Текст книги "Фаберже 1 (СИ)"

Автор книги: Алекс Хай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Глава 14

Лицо Пилина за секунду отразило всю палитру человеческих эмоций – от удивления через испуг к плохо скрываемой панике. Он рефлекторно потянулся к краю стола, где, судя по всему, была установлена тревожная кнопка.

– Не советую, Николай Павлович, – мягко сказал я, перехватывая его руку. – Охрана сюда примчится минут через пять, а нам нужно поговорить всего три. К тому же этот разговор будет в ваших интересах.

Пилин дёрнул рукой, пытаясь освободиться, но я держал крепко. Он был старше и формально сильнее меня по рангу, но и у меня были сюрпризы. К тому же боец из него был, мягко сказать, так себе. Пилин развивал стихии только для артефакторики.

Он попытался отшвырнуть меня стихией ветра, но я остановил импульс. Пригодился старый семейный защитный артефакт.

– Какого чёрта вам нужно, Фаберже? – прошипел Пилин, сверкая глазами.

Он снова готовился использовать магию. Я почувствовал, как воздух вокруг стал гуще – Пилин концентрировал стихию земли. Седьмой ранг против моего пятого, неплохие шансы на победу у него были.

Но опыт – штука коварная. Я точно знал, как работают заклинания стихии земли, какую траекторию выберет атака и сколько времени потребуется на накопление силы.

Когда Пилин выбросил руку вперёд, посылая сгусток каменной пыли мне в лицо, я уже уклонился влево. Пыль просвистела мимо, оставив царапины на стене позади меня.

– Неплохо, – признал я, – но предсказуемо.

Пилин сменил тактику и попытался рвануть к двери, но это была уже совсем глупость. Один точный захват, поворот – и неудавшийся беглец оказался прижат лицом к собственному столу.

– Послушайте, Николай Павлович, – сказал я, слегка усиливая давление на его руку, – я пришёл поговорить. В ваших интересах меня выслушать. Полагаю, вы и так понимаете, что есть вещи куда хуже встречи со мной.

Я отпустил его и отступил на шаг. Пилин медленно выпрямился, потирая затёкшее плечо, и с опаской уставился на меня. В его глазах читался вопрос: что за чёрт этот Фаберже-младший и где он научился так драться?

– Садитесь, – кивнул я на кресло для посетителей. – Давайте поговорим как цивилизованные люди.

Пилин неохотно опустился в кресло, не сводя с меня настороженного взгляда. Я уселся напротив, расслабленно откинувшись на спинку. Контраст должен был его нервировать – он был напряжён, как струна, я же – спокоен, как удав после обеда.

– У вас большие проблемы, Николай Павлович, – улыбнулся я. – В одном из ваших недавних изделий обнаружились неактивные александриты. В том кулоне с сапфиром. А заказчик… скажем так, крайне недоволен таким качеством работы. Должно быть, вы его подставили перед уважаемыми людьми.

Лицо Пилина побледнело настолько, что я подумал, не хватит ли его удар прямо здесь. Он открыл рот, закрыл, снова открыл, но звуков не издавал. Картина, достойная немого кино.

– Откуда… – наконец выдавил он. – Откуда вам это известно?

Я криво усмехнулся.

– Вы думали, я такой же простодушный, как мой отец? Ради возрождения семейного дела я готов пойти на многое, Николай Павлович. На очень многое.

Пилин заёрзал в кресле, явно прикидывая, насколько глубоко он увяз. По его лицу было видно – человек понимал, что дела плохи. Очень плохи.

– Слушайте, насчёт александритов… – начал он жалобно. – Это недоразумение. Заказ нужно было сдать срочно, поставки опаздывали, и я ошибся. Не проверил должным образом… Я провёл предварительную проверку самоцветов, они показали слабый магический фон, и я посчитал, что этого будет достаточно для такого мощного сапфира, но…

Забавно. Пилин явно подумал, что я тоже замешан в этом деле.

– Николай Павлович, – перебил я, наклоняясь вперёд, – мне плевать на ваши александриты. Я пришёл по другому поводу.

Я придвинулся ближе, так что наши лица оказались на расстоянии вытянутой руки.

– Люди, с которыми вы имеете дело на чёрном рынке, ошибок не прощают. Особенно если они могут стоить им денег или репутации. За вами придут. Возможно, даже сегодня вечером. И вы знаете это, раз так отчаянно уничтожаете документы.

Пилин нервно сглотнул. На лбу выступили капельки пота.

– Я могу отдать вас бандитам. Но есть и другой выход, – продолжил я мягким, почти отеческим тоном. – Ваш единственный шанс спасти свою шкуру.

– Какой? – прохрипел он.

– Сбежать от бандитов… под стражу, – просто сказал я. – Потому что лишиться лицензии и отсидеть срок гораздо лучше, чем отправиться на дно Невы ногами в тазу с бетоном.

Я откинулся на спинку кресла, давая ему время переварить информацию.

– Видите ли, Николай Павлович, я точно знаю, что именно вы подставили моего отца. Это вы заменили камни в нескольких артефактах для императорской свиты. И ваша жизнь будет спасена только признанием этого факта. Решайтесь.

Пилин сидел, уставившись в пол. Шестерёнки в его голове работали на полную мощность, просчитывая варианты. Криминал с одной стороны, правосудие с другой. Выбор, прямо скажем, так себе.

Бывший закрепщик провёл дрожащей рукой по лицу.

– Вы… Вы хотите, чтобы я признался?

Я достал телефон, направил камеру на него и включил запись.

– Рассказывайте с самого начала, – сказал я деловито. – Как вы подставили Фаберже, что именно сделали и по какой причине. Каждую деталь, Николай Павлович.

Пилин смотрел на телефон как на ядовитую змею.

– Вы… вы обещаете, что это поможет? – спросил он наконец дрожащим голосом.

– Всё будет зависеть от того, что вы расскажете. Так что не сдерживайтесь.

Пилин ещё раз провёл рукой по лицу, словно пытаясь стереть последние годы своей жизни.

– Черт… – выдохнул он. – Ладно. Ладно, я скажу.

Он выпрямился в кресле, и на мгновение в его глазах мелькнул прежний профессионализм. Пытался держать лицо вопреки всему.

– Я, Пилин Николай Павлович, ныне основатель фирмы «Артель Пилина»… В прошлом десять лет проработал закрепщиком в ювелирном доме Фаберже… Я признаюсь в том, что намеренно заменил несколько самоцветов в артефактах, которые предназначались свите Его Императорского Величества…

– Зачем вы сделали это, Николай Павлович?

– Я… Мне нужны были камни. Поэтому я заменил часть самоцветов на слабые аналоги.

Я внимательно посмотрел в глаза Пилину. Брехал, как дышал!

– Уверены?

– Да.

– Быть может, вас кто-то надоумил? Предложил за это деньги или угрожал вам и вашей семье?

Глаза Пилина расширились от ужаса, но он замотал головой.

– Нет! Это всё я сам! Я занимался изготовлением артефактов для чёрного рынка, и мне не хватало нескольких самоцветов. Поэтому я вытащил семь камней из готовых артефактов и заменил их менее качественными. Я понадеялся, что за счёт общей массы камней в каждом изделии это будет незаметно и безопасно…

Я слегка покачал головой. Нет, Пилин многого не договаривал, но прямо сейчас вытащить из него больше не получится – мужик был смертельно напуган. И непонятно, что именно его пугало больше – месть бандитов или нечто иное.

Но главное признание я из него вытащил.

– Итак, Николай Павлович, вы утверждаете, что намеренно испортили артефакты для императорского двора тайком от руководителей проекта в ювелирном доме Фаберже? Глава проекта, Василий Фридрихович Фаберже, не был в курсе вашей аферы?

Пилин едва не всхлипнул.

– Конечно, нет! Никто из руководителей проекта не знал о том, что я сделал… Но я понимал, что рискую, поэтому сразу уволился, а накопленные средства позволили мне открыть собственное дело…

Ага. Это собственное дело прикрывало его тёмные делишки. Только недолго. Это же надо быть идиотом, чтобы так подставиться перед криминалом…

– Благоадрю за информацию, Николай Павлович.

Я выключил запись и убрал телефон. Информации было достаточно для запуска нового расследования.

– Что теперь? – спросил Пилин.

– Теперь я вызову сотрудника Департамента, вы поедете с ним и повторите всё это под протокол, – ответил я, поднимаясь с кресла. – Поскольку я уверен, что вам угрожает опасность, я останусь с вами до прибытия сотрудников ведомства. Я – Фаберже, Николай Павлович, и держу слово.

Пилин кивнул, понимая, что выбора у него не было.

Я снова взял телефон и набрал номер Ушакова. Время уже позднее, но для такого дела можно было и нарушить приличия.

Ушаков ответил на четвёртый гудок. Голос у него был усталый и недовольный.

– Саша? Что-то срочное?

– Ага, – ответил я. – Денис, сейчас я скину тебе одну запись. Ознакомься и приезжай на Большую Морскую, дом тридцать восемь. Артель Пилина. Желательно в сопровождении пары сотрудников.

– Что? – в голосе Ушакова появились нотки изумления. – Саша, ты вообще…

– Пожалуйста, сделай, как я говорю, – перебил я. – У меня есть признание того, кто подставил нашу фирму. Жди видео.

Повисла тишина. Я слышал, как Ушаков тяжело дышал в трубку.

– Ладно, – наконец вздохнул Ушаков. – Присылай.

Он отключился. Я отправил файл и уставился на неподвижно сидящего в кресле Пилина.

Минуты через три телефон зазвонил снова.

– Саша, отвечай прямо, – голос Ушакова звучал теперь совершенно трезво. – Ты выбивал эти показания силой?

Вопрос был закономерным. В Департаменте прекрасно знали, что доказательства, полученные под принуждением, в суде не пройдут.

– Денис, я же не изверг, – фыркнул я. – Это чистосердечное признание господина Пилина. У него, видишь ли, неожиданно проснулась совесть. Могу показать его по видеосвязи, если ты так о нём беспокоишься… Убедишься, что он цел и даже не связан.

– Я о тебе беспокоюсь! Саша, если ты на него давил…

– Да расслабься ты, – успокоил я. – Николай Павлович не может дождаться, когда вы приедете и заберёте его в Департамент. Только быстрее – у человека могут появиться другие проблемы, которые сделают его свидетельские показания неактуальными.

Намёк Ушаков понял правильно.

– Понял. Через полчаса буду.

Я отложил телефон и посмотрел на бывшего закрепщика.

– Они приедут? – с надеждой спросил он.

– Куда денутся…

Ушаков и правда приехал быстро. Уже через двадцать минут напротив магазина остановились две машины – чёрная служебная «Онега» Дениса и полицейский «Витязь» с мигалками, но без сирены.

Из первой машины вылез Ушаков в своём неизменном сером пальто, из второй – двое полицейских в форме и один в штатском. Классический состав для задержания.

Я дождался, пока они подойдут к главному входу, и только тогда велел Пилину поднять ролеты на двери, а сам отступил в сторону. Моя роль в этом спектакле должна была выглядеть максимально невинной.

Ушаков вошёл первым и огляделся. С удовлетворением отметил, что в зале был идеальный порядок без следов потасовки. Пилин почти что бросился к нему в объятия – бледный, с растрёпанными волосами и дрожащими руками. За это время он успел основательно себя накрутить.

– Денис Андреевич? – переспросил он дрожащим голосом, узнавая Ушакова. – Это вы? Правда вы…

– Добрый вечер, Николай Павлович, – официально кивнул Ушаков. – Департамент контроля оборота артефактов. Нам нужно поговорить о записи, которую предоставил Департаменту господин Фаберже.

– Да, да, конечно! Я готов всё рассказать! Заберите меня отсюда, прошу вас!

Ушаков удивлённо поднял бровь, явно не ожидая такого энтузиазма от подозреваемого.

– Николай Павлович, прежде всего вы имеете право…

– К чёрту права! – перебил его Пилин, оглядываясь по сторонам так, словно ожидал увидеть снайперов на крышах. – Я хочу дать показания! Прямо сейчас! И прошу взять меня под стражу!

Один из полицейских переглянулся с коллегой. Такого поворота они тоже не ожидали.

– Под стражу? – Ушаков нахмурился. – Николай Павлович, вы понимаете, что говорите?

– Понимаю! – Пилин схватил Ушакова за рукав. – Поедем немедленно!

Ушаков перевёл взгляд на меня. Я стоял поодаль, с видом человека, который случайно оказался свидетелем происходящего.

– Александр, ты не в курсе, что с ним? – спросил он. – Он головой не бился?

– На моей памяти, нет. Угрызения совести, полагаю, – пожал я плечами.

– Александр Васильевич ни к чему меня не принуждал! – выпалил Пилин, поняв направление вопросов. – Я сам всё рассказал! Сам! И прошу вас – заберите меня в Департамент!

– Хорошо, – решил Ушаков. – Поедем в Департамент и там всё выясним. Сергей Иванович, – обратился он к одному из полицейских, – проводите господина Пилина к машине.

Он действительно выглядел человеком в панике. Постоянно оглядывался, вздрагивал от каждого звука, прижимался к полицейским, словно они были его телохранителями. И как такого невротика вообще угораздило связаться с чёрным рынком?

– Александр Васильевич, – сказал Ушаков, когда Пилина усаживали в машину, – я вынужден просить вас проехать с нами.

– Конечно, Денис Андреевич.

Сейчас Ушаков не был моим другом – он выполнял свою работу. И я уважал это. Денис всегда отличался тем, что чётко разделял личное и служебное, даже когда они пересекались.

– Благодарю, – кивнул Денис. – Садитесь в мою машину.

* * *

Департамент контроля оборота магических артефактов размещался в старинном особняке на Фонтанке.

Мраморные колонны соседствовали с металлодетекторами, а позолоченная лепнина – с камерами видеонаблюдения. В холле дежурили охранники, а за стойкой на этаже восседала хорошенькая блондинка в зелёной форме Департамента.

Ушаков сразу увёл Пилина в один из кабинетов для предварительного допроса, оставив меня в холле в компании кожаных кресел и портретов высокопоставленных чиновников. Время шло к полуночи, но Департамент, кажется, работал круглосуточно.

– Кофе будете? – мило улыбнулась блондинка, когда я устроился в одном из кресел.

– Не откажусь, – ответил я, оценив ситуацию. Симпатичная, лет двадцати пяти, явно не прочь познакомиться. Зелёные глаза игриво поблёскивали, а улыбка была чуть шире уставной.

– Тогда заварю вам из своих запасов. Тот, что из автомата, пить невозможно…

– Благодарю, сударыня.

Девушка скользнула в соседнюю дверь, и я услышал шум нагревающегося чайника. Через пару минут девица вышла вместе с чашкой дымящегося напитка.

– Александр, – представился я, когда она принесла чашку ароматного кофе. – Благодарю за кофе.

– Анна, – ответила она, задержавшись рядом с креслом чуть дольше, чем требовалось. – А вы по какому делу? Если не секрет, конечно.

– По семейному, – туманно ответил я. – Надеюсь, скоро всё разрешится.

Она скользнула взглядом по временному пропуску, который висел у меня на груди.

– А вы не из тех Фаберже? – В её голосе появился неподдельный интерес. – Из ювелирной династии?

– Из тех самых, – подтвердил я, пригубив кофе. Неплохой, кстати.

– Как романтично! – Анна села на подлокотник соседнего кресла, явно настроившись на продолжительную беседу. – Говорят, ваша семья делала украшения для всех императриц…

– Почти для всех, – кивнул я. – Некоторых мы, увы, не застали.

Она определённо флиртовала и делала это мило. В другое время я бы с удовольствием поддержал разговор, но тут из коридора показался Ушаков с таким выражением лица, словно увидел привидение.

– Александр Васильевич, – позвал он, – можно вас на пару слов?

Секретарша поспешно вернулась за стойку. Мы с Ушаковым отошли в дальний угол холла, подальше от любопытных ушей.

– Ну и ну… – покачал головой Денис. – Как ты умудрился заставить его всё рассказать? Пилин сейчас излагает подробности так, словно на исповеди у священника.

– Никого я не заставлял, – пожал плечами я. – Просто выяснил, что у Николая Павловича серьёзные проблемы с чёрным рынком. Надавил через это. Человек понял, что спасаться лучше под следствием.

Ушаков прищурился, изучая моё лицо.

– Саша, ты сам-то не замешан в делах чёрного рынка? А то у меня такое ощущение, что ты слишком хорошо осведомлен об их методах работы.

– Денис, – устало сказал я, – торгуй я нелегальными артефактами, то сидел бы сейчас в Куршавеле, а не пытался спасти семейный бизнес от банкротства. От меня проблем не будет, можешь не сомневаться.

Он изучил меня взглядом ещё несколько секунд, потом кивнул.

– Ладно, поверю на слово. Хотя методы у тебя… специфические.

– Эффективные, – поправил я. – Теперь вопрос в том, сможешь ли ты инициировать повторное расследование дела моего отца. Нужно как можно скорее снять с него обвинения и восстановить лицензию.

Ушаков слабо улыбнулся.

– Саша, после того, что я сегодня услышал, это дело уже никто не сможет проигнорировать. Признание Пилина записано, засвидетельствовано, и он готов повторить всё под присягой. Завтра же дам ход делу на всех парах.

– А что с самим Пилиным?

– Оставим под стражей до выяснения обстоятельств. – Денис криво усмехнулся. – Он сам об этом просит. Говорит, что на воле ему не жить. Видимо, ты его крепко напугал этими криминальными авторитетами.

– Просто помог ему правильно оценить ситуацию.

Ушаков покачал головой.

– Иногда мне кажется, что ты в этой семье самый опасный. И это притом, что твоего прапрадеда побаивался сам император…

Я оставил этот пассаж без комментариев. Да уж, за годы моя личность заметно обросла легендами.

Девушка за стойкой всё ещё поглядывала в нашу сторону, явно надеясь на продолжение знакомства. Симпатичная барышня, но, увы, были дела поважнее флирта.

– Денис, я ещё здесь нужен?

– Пока нет. Просто поставь подпись под протоколом. Дело буду вести не я, но оно на моём контроле. Так что о любом движении сообщу.

– Спасибо. Тогда до встречи, – попрощался я и направился к выходу.

– Александр! – окликнула меня Анна. – Если вдруг захотите ещё кофе… Я здесь почти каждый вечер…

Глава 15

Утро в доме Фаберже начиналось рано – в половине седьмого я уже сидел за столом в гостиной, потягивая чёрный кофе и просматривая утренние сводки новостей.

Василий Фридрихович появился вскоре после меня.

– Доброе утро, Саша, – поздоровался отец, усаживаясь напротив. – Заметил, ты вчера вернулся поздно. Как спалось?

– Доброе утро. Нормально, благодарю, – ответил я, откладывая планшет. – А у тебя, отец, глаза красные. Опять всю ночь провозился с материалами?

– Да, засиделся. Зато есть хорошие новости, – улыбнулся он, наливая себе кофе из турки. – Удалось продать несколько картин и старинных украшений. Агент оказался честнее, чем я ожидал – дал цену выше изначальной оценки.

– Насколько? – заинтересовался я.

– Тридцать тысяч уже в кассе, – сообщил отец с нескрываемым удовлетворением. – Это не всё, что планировали продать, но неплохое начало. Можем дышать свободнее.

В дверях появилась Лена – уже одетая в деловой костюм, с причёской и на каблуках. Не знаю, как ей удавалось наводить весь этот марафет к столь раннему завтраку. Сестрица положила блокнот на стол и улыбнулась.

– Доброе утро, – поздоровалась она, целуя отца в щеку. – Ваш кофе пахнет на всю квартиру. Мама проснулась и спрашивает, можно ли ей чашечку.

– Конечно, если лекарь не запретил. А он вроде ничего не говорит насчёт кофе… – кивнул Василий. – Как дела с производством?

Лена устроилась рядом со мной и развернула блокнот.

– Формы для литья элементов готовы, – отчиталась она. – Вчера мастер Воронин внёс последние корректировки. Сегодня после обеда ждём поставку самоцветов низшего порядка от артели Вавилова из Екатеринбурга. Думаю, можно начинать пробные отливки…

– Отлично, – одобрил я. – А что с оборудованием?

– Три печи настроены под нужные температуры. Мастер Крылов проверил все системы вентиляции. Говорит, можем работать в три смены без перегрева помещений.

В этот момент в гостиную вошла Марья Ивановна, толкая перед собой кресло на колёсиках, в котором сидела мать. Закутанная в пуховую шаль, она казалась совсем крошечной.

– Доброе утро! – улыбнулась Лидия Павловна. – Не помешаю?

– Нисколько!

Василий тут же вскочил и убрал лишний стул, чтобы освободить место за столом.

– Лидия Павловна, я же вам говорила – нужно беречь силы! – возмущалась помощница, маневрируя креслом между мебелью. – Завтракать можно и в постели… Василий Фридрихович, ну образумьте хоть вы супругу! Лекарь сказал, что нагрузки исключены…

– Марья Ивановна, дорогая, не ворчите, – мягко улыбнулась мать семейства. – Мне так хочется побыть с семьёй, как раньше. Помните, как мы всегда за завтраком обсуждали планы на день?

Мы с Леной переглянулись.

– Не думаю, что семейный завтрак пойдёт во вред, – заметила сестрица.

– Вот и мне так кажется! – улыбнулась Лидия Павловна.

Василий ухаживал за женой, и я невольно залюбовался этой трогательной заботой. Они были вместе почти тридцать лет, но чувства не угасли.

– Конечно, милая. – Он подвинул ближе маслёнку и принялся сам намазывать хлеб маслом для жены. – Как ты себя чувствуешь?

– Намного лучше, – заверила она, хотя я заметил, как дрожали её руки, когда она взяла чашку с кофе. – Расскажите, что у вас происходит.

– Запускаем новое производство, – сказал я. – Сегодня проведу собеседования с мастерами. Если всё пойдёт хорошо, к вечеру у нас будет полный штат для серийного изготовления браслетов. Но у меня есть для вас и другие новости.

Василий застыл с ножом и хлебом в руках.

– Какие?

Я достал телефон и положил на стол.

– Собственно, об этом я и хотел вам рассказать, – сказал я, ища запись. – Вчера вечером мне удалось получить кое-что интересное.

Включив файл, я откинулся в кресле и наблюдал за реакцией семьи. Голос Пилина, дрожащий от страха, заполнил комнату:

«Я, Пилин Николай Павлович… признаюсь в том, что намеренно заменил несколько самоцветов в артефактах, которые предназначались свите Его Императорского Величества…»

Василий Фридрихович медленно отложил нож, его лицо изменилось.

– Саша… – прошептал он. – Это… это же Пилин. Наш Пилин!

– Он самый, но уже не наш, – подтвердил я, выключая запись. – Ушаков уже инициировал повторное расследование. На этот раз Департамент не отвертится.

Лена едва не уронила блокнот на пол.

– Не может быть, – пробормотала она. – Как ты заставил его признаться?

– Николай Павлович оказался в… затруднительной ситуации, – деликатно объяснил я. – И понял, что честность – лучший способ избежать более серьёзных проблем.

Мать схватила меня за руку.

– Это ведь означает, что нас оправдают! Прекрасные новости!

– Пока рано делать окончательные выводы, – предостерёг я. – Должен состояться суд, Пилин должен повторить показания под присягой. И только после вынесения официального вердикта и публикации в новостях мы сможем считать имя Фаберже очищенным.

– Но есть шанс? – настойчиво спросила Лена.

– Вполне реальный, – кивнул я. – Ушаков обещал ускорить все процессы. Дениса я знаю – если он вцепился, то уже не отпустит.

Повисла тишина. Потом отец медленно поднялся и подошёл ко мне.

– Сын… – сказал он с трудом. – Я не знаю, как тебе это удалось, но…

Лена внезапно всхлипнула и вытерла глаза салфеткой.

– Извините, – пробормотала она. – Это просто… Мы ведь уже смирились с этим позором. А теперь появилась надежда…

Лидия Павловна протянула дрожащую руку и погладила меня по щеке.

– Мой умный мальчик, – прошептала она. – Я надеялась, что ты найдешь способ.

Атмосфера в комнате изменилась кардинально. Вместо привычной тяжести появилось что-то, чего не было уже очень давно – надежда. Не та слепая вера, которая заставляет игнорировать реальность, а рациональная уверенность в том, что проблемы решаемы.

– Ладно, – сказал я, поднимаясь из-за стола. – С сантиментами покончили. У нас впереди большой день. Папа, сколько мастеров сможешь освободить для обучения новичков?

– Четверых точно, – ответил Василий, возвращаясь к деловому тону. – Егоров, Воронин и ещё двоих опытных.

– Отлично. Лена, к какому времени ждёшь камни?

– После трёх. Но лучше рассчитывать на вечер – пока зарегистрируем и рассортируем…

– Тогда у меня есть время спокойно провести собеседования и обучить новых людей основам, – кивнул я. – А вечером, если камни придут, устроим проверку.

* * *

В половине десятого к главному входу дома Фаберже подошла довольно пёстрая компания. Впереди шёл знакомый мне по Апрашке Пётр Крамской, а за ним – целая процессия из десяти человек разного возраста и комплекции. Выглядели они как типичные небогатые горожане – потертая, но чистая одежда, настороженные лица и руки мастеровых.

– Александр Васильевич! – Крамской почтительно снял кепку. – Привёл коллег по поручению Дяди Кости.

Я окинул взглядом собравшуюся группу. Парни лет двадцати-двадцати пяти, пара мужчин средних лет, две женщины – всё с мозолистыми руками и внимательными глазами. Видно было, что люди не привыкли к праздности.

– Проходите в мастерскую, – сказал я, ведя их через холл. – Там и поговорим.

В главном цеху я попросил всех встать полукругом у центрального верстака. Атмосфера была напряжённой – люди явно волновались, не зная, чего ожидать от собеседования в знаменитом доме.

– Для начала представьтесь, – сказал я, присаживаясь на край верстака. – Имя, возраст, официальный ранг и неофициальный, с какими металлами и стихиями работаете.

Первым шагнул вперёд парень лет двадцати трёх, худощавый, с умными глазами.

– Михаил Лесков, двадцать три года, – отчеканил он. – Третий ранг, работаю с серебром и медными сплавами. Стихия земли, хороший уровень.

– Опыт?

– Пять лет. Начинал учеником у мастера Петрова на Сенной, потом два года самостоятельно.

– Что умеете делать лучше всего?

– Мелкую филигрань, гравировку, простую закрепку камней низшего порядка. Но это, ясное дело… Официально не могу.

Неплохо. Я кивнул и перешёл к следующему.

Так прошли всех десятерых. Картина вырисовывалась довольно типичная – в основном третьи ранги, один второй, две девушки с неплохими навыками работы с серебром. Все голодные до стабильной работы и готовые вкалывать за разумные деньги.

– Теперь практическая часть, – объявил я, когда представления закончились. – Вижу, что многие нервничают. Расслабьтесь – я не собираюсь проверять, сможете ли вы сделать диадему для императрицы. Задания будут простые.

Я достал из ящика верстака заготовки серебряной проволоки и несколько маленьких камешков – кварца, агата, простого сердолика. Магической силы в этих самоцветах не было. Обычные безделушки.

– Задание первое, – сказал я, раздавая материалы. – Сделать простейшую подвеску. Проволочная основа, закрепка одного камня, петелька для цепочки. Никаких художественных изысков – главное аккуратность и скорость.

Лица у кандидатов слегка расслабились. Такое задание действительно было в пределах их возможностей.

– А инструменты? – спросила одна из девушек.

– Базовый набор на каждом верстаке. Найдёте всё, что нужно, – ответил я. – Начинаем… сейчас.

Следующие полчаса я ходил между верстаками, наблюдая за работой. Сразу стало понятно, кто чего стоит.

Крамской и Лесков работали уверенно и быстро, движения были чёткими и продуманными. Руки не дрожали, инструменты держали правильно. Вскоре у обоих уже были готовы аккуратные подвески с надёжно закреплёнными камнями.

Девушка по имени Анна Воробьёва, напротив, явно нервничала. Дважды роняла инструменты, переделывала петельку. Но в итоге справилась и даже успела сделать небольшую декоративную насечку на проволоке.

Хуже всех дела шли у мужчины средних лет – Семёна Курочкина. Руки у него тряслись, закрепка получалась кривой. Видно было, что-либо давно не практиковался, либо нервничал так, что забыл элементарные навыки.

– Время! – объявил я. – Прошу положить ваши работы на центральный верстак.

Результаты распределились ожидаемо. Пять человек справились отлично, один – хорошо, трое – удовлетворительно, двое – так себе.

– Задание второе, – продолжил я. – Сейчас я покажу вам эскиз одного из элементов браслетной системы. Вы должны будете оценить, сколько времени у вас займёт изготовление такой детали и сколько подобных изделий вы сможете сделать за смену. Основа будет отлита. Здесь задача в пайке, шлифовке и закрепке.

Я развернул чертёж простого серебряного элемента – овальная подвеска с гнездом для камня и двумя крепёжными кольцами.

– Кто готов назвать свою оценку?

Лесков поднял руку первым:

– Если делать по одной штуке, то примерно часа полтора на изделие. Если поставить на поток с заготовками, то за смену можно сделать штук десять…

– Обоснуйте.

– Основное время уйдёт на подготовку заготовок и полировку. Если заготовки будут делаться отдельно, а я займусь только сборкой и финишной обработкой, то темп можно удвоить.

Умно. Парень думал системно.

Остальные оценки были менее точными, но в целом разумными. Курочкин вообще молчал, видимо, не решаясь озвучить свои соображения. Меня не отпускала мысль, что думал он лишь о рюмочной за углом – руки дрожали не просто так.

– Последний вопрос, – сказал я, когда все высказались. – Стандартная смена – восемь часов. Готовы ли вы к сверхурочным? И главное – готовы ли работать не на эксклюзивных изделиях, а на серийном производстве?

– А какая зарплата? – прямо спросил один из парней.

– Справедливая, – ответил я. – Оклад тридцать рублей на серебре плюс сдельная надбавка за каждое изделие. Чем больше качественных элементов сделаете, тем больше получите. Конкретные цифры обсудим с каждым индивидуально в зависимости от вашего ранга.

– А перспективы роста? – поинтересовалась Воробьёва.

– Если покажете хорошие результаты, через полгода сможете претендовать на работу с более сложными заказами. Фаберже всегда вкладываются в развитие своих мастеров.

Это было правдой. Лучшая инвестиция – это обученные кадры. Даже если потом они отправляются в свободный полёт. Но многие работали у нас поколениями.

– Есть ещё вопросы? – спросил я, но все молчали. – Хорошо. Тогда вот мой вердикт.

Я обвёл взглядом всех кандидатов.

– Михаил Лесков, Анна Воробьёва, Пётр Крамской, Дмитрий Хомутов, Елена Быстрова, Игорь Рыжов, Олег Стрелков, Владимир Норкин и Андрей Симонов – добро пожаловать в команду, – объявил я. – Семён Курочкин и Николай Зуев – извините, пока не подходите. Но если вам нужна работа, мы сможем найти для вас места в подсобном отделе.

Лица принятых засветились радостью. Отвергнутые расстроились, но не удивились – они и сами понимали, что справились хуже остальных.

– Когда начинаем? – спросил Лесков.

– Прямо сейчас, – ответил я. – Мастер Егоров проведёт вас в цех, покажет рабочие места, объяснит технику безопасности. Мастер Воронин расскажет об особенностях нашего производства. А завтра начнём полноценную работу.

Пока новички изучали рабочие места, я отвёл Крамского в сторону.

– Спасибо, Пётр, – сказал я. – Привели действительно толковых людей.

– Да не за что, Александр Васильевич, – улыбнулся он. – Я же говорил – все проверенные. А те двое, которых не взяли… Ну, Курочкин пьёт немного, а Зуев просто ленивый. Дядя Костя их скорее из жалости прислал… Курочкин когда-то был хорошим мастером, но… синька – зло, уж простите за мой французский.

Ещё какое.

– В нашем деле руки дрожать не должны. Тогда работаем, – я пожал ему руку. – И помни – Здесь платят хорошо, но и требуют соответственно.

* * *

Ресторан «Доминик» на Невском встречал гостей атмосферой сдержанной роскоши – тёмное дерево, бархатные кресла цвета и приглушённое освещение от хрустальных люстр. Заведение было старинным и ориентировалось на состоятельную публику, но не кичилось этим.