Текст книги "Броненосцы Петра Великого -ч.3 Петербург (СИ)"

Автор книги: Алекс Кун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 59 страниц)

Поймал себя на мысли, что воспринимаю очередной штурм совершенно спокойно. Рутинно. Что бы это значило?

К вечеру крепость была взята. Понадобилось, чуть ли не больше людей, чтоб ее потушить, чем нужно было при штурме. Благо, все самое ценное находилось в нижних ярусах. У меня в очередной раз началось бурное слюноотделение.

С двумя капральствами отправил в город приданных флоту ганзейцев – они утверждали, что многих знают в этом купеческом оплоте и решат все вопросы мирно и быстро. То, что мысленно они пропустили фразу «в своих интересах» – учел за них, отдавая распоряжения капралам. Пусть обживаются – они тут надолго.

Едва переночевав, флот начал выбираться из лабиринтов островов, оставив в Або еще половину полка морпехов и один линкор огневой поддержки.

Флот и десант постепенно таял, равномерно распределяясь по побережью. Если бы не уверенность, что у свеев практически не осталось боевых кораблей – так нагло действовать не решился бы никогда. А так … обычное дело – снять с подранка сапоги, амуницию, и почистить сумки. Навидался такого. И если по отношению к солдатам меня эти картины коробили, то по отношению к стране не вызывали ровно никаких эмоций, за исключением удовлетворения.

Эскадра медленно шла на север, вдоль берега, сбрасывая десанты и ставя заслоны из линкоров. Позади остались Раума и Бъернеборг, в котором пришлось повоевать. Ваза и Нюкарлебу, небольшие городки, отнесшиеся к захвату совершенно безразлично. Якобстад и Карлебу, в последнем осматривал верфи, для маломерного флота – еще одно неплохое приобретение. Брагестад и Улеборг. Вот о последнем хотелось бы рассказать поподробнее. Само поселение, несмотря на верфи и тысячу жителей – особого интереса не представляло. А вот место расположения городка было стратегическим.

Дело все в том, что именно отсюда, по рекам и системам озер, через относительно небольшие волоки, можно было попасть … в Белое море. Это было очень серьезно. Это было вторым дыханием для Архангельска, который прикипел к моему сердцу и который не хотелось терять, когда во весь рост встанет Петербург. От Петербурга до Готланда около восьмисот километров, а от Архангельска, через эту систему рек и Ботнический залив – около двух тысяч километров по спокойным водам, вместо пяти тысяч километров по открытым морям. Есть за что бороться, строить шлюзы и каналы.

К слову сказать – умных хватало и до меня. Еще новгородцы, три сотни лет назад оценили этот маршрут и бились за эти земли. Даже в новгородских летописях реку Овлу поминали в этом контексте. И бились новгородцы со свеями за эти земли, пока очередной римский Папа не объявил крестовый поход супротив Новгорода, в том числе, зачищая этот плацдарм. Если ныне этот Папа попробует выкинуть нечто подобное – придется сильно обидеться и посетить Ватикан всем флотом с дружественным визитом.

Со времен спора новгородцев со свеями – осталась тут крепостица небольшая, сотни на три гарнизона. Пришлось расталкивать одуревших от безделья морпехов и отправлять на подвиги. Мысленно подсчитывая, во что казне обойдется строительство цепочки береговых укреплений по новым чертежам, вместе со стоимостью бронированных орудийных башен и глубоких казематов – начинал сомневаться, нужны ли нам эти новые границы. Ведь никакой контрибуции не хватит на все мои прожекты. Даже с учетом того, что морпехи упаковывают и готовят к отправке в захваченных береговых городках. Даже с учетом того, что они свезут из рейдов внутрь территории – ведь там оставалось полно замков свеев. Пора задуматься над чертежами губозакатывательной машинки на паровом приводе – менее мощная может уже не справится.

Поход эскадры подходил к концу. За кормой остались города, городишки, деревни и недоразумения в три хаты при лодке. Девять тысяч морпехов растворились на тысячекилометровой береговой линии, не столько защищая новую границу, сколько демонстрируя свое присутствие, что будет немаловажно в территориальных спорах при заключении мира. Оставался последний штрих – городишко Торне с пятью сотнями жителей и самым сильным укреплением в виде каменной церквушки. Достоинство городишки было в реке Турне, на которой он стоял. По этой реке, в мое время, Россия а потом и Финляндия, разграничилась со Швецией после подписания мира. Почему именно по этой – без понятия. Но есть подозрение, что торги тогда вели люди, поумнее меня – раз положили границу тут, значит дальше свеи уперлись рогом и обещали «лечь костьми». Теоретически, можно и дальше пойти, вот только зачем? Если на этом рубеже сговорились раньше, значит, и теперь сможем. А двигать границу западнее – особых бонусов там все равно нет, они у свеев гораздо юго-западнее – к чему тогда напрягаться с не гарантированным результатом? Тем более, мне всегда нравились границы по рекам – Турне для этих целей подходит идеально, глубоко рассекая материк. Более того, если продолжить мысленно линию от истока реки на северо-запад – упремся, через 80 километров, прямо в норвежский город Тромсё. И это вполне может стать предметом для разговора с данами. Точнее не так – если Петр внемлет моему письму – это обязательно станет предметом для разговора. Пропуск вражеской эскадры через проливы прощать нельзя. Особых радостей от северной Норвегии даны не имеют, думаю, можем придти к соглашению, пока весь мир в шоке. Правда и нам эта северная Норвегия не особо нужна – но пусть будет. В конце концов – там есть бухты не хуже Мурманской, а снабжать этот северный оплот будет полегче, чем будь он на Кольском полуострове – по Ботническому заливу, речке Турне и… дальше посмотрим.

Проблема была только в том, что на четыре сотни километров сухопутной границе по реке, у меня оставалось чуть больше тысячи морпехов, пять сотен, из которых, оставлю обстраиваться в устье вместе с оставшимся линкором, а остальные предпримут увлекательное путешествие на понтонах вверх по течению, намечая места под пограничные форты. Зимовать корпус будет на балтийском взморье, можно сказать, на курорте. А если ганзейцы выполнят взятые на себя обязательства по поставкам – курорт станет еще и с комфортом. Именно поэтому приказывал морпехам отстраиваться капитально – деревянные дома, земляные редуты, обложенные камнем, рвы. Словом – до зимы есть, чем заняться. А за зиму определимся, кто сменит корпус в этих курортных пансионатах.

Заканчивался август. Устал как собака. Был еще план заглянуть на обратном пути на рейд Стокгольма, для комплекта – но настроения испортилось совершенно. А у меня есть такая примета – если все внутри протестует против задуманного, а оно не жизненно важно – лучше не торопиться выполнять. Ведь не даром есть народная поговорка – «… с идеей надо переспать». Вот и буду себя считать медведем, и уйду на зиму в спячку.

Возвращались обратно эскадрой в четыре вымпела, возглавляемой Гонцом. Проверяли, как идут дела, на каждой нашей «закладке». Не обошлось без новостей про перестрелки и рейды в глубину территорий. Обживается народ.

Встретили и караван ганзейцев – их крайне интересовали захваченные трофеи, но купцам намекнул, что решать эти вопросы им не по чину, на то совет есть – с ними, и буду обсуждать бартеры, да и то, только после аудиенции у Петра. Не сказать, чтоб купцы расстроились – им пока хватало поля для деятельности. Да и на личные трофеи морпехов это правило не распространялось, с ними купцы могли заключать персональные сделки. Благо, большинство морпехов были грамотными, умели считать и видеть выгоду – не даром с капралами проводил краткий ликбез «что, где, чего стоит, и как действуют купцы».

Инвентаризацию берегов закончили в Выборге, после чего прямым ходом пошли на Петербург. И попали в настоящее столпотворение. Если честно, даже не представлял, сколько на стройку придет людей. Более того, многие пришли сюда без приглашения – на заработки. Страшно сказать – на всех работы не хватало. Даже с учетом того, что часть земельных артелей уже осели вдоль Невы, выбрав себе подходящие участки.

Памятуя свежие впечатления от опустевшей Риги, Выборга и нехватке рук на побережье у корпусов – отправил дежурную птицу за транспортами, свозившими трофеи на Готланд. Минимум один рейс с людьми транспорты сделать успеют.

Вообще, Петербург радовал, как может радовать квартира в самый разгар ремонта – когда кругом мусора по колено, везде висят непонятные ошметки, но в строительной пыли витает призрак исполнения мечты.

Мое прибытие на стройплощадку стало тем щелчком, который прорвал плотину. Сутками ко мне шли мастера, как наши, так и иностранные. Вызвал шок у иностранцев, отказавшись решать их проблемы, пока они не объяснят их мне на русском языке – вон, итальянцы первого набора уже весьма бегло и витиевато объяснялись на языке своей новой родины, привычно дополняя язык жестами – есть с кого брать пример.

Нашел работу для художников, которые маялись в ожидании хоть одной отштукатуренной стены, которую можно будет расписать. Посадил их рисовать ростовую картину на беленом холсте с условным названием «Россия». На все их крики, что одному только грунту надо месяц сохнуть дал три недели на всю картину. Ну и выдал множество своих набросков, как должна выглядеть территория России, после всех перетрубаций прошедших лет и последних событий. Рисовать специалистов попросил красочно, с рыбами, всадниками и ангелочками, которыми так любят украшать карты этого времени.

Задумка была проста. Слова – это одно, а вот зрительная картинка … тут уж Петр упрется на всех переговорах, стараясь подогнать реальность к моему вымыслу. Особенно если красиво нарисуют.

Первую неделю, прожитую в Ниене, могу оценить как кошмарную. В Вавчуге так не уставал даже в разгар карусели. И спрятаться от этого потока было просто некуда – кругом выкорчеванное поле, с вырезанным кустарником, да земляные отвалы.

На вторую неделю жизнь слегка наладилась – начали работать назначенные мной кураторы направлений, и меня посетила прекрасная идея – переехать в казармы Двинского полка, спрятанные за земляным редутом у строящегося Петропавловского форта. Вот так форт и стал резиденцией губернатора, которого временно заменял.

Немедленно возник вопрос о мосте. Даже думал перенести резиденцию на левый берег, лишь бы не начинать еще один затратный проект. Но потом решил, что лучше сделать хорошо сразу, чем потом десяток раз переделывать – тем более, этим летом немножко «мародерствовал», и деньги были. В кой-то веки у меня завелись монетки. Разве это не повод их немедленно потратить?

Перебирал с мастерами представленные проекты моста. Чувствовал себя эдаким нуворишем, которому все не нравится – тут вид плохой, это выглядит несолидно…

Не прониклись мастера еще новыми технологиями. Набросал им эскизик, как этот мост вижу – с высокими каменными быками, башнями и разводным пролетом. Порадовался азарту, появившемуся в глазах специалистов … да, именно так, приведем баржи с камнем и затопим, да еще и камедью зальем, а балки разводных пролетов железными сделаем… а вот вид, и чтоб с набережной гармонировал – это, мастера, вы уж сами …

Землекопы жаловались на строителей, что мешают им рыть каналы, строители на каменщиков, что задерживают поставки, каменщики на нехватку инструмента и барж. На транспортников вообще все жаловались, но пополнялся маломерный флот крайне медленно. На строительство и так стекались все мелкие посудины, собранные на Балтике. Транспорт оказался узким местом. Особенно команды на плавающую сборную солянку.

Отбирать суденышки по, уже почти своему, берегу Финского и Ботнического залива – не хотелось. Зачем искусственно завышать напряженность с местным населением? Пришлось вникать в графики поставок и оптимизировать их в меру сил. Капля в море. Ладно, пусть капает. Глядишь, полная чаша и наберется.

Если честно, просто до конца не осознавал, на что подписываюсь. Быстрее всего рыли каналы – оказывается, вырыть новый канал быстрее и проще, чем углубить, очистить и выровнять берега у существующей речки. Вот и рыли, практически не опираясь на ландшафт, данный природой. Причем, при такой толпе народа и технологиях, внедренных мастерами из Вавчуга, каналы вытягивались прямо на глазах. От воды их отделяли только тонкие перемычки.

Дальше начинались проблемы. Берега сразу одевали в камень, пока воду не пустили. Но камня было катастрофически мало. Баржи из Ладоги пустели, за считанные минуты и у причалов толпился народ с подводами, споря, чья дальше будет очередь. Кирпич на строительство домов везли ганзейцы, и его было не больше, чем камня. Наши купцы мышей не ловили, обеспечив подвоз менее тысячи подвод кирпича. Мастерские, по производству кирпича на месте еще только калили первую закладку. Затык.

Мастера предлагали строить из дерева, которого было в избытке – отказал. Из дерева делаем только времянки, где живут рабочие, с последующим их сносом.

Вот такая проблема. Даже при наличии людей и денег – строительство идет еле-еле. Быстро выходит только копать да разбивать парки.

Второй по значимости стала проблема обустройства людей. Стихийное рытье землянок прошлого года перешло в войну Двинского полка против болезней. Мысленно повесил себе медаль на шею, за догадливость. Кабы не лучший, из обученных, полк – на стройке начались бы проблемы. Ребята справились с болезнями и потасовками, составляя гигантские списки запросов на поставки медикаментов и ТПН. Даже решились полковую казну тратить, отправляя женщин, пришедших на стройку со своими мужиками, на сборы трав и ягод. Объявил морпехам благодарность от лица государя и устроил разнос строителям общинных домов. Им что? Леса мало?! Или людей? Обещал, что если и этой зимой строители будут куковать в землянках – Петербург обзаведется лобным местом. И вовсе не от слова «лоб», которое на Руси обозначало, в том числе, крутой спуск к воде, а от словосочетания «рубить лбы».

Вообще, со смертностью на строительстве боролись всеми силами, и довольно успешно. В мое время бытовала легенда, что, Петербург построен на костях, и там погибло до 300 тысяч человек. Но легенду эту, отчего-то, раздували в основном иностранцы, и особым доверием она пользовалась у англичан. Не наводит на мысли?

Еще одной легендой стал массовый, подневольный труд на строительстве. Тут сложно сказать – пленные действительно работали, тысяч десять точно было, и их ежегодно сменяли на свежих, так как работа считалась тяжелой, и работали пленные «вахтами». Но проживало то на строительстве около 40 тысяч. Остальные тридцать работали вольнонаемными, получая зарплату и работая по 3–5 месяцев, сменяясь даже чаще, чем подневольные пленные. Откуда тогда придумали 300 тысяч умерших? Да, наверное, оттуда, откуда бриттов давеча атаковали сотни пиратов, вместо двух десятков фрегатов Крюйса.

Если проще – лжа это все. Придумки класса медведей, бродящих по улицам.

Вот волки на улицах Питера в это время встречались. Это лично видел. Перебегали по сухим каналам, и рыскали между, не разровненными, земляными отвалами – напоминая стаи собак моего времени. Зайцев видел – несущихся по стройке как угорелые, и петляющих меж ловящих их мужиков. Даже лис видел, нарезающих круги у опушки. А вот медведей не было. Придумки это. Как и выдумки про сотни тысяч умерших.

Разгребал дела до конца сентября. Потом пошли сплошные дожди, и работа на строительстве замедлилась, давая возможность каменотесам исправить положение с материалами.

Собственно, самые больные вопросы разгреб, кипы заказов на поставки, в том числе и железных ферм, получил – и можно было продолжить путь. Вот и продолжил, возглавив почты тысячу мужиков с шестью сотнями подвод, ведя караван к речке Ижоре, или Инкери, как ее называли встарь.

Ижорские земли имеют историю не менее разнообразную, чем Финский залив. На впадении Ижоры в Неву, так называемой Усть-Ижоре, не только бился Александр Невский, вместе с родичем Пушкина – тут, позже, творились еще и дела государственные. Меньшиков, бездарно, строил плотину и прочувствованно возводил, свой летний дом. Тут стояла первая в Петербурге верфь, опередившая даже Адмиралтейство, тут и дела церковные творились, особо Петром почитаемые – так как он родился в один день с Александром Невским, и считал его своим покровителем. Богата река историей. И еще богата перепадом высот, песком и глиной на своих берегах, да густым строевым лесом.

Вот за всем этим и шел наш караван.

От Петербурга до закладки в Усть-Ижоре поселения под будущую верфь – два десятка километров вдоль берега. Добрались за день, даже с учетом «поплывших» дорог.

Оставив три сотни людей рубить общинный дом чуть выше по течению Невы, сразу за деревенькой, повел остальной караван вверх по течению Ижоры. Не будем повторять ошибки Меньшикова, и строить плотину, где удобнее, вместо того, чтоб строить, где надо.

К холмам, меж которыми текла река, добрались уже затемно. Шесть километров от устья дались удивительно трудно.

Пока лагерь звякал упряжью распрягаемых лошадей и треском подлеска расчищаемой площадки – поднялся на холм, высматривая серебристую нитку реки в густых тенях опускающейся ночи. Здравствуй Колпино.

Так и просидел весь вечер на холме, куря, и заставляя мерзнуть новую пару хранителей моего картуза, навязанных моим любимым Двинским полком. Как же все медленно! Это мужики только к следующей осени отстроятся, и можно будет завозить людей на рытье отводных каналов, строительство плотины, корпусов завода, и кирпичных заводиков вдоль русла. А когда еще от тех заводов результат пойдет? Строительство города задыхается без железа, кирпича и топлива. Мрак.

Вот почему разрушать выходит много быстрее, чем строить?! И ведь самое обидное – разрушение затягивает, мародерство наполняет мошну, слава, опять же. Победоносных генералов история сохранила, а вот кто руководил стройкой Петербурга в моей истории известно только единицам особо ушлых ученых. Петр руководил? Серьезно?! Ну-ну. Достаточно хорошо зная самодержца, могу себе представить, как это происходило. Впрочем, пусть так и будет – Петербург строил Петр.

Возвращался на стройку придавленный катком проблем, что нарастают в устье Невы. Тяжелое выдалось лето. Надо бы в отпуск. К гроссмейстеру, что ли, съездить? Пару месяцев туда, если налегке, пару обратно и недельку там… Мдя. Зато там солнце, море … османы. Которые, кстати, попробовали таки весной Константинополь на прочность. Подробности этого события собираюсь получить позднее, в виде полных докладов штаба, а пока мне было достаточно, что уже к середине лета бои там превратились в избиение осман и глубокие рейды казаков, флот истратил двойной запас боеприпасов и теперь требовал добавки и замены стволов. Словом, всем медали, а интендантам опять работы по самое не хочу.

Территориальные вопросы на южном направлении будет рассматривать Петр, но на карте, что заканчивают художники, изобразил самый оптимистичный вариант – по реке Фазис, через перевал Северо-Кавказского хребта и дальше по реке Терек. Отчего именно так? Ну, с реками понятно – Фазис, крупнейшая река Закавказья, впадающая в Черное море, с Тереком, впадающим в Каспийское море, та же история. А между ними, в моей истории, лежала ветка Военно-Осетинской дороги…

Вообще, через Кавказ, в моей истории, лежали три ветки:

– Военно-Грузинская дорога. Идущая от реки Терек до реки Кура через два перевала, высотой около 2.5 километров. По этому пути шли основные торговые и завоевательные маршруты средневековья. Вот только Кура, как и Терек, впадала в Каспийское море, и служить границей никак не могла.

– Военно-Сухумская дорога, называемая еще «турецкой тропой» границей служить не могла, так как отсекала самый краешек Кавказа вблизи Черного моря. Просто дорога вдоль побережья.

– Военно-Осетинская дорога, идущая от реки Терек к реке Фазис, которую в мое время называли Риони. Дорога преодолевала один трехкилометровый перевал и составляла в длину около трехсот километров. Такая линия подходила для границы лучше всего, будучи гарантированно проходимой, раз там умудрились проложить дорогу. Да и красивы эти места, говорят, до обалдения. Будет куда туристов водить, если уж совсем с деньгами худо станет.

Еще была дорога, построенная гораздо позже – но там пробивали туннели под горой и мне такое точно пока не осилить. Вот и останавливался на проверенном практикой варианте.

Может, были и еще какие дороги, всего не упомнишь, но карту надо рисовать сейчас, вот и использовал самые близкие, к задуманному, аналогии.

На самом деле, как должны лечь эти трассы – не имел понятия. На карте нарисовал реки и дорогу не просто условно, а на «выпуклый морской глаз». Точнее, используя карты осман, что, судя по виду побережья и самого Черного моря на их «картах» – приравнивалось к тыканью в небо пальцем. Чувствую, если срастется дело с южной границей – проблем будет выше крыши.

Зато в тех местах точно должна быть нефть, которую можно вывозить по Черному морю. Хотя, нефть уже не очень-то и нужна как топливо. Выкручиваемся помаленьку. Вот как смазочные материалы и сырье для нефтехимии, которой даже в зачатках пока нет – нефть будет полезна. Где бы мне учебниками по органической химии разжиться?

Над Петербургом висели тучи. Мелкая морось заставляла скользить по размокшей земле и перепрыгивать лужи. Над Петербургом стояла осень. Холодно и зябко. Опять вспомнил про модернизацию военной формы. В голове пронесся вихрь всяческих «Надо…» и настроение стало окончательно осенним.

Переправившись через Неву на тросовом пароме, под веселые прибаутки мужиков, осветил своим сумрачным присутствием форт. Немедленно об этом пожалев.

В форте толпилось народу едва ли не больше, чем летом было морпехов на транспортниках. И это все ко мне?! А монастырь уже построили?

8 октября 1703 меня нашли гонцы Петра, искавшие, почему-то, сначала в Риге. Государь звал в Москву на «доклад». Настойчиво. И времени, к назначенному сроку, оставалось только долететь самолетом.

Зато оценил жизнь гонцов, с летящими под ними лошадями, меняемыми на каждом Яме. Теперь знаю профессиональную болезнь курьеров, и почему они предпочитают не присаживаться за стол, даже когда их приглашают. Но способность делать по полторы сотни километров в день – требовала своей цены.

Сказать по чести – уже на полдороги переключился на автопилот. И чего раньше удивлялся, что курьеры у государя заторможенные? Да они, оказывается, еще живчики, после таких перегонов. По крайней мере, меня хватало только упасть с лошади, пройти на ногах в виде циркуля к будочке на дворе и дождаться, пока морпехи перегрузят сумы и тубусы с чертежами на свежую лошадь, водрузив на вершину этой композиции мою персону. После чего начинался еще один кошмар, с летящей в лицо грязью, потоками воды с веток и нарастающим отупением.

Самое смешное, что именно в этом состоянии меня доставили пред очи государя. Даже переодеться не дали, твердя мантру – «государь ожидает». И ведь действительно ждал.

Плести словесные кружева не хватало собранности, молча поклонился, и, не дожидаясь, пока хмурящийся Петр начнет обличительную речь, кивнул морпехам, поспешившим развернуть громадный рулон карты. Как и ожидал, наступила заинтересованная тишина, так и не потревоженная грозным рыком Петра. Надо же, еще чего-то соображаю в «переводе стрелок».

Вытащил из внутреннего кармана ручку, вместо указки, стряхнул с нее воду, заодно стряхивая капли и с манжет, повернулся к карте.

– Государь, всю осень и лето границы земель твои новые объезжал, порубежников ставил, да сказки по ним составлял. Вот карту мастера начертили, с пометками подробными да межой разделяющей, где наши вои дозор несут. Не гневайся, что задержался в пути, уж больно велики твои земли новые. Изрядно в них всего. И зверя, и леса, и верфей с кузнями. Никак раньше управиться не мог. Да и то все счесть не успел, воев подробные сказки составлять оставил.

Еще раз поклонился слегка, мысленно усмехаясь – первый напор неудовольствия Петра сбил, дальше уже легче должно быть.

Карту плотно обступили, и начались вопросы с ответами. Вопрос, зачем меня так срочно выдернули, пока не поднимался. Насколько просто в это время с людьми – их радует красивая картинка, заливистая птичья трель, немудреная шутка, черпак воды в жаркий день. Даже неудобно манипуляциями заниматься.

Общий прием Петр свернул после того, как на очередные его вопросы попросил аудиенции, мол, не все прилюдно поведать могу, по-первости только государю, а дальше уже – как он решит.

Вот на аудиенции все и выдал и по границам со Швецией, Польшей, Данией, Портой. Выложил ему пачку набросков обоснований, почему так, а не иначе думаю – не забывая при этом постоянно упоминать, что это только планы, а будет так, как он решит. Ибо … Похоже, начало приема меня взбодрило, сбрасывая дорожную одурь и теперь просыпается, хоть и кривобокое, но красноречие.

Два часа Петр гонял меня по вопросам границ, и только потом задал, наконец, вопрос, с которого явно собирался начать нашу встречу – «Какого …!..! … без дозволения?!». Ну и чем тут крыть? Победителей не судят? Нет, не судят – их просто закатывают в тюремную камеру без всякого суда, а то и организовывают им помещение гораздо меньше, и под землей. Мне просто повезло, что Петру интересна моя самодеятельность, хоть он и не любитель театров. А вот оправдываться – дело муторное, тем паче, действительно – «без дозволения». Проще повиниться, с ключевым словом «…как лучше, да быстрее хотел – уж больно много всего впереди».

От аудиенции остались тяжелые впечатления. Похоже, какую-то игру Петру поломал, но новая игрушка ему понравилась больше. Прошлись еще раз по обоснованию границ в разделе прогнозов реакций зарубежных монархов. Петр обозвал мои труды старорусским словом ахинея, пошедшим от слова «хинь» – пустяк, и от глагола «хинить» – бранить, скудеть. Впрочем, листы не выкинул демонстративно, как он обычно делал с непонравившимися ему прописями, а отложил на край заваленного стола. После чего, проткнув княжескую тушку долгим взглядом, вошел в мое бедственное, с дороги, положение – и отпустил. Добавлю к этому только то, что весь прием простоял, слегка покачиваясь – сесть просто не решался. Подозреваю, что меня отпустили придти в себя, и продолжение очень даже вскоре последует. Но утро вечера мудренее – пусть Петр познакомиться поближе с новой картой. Могу съесть свой картуз, если она ему не понравиться.

Пройдя через залу приемов, наблюдал огромную толпу, собравшуюся перед закрепленной на стене картой. А что? Картина получилась высокохудожественной – с маленькими человечками, вскапывающими землю, табунами, корабликами, деревеньками и крепостицами. Шедевр. Впору картинную галерею ей открывать. Надеюсь, меня за эту живопись не «закроют».

Утро наступило поздним вечером, да и то только настояниями Федора, наплевавшего на мою угрозу пристрелить любого гада, который меня разбудит. Выполнять угрозу было лень, так как с вечера забыл оружие в кобуре на спинке стула, до которого лежало гигантское расстояние в несколько шагов.

Повод для подъема назвали уважительный – «его нетерпеливость» тезка ожидал в горнице, сильно гневаясь и порываясь разбудить меня лично.

Свою заинтересованность в немедленном общении тезка начал демонстрировать сразу, как мне удалось добраться до рукомойника. А вот понять, чего от меня хотят, удалось только сев за стол и сфокусировав взгляд на дымящейся кружке. Да и то только потому, что сидение на лавке, после всех этих скачек, до сих пор взбадривало.

Дом? Какой такой дом? И чего от меня надобно-то? … Аааа! Погодь, щас поснедаю и перемолвимся.

Прихлебывая чай, интенсивно размышлял. Нет, мысль, что знать захочет тепленьких мест, под дома в Питере – меня посещала давным-давно. Но каюсь, закрутился. Теперь вытаскивал из-под груд накопившихся впечатлений способ урегулировать этот вопрос.

– Слушай тезка, что скажу. Сам ведаешь, не ты один дом под крылом у государя иметь желаешь, а становиться поперек остальным боярам мне не с руки. Решим мы это дело жребием, честным, но особенным. С завтрева объявлю по городу, и вестовых разошлю, что к новому году, что в конце декабря праздновать зачнем, собрание великое будет. Каждый план города посмотреть сможет, да места себе подобрать, что на душу лягут. А после этого аукцион будет – назову за каждое место стоимость его наименьшую, чтоб только убытки по расчистке покрыла – а те, кто захотят это место себе – будут цены поболе называть, вот кто больше всего назовет, да остальные эти цены не пересилят – того и будет участок. А до тех пор на плане только государевы места обозначены будут, казармы, церквы да мастерские. Так, тезка, по правде будет. И государь сие одобрил. Так что, не обессудь. Никому до декабря ничего обещать не властен. Даже послы иностранные за участки будут на равных с боярами стоять. Коли до собрания на чистом плане города хоть одна боярская али какая другая фамилия появится – конфуз великий выйдет. Государь тогда меня точно в солдаты разжалует и в острог сошлет. Давай лучше еще чайку испей, покамест самовар горячий…

Честно говоря, вечерняя встреча такого плана была только первой ласточкой. Всегда поражался гибкости людского ума, когда надо выкручиваться. «А давай мы имена писать не будем на плане, но участок на аукцион не выставляй и потом…», «Да ты напиши, будто это конюшни государевы, а опосля, план свой перерисуешь …», «А давай участок на рисунке твоем топью обзовем, да за бесценок его и куплю, а потом будто воду с него спустили …».

Полетели и иные ласточки. Были совершенно бездарные предложения, были предложения взяток. Причем, взятки предлагали не только борзыми щенками, которых, кстати, не предложили – но и связями, поместьями, домами, в том числе и в Москве. Случались необычные подходы – предлагали отдать государевы участки, на которых бояре, за свой счет, построят все, что государь укажет, ну и маааленький домик сбоку, для личного, так сказать, пользования.

Дошло до совершенно хамских наездов, когда мне нагло угрожали, да еще орали в лицо, брызгая слюной. К моему счастью – этому боярину, на следующий день, не свезло в жизни. Может грибочками подавился, может еще чего, не интересовался – но преставился болезный, так и не реализовав мне обещанного. Тяжкое это, оказывается, дело – аукцион организовывать.

Октябрь закончился хлопотами. Много времени проводил в штабе флота – разбирали все накопившиеся дела и доклады. Пробегали по спискам снабжения, ругаясь за цены. Спорили о ближайшем будущем. Аналитики загрызли где-то за углом собаку, и выдавали весьма интересные прогнозы. А может, просто количество информаторов превысило критический рубеж, теперь, на базе массивной, всесторонней информации стало легче думаться. Велел подготовить мне максимально полную записку, что произойдет, если к власти в Британии придет изгнанный монарх Яков при поддержке Франции.