Текст книги "Hassliebe. Афериsт (СИ)"
Автор книги: Алекс Мелроуз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 31 страниц)
– Ты не можешь мне указывать, Свон.
– Могу. Я все еще твой начальник. Я отвечаю за тебя, – помолчав, она повернулась к другим, – я поеду с Джонсом. Все вместе мы все равно не влезем в машину, будет неудобно, а так мне будет спокойнее. Не хочу, чтобы у нас еще один сотрудник попал в больницу с пулевым ранением. Мне хватило пуль на всю жизнь.
– Как скажешь, – выдавил улыбку Миллс и, поцеловав ее в губы, пошел к машине. Дэвид и Нил, кивнув им, пошли следом за ним, несколько раз оглянувшись, и через минуту машина выехала со стоянки.
Джонс некоторое время смотрел ей вслед, потом, усмехнувшись, провел рукой по губам, тряхнув головой, и с укоризной посмотрел на девушку.
– Плохая идея, Свон.
– Которая из?
– Ты ведь не просто так осталась, верно? Ты хотела поговорить.
– А это так заметно?
– Просто я слишком хорошо тебя знаю, – с недовольством отозвался он и, достав ключи от машины, пошел к ней, что-то бормоча себе под нос. – Давай, залезай уже, знаю, что не отстанешь, – довольно улыбнувшись, Свон забралась за переднее сидение, откинувшись на спинку кресла.
Автомобиль выехал на дорогу, сорвавшись со стоянки. Киллиан молчал, глядя на дорогу, кусая губы, костяшки его пальцев побелели, с такой силой он вцепился в руль. Эмма, не отрываясь, смотрела на кольцо, дыша едва заметно, словно не до конца понимая, что происходит.
– У меня в голове не укладывается, – прошептала она наконец.
– Что именно?
– Ты и Грэм… Ваш, так сказать, союз… Разве это реально? – она посмотрела на него, но мужчина не оторвал взгляда от дороги.
– Просто Миллс не имеет связей, не умеет добиваться чего-то крутого, у него не очень много денег, он не знает, где что искать и что вообще нужно. Ему нужны были постоянные пинки и советы. Поэтому я и помогал ему. Организовал место в ресторане, забронировал стол, заказал музыкантов, мы ездили выбирали кольцо.
– Ты и Грэм… – она шумно вздохнула, – Боже, я начинаю бояться за свою психику с такими темпами. Вы же ненавидите, прости, ненавидели друг друга. Когда вы успели подружиться?
– Все просто – нас подружила, так сказать, ты.
– Что? – Эмма замерла, округлив глаза, и в этот момент Джонс резко ударил по тормозам на светофоре. – Черт! – выругалась она, чудом не влетев лицом в переднюю панель, но брюнет удержал ее за плечо.
– Не ругайся, как сапожник, – мягко улыбнулся он, закатив глаза, – тебе это не идет.
– Как смешно, – фыркнула она, поправив волосы. – Но возвращаясь к нашим, так сказать, баранам…
– Их трое.
– Что? – снова опешила она, поймав наглую усмешку Киллиана.
– Ну один, второй и третий, – он подмигнул, и она не сдержала смешок, закрыв лицо руками, – а я при них пастух.
– Ты порой невыносим.
– Это моя индивидуальность.
– И еще прекрати менять тему, Джонс.
– У, как грубо, капитан Свон. И я не меняю тему, тебе кажется, – она толкнула его в плечо, и Киллиан наигранно испуганно шикнул на нее, – я за рулем, меня нельзя трогать, если не хочешь, чтобы мы присоединились к Августу в больнице.
– Не каркай.
– Я вообще-то человек, забыла?
– Порой я сомневаюсь в этом, – устало протянула Эмма.
– И кто я? – брюнет лукаво сощурился. – Небось ты окажешь мне такую честь, назвав демоном?
– Твои шутки и наглость точно не из нашего мира, – парировала она, сложив руки на груди, и вдруг застыла. – Стоп. Ты опять. Меня. Отвлек! – закричала Свон, сжав кулаки, а Киллиан разразился легким, искренним смехом.
– Тебя так легко сбить с толку, Эмма.
– Ну так почему я? Я ведь просила вас помириться, и вам было как-то плевать. Что потом изменилось? Вы же себе глотки едва ли не рвали, как волки в лесу.
– Еще добавь, что за свою самку, и я вообще в фонарь врежусь.
– Какой же ты…
– Сексуальный? Соблазнительный? Желанный?
– Занудливый, – фыркнула она, и мужчина притворно надул губы. – Что, не ожидал? – он помолчал, глядя на нее, потом, когда зажегся зеленый свет светофора, повернулся к дороге и нажал на газ.
– Ты спрашивала, что изменилось? Я увидел тебя, точнее вас. То, как ты улыбаешься в его компании, как радуешься, когда он дарит тебе цветы, которые я ему посоветовал, как светишься, когда он тебя целует. И я понял, что это будет по меньшей мере глупо пытаться что-то изменить. Я помнил, что мы были друзьями в детстве, хорошими друзьями, и я понял, что не хочу это терять. Мы решили быть друзьями, и это было верно. Поэтому я и стал помогать ему, подсказывая, что нужно делать. Сначала он бесился, что я лезу в вашу жизнь, а потом, видя, что тебе все нравится, стал сам задавать вопросы, и как-то само по себе вышло, что мы подружились. Не могу сказать, что мы друзья, как, например, с Дэйвом, но все явно лучше, чем было в первые месяцы.
– Друзья? – прошептала Эмма, глядя в пустоту перед собой, и Киллиан напрягся.
– А что тебя смущает? Разве это не хо…
– Мы – друзья? – оборвала она его, встретившись с ним взглядом, и он сглотнул, крепче вцепившись в руль. – Мы, черт возьми, кто угодно, но только не друзья. Друзья так себя не ведут, друзья… друзья не…
– Мы приехали, – оборвал он ее, поджав губы, и припарковал машину на обочине, – нас ждет Август. Надо убедиться, что с ним все хорошо.
– Киллиан, пожалуйста…
– Так надо, Эмма! – взорвался Джонс и, запустив руку в волосы, шумно выдохнул. Немного успокоившись, он продолжил. – Свон, пожалуйста, давай без этих трогательных, глубоко эмоциональных объяснений, от которых хочется выть. Ты, можно сказать, помолвлена с Грэмом, ты его любишь, у вас все будет хорошо, даже если ты пока что не очень ему доверяешь. Это придет, ты научишься ему верить. Я даже могу быть шафером на вашей свадьбе, если ты захочешь меня там видеть.
– Ты так хочешь, чтобы я сказала ему «да»? – сглотнула девушка. – Ведь тогда не будет… не будет ничего из того, что есть сейчас между нами.
– А между нами нет ничего, Эмма, – он скрипнул зубами. – Это легкий, глупый и беспочвенный флирт, который ничего не значит. Пустышка. Просто мы так забиваем будни, стараясь поверить в то, что это значит нечто большее. А на самом деле… – он не договорил, потому что Эмма, выбросив вперед руку, попыталась ударить его, но Киллиан схватил ее запястье, удержав.
– Я тебя ненавижу! – выплюнула она, сверкая глазами. Придвинувшись к ней, он выдохнул ей в лицо, не моргая:
– В том-то и дело, что не ненавидишь, – и, раскрыв дверь пинком, вышел из машины, хлопнув ею со всей силы. Свон прижала руку к губам, часто моргая, и, глядя ему вслед, выдохнула:
– Нет, не ненавижу…
– А ведь тебя предупреждали, – засмеялась фигура, медленно наступая на пухлого, покрасневшего от испуга мужчину в костюме, который, боясь даже вдохнуть, пятился к стене, то и дело оглядываясь, как загнанный зверь, – предупреждали, что у твоей торговли будут последствия. Но ты не послушался вовремя.
– Пожалуйста…
– Пожалуйста что?
– Не надо… умоляю вас…
– Почему? Ты сам напросился. У тебя был шанс отступить, но ты не послушался. Вот теперь расхлебывай, – подняв пистолет, фигура метким выстрелом попала в колено мужчины, и тот, завыв, упал на асфальт, задыхаясь от боли. – Что, не нравится?
– Пожалуйста…
– Видимо, нормально, раз еще можешь говорить, – еще выстрел – и еще более страшный вопль пронзил тишину. – А сейчас как?
– Я больше не буду…
– Тебе сколько, пять, чтобы так говорить? Ты жалок, – выплюнула фигура, поморщившись. – А впрочем… я могу тебя отпустить.
– Правда? – дрожа всем телом, он сглотнул, подняв голову.
– Да, правда. Беги. У тебя десять секунд.
– Но… – мужчина попытался встать на колени и мгновенно повалился, сдавленно хрипя.
– Что, какие-то проблемы? – измывалась фигура. – Давай, десять секунд. Девять, восемь… – он попытался подняться, морщась и крича сквозь зубы, попытался ползти, пока человек с пистолетом медленно шел за ним, неуклонно считая, – три, два, один… Какая жалость, не успел, – пуля врезалась в затылок мужчины, и тот затих, повалившись лицом в грязь. – А ведь у тебя был шанс.
Киллиан медленно шел по парку, убрав руки в карманы и глядя под ноги, почти не видя асфальта. Он снова и снова прокручивал в голове события дня. Августу и правда повезло – убийца знатно промахнулся, только немного зацепив его. Грэм вынужденно сделал предложение Эмме, а та… Он поморщился, вспомнив ее слова: «Мы кто угодно, но только не друзья». Мужчина зажмурился, шумно сглотнув, и сжал кулаки, стараясь успокоиться.
Почему все так сложно? Сейчас он буквально ненавидел себя за то, что тогда отступил от нее, решив поступить правильно. Если бы тогда они переспали, если бы он воспользовался ею, сейчас бы она просто его ненавидела, а он не должен был бы работать в этом осточертевшем месте. Это не его мир. От своего он почти отвык, от пьянок, вечеринок, женщин на одну ночь… Работа просто вытеснила из него все, что делало его им, не дав места на что-то другое.
И еще Эмма, Эмма Свон, его персональное проклятие. Он перестал понимать ее уже давно, а сейчас даже перестал пытаться понять, прекрасно осознавая, что это ничего не даст. Если раньше она всячески отталкивала его, то сейчас сама едва ли не требует, не давая ему делать шаги назад, оставаясь на безопасном расстоянии.
Сколько раз он мог ее поцеловать. Но он просто боится представить, что будет, если он коснется ее губ. Кажется, тогда он просто не сможет остановиться, пока не познает ее без остатка, не исследует губами каждый ее изгиб, каждый миллиметр, не поймает каждый рваный стон и вздох. А этого нельзя допустить, только не между ними и только не сейчас. Да и вообще никогда. Между ними ничего не может быть, и просто пора принять это окончательно, дать понять ей.
Вырвавшись из своих мыслей, Джонс огляделся, стараясь понять, как оказался в незнакомом районе. Он знал, что этот парк длинный, но в этой его части он ни разу не был. Взгляд привлекала большая детская площадка, вокруг которой носили дети, вереща и хохоча на разные тональности. Родители небольшими группками стояли по краями, следя за своими детьми, негромко переговариваясь.
В какой-то момент маленький темноволосый мальчик, скатившись с горки, чудом не перелетел через край и, упав на песок, засмеялся чистым заливистым смехом, откинувшись на спину и рисуя на грязи «ангела».
– Генри, встань, пожалуйста! – послышался легкий, женский смех, и Киллиан замер, оглядев толпу родителей. Подойдя ближе и присмотревшись, он увидел отдельно от всех, у дерева, девушку в желтом платье, с собранными в непослушный хвост волосами.
– Эмма? – прошептал он, не веря своим глазами. Блондинка застыла, выронив телефон, который держала в руке, и, медленно обернувшись, встретилась с ним взглядом.
– Киллиан…
====== 26. ======
– Я знаю, о чем ты думаешь, – тихо произнесла Эмма, крутя в руках телефон, хотя давно уже очистила его от грязи.
Они сидели на скамейке возле детской площадки, следя за тем, как Генри, заливисто смеясь, бегал вместе со своими друзьями. Киллиан молчал, стараясь переварить факт, пока еще без подробностей, не особо понимая, что происходит.
– Ты не должна…
– Нет, видимо, как раз должна, – оборвала она его, поджав губы. – Должен же хоть кто-то знать, в конце-то концов…
– Хоть кто-то? – Джонс вздрогнул, посмотрев на нее, и девушка, поймав его взгляд, почти сразу отвела глаза, уставившись в пустоту перед собой.
– Моего сына зовут Генри. О его существовании знают только моя мама и Август, – мужчина нахмурился, и она продолжила, не глядя на него. – Мне было семнадцать, когда я впервые влюбилась. Влюбилась до такой степени, что я едва ли не дышала им. Он был старше меня почти на пять лет, но я не считала это помехой. Для меня он был просто солнцем, этакой истиной в последней инстанции. Я делала все, что он говорил: начала пить, курила, каталась на мотоциклах, не спала ночами, пропадая на вечеринках. Он говорил, что любит меня, что я единственная, и я верила, и шла за ним, и любила. Когда он потребовал меня, я отдалась ему, сразу же, потому что, несмотря на то, что у нас вполне хорошие отношения с матерью, у нас никогда с ней не было разговоров, какие должны быть между мамой и дочкой. И я не знала, что себя нужно беречь, ценить то, что ты невинна. И я была с ним каждый раз, когда он хотел. Он был груб, резок, мне приходилось ходить в водолазках, чтобы прикрывать синяки и следы удушения, но я терпела, потому что думала, что это нормально, принимая его таким. Потом я узнала о том, что жду ребенка. Мне только исполнилось восемнадцать, и я была такой счастливой, ведь я верила, что теперь у нас все будет хорошо – поженимся, создадим семью, будем жить вместе… А когда я пришла к нему, он ударил меня и назвал шлюхой, – ее голос надорвался, и Киллиан крепко сжал ее руку.
– Эмма, не надо…
– Нет, надо! – почти истерично тряхнула она головой. – Надо! Хоть кто-то должен знать… Назвал меня шлюхой и сказал, чтобы я больше никогда не попадалась ему на глаза. Я думала, у меня случится выкидыш, но я выдержала. Мне было страшно идти к маме с этой новостью, и я сказала, что подала документы в университет в другом городе и уехала. Какое-то время жила в общаге, работая все время после занятий. Училась плохо, потому что на сон у меня было четыре часа, а все сверхурочное время я бегала по разным местам, чтобы заработать. Меня не отчисляли только потому, что у меня была золотая медаль и я типа подавала надежды, но я знала, что долго я не продержусь. В какой-то момент в общежитии стали сокращать места, в комнату должны были подсадить еще людей, и я поняла, что не выдержу. Тогда я нашла съемную комнату у одной бабушки, которая позволяла мне не спать ночами, занимаясь, кормила бесплатно и не очень много брала за съем. Близилось время родов, и меня попросили покинуть университет, так как боялись, что я могу родить прямо в кабинете. После рождения сына жизнь стала еще хуже – теперь у меня почти не было времени на сон. Я работала онлайн, говорила по телефону, могла позволить себе отлучиться максимум на полчаса, не больше, еще и он постоянно болел, а денег было мало… Я похудела, стала такой бледной, что люди на улицах пугались. Потом эта бабушка, у которой я снимала, предложила сидеть с Генри, чтобы я могла ходить на нормальную работу. Это был выход, но только на время… Я работала везде, где меня брали, и то хватало только на ребенка, на еду ему, одежду, лекарства… Потом я пошла в бар, где танцевала вечерами за деньги. Интим стоил дороже, но я не могла опуститься настолько низко. Мама звонила, узнавала, как я, и я врала, что все хорошо, мы живем втроем, любим, счастливы и всякое такое. Было мерзко врать, но я не могла позволить себе брать у нее деньги, потому что она и сама не очень хорошо жила. А потом бабушка та умерла, указав в завещании, что я могу жить в комнате столько, сколько я захочу, отправляя лишь половину суммы на счет ее сына. Это была помощь, но все становилось лишь хуже и хуже. В итоге я дошла до такой стадии, что была готова даже на интим, была готова наплевать на себя, лишь бы с Генри все было хорошо. Но в один из вечеров в нашем баре произошла облава в плане наркотиков, весь зал был забит полицией. И в какой-то момент один из оперов стал зажимать в углу нашу танцовщицу, которая и так была почти голая, а он ее вообще хотел раздеть. Я налетела на него, стала орать что-то из УК, так как с детства обожала его читать. И в этот момент вошел Август и попросил меня все повторить, что я, собственно, и сделала. И тогда он предложил мне пойти работать в полицию. Я не думала ни секунды, потому что это уж точно лучше, чем быть проституткой. Я работала в архиве сначала, но там и месяца не провела – меня повысили, потому что я везде лезла, но, как говорил Бут, по делу. Я поднималась по карьерной лестнице, потом появились Грэм, Дэвид, Нил, и жизнь стала нормальной, приобрела краски, а Август… Он мне как отец, поэтому я очень боюсь, как бы с ним ничего не произошло.
– Но почему ты никому не рассказала?..
– Так… так спокойнее.
Джонс, шумно выдохнув, вскочил со скамейки и, запустив руки в волосы, зажмурился, тяжело дыша через приоткрытые губы. Эмма смотрела ему в спину, не мигая, вонзив ногти в мякоть руки. Наконец мужчина повернулся и, подойдя к ней, сжал ее плечи, пристально глядя ей в глаза.
– И как мне теперь жить с этой информацией, Свон? Как переварить все это? Потому что за все это время в моей голове создался один образ, а сейчас… А сейчас ты вообще все разбила к чертям. Лишилась девственности несовершеннолетней, была подвержена насилию, тебя послал мудила, который, млять, вовремя не совладал с собой, ты уехала в другой город, работала, как проклятая, едва ли не торговала собой… И как после этого смотреть на тебя?
– Только не с жалостью, я тебя умоляю, – прошептала она, глядя ему в глаза, и сглотнула, – я все выдержу, но только не жалость.
– Глупышка… – прошептал он и, сев с ней рядом, крепко обнял, прижавшись губами к ее виску. – Слушай, а что тот… как бы помягче… ублюдок? Что? Это самое вежливое определение, что я смог подобрать.
– Я искала его, не особо понимаю зачем, но искала. Полтора года назад он умер от передозировки, наркотики. У него осталась еще одна такая идиотка, какой была я, тоже с ребенком, только там его, видимо, родители запрягли, потому что он женился. Я приехала к ней и словно в прошлом оказалась – она измотанная, уставшая, серая, с ребенком на руках. Я ей периодически деньги отправляю, потому что знаю, каково это.
– А что говоришь Генри?
– А что я могу сказать? Прости, твой папа полный кретин, никогда тебя не хотел и я хочу его кастрировать и заставить съесть то, что отрежу? – она фыркнула. – Остается говорить то же, что говорят все женщины в таких ситуациях – папа уехал и пропал, но он вернется.
– Но ведь когда-нибудь…
– Я знаю, знаю, – устало кивнула блондинка, закрыв глаза, – знаю, что не смогу ему врать, но я буду тянуть до тех пор, пока это возможно. Он живет у матери, чтобы лишние глаза не видели, да и я постоянно в работе, раз в месяц только и удается улизнуть на денек, чтобы погулять с ним. А он только улыбается, как видит меня, да рисует по рисунку на каждый день, что мы не виделись, показывая, что у него случилось. У меня такая стопка собралась в комоде… – в ее глазах блеснули слезы, и она прижала руку к губам, – я ведь очень люблю его, правда, и я бы хотела для него лучшей жизни, но что я могу ему предложить? Все, что я коплю, идет на одежку ему, на садик, мама помогает, но он у нее и так постоянно живет, ей тяжело. Разве я могу еще что-то у нее просить? Спасибо, что она меня вырастила.
– Но почему ты не рассказала хотя бы Грэму? Он ведь… вы… – Джонс замялся, стараясь подобрать слова.
– Видимо, придется, но я не знаю, как он среагирует. Мужчины всегда пугаются детей от других, а здесь еще и наша неидеальная пара… Мне страшно, – призналась она, и он крепче обнял ее.
– Поверь, если он тебя любит – он примет его, и все будет хорошо.
– Ты говоришь так уверенно…
– Просто нужно верить в это, так?
– Привет, – Киллиан вздрогнул и повернулся, глядя на Генри, который, незаметно подойдя к ним, стоял и смотрел на них своими огромными глазами, наклонив лохматую головку набок, – а Вы мой папа?
– Привет, – улыбнулся брюнет и, опустившись на корточки перед ним, протянул ему руку для рукопожатия, – меня зовут Киллиан.
– Я Генри, – с достоинством отозвался мальчишка, пожимая его крупную шершавую ладонь своей крохотной ладошкой.
– Сильная рука, – усмехнулся Джонс, шире улыбнувшись, – любишь играть в футбол, да, Генри?
– Они мяч не дают… – надул губки ребенок, подбородком указав на взрослых ребятишек, гонявших мяч на поле, – а я не маленький, мне скоро шесть…
– Совсем большой, – серьезно согласился Киллиан и, поднявшись, огляделся. – Подожди меня здесь минуту, идет? Я сейчас вернусь, – не обращая внимания на вопросительный взгляд Эммы, он пересек дорогу и скрылся в магазине. Через несколько минут он вернулся, зажав подмышкой дорогой футбольный мяч. Глазки Генри загорелись, когда Джонс протянул его ему, улыбаясь. – Нравится?
– Ни у кого такого нет… – ошарашенно пролепетал ребенок, глядя на мяч так, словно это золотой слиток, а не обычная игрушка. – Это… это мне?
– Конечно. Можешь спокойно играть в него, не бойся, – мальчик прищурился, глядя на него, а потом нагло спросил:
– А ты?
– С тобой? – мужчина замялся на секунду, а потом, решительно скинув куртку, положил ее на скамейку рядом с Эммой. – А запросто, парень. Пошли.
Киллиан занял место возле ворот, а Генри, не прекращая смеялся во весь голос, едва ли не до хрипа, бросал ему мяч, стараясь попасть в ворота. Джонс следил за тем, когда нужно поддаться, когда дать совет, когда отбить, чтобы ребенок учился, а не просто играл. Эмма, боясь моргнуть и пропустить хотя бы секунду, следила за ними, прижимая к груди куртку брюнета, сминая ее в руках.
– Мама! – вдруг закричал мальчик, подбежав к ней. – А ты не хочешь с нами?
– Милый… – мягко улыбнулась она, проводя рукой по его влажным волосам.
– Не трогай мамочку, малец, – улыбнулся Киллиан, который, казалось, почти не запыхался. – Она и так устает.
– А, впрочем, – хитро прищурилась Свон, положив сумку на скамейку и закрыв ее одеждой, – почему нет?
– Ура! – заверещал Генри и бросился на поле, подбирая мяч.
– Давай обыграем его, – подмигнула сыну женщина, поправив волосы, – покажем, на что мы способны.
– Да это заговор! – притворно оскорбился Джонс, нахмурившись. – Все против меня! – мальчишка снова захохотал, ударив по мячу, уже едва ли не икая от смеха.
Минут через тридцать они, потные, усталые, но счастливые до боли в ребрах, решили сделать небольшой перерыв и уселись на скамейку, накинувшись на бутылку с водой.
– Эмма! – девушка вздрогнула и, подняв голову, напряженно улыбнулась, покосившись на Киллиана, который, повернувшись, увидел, что к ним идет темноволосая, невысокая женщина, немного полная, с мягкой улыбкой и потрясающими ямочками на щеках.
– Мама, – произнесла Эмма и крепко обняла ее, подставив под поцелуй лоб. – Это…
– Ты, видимо, Киллиан, – догадалась женщина, лукаво блеснув глазами.
– Верно, миссис Свон, – учтиво кивнул он, пожав ее руку.
– Ради Бога, зови меня Мэри. Когда мне выкают, я сразу ощущаю себя такой старой, что даже противно становится.
– Конечно, Мэри.
– А почему ты его на улице держишь? – укоризненно посмотрела она на дочь. – Домой бы его позвала, чай бы попили, я тортик купила.
– Мам…
– Да я, вообще-то, собирался уже уходить… – напрягся мужчина, облизав губы, но Генри, дернувшись к нему, вцепился в его ногу, тряхнув головкой.
– Останься еще немножко, пожалуйста! Ну пожалуйста! – Киллиан опешил, в изумлении глядя на него, а миссис Свон, тепло улыбнувшись, положила руку на его плечо.
– Я присоединяюсь к просьбе внука, Киллиан. Один часик ведь ничего не изменит, верно?
Он неловко покосился на Эмму, которая, пряча в уголках губ улыбку, пожала плечами на его немой вопрос, и он наконец, сдавленно выдохнув, кивнул, выдавив улыбку.
– Конечно. Я с радостью.
– Эмма многое о тебе рассказывала, – произнесла Мэри, и Киллиан, только взявший чашку с чаем, едва не облился, подавившись.
– В таком случае могу сказать, что все плохое, что она обо мне говорила, чистая правда, может, все даже еще хуже.
– Плохое? – удивилась она. – Она говорила только хорошее – что ты хороший работник, надежный друг, да и просто умный парень.
– Правда? – в изумлении он повернулся к Эмме, которая цветом сейчас напоминала любимую красную скатерть ее матери. – Не ожидал, что ты будешь врать своей матери.
– Да ну тебя, – отмахнулась от него женщина, – я уверена, что ты преувеличиваешь. Могу тебе даже с уверенностью сказать: вот наш Генри – он как детектор лжи, понимаешь? Не реагирует на плохих людей, а в тебя он буквально влюбился.
– Так я ему мяч купил…
– И что? Это как взятка, а он полюбил тебя не за это. Он даже – по секрету – спросил, не ты ли его отец, – тень проскользнула по лицу Мэри, и она шумно сглотнула, – но не будем о плохом, верно? Так хорошо сидим, по-семейному… Давно так спокойно на душе не было.
Джонс рискнул поднять голову и, встретившись взглядом со Свон, понял, что не только по его лицу пошли красные пятна смущения. Они чувствовали себя неловко, не особо понимая ситуацию, в которой оказались. Все это было в новинку, напряжение заставляло их сидеть как на иголках, не позволяя расслабиться.
И когда раздался звонок мобильного Эммы, оба вздохнули с почти явным облегчением, которое они даже не могли скрыть.
– Это Нил, – пояснила она, отойдя к окну, – погоди, что такое? – она испуганно приоткрыла рот и зажала его рукой. – Да ладно? Нет, погоди, среди дня? Боже… Да, сейчас едем. Я ему скажу, не переживай. Будем, как только сможем, – развернувшись, она увидела, что Киллиан уже поднялся, серьезно глядя на нее.
– Что случилось?
– Нашли тело мэра в центре города. Его застрелили. Нас срочно вызывают, все на ушах, объявлено чрезвычайное положение.
– Вот же… – он не закончил, поджав губы, не позволив себе выругаться.
– Мам, прости, – девушка поцеловала ошарашенную женщину в лоб, – но нам пора бежать. ЧП.
– Да поняла я… Мы уже привыкли, – Эмма подняла на руки Генри и, крепко обняв его, на мгновение прикрыла глаза.
– Я позвоню тебе через пару деньков, хорошо?
– Хорошо, – тонкие ручки обвили ее шею, и она зажмурилась, кусая губы.
– Я тебя очень люблю, ты знаешь это? Очень-очень сильно.
– А я тебя… Мам?
– Да, милый?
– А Киллиан как-то еще к нам придет? – спросил он с искренней надеждой в глазах. – Мне… Мне он очень понравился…
– Я не знаю, малыш, – прошептала она, посмотрев в коридор, где Киллиан, стараясь ничего не уронить в узком коридоре, надевал ботинки, стоя к ним спиной, – не знаю.
====== 27. ======
– Погоди… – Эмма огляделась, запустив руку в волосы, – но как это вообще возможно? Мы фактически в центре города, рядом Площадь, людей тьма. Как можно было не заметить, что происходит? Как можно не услышать выстрела в конце-то концов?!
– Я не знаю, Эм, – устало протянул Дэвид, следя за тем, как Нил вместе с другими экспертами стоят в стороне, обмениваясь мнениями. Киллиан и Грэм стояли возле тела. – Я правда понятия не имею. Он ведь просто зашел во дворы и повернул пару раз… Видимо, его преследовали.
– Но разве у такого человека не должно быть телохранителей? Хотя бы одного. Даже если рядом все родное и никаких подозрений. Они ведь всегда осторожничают. Почему этот шел так спокойно?
– Судя по следам, – к ним подошел Грэм, – почти все время он шел как раз спокойно, а потом почему-то побежал. Ну, а потом одна лужа крови, другая и заключительная уже под самим телом.
– Хреново все это, – протянул Киллиан, убрав руки в карманы, – если бы понять, почему он вообще пошел во дворы, где никого не бывает… Но в любом случае люди бы услышали выстрел. Да и он наверняка кричал.
– У нас появилась версия, – хмурый Нил облизал губы, вклинившись в их компанию, – что на счет того, что убийца занял место его телохранителя? Так сказать устранил его на время, забрал одежду, может, очки, я не знаю, в чем наши телохранители ходят, а все зарубежные как типичные Джеймсы Бонды. Выкаблучиваются, наверное.
– Нил, не отвлекайся, – закатила глаза Свон, и мужчина кивнул. – Ты говоришь о том, что он мог исполнять роль его телохранителя?
– Ну да, охраны. Поэтому убитый и не бежал, как показывают отпечатки ботинок на грязи.
– А отпечатки убийцы удалось различить? – Джонс выгнул бровь, и эксперт поморщился.
– Нет, эта гнида все еще пытается оригинальничать – все максимально тщательно затерто. Ничего нет, мы пытались осмотреть.
– Фантастика, – промычал тот, поджав губы, – а кто тело-то нашел?
– Давно у нас таких свидетелей не было… – сконфузился Дэвид, кивнув в угол, где сидел мужчина в драной одежде с одним единственным зубом в верхнем ряду и таким счастливым блеском в глазах, словно он попал на вручение Оскара, – и что, нам ему выкать и опрашивать?
– А если он и убил? – предположил Грэм.
– Кто, бомж? – вскинула брови Эмма и мгновенно поправилась. – Точнее, личность без определенного места жительства. Кем бы он ни был, мы должны его уважать, как бы… как бы мерзко от него не пахло.
– Но я серьезно, – тряхнул головой Миллс, – разве не было таких случаев, чтобы вызывали полицию сами убийцы? Чтобы, так сказать, проверить насколько мы тупы и что можем. Им ведь хочется эго показать, повыпендриваться.
– Возможно, но как он мог его убить? – спросил Нил. – Пулю изъяли из черепа, она очень качественная и дорогая. И еще, кстати, – он помолчал, кусая губы, – вот мы все капаем на одного того самого нашего дражайшего убийцу, но что, если он не один?
– Ты хочешь сказать, что у него есть напарник? – Эмма закрыла лицо рукой. – Только группировки нам не хватало для полного счастья. И так комплект недоразумений на всю жизнь вперед.
– Да может даже не группировка, – подхватил идею Нолан, – а просто отдельные персонажи.
– Но с чего такая мысль? – нахмурился Киллиан.
– Из-за того, что в каждом убийстве участвует разное оружие, – пояснил эксперт и, поймав недоумевающий взгляд друзей, пояснил с тяжелым вдохом, – понимаете, стрелял-то он из пистолета, это понятно. Но каждый раз из нового. То есть ни одна полученная нами пуля не походила друг на друга.
– Ну так это элементарное отвлечение внимания, – закатила глаза девушка, – он, может, как раз хочет, чтобы мы думали, что он не один, путая тем самым. Давайте лучше будем придерживаться старого мнения, что он один, иначе у нас порушатся даже те теории, что мы успели создать. И тогда Бут нас точно убьет. Или минимум понизит до такой степени, что можно будет в магазин устраиваться.
– Но ведь это вариант, Эм…
– Ради Бога, Нил, – она шумно сглотнула, проведя руками по лицу, – день и так нелегкий, а вы со своими новыми теориями. Нам нужно найти его, а не еще больше утонуть в пустых, ничего не значащих вариантах и теориях, тем самым упуская его. Он и так маринует нас не первый месяц, видимо, получая от этого настоящий кайф.
– От того, что водит нас за нос?
– Наверное, иначе как объяснить то, что он творит? Уж явно его не прикалывает пробивать людям коленные чашечки перед смертью и менять пистолеты.
– А, может, так и есть, – предложил Грэм, – может, это какой-нибудь садист, который как раз тащится с таких изощренных убийств?
– Да? – усмехнулся Киллиан. – Ты его еще назови московским Потрошителем, и я вообще лягу.
– Но почему нет?
– Да хотя бы зачем ему это? Если он просто киллер, то ему нафиг надо менять оружие, париться из-за пуль и следов, он просто делает свое дело. Если же он, как вы говорите, хочет водить полицию за нос, то он бы так не изощрялся в убийствах, а просто снова и снова повторял их в разных местах, ничего не меняя, до тех пор, пока бы не довел нас до трясучки.
