Текст книги "Броненосцы Петра Великого -ч.3 Петербург (СИ)"

Автор книги: Алекс Кун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 59 страниц)

К ожидаемому сроку подхода русской эскадры на рейд Травемюнде вывели четырнадцать толстобрюхих купцов, частью наемных, частью под ганзейскими вымпелами. Почти три сотни пушек на всех бортах, почти шесть с половиной тысяч солдат и пол тысячи матросов.

Каждый день простоя обходился почти в 400 талеров, мордобои, и проблемы с комендантом крепости.

Ждать не стали. 20 августа эскадра из 15 кораблей пошла на соединение с русским флотом, растянувшись редкой цепью, чтоб не пропустить случайно долгожданных гостей.

Русских встретили только к обеду следующего дня, на траверзе гористого побережья острова Рюген. Памбург лихорадочно пытался резаться против ветра, но линкоры отказывались это делать с приемлемой скоростью. Наш визит адмирал встретил с явным облегчением. Совмещенная эскадра встала в бакштаг правого галса, двумя длинными колоннами, и уверенно начала разгоняться, держа курс на Готланд, до которого оставалось чуть больше четырех сотен километров.

Четыре дня ползли это расстояние, и это еще при попутном ветре и умеренной погоде. Хорошо, три дня. Просто к острову подходили под вечер и встали на ночевку у его южной оконечности в полной темноте, сразу сбросив десант на берег в 400 солдат.

Четвертый день, с утра, штурмовали Висбю. Хотя, штурмом это избиение назвать было стыдно. Шведы нас не ждали, и гарнизон не дотягивал даже до пяти сотен солдат. Настолько не ждали, что рейд Висбю украшали четыре шведских торговца, и с десяток парусной мелочи – которых гарантированно тут бы не было, дойди до Готланда хоть какие то слухи о надвигающейся опасности. Расслабились шведы. А зря.

Залп десяти линкоров по старой крепости, беспорядочно палящий в ответ таким скромным калибром, что ядра отскакивали от бортов линкоров – можно приравнять к безответному. Серьезное сопротивление оказали только две башни на южном и северном молу бухты. Вот только против массированного обстрела десятком линкоров, да плюс еще и шимозой, с наших фрегатов, башни не совладали, и вскоре на молу можно было рассмотреть убегающие из них точки защитников.

Клубы серого дыма поднимались над флотом, создавая впечатление, что на рейд с небес опустилось грозовое облако, и разлеглось на воде, выбрасывая из своего нутра громы и молнии, бьющие по старым стенам ганзейской крепости и высекающие из них фонтаны каменно крошки. Причем, точностью облако не обладало, и фонтаны летели не только из стен, но и со всей округи – хотя, не мог себе представить, как можно промахнуться в такую крупную цель.

Соответственно, вся округа мгновенно попряталась, толпами потянувшись в холмы за городом и привычно неся с собой узелки пожитков. Флот начал сброс десанта, спокойно и деловито, перевозя по четыре сотни ландскнехтов за одну ходку шлюпок. Канонирам Ястреба и фрегатов, согласно распределенным заранее ролям, предстояло прикрывать высадку – подавляя те орудия, которые начнут стрелять по шлюпкам. Вот только разобрать, какие именно орудия крепости посылают ядра в десант – стало сложной задачей. Крепость окуталась не менее густым облаком, из которого вырастали все новые и новые дымовые щупальца – оценить, куда летели гостинцы, и разобрать в многочисленных всплесках отправителя … Делать нам больше нечего. Гвоздили все подряд – передними башнями шрапнелью, а задними башнями – осколочными. Шрапнелью равномерно прочесывали крепость над зубцами, пользуясь тем, что план укреплений имелся достаточно подробный, а пушки стояли на верхних площадках стен, не прикрытые сверху за редким исключением. Сложность была только с подбором значения трубки – а в остальном – сплошное избиение.

Крепость сдалась на пятом часу неторопливого и обстоятельного обстрела. Даже до штурма дело не дошло. Видимо, защитники впечатлились собранными под стенами ландскнехтами. Особенно зная о кровожадности этой волчьей стаи. И было еще серьезное подозрение, что орудийную прислугу мы основательно выбили – крепость стала стрелять редко, над ней даже дымовое облако рассеялось.

До вечера обсуждали условия сдачи – в итоге отпустили гарнизон с личным оружием и знаменами. Даже позволили им забрать с рейда одно шведское судно. Штурмовать крепость откровенно не хотелось – тем более делать проломы в уже почти своем имуществе. К чему Ганзе, а ведь именно она тут заправляет, лишние пленные и потери? Гораздо важнее, занять мало поврежденную крепость. Ну, еще важно – какие слухи пойдут по Швеции.

Захочет Карл отбить остров? Будет просто замечательно! У меня даже план для него заготовлен – как он подводит к мелководью острова тучу кораблей с десантом, лишая их маневра, а пара наших фрегатов ставит окончательную точку в участии Швеции в каких либо войнах. Если десантные корабли придут в сопровождении остатков шведских линкоров – еще лучше! Свяжем толстяков нашими линкорами, потом делаем обструкцию десанту, и возвращаемся к линейной баталии …

Высадят десант тайно? Угу. А кормить и снабжать его, чем будут? Суда сопровождения же не спрятать! А по-другому на остров никак не добраться, до подводных лодок мы еще не дошли, хоть Лейбниц и теребит меня с этим, но пока рано – будут у противника броненосцы, тогда подумаю о потаенных судах.

Одним словом – ловушку для Карла заготовили качественную, и продолжали с Памбургом ее полировать, распределяя корабли на дежурные посты. Вот только сомневаюсь, что Карлу дадут в нее залезть. Он теперь будет внимательнее прислушиваться к своим адмиралам, козыряющими фразами типа «… не надо, ваше величество, а то будет как в проливе …». Даже завидно, вот бы и мне так с Петром!

Вручил бывшему коменданту меморандум для Карла, от имени ганзейского союза, в том, что остров, приобретает статус свободного города, и гарантом статуса выступает союзный русско-датский флот. Про гаранта – это наполовину серьезно – даны выразили осторожное согласие на эту аферу, точнее, не именно на эту, а на помощь Ганзе флотом в случае нападения на ее фактории. А тут считай не фактория а целый штаб Ганзы. А вот мнение Петра спросить не мог. Интересно, Петр все же объявил войну шведам или нет? А то такими темпами мы закончим эту войну раньше, чем она будет объявлена.

До конца августа разбирались с новым приобретением. Точнее, разбираться с ним оставил ганзейцев, ограничившись плаваньем вокруг острова с небольшой эскадрой судов и сбросом десантов. Закруглил свое пребывание на этой гигантской скале посреди Балтики совместным совещанием совета Ганзы с капитанами флота и десантов. Говорили мало, все было уже оговорено – в основном пили. За победу. За нашу победу. Самое интересное, что ганзейцы и ландскнехты радости у достаточно многочисленного населения острова не вызвали – а вот русские были встречены благожелательно. Оказывается, Готланд с начала 12 века поддерживал взаимовыгодные и теплые отношения с Новгородом. Русских на острове, в то время, было полно. Даже пара православных церквей подняли свои кресты над землей викингов – купольные храмы Русский и святого Лаврентия. К ним и улочки прилагались соответствующие – Новгородская и Русская.

Грех было не воспользоваться удачным стечением обстоятельств – отпустил большинство моряков в город, в увольнение, с короткой историей о том, как вскоре тут будет много русских моряков, прибывающим на смену датчан. И как много будет товаров и денег, минимум оттого, что многочисленным командам флота надо будет организовать досуг и питание. При этом матросы претендовать на земельные наделы тут не будут. Идиллия – потребители без претензий. Все люди любят розовое будущее, не зависимо от подданства – думаю, островитяне станут нам минимум лояльны, а максимум … В любом случае, намеки и слухи – что следующий год будет весьма благоприятен для жителей острова – не помешают. Но это дело будущего.

А вот суровое настоящее поднимало серьезный вопрос – и что делать дальше?

До Нарвы от Готланда около семи сотен километров, а до Стокгольма и остатков флота шведов – две сотни. Флот с рейда Висбю уводить нельзя – провороним хорошую базу.

Хотя, поход большого флота к Нарве, да еще и с десантом ландскнехтов, вполне мог решить все проблемы Петра. Вот только в глубине души – мне хотелось, чтоб Карл нашел в себе силы и продемонстрировал Петру всю порочность его подхода к армии, и ее командирам.

Хотя, основной и вполне обоснованной версией отмены похода на Нарву – стала необходимость защиты новой базы, и ремонта кораблей, который им не помешает. Основной ремонт корабли выполнили в Копенгагене, но работ предстояло еще много. К тому же, осенняя Балтика – далеко не сахар, а на линкорах урезанные экипажи да еще большей частью из датчан…

Оставил все, как есть – пусть Петр сам выкручивается. Надеюсь, судьба на мне не отыграется за это решение.

Долго и тепло прощались с Памбургом. Всю ночь вспоминали прошедшие дни, говорили о будущем, запивали беседу красным вином. Обещал ему собрать весь выпуск Воронежской и Холмогорской школ, отправив их весной на замену датских команд линкоров. Оставил в его распоряжение распродажу полных трюмов толстяков – у нас там призов на весьма значительную сумму. Велел забрать выкупленный порох и призовые суда в Травемюнде. В остальном – действовать по обстановке. Патрули, засады, глаз да глаз. Одним словом – рекомендовал устраиваться тут надолго, и всех, кто этому будет мешать, начиная от шведов и заканчивая ганзейцами с датчанами – убеждать, что они не правы, всеми доступными средствами и калибрами. Хотя, с ганзейцами проблем быть не должно – с ними надо только внимательно изучать ведомости на поставки, особенно в графе цен.

Устроили на флоте некоторую ротацию личного состава. Забрал большую часть перспективных канониров, во главе с Семеном, на Ястреба, в виде пассажиров. В том же качестве отобрал часть пловцов, часть навигаторов. Ястреб осел, как в самом начале похода, намекая, что он легконогая скаковая лошадь, а не холмогорский тяжеловоз.

Оставшимся навигаторам поручил составление карт Балтики и организацию на базе Готланда штаба навигационной службы, которую позже растянем на все ганзейские фактории. В распоряжение навигаторов поступали оба наших фрегата, и была достигнута договоренность с каперами ганзейцев, готовыми принимать наших навигаторов пассажирами на свои корабли. Массу дел успели сделать, или, как минимум, начать. Еще больше предстояло сделать Памбургу.

Второго сентября Ястреб уходил в обратный путь, забирая севернее, и держась подальше от шведских берегов. Погода хмурилась, то ли не желая расставаться с нами, то ли наоборот, выпроваживая, и раздражаясь затянувшейся лавировкой, слишком медленно выводящей Ястреба с акватории Балтики.

В душе погода отражалась как в зеркале – те же свинцовые тучи мыслей и секущий дождь сомнений. Наворотили мы тут знатно, а вот отвечать опять мне одному. Еще и обвинят в том, что не привел флот к Нарве. И плевать Петру будет, что таких указаний никто не давал. Найдут в чем обвинить в любом случае. Хоть в Норвегии оставайся.

Появляться на глаза государю откровенно не хотелось. И даже месяц с лишним пути вряд ли поправит дело. Может в Дании политического убежища попросить? Вот ведь странно – из шкурки выпрыгиваю, торю дорогу для страны по мере сил – а в благодарность ожидаю только брань. Странно. Сотни лет пройдут, а отношение к людям в моем отечестве не меняется. Диагноз, однако. Хотя, может это опять паранойя? Но как-то, уж больно она обосновано выглядит.

Копенгаген прошли ночью, не заходя на рейд. Утром прощались с Кронборгом. Холостых выстрелов уже не осталось, палили салютом из картечи, надеюсь, крепость не посчитает это нападением, и случайно не сдастся. А то среди датчан уже начали разные слухи бродить. Нелепые. Ну, с чего они решили, что мы могли одним кораблем англичан положить рядом со шведами? Не могли! Минимум двумя! Хотя, эти слухи старательно опровергал – чем больше слух опровергать, тем он становиться крепче.

Впереди был Скагерак, суровые волны Северного моря, и манящие фьорды Норвегии. Долгая дорога домой, с короткой остановкой в Бергене.

Весь обратный путь занимался с юнгами. Если честно, хмурые мысли подсказывали, что у меня может просто не оказаться времени, заниматься с ними в будущем. А сказать хотел много. Особенно одному из них.

Слишком много и слишком рано вывалил на пацанов за этот переход – с отчаянием понимал, по стеклянным глазам слушателей, все зря. Даже если и не все, то одним наскоком мне не привить нужные мысли царевичу и его будущему окружению. Для них мои рассказы – просто необычные сказки. Ну, хоть так. Сделал особый упор – они теперь боевое братство, скрепленное победой. И кто бы, что не говорил, про знатность и родовитость – все шелуха. Этих родовитых рядом с вами не было! Выводы делайте сами.

Сентябрь штормил Северным морем, Ястреб кряхтел, пробиваясь сквозь трех-четырех метровые валы, захлебываясь в белой пене. Мокрые до нитки паруса отяжелели, и корабль валяло с борта на борт и с носа на корму. Море свободно разгуливало по палубе, деловито проверяя, как закреплены вещи. Шутки закончились, и хмурому морю противостоял хмурый экипаж с зелеными юнгами. Началась настоящая работа моряка, когда необходимо представить все свои маневры на палубе, перед тем, как на нее выскакивать. Да еще подгадать момент, чтоб обрушивающаяся волна уже успела прокатиться, а новая еще только росла из под левой скулы корабля.

Навигаторы стонали в голос, особенно когда их пытались выспросить о месте корабля. Единственным ориентиром, видимым с палубы, было хмурое лицо Глеба, почти неотрывно стоящего у штурвала.

И это еще далеко не шторм. Просто свежая погода. Устроил ученья пушкарям, исходя из того, что лучшего тренажера нечего и желать, а снаряды нам, скорее всего, в ближайшее время не понадобятся. Довольно забавно было наблюдать, забравшись повыше на ванты, как клипер, выныривая из очередной волны, отплевывается дымами орудий в сторону сброшенного заранее плотика. Именно в сторону, а не по нему. После того, как сбрасывали цель, с белым вымпелом, и уходили на разворот – плотик терялся практически сразу. Углядеть его среди волн, даже с вант – было задачей нелегкой. Что видели канониры через прицелы – вообще загадка. Хотя стволы смотрели куда надо. Наверное, это инстинкт. Им бы еще инстинкт на точные попадания – озолотил бы. А так …

Но закончились стрельбы довольно печально. Подветренные башни отстрелялись нормально. А наветренные периодически захлестывало волной, и один из выстрелов, видимо, столкнулся с водой, заполнившей ствол. Орудие разорвало.

Хорошо, что стреляли не шимозой, и что казенная часть орудия выдержала – ствол раскрылся розочкой аккурат от внешнего кожуха усиления и до дульного среза. Башнеры отделались контузией с кровью из ушей и носа. Ученья прекратил, и сделал несколько пометок по усовершенствованию орудий.

В Бергене лил дождь. Боги забыли о нас, посчитав, что все, что они от нас хотели мы выполнили – и их больше не интересует дальнейшая судьба игрушек. Все как обычно. Укрепился во мнении – «на бога надейся, а сам не плошай».

Два дня отдыхали в бухте Бергена, спрятавшись от свежей погоды, за величественными стенами гор. Можно было и еще постоять, дожидаясь смены настроения моря. Но, во-первых, осень, и погода может стать только хуже, а во-вторых, меня по-прежнему грыз червячок торопливости. Думал, что семьдесят седьмое чувство меня подгоняет навстречу шведской эскадре, потом грешил на необходимость скорее занять Готланд – но внутреннее напряжение так и не исчезло, продолжая подгонять незнамо куда.

12 октября Ястреб продолжил свой бег на северо-восток, низко кланяясь мачтами северным ветрам и рассекая узкой грудью черные волны холодного моря. Погода продолжала баловать. Даже небо иногда проглядывало, к неописуемому огорчению навигаторов, которые уже приспособились скрываться в трюме посередине корабля, отговариваясь тем, что они своими телами оберегают хрупкие навигационные приборы. Свой храп при этом они списывали на необходимость постоянной подачи туманных сигналов, чтоб в тесноте и полумраке трюма на них случайно не наступили, и не дай бог, не испортили хронометры. Научил, на свою голову.

В целом, обратная дорога шла … скучно. Ровный свежий ветер гнал клипер по ухабам Норвежского моря, вода заливала палубу, отменяя приборку, и висела пеной на такелаже, пытаясь заледенеть, но у нее это не получалось, так как октябрь выдался на удивление теплым, для этих широт.

Этот фокус удался воде только в конце нашего перехода, когда Ястреб уже рвался к устью Двины через горло Белого моря. Но ветер для нас уже стал попутный, и было наплевать, что на канатах такелажа, палубе, да и вообще всех выступающих частях, наросла тонкая наледь, хрустящая под рукой и осыпающаяся дождем льдинок с парусов. Мы теперь дойдем, даже в шубе изо льда. Хотя, до такого, ни один корабль доводить не стоит, и команды весело взялись за колотушки, применяя их периодически не только по назначению, но и по юнгам, устроившим на палубе филиал ледового катка. Ну и что, если адмирал немного покатался!? Что позволено Юпитеру, не позволено быку! Еще римляне об этом знали. Вбили в юнг и эту истину. Капитан – первый после бога на судне. Даже цари ему не должны быть указом в море! Так колотушками и вбивали. Нежно, и любя.

Рейд Архангельска радовал обычной суетой. И апостолами, присутствующими в полном составе, да еще и под присмотром Сокола. Небольшой камешек отвалился от глыбы, давящей на душу, но легче не стало. Что же опять то не так!

Велел пока не отпускать команду в город, сам ринулся к воеводе, выяснять, как дела, как османы. Даже не знаю, на что еще думать.

До воеводы не добрался, заскочил в Гостиный двор, куда собственно и вел причал. Меня, для начала и слухи устроят. Без подробностей.

С радостным криком «… Кого я вижу!!!..» бросился к первому, смутно знакомому, купцу, распекающего приказчика у перекошенного лотка. Имени купца откровенно не помнил, что не помешало нам выказать обоюдную радость от встречи. Обычные вопросы – «Ну ты как?» и более для меня актуальный – «Как тут дела?». Дела были нормально. Нет не так. Дела шли плохо, торговля в этом году слабая, поясницу прихватывает, приказчики – полные идиоты. Но в остальном – все тихо, османы зашевелились, но пока еще замирены, крымчаки не шалят. Государь мудр – это само собой – и готовиться смести шведов с ижорских земель. Сил собрал тьму! Даже архангельскую, холмогорскую дружины забрал вместе с полком из Вавчуга. Стоп! Чегоооо???

… Как чего? Присылал государь полковника с бумагою – под его начало много люда ушло. Еще летом. К началу осени, помолясь, двинулись в обратный путь. С обозами. А что там, в бумаге было, то купцам неведомо …

Сжал до хруста кулаки, с трудом удержав совершенно нецензурные определения, где видел этого полковника вместе с бумагами. Внутреннее напряжение достигло пика, и лопнуло, окатив мозг жаром бешенства. Чтоб какая-то иностранная тварь, а других у нас в полковниках почти и нет, закинула моих бойцов в мясорубку, а потом пошла дегустировать бокал вина, рассуждая, какие все русские тупые варвары? Пристрелю суку!

Купец даже отстранился под молчаливым напором выплескивающейся из меня ненависти. Откланялся, стараясь не сказать ничего лишнего – он ведь тут не причем.

Тузик летел к Ястребу как на моторе. Морпехам на веслах бросил только одну фразу – какая-то штабная крыса, словом государя, увела наши полки из Вавчуга, а так оно или нет – неведомо, надо скорее домой. Прониклись.

Еще на подходе к Ястребу гаркнул на весь рейд – «Боевая тревога!». Забегали. Причем, забегали и на Соколе. Тузик втягивали на палубу практически одновременно с выборкой якорей.

Такой гонки Двина еще не знала – оба клипера, неслись по стылой реке как призраки, в своем сумасшествии растопырив полный комплект лиселей на выдвинутых шпиртах.

Доведись нам налететь на мель – напряженные мачты наверняка сложатся как сухие прутики. А мне все казалось, что парусов мало, и время безвозвратно утекает. Глеб мялся за спиной, не рискуя воззвать к моему разуму. Но пару часов гонки привели меня более-менее в чувство. Дал команду сбрасывать летучки и добираться до Вавчуга просто максимально быстро. Глеб вздохнул с видимым облегчением.

Спустился в трюм, сел в своем закутке, и стал с остервенением втыкать кортик в разлохмаченный моими нередкими раздумьями угол стола. Картина складывалась мрачная, и вместо стола было, кого представить.

Значит, Петр решил, что нечего добру на севере пропадать?… стук, стук… Все для победы, говоришь? … стук, хрясь… Судьба все же отыгралась на мне за решение не водить флот на Нарву. Злопамятная тварь.

Ладно. Бешенство кристаллизовалось из раскаленного железного расплава в ледяную сталь. Такой толпой они пошли под Нарву пешком – это к гадалке не ходи, столько судов быстро не собрать, особенно после нашей прошлогодней экспедиции. Птицы закинут меня и лошадей максимально далеко по Двине, и ничего, что немного провоняют при этом. Зато у меня будет шанс догнать этого …! …! … полковника и задать ему пару вопросов. Главное, чтоб на все вопросы и свиту патронов хватило. Дар возьму. Два Дара, чтоб наверняка. Одернул себя, все же полковник вряд ли занимается самодеятельностью. Но Дар все же захвачу.

Птицы маневрировали у причала Вавчуга, уходя выше их по реке и, сбрасывая оставшиеся паруса, сплавлялись по течению на остатках инерции, чтоб вписаться точно к причальным сваям. Ювелирная работа. Наблюдал за ней с интересом.

Несколько принятых решений и произведенный прикидочный расчет запаса времени, которое мне дало пешее войско, а заодно и точки перехвата – сдернули красную пелену бешенства с сознания, оставив после себя стальную, сжатую до предела пружину, в глубине души. Теперь сам себя боюсь – капкан на динозавра и то выглядит более мирно чем то, что поселилось у меня внутри. Однако, пообещав своему капкану много крови и скоро – заставил его затихнуть и не мешать спокойно мыслить. Мыслил о животных – о зебрах, исключительно в черную полоску и о козлах, с которых хоть шерсти клок. Еще было немного жаль полковника, по большому счету он просто оказался в неудачное время не в том месте – но это уже лирика.

Ястреб поймал причал выбросками, и команда бодро начала травить толстые швартовы с барабана шпиля. Дома.

На этот раз встречающая толпа выглядела пожиже, хотя на радости встречи это ничуть не отразилось. Надо речь. Надо, и плевать, что не хочется, и мысли об ином.

Спустился до середины сходен. Оглядел ожидающий слова народ, вытянувшийся по широкому настилу причала, будто ножка гриба, с расползающейся по берегу грибной шляпкой.

– Виктория православные! Побил адмирал Памбург флот свеев у Дании. Весь как есть побил. Трудами вашими та победа завоевана! И корабли не подвели, и припасу в достатке было. Низкий поклон вам за то. Потери наши невелики, хоть и есть – но о том у Глеба пытайте, а мне надобно с мастерами через час в управе совет держать – передайте всем, кто не слышал – буду там их ожидать.

Спустился на причал и двинулся к казармам полка, отвечая кивками на поклоны и благословения. Сложным было не через народ проталкиваться – дорогу мне старались уступить – а удержаться на обледеневшем настиле. Зима поморья начинала заявлять о себе.

Прошелся по пустой казарме, благосклонно кивая на доклад. Тихо поразился про себя обиде в голосе дневального, что его оставили тут, не взяв на «большое дело». Какое большое дело? На убой – то вернее будет. Заглянул в оружейку. Обалдеть, даже пневматику забрали – а ее тут под сотню уже должно было быть. Значит, совсем дело плохо.

С офицерами в полку у меня была напряженка – основные обязанности висели на капралах, и то, что в полку оставили на хозяйстве десяток подранков из пехотных рядовых, без капрала, под руководством одного морпеха – говорит о многом.

Вытрясти из морпеха подробности такого исхода не удавалось – по его словам, приехал полковник со свитой и бумагами царя, заявил, что «неча тут хлеб казенный проедать», на что только хмыкнул, так как казна должна была мне весьма прилично. Звали полковника – князь Лобанов-Ростовский, и он требовал от всех почитания своей персоны, с положенными поклонами и подношениями. Так как свой полк и завод в этом отношении несколько распустил – возникли нешуточные трения, и дело дошло до порок. Моя совесть замолчала, перестав вздыхать по будущему полковника. Хорошо.

Выяснить подробности про бумаги и самого князя у морпеха не получалось, он просто был не в курсе. Оставалось только расспросить управляющего – на заводе этот князь также успел покуролесить.

В заводоуправлении раздеваться пришлось чуть не догола – знатно они натопили. Заглянул к подмастерью, в заводской архив – велел делать мне выписку, что было поставлено в полк, и в каком количестве. Оружие, амуниция, боеприпасы. Так как расходные ведомости полка капралы, зачем-то, забрали с собой – оставалось ориентироваться только на косвенные данные.

Управляющий уже дожидался в зале заседаний, обложенный бумагам – похоже, зря озадачивал подмастерья, тут народ с понятием.

Уселся во главе стола, бросил перед собой планшетку, уже изрядно поношенную путешествиями, но до сих пор служившую верой и правдой – не то, что вещи моего времени, которых, либо хватает на пару сезонов, либо их стоимость требует пару кошельков.

Оперся на локти, сцепив пальцы замком, постарался успокоить вновь поднимающуюся ненависть.

– Рассказывай.

И дальше только слушал. Управляющего как прорвало – отвыкли у меня мастера, что может придти человек, точнее недочеловек, и уважаемых мастеров бить по морде только за то, что те шапку не сломали.

Сама история была проста, но с подробностями. Если вкратце, то приехал полковник Казачьего полка, князь Яков Иванович Лобанов-Ростовский. По совместительству еще и майор семеновцев. Хотя, еще до Азова был капитаном. Приехал забрать большую часть семеновцев, а заодно все, что соберет. И под это все он подгреб мой полк.

На этом месте остановил управляющего, уточнил, что было в бумагах. Как обычно, Петр писал расплывчато, про оказание поддержки и всяческое вспоможение. Но конкретно Двинский полк указан не был. Счет к полковнику подрос.

Далее пошло вообще откровенное обдиралово. Князь ходил по заводу и выбирал себе подношения. А заодно и своей свите. Мысленный счет к полковнику даже возрастать не стал, махнув рукой в неприличном жесте и уйдя в глубины сознания – мол, разбирайтесь без меня. Капкан в душе зарычал предвкушающе. Мдя, князь. Ты попал.

Пока управляющий живописал «… а он как заорет, как вы смерды смеете мне указывать …», через двери бочком протискивались мастера, рассаживаясь за столом. Мастера выглядели на удивление пришибленными – мяли в руках шапки и низко мне кланялись, чего раньше за ними не замечал. Вот ведь как – один напыщенный придурок может за день разрушить несколько лет трудов. Почему так? Почему ломать всегда проще, чем строить? Откуда в нас этот комплекс Геростратов? Ведь природа не закладывала в нас этого, это уже наше личное ноу-хау.

Наконец рассказ управляющего исчерпался, и в тишине особо отчетливо стали слышны тяжелые вздохи, скрипы половиц и покашливания. Народ ждал моей реакции. Ну, что ж …

– Что сказать вам, мастера. Полк буду догонять – то понятно, и в этом вы мне подсобите. А что касаемо обид ваших – то и вина ваша, за что еще спрошу с кого след. Неча было на завод секретный этого посланца впускать, коли у него, прямого царского приказа не было! Вы тут, мастера – царское дело поднимаете, и не всем о том знать положено!

Помолчал, ожидая споров – но мастера сидели молча, только поедая меня взглядами.

– Ладно, то вам наука будет, в другой раз от ворот таких посланцев гоните. А то этот в Москву приедет, подарками похваляться, а опосля от князей тут не продохнуть будет. Хотя, этот полковник сказывать о подношениях уже не сможет, то вам пообещать могу. Но чтоб впредь, без указа царского, на заводе никого не видел – хоть полк Двинский для того привлекайте, благо привез морпехов в казармы. И хватит о том. Давайте решать, как полк догонять буду.

Мою идею гнать вверх по Двине клипера мастера зарубили. Они вообще оживились после взбучки. Неисповедимы пути души русской. Может, порадовались, что никого не выпорол? Это они зря – просто еще не дошел до святых отцов, вот с ними у меня разговор другой будет. Это что за секретность на заводе? А?!

На самом деле, к погоне за полком руководящий состав завода готовился практически сразу после ухода солдат, ничуть не сомневаясь, что мне это понадобиться.

Транспортом выбрали ладьи и лошадей. Ладьи перед птицами имели преимущество в виде весел, и мастер транспортник уверял, что выигрыш будет значительный. Поверил специалистам, как поверил и тому, что выходить надо только завтра с утра. В конце концов, зачем растить профессионалов, если потом не слушать их советов?

Оставшийся день посветил заводу. Мастера, как дети, старались похвастать достижениями. Демонстрируя мне свои разработки, именно свои, хоть в них и ощущался след моих эскизов, мужики чуть ли не баюкали эти железяки, ожидая от меня только похвал. Хвалил.

Оружейники продемонстрировали мне стационарную противоабордажную картечницу. Только стрелять было нечем – весь готовый боезапас паковали для перевозки на лошадях и грузили на ладьи. Так что, подергали механизм картечницы вручную, обсудили пружину и вкладыши. Порисовали варианты крепления к станине, и перешли к следующим верстакам.

Вот тут меня мастера поразили. Неоднозначно. На верстаке, прикрытый холстиной, лежал … эээ … оружейный комбайн. Помесь Штуки и Дара, с тремя стволами расположенными вертикально друг под другом по нарастающей – 12мм, 18мм, 50мм.

Комбайн поражал сразу своей громоздкостью. Тот самый случай, когда инженерная мысль рождает нежизнеспособных монстров. Комбайну не хватало только откидной саперной лопатки в прикладе и ложки. Роль котелка вполне могла сыграть барабанная коробка. Хотя, с точки зрения развития конструкторских способностей оружейников – комбайн был вполне к месту. Они и охлаждение принудительное, предусмотрели, и скомпоновали оригинально, на общей силовой раме. Но …

Взял комбайн в руки, ощутил, как он «клюнул» носом, напрягая кисть на рукояти и начал разнос.

… А кто будет о весовой и динамической балансировке думать? Что мешало сдвинуть нарезной ствол далеко назад, и уравновесить барабаном в прикладе вес гладкоствола с барабаном? А картечницу зачем тут поставили? Так было? А голова зачем? Коли поднимаем прицел все одно высоко, так и переносили бы ее над нарезным стволом, ближе к середине – тогда и к механизму спуска не надо будет тянуться через барабан дробовика …