Текст книги "Броненосцы Петра Великого -ч.3 Петербург (СИ)"

Автор книги: Алекс Кун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 59 страниц)

Намокшая одежда холодила, вызывая дрожь. Все зря. Рига взяла с нашего корпуса великую дань, но осталась непреклонна.

Поднялся, выглядывая из-за зубца и обдумывая, как выводить людей из-под накатывающих молотов. Увиденное за стеной, заставило забыть про усталость и рвануть к отдыхающим морпехам – за спинами подходящих к стенам противников, по улочкам горящих предместий, неслась конница, явно наша, судя по нестройной толпе, совершенно несвойственной коннице свеев.

– Встаем, православные! Подмога за воротами! Весь порох, что на головы супостату не сбросили, тяните к воротам, надо конникам нашим проход наладить!

Весы богини Энио вновь качнулись, давая нам еще один шанс, щедро оплаченный кровью корпуса. Ворота, взлетевшие на воздух, возвестили о том, что за этот шанс мы ухватились покрепче, чем за соломинку.

Сквозь неровный пролом в воротах врывались, пригибаясь, драгуны корпуса, пришедшие с армией государя. За стенами свистели и улюлюкали иррегуляры Петра, гоняя так и не построившихся свеев. Нет страшнее удара, чем разогнавшейся конницей с пиками и саблями в спину толпы пехоты. После него идет только добивание. Хотя, не стоит обнадеживаться – осаду крепости этот наскок не решит. Иррегуляры как наскочили, так и откатятся. Стоит начинать заваливать ворота.

Тем не менее, прорыв стал тем глотком воздуха, которого так не хватало морпехам. Драгуны, разбрасывая грязные брызги, пронеслись через пролом ворот, на ходу вступая в бой. Передо мной, выплеснув мелкую лужу, упал сброшенный с седла драгуна тюк. Догадываясь, что в нем, и матерясь мысленно на подобное отношение к боеприпасам, кинулся вспарывать подарочек. Надеюсь, хоть взрыватели ударные, во что ни будь мягкое завернули, иначе у меня только три секунды …

Бои в старом городе начали затихать к обеду. В смысле, ко времени обеда. Закопченные и голодные морпехи готовились отбивать очередной штурм стен из предместий, даже не вспоминая про время суток. Поставь перед ними миску дымящейся каши и миску патронов – выбор будет очевиден, и каша остынет. Боеприпасы подносили на руках от проломов, вот только расходовали мы их быстрее, чем получали. В свеев будто демоны вселились, теперь их пушки, выкаченные на прямую наводку к стенам, перемалывали камень, дерево и мешки с песком в однородное облако, поднимающаяся над двумя восточными воротами, а со спины по неприятелю вели огонь пушки Петра, бросившего свою часть армии на штурм, взявшего сгоревшие предместья но споткнувшегося на втором поясе обороны. Жуткий пирог выходит – Петр, потом свеи, потом мы, на стенах старого города, потом опять свеи, все еще сопротивляющиеся внутри Риги и далее опять мы. А между этими слоями – мечутся жители Риги, углубляя жуть, разлившуюся над самой мощной из крепостей Прибалтики.

Подгонял пушкарей, затаскивающих наши полковые пушки на стены крепости. В порыве вандализма над воротами мы взорвали и вспомогательные подъемные механизмы, чинить которые было просто некогда. Теперь теряли время, закатывая в дыму, по скользким от дождя ступеням, тяжеленные полковые дуры, возлагая на них надежду по расчистке пути для армии Петра. Снарядов к пушкам, на настоящий момент, было больше, чем мин для картечниц. Вот такой выверт войны.

Вечером отводил морпехов из старого города. На воротах, которые за этот день дважды переходили из рук в руки, располагались караулами солдаты Петра.

В последнем штурме вторых ворот – тяжело ранили Вейде, взявшего, с меня, дурацкую привычку – лезть в самую гущу свалки. Да только он, когда кончались патроны, хватался за шпагу, вместо тактического отступления. Вот и схлопотал штык в легкое. Если выживет – устрою ему грандиозный разнос, а пока буду делать из него героя сражения за Ригу. Благо, методика отработана.

Старый город, полный русских солдат, все еще огрызался. Остатки гарнизона старого города отступили к Рижскому замку, но на еще один штурм сил просто не оставалось.

Выходили из города не под развернутыми знаменами, как хотелось бы, а осторожным шагом, пригибаясь и опасливо выглядывая из-за углов. Даже закралось сомнение – кто же таки победил?

Правда, о победе говорить еще было рано. На Ригу опускалась вторая ночь, измотанные бессонными сутками свеи сопротивлялись яростно – между предместьями и старым городом разгоралась новая трескотня ружейной перестрелки, обещая непростые сутки. Скорее всего, даже не одни, а несколько.

Выводил людей за реку. Смотрел на вереницы черных, с ног до головы морпехов, вяло, оступаясь, грузящихся в понтоны и укладывающих в них раненных. Оставшиеся невостребованными понтоны, сиротливо торчащие на берегу, вызывали тихий ужас. Первое впечатление вообще было – понтонов осталось вдвое больше, чем ушло на тот берег. Посему, первым делом, ворвавшись в штаб, организованный в форте на западном берегу, потребовал отчета о потерях и остатках боеприпасов для полков и кораблей.

Вроде присел только на минутку, ожидая исполнения приказов. Вот только дальше ничего не помню.

Утром проснулся на кровати, без одежды, обмытый как покойник и замотанный бинтами как мумия. Они что? Издеваются?! Ну, зацепило меня пару раз, а один раз так очень даже зацепило. Бррр… как вспомню этого здоровенного свея, выскочившего из дыма с багинетом наперевес – так и хочу сразу калибр оружия увеличить. Раз даже смертельные ранения не останавливают героев, так пусть их хоть ударом отбрасывает. Мдя. Героев в одну сторону, стрелков в другую.

Поискал форму, морщась при каждом движении, не нашел, и сделал из тонкого одеяла тогу римского сенатора. А что – раньше тоги так и использовали – днем носили на себе, а ночью она служила одеялом и простыню. Позднее тога стала символом положения – чисто белые тоги могли носить только высокопоставленные римские мужи. Их и называли toga candidо, что значило «белая тога», и именно отсюда пошел термин «кандидат» у политиков а потом и у всех остальных.

Ограничился серой тогой, шаркая ногами по деревянным доскам пола и чувствуя, как сквозит по ногам холодный воздух. Где все? Покричать, что ли? Мысленно представил бредущую по коридорам форта, завернутую в одеяло фигурку, стонущую нечто похожее на «Ау!!!». Духи римских сенаторов мне такое точно не простят – посему, развернул плечи, поморщившись еще раз, и рявкнул.

– Это что за непорядок!!!

Прислушался к дроби шагов, ожививших коридор, набрал воздуху для разноса. И, правда! Что за непорядок? Был приказ предоставить мне доклады о состоянии дел. Точно помню! И где они?!

Проспал, как выяснилось, до середины дня, поддержав почин полков, только к обеду вышедших из спячки.

Рига, за рекой, все еще дымилась пожарами и огрызалась редкой стрельбой. Даже не хотелось представлять, как там сейчас мародерствуют солдаты Петра. То, что город уже грабят – ничуть не сомневался. Еще вчера вечером, нерегуляры проскочившие ворота, бросились отнюдь не на помощь морпехам, в отличие от наших драгун. Не упрекаю и не защищаю. Нравы в это время такие – переболел уже. Тем более, и сам не без греха.

Дело в том, что башни старого города использовались не столько как третье оборонительное кольцо города, сколько сдавались купцам под хранение товаров. Купцы хранили в них все самое ценное, вплоть до денег. Как же! Это же башни! С почти тремя метрами толщины стен и небольшими собственными гарнизонами. Самое защищенное место в городе! И магистрат считал примерно так же, храня в башнях самые ценные запасы города.

Оценил запасливость рижан при самом беглом осмотре отбиваемых башен. Даже промахнулся из Дара несколько раз, отвлекаясь на содержимое тюков и коробов, выбиваемое пулями. В первые часы боя было не до содержимого этих городских хранилищ, а вот отправляя сопровождающих с ранеными – давал строгий наказ – потрошить башни. Надеялся хоть такую свинью подложить свеям, если они нас все же выбьют из города.

Надо будет, потом, провести инвентаризацию трофеев. Мне еще полки восстанавливать.

Подводил печальные итоги двух суток боя. Две с половиной тысячи безвозвратных потерь полков, из которых почти две тысячи будем хоронить, а остальным надо искать новую работу. В лепешку расшибусь – но найду им дело.

Легкие ранения даже считать, смысла нет – каждому досталось. Лежачих раненых еще почти шесть сотен, но лекари обещают выходить.

Восемь тысяч морпехов втянулись за эти сутки в старый город. Более трети из них Рига забрала. Считай, разменяли полк на город. Сделка с дьяволом.

В довершение печальной картины – полки сожгли две трети боеприпасов. С чем Карла-то встречать будем?

Написал приказ птицам и фрегатам идти к Петербургу. Туда, по осударевой дороге и через Новгород, должны придти поставки припасов для полков, которые раньше считал просто резервом, но теперь от них зависела боеспособность самой обученной части армии Петра. Все плохо…

Примчался радостный гонец, спеша порадовать скорым визитом государя. Легок, на помине. Петру явно делать нечего! Уж лучше бы Рига сдалась – он тогда занялся бы церемониями внутри города.

Отослал вестовых с приказом строить полки – хоть теперь встанем, гордо развернув черные флаги.

День выдался сумрачным и ветреным – что не характерно для первой декады мая в этой области. Нашел хорошее и в этом – парусники быстрее доберутся до Невы.

Полки стояли ровными шеренгами перед фортом, под хлопающими на ветру знаменами, с лицами, соответствующими погоде. Могу понять ребят – каждое капральство понесло потери, а за два года капральства сжились в одну семью.

Ехал вдоль строя, сопровождаемый полковниками и их, постепенно образовывающейся, свитой. Петра все не было. Значит, начну без него.

Привстал на стременах, остановив лошадь примерно у середины строя, сказал, что наболело, перекрикивая ветер.

– Морпехи!..

Лошадь подомной затанцевала, прядая ушами, и пришлось сдавить ей бока. Теперь понимаю, почему речи надо произносить с трибун – просто они не убегут в процессе выкрикивания фраз.

– … Мы справили дело, государем нам доверенное, сполна! Никто! Слышите! Никто не справил бы дела лучше. Это наша судьба, быть острием копья, пробивающим бронь любого ворога!.. Любого!

Оглянулся на появившуюся, на том берегу реки, конную группу, начинающую грузится на понтоны и переправляться. Время еще есть, но совсем чуток.

– Много наших братьев по оружию сложили головы за этими стенами. Много. Но в сто крат горше было бы, коль мы, потеряв братьев, ворога бы не побили. Запомните и это! Слава павшим от живых идет! Коль побили ворога, есть, с чем к другу на могилу придти. А коли нет…

Вздохнул, оглядывая ряды полков.

– Посему! Запомните! Мы сильны, пока едины. Каждый морпех должен знать, как «отче наш» – коли он погибнет, на его врага пойдет все капральство, мало будет – весь полк, коль и этого недостанет – весь корпус и весь флот. На этих трех столпах стоим, и будем стоять! За государя, веру и флаг!

Тронул поводья, разворачивая лошадь навстречу Петру и понукая ее пятками. Интересный у нас лозунг получился. А с учетом того, что в этом времени царя считали олицетворением его земель, то можно перефразировать лозунг как «за землю, душу и близких». Каждому времени и каждому слою населения – свои толкования.

Государь сиял как медный самовар. Приобнял меня прямо с лошади, едва не уронив и чудом не навернувшись сам. Мы с Петром оба всадники были еще те, предпочитая повозки седлам.

– Силен ты, князь, слово ратникам молвить. Аж с берега слышно было.

Усмехнулся Петр отстраняясь.

– Значит, речешь «за государя веру и флаг»? Любо.

Петр, широким жестом, хлопнул лошадь, выезжая к центру строя, оглядел ряды, подбоченясь левой рукой.

– Любы мне вои, фортуну за волосы крепко держащие. Жалую по золотому червонцу каждому, кто крепость брал!

Вот умеет Петр правильные речи произносить. У меня так лица солдат не прояснялись. И виваты они не кричали. Тронул лошадь, подъезжая к государю. И спросил чуть слышно.

– Дозволь, государь, за человека, победу вырвавшего, молвить. Без него не случилась бы сия Виктория. А его тут нет ноне, недужит он сильно.

– Ээт ты за Адама хлопочешь?

Петр тоже перешел на тихий говор, по-московски потягивая слова.

– Петр, генерал Вейде действительно подсобил на переломе безмерно. А главное, именно он полки готовил. И ему, корпус дальше вести. За него прошу, и за весь корпус. Не оставь милостью верного слугу твоего.

Государь, склонил голову к плечу, рассматривая меня, как энтомолог редкое насекомое.

– Вижу, опять ты Виктории сторонишься. Отчего так?

– Петр, Вейде и дальше полки вести, а у меня то заводы, то флот – вся жизнь в пути. Не сторонюсь почестей заслуженных, да только для корпуса значительнее будет, когда вся слава рядом с ним стоит, а ходит, неведомо где. Да и для ворога окорот. На море Адмиралы у нас именитые, на тверди генералы доблестные. Так по правде будет.

Петр покивал своим мыслям

– Генералы говоришь …

Повернулся к строю и, повысив голос, подвел итог нашему разговору

– Генералу Вейде, что взрастил таких воев, да к Виктории их привел, жалую звание генерала-фельдмаршала!

Переждав бурный выдох строя, государь продолжил.

– Жалую ему маршальский жезл, с золотым навершием! Но за веру, вам оказанную – спрошу сполна! Не перевелись еще вороги у земли нашей!

Петр рубанул воздух, хорошо, что не шпагой, и поворотил коня к форту. За ним потянулась многочисленная свита.

Перекинулся парой слов с полковниками, отдавая дальнейший праздник в их руки, и поспешил догонять Петра, мысленно пробегая по спискам инвентаризации – сколько у нас бочек с вином и из чего мне делать жезл для Вейде. То, что делать жезл в итоге поручат мне и из моего же материала – ничуть не сомневался, даже задавать дурацкие вопросы монарху не буду. Все же, правильно, что выпячиваем Адама – он настоящий «отец солдатам», а меня должность каптерщика вполне устраивает. Надо будет еще и «правильные» слухи распустить о баталии. Глядишь, коли и дальше так браво все пойдет – быть фельдмаршалу, похороненному без сердца.

Это не красивая фраза. Именно так делали со всенародными любимцами в эти времена. Много знаменитостей похоронено без сердца – например, Байрон, Рафаэль, масса знаменитых генералов. Кстати, и Кутузова похоронили без сердца – правда, волю его не исполнили полностью. Фельдмаршал, умирая в Силезии, завещал оставить его сердце в Пруссии, чтоб все русские солдаты, воевавшие там, знали – сердцем он остался с ними. Эта легенда жила века. Даже во время Великой Отечественной, наши войска рвались к Бунцлау с верой – там захоронено сердце Кутузова, и ничто не помешает дойти туда русскому солдату. Легенда, увы, осталась только легендой. Фельдмаршала действительно похоронили без сердца, которое захоронили отдельно, рядом с Кутузовым в северном пределе Казанского собора Петербурга.

Так как строить Казанский собор начнем на сто лет раньше, чем он был заложен в моей истории – у Вейде есть реальный шанс увековечить себя в его пределах. Ведь, как и в моей истории, Казанский собор приурочили к ратным викториям. Тогда это была победа над Наполеоном – теперь мы его приурочим к Северной войне.

Вот только ее закончить надо.

Рига сдалась 12 мая 1703 года, после того как Петру надоела вялая перестрелка с несколькими укрепившимися отрядами свеев и от приказал корпусу войти в город и «своевать непокорных». Корпус для этой задачи был избыточен, хватило двух полков и оставшейся капли боеприпасов. Вот только Карла мы теперь можем встречать только плакатами «свеи гоу хом» и парой тройкой залпов. Хотя нет, они вроде и так считают себя дома… ладно, над текстовкой подумаю – все одно больше заняться нечем, все прекрасно вертится и без меня.

Со скуки начал собирать статистику отказов по оружию и боеприпасам, вместе с коллекцией испортившихся деталей вооружения. К сожалению, после похорон убитых этого добра в корпусе стало с избытком.

Про избыток отдельно распек полковых интендантов, не обеспечивших 100 % сбора оружия. Около десятка стволов ушло, и приказал искать эти потерянные вооружения хоть до посинения. Да, часть вполне могла сгореть, но пусть ищут – может хоть через ползанье по завалам и пожарищам до них дойдет важность сохранения вверенного вооружения.

То, что образцы нашего оружия дойдут до мастеров противника – особо не опасался. Все одно дойдут, рано или поздно. Лучше, конечно, попозже – но без новых заводских линий супостаты все одно не повторят оружие в больших объемах. Пусть мучаются. А вот снабжать оружием противника на поле боя – нельзя категорически.

Еще неделя прошла в эйфории Петра, завладевшего Ригой. Богатенький тут город, могу понять радость монарха. Казну пополнил, геополитику поправил, да еще и заклятого брата ждет вскоре на вечеринку. Лепота.

Мне пришлось участвовать на двух «приемах» и одном параде. Душе скучно, голове больно, печени совсем плохо. Не понравилось. Проводил много времени с драгунами – они решили взять реванш, за свою скромную роль в штурме Риги, и мне оставалось только предоставить им такую возможность, отдав весь боезапас до последней пороховой крупинки. Даже гранаты начали делать по образцу Константинопольских. Чтоб максимально эффективно использовать каждый выстрел – изучали дальние окрестности Риги, набрасывая планы рейтарских ударов по солдатам Карла еще на дальних подходах.

К слову, рейтары это наследие германских войн между католиками и протестантами. Тогда этим термином, означающим «черные всадники», называли конных наемников. В отличие от кирасир они воевали, в основном, огнестрельным оружием, таская по несколько пистолей и мушкетов – меч у них был запасным оружием. От драгун их отличало то, что они не спешивались, стреляя с коня – тут стоит заметить, что лошади им требовались специально обученные. А от бездоспешных карабинеров, также, стрелявших с коня, рейтар отличали доспехи, в которые они были облачены. Доспехи рейтары еще и в черный цвет предпочитали красить, что, собственно и дало им наименование вместе с тактикой действий.

Где может успешнее всего «выступить» всадник в черных доспехах на гнедой лошади и набитый огнестрелом? Правильно – ночные засады, стремительные удары в темноте и немедленный отход. Потом эта тактика рейтар была забыта, точнее, принесена в жертву линейным войскам и армейской пышности этого времени. В армии рейтар использовали для удара строем по противнику, когда отстреливались первые шеренги, они пропускали вторую шеренгу и уходили назад на перезарядку. Соответственно потери рейтар выходили значительными и вместо них военачальники предпочитали использовать кирасир или драгун. Вот так неверная тактика убивала целый род войск.

На Руси рейтар активно использовали во времена батюшка Петра, а вот нынешний государь постепенно перековал рейтар в драгун, которые обходились значительно дешевле для казны.

Но нашим черным бушлатам и внушительному огнестрельному арсеналу – старая тактика рейтар должна стать, весьма близка. Будем возрождать, на новом уровне, стреляющую конницу.

Формировали ударные эскадроны, подбирая им по всей армии гнедых лошадей и тратя патроны на стрельбу под ухом этих копытных, отбирая наиболее флегматичных, но быстрых. Благо, теперь было из чего выбирать.

Четыре сотни драгун ушли навстречу армии Карла 16 мая, на перегруженных лошадях. Ничего, они по дороге сделают несколько закладок и вступят в бой уже налегке.

Еще три сотни ушли через день, забрав все боеприпасы подчистую. Во всем корпусе, наверное, остались только мои два патрона, которые оставил себе как напоминание о штурме Риги. Надо будет сделать для этой пары рамочку и повесить на стену – пусть патроны мне намекают, куда скатываются «проработанные» планы баталий.

К 18 мая начал нервничать, в ожидании кораблей. Пора бы им уже вернутся – ветер вроде не стихал, грузить, к сожалению, в Петербурге особо нечего. Где они шляются?!

Еще через день уехал портить нервы флоту, стоящему у Дюнамюнде, и подготавливать Гонца к быстрому рывку до Невы.

Вечер провел с Памбургом, разбирая штурм Риги под чарку красного. Причем, вино явно из рижских запасов – вот и когда они все успевают? Вроде, и на берег не высаживались …

Утром, в устье Двины вошли две птицы. Груженые, судя по осадке, и потрепанные, судя по свежим сколам, белеющим на потемневших корпусах. Ну, никуда этих балбесов отпускать нельзя! Надеюсь, птицы просто опередили фрегаты, а не оставили их в той дыре, в которой исцарапались?!

Излишне говорить, что еще не успели клиперы прозвенеть якорными цепями через клюзы, а у борта уже качался катер Гонца, в котором выплясывал, неприлично жестикулируя, не выспавшийся адмирал.

Возвращался на берег через два часа, со сложным чувством. С одной стороны – могу похвалить свою паранойю за настойчивость. Флот свеев пришел. А вот план баталии у меня опять хромал на все конечности – вместе с транспортными кораблями пришли десяток тяжелых кораблей, и Сокол с ними не справлялся, получая пробоину за пробоиной в попытках отстрелить спешно идущие к берегам транспорты.

То, что эскадра наших кораблей, идущая на загрузку в Петербург, услышала далекую канонаду – иначе как чудом назвать нельзя. Без этого чуда – Сокола мы, скорее всего, потеряли бы. Ему и так досталось по полной программе, вплоть до срезанной фок-мачты. Но высадиться свеям на берег Сокол не дал, сдерживая их ценой пробоин, до самого подхода помощи, на которую Глеб наверняка не рассчитывал. Еще одни герои этого лета, и еще один мегалит в мой огород. Ведь не секрет, что герои возникают там, где крупно прокалываются командующие. Низкий поклон самоотверженным людям, затыкающим собой дыры в планировании, но вот кто даст по голове самоуверенному командующему? Вечная проблема – кто будет учить учителей? А потом еще и вправлять им мозги…

Ехал обратно к Риге в задумчивости – с одной стороны, со свеями закончили, жаль только, Карл об этом не знает. С другой стороны – не пора ли действительно в отставку – что-то переоценивать стал наши силы.

В конце концов – замену себе подготовил на всех направлениях, от всех ошибок не убережешься, и постоянно трястись над своими детищами – не лучший способ дать им повзрослеть.

Птицам приказал подниматься по реке к форту на разгрузку, а потом идти на патрулирование зоны западнее островов Кристансё, неподалеку от затаившегося Духа. Правда, про канонерку им не сказал, но велел следить за морем внимательно и чуть что – лететь на всех парусах за подмогой. На сомнение капитанов добавил – если это «что» случится – ветер будет однозначно. Порадовало, что спорить никто не стал – верующий тут народ.

Добрался до лагеря, как и рассчитывал, раньше, чем по Двине доползли птицы, обеспечив организацию их разгрузки. Хотелось отправить еще две сотни драгун, на дело рейтар, пока Карл на марше. Еще неделя-другая, и тут будет жарко – вот за это время и надо максимально подорвать дух пехоты свеев. А на их конницу у меня планы были еще большие. Ведь за драгунами погоняться? Обязательно! Засада за засадой – красивое решение, хотя заманить выйдет от силы пару раз. Но потом, глядишь, отучим конницу Карла вообще далеко от своих солдат отходить.

И когда они придут на берег Двины плотными строями – мы вспомним про корабельную артиллерию. Не завидую военным стратегам – им же теперь всю теорию войны переписывать заново надо.

Вторая половина мая радовала солнышком, чистым небом и большим объемом подготовительных работ. Форт мы заминировали качественно, теперь даже мне будет сложно его разминировать, имея полную схему. Полки корпуса постепенно переехали с левого берега Двины в северные предместья Риги, оставив на оборону форта, пять рот морпехов, с прямым приказом – отступить к Риге, как станет жарко. Лично покрутил пуговицу лейтенанту, заглядывая в глаза и обещая филиал ада на земле персонально для него в моем эксклюзивном исполнении – если он погубит людей. Никакого – «стоять насмерть»! Их основная задача отбить один пробный штурм, который наверняка Карл предпримет сходу, и отступить без потерь, не забыв выдернуть указанные на плане веревочки. Все! Никакой самодеятельности!

Штаб из форта переехал в Епископскую башню Риги, получившую свое название благодаря стоящему рядом замку епископа. Точнее, уже не стоящему, а лежащему в руинах. Свеи пытались использовать замок по прямому назначению, как опорную точку, но старинное, здание с этой ролью не справилось. Жаль замок, красивый был…

В четырехугольной, массивной башне до сих пор пахло порохом и долго пролежавшими тут жертвами войны. Но на эти мелочи никто не обращал внимания, устраиваясь на ярусах башни хоть и скученно, зато с шикарным видом на Двину и форт. Так сказать, места в первом ряду на будущую драму.

Рига бурлила, лопаясь пузырями обозов, спешно уходящих к Нарве. Подозреваю, это бурление тут началось еще до официальной сдачи города. Как понял из речей Петра – Ригу, как и Константинополь, вывозим на две трети, а то и на три четверти – как получится. Начали, как это не печально, с вещей – и пришлось убеждать Петра, в первую очередь выводить людей и пленных свеев. Нам тут лишние рты или удары в спину, при подходе Карла, совершенно не нужны. После чего к обозам присоединились колонны переселенцев, сопровождаемых петровскими иррегулярами.

26 мая прискакали гонцы от драгун, доложившие про первые боестолкновения с Карлом, скорости его армии, направлении и численности.

Карл шел с шестью полками тяжелой конницы, четырьмя полками легкой и одним полком…эээ…смешанным, состоящим из наемников, начиная от поляков и заканчивая татарами. Этот полк драгуны оценили тысячи в две всадников, а остальные полки составляли, в общей сложности, около одиннадцати с половиной тысяч. Всего, значит, выходило около 13–14 тысяч конницы.

Пехота Карла шла более однообразно. Три десятка пехотных полков, общей численностью около 32 тысяч человек. Треть полка составляли пикинеры и две трети мушкетеры, со шпагами и мушкетами. Часть мушкетеров комплектовались еще и гранатами, получая дополнительное название «гренадер» – вот только внешне их драгуны не различали и сколько у Карла «карманной артиллерии» – осталось его тайной.

Около тысячи человек составлял отдельный артиллерийский полк, ведущий с собой 47 пушек разных калибров.

Ну и за армией шел обоз под полторы тысячи телег со своими возницами, маркитантами, и просто приблудными людьми.

Огромная толпа народа, которая уверенно и быстро пробиралась к Риге.

Первый удар наших драгун стал самым эффективным. Засаду, по устоявшейся традиции, устроили на обоз, обойдя многочисленные колонны Карла по большой дуге. Две сотни наших драгун, удачно вклинившись между арьергардом и обозом, пролетели вдоль длинного каравана телег, буквально сметая все на своем пути и поджигая, что успевало загореться. На весь караван двух сотен драгун не хватило, но уходящий, на виду у всех, конный отряд – выманил иррегуляров Карла, беспорядочной, улюлюкающей толпой бросившихся вслед за убегающей горсткой всадников. Может эти сотни и пытались остановить командиры, да только когда это татары упускали убегающих? Засада удалась. Вестовой от драгун божился, что положили «тышу» свеев в первой засаде. Но верилось с трудом. Вот то, что, передислоцировавшись во вторую засаду, и дождавшись, когда к месту бойни подойдет полк пехоты свеев – драгуны более чем его ополовинили – уже верилось больше. Два залпа четырьмя сотнями драгун по плотному строю из картечниц с последующим отстрелом барабанов, уже отступая – должны были страшно проредить солдатские шеренги.

Вторая засада не была такой результативной, а вот вторая наша «домашняя заготовка» – накрывание пехоты на марше с закрытых позиций минами из картечниц, с последующим немедленным отступлением – сработала как часы.

Очень результативно, если удавалось подойти на дистанцию прицельной стрельбы. Еще более результативно, если на дистанцию стрельбы удавалось подобраться к одному из ночных лагерей армии. Причем, первый залп вызывал если и не панику, то толкотню в лагере – и все остальные мины ложились в толпу.

Пока вестовой расписывал эпические битвы лилипута с Гулливером, думал, как самому можно будет противостоять этой тактике, мысленно внося изменения в построения колонн на марше и в структуру полевых лагерей. Надо будет с Вейде обсудить результаты рейдов, пусть дополняет уставы – нам ведь не грех учиться на опыте противника, который мы же ему и организовываем.

Нехитрый расчет, на основе сведений вестовых, говорил – Карл будет у форта 29 мая, если не решит устроить большую дневку. Будет злой и не выспавшийся, так как его армию, по ночам, тревожили уже около тысячи драгун. Да и обоз драгуны потрепали – что заставит Карла стремиться к запасам Риги. Словом – все по плану.

Кроме радостных вестей с той стороны реки, приходили и грустные. Точнее, их привозили на лошадях, перегружали на понтоны и потом везли в лазарет, а то и сразу к батюшкам. Этот ручеек все расширялся и углублялся – похоже, драгуны зарвались и теперь врубаются в прямые стычки, что им было категорически запрещено. Хотя, возможно, их там уже вся конница Карла гоняет.

Вот ведь удивительно психика человека устроена – смерть одного на своих руках – больнее, чем смерть сотни за леском. А смерть тысячи, это уже статистика. Грустно.

В ночь на 28 мая, небо на юго-западе мигало вспышками, подсвечивая плывущие облака. На стенах Риги было не протолкнутся от зевак, с разными чувствами вглядывающихся в далекие сполохи. Время ожидания закончилось.

Утром, на той стороне реки, с разных направлений выметнулись из перелесков эскадроны драгун, уходя под защиту форта. За ними широким фронтом вылетела легкая конница Карла, но перед фортом всадники решили не продолжать погоню, уходя по большой дуге на юг. Над фортом вспухли десятки облачков, и через три секунды в рядах отступающей конницы Карла возникли первые разрывы Рижской битвы. Не скажу, что первый ход был удачен – морпехи стреляли на максимальную дальность, и разброс мин вышел чудовищный. Но как бы то ни было – первые выстрелы прозвучали, и первые потери принял луг при Корбоншанце. После чего, на полтора часа воцарился мир. Хрупкий, как снежинка.

Армия Карла выходила на луг у западной опушки, чуть выше Риги по течению Двины. В наших, теперь уже наших, предместьях закрутился водоворот конной лавы, вытекая вдоль нашего берега Двины к месту появления армии противника.

На самом деле, стычки на Двине начались еще день назад. Петровская конница, патрулирующая Двину, целыми эскадронами, вверх и вниз по течению, докладывала про «великие победы» – то там сотню свев отгонят, то тут десяток конных посекут. Но только сейчас, когда уже второй час на луг перед опушкой выходят боевые части Карла – становился виден действительный масштаб слова «великая битва». Опушку плотно застраивали прямоугольники пехоты, к ним пристраивались змейки конницы, и все это казалось далеким и не опасным.