Текст книги "Броненосцы Петра Великого -ч.3 Петербург (СИ)"

Автор книги: Алекс Кун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 59 страниц)

– Тут быть фортеции, что гавань прикроет. Вон там…

Петр повел рукой за протоку

– …редут полковой отрыть надобно. А там …

Петр перевел указующий жест за Неву.

– …город заложим всей Европе в назидание. И назовем его Санкт-Петербург!

Хорошо сказал. Эмоционально. Бояре поддержали. Мне только оставалось делать, что записывать. Город, конечно, заложу не там, куда Петр указал, а левее, да и дырочку от его шпаги в земле, при закладке цитадели, искать не буду. Но если с городом уже кое-что понятно, то, как должен выглядеть форт? Полноценную крепость тут ставить действительно избыточно – не так у нас много материалов и денег. А вот форт Петра и Павла надо вписывать в ансамбль набережных. Петр явно сам заниматься этой мелочью не собирается. Он уже думает над Кронштадтом.

Хотя, все это потом. Ныне, 23 октября 1702 года, вокруг привычно ликовал народ, а Петр вытаскивал шпагу из маленькой лунки, породившей город.

Смотрел на противоположный берег реки, на стену леса и привычные серые тучи, плывущие над нею. Похоже, перебесился, теперь могу спокойно воспринимать действительность.

Здравствуй город. Долго здравствуй.

Видимо, на некоторое время отключился от реальности, так как ухо дернул только конец хвалебной речи тезки, славящего Петра. Какой такой император? Вы чего? Рано же! Вроде лет двадцать еще до этого должно быть! Вроде Петр принял этот титул по окончании Северной войны. Куда они спешат то? Аргументы понятны – выход к нескольким морям, несколько царств объединены под одной рукой, Константинополь, опять же. Но со свеями то спор не окончен! Некрасиво выйдет, если они побьют Императора.

Стал внимательно прислушиваться к разговорам. Бояре гудели, обсуждая. Похоже, мысль эта была коллегиальная. Почему тогда меня не спросили?

Петр молчал. О чем он думал, сказать было сложно. Но бурного восторга не наблюдалось. Наконец он принял соломоново решение

– Други мои… – голоса вокруг разом стихли – то верно, что земля наша ныне и есть империя, яко Рим был. Но покуда Карла не своевали, невместно о том на весь мир заявлять. Вот как мира Карл запросит, земли за нами признав – так и объявим волю свою. А покуда, о войне думать надобно!

Вздохнул с облегчением. С другой стороны – какая мне разница? Все одно таблички на Академии и Университет надо будет делать нескоро, к этому моменту статус уже утрясется – будут они просто Академиями или Императорскими Академиями.

Даже не верилось, глядя на лес за рекой, что академии будут. Глаза бояться, а руки делают.

Вечером, большая часть полка корпуса, базирующаяся в Ниене, переходило на место новой дислокации у Заячьего острова, начиная исполнять волю царя. Редут так редут. Завтра должны начать подходить полки от истока Невы, буду подключать их к валке леса на месте будущего города. Первым делом, ставим бараки, потом свезем сюда пленных, после чего возьмемся за расчистку основательно. Зимой деревья валить и складировать – милое дело. Летом уже каналы начнем копать. Надеюсь, летом придут специалисты. Письма на заводы, в корпус, Воронеж и Ростов на Дону уже отправил с гонцами Петра. Итальянцев приведут полки, доукомплектовывающиеся под Воронежем. За ними пойдут обозы от Боцмана – часть обучившихся артельщиков придут осваивать новые земли, привезут посевной материал и технику, которую примут с Липкинского завода по дороге. За ними двинется табор их семей. Часть переселенцев осман сюда же перебазируют. Мастеров, что тем летом из Италии, Испании и Франции навербовали – тоже тут на поселение определим. Обозы с материалами и инструментами, стада животных. Страшно представить эти толпы, идущие сюда будущим летом. Отдавать свеям обратно устье Невы нельзя, ни под каким соусом – мы сюда вбухиваем слишком много резервов. Надорвемся, если даже часть вложенного пропадет.

Значит, нет у нас права проиграть битву под Ригой. Тем более, пока есть возможность самим назначить место и время генерального сражения. Вот только кем воевать? Половину курсантов школ опять срывал на войну. Остатки корпуса забирал из-под Воронежа полностью. Зелень. Кругом недоученная зелень, возглавляемая почти гражданским адмиралом. Империя, блин… Петр, правда, обещал еще полков и казаков под Ригу привести. У Репнина его башкиры, или калмыки, не соль важно – показали себя неплохо. Из его генеральства Петр повелел засадную армию формировать. В целом, под Ригой ожидалось 8 тысяч морпехов корпуса, 15 тысяч солдат новых полков, что приведет Петр, еще около 5 тысяч казаков, ну и армия Репнина. Итого, 45–48 тысяч против гарнизона Риги, а потом еще и против Карла. Негусто. Грели душу 90 полковых пушек корпуса, плюс 80 боевых двуколок с картечницами, плюс почти три тысячи картечниц в полках. Суммарный вес их залпа – тонна. Искренне надеюсь – хватит. А для реализации надежд, нужно будет подвезти около 300 тонн боеприпасов – считай, водоизмещение канонерки. И цена этого груза с канонеркой сопоставима. Даже не по себе становиться от мысли, что раскидаем по полю потенциальный корабль…

Следующий день посвятили Кронштадту. Коронному городу, в переводе с немецкого.

На заливе задувал ветер, остужая бурную деятельность почти императора. Тут, на Котлине, увидел, наконец, реакцию, которую ждал на Заячьем острове. Прозвучало – «Городу быть» очерченное гордой позой, с указующими жестами, где форты закладывать. К счастью, строительство коронного города Петр взял на себя, потребовав только специалистов и карту окрестностей Котлина, с промером глубин. Мдя …

Специалистов обещал ему привезти весной. А с картой промеров получилось нехорошо. Слишком быстро мы проскочили тут, торопясь в Неву, у меня из головы вылетела сия важная мелочь. Пришлось получать заслуженный нагоняй.

А чем, действительно, у меня матросы линкоров столько времени занимались?

Зато Петру будет интересное дело – промеры, карты, чертежи. Зимой еще и форты на отмелях поставим, как и было в моей истории – ставили деревянный сруб прямо на лед, заполняли его камнями, и, вырубив полынью, опускали на дно. Работы – непочатый край.

После обеда произошло еще одно знаменательное событие. На горизонте прорисовались черточки мачт и пятнышки парусов. Отлично. Оговоренный сигнал был замечен.

Петр слегка занервничал, судя по резким движениям. Подошел к нему с легким поклоном.

– Государь, купцы на горизонте.

– Откуда ведаешь, что купцы?!

Гм, могу, конечно, ошибаться, да только кому тут еще быть в таком количестве? Да и паруса апостолов сложно с чем-либо спутать.

– Паруса знакомые. Купцы ганзейские тебе камень на строительство везут, да остального, что потребно. А коль они не привезут чего надо – так им роль вручить надо, и все будет. Мы теперь, государь, по всей Балтике торговать можем. Это только первые идут. На пробу.

Теперь Петр смотрел на приближающиеся паруса совсем другими глазами. Нет ничего приятнее, исполнения замыслов. Хороший день получился.

Вечером часть купцов разгружалась на Котлин, часть ушла в Неву, к Ниену. Начиналась обычная работа. Переговоры, планы.

Купцы остались Петром крайне довольны, им были обещаны привилегии на пять лет и выдан приз в 500 рублей. Балует государь ганзейцев, они нам стройматериалы и так с приличной наценкой привезли. Ну да о том поговорю с советниками отдельно – надо иметь совесть, и оптовые скидки для постоянного клиента, строящего город. Даже два города, учитывая еще и Кронштадт.

Октябрь закончился проливными дождями, плавно передавшими эстафету ноябрю.

К середине месяца на Котлине, и на левом берегу Невы, уже подводили под крышу несколько грубо срубленных, длинных бараков. Еще больше жилья поднимало несколько венцов от земли. Стук топоров стал постоянным фоном Невского устья. Редут поднимался еще быстрее. Ров и изрезанный выступами вал размечал сам государь. Правда, в процессе строительства слегка подправил его фортификацию. Зачем нам кривобокий форт?

Петр, удовлетворившись темпом работ, точнее, выведя этот темп до состояния «город надо прямо завтра», все чаще начал поглядывать в серую дымку залива. Море звало государя оценить приобретения.

Залив в ноябре далеко не подарок, но до конца месяца дело может обойтись безо льда. Можно и рискнуть. Доложил Петру, что канонерки еще две недели смогут выходить в море – можем пройти по заливу и посетить Выборг.

И чего мне стоило сделать вид, что сезон уже закончился? Теперь Дух перекачивал в танки Гонца остатки своего топлива. Запашок стоял еще тот. Даже Петр ушел с кораблей, и вернулся только после большой приборки, последовавшей за дозаправкой. С топливом все было плохо. Мало того, что запасы канонерок явно маловаты – так еще и полки повадились клянчить топливо на чистку оружия. Самое время подумать о новом виде кораблей – танкерах. Вот только производим топлива мы очень мало. Обратил внимание Петра на этот вопрос – нужно по всей стране запретить пережигать дерево на уголь старым способом. Липкинский завод готов поставить мобильные печи для пережигания, которые не только уголь давать будут, но и жидкое топливо, не говоря уже о том, что угля из них будет выходить больше. Чтоб быстрее дело пошло – печи можем продавать в кредит. Да только без окрику царского, все так и будут дерево по старинке жечь… Окрик последовал почти немедленно. Вот за что уважаю Петра – за оперативность. Если он видит в деле пользу – решение принимается немедленно, а те, кто эти решения не исполняет – становятся личными врагами государя …

Путешествие в Выборг, а потом еще и Нарву – считал зря потерянным временем. Тем более, что никаких острых вопросов в крепостях не накопилось. Под Нарвой так вообще долго стояли – поднимались по реке на двух катерах Гонца, которые «за глаза» начали называть «Псами», видимо увековечив их способ охоты на «медведей».

Кипучая деятельность Петра несколько скрашивала переходы, а возможность посидеть с ним над моими вопросами – стоила этого путешествия. Много обсуждали, еще больше писали – ночами расписывал Петру варианты, а днем он безжалостно их скальпировал. Гонец плясал под нами на короткой, злой волне, постепенно покрываясь шубой от ледяных зарядов. Поднять стеньги стало акробатическим номером, когда пара матросов поднимали вместе со стеньгой, и они обкалывали лед с пазов мачты. На марсового наблюдателя вся команда смотрела с искренним соболезнованием, несмотря на то, что он там дышит свежим воздухом, а в кубриках воцарился душный дух влажной парусины. Мой список доделок канонерок рос в геометрической прогрессии. Очень сырыми вышли первенцы. На ровной воде да в теплую погоду – они хоть куда. А с остальным придется серьезно поработать.

У Петра возникло еще желание посетить Готланд, но под Нарвой мы задержались, в результате чего выбор был прост – или Готланд сейчас, или победа будущей весной. Почему? Так мне еще до Вавчуга надо было добраться, а Петру до Москвы. Время поджимало.

Вернулись к Ниену под тем же ледяным дождем, под которым из него уходили. Знакомая погодка. Петр, буквально с корабля на бал, выдвинулся во главе большой кавалькады по торговому тракту на Новгород. Правда, по этому тракту впору было на лодках двигаться, но у лошадей проходимость повыше чем у паротяга будет. Дойдут. И Алексей ушел с батюшкой, захватив, правда, свое капральство. Испортят они там парня.

Со мной дела обстояли хуже. Злостно использовал служебное положение, поднимаясь на Гонце по Неве. До устья Свири Гонец меня довезет, а дальше пойду на перекладных, так как горючего у канонерки останется только на Ладожские шторма. А они тут очень свирепые.

Вместе со мной в Вавчуг шли два капральства корпуса, на их, уже становящихся знаменитыми, телегах. По крайней мере, по обрывкам разговоров в армии, сделал вывод, что новое оружие, пушки и амуниция это конечно хорошо – но вот телеги, это самое хорошее. Причудлива, порой, думка солдатская.

Первой остановкой на реке Свири стала деревня Мокришвица. Большое село, с Лодейной пристанью, то есть, причалом для лодок. Это место, идя к «Орешку», Петр выбрал для строительства верфи. Резон в этом был – хорошая верфь для Ладожского озера лишней не будет, лес вокруг стоит подходящий, кораблестроительный опыт у местных есть, судя по массовой постройке лодок для армии Петра, Олонецкий железоделательный завод почти рядом, в 25 километрах к северо-западу. Есть все условия. Осталось поднять качество и сменить технологии. Вот Петр мне и повелел – «глянь, что доделать надобно». Глянул. Ничего доделывать не надо. Надо все переделывать.

Задержался на четыре дня, сорвал горло и сбил зад об седло. Забрал с собой двух мастеров в Вавчуг – некогда мне долго тут народ раскачивать.

Вторая остановка, все по тому же требованию Петра, состоялась уже на северо-западном берегу Онежского озера, в устье реки Лососинки. Сюда Петр отправил Якова Власова, с наказом строить еще один железоделательный завод. К слову, пространство между Ладогой и Онегой довольно богато на железные руды. Не настолько, конечно, как уральские месторождения – но зато эти залежи существенно ближе. Петр нацеливал все эти заводы на производство пушек – но зачем нам их столько? Вот снарядов надо много. Гвоздей, проволоки, листов – этого так вообще нужно будет сотнями тонн. Волю государя, само собой, исполним – буду присылать на заводы готовые стволы, а они пускай делают все остальное. Но приоритеты, все же, стоит подкорректировать.

Еще два дня корова языком слизала. С Власовым договорился, что они пока плотину и поселок строят, а летом пришлю сюда двух мастеров и пяток подмастерьев со станочным обозом. К этому моменту и охранные роты Петра подойдут, для которых на берегу земляной редут строят.

Вновь потянулась дорога. На исходе десятого дня от Онеги, когда уже миновали Ветряные горы, пробиваясь по «Осударевой дороге» к селу Нюхча – терзался вопросом – и чего мне на Неве не сиделось?! Староват становлюсь для этих «трофи-рейдов».

Как тут Петр умудрился провести армию – не представляю. Даже теперь, когда землю основательно подморозило, из-под бревен гатей выдавливалась жижа, участки грунтовой дороги, не мощенные бревнами, брались вообще только измором. Нашим измором, само собой – эту стылую жижу ничем не проймешь. И они тут канонерки тащить хотели? Ууу…

Зато оценил величие обходного маневра государя. Вот уж действительно – сильна русская армия духом и крепким словом.

От Нюхчи шел наезженный соляной тракт к Архангельску и Холмогорам, по которому в Вавчуг везли карельскую руду. Стоит заметить, что и «осударева дорога» не на пустом месте легла. Были тут тракты издревле. По ним везли соль, руду, солонину. Просто эти тракты соединили воедино, существенно расширили и замостили самые непролазные места. Правда, у меня создалось впечатление, что тут весь тракт непролазный – но это личная оценка.

Проезжая мощеные участки дороги – под вибрацию телег на бревнах, думал о рессорах. Это, пожалуй, остался самый большой дефект конструкции. И уже представлял, как буду его ликвидировать – попробую с гибкими спицами поэкспериментировать.

Тянулась дорога под поскрипывающими, и уже порядком разболтавшимися, колесами, кругом выпал снег, преодолевать речки стало сложно – лед еще не держит, но воды уже нет. Скорость передвижения упала существенно.

Новый год опять справляли в дороге, в тесном, дружеском кружке, почти без продуктов. Скоро на овес для лошадей начнем поглядывать с гастрономическим интересом. Да и с лошадями не все хорошо было. Пришлось делать большую дневку, рассылая фуражиров по селам, благо зимние дороги четко рисовали карту поселений на белизне снега.

Смешно сказать – везем с собой очень приличную сумму денег, а сами голодные, замерзшие и уже месяц мечтающие о бане. Энтузиасты.

В Вавчуг прибыли только 26 января. До выхода большого конвоя, призванного обеспечить победу под Ригой, оставалось около двух месяцев. Кошмар!

Предместья городка встретили нас грязно-серым снегом, с черными разводами и столбами дымов, поднимающихся в морозное небо. Смотрел, насколько мы тут все загадили, и терзался обычной, в последнее время, мыслью – а оно того стоило?

На этот раз большая толпа собраться не успела – мы быстро закатили телеги к заводоуправлению, и разошлись отмываться и отсыпаться. А из бани к народу вытаскивать во все времена не принято было. Кто же не знает традиционной цепочки – баня, стол, кровать.

Наша Надежда стала еще больше! В смысле, Надежда располнела, и на ее фоне Кузьма стал походить на старшего сына в семье, бородатого и работящего. Тая … она просто не отпускала, прижавшись, всхлипывая, к моему плечу. Накрыл нашу тесную скульптурную композицию полами плаща. Не май месяц. Не хватало, для полноты картины, только Ермолая – но у него в этом году свои битвы. Подозреваю, некую крупную реформу государь задумал. Все один к одному – и вопросы его о староверах, и думы о патриархе, еще и переговоры с Афанасием, а потом задание для Ермолая. Неспроста это все. Не много ли войн Петр затеял? На севере воюем, на юге воюем, на Урал дополнительный полк пришлось послать, там хоть и не воюем, но местные пошаливают. Еще и письмо от султана получено, где он на пару листов красочно расписывает великий ум Петра, а между строк намекает, что брат его на османский трон лезет, и в будущем, точнее уже в этом году, брату будет тайно поручено собрать верных ему людей и отбить Константинополь. Что там Петр ответил султану – не интересовался, но усилить Босфорскую группировку мне запретили. Чтоб не спугнуть. Теперь нервничаю еще и по этому поводу. Получилось, сколько не старался свести войны к минимуму – все одно не вышло. Если в моей истории много воевали на севере, то теперь воюем немного, но везде – то на то и выходит. Историю можно изменить, а вот карму, похоже, изменить нельзя.

Ждал баню, клюя носом за богато накрытым столом. Разморило в тепле. Рассказывал про дела ратные, предпочитая выделять веселые моменты, и быстро проскакивать пороховые клубы и оторванные конечности. Упор сделал на закладке Петербурга. Про город весь Вавчуг еще с лета судачит, мастера даже приходили с вопросами, где там и что будет, не сомневаясь – без нового завода дело не обойдется. Теперь Надежда, думаю уже этим вечером, разнесет весть – город заложен, будут три новых завода и две новые верфи. Пусть народ порешает промеж себя, кому будет интересно на новые места податься.

Баня ставит точку в любом длительном походе. В ней отступают накопившиеся тяготы и холод переходов. После нее возникает чувство, что жизнь открывает новый, чистый, лист. Правда, поднимаясь к себе на чердак, поддерживаемый Таей, записи на этом листе отложил на потом. Пока, на этом чистом листе прорисовывалась только гравюра уютной кровати и крепкий сон. Именно сон.

Морозное утро Вавчуга вроде и не отличалось от десятков подобных рассветов в походе. Но было иное. Вроде и солнышко ярче, и небо не такое серое, и лед, намерзший на позвоночник, растаял. Лепота. Работать еще не хотелось, а вот жить было уже интересно.

Опосля заутрени население, не сговариваясь, а может и сговариваясь, собиралось на моем подворье. Толпа быстро разрасталась, курясь парками и разговорами в ожидании отчета князя об осенней кампании. Традиция. Надо мегафон изобретать, а то до сих пор хриплю, подморозив в дороге горло.

Не стал заставлять народ ждать. Холодно же.

– Здравы будьте, други мои… Сказ мой ныне короток будет. Побили свеев в Ижорских землях малой кровью. Без убитых, в полках наших, не обошлось – их списки в штабе полка вывешу, и в конторе заводской. Уж простите, что всех уберечь не смог… Раненных еще больше, лечат их ныне на берегах Балтики. Когда уезжал оттуда, раненные на поправку шли. Отбили у свеев Нарву и Выборг, по пути взяв еще несколько крепостей. Крепко ныне государь на Балтике встал. Даже город новый в устье Невы заложить повелел. Да только не кончена война еще. Свеи за зиму опомнятся, да летом всеми силами вернуть потерянное восхотят. Жарким будет лето, и кровавым. Теперь полки государевы на вас надеются! Коли обеспечим их огневым припасом вдоволь, тогда будет нашей крови меньше, а крови свеев больше. И припас надобен к началу лета, чтоб поздно не было. Знаю, что трудитесь вы, рук не покладая, и полки наши в это верят. Не прошу вас еще больше припаса выделывать. Ведаю, что край уже. Прошу только работать сторожко, да торопиться с умом. Коли увечных на заводе прибудет – это припасов не добавит. А коли взрыв какой, так вообще завод встанет. Вот об этом и хотел упредить. Припасы нужны, много надо и разных, ведь окромя полков – целый город с заводами и верфями поднимать будем. Да только нет на всей Руси другого такого завода, как наш, и сохранить его, вместе с мастерами и людом работным – то дело не менее важное есть. На этом все. Подробнее мастерам обскажу, а уж они вам поведают. Мастерам, коих тут нет, передайте, что в канцелярии заводской ждать их буду.

Нырнул в тепло дома, мысленно улыбаясь последней фразе. Дело в том, что на Руси слово канцелярия повелось от латинского cancellaria, что переводилось как «помост для обнародования решения властей» – в этом смысле крыльцо моего дома подходило по смыслу гораздо больше, чем просторная комната в заводоуправлении. Мастера, что были в толпе, точного перевода слова «канцелярия» может, и не знали – но поспешили за мной. Видимо, не одному мне нравятся пироги Надежды.

День так и прошел – за разговорами и решением накопившихся проблем. Радовало, что большинство вопросов уже решали без меня. Вечером выслушивал обиды Таи. Радовало, что ее обида уже перегорела, вытесненная желанием похвастать. Тая несколько месяцев сводила накопившиеся у нее записки в книгу по медицине. За одно это ей дворянское звание положено, хотя теоретически, как профессор, она его и так имеет. Практически это «табельное дворянство» пока буксовало. Нет, напрямую волю государя никто не оспаривал, и даже шипели не в глаза, а за спиной – вот только «свет» этих табельных дворян игнорировал, что не помешало новой прослойке образовать свои вечеринки и сборища. Более того, сборища эти становились постепенно более многочисленными, чем приемы старого дворянства. Даже образовалась любопытная тенденция, когда старое дворянство, воротя нос, вынужденно посещать новые приемы, для решения своих деловых вопросов. Ассимиляция.

Записи Таи пришлись как нельзя вовремя. Серьезным научным трудом она не занималась, ее больше интересовало практическое применение всех изученных ею приемов. Книга выходила гораздо полнее, чем наша первая брошюра. Даже раздел хирургии в ней появился, занимая более трети объема.

Просматривал всю ночь труд Таи. Она сама, сморенная трудами … не только над книгой, сладко посапывала, довольная жизнью и простившая непутевого князя, у которого начиналась «карусель».

Подчерк у Таи стал … как у всех медиков. Слова скорее угадывались, чем прочитывались. Искренне соболезную наборщикам типографии. Вот рисунки были хороши, и их было много. Книжка с картинками. Открыл для себя много нового. Рисунки хирургического инструмента бросали в озноб. Многие инструменты были мне совершенно незнакомы. Например, специальные клещи, чтоб вытаскивать стрелы из тела – их заводили в рану так, чтоб накрыть широкую обратную грань наконечника «срезня» или «бродхеда», после чего наконечник можно было вытащить, и он не «впивался» в тело. С луком мне познакомиться так и не удалось, хотя конница Репнина его и использовала – а вот баек про луки и ранения от стрел – наслушался в достатке. Узнал много любопытного. Для начала – никто не таскал колчаны со стрелами за спиной – это все штампы фильмов моего времени. Колчан носили на поясе, или вообще просто затыкали пук стрел за кушак. Стрел много, также, не носили. При весе стрелы минимум в 150 грамм – два десятка уже пояс прилично оттягивают, а дискомфорт лучника приводит к промахам. Стреляли стрелами не настильно, а по минометной траектории – торчащая из груди стрела, это выстрел практически в упор. В остальных случаях стрелы должны были торчать из плеч, рук и головы. Становилась понятна форма высоких шлемов, да еще и с полями, типа испанских.

Стрелы часто втыкали в землю, не только, чтоб было быстрее их доставать, но и из варварских соображений, занести землю с наконечника в рану. Особенно англичане этим раньше грешили, одно время вообще считалось, что они стрелы отравляют – но все было проще – грязь, инфекция, сепсис, могила.

В очередной раз задумался над пенициллином, и вновь не придумал, как выделить его из грибка. Прикладывать к ранам просто выжимку из грибка не так эффективно будет, хотя … надо пробовать. Не моя специализация. Кому бы поручить?

По свежим следам накидывал на бумажках дополнения к прочитанному. Ланцеты, иглы и пилы – это хорошо, но в памяти у меня побольше будет – скальпель, зажимы всякие, в том числе и те, которыми в фильмах ватку держат, кусачки, трубки … словом все, применение чего смог описать. Вплоть до зеркал, как у ухо-горло-носа. Было еще несколько инструментов, которые в свое время видел, но описать, для чего они нужны не смогу даже под пытками. Может, для пыток и нужны? Записал на новом листе пыточный инструмент для вытягивания костей после травм – видел такие железные конструкции с винтами раньше. И пошло – поехало. Одни воспоминания цепляли другие, фильмы путались с реальными воспоминаниями, количество листов росло на глазах. За одну ночь явно не управлюсь. Дошел уже и до приборов измерения давления – вместо резины в них используем клеенку и маленький мех. То, что прибор будет травить воздух – не страшно, все равно для измерений воздух нужно стравливать. Манометр можно взять от барометров, и переградуировать его шкалу от 0 до 300 мм. ртутного столба. Больше, наверное, бесполезно, так как нормальным считают давление не выше 140 на 90, а в идеале – 120 на 80. Вопрос только – и что дальше? Надо ведь к этому иметь препараты, сбивающие или повышающие давление. Кофе и водка? Так у нас больные повалят толпами на такое лечение. Да и не дают эти «препараты» долговременного эффекта.

Помню «бабушкин» рецепт, что рябиновое варенье гарантированно сбивает давление – вот только рецепт этот никогда не проверял за ненадобностью. Из того же источника следует, что хорошо просоленные продукты, огурчики, грибочки, капуста – давление повышают. Словом – с меня приборы, с Таи исследования.

Утром начал карусель с квадратной головой – надо бросать эти ночные посиделки, а то Тая на мне же и будет проводить эксперименты с давлением.

Никаких оружейных новинок вводить больше не собирался. Был у меня в голове еще огромный список новинок, начиная от безоткаток для пехоты и катеров и заканчивая торпедами – но на все это наложил категорическое табу. Время не пришло. Противник должен втянутся в «ловушку», бросить все силы и средства на повторение, наклепать аналогов нашему вооружению по самое «не могу» – и только тогда можно будет запускать ответный ход. Не раньше. Тут как на войне, когда до последнего придерживают резервы, чтоб нападающий увяз в линиях обороны.

Единственным тонким звеном, во всем этом плане, стало именно мое знание, которое можно из меня достать клещами. Героически перетерпеть пытки можно только при неопытных палачах – на что рассчитывать не мог. Решил подстраховаться, заказав себе красивую, фарфоровую, плоскую флягу для нагрудного кармана. Потом еще и стальной чехол к этой фляге. Граненый. Мастера удивлялись, но сделали в лучшем виде – не так уж часто их князь «блажил». Во флягу, тихонько залил шимозу, а крышкой будет детонатор с терочным запалом. Дернут с меня китель … и привет. Самому бы не подорваться, а то обидно будет. Пока решил потаскать деревянный макет, и последить, когда выдерну веревочку «детонатора». Надеюсь, к лету привыкнуть носить «фляжку», так как ожидаю открытие сезона охоты на князя. Усиление охраны, это само собой – но с «последним доводом» мне будет спокойнее. Главное, чтоб о нем никто, особенно Тая, не пронюхал. Только охрану мою предупредить придется, а то они начнут меня, раненного, тфу-тфу-тфу, раздевать и нехорошо получится. Кому-то доверять все одно надо – моя четверка морпехов и так в самом верху списка надежности.

Заводские дела разнообразием не отличались. Теоретически, мог действительно остаться на Неве, но самому привести караван мне будет спокойнее. Тем более, некоторые моменты изменил. Например, сжигать серу, для увеличения производства кислоты у управляющего рука бы не поднялась – как никак, стратегическое сырье. Топливо, опять же, в бочках грузить собирались – теперь сварщики варят большие танки под него, так как увезти собираюсь не только норму, а вообще все топливо, какое смогу.

Оружейники так и не довели до ума «сороку». Хотя, для стрельбы по площадям на дистанцию больше чем у картечниц – вещь получилась неплохая. Из минусов вышел большой вес боеприпасов и большой объем, который они занимали. Из плюсов – ракеты летели на черном порохе, и летели дальше мин картечниц. Свою нишу это оружие займет, но «мечом кладенцом» не станет. Возьму с собой, сколько успеют сделать – будет полевое испытание.

Ракетчик колдовал над «Гарпуном». Летать этот бочонок уже научился, напоминая в полете басовито жужжащего, неторопливого шмеля. Но пробивными характеристиками оружие похвастать не могло, не пробив даже щита бревен мишени, когда умудрилось в него попасть. Заберу на пробу и его – все же, осколочно-зажигательная боеголовка лишней не будет, а катера станут зубастее.

Вообще собирался взять с собой все, что способно было стрелять, не взрываясь на позициях. Если мне предложат рогатку, стреляющую шрапнелью – возьму и ее. Задумался, представляя варианты конструкции, потом встряхнулся – совсем ум за разум заходит. Некогда мне эти сомнительные эксперименты ставить. У меня их и так хватает.

Сомнительные результаты выдали текстильщики. Вискоза, или нечто похожее, получалась, но в мизерных количествах. Целлюлоза полностью растворяться в щелочи не желала – растворялась малая доля, остальное просто набухало. Вот эту малую долю и прогоняли дальше на нити. Отвратительно. Чего-то не хватает для полного растворения. Велел подмастерьям пробовать добавлять все подряд, начиная с серных соединений, исходя из логики, что лить нити, будем в серную кислоту. Подобное к подобному.

С цементом вышло как с вискозой – в принципе получилось, а в частности – то спекание внутри барабана, то рассыпание готового бетона. Словом, все как обычно. Вискоза выходит мокрой туалетной бумагой, бетон как зубной порошок, «Гарпун» как дорогостоящая рогатка. Рутина.

Произошло на заводе и одно знаменательное событие. Примерно за седьмицу до нашего прибытия на завод приехали итальянцы. Итальянцев было, правда, двое, остальные – наши. Но за всей этой группой закрепилось наименование «итальянцы».