Текст книги "Броненосцы Петра Великого -ч.3 Петербург (СИ)"

Автор книги: Алекс Кун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 59 страниц)

Господь покинул этот флот. Остались только надежды. Например, надежда умереть достойно, как адмирал де Рюйтер – который бился против французской эскадры в Катанском заливе и командовал кораблями даже после того, как ему картечью оторвало ногу, позволив себе умереть только после полной победы над противником. Но пока…. Пока Филиппу светила только «слава» адмирала де Витта, который пользовался на вверенном ему флоте таким авторитетом, что, решив перейти перед боем с англичанами со своего тихоходного флагмана «Принц Виллем» на более быстрый «Бредероде» – встретил категорический отказ новой команды принять его на борт, а вернувшись обратно, на «Принца», застал старую команду, напившейся в стельку, во славу избавления корабля от адмирала. Вот примерно так же и обстояли ныне дела под мелким балтийским дождем.

В двери каюты тихонько поскребся стюард, с риском для здоровья пытающийся соблюсти многолетние традиции, в надежде, что хоть чаепитие успокоит гнев «повелителя морей», а ведь именно так, «амир-аль-бахр», переводят с арабского слово «адмирал».

***

64 корабля союзной эскадры, поймав западный ветер, уходили с рейда острова Фемарн, курсом на восток, двумя кильватерными колоннами. Приближалось время реванша.

Ван Альмонд, стоя на ахтердеке «Принцессы», возглавляющей правую колонну флота, ревностно разглядывал в подзорную трубу линии кораблей, особо уделяя внимание отстающему «Соверену», возглавляющему левую колонну. Вновь всколыхнулось раздражение, вспомнились прошлые споры, когда бритты критиковали голландские корабли за «плоскодонность», а голландцы критиковали бриттов за перегруженность их кораблей орудиями. Истинна в этих спорах, понятное дело, не родилась – а вот совместные походы англо-голландских эскадр утеряли стремительность, даже при благоприятных ветрах.

Впрочем, раздражение адмирала стало явлением почти постоянным, в результате чего вокруг него на корме не было ни одной живой души. Может по этому, не желая тревожить лишний раз командующего, доклад о паре парусов впереди, на горизонте, поступил с запозданием.

Боевая тревога, переданная по кораблям флажками, прогремела топотом ног матросов по палубам, и хлопнула парусами, убираемыми «по-боевому». Флоты шли навстречу бою, распознав в далеких парусах нового, но успевшего запомнится, врага.

Похлопывая сложенной трубой, Филипп спускался по трапу на среднюю палубу, намереваясь подняться на фордек, с которого было удобнее следить за маневрами кораблей московитов. В том, что эти корабли начнут маневрировать – адмирал не сомневался, именно это, по мнению всех штабов, было сильной стороной новых кораблей. Противодействий этой тактике маститые адмиралы предлагали множество, сходясь в итоге к одному – надо пробовать,… но лучше застать корабли московитов на рейде и без экипажей на борту. Жаль только, что честь опробовать наработки штабов выпала ему, Филипу ван Альмонду, старому цинику, понимающему, что если он победит, недоброжелатели скажут – «… не удивительно, при таком численном перевесе». А если проиграет… впрочем, тогда его мало будут волновать недоброжелатели, он никуда не уйдет с «Принцессы», разделяя ее судьбу.

***

Первые залпы баталии разнеслись над морем в два часа пополудни 27 мая 1703 года. Первые фонтаны воды заплясали вокруг кораблей, возглавляющих колонны флота. Раздражение Филиппа, наконец, нашло свой выход, обрушившись на канониров, не способных ответить московитам. Дальность и точность огня противника давно уже не являлась неожиданностью, большинство кораблей королевского флота и объединенных провинций, прошли модернизацию, увеличившую высоту пушечных портов и механизм подъема стволов. Вот только помогало это мало. Окутавшийся дымом, в ответном залпе, правый борт Принцессы принес только разочарование – фонтаны плясали вокруг вражеского корабля, не причиняя ему видимых повреждений. Более того, противник применил свой второй козырь – маневр – разорвав дистанцию и продолжая идти параллельными курсами уже вне зоны досягаемости пушек флота, сам, при этом, ведя редкий прицельный огонь. А как прикажете отбиваться от этих юрких угрей?

Адмирал с силой схлопнул зрительную трубу, приняв решение максимально увеличить скорость, распустив паруса из боевого положения в походное. И именно в этот момент, следующий в кильватере «Принцессы» восьмидесяти шести пушечный «Captain General», получил первое попадание, взорвавшее правый борт линкора огненной вспышкой и фонтаном деревянных щепок. Адмирал от души приложил по планширю дорогой зрительной трубой, сопровождая сие действо длинным, сложносоставным словом, в котором упоминались новорожденный, оспа и самка собаки, перемежающееся действиями всех этих лиц друг над другом. Капитан «Принцессы», подбежавшей в этот момент к адмиралу, только качнул головой, сожалея, что, не являясь протестантом, не может позволить себе так ярко выразить наболевшее. А выразить было что – так как водяные фонтаны вырастали уже прямо под бортами его корабля, и попадания можно было ожидать с минуты на минуту.

***

Пятый час флот упорно шел на северо-восток под огнем двух кораблей противника. Перепробовав все рекомендации штабов, вплоть до перестроения флота во фронтальный ордер, и попыток прижать московитов к берегу, ван Альмонд теперь уповал только на скорость и прочность своих кораблей. Уповал не зря. Да, многие линейные корабли дымили свежими проломами и демонстрировали дыры в парусах – но ордер пока не потерял никого. Максимальная скорость, которую могли развить колонны, вместе с постоянным маневром в сторону атакующих судов – существенно снизили точность попаданий противника, а пара удачных бортовых залпов кораблей флота, заставила московитов еще больше разорвать дистанцию.

Пять часов напряжения измотали команды почище шторма в Английском проливе, канониры на орудийных палубах уже сменились, а вот матросов на снастях заменить было некем и они начинали делать ошибки при маневрировании.

Филипп ждал темноты, прибежища всех каперов, мысленно проклиная себя, адмиралтейства и московитов. Сильно бил по чести флота, и его гордости, тот простой факт, что всего две «гончих» загнали, и постепенно пересиливают стадо матерых кабанов. И больше всего в этой аналогии настораживал возможный «охотник», идущий по следам этих гончих. Если бы Филиппа не заверили, что весь флот московитов ушел к Риге, он бы предпочел плюнуть на конфронтацию с адмиралтействами и уйти обратно. Но уйти от боя всего с двумя кораблями дежурной пары противника он не мог – его офицеры ему этого просто не позволят.

Изменение течения боя застало ван Альмонда в его каюте, сидящим в кресле, и растирающим ноющие от долгой беготни колени. Возраст давал о себе знать. Внезапно, среди редких выстрелов «загонщиков», далеко за кормой, прогрохотали новые залпы. Гулкие и насыщенные. Одним только звуком дающие понять, что игры закончились. Сердце адмирала пропустило удар, вторя замершей в мозгу мысли – «Началось! Охотник пришел». Ворвавшийся, без стука, в каюту лейтенант, застал адмирала с непроницаемой миной на лице, приводящим в порядок свою одежду.

– Минхер адмирал! Эскадры красного флага атакованы неизвестным кораблем…

Продолжал доклад лейтенент уже на бегу.

– Бомбардирские корабли арьергарда горят и выходят из ордера, фрегаты…

Адмирал только махнул рукой подчиненному, прерывая офицера и взбираясь по крутому трапу на ют. Гремящие позади колонн флота выстрелы и взрывы говорили лучше любого доклада о положении дел.

Открывшаяся за кормой картина заставила Филиппа остро почувствовать все прожитые года. Ровно посередине, между двумя колоннами шел со спущенными парусами, не иначе как при помощи дьявола, приземистый серый корабль, в размерениях фрегата московитов. Коли отбросить нечистую силу – оставалось только признать, что на флоте противника появились новые корабли. Невиданные и страшные своей смертоносностью. Низкий силуэт серого корабля порой терялся на фоне волнующегося серого моря – не удивительно, что противнику удалось так незаметно зайти в тыл отвлекшегося на «гончих» флота.

Удивительно было другое – корабли арьергарда, выходя из ордера, и разворачиваясь бортами к пришельцу, покрыли все море вокруг него фонтанами близких попаданий. Не верилось, что среди пятидесяти пушечных кораблей арьергарда, стреляющих с близкой дистанции, настолько плохи канониры. Этого «призрака» должны были уже изрешетить ядрами как мишень на маневрах!

Стараясь не думать о нечистой силе, и о том, как на нее реагирует команда, адмирал лихорадочно искал выход. На его глазах «призрак» порвал в горящие клочья, залпами обоих бортов, еще два корабля и перенес огонь на следующую пару. Все придумки адмиралтейств рассыпались в пыль. Воевать с дьяволом под силу только господу.

Филипп раздавал приказы, на начало оговоренного заранее маневра к ретираде, когда в среднюю палубу «Принцессы» впилась бомба, от подкравшейся с правого борта «гончей». Корабль вздрогнул, в очередной раз открываясь обшивкой навстречу шару огня. Летящие щепки, крики людей, сигнальщик, вывалившийся от толчка за борт. Господь и впрямь отвернулся от флота.

Пока новый сигнальщик передавал приказ – «призрак» расправился с очередной парой арьергарда, оставив за кормой цепочку жарких костров, и взялся за тяжелые корабли кордебаталии.

«Принцесса» легла на левый борт, описывая циркуляцию вправо, заодно, отпугнув залпом зарвавшуюся «гончую». За линкором, как цветок, распускались колонны флота, выполняя разворот, перестраиваясь во фронтальный строй и ложась на юго-западный курс. Ветер, так помогавший держать скорость, теперь стал еще одним противником, замедляющим ход тяжелых кораблей. Будто сама природа ополчилась против эскадры.

Приказав править прямо на «призрак», адмирал злорадно усмехался, уверенный, что никуда этому «охотнику» теперь не деться. Бывает так на охоте, когда дичь разворачивается и атакует со всех сторон большой стаей. Вот только слишком быстро выскальзывал «призрак» из смыкающихся тисков тяжелых кораблей.

Море накрыли сплошные облака множественных бортовых залпов кордебаталии. Уже никто не беспокоился, что своими ядрами может повредить союзный корабль – слишком явно красные сполохи внутри дымных облаков говорили – дьявольский корабль московитов прорубал себе выход из ловушки.

В грохоте залпов потерялось все управление эскадрой. Теперь ван Альмонд просто стоял на юте, навалившись на планширь правого борта и пытаясь уловить ход баталии. Правее «Принцессы», сквозь летящие дымные клоки, виднелся идущий параллельным курсом «Соверен», с открытыми портами левого борта.

Филипп молился редко, но теперь его молитва была горяча и настойчива. Он не просил победы в кампании, ибо не чувствовал на нее сил – он просил всего лишь об удаче в бою, и шептал, сжимая резной поручень ютового ограждения, совершенно непереводимые конструкции.

Угадывающийся перед «Принцессой» «Капитан», расцвел огненным цветком гигантского взрыва, ударившего в паруса флагманского линкора волной горячего воздуха, сдернувшей дымную пелену, и сотнями тлеющих щепок, прилетевших к адмиралу последним приветом от старого друга. В образовавшемся разрыве стал виден, как на ладони, уходящий враг.

Капитан у штурвала, кратко рявкнул к повороту, и «Принцесса», хлопая парусами, легла на правый борт, выкладывая «призрака» перед канонирами как на ученьях. Бортовой залп, содрогнувший весь корабль, совпал с взрывом на баке, выворотившим носовую часть палубы и вырвавшим бушприт. Носовые паруса безвольно разлетелись под ветер, и линкор начало безвольно разворачивать носом на запад.

Позади многоголосо грохнул залп «Соверена», и среди визга ядер адмирал отчетливо расслышал звон, который неоднократно приходилось слышать на кузнях. Откровение, что проклятый призрак сделан из железа, на некоторое время оторвало его от бедственного положения флагмана, разгорающегося пожаром на баке. Даже взрыв на «Соверене» уже ничего не всколыхнул в душе. «Призрак» прорвался сквозь строй, и теперь уходил на восток, расстреливая поверженную эскадру кормовыми батареями и явственно оседая на нос.

Это наблюдение вернуло адмирала к жизни, влив в старое тело юношескую восторженность. «Призрак» уязвим!..!!!

Когда капитан подошел с докладом к Филиппу, командующего было не узнать. Он шептал благодарности господу и зло усмехался вслед разворачивающемуся далеко за кормой вражескому кораблю.

– Минхер адмирал, корабль тонет. Огонь потушить не удается, прошу покинуть «Принцессу».

Ван Альмонд, будто проснувшись, окинул взглядом суетящуюся команду флагмана, посмотрел за правый борт, где полыхал «Соверен», и впился вновь, ненавидящим взглядом, в серый корабль за кормой.

– Да капитан, у нас теперь есть слишком важный доклад для адмиралтейств, чтоб разделить судьбу флагмана. Запомните главное – у московитов железные корабли с бомбическими орудиями! И они уязвимы огнем с близкой дистанции. Это слово должно дойти до наших земель любой ценой! Передайте всем офицерам.

Пожар на баке разгорался, больше не сдерживаемый командой, набивающейся в шлюпки, спущенные по левому борту. Часть шлюпок, лежащих на палубе, оказались разбиты, и теперь от погибающего корабля отваливали переполненные людьми лодки, черпающие волны низко сидящими бортами. Раненные, лежащие на дне утлых суденышек, могли позавидовать судьбе погибших, спокойно и величаво уходящих на дно вместе с гордостью флота объединенных провинций.

Филипп, кутаясь в плащ, сидел рядом с рулевым на «адмиральской», маленькой шлюпке, не спуская глаз с «призрака», запоминая каждую деталь. Подраненный противник вовсе не собирался отказываться от боя. Наоборот, потеряв все мачты и осев в волны, он начал погоню за уходящими остатками объединенной эскадры, не обращая внимания на идущие к берегу шлюпки.

Нахохлившись, адмирал наблюдал финал трагедии, которым заканчивался его бесславный, и уж точно последний поход. «Призрак», оказывается, раскрыл еще не все свои секреты. Через открывшиеся люки верхней палубы им на воду были спущены три шлюпки, резво помчавшиеся, без парусов и весел, на фланги разбегающейся эскадры. Филипп даже привстал с банки, впрочем, как и многие в шлюпках. Чертовщина продолжалась.

Когда далекие точки катеров вдруг выпустили в сторону настигнутых ими кораблей дымные полосы, заканчивающиеся яркими шарами взрывов – Альмонд без сил опустился на место, не в силах сдержать стона. Его последние надежды таяли, перечеркиваемые дымными столбами, под которыми разгорались остатки вверенного ему флота. И возникший рядом с их шлюпкой коричневый корпус «гончей» московитов уже не вызвал никаких эмоций. Баталия была проиграна полностью, и оставалось только выжить, чтоб рано или поздно донести важнейшие сведения о флоте противника до адмиралтейств.

***

На море плавно опускались сумерки, зажигая на ясном небе звезды. Канонада на западе уже давно стихла, как и ветер. Севернее сбившейся флотилии шлюпок проскользнул на восток «призрак», а его шлюпки остались тут, помогая «гончим» собирать рассыпанные по всему морю лодки погибшей эскадры в единую флотилию. Действовали московиты жестко и деловито. Их абордажные наряды отбирали из лодок все весла, оставляя только пару, чтоб шлюпка могла держать нос на волну, и указывали гребцам направление, где собирается флотилия. Многие моряки, особенно королевского флота, не соглашались идти в полон, порой даже не подпуская к себе противника. Тогда над морем слышалась короткая, быстра затихающая, перестрелка.

Филипп безучастно вскидывался на звуки очередной пальбы, вспоминая виденные им лодки, наполненные мертвыми экипажами. Он давно уже спокойно смотрел на последствия картечных ударов, заполняющих палубы кораблей кусками человеческой плоти – но лодки, полные неподвижных, наваленных кучей и переплетенных друг с другом тел, со свешивающимися за борт руками, чертящими по воде тающие следы – оставили на его просоленной морями и временем душе глубокую рану. Встретив первые мертвые лодки, команда адмиральской шлюпки молилась, теперь они просто провожали такие напоминания о поражении взглядами. И в этих взглядах больше не читалась ненависть, а лишь усталость и уныние. Именно тогда объединенная эскадра погибла окончательно – когда моряки признали свое поражение. Теперь просто многотысячная толпа пленных дожидалась рассвета, и прибытия к месту бойни транспортных кораблей московитов.

Готланд. Продолжение дневника.

Четыре дня нам потребовалось, чтоб найти место для кренгования Духа на песчаном пляже с резким перепадом глубин. Природа Готланда никак не хотела помогать мне в этом деле, и пришлось ее слегка подпортить, меняя ландшафты вручную. За это время на канонерке поставили протезы мачт, в виде раскрепленных простых стволов, позволяющие надеяться, что усилия по открениванию корабля лебедками с берега принесут результат. Дальнейшая эпопея, в которую включился пришедший от Риги Гонец, стоила массы сил. А когда над волнами показался киль Духа, задравшего левый борт к небу, еще и нервов. Первое впечатление было – не жилец. Множественные вмятины и треснувшая по сварным швам скорлупа борта заставила стучаться головой по фальшборту Гонца, с которого и наблюдал за процессом. И что прикажете делать? Ладно еще геометрия корпуса пошла псу под хвост – но как прикажете остальное чинить? Тут только одних электродов с полтонны понадобится.

На заваленном Духе бодро раскатывали шторм траппы по ремонтируемому борту, и по ним, как по лесам, побежали ремонтники с обеих канонерок. Не хочу даже смотреть на это. С неделей ремонта, похоже, поторопился. Минимум пара месяцев, если будем еще и винтовыми домкратами выжимать наружу загнутые листы. Все же, надо повесить капитана, полезшего на рожон.

Вечером обсуждали с ремонтниками план восстановления канонерки. Зарубил их кавалерийские наскоки, логично предположив, что кувалдами они просто угробят Духа окончательно. Будем действовать медленно, огнем и давлением, с последующей проверкой всех сварных швов. А они как думали?! Похоже, и с парой месяцев на ремонт – погорячился.

От участия в восстановлении канонерки самоустранился. Время было жаркое, как и погода. Дела вновь закрутили, напоминая, насколько мало времени у меня осталось на ковыряние с железками. Ганзейцы, просители, купцы, планы поставок, росписи снабжения… если бы не штаб Балтийского флота, постепенно формируемый Памбургом – сбежал бы обратно в Ригу. Там, всего лишь, постреливают – спокойно там.

Впрочем, новые планы, постепенно возникающие как продолжение весенней кампании, все одно требовали от меня сбора корпуса. Заодно и форт разминирует. По крайней мере – попытаемся.

Еще несколько дней обсуждали со штабом новые планы. Памбург требовал «благословения» государя, на что пригрозил послать его … в Москву. Утвердил план письменным приказом по флоту, беря на себя всю ответственность. Мне не привыкать, а железо еще горячее – в самый раз для проковки.

Оставил Готланд в середине июня. Как время-то летит! За кормой, на рейде Висбю, остался развороченный муравейник подготовки к новому походу. Купцы радостно потирали лапки и перетягивали в свои карманы изрядно пополненную флотскую казну. Крохоборы. Но без них – никуда. Новые задумки требуют больших поставок этим и следующим летом.

Переход до рейда Дюнамюнде провел составляя письмо государю. Кто считает, что писать любовное письмо даме требует тщательности и множества исчерканных черновиков – тот никогда не пробовал излагать сомнительные дела монаршим особам. Вот уж действительно – родник макулатуры. Письмо все одно вышло кривоватое. Нет, все свои идеи изложил и обосновал, приложив карты с нанесенными границами и пометками. Вот только обойти основной момент – что опять занимаюсь самодеятельностью – не удалось. Интересно, как скоро это надоест Петру? Хотя нет, не интересно. Со стороны бы понаблюдал – а участвовать, что-то, не тянет.

Стоял на песке пляжа, перед мерно накатывающим прибоем. Море, солнце, прибалтийский пляж … встряхнулся. В конце концов – леживал и на средиземноморье, обойдусь пока.

Неделя на рижском взморье выдалась жаркой. Корпус стягивался на побережье, оставляя небольшие гарнизоны по окружающим Ригу поселениям, и большой гарнизон в самой Риге, вместе с нашими раненными, в помощь основному гарнизону, оставленному Петром. Уводить большую часть корпуса с непокоренных до конца земель – дело опасное. Ведь многие крепости и замки, осажденные Петром по дороге к Риге, так и не были взяты. Вот только сомнительно мне, что они рискнут вылезти за стены. Особенно после того, как до них дошли известия о событиях этой весны. Посчитал риск оправданным и начал грузить 14 тысяч морпехов корпуса на пришедшие с Готланда транспорты. Смотрю, этим летом транспорты у нас – самые используемые суда. Надо подумать над проектом десантного корабля. Угу. И сразу с откидными рампами под десантирование техники – чтоб потом сделанного не переделывать. Мечтатель.

Погрузка шла медленно, выгружались мы гораздо быстрее. Транспортов не хватало, несмотря на то, что Памбург отправил все подходящие посудины под погрузку. В результате – еще один полк остался под Ригой в резерве.

Помню, как меня раздражали сборы рюкзака в поход и поиск непонятно куда распиханных по квартире вещей, находя их порой в совершенно непрогнозируемых местах. Так вот – рюкзак, это цветочки. Сборы корпуса в поход это вообще из области фантастики. Особенно, когда воспитал морпехов самостоятельными, с собственным виденьем, что и как надо делать.

В итоге, махнул рукой, взвалив всю погрузку на полковников… и дело наладилось. Вновь подумал об отставке.

37 разномастных корабликов выходили с рейда Данемюнде, навстречу Балтийскому флоту. Наш путь лежал в Ботнический залив.

Четыре дня длился переход до берегов Финляндии – целились на Або, на этом городе настаивали ганзейцы, как на бывшем члене ганзейской лиги. А мне было все равно. Або так Або. На подходе к берегу отрядил два линкора, фрегат и девять транспортов в самостоятельный поход на восток вдоль побережья. Их задача, впрочем, как и наша – пояснить бывшим подданным шведской короны, что наступили иные времена. И, для закрепления этого знания, оставлять в крупных городках гарнизоны, не менее роты. Правда, ганзейцы уверяли, что крупным там можно назвать разве что Гельсингфорс и Хамину да и то с оговорками. По их словам выходили не города, а большие деревни с деревянными домиками и без крепости, но с редутами и казармами для гарнизонов. Если все так и есть – одного фрегата, загруженного шрапнелью, там хватит за глаза. А если не так – велел не геройствовать, а спокойно подождать прихода Гонца. У меня вообще было в планах наладить постоянное патрулирование побережья нашими кораблями, с их заходом к стоящим гарнизонам за почтой, докладами и запросами на снабжение. Гонец подходил для этой цели идеально, и не только названием. Надо бы еще десяток канонерок …

Основная часть флота продолжила путь к Або, и первой остановкой на нем стал выдающийся на два десятка километров в Балтийское море, полуостров Гангут.

Выдающееся место. Именно тут корабли меняли курс с восточного или западного на северный или южный в зависимости, шли они в сторону Невы или от нее. Соответственно, у мыса этого полуострова, являющегося самой южной частью Финляндии, отстаивались парусники, в ожидании смены ветра. Вырос тут и небольшой торговый городок Гангут, на самом мысу. Только крепости не было. Недоработка.

Сбрасывали две роты морпехов, поручив им строить на мысу небольшой форт и постоянные казармы. Потом и маяк построим.

Сопротивления никто не оказывал, что было, не очень удивительно – выглядели мы весьма солидно.

Сошел на берег вместе с десантом, размять ноги и оглядеться. Красиво тут. Каменистые берега, песчаные пляжи. Россыпи камней-островов в море. Сосновые леса, поднимающиеся над каменными берегами. Мечта походника. Курорт. Хмм… интересная мысль.

Уже говорил, что побережье Балтики – сплошные исторические и курортные места. Но Гангут на этом фоне выделялся особенно. Порт городка зимой не замерзал. Сюда, помниться из моей истории, даже железную дорогу прокладывали, вывозя по ней зимой грузы в Петербург и из него. Ценное приобретение.

Память подсказывала еще одно историческое событие, которое уже никогда не произойдет. Именно у этого полуострова Петр дал бой флоту Карла. Сотня гребных галер русских против десятка тяжелых, и десятка легких кораблей свеев. Яркий пример того, что победить можно тактикой, а не голой силой. Петр просто дождался безветрия, растянул силы свеев, построив поперек полуострова трехкилометровый волок, и пошел на абордаж, накидываясь десятком галер на один корабль противника. Мдя. Кстати, за этот бой Петр, помниться, произвел себя в вице-адмиралы. Сразу вспоминаются пять «звезд героя» из моей более поздней истории. Даже не пять, если быть точным – а пять только героя России, еще три героя ГДР, три героя Чехословакии, три героя Болгарии, и по одной от Монголии и Кубы. Шестнадцать подвигов – Геракл нервно курит в сторонке…. К чему это? А! Удобно, все же, быть самодержцем. Героическая профессия.

Вот у скромного адмирала Петровского флота – мундир совершенно чистый. Не, вру – мундир слегка грязный, некоторые пятна просто не отстирываются, и протертый – но за счет цвета ничего не видно. В то же время морпехи уже начали собирать иконостас значков, медалей и орденов. Петр под Ригой был особенно щедр.

Впрочем, опять отвлекся. Флот шел на Або, маневрируя среди россыпи камней, оставив на страже Гангута один линкор. Ганзейские лоцманы уверенно проводили флот по торговым фарватерам, весьма запутанным, делая большую дугу к Аландскому архипелагу.

Вообще, островов тут чуть ли не больше, чем воды. Эти места порой так и называют – архипелаговое море. Красота неописуемая, но суда тут ходят как по минному полю – шаг влево, шаг вправо и наткнешься на гранитный привет из древних времен оледенения. Грех такую красоту и полигон для воспитания рулевых парусников не прибрать к рукам. Грех.

В истории моего времени на главном острове этого архипелага стояла русская крепость Бомарсунд с очень непростой судьбой. Огромный форт, с протяженностью стен более трех километров погиб недостроенным, во время крымской войны моего времени. Самое время вспомнить о нем, и создать перевалочную базу в Ботническом заливе.

Главный остров архипелага напоминал слегка погрызенный бублик, и имел огромную внутреннюю гавань, чем издревле пользовались корабли. Гавань наполняли паруса мелких суденышек, что меня искренне порадовало – так вот где все они отсиживаются! Имелся тут и королевский, шведский форт – собственно, в том самом месте, где виделся призрак Бомарсунда.

Крепость выглядела на удивление сильной. Не ожидал. Даже задумался – стоит ли связываться и терять время.

Судьбу форта решил его малочисленный гарнизон. Похоже, свеи начали снимать солдат из второстепенных крепостей – по гребням низких бастионов носились считанные единицы солдат.

Отправил два фрегата в обход «бублика» острова, так как во внутреннюю гавань был еще один проход с западной стороны, и начал выстраивать на рейде картинку – «…ща кааак вдарю!» – особо упирая на неторопливый спуск с кораблей сотен понтонов капральств. Не знаю как свеев – а меня впечатлило.

Послал к форту переговорщиков. Сам не пошел, а то у меня карма подпорченная. Может, именно мое отсутствие и дало результат. А может, сдавшиеся свеи решили не связываться полусотней солдат с десятком тысяч морпехов. Как бы там ни было, уже к вечеру тысяча морпехов осваивала километровые бастионы будущей западной цитадели. Еще одно неплохое приобретение.

Ушедших на пинасе свеев снабдил письмом с кратким изложением событий и приложенной картой – где не следует ходить, так как там водятся хищники. Иллюзий по этому поводу не строил – плевать они хотели на мои каракули. Но был там один момент, и если свеи решат наказать нас показательно – мне известно, где их ждать.

Очередная самодеятельность. Может самому себя арестовать?

Начинался июль. Начинался проливным дождем, который находил щелочки в люках и вентиляционных решетках, капая с подволока на головы скученных морпехов, идущих вместе с флотом в Або. Наконец то мы туда собрались.

За пеленой дождя, со всех сторон, поднимались острова и островки. Из глубины выступали «пальцы» камней с характерным белым налетом пернатой фауны. Без лоцмана тут делать нечего. Надо будет поручить свободным навигаторам исследование этого района, с составлением карт. Скажу – что это очередной экзамен, и проверять будем очень просто – запустим сюда на шняве без лоцмана, воды и питья десяток оболтусов с их картами …

До Або шли сутки. Ночью отстаиваясь, так как идти на ощупь было несподручно. Зато к устью реки Ауры, на которой и стоял город, вышли к обеду, в ясную и солнечную погоду.

Вид на устье реки открывался после прохода между двумя большими островами залива. Настолько большими, что паруса теряли ветер и шли мы почти ползком. Зато тесным строем, сразу намекая – нас много и мы… Надо, все же, тельняшки и в корпус вводить. Но пока не до этого.

Устье и город, выше по реке, прикрывала большая каменная крепость рыцарского стиля с крытыми галереями. Высматривал особенности фортификации с марсовой площадки Гонца, встающего на якоря. Сильна крепостица. Как бы не покрепче Орешка оказалась. Интересно, а они сдадутся?

Послал парламентеров, особо не рассчитывая на успех. За этими стенами можно тысячи полторы людей разместить запросто. Хотя, не думаю, что из там больше пяти сотен.

Был и негативный момент. Судя по башням Риги – тут принято складировать все ценное, в том числе запасы зерна и пороха, в укрепленных сооружениях. Есть подозрение, что и эта крепость полна вкусностей – значит, осадой будем ее брать до морковкина заговенья. Придется штурмовать.

Переговорщики вернулись ни с чем, и, выждав оговоренные два часа, флот начал пристрелку к бастионам.

Напрасно волновался о крытых галереях. Их укрыли только от дождя. Зато с защитниками эти перекрытия сыграли злую шутку – снаряд легко пробивал крышу и взрывался внутри галерей, нанося серьезные опустошения. Уже через десять минут обстрела крепость горела как сигнальный костер – то есть, жарко и дымно.

Прекратил обстрел, тем более, Гонец выбил сотками ворота, не защищенные равелином. Дальнейший обстрел становился бессмысленным – все свеи, пережившие эти 10 минут, попрятались за метровыми каменными стенами и теперь выцеливали из бойниц подходящие понтоны. На этот раз морпехи шли на штурм за щитами.