Текст книги "Фаберже 1 (СИ)"

Автор книги: Алекс Хай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Холмский уже сидел за столиком у окна, изучая меню с видом человека, привычного к подобным местам. Увидев меня, он поднялся – высокий парень с правильными чертами лица и уверенной осанкой. Одет был безупречно, но не вычурно.

– Александр Васильевич, – поздоровался он, протягивая руку. – Спасибо, что позвали.

– Николай, – ответил я, усаживаясь напротив. – Как ваши дела в академии?

– Последний курс, – ответил он, откладывая винную карту. – Уже работаю над дипломом. Тема – «Современные методы обработки платины в ювелирном деле». Научный руководитель пока мной доволен…

Официант подошёл бесшумно, как призрак в белых перчатках.

– Что желаете на обед? – спросил я, изучая меню.

– Телятину под сливочным соусом для меня, – сказал Холмский. – И травяной чай.

– Стейк из сёмги с картофелем, – выбрал я. – И после – чёрный кофе.

Когда официант удалился, я внимательно изучил собеседника. Холмский выглядел спокойно, но в его позе читалось напряжение человека, для которого встреча была очень важна.

– Расскажите о себе, – предложил я. – Насколько понимаю, вы из московских купцов?

– Да, Холмские владеют заводом по производству медной посуды уже три поколения, – кивнул он. – Начинал мой прадед с маленькой мастерской, дед расширил дело, отец превратил его в завод в Подмосковье. Семейный бизнес процветает. Не скажу, что мы магнаты, но дело своё знаем.

– И зачем наследнику успешного предприятия ювелирное дело? – поинтересовался я. – Логичнее было бы изучать металлургию или коммерцию.

Холмский замолчал, явно подбирая слова.

– У меня есть младший брат – Михаил, – сказал он наконец. – Ему восемнадцать, и он горит желанием продолжить семейное дело. А я… я всегда больше интересовался искусством, чем производством посуды.

– И ваш отец это одобряет? – удивился я. Московское купечество, особенно старые семьи, старались не отпускать отпрысков далеко от дела.

– Ну, времена изменились, да и купцы уже давно не такие тираны, – усмехнулся Николай. – Мой отец – человек практичный. Он готов оплачивать моё обучение, но требует отличных оценок и хороших отзывов от преподавателей. Говорит: если учишься, то учись как следует.

Оно и понятно. Артефакторика, тем более ювелирная – очень дорогое удовольствие. Чего стоят одни материалы и квалификационные экзамены.

Принесли блюда. Сёмга оказалась приготовлена идеально, картофель таял во рту. Холмский ел аккуратно, явно получая удовольствие от еды. Манеры у него были почти что аристократические.

– Николай, я пригласил вас, чтобы обсудить возможность стать сотрудником нашей фирмы, – сказал я, когда с едой было покончено.

Глаза Холмского загорелись.

– Меня? Я согласен! Это моя мечта, Александр Васильевич. Признаюсь, я и сам подумывал вам позвонить и напроситься на практику, но… – он смутился и опустил глаза в чашку. – Подумал, что такому, как я, нечего вам предложить.

Я улыбнулся.

– Уверен, вы себя недооцениваете.

– Ваша семья – легенда ювелирного искусства! – сказал он с воодушевлением. – Ваши методы работы… Это уровень, к которому стремится любой мастер. Я хочу научиться создавать не просто украшения, а произведения искусства.

– Николай, – перебил я его восторги, – я должен вас предупредить. Наш дом недавно был замешан в серьёзном скандале. Мы лишились лицензии на работу с артефактами высшего порядка. Это может повлиять на вашу репутацию.

Холмский махнул рукой.

– Мне на это плевать, – сказал он решительно. – Я слежу за делами ювелирного мира и знаю о скандале. Уверен, это недоразумение. А я могу получить бесценный опыт как подмастерье…

Интересная позиция. Парень либо наивен, либо действительно верил в справедливость.

– Что ж, раз вас не пугают наши проблемы, перейдём к практической стороне, – сказал я. – Должен вас разочаровать – практика у нас будет скучная. Никаких шедевров искусства, никаких эксклюзивных заказов. Серийное производство простых артефактов.

– И что с того? – пожал плечами Холмский. – Главное – учиться у мастеров. К тому же серийное производство – отличная возможность отточить технику до автоматизма.

Забавно. Когда я назначал встречу, то думал, что мне придётся уговаривать Холмского, а не наоборот.

– Готовы даже носить кофе, драить полы и засиживаться допоздна? – улыбнулся я.

– Конечно, – без колебаний ответил он. – Готов делать любую работу, если это поможет мне стать лучше.

– А что насчёт оплаты? – спросил я. – Стажёры обычно получают символическую сумму, и много я вам предложить не смогу.

– Деньги меня не интересуют, – отмахнулся Николай. – Отец обеспечивает все мои потребности. Мне нужны опыт и знания.

В его голосе звучала искренность. Горящие глаза, готовность работать за идею – такие люди либо быстро перегорают, либо становятся выдающимися мастерами.

– Хорошо, – решил я. – Завтра в десять утра приходите к нам в мастерскую. Посмотрите на организацию производства, познакомитесь с мастерами. Если после этого желание не пропадёт – добро пожаловать в команду. Поставлю вас помощником.

Холмский просиял, как ребёнок, получивший желанную игрушку.

– Спасибо, Александр Васильевич! – воскликнул он. – Обещаю, что не подведу!

– Посмотрим, – сухо ответил я. – Энтузиазм – хорошо, но в нашем деле важнее постоянство и внимание к деталям.

Мы закончили трапезу, и Холмский потянулся к счёту.

– Позвольте, я заплачу, – сказал он. – В знак благодарности за предоставленную возможность.

– У нас так не принято, – остановил я его. – Мастер всегда платит за подмастерье. Это традиция.

– Но…

– Никаких «но», – твёрдо сказал я, расплачиваясь с официантом. – Если хотите стать мастером, учитесь соблюдать правила с первого дня.

Холмский кивнул, понимая, что спорить бесполезно.

Я расплатился с официантом, оставив скромные чаевые – в «Доминике» обслуживание уже было включено в стоимость блюд. Холмский поднялся из-за стола, практически светясь от энтузиазма.

– Ещё раз спасибо, Александр Васильевич, – сказал он, пожимая мне руку. – Завтра в десять утра буду у вас как штык.

– До встречи, Николай, – ответил я. – И не опаздывайте. Пунктуальность – первое качество хорошего мастера.

– Конечно! – кивнул он и направился к выходу, почти подпрыгивая на ходу.

Я проводил его взглядом, мысленно прикидывая шансы на то, что романтические представления парня о ювелирном деле переживут знакомство с серийным производством. Опыт подсказывал – пятьдесят на пятьдесят.

Допивая остатки кофе, я уже собирался вставать, когда услышал знакомый мелодичный голос:

– Александр Васильевич! Какая приятная встреча!

Обернувшись, я увидел приближающуюся ко мне девушку – высокую, элегантную, с копной тёмно-каштановых волос, уложенных в модную причёску. Графиня Самойлова собственной персоной.

– Алла Михайловна, – поднялся я, слегка кивнув. – Рад вас видеть.

– Какие формальности, – рассмеялась она, подходя ближе. – Я видела, как вы обедали с каким-то молодым человеком. Деловая встреча?

– Можно сказать и так, – ответил я уклончиво. – А вы что делаете в этих краях? «Доминик» вроде не самое популярное место у светской молодёжи.

– Встречалась с модельером – обсуждали костюмы для фотосессии, – объяснила Алла, изящно устраиваясь в кресле, которое только что освободил Холмский. – Кстати, раз уж мы встретились… Когда мне начинать рассказывать о вашем проекте?

Глава 16

– Раз уж мы так неожиданно встретились, давайте обсудим всё за моим столиком, – предложила Самойлова. – Закажем кофе, сразу всё и решим. Со мной как раз моя ассистентка…

Отказываться от приглашения дамы было невежливо, и я коротко кивнул.

– С удовольствием, Алла Михайловна.

Самойлова привела меня в соседний зал, где за столиком у окна склонилась над планшетом ещё одна девушка – блондинка модельной внешности. Девица лет двадцати пяти, одетая в чёрный костюм с идеальной посадкой, с короткой стрижкой и сосредоточенным выражением лица.

– Александр Васильевич, – Самойлова указала на блондинку. – Позвольте представить – Катерина Мальцева, моя правая рука во всех медийных вопросах. Катерина, это Александр Васильевич Фаберже. Я рассказывала тебе о нашем случайном знакомстве.

Блондинка поднялась и удивительно крепко пожала мне руку.

– Рада знакомству, Александр Васильевич. Алла Михайловна много о вас рассказывала.

Интересно, чем именно поделилась Самойлова со своей помощницей?

Я устроился напротив дам, отметив про себя, что место выбрано стратегически правильно – тихий уголок, где можно говорить о делах, не опасаясь любопытных ушей.

– Для вас как обычно? – спросила Самойлова. – Американо на воде?

Я улыбнулся. Она запомнила мои предпочтения с первой встречи. Из таких деталей и складывается впечатление о человеке.

– Не откажусь, – кивнул я.

Пока официант принимал заказ, я изучал Катерину. Типичная прогрессивная горожанка – планшет в руках как естественное продолжение тела, быстрые движения пальцев по экрану, внимательный взгляд.

– Итак, к делу, – сказала Самойлова, как только официант удалился. – Катя, покажи свежий анализ аудитории. Александр Васильевич должен понимать срез.

Ассистентка развернула планшет в мою сторону. На экране красовались графики, диаграммы и статистика, которая заставила бы позавидовать любое маркетинговое агентство.

– Девятьсот семьдесят тысяч подписчиков на основной платформе, – начала Катерина деловым тоном. – Основная аудитория Аллы Михайловны – женщины от восемнадцати до тридцати пяти лет, доходы… Различные. Аудитория, которая может быть интересна вам – молодые аристократы, дети купцов, студенты престижных учебных заведений, работающие девушки из сферы услуг премиум-класса. Впрочем, тридцать процентов аудитории – мужчины… Но главное – маги. Мы будем бить именно в них.

– Впечатляющие цифры, – признал я.

– Это именно та аудитория, которая купит ваши артефакты, – продолжила Самойлова. – Молодёжь, которая хочет выглядеть стильно и современно, но пока не может позволить себе эксклюзивные изделия от именитых домов. Они подписаны на меня, потому что хотят жить моей жизнью – хоть ненадолго. И многие хотят иметь что-то, что есть у меня, даже если это обычная расчёска или брелок для ключей.

Умная девушка, прекрасно понимала свою аудиторию. Я снова скользнул взглядом по цифрам и кивнул.

– Итак, вы диктуете моду, Алла Михайловна. И с высоты своего опыта в соцсетях какую стратегию вы видите для нашего проекта?

Самойлова оживилась, в её глазах загорелся азарт настоящего охотника.

– Интригующий прогрев, – сказала она, произнося эти слова как заклинание. – Мы начинаем создавать шум вокруг грядущего события, не раскрывая конкретных деталей.

Катерина листала экран, показывая примеры успешных кампаний.

– Смотрите, – сказала она, – вот кампания для нового парфюма от дома Герлен. За месяц до официального анонса французская блогерша начала появляться в кадре с загадочным флаконом, отвечала на вопросы уклончиво, публиковала истории с намёками. В течение месяца она аккуратно подавала факты, держа аудиторию заинтересованной. Результат – в первый же день продаж духи просто смели с полок.

– Принцип простой, – подхватила Самойлова. – Я начну появляться в кадре с новым браслетом. Мои подписчики обратят внимание. Поверьте, они замечают, даже если у меня выпала лишняя ресница… Но пока я не буду ничего объяснять, только уклончиво отвечу на вопросы и поддержу интригу. Интрига – главный двигатель интереса!

– А затем, когда у нас будет конкретика по срокам проведения презентации и запуску коллекции, начнём раскрывать подробности, – добавила Катерина. – Опубликуем истории, видео и промо-фотографии, запустим интерактив… К моменту, когда вы объявите о презентации, все будут ждать её.

Принесли кофе. Я сделал глоток и задумался над предложением. Логика была железная: современные покупатели хотели не просто товар, а историю, эмоции, причастность к чему-то особенному. И если артефакты не были особенными, разве что по форме, то Самойлова – вполне.

– Стратегия разумная, – сказал я наконец. – Но у меня есть условия.

– Слушаем, – кивнула Самойлова.

– Никаких конкретных деталей до готовности образцов. Весь контент согласовывается со мной лично перед публикацией. И главное – никаких обещаний по срокам, которые мы не сможем выполнить. Я не хочу подставить ни вас, ни себя.

– Справедливо, – согласилась графиня. – Но когда можно начинать прогрев?

– Хотелось бы уже сегодня, – вмешалась Катерина. – Чем раньше начнём, тем больше времени у нас будет на раскрутку.

Я покачал головой.

– Подождите ещё неделю. Нужно убедиться, что производство идёт по плану, что качество изделий соответствует ожиданиям.

– Неделя – это много, – нахмурилась Самойлова. – За это время аудитория может переключиться на что-то другое.

– Зато у нас будет гарантия, – возразил я. – Лучше начать чуть позже, но с уверенностью в результате.

Катерина что-то быстро посчитала на планшете.

– Если начнём через неделю, то у нас будет примерно три недели на прогрев, – сказала она. – Для такого продукта этого достаточно. Успеем, Алла Михайловна.

– Тогда договорились, – кивнула Самойлова. – А что с благодарностью за работу? Наш договор об эксклюзивном варианте в силе?

– Разумеется, – улыбнулся я.

– Отлично.

Глаза Самойловой загорелись. Возможность получить эксклюзивную вещь от дома Фаберже стоила любых денег и усилий.

– Катерина, оставьте мне свои контакты для оперативной связи. Как только будем готовы к запуску кампании, я вам сообщу.

Мы пожали руки, скрепляя договорённость. Катерина дала мне визитку.

– Александр Васильевич, – сказала Самойлова, когда мы уже собирались расходиться, – я очень рада нашему сотрудничеству. У меня такое чувство, что мы создадим что-то революционное.

– Посмотрим, – ответил я осторожно. – Главное – не обещать больше, чем можем дать.

– Ожидания мы точно превзойдём, – уверенно сказала Катерина. – У нас есть всё необходимое: интересный продукт, правильная аудитория и грамотная стратегия продвижения.

– И вы, Алла Михайловна, – сказал я, подавая даме руку. – Вы – наш самый яркий самоцвет.

* * *

Литейный цех напоминал алхимическую лабораторию накануне великого эксперимента. Печи гудели, разогретые до температуры плавления серебра. Воздух дрожал от жара, а характерный металлический запах смешивался с ароматом реагентов масла и человеческого пота.

Мастер Воронин, облачённый в кожаный фартук и защитные очки, с видом опытного полководца обходил свои позиции. Рядом с ним суетились помощники – часть старых мастеров, часть новичков с Апрашки, которые пока выполняли роль наблюдателей и помощников.

– Александр Васильевич, – доложил Воронин, подходя ко мне, – оборудование готово. Формы проверены дважды, тигли чистые, температурный режим стабилен. Вас ждали…

Я кивнул, окидывая взглядом цех. Вдоль стен стояли ряды форм для элементов – каждая рассчитана на отливку десяти изделий одновременно. Простая математика: двадцать форм, двести браслетов за один заход. Если всё пойдёт по плану.

Василий Фридрихович стоял у центральной печи, изучая показания пирометра. Как главный мастер, именно он должен был дать команду на начало плавки. В его движениях читалось напряжение – первый блин часто выходит комом, а нам нужен был успех.

– Отец, – сказал я, подходя к нему, – всё готово?

– Насколько это вообще возможно, – ответил он, вытирая пот со лба. – Серебро отличное, формы новые, температура точная. Остальное в руках божьих и наших мастеров.

Лена стояла поодаль с блокнотом, записывая всё происходящее. Деловая девочка решила задокументировать процесс для дальнейшего анализа. Правильный подход – успехи и ошибки нужно изучать одинаково внимательно.

– Господа! – громко сказал Василий, и все разговоры в цеху стихли. – Начинаем первую плавку серийного производства дома Фаберже. Работаем аккуратно, без спешки. Крамской, Лесков – помогаете с загрузкой. Воронин контролирует процесс.

Новые мастера с Апраксина притихли, понимая важность момента. Михаил Лесков и Пётр Крамской взяли щипцы и начали загружать серебряные слитки в тигель первой печи. Металл был чистый, с минимальными примесями – экономить на материалах мы не собирались.

Процесс плавления серебра – штука медитативная, если не думать о том, что от него зависит судьба всего проекта. Металл постепенно размягчается, теряет форму, превращается в жидкую субстанцию цвета расплавленного солнца. Несколько минут – и тигель полон однородного расплава.

– Температура стабильна, – доложил Воронин. – Можно заливать.

– Начинаем с первого ряда форм, – скомандовал Василий. – Медленно, равномерно.

Воронин взял специальный ковш и черпанул расплавленное серебро. Первая заливка – момент истины. Металл потёк в форму раскалённой струёй, заполняя все углубления.

И тут начались проблемы.

В третьей форме что-то пошло не так – серебро легло неравномерно, образовав пузыри воздуха. В пятой форме металл почему-то не заполнил один из каналов полностью. Мастера переглянулись с тревогой.

– Спокойно, – сказал я, видя их нервозность. – Это первый опыт. Продолжаем.

Воронин скорректировал технику заливки – стали лить чуть медленнее, под другим углом. Следующие формы заполнились лучше, но идеальным результат назвать было нельзя.

Вскоре все двадцать форм были залиты и отправлены застывать в соседний цех.

– Как думаете, что пошло не так? – спросил я у Воронина.

– Слишком быстрая заливка в начале, – ответил мастер, снимая защитные очки. – И воздух в формах недостаточно удалён. Нужно лучше дегазировать.

– Исправимо?

– Конечно. Это вопрос техники, а не принципиальных ошибок. Давненько мы с формами не возились, Александр Васильевич… Мастерство, конечно, не пропьёшь, но навыки бронзовеют…

Когда формы остыли, начался момент истины. Одну за другой мы вскрывали оболочки, извлекая готовые элементы. Зрелище получилось впечатляющим – двести маленьких серебряных изделий, блестящих в свете ламп.

Но дьявол, как известно, кроется в деталях.

Из двухсот элементов сто пятьдесят оказались приемлемого качества – ровная поверхность, чёткие контуры, никаких видимых дефектов. Тридцать штук имели незначительные изъяны – мелкие пузырьки, слегка неровные края. И двадцать штук пришлось отправить в брак – серьёзные дефекты поверхности, неполная заливка.

Василий Фридрихович хмурился, рассматривая бракованные изделия.

– Семьдесят пять процентов выхода годной продукции, – пробормотал он. – Для серийного производства маловато.

– Для первого раза – нормально, – возразил я. – Главное, что принципиально процесс работает. Технологию отточим за несколько дней.

Лена записывала результаты в блокнот, анализируя статистику.

– Если предположить, что мы доведём выход до девяноста процентов, – сказала она, – то за один заход будем получать сто восемьдесят качественных элементов. При работе в три смены – больше тысячи штук в день…

– Амбициозный план, – заметил Василий. – Но нам бы пока с этим объёмом справиться…

Крамской и Лесков внимательно изучали бракованные изделия, пытаясь понять причины дефектов. Хорошо, когда люди не просто выполняют операции, а думают над процессом.

– Завтра повторим, – сказал я. – Скорректируем скорость заливки, улучшим дегазацию форм. И начнём параллельно отливать элементы в золоте и платине. Другим мастерам уже будет с чем работать.

Мастера начали убирать инструменты и очищать оборудование. Рабочий день закончился, но настроение было оптимистичным. Первый блин получился не комом, а просто неидеальным пирогом. А это уже прогресс.

Терпение и методичность – вот что отличает успешное производство от красивых планов на бумаге.

* * *

Ровно в десять утра у входа в мастерскую появился Николай Холмский. Пунктуальность – хороший знак.

Одет он был разумно – простые брюки тёмного цвета, рубашка из плотной ткани, крепкие ботинки на толстой подошве. Никаких дорогих аксессуаров или демонстрации статуса. Видно было, что парень подготовился серьёзно и понимал, где находился.

– Доброе утро, Александр Васильевич, – поздоровался он, снимая пальто. – Готов приступать к работе.

– Доброе утро, Николай, – ответил я. – Прежде чем засучивать рукава, проведу вам экскурсию.

Мы начали обход с литейного цеха, где ещё стоял запах вчерашней плавки. Я показал ему печи, формы, объяснил принципы работы с серебром. Холмский слушал внимательно, задавал разумные вопросы.

– То есть двести элементов за раз… А сколько времени занимает один цикл? – спросил он.

– От загрузки до готового изделия – около двух часов. Но при правильной организации можем работать непрерывно – пока одна партия остывает, готовим следующую.

Мы переместились в механический цех, где стояли станки для обработки заготовок. Здесь работали мастера средней квалификации – точили, шлифовали, доводили изделия до нужных кондиций.

– Александр Васильевич! – окликнул нас мастер Воронин, поднимая голову от токарного станка. – Новый сотрудник?

– Знакомьтесь, – сказал я. – Николай Холмский, будет работать с нами. Николай – мастер Архип Петрович Воронин, один из лучших специалистов по обработке драгоценных металлов.

Воронин вытер руки тряпкой и внимательно оглядел Холмского. В его взгляде читался понятный скептицизм – мол, ещё один барчук решил поиграть в ремесленника.

– Студент? – спросил он прямо.

– Академия художеств, последний курс, – ответил Холмский без тени смущения. – Хочу получить практический опыт.

– Ну-ну, – проворчал Воронин. – Посмотрим…

Мы прошли дальше, к участку сборки и закрепки самоцветов. Здесь работали самые опытные мастера – шестого и седьмого рангов. Каждое движение требовало ювелирной точности, любая ошибка могла испортить изделие стоимостью в сотни рублей.

– Здесь будете работать не скоро, – предупредил я Холмского. – Сначала нужно освоить базовые операции.

– Понимаю, – кивнул он.

В углу цеха я заметил Лену – она что-то обсуждала с мастером Егоровым, показывая чертежи элементов. Увидев нас, сестра подошла поздороваться.

Пока мы разговаривали, к нам подошли несколько мастеров – в том числе Крамской и Лесков, которых я нанял с Апраксина. Они с любопытством разглядывали нового коллегу.

– Ещё один работник? – спросил Лесков.

– Практикант, – поправил я. – Николай будет учиться вместе с вами.

Реакция была предсказуемой – смесь любопытства и скептицизма. Рабочие всегда настороженно относятся к выходцам из обеспеченных семей, а по Холмскому всё же было заметно, что по Апрашкам он не ходит.

Холмский это чувствовал, но держался достойно. Не пытался подкупить их дружелюбием или показать свою простоту. Просто стоял и ждал, когда его оценят по делам.

– Покажите мне самую простую работу, – попросил он. – Хочу понять, с чего начинать.

Воронин хмыкнул, но в его глазах мелькнуло одобрение. Правильный подход – не претендовать на сложные задачи, а начинать с азов.

– Вот, – сказал мастер, протягивая серебряную заготовку и напильник. – Эту болванку нужно обточить до размера сорок семь миллиметров в диаметре. Точность – плюс-минус две десятых миллиметра.

Холмский взял инструменты и внимательно изучил заготовку. Работа действительно была простой, но требовала аккуратности и терпения. Одно неосторожное движение – и придётся начинать сначала.

– Штангенциркуль есть? – спросил он.

– Вот, – Воронин протянул измерительный инструмент. – И помните – лучше снять меньше металла и добавить ещё один проход, чем сразу перестараться.

Холмский кивнул и принялся за работу. Движения у него были неуверенными – волновался. Но он работал методично, постоянно проверяя размеры, не торопясь.

Мастера наблюдали украдкой, делая вид, что заняты своими делами. Всем было интересно, как барчук справится с первым заданием.

Через полчаса Холмский отложил напильник и протянул заготовку Воронину.

– Проверьте, пожалуйста.

Мастер взял штангенциркуль и тщательно измерил изделие с разных сторон.

– Сорок семь и одна десятая миллиметра, – объявил он. – В допуске. Поверхность ровная, заусенцев нет.

По цеху пробежал едва заметный одобрительный шёпот. Первое задание выполнено правильно.

– Неплохо для первого раза, – сказал Воронин, и в его голосе уже не было прежнего скептицизма. – Руки из правильного места, голова соображает. Будет толк.

Это была высокая оценка от человека, который не привык расточать комплименты. Холмский улыбнулся, но сдержанно – понимал, что это только начало длинного пути.

– Что дальше? – спросил он.

– Дальше ещё десять таких же заготовок, – ответил Воронин. – И каждая должна быть не хуже первой.

– Понял, – кивнул Холмский и взялся за следующую деталь.

Я наблюдал за ним ещё несколько минут. Парень работал сосредоточенно, не отвлекаясь на разговоры. Явно понимал, что сейчас его проверяют не только на профессионализм, но и на характер.

– Архип Петрович, – сказал я Воронину, – Николай будет вашим помощником. Парень взял пятый ранг, пишет диплом по платине, мечтает о ювелирном деле. Присмотритесь к нему.

– Как скажете, Александр Васильевич, – кивнул Воронин. – Поставлю его сначала на простые детали, потом посмотрим. Покажет себя хорошо – может и на платину переведём…

Хорошо. Первое впечатление сложилось положительное – парень был настроен серьёзно и не боялся грязной работы. Остальное покажет время.

* * *

Вечером семья собралась в гостиной за ужином – редкость для последних месяцев, когда каждый был занят своими проблемами. Лидия Павловна чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы присоединиться к нам, устроившись в кресле с пледом на коленях.

– Ну что, делимся итогами дня? – предложила матушка, пока я нарезал мясо.

Отец семейства отложил вилку и потёр переносицу – жест, который всегда выдавал его усталость.

– Первая отливка прошла не идеально, но терпимо, – начал он. – Для первого раза неплохо, но для серийного производства маловато. Ничего, отладим технологию.

– Главное, что принцип работает, – добавил я. – Остальное – дело техники.

Лена достала свой неизменный блокнот.

– У меня тоже есть новости, – сказала она. – Прибыла партия самоцветов низшего порядка из Екатеринбурга. Геммолог их уже проверил – качество хорошее, документы в порядке. Все камни прошли регистрацию в Департаменте ещё на Урале. Можно сразу пускать в работу…

– Сколько камней? – поинтересовался Василий.

– Тысяча штук низшего порядка, – отчиталась Лена. – Агат, сердолик, горный хрусталь, лазурит, кианит… Ждём и другие. А у тебя что, Саш?

Я рассказал о встрече с Самойловой и её планах по продвижению.

– Девятьсот семьдесят тысяч подписчиков, – повторил Василий задумчиво. – Внушительная аудитория. Ты поймал крупную рыбу, Александр.

– Да, но и помогает она нам не из милосердия, – улыбнулся я. – Её сиятельство очень хочет эксклюзивный браслет. И как можно скорее.

Лидия Павловна неожиданно оживилась.

– Кстати, о браслетах и графинях. У меня тоже есть для вас кое-что…