Текст книги "Hassliebe. Афериsт (СИ)"
Автор книги: Алекс Мелроуз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)
– Но это ведь интереснее, – ухмыльнулся Миллс, – каждый убийца считает, что он художник, так говорилось в одном детективе. И каждый хочет преподнести в криминал что-то свое. Вот, может, мы и наткнулись на маньяка-любителя, экспериментатора, который через наши расследования шлефует свои умения, еще и реально кайфуя с того, что мы не можем выйти на его след.
– Кунсткамера! – послышался хриплый голос, и ребята, обернувшись, увидели бледного Августа, который, вцепившись в костыль, медленно шел к ним.
– Товарищ-генерал, – Эмма подскочила к нему, – зачем Вы встали? Вам же нельзя…
– А что делать, если у вас ничего не двигается? – скрипнул он зубами. – Я, видимо, никогда и умереть не смогу, не смогу оставить вас, остолопы, иначе весь город просто подохнет от ваших блестящих умений раскрывать дела.
– Сэр… – блондинка побледнела, кусая губы.
– Мы разберемся, сэр, – Киллиан подошел к ним, крепко сжав локоть девушки, успокаивая ее, – нам просто нужно немного времени, мы найдем его.
– Времени? – он хрипло закашлялся. – А семь месяцев – это как называется? Он крутит вокруг вас и умудряется утекать, как вода сквозь пальцы, а вы и рады отлынивать.
– Товарищ-генерал… – сглотнул Грэм, встав по другую сторону от Эммы, – но ведь мы правда стараемся. Мы ищем, разрабатываем теории…
– Значит, не там ищете, не там копаете, – скрипнул он зубами, – эта падла убила моего друга, покушалась на меня, убила уже вышку нашего общества, что дальше? Хотите выборы Президента? У нас еще есть несколько лет до них. Может, дождемся всего своим чередом?
– Сэр…
– Да знаю я, Кэссиди, что я сэр, товарищ и генерал! – взвыл он. – Имя, мне нужно имя этого убийцы, черт возьми! А вы что? Теории, поиски… И медного гроша не стоят. Ломаного. Как и вы сами, – сплюнув, он вернулся к дороге и, сев в машину, уехал, так ни разу на них и не посмотрев.
Ребята пристыженно опустили глаза, глядя в пол, сминая в кулаках одежду. Было до омерзения неприятно, что начальство, получившее ранение, приехало, чтобы отсчитать их, причем заслуженно.
– Он прав, – медленно протянула Эмма, – мы и правда очень затянули поиски. Нужно уже выйти на след этого кретина, иначе можно будет увольняться по собственному желанию, меньше проблем будет.
– Эм, мы найдем, хорошо? – Грэм прижался губами к ее виску, крепко обняв. – Не переживай, просто нужно, может, посмотреть на все это под другим углом…
– Под каким, Грэм? – прошептала она, отодвинувшись от него. – Мы уже смотрели со всех, подбирались с разных углов, позиций и положений. Даже копали… – она вдруг замерла, приоткрыв рот.
– Ты в порядке? – забеспокоился Дэвид.
– Вот именно, ребят, – девушка вскинула глаза, – мы же хотели копать не под убийцу, а под его жертв, помните? У каждого есть свои грехи, и, может, просто стоит узнать их?
– И как ты собираешься узнавать грехи мэра? Отправиться в Рай и перед лестницей расспрашивать его душу? Это даже смешно звучит.
– Не смешно, Нил, правда.
– А это может быть вариантом, – Джонс кивнул, – ведь может быть причина, по которой их убили. Нужно искать. Наверняка при помощи денег можно найти каких-нибудь читеров, которые могут взломать систему и найти информацию.
– Ну, по делам денежным у нас работаешь только ты, – подмигнул ему Дэвид, – так что, видимо, это работенка для тебя. Нам-то что делать?
– Видимо, опросить нашего… свидетеля, – Эмма кивнула на бомжа, который продолжал оглядывать всех со счастливой улыбкой, – Грэм, может…
– О, ради Бога, детка, – тот поморщился, – я хотел поговорить с тобой о…
– Потом, хорошо? – коротко поцеловав его в щеку, она пошла к выходу на большую улицу. – Тогда Грэм говорит со свидетелем, Нил, осмотри еще раз тело, вдруг что найдешь, Киллиан, просмотри их прошлое и настоящее, а Дэвид…
– Я пойду с тобой, нужен совет, – перебил ее парень.
Парень и девушка вышли на улицу и медленно пошли вдоль дороги, огибая прохожих.
– Что теперь будет в городе?.. – покачала головой Свон.
– Что-что… Срочные выборы, чрезвычайное положение, патрули, запреты, какой-нибудь закон издадут, нам надают по кепке за все, что мы не сделали.
– Люди начнут бояться, – прошептала она, – паника – последнее, что нужно нашему городу. Все и так не в лучшем виде, а сейчас…
– Зато, может, убийца отдохнет.
– О чем ты? – нахмурилась она.
– Ну, смотри: он наверняка следит за последствиями своих дел, так? И если будет объявлено чрезвычайное положение, он не рискнет высовываться. Даже если он реально хорош, в чем мы уже убедились, к сожалению, не думаю, что он хочет за решётку. А за такое количество убийств его засадят далеко и надолго, да так, что хрен выйдешь.
– То есть ты не веришь, что это больше, чем один человек?
– Мне тоже кажется, что наше состояние и так плачевно, чтобы ещё больше его усложнять.
– Ну хоть я не одна, и на том спасибо.
Несколько минут они шли молча, глядя под ноги, погрузившись в свои мысли, которых у каждого было достаточно.
Вдруг Эмма спохватилась и повернулась к Дэвиду.
– Я совсем забыла – ты же хотел спросить совета, да? Что случилось? Надеюсь, с Анной все хорошо?
– Мы расстались, – он пожал плечами, – она признавалась в том, что изменяет мне, так что…
– Мне очень жаль, Дэйв.
– Да не стоит. Я в порядке, – он мягко улыбнулся, – но поговорить я не об этом хотел. Я сказал, что хочу совета, но на самом деле мне просто нужно было с тобой поговорить.
– О чем?
– О тебе, Грэме и Киллиане.
– О, Дэйв, не нужно…
– Как раз нужно, Эмма. Ты фактически приняла предложение Грэма, но это ведь ложь, верно? Ты не готова сказать ему «да» именно с любовью.
– Дэвид…
– Он мой друг, Эмма, и я хочу, чтобы он был счастлив. Но и ты мой друг, и я не хочу, чтобы ты была недовольна выбором.
– Я люблю его…
– Но не так, как другого, верно? – он мягко улыбнулся и, вскинув голову, вдруг побежал к светофору. – Подумай об этом, детка, не наделай глупостей!
До вечера Эмма была сама не своя, нервно заказывая чай за чаем в кафе. У горле уже стоял ком от выпитой жидкости, но она не могла остановиться.
В какой-то момент она не выдержала и, достав телефон, набрала номер Джонса, надеясь, что не выронит его.
– Свон?
– Нам нужно поговорить, Киллиан, – выпалила она. Он помолчал.
– Что-то случилось?
– Нет, просто… Я открыла тебе свою тайну, и мне просто нужно, чтобы и ты мне что-то рассказал. Чтобы ты просто говорил, а я слушала. Да и вообще… – она шумно сглотнула. – Только не дома, не хочу лишние уши.
– Я бы пригласил к себе домой, но не думаю, что это хорошая идея… У меня есть бронь в отеле. Я там иногда живу, когда с отцом ссорюсь.
– Отправляй адрес.
Комментарий к 27. Убегаю, не могу проверить.
Отмечайте все в ПБ.
====== 28. ======
ST1M – За гранью
Подъехав к отелю, Эмма нервно одернула край кофты и, сглотнув, пошла к зданию, зажав в руке сумку, не до конца понимая, почему ей так тревожно на сердце. Заметив возле дверей Киллиана, который, убрав одну руку в карман джинсов, курил, она выдавила улыбку и подошла к нему, поправив волосы.
– Привет.
– К чему такая поспешность? – нахмурился он, сощурившись.
– Нам нужно поговорить.
– Опыт подсказывает, что, когда женщина так говорит, это редко предвещает приятную беседу, – поморщился мужчина и, потушив сигарету, открыл перед ней дверь.
Несколько минут в лифте, дорога до номера, и девушка обвела взглядом простой, но явно дорогой номер, отделанный в черных, белых и красных тонах. За окнами темнело, и Эмма шумно сглотнула, чувствуя, как в горле поднимается паника.
– Надеюсь, мы не надолго, – протянул Киллиан, остановившись возле дверей, сложив руки на груди. – Если мы останемся наедине, я за себя не ручаюсь, – попытался пошутить он, но, заметив, что Свон и так слишком бледна, пожал плечами и сел на ручку дивана, положив руки на колени. – И о чем ты хотела поговорить?
– Я… – она помолчала и, положив сумку на диван, села на пол, почти беспомощно прижавшись спиной к стене, поджав губы и согнув ноги в коленях, – у меня какая-то опустошенность после нашего разговора.
– Сожалеешь, что рассказала мне?
– Вовсе нет, – чересчур поспешно отозвалась она, поджав губы, – просто я как-то не привыкла, что кто-то…
– Так много знает о тебе? – предположил он, и она кивнула, сглотнув. – Тебе пора бы убрать стены, Свон. Ты сама тухнешь за ними. Дай себе волю, просто… вырвись из своей зоны комфорта. Пора жить. Тебе скоро тридцать, а ты словно и жизнь-то не повидала, и все из-за того, что когда-то давно ублюдок столкнул тебя с радужной дорожки. Просто бери от жизни то, что хочется.
– Расскажи что-нибудь, – резко попросила Эмма, скользнув по его лицу взглядом. – Просто… говори, пожалуйста. Хочу слышать, как ты говоришь.
Киллиан помолчал, пристально вглядываясь в ее глаза, потом, тяжело вздохнув, медленно опустился на пол напротив нее, прижавшись спиной к комоду и вытянув ноги.
Воцарилось молчание, которое, вопреки всему, не было неловким. Оно было каким-то правильным, так торжественная тишина в театре перед тем, как откроется занавес и начнется спектакль.
Свон следила за изменениями его бледного лица, поджатыми губами, жестким взглядом, напряженным рукам. Было видно, что внутри него идет ожесточенная борьба, и в какой-то момент, не выдержав, он начал говорить, только иногда переводя на нее взгляд колючих и невероятно глубоких глаз.
– Знаешь, каково это – жить в детдоме? Быть там самым младшим, самым хилым, самым ненавидимым. Подушка для битья. Когда даже девчонки могли бросить в тебя чем угодно, а ты и пикнуть не мог, если не хотел получить потом от парней, которые были вдвое, а то и втрое больше тебя. Несмотря на то, что все там – брошенные дети, с тобой обращаются хуже всего, потому что ты сын шлюхи, которая нагуляла тебя и понятия не имеет, который из окружающих её упырей твой отец. Когда ты ешь раз в день, и то один кусок хлеба, если повезёт. Когда спишь на полу на своей же единственной футболке, настолько провонявшей потом, что ее уже ничто не спасет. Когда приходится мыться и ходить в туалет ночами, угрожая попасться наблюдателям, и все для того, чтобы твои дражайшие сотоварищи не сделали что-то с тобой или твоей одеждой. Когда ты не то, что изгой, а вообще не человек, потому что у тебя нет ничего, чем бы ты мог откупиться. Все, что существовало в твоей жизни с самого начала – это вот эта вот прекрасная жизнь, в дерьме, побоях и ругательствах. И тебе это уже так все осточертело, что ты бы был готов прыгнуть с крыши, если бы была возможность. В общем, ты тогда словно умер, то есть не было тебя. Тебе все равно было тогда, что дальше будет, убьют тебя, не убьют. И в этот момент приходит мужчина, называет тебя по имени, а не дерьмом и отбросом, и дает плитку шоколада. Целую плитку, только тебе и никому другому. А ты и шоколад-то видишь впервые так близко, только на картинках да по старому телевизору, потому что тебе никогда не давали. И говорит, мягко, спокойно, расспрашивает, а ты и говорить-то не знаешь что, потому что кроме «да» и «нет» тебе ничего не требовалось. А потом свет – он говорит, что забирает тебя с собой. Забирает к себе из этого мира, забирает в свою семью. И, когда ты выходишь из этого места, ты понимаешь, что этот человек для тебя больше, чем Бог, что ты ради него сделаешь все, что угодно, хоть умрешь тысячу раз. И когда он говорит, что у него есть враг, ты даже не думаешь – ты просто делаешь так, чтобы врага не было, чтобы этот человек был спокоен, чтобы ему ничего не угрожало. И ты заключаешь соглашение, которое было заключено еще в тот день, когда покинул детдом – что ты будешь выполнять то, что он скажет. И ты убиваешь. Его врагов, предателей, соперников, конкурентов, и тебе плевать, кто они и правда ли такие плохие, или же вообще не плохие. Ты знаешь, что ему это нужно, и все, остальное уходит на задний план. Чувство вины. Совесть. Усталость. Ты просто знаешь, что будешь делать это, несмотря ни на что. И тогда пришла свобода, понимаешь? – Эмма молчит, не моргая глядя ему в глаза, и Киллиан пододвигается ближе, тяжело дыша, вглядываясь в ее лицо пылающими эмоциями глазами, – ну какая-то абсолютная, чистая, когда тебе все равно было, тебе насрать было, что скажут люди вокруг, вообще в принципе что они говорят. Когда страха нет, ну просто его нет. И тогда пришло понимание, что вот, вот так нужно жить, нужно умереть в борьбе со злом и все. Со злом, с плохими людьми, которые торгуют детьми и пробуют на них наркотики и медикаменты. И боли нет, понимаешь? Вот совсем нет. На тебя орут, а ты соглашаешься. Тебя посылают – ты идешь. Тебя могли бить – а тебе не больно, – он с силой ударяет рукой по руке, и девушка вздрагивает, глядя на него мутными от слез глазами, дрожа всем телом, – тебя могли еще бить, а ты еще… – он не договаривает, потому что Эмма, тряхнув волосами, резко подается вперед, обхватив его лицо руками, и накидывается на его губы, жадно, страстно, сминая их своими. Когда она коснулась его губами, Джонс окаменел, чувствуя ее дыхание, не шевелясь и отчаянно борясь с мучительным желанием ответить на поцелуй. Казалось, ему это просто жизненно необходимо, прижать к себе как можно ближе, попробовать на вкус. Он мелко вздрогнул от ее напора, положив руки на ее плечи, понимая, что еще немного – и он проиграет эту битву. С самим собой.
Оторвавшись от ее губ, он сжал ее лицо руками, прижавшись к ее лбу, пристально глядя ей в глаза бешено горящими глазами, стараясь выровнять дыхание.
– Идиотка… Какая же ты идиотка, Свон… Влюбилась в киллера…
– Нет, – прошептала она, слабо улыбнувшись, – не в киллера. В Киллиана, – девушка подается ближе, скользя руками по его груди, расстегивая непослушные пуговицы ставшей невероятно холодной и неудобной рубашки мужчины, который, облизав губы, снова заставляет ее посмотреть на себя.
– Ты уверена? Потом мы не сможем отмотать все и вернуться к прошлому. Ты должна это понимать…
– Я хочу иметь такого друга, как ты, – Эмма оборвала его, положив палец на его нижнюю губу. Он нахмурился, поморщившись, складка пролегла между его бровей.
– Но мы и так дру…
– Жестко, – продолжила она, и он замер, забыв, как дышать. – Всю ночь. Я хочу тебя, Киллиан. Всего тебя. C твоими ошибками. Твоими несовершенствами. Я хочу тебя и только тебя.
Эмма отодвинулась, совсем немного, лишь немного образовав между их мелко дрожащими телами пространство, и взглянула ему в глаза. Он мотнул головой, понимая, как долго ждал этого взгляда, предназначенного именно ему, только ему, а не Грэму. Как хотел, чтобы она не скрывала свои желания, чтобы сама признала то, что чувствует. И вот сейчас…
И он поцеловал ее, не грубо, но властно, запустил руки в ее волосы, удерживая и не давая оторваться, с силой, так, что если бы она хотела, то не смогла бы отстраниться от него, но она не хотела. Свон со стоном притянула его ближе к себе, снимая с него рубашку и исследуя пальцами его мускулистую грудь. Он поднял одну руку и стал расстегивать ее блузку, едва сдерживая себя от того, чтобы просто разорвать ее.
Первое же касание языков взорвало воздух в их легких. Эмма прижималась к нему, все еще сидя на полу у стены, а Киллиан, немного нависнув над ней, упирался коленями в пол вокруг ее бедер, неистово сминая ее губы. Воздуха не хватало, но мысль оторваться и сделать вдох даже не появлялась – слишком уж затянулось мучительное желание.
Свон сдавленно застонала, когда брюнет, откинув в сторону ее кофту, скользнул губами по ее шее, ключицам, мягко проведя носом по ложбинке между грудями. Девушка закрыла глаза, откинув голову, путаясь неслушающимися пальцами в его волосах, прижимая его все ближе. С каждым его прикосновением он чувствовал, как ее тело вздрагивает в ожидании большего, потом услышал ее едва слышимый стон и больше не мог ждать: поймав ее за подбородок и, грубо сжав его, заставил открыть глаза.
– Скажи мне, что ты моя. Повтори это. Я должен это услышать, Эмма. Сейчас. Скажи мне, – она шумно сглотнула, глядя на него потемневшими от страсти глазами. Было понятно, что она борется сама с собой, со своими стенами, привычками, всем, чем она жила все это время. Но в какую-то секунду Эмма решительно тряхнула волосами, как бы ставя точку.
– Катись оно все… Мне никогда не было так хорошо, как с тобой, – снова ринувшись вперед, она едва не уронила его на спину, и Киллиан, рыкнув, подхватил ее на руки, умудрившись не расцепить поцелуй.
Ввалившись в спальню, он опустил ее на кровать и, не дав опомниться, приник губами к ее груди, лаская ее через тонкую ткань белья. Девушка застонала, обхватив его бедра руками, и Джонс, высвободив ее грудь, нетерпеливо отбросив в сторону лифчик, обхватил уже напряженный сосок губами, сминая рукой другой. Эмма выгнулась дугой навстречу его ласкам, закусив нижнюю губу до крови, стараясь сдержать стоны, которые рвали ее грудную клетку.
Приподнявшись, он снова прижался к ее губам, втянув нижнюю и скользнув по ней зубами, дразня.
– Киллиан… – прохрипела она, прикрыв глаза, и нетерпеливо потерлась о него бедрами, – пожалуйста…
– Ночь только начинается, – прошептал он, медленно ведя рукой по ее телу, приближаясь к ремню брюк, – не торопи события.
Свон только поморщилась, тяжело дыша через нос, когда рука мужчины, резко справившись с пряжкой, расстегнула ширинку ее штанов и, лишь немного сдвинув в сторону, проникла под ткань уже намокшего белья. С губ брюнета сорвался удивленный смешок, и в темноте загорелись его угольно-черные глаза.
– Однако ты полна неожиданностей, капитан.
– О, молчи! – взмолилась она, тратя все силы на то, чтобы лежать спокойно, пока Киллиан, нагло усмехнувшись, начал медленно двигать рукой, умело лаская ее разгоряченную влажную кожу пальцами.
Сердце бешено стучало в груди, и блондинка дернулась, почувствовав, как шершавые пальцы коснулись чувствительного места. Еще один смешок, и она едва подавила желание ударить его чем-то тяжелым.
Прошло меньше минуты, Эмма, понимая, что внутри нее растет наслаждение, вцепилась в простыни, натягивая их на себя, жмурясь и шипя сквозь зубы.
– Не похоже на то, чтобы Миллс был хорош в этом, – довольно просипел Джонс, скользнув надменным взглядом по ее лицу.
– И близко с тобой не стоит, – еле кивнула она. Мужчина нахмурился, лишь на секунду, а потом, стянув ее джинсы вместе с бельем, приник губами к ее промежности, проникая в нее языком. Свон, не ожидавшая ничего подобного, громко вскрикнула, подавшись бедрами навстречу, но он удержал ее на месте, крепко сжав ее бедра.
Мечась под его ласками, она шумно втянула носом воздух, уже не осознавая реальность, чувствуя неприятный холод простыни, колючую щетину Джонса, его руки на ее разгоряченной коже.
– Киллиан!!! – не выдержала она, чувствуя, как внутри все порвалось на молекулы, и откинулась на подушки, отпустив скомканные простыни, едва дыша. Криво ухмыльнувшись, Киллиан приподнялся на руках, снова приблизившись к ее лицу.
– А я ведь обещал, что ты будешь кричать мое имя, Свон.
– Хоть какие-то обещания ты сдерживаешь, – прошептала она с легкой улыбкой, и он невольно залюбовался ею. Молочная кожа, немного липкая от пота, расслабленная, счастливая улыбка, разметавшиеся по подушкам волосы… Сколько раз он представлял эту картину, но реальность сумела удивить даже его. Такая чувствительная к каждому его движению, жесту, с которыми он уже свыкся, такая требовательная и смешная в своей уверенности и одновременно страхе.
Открыв глаза, Эмма подняла руку и, легко проведя рукой по его щеке, улыбнулась, кусая губы. Потом подалась ближе, скользя руками по его груди, и нерешительно остановилась на ремне, перебирая по нему пальцами. Проследив за ее движениями, Киллиан выгнул бровь, не отрывая взгляда от ее глаз.
– Ты все еще уверена, Свон?
– Назови меня по имени, – вдруг попросила она, вскинув на него огромные, блестящие зеленые глаза, – просто назови мое имя… Пожалуйста… – приблизившись к ней, он выдохнул всего одно слово ей прямо в губы, нарочно растянув его:
– Эм-ма… – по телу девушки прошла дрожь, и она, слегка наклонив голову, решительно расстегнула ремень его брюк, спуская их. Качнув головой, Джонс сдернул и бросил их на пол, снова нависая над ней, стараясь выровнять дыхание. Ее глаза скользнули по напряженной ткани его боксеров, и она провела языком по губам, кажется, став светлее своих волос.
– Я ведь говорю… – попытался урезонить ее мужчина, прекрасно понимая, что сам уже не готов остановиться.
– Замолчи, – обхватив руками его шею, Свон прижала его к себе, крепко обхватив ногами, и Киллиан, окончательно послав все, отбросил свое белье на пол, положив руки на ее бедра, нависая над ней.
Их глаза встретились, лишь на мгновение, и он подался вперед, проникая в ее тело резким толчком. Глубоко. На всю длину. Эмма вскрикнула, вонзившись ногтями в его спину, карябая ее до крови, подавшись к нему всем корпусом. Он на мгновение замер, давая ей привыкнуть к себе, и немного поморщился, когда ее зубы немного зажали кожу на его плече.
– Если бы я не знал твою историю, решил бы, что ты девственница.
– Нет, просто… Просто ты… просто у тебя… – поймав его кривой взгляд, она залилась краской, пряча глаза, и он запечатлел на ее губах легкий поцелуй, игриво скользнув по ним языком.
– Я тебя понял. И, знаешь, ты такая милая, когда краснеешь.
Свон хотела было открыть рот, но он резко толкнулся в нее, с удовольствием ловя ее сдавленный стон, который она почти сразу потушила о его плечо, прижавшись к нему губами.
Он начал двигаться. Сначала медленно, смакуя эти мгновения, положил руку ей на ягодицы и притянул еще ближе, входя до упора, не позволяя ей отодвинуться, пусть даже по инерции, и на миллиметр от его горящего тела. Испытав страстное желание коснуться ее губ, он грубо притянул ее ближе, накидываясь на ее пухлые губы, заводясь от каждого ее всхлипа и стона еще сильнее.
Ощущения были настолько острые, что Эмме казалось, она не выдержит, растворится в его запахе, касаниях, движениях раньше, чем они остановятся. Все тело пылало, как в огне, словно ее облили кислотой и подожгли. Каждый взгляд, каждое касание, каждый разговор, флирт, секунда – все всплыло в голове, вся их недлинная история. Только сейчас она поняла, что влюбилась в мужчину и отдалась ему всего за полгода. Но какими были эти полгода. И каким был этот мужчина.
Джонс резко перевернул ее, усаживая на себя и, сжав ее талию, стал направлять ее движения, насаживая на себя и входя все глубже и глубже. Все происходило в полнейшей тишине, которая только иногда прерывалась рваными вздохами вперемешку со стонами, которые просто не задерживались в натянутых, как струны, телах. Казалось, они говорили глазами, делясь эмоциями, мыслями, историями, просто позволяя их душам, как и телам, слиться в единое целое.
Его руки грубо смяли ее ягодицы, и Свон вздрогнула, поняв, что завтра на ее теле не будет живого места. Это было своеобразное клеймо, так он доказывал, что она принадлежит ему и только ему. Хотя бы в эту секунду, в это мгновение, в этой плоскости мира, только их мира, который рвался по швам от их криков. Их чувства, такие живые, буквально взрывались на кончиках их языков, на липких, тесно прижатых друг к другу телах, на взглядах, которые пронзали друг друга.
Руками по бедрам. Языком по губам. Губами по шее. Пальцами по напряженному животу. Руками по ягодицам. Языком по груди. Рваный стон, закрытый страстным, сумасшедшим поцелуем. Еще более тесное объятие. Еще ближе, глубже, плотнее, проникая ей не только под кожу, но в душу, оставляя свой след.
– Киллиан!!! – прокричав в ночную пустоту его имя, словно собственное проклятие, Эмма упала на его тяжело вздымающуюся грудь, обхватив его липкое тело руками, прижавшись губами к шраму возле сердца. Его рука мягко коснулась ее волос, почти невесомо, словно он боялся их сломать.
– Эмма…
Шепот в их никуда.
Спать не хотелось, потому что они, только немного придя в себя, снова и снова накидывались друг на друга, прокладывая по телам влажные дорожки поцелуев до тех пор, пока не исследовали каждый миллиметр тел, которые словно магнитились друг к другу. Все внутри ныло, стоило им только разделиться, и они стремились снова сплестись в страстных объятиях, двигаясь в одном ритме, отсчитанном их сердцебиением.
Крепко прижав Эмму к своему боку, Киллиан обхватил рукой ее талию, лаская покрасневшие ягодицы девушки, и мягко поцеловал ее потный висок, убрав в сторону намокшие волосы.
– Ну, так как-то, да? – ухмыльнулся он, и она, усмехнувшись, потянулась к его губам, оставляя на них нежный, многообещающий поцелуй.
– Даже лучше.
В этот момент раздался телефонный звонок, и Киллиан, недовольно поморщившись, приподнялся на кровати и, пройдя в гостиную, вернулся с мобильным Эммы, протянув его ей. Девушка закатила глаза, прочитав на экране «Нил», и прижала телефон к уху, в то время как Джонс, улегшись обратно на кровать, прижался губами к ее плечу, прикрыв глаза.
– Нил, сейчас не время…
– Эмма, это Киллиан! – истошно завопил Кэссиди. – Это он тот самый убийца, черт возьми! Я вычислил его по камерам наблюдения! Я… Эмма, ради Бога, не выходи из своей комнаты, я не знаю, где он, но точно не у себя! Он опасен! Он стрелял в Августа, он убил мэра! Все это время это был он!
Телефон выпал из рук девушки, когда она его отключила, и она, боясь дышать, посмотрела на невероятно спокойное лицо Киллиана, который, не мигая, смотрел ей прямо в глаза, криво ухмыляясь.
– Не боишься?
Комментарий к 28. https://vk.com/doc279498489_437469494?hash=6dc8ba1ffb08c8468e&dl=4660882b1650ccf28d
https://vk.com/doc279498489_437436472?hash=f00fddfab4c0f46448&dl=38fac3272c226b68c6
https://vk.com/doc190834901_437552837?hash=a183d5193dd8feffa4&dl=e2d6e80d598c3f0343
Я уехала. Не ищите.
Трейлер в шапке и в группе.
====== 29. ======
Очень медленно Эмма приподнялась на локтях, глядя на спокойное лицо Киллиана, который все также невозмутимо лежал на кровати на боку, упираясь в нее локтем, не отрывая от нее заинтересованных блестящих глаз.
– Это… это правда? – просипела она, чисто инстинктивно прижимая простыню к обнаженной груди. Закатив глаза, он расхохотался, откинувшись на спину.
– То есть из моей истории ты это не поняла? Да, видимо, и правда – возбужденная женщина ничего не понимает.
– Я не…
– Давай не будем об этом, Свон? – фыркнул Джонс и, поднявшись на ноги, натянул на себя боксеры и штаны ленивым движением. Девушка молчала, глядя в одну точку, крепче стискивая в руках ткань, рискуя ее порвать.
– Ты… ты стрелял в Бута? – брюнет медленно повернулся и посмотрел в ее медленно наполняющиеся слезами глаза, поджал губы и опустился на край кровати, сев на согнутую в колене ногу.
– Раз уж об этом зашла речь, то давай я все объясню. Еще раз.
– Мне не нужно ничего объяснять! – вскрикнула она, отскочив в сторону, обмотавшись простыней, сверкая глазами. – Ты стрелял в Бута!
– Стрелял, верно, – спокойно отозвался он, и бровью не дернув в ответ на ее истерику. – Но не убил же.
– И мне что, теперь спасибо тебе за это сказать?!
– Кажется, ты уже сказала. Раз пять, – ухмылка скользнула по его лицу, и блондинка покраснела до корней волос, озлобленно зашипев сквозь зубы.
– И когда ты успел стать таким наглым?
– Я всегда таким был, – медленно поднявшись, Киллиан стал приближаться к ней, и Эмма попятилась, поджав побледневшие губы, – просто раньше я не мог позволить себе быть наглым и грубым. А теперь, – усмешка, достойная Дьявола, – очень даже могу, – заметив испуг в ее глазах, он фыркнул, на мгновение прикрыв глаза, – что, уже боишься? Заметь, ты сама полезла на меня с поцелуями, причем после того, как я тебе все рассказал.
– Я не знала, что ты хотел убить Августа.
– Господи, – едва ли не взвыл он, сжав челюсти, – порой ты меня просто бесишь, Свон, – резко преодолев расстояние, разделявшее их, он сжал ее руки, не давая вырваться, и, толкнув обратно на кровать, навис над ней, зафиксировав ее запястья над ее головой, удерживая ноги своими коленями.
– Отвали от меня! – попыталась закричать Свон, глядя на него ошалевшими от ужаса глазами, но Джонс только фыркнул, насмехаясь над ее беспомощностью.
– Надеюсь, ты понимаешь, что я физически сильнее тебя, Свон? Ты не вырвешься до тех пор, пока я этого не захочу, – прошептал он почти в ее губы, – а пока ты просто дашь мне рассказать то, что ты теперь, видимо, должна знать, – девушка ничего не ответила, едва дыша под его натиском, и он обескураженно выгнул бровь, – что, реально не будешь вырываться? Неплохо, Эмма, может, мы с тобой и сработаемся. В общем, – он немного расслабился, перестав с такой силой сжимать ее руки, – если говорить кратко, отец послал меня сюда с целью убить Августа Бута. Но он шишка важная, просто так не подберешься, поэтому я должен был вклиниться в ваши ряды, стать своим, чтобы меня не подозревали. Правда это внедрение немного затянулось, я не планировал так долго ждать момента, но так получилось. Я подружился с Дэйвом, Нилом, даже Грэмом, потом эти игры с тобой… И даже Бута я начал уважать, он неплохой мужик. Но отец давил, мол, тяну слишком, и в какой-то момент я понял, что нужно что-то предпринять. И тогда я решил, что нужно его ранить, а отцу сказать, что промахнулся из-за неудобного места, ну, а потом отнекаться тем, что теперь за ним будет приставлена охрана и подобраться будет крайне трудно. Что же касается мэра, то он планировал крайне отвратную программу, с которой я не был готов мириться, так что пришлось его попросить покинуть пост. Ну и еще, конечно, его делишки на стороне. У вас ведь не зря иногда проскакивали мысли о том, чтобы покопаться в делах людей, которые умирали. И если бы вы реально копали, вы бы нашли торговлю наркотиками, похищение и продажу детей, экспериментирование на них и прочие прелести богатой жизни, – помолчав, он наклонил голову набок, ухмыльнувшись, – как-то так, сладкая. Ну, как, я все такой же говнюк? – Эмма снова не ответила, глядя ему прямо в глаза, и он нахмурился, приблизившись к ее лицу, изучая ее взгляд. – Погоди, – с его губ сорвался смешок, и он сжал ее подбородок, заставляя смотреть себе в глаза, – тебе ведь все это нравится, верно? Я всегда тебя цеплял, а теперь…
– Ты псих, – попыталась протестовать Свон, побледнев, – все убийцы ненормальные.
– Но ведь тебе это нравится, верно? – повторил он, сощурившись. – Ты когда-то говорила, что тебе чего-то не хватает в жизни… И, кажется, это именно это, – Киллиан подался вперед, прижимаясь к ее губам, проникая в ее рот языком, теснее прижимаясь к ее телу.
Несколько секунд Эмма пыталась вырваться, дергая руками и шевеля ногами по кровати, силясь отодвинуться в сторону, но он только крепче притянул ее к себе, углубляя поцелуй. И она сдалась под его натиском, с неожиданной страстью отзываясь на его поцелуй, прикусив его нижнюю губу.
