Текст книги "Фаберже 1 (СИ)"

Автор книги: Алекс Хай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Глава 20

Я вскрыл конверт, и на стол посыпались фотографии.

Первая – величественный фасад дворца. Розовый камень, белые колонны, атланты, поддерживающие балконы. Угол Невского проспекта и Фонтанки, одно из самых заметных мест в городе.

Вторая – какой-то парадный зал. Резные панели из тёмного дерева, массивная люстра, высоченные потолки.

Третья – зал с огромным количеством зеркал. Необарокко во всей красе – лепнина, позолота, хрустальные канделябры, паркет, в котором отражается свет. Роскошь, от которой захватывает дух.

– Что там, Саш?

Лена потянулась за фотографиями:

– Дай посмотреть… Ой! Это же дворец Белосельских-Белозерских!

В этот момент я заметил, что в конверте было ещё что-то. Сложенная вдвое записка. Я взял бумажку и развернул.

Почерк каллиграфический, явно женский, с завитушками.

'Александр Васильевич!

От имени рода Самойловых поздравляю вашу семью с заслуженной победой в суде. Справедливость восторжествовала, и это прекрасно.

Думаю, вы согласитесь, что Фаберже заслуживают презентации имперских масштабов. Поэтому я позволила себе подыскать подходящее место.

Этот дворец принадлежит моим дальним родственникам. Уверена, мы сможем договориться об аренде на выгодных условиях.

С нетерпением жду встречи для обсуждения деталей.

С уважением и восхищением,

Алла Самойлова'

Я усмехнулся. Самойлова определённо любила эпатаж. Но, чёрт возьми, место действительно было идеальным.

– От кого это? – поинтересовалась Лена, заглядывая через плечо.

Я протянул ей записку. Она пробежала глазами текст и вытаращила глаза:

– Ничего себе. Она серьёзно предлагает настоящий дворец для презентации?

– Похоже на то, – улыбнулся я. – Её сиятельство любит громкие жесты.

Василий взял ещё одну фотографию – это была панорама Зеркального зала:

– Что ж, выглядит… впечатляюще. Очень впечатляюще. Но, Саша, ты представляешь, сколько стоит аренда такого места?

– Безумно дорого, – вставила Лена. – Мы не потянем. Даже близко не потянем.

Я покачал головой:

– Самойлова не стала бы предлагать такой вариант, если бы не была уверена, что мы можем его себе позволить. Она знает нашу ситуацию. Думаю, всё решаемо.

– Но всё равно, – Лена явно не успокаивалась, – это же целый дворец! Там даже за вход, наверное, берут как за аренду зала в Пассаже на неделю.

– Именно поэтому он и идеален, – возразил я. – Роскошь, история, статус. Презентация в таком месте сама по себе – заявление. Мы не просто артефакторы. Мы – дом Фаберже, династия с полуторавековой историей.

Ушаков, молчавший до этого, хмыкнул:

– Саша, мне кажется, или графиня проявляет к тебе слишком много внимания?

Я поднял бровь:

– В смысле?

– Ну, – Денис ухмыльнулся, – дворец для презентации, личные записки… Может, она хочет от тебя не только браслет?

Лена криво усмехнулась.

– Действительно, Саш. Она могла просто отправить сообщение с фотографиями, а тут целое письмо. В нашем-то веке! Романтично, не находишь? – Она поднесла конверт к носу и принюхалась. – Да ещё и конверт, кажется, надушен парфюмом…

Я забрал у неё письмо:

– Не неси чушь.

Но Лена была права – лёгкий аромат действительно чувствовался. Что-то цветочное, дорогое.

Лидия Павловна, молчавшая до этого, вдруг заговорила. Голос у неё был серьёзным:

– Сашенька, послушай меня внимательно.

Я обернулся. Женщина смотрела на меня с той особой материнской строгостью, которая не терпела возражений.

– Самойлова – аристократка. Дочь графа. Её семья веками принадлежала к высшему свету. А мы… – она сделала паузу, – из купеческого сословия. Да, мы уважаемые люди, потомственные артефакторы. Да, нас принимали во дворце… Но это не делает нас равными аристократам.

– Мама…

– Выслушай меня, – перебила она. – Времена изменились за полтора века, это правда. Но не настолько. Аристократия – закрытый мир. Они женятся между собой или на очень богатых иностранцах. Иногда – на промышленниках с миллионами. Но даже тогда это провоцирует неприятные сплетни.

Василий молча кивнул, соглашаясь с женой.

– Береги репутацию, Саша, – продолжила мать. – Свою и её. Компрометировать себя и графиню не нужно. Деловое сотрудничество – это прекрасно. Но если ты позволишь этому перерасти во что-то большее…

Лидия Павловна была права, и я понимал все эти условности лучше, чем кто-либо. Полтора века назад я был частью этой системы, видел её изнутри. И тогда всё было гораздо жёстче.

Аристократия оставалась закрытым обществом, сколько бы аккаунтов они ни заводили в соцсетях. И этот мир всё так же был заперт для «новых людей», как бы богаты и талантливы они ни были.

Те же промышленники Демидовы, получившие титул из-за покупки итальянского замка, всё равно не считались ровней старому дворянству. И эта бедная аристократия, у которой не осталось ничего, кроме титула, до сих пор всё равно считала себя выше.

Даже моя дружба с Ушаковым была скорее исключением из правил – Денис был младшим сыном не самого богатого графа, пошёл служить, а не жить на ренту. Он был ближе к нам, чем к своим. И всё равно между нашими сословиями лежала пропасть.

Но деловое сотрудничество – это другое. Это нормально. И даже престижно.

– Матушка, – сказал я спокойно, – это просто деловое предложение. Взаимовыгодное сотрудничество. Самойлова получит свой эксклюзивный браслет и дополнительное влияние. А в перспективе – деньги от наших совместных проектов. Мы же получим площадку для презентации и доступ к её аудитории.

Я обвёл взглядом семью:

– Ничего личного. Чистый бизнес. И раз она решила помочь, глупо не воспользоваться этой поддержкой.

Мать смотрела на меня долгим взглядом. Потом медленно кивнула:

– Хорошо. Если ты понимаешь границы…

– Понимаю.

– Тогда я спокойна. Я тебе верю, Сашенька.

Но взгляд у неё остался настороженным. Материнская интуиция – штука коварная.

Лена ехидно улыбалась, попивая сок. Она-то явно видела больше, чем говорила вслух. Ушаков хлопнул меня по плечу:

– Ну что ж, Саша. Раз ты так уверен… Тогда за успешное деловое сотрудничество!

Он поднял бокал. Мы последовали его примеру.

– За сотрудничество, – повторил я.

* * *

Парадный зал Департамента был обставлен с имперским размахом. Мраморные колонны, хрустальные люстры, картины на стенах.

Журналистов набилось столько, что пресс-секретарь Департамента – энергичная женщина в строгом костюме – еле успевала расставлять всех по местам.

– Господа из «Ведомостей», пожалуйста, левее! Телеканал «Столица», ближе к сцене! Здесь лучший ракурс… Фотографы, пожалуйста, не загораживайте камерам обзор!

Мы с отцом и Леной стояли в стороне, ожидая начала церемонии. Василий Фридрихович выглядел торжественно, но напряжённо, словно боялся, что в последний момент всё сорвётся. Лена нервно поправляла воротник платья.

Ушаков, в парадной форме Департамента, стоял в стороне вместе с другими чиновниками. Он поймал мой взгляд и едва заметно кивнул. Кажется, всё шло по плану.

Наконец пресс-секретарь закончила координировать журналистов и объявила:

– Господа, прошу тишины!

В зал вошёл князь Куткин – директор Департамента. Полный мужчина лет шестидесяти, с тщательно подстриженными усами и тяжёлым взглядом. На груди – орден Святого Владимира третьей степени и ещё несколько наград. Мундир сидел идеально.

Он прошёл к трибуне, и фотографы тут же начали щёлкать камерами.

– Господа, – начал Куткин официальным тоном, – сегодня для Департамента контроля оборота артефактов особенный день. День, когда справедливость восторжествовала, а истина была установлена.

Он говорил правильные слова, но я видел – лицо его оставалось каменным. Никакой радости, никакого облегчения. Просто выполнение обязанностей.

– Благодаря тщательному расследованию, проведённому нашими сотрудниками и коллегами из следственного комитета, – продолжал Куткин, – удалось установить, что Василий Фридрихович Фаберже и его семья стали жертвами преступных действий бывшего сотрудника их фирмы.

Вспышки фотоаппаратов. Шелест блокнотов.

– От лица Департамента приношу семье Фаберже извинения за… досадное недоразумение, – Куткин сделал паузу, будто эти слова давались ему с трудом. – Ошибки в работе государственных органов недопустимы, и мы уже приняли меры для исключения подобных случаев в будущем.

«Досадное недоразумение», – усмехнулся я про себя. Хороший эвфемизм для развала жизни целой семьи.

– А теперь, – Куткин взял со стола папку в кожаном переплёте, – позвольте мне официально восстановить Василия Фридриховича Фаберже в статусе грандмастера-артефактора восьмого ранга с правом работы с артефактами высшего порядка.

Отец вышел вперёд. Спина прямая, подбородок поднят. Достоинство в каждом движении.

Куткин развернул папку и протянул отцу. Фотографы захлопали затворами как безумные. В папке красовалась гербовая бумага с голограммами – собственно, сама лицензия.

– Василий Фридрихович, – сказал директор, и в его голосе прозвучало нечто похожее на уважение, – примите мои личные извинения и поздравления с восстановлением в правах.

Отец взял папку, открыл, бегло просмотрел документ.

– Благодарю, – сказал он сдержанно. – Позвольте и мне сказать несколько слов.

Куткин кивнул и отступил в сторону. Василий развернулся к залу. Журналисты приготовились записывать.

– Семья Фаберже благодарит его сиятельство, сотрудников Департамента и всех, кто помог восстановить справедливость. Последние месяцы стали для нас тяжёлым испытанием. Дом Фаберже существует полтора столетия. За это время мы создали тысячи уникальных изделий и воспитали сотни мастеров. Наша работа всегда строилась на трёх принципах: качество, честность и преданность ремеслу.

Голос его окреп, зазвучал увереннее.

– Эти принципы остаются неизменными. Мы продолжим семейные традиции. Будем создавать артефакты, которыми сможем гордиться.

Зазвучали аплодисменты. Лена украдкой вытерла глаза – сентиментальная девочка всё-таки. Отец вернулся к нам. Пресс-секретарь тут же объявила:

– А теперь господа журналисты могут задать несколько вопросов!

Руки взметнулись вверх. Пресс-секретарь указала на журналистку из «Петербургских ведомостей»:

– Василий Фридрихович, что вы почувствовали, когда узнали о приговоре Пилину?

Отец на секунду задумался:

– Облегчение. Справедливость восторжествовала. Виновный наказан, невиновные оправданы. Это то, на что мы надеялись с самого начала.

Следующий вопрос был от «Фонтанки»:

– Планируете ли вы вернуться к работе с императорским двором?

– Решать не нам, – ответил Василий дипломатично. – Если двор Его Императорского Величества сочтёт возможным снова обратиться к нам – будем рады служить. Но главное для нас сейчас – восстановить дело и продолжить работу.

Журналист с канала «Столица» выкрикнул:

– Вы простили Пилина?

Лицо отца дрогнуло, но он сохранил самообладание.

– Пилин предал наше доверие, пошатнул репутацию нашей фирмы и причинил огромный ущерб, – спокойно ответил он. – Но суд вынес справедливый приговор. Для нас этого достаточно.

– Какие планы у Дома Фаберже? – спросила блогер с популярного сетевого канала.

– Работа, – улыбнулся Василий. – Мы не стояли на месте даже в самые тяжёлые времена. И скоро представим новую коллекцию. Думаю, она вас удивит.

Журналисты принялись выкрикивать другие вопросы, но пресс-секретарь решительно отсекла их:

– Господа, официальная часть окончена!

Толпа журналистов неохотно начала расходиться. Кто-то пытался подойти к нам, но охрана Департамента вежливо, но твёрдо отодвигала особо настойчивых.

Мы отошли в сторону. Ушаков дождался, пока основная масса народа рассосётся, и подошёл к нам.

– Ну что, довольны? – спросил он с улыбкой.

– Более чем, – ответил я. – Хотя Куткин выглядел так, будто его заставили съесть лимон. Целиком. С кожурой.

Ушаков оглянулся – никого рядом не было – и понизил голос:

– Он до последнего пытался затянуть процедуру. То протокол не тот, то подписи не хватает, то ещё какая-то бюрократическая чепуха. Пришлось напомнить, что есть решение суда, которое не обсуждается.

– И что он?

– Закон есть закон. Подписал.

Я посмотрел на удаляющуюся фигуру директора. Куткин разговаривал с кем-то из подчинённых, лицо по-прежнему ничего не выражало.

– Интересно, что у него за проблемы с нами, – задумчиво сказал я.

– Не знаю, – признался Ушаков. – Но точно что-то есть. И это не просто нежелание признавать ошибки. Тут что-то глубже.

* * *

Вечером я устроился в кабинете с ноутбуком и включил телевизор. Новости шли по всем каналам, и церемония в Департаменте была одной из главных тем дня.

«Столица» показывала запись целиком – от появления Куткина до последних вопросов журналистов. Кадры вручения лицензии, речь отца. Всё красиво смонтировано, с драматичной музыкой на фоне.

«Петербург» сделал акцент на человеческую историю – показали старые фотографии нашей семьи, архивные кадры работ Фаберже, интервью с клиентами, которые говорили о высоком качестве наших изделий.

«Империя-ТВ» пошла по пути политической аналитики – обсуждали проблемы судебной системы и важность тщательного расследования.

Я переключал каналы, оценивая общий тон. Пока всё было в нашу пользу. Хорошо… Затем я открыл браузер и начал листать сайты газет. Заголовки радовали глаз:

«Фаберже восстановлены в правах!»

«Справедливость восторжествовала: династия артефакторов реабилитирована».

«Пилин получил 25 лет. Фаберже планируют возвращение».

Даже жёлтые газетёнки, обычно падкие на скандалы, писали сочувственно.

«Петербургский листок» опубликовал материал «Семья мастеров выстояла против подлости» с трогательными фотографиями матери и отца.

По телевизору начался выпуск новостей с комментариями экспертов. Я прибавил звук.

Первым выступал искусствовед – пожилой профессор с седой бородой:

– Дом Фаберже – национальное достояние, – говорил он проникновенно. – Их изделия хранятся в лучших музеях мира. Приятно, что их имя очищено. Уверен, они ещё подарят империи множество шедевров…

На другом канале выступал юрист с кафедры уголовного права:

– Это показательное дело о том, как важно тщательное расследование, – отметил он. – К сожалению, первоначальная проверка была проведена поверхностно. Хорошо, что ошибку удалось исправить…

Потом показали интервью с каким-то молодым московским артефактором. Говорил он осторожно, с паузами:

– Рад за коллег, конечно. Никто не заслуживает такого испытания. Посмотрим, что они представят на презентации…

В его тоне явно читалась нотка скептицизма. Что ж, конкуренты есть конкуренты.

В дверь кабинета постучали. Вошла Лена с планшетом в руках.

– Смотришь новости?

– Ага. Пока всё хорошо.

– У меня тоже, – она села в кресло напротив. – Мониторю соцсети и форумы. Реакция в основном положительная.

Она развернула планшет, показывая мне экран. Комментарии под новостями сыпались как из рога изобилия:

«Наконец-то справедливость! Пилин будет гнить на каторге, а Фаберже вернутся!»

«Жду презентацию новой коллекции! Хочу себе что-нибудь от них!»

«Красавцы! Выстояли против системы!»

Лена пролистала дальше:

– Правда, есть и скептики. Вот, смотри.

Я прочитал несколько комментариев:

«Интересно, что они там придумали. Наверняка снова безделушки для богатых. А о простых магах никто не думает!»

«Ага, восстановили им всё. А простым людям хоть бы кто помог, когда их подставляют…»

«Куплены, наверное. Денег дали, вот и оправдали…»

Я пожал плечами:

– Всегда найдутся недовольные. Главное – общий тон положительный.

– Именно, – согласилась Лена. – На ведущих форумах по ювелирке и артефакторике почти все на нашей стороне. Обсуждают, что мы можем представить. Строят теории, гадают. Интерес огромный.

Она положила планшет на стол:

– Даже в группах, где раньше нас поливали грязью, сейчас извиняются. «Ошибались, простите, не знали правды». Смешно.

– Люди любят поддерживать победителей, – заметил я. – Когда мы были на дне, все отвернулись. Теперь, когда мы поднялись, все вдруг стали нашими сторонниками.

– Лицемеры, – фыркнула Лена.

– Даж если и так, то полезные лицемеры, – поправил я. – Хотя общественное мнение – штука пластичная. Любой факт можно подсветить под нужным углом. Не вини людей и не обижайся. Чем больше о нас говорят перед запуском нашей коллекции, тем лучше.

По телевизору начался следующий сюжет – о каком-то скандале в новгородской думе. Я выключил звук.

– В общем, – подвёл я итог, – Интерес к дому Фаберже на пике. Пора использовать момент.

Глава 21

Следующая неделя прошла в непрерывной работе. Мастерские гудели как улей – три смены, почти без выходных.

Я обходил цеха несколько раз в день, проверяя прогресс. На столах лежали сотни готовых элементов – золотые, серебряные, платиновые подвески с самоцветами низшего и среднего порядка. Агаты, сердолики, горный хрусталь, лазурит…

В углу громоздились стопки стальных браслетов-основ. Простые, функциональные, надёжные. Именно то, что нужно.

Я взял случайный серебряный элемент с агатом, внимательно осмотрел. Полировка идеальная – гладкая, без царапин. Закрепка камня – надёжная, никаких люфтов. Проверил магическую активность – агат откликнулся ровным, стабильным импульсом. Защита от стихии земли работала как часы.

Мастер Воронин склонился над верстаком, проверяя очередную партию платиновых элементов. Я подошёл к нему:

– Архип Петрович, как у вас дела?

Он поднял голову и улыбнулся:

– Закончим к вечеру, Александр Васильевич. Последняя партия в работе.

– Проблемы были?

– Никаких. Ваш протеже, Холмский который… Молодец парень, быстро схватывает. Я ему показал пару раз – он уже сам справляется. Руки золотые у парня.

Я посмотрел на Холмского. Тот сидел за верстаком, сосредоточенно обрабатывая платиновую деталь. Движения точные, выверенные. Специальные очки с подсветкой, тонкий инструмент в руках. Парень был полностью погружён в работу.

– Николай, – окликнул я.

Он вздрогнул, отложил инструмент и приподнял очки:

– Александр Васильевич?

– Отличная работа. Мастер тобой очень доволен. Продолжай в том же духе.

Холмский просиял. Парень явно жил ради таких моментов – когда его труд замечали и ценили. Судя по всему, к похвале он не привык. Даже удивительно.

– Спасибо, Александр Васильевич! Стараюсь!

Он снова взялся за инструмент, и я видел – теперь парень работал ещё усерднее. Мотивация – великая вещь.

Я прошёл на участок упаковки. Здесь Лена организовала настоящий конвейер. Девушки в белоснежных перчатках аккуратно укладывали каждый элемент на бархатную подушечку, затем – в индивидуальную коробку с тиснёным логотипом Фаберже. Коробки складывались в транспортировочные ящики, пронумерованные и подписанные.

Лена стояла рядом с планшетом в руках, отмечая галочками готовые позиции.

– Как успехи? – спросил я.

– Отлично, готовим очередную партию к отправке в Департамент на регистрацию, – она подняла голову, довольная. – Идём по графику, даже с небольшим опережением…

– Запас есть?

– Пока сто элементов разных типов. На случай брака или непредвиденных заказов на презентации. Сделаем ещё на всякий случай, время позволяет.

Я заглянул в одну из открытых коробок. Серебряная подвеска с лазуритом лежала на тёмно-синем бархате, сверкая под светом ламп. Красиво. Стильно. И выглядела гораздо дороже своей стоимости.

– Тебе принести поесть? – спросил я, но Лена лишь отмахнулась.

– Пока на кофе держусь. Потом сама схожу пообедать. Сейчас нужно закончить с документами для Департамента…

– На одном кофе долго не проработаешь, – отозвался я. – Принесу тебе хотя бы бутерброд.

Сестра рассеянно кивнула и снова углубилась в документы.

Я направился в закрытую комнату на втором этаже – там работал отец над эксклюзивным браслетом для Самойловой.

Василий Фридрихович сидел за столом, склонившись над изделием. В таких же очках, как у Холмского, с подсветкой, в руках – тонкие инструменты. Рядом лежали раскрытые футляры с самоцветами высшего порядка: александриты переливались зелёно-красными бликами, рубины горели тёмным огнём, алмазы сверкали, как льдинки.

Основой стала привычная сталь, но с инкрустацией из немагических драгоценных камней. Дизайн оставили матушкин, в стиле ар-деко – чёткие геометрические линии, симметричные узоры.

– Как успехи? – спросил я тихо, чтобы не напугать.

Отец поднял голову, снял очки:

– Медленно, но верно. Работа тонкая, спешить нельзя. Но к презентации будет готов, не волнуйся.

Он повернул браслет, чтобы я мог рассмотреть. Уже сейчас изделие выглядело потрясающе. Камни на основе были закреплены идеально, инкрустация сложная. Это была штучная работа грандмастера – то, что всегда отличало нас от остальных.

– Она будет в восторге, – сказал я.

– Надеюсь, – отец улыбнулся. – Всё-таки графиня. Привередливые они.

– Самойлова не кажется мне такой уж привередливой.

– Посмотрим, – отец снова надел лупу. – Ладно, иди, не отвлекай. Мне ещё три часа работы. Нужно закончить с основой.

Я вернулся в главный цех. Как раз объявили обеденный перерыв. Многие мастера не пошли в столовую – ели прямо в цеху, не желая терять время. Кто-то достал контейнеры с домашними котлетами, кто-то бутерброды, кто-то термос с супом.

Крамской рассказывал очередную байку:

– … А этот клиент требует: хочу артефакт, чтобы волосы на голове росли! Ну я ему объясняю: артефакты так не работают, это не магия роста… А он: «Не хочу слушать! Деньги плачу, делайте!» В итоге мастер намудрил ему какой-то медальон с нефритом, сказал – носи полгода, но в голову втирай масло репейное… – Крамской расхохотался. – Через полгода приходит – лысый как колено! Говорит: «Не работает!» А мастер ему: «Так ты масло втирал?» – «Нет, забыл…» Вот дурак!

Мастера захохотали. Лесков добавил свою историю про клиента, который хотел амулет для привлечения богатства и требовал гарантию.

Атмосфера была хорошей. Команда работала слаженно, без напряжения и конфликтов. Это было важно – когда люди работают в удовольствие, качество растёт.

Вечером, когда последняя смена разошлась, мы с Леной обошли цеха. Проверили, всё ли выключено, все ли печи остыли, закрыли ли окна.

Заперли сейфы с самоцветами, проверили сигнализацию. Безопасность превыше всего – после истории с Пилиным мы усилили охрану вдвое.

– Саша, – сказала Лена, когда мы стояли в опустевшем главном цеху, – мы это сделали. Производство налажено. С качеством проблем нет. Остался маркетинг.

– Ага.

– Сайт уже делают, – продолжила она. – Пришлось взять готовое решение и быстро перестраивать под задачу – иначе бы не успели. Рекламное агентство работает, макеты почти готовы. Осталось только организовать презентацию…

– Это я беру на себя, Лен. Ты и так зашиваешься.

Она посмотрела на меня:

– Точно?

– Точно, – кивнул я. – Презентация – самый важный этап. Всё должно быть идеально. Место, гости, программа, подача. Одна ошибка – и весь труд насмарку. Тем более что у меня есть эксперт по таким вопросам…

* * *

Самойлова с Катериной появились ровно в два часа дня. Обе в деловых костюмах, с ноутбуками и планшетами.

Я встретил их в переговорной комнате на втором этаже. Лена любезно принесла кофе и печенье, но тактично удалилась – у неё была своя работа.

– Александр Васильевич, – Самойлова улыбнулась, устраиваясь за столом, – мы подготовили кое-что интересное.

Катерина открыла ноутбук и развернула его ко мне. На экране высветилась серия профессиональных фотографий. Самойлова в разных платьях принимала изящные позы на фоне интерьеров какого-то заброшенного особняка. Одно оставалось неизменным – на её запястье красовался наш браслет.

Фотографии были великолепны. Браслет смотрелся именно так, как я и задумывал – стильно, современно, не вызывающе. А Самойлова… что ж, девушка знала, как подать себя.

– Впечатляюще, – признал я. – Когда вы успели?

– На прошлой неделе, – ответила Катерина. – Профессиональный фотограф, выездная съёмка. Я делала их для своего блога, но снимки могут пригодиться и для рекламной кампании. С вашего разрешения, конечно.

Я ещё раз взглянул на фотографии.

– Разрешение даю. Отличная работа.

Самойлова довольно кивнула:

– Тогда переходим к делу. Что скажете насчёт презентации во дворце на Невском?

– Место шикарное, – ответил я честно. – Но буду откровенен – для нас дороговато.

Самойлова махнула рукой.

– Не беспокойтесь об этом. Я уже договорилась на лучшие условия. Аренда по минимальной ставке – фактически себестоимость содержания на время мероприятия. Разве что… – Алла хитро подмигнула, – мой троюродный дядя будет не против получить браслет одним из первых.

– Тоже эксклюзивный? – улыбнулся я.

– О нет. Ему будет достаточно набора с самоцветами среднего порядка. Белосельские – нынче не самый богатый род. Они не могут позволить себе жить в этом дворце и сдают его под мероприятия. Но хотят поднять престиж места. Презентация от дома Фаберже – идеальная реклама для них. Вы получаете роскошную площадку за разумные деньги. Они получают освещение в СМИ и рост интереса к дворцу. Все в выигрыше.

Умная девочка. Умела находить взаимовыгодные решения.

– Хорошо, – кивнул я. – Тогда остановимся на этом варианте. К тому же расположение удачное.

– Отлично! – Самойлова достала визитку. – Вот, свяжитесь с Викторией из «Штейн групп». Они лучшие организаторы мероприятий в городе. Скажете, что от меня – сделают всё по высшему разряду. Я уже много раз сотрудничала с ними.

Катерина развернула планшет, показывая портфолио организаторов.

– Впечатляет, – признал я.

– Они работают с лучшими, – подтвердила Катерина. – Виктория лично курирует каждое мероприятие. Можете быть уверены в качестве.

Мы перешли к деталям. Катерина достала блокнот, начала записывать.

– Место для приёма – Дубовый зал, – диктовала Самойлова. – Дата: суббота, через две недели, начало в семь вечера. Сам показ предлагаю организовать в Зеркальном зале. Там можно очень красиво выставить свет.

– Гости? – спросила Катерина.

– Около ста пятидесяти человек, – ответил я. – Пресса, блогеры, потенциальные клиенты из аристократии и купечества, коллеги-артефакторы.

Самойлова кивнула:

– Я дам контакты ключевых блогеров. Они придут, если приглашу лично. Плюс моя аудитория в закрытом канале – я анонсирую мероприятие заранее.

– Из аристократии кого пригласим? – Катерина приготовилась записывать.

Самойлова задумалась:

– Князь Дивеев с супругой – они любят артефакты. Графиня Шувалова – она обожает пополнять коллекцию ювелирки… Барон Штиглиц – невероятно богат, точно купит что-нибудь для жены. Ещё Долгорукие, Волконские, Трубецкие…

– Из купцов? – спросил я. – У меня есть выход на Абрикосова и Медведева.

– Елисеевы, Морозовы, Рябушинские, – перечислила Катерина. – Это основные. Плюс владельцы крупных мануфактур. А кого пригласить из коллег, думаю, вы определите сами.

– Разумеется.

Хорошая собиралась компания. Деньги и влияние.

– Программа мероприятия? – уточнила Катерина.

– Коктейль при входе, – начал я. – Потом официальная презентация коллекции – минут пятнадцать, не больше. Люди не любят долгих речей. Затем показ на моделях. После – возможность примерить и сразу заказать. Фуршет, музыка, общение. Стандартная схема.

– Я смогу помочь вести мероприятие, – добавила Самойлова. – Как амбассадор бренда. Например, показ. Представлю коллекцию, расскажу о концепции, покажу на себе.

– Идеально, – согласился я.

Катерина продолжала фиксировать:

– Съёмка?

– Обязательно. Нужны качественные материалы для соцсетей и рекламы.

– Пресс-релизы?

– Моя сестра этим занимается. У неё уже есть наработки.

– Дресс-код?

Самойлова ответила за меня:

– Коктейльный. Не слишком официально, но и не повседневно. Элегантность без пафоса.

Катерина закрыла блокнот:

– Отлично. Всё зафиксировала. Начнём координацию с «Штейн групп» сегодня же.

Самойлова откинулась на спинку стула:

– Кстати, Александр Васильевич, – голос стал чуть более личным, – как поживает мой эксклюзивный браслет?

– Отец лично работает над ним, – ответил я. – Будет готов к презентации. Вы сможете надеть сразу два – базовый и эксклюзивный. Обещаю, вы будете в восторге.

– Не сомневаюсь, – улыбнулась она. – У Фаберже не бывает плохих идей.

Повисла небольшая пауза. Самойлова смотрела на меня внимательно, будто оценивая.

– А вы сами как? – неожиданно спросила она. – Справляетесь с нагрузкой? За последний месяц вы совершили невозможное…

Я удивлённо поднял бровь:

– Если я это сделал, значит, это возможно.

– Вы слишком много работаете, – покачала головой Алла. – Когда вы последний раз отдыхали?

– Отдых мы сможем позволить себе после презентации. Гораздо, гораздо позже.

Она вздохнула:

– Вы порой невозможны, Александр Васильевич.

Но сказала она это с теплотой, почти с нежностью. Это было… странно. И одновременно приятно.

Катерина дипломатично кашлянула:

– Алла Михайловна, мне пора на следующую встречу.

– Да-да, конечно, – Самойлова встрепенулась. – Катя, езжай. Я сама доберусь.

– Вы уверены?

– Абсолютно. У меня ещё есть дела здесь.

Катерина собрала вещи, попрощалась и вышла. Мы остались вдвоём.

– Александр Васильевич, – сказала Самойлова, – можно мне ещё раз пройтись по цехам? Хочу увидеть готовые изделия. И снять для сегодняшних историй – подогреть интерес аудитории.

– Конечно, – кивнул я, поднимаясь. – Прошу за мной.

Мы спустились на первый этаж и направились в зал с готовой продукцией. Это была отдельная комната с хорошим освещением – здесь хранились образцы для показа и фотосессий.

Я открыл дверь и пропустил Самойлову вперёд.

Она вошла – и замерла, глядя на столы, уставленные коробками с изделиями.

– Боже мой, – выдохнула она. – Это… это невероятно.

Девушка тут же достала телефон и начала снимать. Несколько коротких видео – камера скользила по рядам коробок, крупным планом показывала отдельные элементы. Золото, серебро, платина. Камни сверкали под светом ламп.

– Идеально для историй, – пробормотала она, просматривая отснятое. – Аудитория взорвётся.

Потом она сделала несколько фото. Профессионально, со вкусом – не просто щёлк-щёлк, а продуманные ракурсы, игра света и тени.

– У вас талант, Алла Михайловна, – заметил я.

Она улыбнулась.

– Дед был страстным фотографом, но снимал только на плёнку. Когда меня отвозили на лето к нему в усадьбу, мы с ним много фотографировали. Он научил меня композиции, цветовой теории… А потом отец разрешил мне учиться в Милане. Я два года изучала там фотографию.

Я стоял в стороне, наблюдая. Самойлова работала сосредоточенно, полностью погружённая в процесс.

Наконец она убрала телефон и подняла руку, показывая свой браслет – один из первых прототипов, который я дал ей на пробу.

– Знаете, Александр Васильевич, – сказала она тихо, – всё это прекрасно и поможет многим людям. Но… я просто затыкаю дыры. Браслет помогает, но это… костыль. Мне нужно тренироваться больше, развивать обе стихии. Но когда пытаюсь…

Она замолчала и отвернулась.

– Иногда мне кажется, что я никогда не добьюсь нормального контроля.