе никакие лекарства пить не надо?

– Надо, – спохватился Ник и полез в барсетку.

– И на физиопроцедурах ты сегодня, конечно, не был?

– Не был, – Глеб покаянно опустил голову.

– Значит так, – тон Таши возражений не допускал. – Сейчас пьешь свои лекарства и ложишься спать. Спать, а не то, что ты думаешь! Ник идет со мной поговорить о нашем, о девичьем.

Глеб только усмехнулся. Ни о чем, кроме как спать, он сейчас и не думал.

– Мне с Ромкой надо поговорить. Дай хоть позвоню ему, узнаю, когда вернется.

– Завтра с утра поговоришь, завтра Рома дома весь день. Спать, я сказала. И завтра у тебя постельный режим с усиленным питанием! И поездка в больницу!

– Не могу. У меня завтра встреча, отменить которую нельзя.

– И знать ничего не хочу! Кто там у тебя? Журналисты? Организаторы? Пусть сюда приезжают.

«Только еще не хватало сюда Горнова звать», – подумал Глеб, но вслух ничего говорить не стал. Его давно уже выключало, и хотелось только, чтобы в комнате погасили свет и оставили его в покое.

– Ну все, отдыхай.

Таша легонько чмокнула его в лоб и поправила одеяло.

– Повезло Ромке, – хмыкнул Глеб. – И почему ему всегда везет?

– Потому что он хитрый еврей, – усмехнулась Таша. – Спи, несчастье.

Ника она увела на кухню – традиционное место для душевных разговоров. Но сегодня милой беседы ждать не приходилось. Ник тут же получил нагоняй за то, что не удержал Глеба дома, неважно, у себя или в Нововнуково. Досталось ему и за худобу Глеба, и за общий утраханный внешний вид, и за то, что местным врачам они так и не показались и на физиопроцедуры не попали. И только в конце нотации Таша поинтересовалась, чем обязана такому неожиданному ночному визиту. Пришлось рассказывать и про юбилей Чолакяна, и про ссору с Ирмой.

– Он не хочет быть дома, – объяснял Ник, цедя третью чашку кофе. – Что-то у них с Ирмой не ладится после его возвращения. С утра достала заботой, а вечером наоборот, невниманием к его персоне.

– Невнимание – самое страшное преступление по отношению к нашим господам артистам, – кивнула Таша. – Рома такой же. Если он пришел домой, бросайте все и занимайтесь им. Это нормально, пора бы привыкнуть.

– А у Ирмы Владимировны сейчас увлечение системной психологией, она с психологом Николем Игнатовым по скайпу общается. А Глеб ей помешал, видимо.

– С психологом? По скайпу? Что-то новенькое! Нет, ну как так можно! Глеб еле ноги таскает, за ним же ухаживать нужно!

– Не знаю, Таш, утром он от нее сбегал, потому что своей заботой она его достала. Нелогично как-то. У них что-то происходит. И я очень надеюсь, что я тут не при чем, – Ник допил кофе и положил подбородок на сложенные на столе руки. – Понимаешь? Я люблю Глеба, я хочу с ним быть как можно больше и чаще. Но я не хочу, чтобы он ссорился с женой. У них же совершенно другие отношения. И столько лет вместе. Для Глеба она ведь много значит, и не нужны ему сейчас новые потрясения.

– Ты о чем? Ты считаешь, у Ирмы кто-то есть?!

– Не знаю, но очень похоже. Вот ты бы что делала на ее месте в ситуации с Израилем? Отправила бы вот так дядюшку одного? Ну или даже с лучшим другом?

– Нет, конечно! Подняла бы всех на уши, но поехала бы с ним. Кароля бы подключила, у него во всех посольствах друзья.

– Ну вот именно. Не знаю, Таш, не нравится мне это все.

– Не вмешивайся, – посоветовала Таша, наливая себе еще кофе. – И не расспрашивай. Приходит к тебе – радуйся. Пусть сами разбираются. Будешь лезть – окажешься крайним.

– Это я понимаю, но что вот делать, когда он звонит посреди ночи и просит его забрать? Или приехать к ним на ночь? Да, и так уже было! Представь, как я себя у них дома чувствую?! Или вот сегодня – попросился к вам. Дома быть с женой не хочет, а в Москву ехать уже сил нет.

– Это как раз нормально, – улыбнулась Таша. – Глеб у нас часто ночевал и до твоего появления в его жизни. Почему, думаешь, у него в нашем доме своя спальня? И она тут с незапамятных времен. Еще до перестройки дома была. Тепло ему тут, понимаешь? С Ирмой у них разное случалось. Скажем честно, Глеб никогда не был идеальным мужем. Он на гастролях повеселится, домой приезжает, а Ирме уже доложили. Скандалы она никогда не устраивала, просто объявляла бойкот – есть не готовит, на стол не накрывает, с Глебом не общается. Ну и ночью ничего не предлагает, понятное дело. А так нельзя! Он вернулся оттуда, где его хотели, любили и облизывали во всех смыслах, в холодное безмолвие. И ему еще больше хочется назад. Или новые приключения искать. Семейный очаг остывает. Уж лучше, когда ругаются, когда тарелки летают, когда страсти кипят. А ночью секс после ссоры чуть ли не на потолке. А вот игнорировать, обижаться, ждать, пока с извинениями на коленях приползет – нельзя. Не с такими, как Глеб или Рома. Или ты думаешь, твой дядюшка лучше? И никогда у него никого не было? Да было, конечно. Может, меньше, чем у Глеба, но тоже дай бог! А какие у меня были варианты? Я считаю, что либо уходить, совсем, навсегда, либо не замечать. Я не замечала. И Рома всегда знал, что дома его ждет довольная жизнью, улыбающаяся жена, вкусная еда, теплая кровать и хороший секс по первому требованию. Чем старше он становился, тем больше это ценил. Тем чаще отдавал этому предпочтение. Молодым-то девкам надо доказывать, что ты еще борозды не портишь. А тут поймут, если что не так пойдет. И я никогда не была обделена ни вниманием, ни заботой, ни материально. Мы не трепали друг другу нервы и сохранили отношения. А Глеб… Я, конечно, рада, что у него появился ты. Но по большому счету мне его жалко.

Ник случал молча, только что не открыв рот. Наконец спросил:

– Жалко? Ты считаешь, что они себя нормально вели, оба? Что это нормально, гулять на гастролях?

– Они – артисты. По-другому у людей их профессии не бывает. Такие правила игры, не нравится – не кушай!

– Ты думаешь, и сейчас…

– Нет. Сейчас уже вряд ли. У Ромки едва сил на супружеский долг хватает, и то чисто номинально. У Глеба ты появился. Ладно, зря мы с тобой этот разговор затеяли, – Таша выглянула в окно. – Ромка приехал. Пошли встречать!

Глава 12. Встреча в Камергерском

Ник проснулся от очень приятного ощущения тяжести в интимных местах. Открыл глаза и увидел нависающего над ним Глеба. Оперевшись на одну руку, другой любимый сосредоточенно ласкал его, не забывая целовать все, до чего дотягивался.

– Ну наконец-то! – прокомментировал Глеб его пробуждение и перешел к более активным действиям.

Ник машинально притянул Глеба к себе за шею, привычно повисая на нем. Глеб охнул и свалился, не удержавшись на руке.

– Полегче, мой хороший. Наверное, пока лучше обойтись без силовых элементов. Нет, нет, не отстраняйся, пожалуйста. Просто давай без резких движений.

Ник уже окончательно проснулся и начал соображать, где они находятся и при каких обстоятельствах здесь оказались. Он осторожно чмокнул любимого в нос и заглянул в глаза:

– Ты уверен, что стоит? Если это показательные выступления ради меня, то не нужно! Мне не горит!

– Ну сейчас уже, положим, горит, – Глеб ухмыльнулся и выразительно посмотрел вниз. – И да, моими стараниями. Я хочу своего мальчика, здесь, в этой самой кровати, где все когда-то началось! Ты помнишь?

Еще бы не помнить! Вместо ответа, Ник осторожно перевернул Глеба на спину и устроился сверху, уперевшись коленями в кровать, чтобы не давить своим весом на любимого.

– Мы так не договаривались, – Глеб дернулся под ним.

– Успокойся, я просто тебя поласкаю. И прекрати уже болтать!

Ну что ж, Глебушка сам напросился. Отказывать ему в любви и ласке нельзя ни в коем случае, но и напрягаться ему не следует. Так что придется по щадящей схеме, пусть теперь лежит и получает удовольствие.

Доставлять удовольствие Ник умел разными способами, пуская в ход руки, губы и язык. Проблема заключалась в том, что все орально-мануальные ласки Глеб воспринимал исключительно как прелюдию. Основная часть и финал должны были исполняться традиционным способом. Как бы Ник ни старался, насколько бы не растягивалась прелюдия, в итоге Глеб все равно его скидывал, подминал под себя и дальше начиналась акробатика.

Сегодня же он относительно смирно лежал за себя, прикрыв глаза, но расслабиться не мог. Ник чувствовал напряжение в каждой мышце любимого тела, Глеб даже брови хмурил, как будто не сексом занимался, а с прессой общался на спорные темы. Ник уже три раза вспотел, но результата не добился.

– Родной, тебе поза не нравится или ты об Англии думаешь? – не выдержал он наконец.

Глеб открыл глаза и посмотрел на него так, что у Ника и самого пропало желание продолжать. Господи, сколько же там тоски и усталости! Но он же сам начал! Черт… Не надо было поддаваться на провокации, слабенький он пока еще, хоть и хорохорится.

– Прости, Ник, я…

– Все хорошо.

Никита прикрыл их обоих одеялом, улетевшим в процессе на пол, и прижал Глеба к себе.

– Это лекарства, наверное. Расслабиться не могу. Мыслей еще в голове лишних куча.

– Не надо оправдываться, все хорошо, родной. Ты мне просто пообещай, что после твоего юбилея мы с тобой поедем куда-нибудь, где тепло, солнечно и есть море? И ты будешь там отдыхать, ни о чем не думать, загорать и купаться. И у нас там будет феерический секс.

– Который кто-нибудь снимет на камеру, а потом захочет разместить в Интернете или дать в какой-нибудь передаче!

Глеб сел в постели и потянулся за часами.

– Черт, уже пора вставать. Еще с Ромкой надо поговорить, а в три у меня встреча.

Ник молча смотрел, как Глеб одевается, все еще неловко и медленно, стараясь не делать лишних движений. Так вот о чем он думает. О шантажисте, фотографиях и возможном скандале. Тут никакого секса не захочешь. И что теперь, всю жизнь оглядываться? Не ездить на отдых, не позволять себе никаких удовольствий нигде, кроме как дома за закрытыми дверями? Что за бред? И Глеба обязательно нужно вывезти на море, для него это лучший способ восстановиться.

– Ты отвезешь меня в город или мне Игоря вызывать? – уточнил Глеб, причесываясь перед зеркалом.

– Отвезу, – вздохнул Ник.

Внизу их уже ждал завтрак. Они спустились как раз вовремя, Таша только сварила кофе и дядюшка устроился у окна с чашкой и газетой. Увидев Глеба, он тут же газету отложил:

– Какие люди! Что, Ирма выгнала?

– А что таким довольным тоном? – Глеб пожал протянутую руку. – Сам ушел, не радуйся, не навсегда. Просто соскучился по вам по всем. Ты против?

– Ни в коей мере! Я давно тебе говорил, переселяйся. Места у нас много. И кралю твою, по совместительству нашего племянника, приютим, так и быть.

– Ромка! Ты же обещал не издеваться!

– Молчу-молчу! – Роман Исаевич шутливо поднял руки, демонстрируя, что сдается.

– Ром, у меня к тебе просьба будет. Финансовая.

– Не вопрос. Поедим и пойдем в кабинет, разберемся.

Завтрак несколько затянулся, Таша посчитала, что Глеб должен съесть как минимум слона. Перед Немовым появлялись все новые тарелки: с кашей, с бисквитами, с яичницей. Когда Глеб увидел, что ему несут еще и котлеты, быстро схватил чашку с какао (его кофе обделили, сообщив, что вредно), и капитулировал вместе с хихикающим Ромкой в кабинет.

– Из огня да в полымя, – заметил Роман Исаевич, усаживаясь в кресло. – И чем она от Ирмы отличается в этом смысле?

– Не знаю, но твоя жена меня так, как моя, не раздражает.

– Это потому, что она моя. Ладно, рассказывай, в чем дело.

Подробности Глеб рассказывать благоразумно не стал. Сказал, что деньги нужны для юбилея, сообщил о внезапном исчезновении крупной суммы с корпоративного счета. Ромка в очередной раз посоветовал избавляться от Троянова, но деньги дал.

– Я верну после юбилея, – заверил Глеб, убирая увесистые пачки в барсетку.

– Мне не к спеху. После юбилея на море съезди вместе с этим мелким засранцем. Выглядишь ты…

– Знаю, меня Таша вчера уже отчитала. Сказала, что на сцену в таком виде нельзя. А куда я без сцены?

@@@

Никита высадил Глеба неподалеку от Камергерского. Условились, что ждать его Ник не будет, после встречи с Горновым Глеб собирался заглянуть в Театр оперетты. Главный режиссер театра был его старинным другом, и Глеб хотел лично пригласить его на юбилейный вечер. Ник должен был отправляться домой и как примерная женушка готовиться к вечернему появлению любимого. Он попытался заикнуться о физиотерапии, но Глеб так на него глянул, что вопрос был тут же закрыт.

Откровенно говоря, у Никиты были совершенно другие планы, поэтому, как только Глеб скрылся из поля видимости, он припарковал машину и отправился следом. Глеба догнал быстрее, чем хотелось бы – по снегу любимый шел крайне осторожно, стараясь одновременно и спину держать прямо, и под ноги себе смотреть. Пришлось Нику несколько раз останавливаться и делать вид, что он рассматривает витрины, давая Глебу возможность уйти подальше. У ресторана восточной кухни Никита притормозил. Оглянулся по сторонам – как раз напротив располагалась сетевая кофейня Старбакс, с удобными столиками у окна. Лучше наблюдательного пункта и не придумать.

Ник взял себе кофе, с сожалением подумал, что кофе без сигареты – это деньги на ветер, и занял столик у окна. Посмотрел на часы, без пятнадцати три, Глеб приехал раньше условленного. Интересно, Горнов уже там?

С утра Ник успел залезть в Интернет и выяснить, что за личность этот Горнов и заодно как он выглядит. Ничего утешительного не узнал: перо у журналиста было острым, попадали под него в основном звезды эстрады, и всегда темой статей Горнова становились какие-нибудь гадости или скабрезности. Творчество артистов его не особенно интересовало. Публиковался Горнов в очень крупных изданиях, тех самых журнальчиках и газетах, у которых розничная цена три копейки, а тиражи миллионные. Если он все-таки опубликует снимки, их увидит все читающее население, даже те, кто желтую прессу не жалует. Подойдет, скажем, бабушка к киоску Союзпечати «Комсомолку купить», а там на витрине «Желтуха» лежит, и на обложке кумир ее юности Глеб Немов мальчика тискает. Не захочешь, а заинтересуешься, на то и расчет.

Определенного плана действий у Ника не было. Точно он знал только одно – получив деньги, Горнов не успокоится. Пройдет месяц, другой, и он снова объявится, попросит новую сумму. А Глеб будет платить. Мотаться на гастроли, влезать в долги, не спать по ночам и платить. Такой вариант развития событий Ника совершенно не устраивал. Убедиться, что цифровые снимки уничтожены и копий нет невозможно. Оставалось только найти какую-то управу на Горнова. Но какую?

Вдруг Ник заметил журналиста. Он быстро шагал по Камергерскому, подняв воротник и надвинув на глаза кепку. Глеб тоже так часто делал, чтобы прохожие не доставали просьбами об автографе. Но с Глебом все понятно, он человек публичный, узнаваемый. А этот хлыщ кому нужен?

Но тут Никита заметил еще кое-что и от сделанного открытия чуть не подавился кофе. Рядом с Горновым шел Костик! В белой дутой куртке с красным шарфом и узких голубых джинсах он резко выделялся на фоне одетых в серо-черное прохожих. Мужчины не держались за руки и даже не разговаривали, но Ник сразу понял, что они вместе. Во всех смыслах вместе. Он не мог бы этого объяснить логически, он просто чувствовал такие вещи.

Горнов повернул направо, в ресторан, Костик налево, в ту самую кофейню, где сидел Ник. Никита склонился над чашкой, лихорадочно соображая, что теперь делать. Нужно ему встречаться сейчас с Костиком или нет? У него возникла пара вопросов к парню, но вряд ли тот захочет на них отвечать. Тем более здесь полно народу. Да и не был Ник уверен, что сможет спокойно говорить с этим поганцем. У него и раньше-то не получалось, а сейчас желание скрутить этому куренку шею просто зашкаливало. Значит, не просто так он крутился возле Ника! Вот кто навел на них журналиста! А может, это Костик и снимал? А потом отдал своему дружку снимки? Значит, Костик все-таки узнал, кто приходит к Нику, и решил таким образом расправиться с конкурентом? Но зачем ему Ник, если у него роман с Горновым? Или такой может одновременно со многими?

Мысли мешались в голове, и пока Ник пытался с ними справиться, Костик вошел в зал, набрал кучу сладостей и устроился в центре зала, у Ника за спиной. Ник осторожно наблюдал за ним краем глаза, стараясь не оборачиваться. Костик поглощал выпечку, запивая ее латте, и игрался с телефоном. Не иначе ждал своего дружка.

Минут через десять телефон у Костика зазвонил. Парень что-то ответил в трубку, быстро оделся и вышел. Почти одновременно из ресторана вышел Горнов. Никита немного отошел от окна, чтобы его не было заметно с улицы. Костик спешил навстречу журналисту с радостной улыбкой. Он о чем-то спрашивал Горнова, заглядывая тому в глаза. Горнов сдержанно кивал. Выглядел он спокойным и довольным. Вместе мужчины скрылись за поворотом. Почти сразу показался Глеб. От одного вида любимого у Ника защемило сердце. Сразу стало понятно, что в присутствии Ника и всех остальных Глеб хорохорится, играет, и чувствует он себя гораздо хуже, чем пытается показать. Сейчас, когда он думал, что на него никто не смотрит, он брел, согнувшись, едва поднимая ноги, мрачный и какой-то потерянный. Дошел до лавочки, остановился, постоял несколько минут, держась рукой за фонарный столб, потом сел. Ник с трудом подавлял желание выбежать к нему. Он уже почти впечатался в стекло, чтобы видеть любимого. Что с ним случилось? Нехорошо? Давление? Или понервничал и сахар повысился? Или наоборот упал? Нельзя ему вот так на морозе сидеть, простуды сейчас только не хватает!

Минут пять Ник держался, а потом увидел, как Глеб сгибается на скамейке, обхватив себя руками. Через секунду Ник был уже на улице.

– Глеб, Глебушка, родной мой, что с тобой? Что болит? Тебе плохо?

Ник опустился перед Глебом на корточки, пытаясь посмотреть ему в глаза. Глеб медленно поднял голову. Кажется, даже не удивился.

– Голова кружится. И руки трясутся.

Сахар упал, а вместе с ним и давление. Но почему? Он же нормально позавтракал.

– Ты лекарства пил?

– Пил, два раза.

– Как два раза? – оторопел Ник. – Один же надо было, утром.

– Один раз утром, один раз сейчас. Спина болела очень.

– Господи, Глеб, это не обезболивающие! Это снижающие сахар таблетки! Обезболивающие еще в Израиле отменили, в последний день!

Ник судорожно хлопал себя по карманам. Где-то же были, а, вот, нашел.

– Ешь быстро! – он буквально впихнул в Глеба леденцы – в самолете давали, он убрал лишние в карман и забыл. – Сейчас будет легче. Пойдем в кафе, выпьешь горячего шоколада с каким-нибудь кексом.

– Нет, Ник, не хочу в кафе. Спина болит, и голова. Я лечь хочу. И холодно.

– Конечно холодно на улице сидеть. Ну хорошо, давай в машину, я тут недалеко припарковался. В бардачке бутылка пепси должна быть, она тоже сладкая. Ну, родной, поднимайся.

В машине Ник включил обогрев на полную мощность, вручил Глебу пепси и помчал домой.

– Ник? – подал голос несколько пришедший в себя Глеб.

– Я.

– А как ты там оказался? Я же сказал тебе ехать домой?

– Ты не рад? Предпочел бы замерзнуть на лавочке? – огрызнулся Ник и тут же пожалел о сказанном – нашел на кого рычать. Да, он зол как черт на Костика, Горнова и гребанную израильскую медицину, которая не такая уж всемогущая, судя по всему. Но это не повод срываться на Глеба.

– Прости, родной. Напугал ты меня до чертиков. Я просто зашел выпить кофе, достал планшет, открыл интересный сайт и зачитался. А потом ты вышел в таком виде, что краше в гроб кладут. Ну и все.

– Ясно, – Глеб прикрыл глаза.

То ли поверил, то ли сил нет допытываться.

– Как все прошло? – осторожно спросил Ник.

– Нормально. Отдал деньги, получил устные заверения и авторские экземпляры. На память. Дома покажу.

– Да, кстати, мы куда едем? На Бардина?

– А ты хочешь меня Ирме отвезти? Избавиться от старого больного человека?

– Глебушка, ради Бога! И в мыслях не имел. Просто может ты к Вяземским хочешь?

– В таком виде? Таша меня быстро в больницу упечет.

«И будет права», – подумал Ник. Но вслух говорить ничего не стал.

Дома помог Глебу принять горячую ванну, напоил всеми обезболивающими, которые нашлись в доме и чаем с малиновым вареньем, уложил. Под любимый спортивный канал Глеб благополучно заснул. А Ник отправился звонить отцу – высказывать претензии и просить совета.

@@@

Нику решительно не спалось. Сначала укладывал Глеба, потом долго пытался дозвониться до отца, упорно не бравшего трубку – как выяснилось, доктор Тайлевич сегодня работал в ночную смену. Ник и не подозревал, что в пластической хирургии тоже бывают срочные операции. В конце концов до отца он дозвонился и выложил ему все проблемы. Иосиф Нахимович ожидаемо посоветовал обратиться в какой-нибудь хороший московский медицинский центр, а лучше всего при первой же возможности привезти Глеба в Израиль на полное обследование.

– Не на три дня, Никитос, как вы сейчас приехали, а на месяц! Чтобы никуда не спешить, нормально обследоваться, разобраться с его сахаром, подлечить сердце. На море походить опять же!

– Да я понимаю, бать, но у него же юбилей, сейчас совсем некогда. Да и не любит он больницы. Я надеялся, сцена вылечит, но пока результаты не впечатляют. Ты свяжись с Гутенбергом, пожалуйста, узнай, почему спина может снова болеть? И что нам пить?

– Вообще-то нормальные врачи телефон не лечат. И болеть у него в спине нечему, это я тебе и без Гутенберга скажу – металлический диск болеть не может. Мышцы болят, ткани в месте разреза, скорее всего. Это пройдет, он мужик, пусть терпит.

– Пап, ну что значит, терпит? Он вон во сне стонет, крутится. Стоило тогда вообще оперироваться?

– Так ты сейчас с ним?

Никита прикусил язык. Черт, батя не в меру внимательный.

– Нет, конечно, Ирма звонила жаловалась.

– А, ну вот пусть Ирма с ним разъяснительную работу проводит и сразу после юбилея везет нормально лечиться. Раньше у нее хорошо получалось Глебу мозги вправлять.

Ник поспешил закончить разговор. Что надо ехать и нормально лечиться он и сам понимал. И то, что это невозможно, и любая попытка убедить Глеба закончится скандалом, понимал еще лучше. В глубине души он все-таки надеялся, что Глеб сам восстановится, что ему просто нужно больше отдыхать, но как раз отдыхать ему не давали.

Ник отложил телефон и вернулся к созерцанию принесенных Глебом фотографий. Еще одна проблема, которую как-то надо решать. Фотки, честно сказать, удались на славу, особенно те, где они целуются, прямо хоть в рамочку на стенку вешай. Смешно, Ник одно время очень переживал, что у них нет совместных фотографий, Глеб никогда с ним не фотографировался, даже в шутку на телефон. Теперь фото есть, и не одно, всего-то за полтора миллиона. Мда, бойтесь своих желаний, они могут исполниться. Что вот теперь делать? Глупо надеяться, что Горнов угомонится. Нарыть на него встречный компромат? Ведь явно их с Костиком что-то связывает. С другой стороны, ну и что? Ну добудет Ник доказательства, что журналист любит мальчиков, это только на благо его скандальной репутации. Это для Глеба обнародование их отношений станет трагедией, а Горнов отряхнется и дальше пойдет.

Замигал экран телефона. Ник взял аппарат и присвистнул – смс-ка от Ирмы: «Никита, добрый вечер. Глеб с тобой? Пусть перезвонит». Прелесть какая! Знали бы вы, Ирма Владимировна, насколько со мной! Вспомнив мудрый совет Таши не вмешиваться, отвечать Ник не стал – время первый час ночи, он вполне мог и спать.

В спальне тихо бормотал телевизор, Глеб спал, раскинувшись посередине кровати. Ник осторожно пристроился рядышком, стараясь не разбудить. Как же хрупко его счастье, от скольких людей и обстоятельств зависит! Треплющая нервы Ирма и мутящий воду Троянов, шантажист Горнов и мелкий пакостник Костик, о существовании которого Глеб и не знает. А еще хреновое здоровье и чертова сцена, без которой никак нельзя обойтись. Что было бы с Глебом, если б у него не появился Ник? Или все проблемы как раз от него и есть? С этими невеселыми мыслями Никита и заснул.

Глава 13. «Песня 73»

– Быстро, быстро, быстро, мой хороший. У нас сегодня миллион дел! – Глеб Васильевич торопливо допил кофе. – Сейчас едем на примерку костюма, кстати, под него надо туфли купить, к часу в студию, опаздывать нельзя – у меня с Ильей запись дуэта к юбилею. А вечером в Театре эстрады какой-то благотворительный концерт, от меня «Нивы России» хотят.

– А отдыхать ты когда будешь? Не успели приехать, закрутился, как ежик в стиральной машинке, – проворчал Ник, убирая чашки в раковину.

Честно говоря, он был рад, что Глеб проснулся полным энергии и рабочих планов, а ворчал больше для виду. Жене милый так и не позвонил с утра, хотя сообщения и пропущенные звонки от нее явно видел – во всяком случае в телефоне что-то стирал с недовольным видом.

– Одевайся теплее, пожалуйста, там опять минусовая, и снега за ночь намело!

– Знаю, без сопливых, – хмыкнул Глеб, влезая в удобные разношенные ботинки.

Ник их терпеть не мог и давно порывался выбросить – такие откровенно «дедушкины», с тупыми носами, но самые у Глеба любимые и устойчивые, в гололед лучше не придумаешь.

Ник вышел на улицу первым – нужно было еще выгнать машину из подземного гаража и припарковать как можно ближе к подъезду, чтобы Глебу по холоду не ходить, у него же голос и все такое. Ему повезло, свободное место оказалось прямо у парадной. Выравнивая Бэху, Ник вдруг заметил в зеркале заднего вида подозрительно знакомую дутую куртку. Секунду спустя Ник уже вылетел из машины:

– Ах ты, сучонок! Так и знал, что это ты нас выслеживаешь! И где фотоаппарат? Ну?!

Ник тряс Костика, намереваясь вытряхнуть из него не только фотоаппарат, но и душу.

– Я тебе говорил не ходить сюда? Вообще ко мне не приближаться!

– А это не частные владения, – выдавил слегка придушенный парень. – Хочу и стою! И нет у меня фотоаппарата! Это не я, это Артем!

– Ах Артем! С Артемом я еще разберусь! Ты что тут делаешь?!

– Ничего!

– Ничего? Стоишь воздухом дышишь? Аккурат рядом с моим домом? Москва же маленькая деревня, стоять больше негде? Быстро говори, что тебе от меня надо!

– Ты знаешь, – скабрезно улыбнулся Костик. – Тебя нужно! Ну чем я тебе не нравлюсь? Уж всяко лучше твоей ковыляющей старой перечницы.

– Что ты сказал?

Удар получился отличным, хлестким. У Ника давно уже руки чесались вправить мозги этому поганцу. Голова Костика мотнулась из стороны в сторону, и парень шлепнулся на снег. Ладонью вытер кровь из разбитой губы.

– Это ничего не меняет. Можешь ударить меня еще раз, он моложе не станет. И трахаться лучше не начнет.

– Меняет, – мрачно пообещал Ник. – Я сейчас тебя здесь закопаю, и количество говнюков в этом мире изменится на одного.

– Интересно, ты в постели такой же грубый?

– А ты мазохист, что ли? Что ты ко мне прикопался? Тебя же твой Артем трахает?

Ответить Костик не успел, по его насмешливому выражению Ник понял, что что-то не так, резко обернулся и увидел спешащего к ним Глеба. Этого только не хватало.

– Что здесь происходит?!

– Ничего, родной, иди, пожалуйста, в машину.

– Никита, в чем дело?! Это ты мальчика избил?

Глеб сделал шаг в сторону Костика, но Ник преградил ему дорогу: