Текст книги "Соколов. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Алекс Хай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

– Не жалей почтения для родового древа, Михаил. Никогда не жалей. Род сильнее и крепче, когда его чтут, помнят и возносят хвалу. Дела – хорошо, но и слово доброе лишним не будет. Понял?

– Да, бабуль.

Она отступила на шаг и плотнее замотала пуховый платок.

– А теперь прикоснись к древу и задай ему вопрос. Пусть Род ответит и покажет тебе то, что должно.

– А ты?

– Я помогу тебе. Провести по самому древу и лабиринтам Рода не смогу – это ты должен сам. Я останусь здесь, поддерживая твою силу. Прикоснись к коре – войди в поток, Мишенька. И не бойся. Ничего не бойся, что бы ты там ни увидел.

Я кивнул и медленно приблизился к дубу. Сейчас его сила обрушилась на меня еще даже до того, как я дотронулся до старой коры. Меня окатила волна необузданной мощи – но волна родная, знакомая.

Закрыв глаза, я обнял ствол обеими руками и прижался к дереву так тесно, как только смог. Не знаю, почему, но мне захотелось сделать это именно так – словно силу, что была внутри меня, притягивало магнитом к той, что текла в дубе.

Сначала в глазах все потемнело, но секундой позже я увидел знакомый белый свет. Он охватил меня, поглотил всего – и я словно провалился в океан концентрированной силы, растворился в нем, теряя телесную оболочку. Так высвобождался дух – мой чистый дух, свободный от воспоминаний. Но теперь я себя ощущал. Осознавал, помнил, кем я являлся и зачем пришел.

– Род, помоги мне, – обратился я, и мой голос звучал странным эхом. – Помоги мне совладать с той силой, что дарована.

Я поплыл вперед сквозь молочно‑белый туман, а сверху сверкала звезда, которую я уже когда‑то видел. Я искал белое дерево, по ветвям которого мог забраться наверх, приблизиться к пылающему шару…

Но что‑то перегородило мне дорогу. Силуэт, фигура, подобная тем полупрозрачным духам, которых я видел в прошлый раз. Но он был здесь единственным, больше никого я не увидел. Ни других духов, ни даже древа.

Силуэт поплыл мне навстречу и завис передо мной. А затем начал изменяться, становиться плотнее, терять прозрачность. Голова обрела форму, начали проступать черты лица…

И на меня уставился горящими ненавистью глазами прежний Михаил.

– Самозванец, – прошипел дух.

Глава 5

Дух окончательно обрел плотность. Казалось, можно протянуть руку, дотронуться – и почувствовать его. Но я не стал. Судя по всему, мне сейчас здесь были не рады.

– Чего обзываешься? – ответил я, глядя на лицо духа прежнего Миши.

Шизофрения какая‑то, словно говоришь с зеркалом, только зеркало не копирует твои жесты, а живет собственной жизнью.

– Ты украл у меня… все!

Я пожал несуществующими плечами.

– Не то чтобы я сильно этого хотел. И если уж говорить начистоту, то все, что с нами произошло – дело рук твоих отца и бабушки. Это их решение. Они провели ритуал, воззвали к Роду… И, к слову, теперь у меня оказалось до чертиков проблем после этой их инициативы.

Дух отступил на шаг – если в этом молочно‑белом пространстве вообще можно было оперировать понятием расстояния. Изменился в лице – лик прежнего Миши стал скорбным, но в то же время в нем отчетливо считывалась даже не злость – ярость.

– Я знаю, что они это со мной сделали! – дрожа от обиды, крикнул он. – Но они не понимали, на что меня обрекли! Я… Я не могу их за это простить. Ни их, ни тебя.

Ну начинается…

– А я‑то здесь при чем? – ответил я. – Меня Род выбрал. Так себе лотерейный билетик, скажу тебе. Ибо проблем у твоей семьи порядочно. Но раз уж меня насильно воткнули в твое тело, надо барахтаться. К слову, старшим родичам досталось за тот ритуал так, что я теперь должен горбатиться на Тайное отделение и рисковать собственной задницей ради призрачного шанса исправить то, что натворил твой прадедушка, – я сам не заметил, как начал распаляться, выплескивая все то раздражение, что копилось во мне с момента пробуждения в чужом мире. – Тьфу ты, блин. Не уважаемый графский род, а букет проблем!

Но дух словно меня не слышал. Он смотрел куда‑то сквозь меня, и было видно, что у него с трудом получалось оставаться собранным, плотным, непрозрачным.

– Они… Они убили меня, – с горечью прошептал он. – Убили собственного сына. А я ничего не сделал, чтобы заслужить такое наказание!

– Уверен, они думали, что все будет не так. И технически – тебя не убили. Иначе Род бы этого не одобрил.

– А как? – Дух наконец‑то смог на мне сфокусироваться и посмотрел прямо в глаза. Вместо зрачков у него горели две светящиеся точки. – Они запороли ритуал, и теперь из‑за них я здесь! Болтаюсь между старым телом и… не знаю, чем‑то, не имея возможности ни вернуться, ни отправиться дальше! Один, в этой бесконечной пустоте… Что я им сделал? Я ведь никогда серьезно не грешил. Вел себя тише воды ниже травы, старался выполнять все, чего от меня требовали. Ведь все надежды были на Петра – он с девятым рангом, он самый сильный, он – надежда всей семьи. Всегда только и разговоров было, что о Петре‑наследнике да об Оле – девице на выданье. А я… Я бы и хотел себя проявить, да кто мне дал?

Он рассказывал это с такой болью, с таким сожалением, что я действительно начал сочувствовать своему предшественнику. Только была в его рассказе одна деталь, которая наверняка и обосновала решение старших членов семьи.

Прежний Миша не проявлял инициативы. Ждал, когда ему велят, предложат или попросят. Провел годы в ожидании шанса и к своим почти восемнадцати годам так и остался ждуном. Быть может, выживи старший брат, на это бы никто не обратил внимания. Миша получил бы высшее образование, затем какую‑нибудь скромную, но стабильную должность…

Но смерть старшего брата превратила этого слабовольного Мишу в наследника. А с учетом положения, в котором оказалась семья, это было равносильно медленному самоубийству всего рода.

Как странно, что я и сам сейчас мыслил совершенно иными категориями. Как наследник, хотя, казалось, до конца не был внутренне к этому готов. Но голова уже работала иначе. Видимо, Род все же знал обо мне что‑то такое, чего я и сам о себе не представлял…

И все же помочь парню хотелось. Да, он был слаб. Да, явно не подходил для той участи, что внезапно оказалась ему уготована. Но он не сделал ничего, чтобы заслужить такое беспокойное и мерзкое существование.

– Я здесь оказался потому, что не могу как следует контролировать родовую силу. Значит, ты причина? – предположил я. Ведь просьбу к Роду я озвучил вполне четко.

Дух пожал белыми плечами.

– Я не знаю. Знаю только, что здесь я не на своем месте.

– Раз ты это знаешь, выходит, так оно и есть, – видя, что дух был одержим болью и скорбью и не пытался на меня напасть, я решил проявить дружелюбие. – Назад тебя вернуть не выйдет – я уже спрашивал. И мне никак не вернуться. Но я согласен, что ты оказался в ужасной ситуации, и хочу помочь тебе упокоиться. Как мы можем это сделать?

– Я… Я не знаю.

Возможно, это было проверкой. Или испытанием. Я не мог понять, почему Род это допустил – ведь прежний Миша действительно ничем не провинился перед семьей. А то что характером не вышел – так тут, извините, никогда не угадаешь. Может дело было в том, что сам процесс был неестественным? Ведь ритуал, который провели отец и бабушка, серьезно вмешивался в структуру Рода.

Насколько я понял, умершие члены семьи становились духами и отправлялись в Род, встраиваясь в его энергоинформационную структуру, добавляли свои знания в общий поток, становились единым целым и, быть может, даже получали собственный листик на том белом древе. Отчего‑то мне думалось, что белое древо служило неким визуальным воплощением структуры Рода.

А тут, получалось, что Мишу насильно выпихнули из еще живого тела и заменили на мой дух. И, видимо, по соображениям старшей родни, дух прежнего Миши должен был безболезненно отделиться от тела и соединиться с Родом, чтобы потом, быть может, возродиться в одном из потомков или остаться в потоке навсегда.

Но что‑то пошло не так…

Зато теперь я начал понимать, почему манипуляции с родом запретили на законодательном уровне. Не умеешь – не берись. А умельцев, судя по всему, осталось мало.

– Миша, – дух вздрогнул, когда я позвал его по имени. – Ты сказал, что отец и бабушка сделали что‑то неправильное в ритуале. Получается, поэтому ты здесь застрял. Я могу что‑нибудь исправить, чтобы ты отправился дальше?

– Я не знаю. У меня же память почти стерлась и угасает все сильнее. У меня потихоньку отнимают память и отдают тебе… Не знаю, сколько времени прошло, но когда я пытаюсь что‑нибудь вспомнить, получается все реже… Боюсь, я так совсем исчезну…

Вот как, оказывается, это работало. Действительно, очень жестоко. Похоже на пытку. Правда, отец‑то наверняка думал, что возвращал мне память из общего родового потока. А на деле он пытал душу родного сына. Твою же мать.

– Может осталось какое‑то воспоминание, которое никак не уходит? Или ты за что‑то отчаянно держишься? – предположил я. – Должна же быть причина, по которой ты не можешь уйти отсюда.

– Я знаю, что ритуал не исправить, – тихо ответил дух. – Не знаю, откуда, просто… Просто знаю – и все. И я хочу обратно. Очень хочу. Я хочу к семье, к родным!

– Обратно никак не получится. Прости.

– Хорошо сказать – прости! – взвыл дух. – Не могу! Они меня обидели. Они меня изгнали! Почему? За что?

Прежний Миша сорвался почти на рыдания, и эта боль передалась мне. Отчаяние. Бесконечное одиночество. Тревога и печаль. Более того, дух казался мне младше, почти ребенком. Такая проекция в моей голове или он действительно ощущал себя мальчишкой?

– Потому что ты просто не подходил, – спокойно ответил я. – А сейчас нужно придумать, что с тобой делать.

Может причина как раз таилась в обиде? Этот неупокоенный дух чем‑то напоминал мне призрака из легенд. Невинно убиенный бродит по пустым залам древнего замка в поисках своих мучителей, гремит цепями и скрипит половицами, желая возмездия… С такими справлялись либо путем экзорцизма, либо путем исполнения воли привидений. Ну, по крайней мере, страшилки так гласили.

А что если я попробую упокоить этого духа? Но не экзорцизмом, разумеется, а при помощи того, что было мне доступно.

– Миш, – я протянул ему руку. – Ты сказал, что хочешь к родным. Возможно, я смогу это устроить. Хочешь увидеть маму и Петра? Если я скажу, что ты можешь с ними соединиться, это тебя утешит?

– Но они же умерли…

– Так и ты уже не особо и живой, – отозвался я. – Точнее, живой, но в другой форме. Нематериальной. Но ведь и твои умершие предки стали духами. И мама, и брат, и дедушка… И даже дядя Андрей, правда, с ним вы не сможете повидаться. Его отсекли от рода. Ты ведь скучаешь по ним?

– Да, конечно, – смущенно ответил неупокоенный. – Но как мы…

– Если я пообещаю поискать их вместе с тобой и провожу тебя к ним, ты сможешь перестать думать о возвращении в свое физическое тело? Ведь обратно в тело пути нет, а там, с Родом, ты больше никогда не будешь одинок. Встретишься с родными, соединишься с силой, станешь ее частью… Ты просто станешь другим, примешь иную форму. Но ты будешь с родными – со всеми, кого любил. Ты и сам станешь той силой, что будет помогать потомкам. Оберегать и охранять. Тебя станут почитать, и ты обретешь еще больше силы – пусть и в другой форме. Но это хороший исход, – уговаривал, словно баюкал я. – И мало кому доступен, но наш Род силен и древен. Будет здорово, если ты укрепишь его.

Дух глядел на меня с недоверием.

– Откуда ты все это знаешь?

– Что‑то рассказали, что‑то понял сам, соприкоснувшись с Родом.

Во что‑то из этого мне просто хотелось поверить, но и обманывать несчастного неупокоенного мне не хотелось. Кажется, я все же нащупал. Тело отзывалось на присутствие старого хозяина – он покинул оболочку, но связь осталась. И эта связь создавала помехи мне каждый раз, когда я пытался использовать родовую силу. Прямо как в паззле: один элемент поставили неправильно – и все, мозаика не складывается.

И тут возникал еще один вопрос: если старшие родичи накосячили с ритуалом, то насколько серьезно это могло повредить родовую структуру? И повредило ли? Не нарушили ли они и другие процессы? Но вряд ли сейчас я мог это понять – уровень взаимодействия с родовой структурой был еще совсем не тот.

Я протянул руку духу.

– Ну что, пойдем искать родню?

Прежний Миша колебался.

– А вдруг ты меня обманешь? Папа с бабушкой тоже говорили мне, что я просто ударился и нужно выпить ту настойку, чтобы крепче спалось…

– Мне незачем тебя обманывать. Я помочь хочу. Не только тебе, но и всему Роду. И исправить то, что сделали наши родичи.

Да уж. Хотели, как лучше, а получилось, как всегда. Виктор Степаныч, как же ты был прав…

– Ладно, – белая, слегка прозрачная, рука легла в мою ладонь. – А ты знаешь, что нужно делать?

– Понятия не имею. Но на правах сильного духа попробую сымпровизировать. Меня ведь не зря выбрал Род на твое место. Осмелюсь предположить, что он у меня на быстром наборе.

– Что? – не понял дух.

– Шутка такая. Неудачная. В мире, откуда я пришел, можно было в старых сотовых настроить вызов конкретного номера по одной клавише. Это называлось быстрым набором номера. Я просто провел аналогию с тем, что смогу легче связаться с Родом, раз я у него хожу в любимчиках.

Понять бы еще точно, почему…

– Как странно, – улыбнулся дух. – Кажется, со мной никто целую вечность не разговаривал о таких пустяках. Так приятно.

– Одинокий ты бедняга. Ничего, сейчас попробуем вытащить тебя куда следует.

– А зачем ты мне помогаешь? – внезапно отстранился дух. – Мы ведь тебе чужие.

– Не чужие. Раз меня поместили в твое тело, значит, я тоже принадлежу к этому Роду. А если так, значит, мы все – родня, пусть и в разных мирах. Я слишком рано понял, что нет ничего дороже семьи, Миш. В своем старом мире она развалилась. Почти полностью угасла. И я не хочу, чтобы и твоих постигло то же самое. И раз я теперь занимаю твое место в том мире, то и ты тоже моя семья, а я буду о тебе заботиться. Уж как могу. Ты‑то точно ни в чем не виноват.

Дух опустил голову.

– Спасибо, – прошептал он. – Теперь я понимаю, почему меня сместили и взяли тебя. Я бы так не смог.

– Чего не смог?

– Пойти неведомо куда ради кого‑то, кого даже не знаю. Я трус, понимаешь? Всегда им был. Боялся лишний шаг сделать, чтобы не разгневать отца и деда. А ты смог. Потому, наверное, Род тебя и выбрал. Ты не боишься. И ты добрый. Может и правда, что Род не ошибается…

– Ладно, отставить сопли, – шутливо скомандовал я и взял духа за плечо.

Забавно, что, несмотря на контакт, у меня не было никаких физических ощущений. То есть я осознавал, что вел его, но не чувствовал самого прикосновения. Скорее, просто знал. Хотя при этом оттенки переживаний и интонации голоса прекрасно улавливались. Какое же странное все‑таки место.

А может все это и вовсе было лишь проекцией в моей голове, чтобы придать происходящему хоть сколько‑нибудь понятный вид. Как бы то ни было, я встал рядом с духом, закрыл то, что можно было сейчас назвать глазами, и воззвал.

– Род, явись! Древо, воплотись! Дух мятежный, в Род вернись!

Не знаю, сколько я повторял эти воззвания. Раз за разом, одно за другим. И каждый раз я мысленно тянулся к шару света, который, как мне казалось, являлся сосредоточием родовой силы.

– Гляди, – наконец Миша указал на клубы бледно‑серого тумана. – Там что‑то происходит…

Туман образовывался непонятно из чего, словно возникал сам по себе. И приближался. Клубился, вихрился, обретал множество форм… Бледный‑бледный, почти белый. Но все же он был чем‑то новым для этого места.

– Что это? – испуганно спросил дух и, словно ребенок, крепче схватил меня за руку.

– Чтоб я знал.

Туман подошел почти вплотную, охватил нас. А затем рассеялся на клочки. Мы увидели, как из белого небытия и ошметков тумана начало вырастать белое древо. То самое, с множеством ветвей и необъятным стволом.

– Вот оно, – шепнул я. – Дерево, на которое тебе придется залезть. Ты ведь умеешь, я видел в твоих воспоминаниях. Ты хорошо лазал.

Дух Миши завороженно пялился на разраставшееся прямо у нас на глазах древо.

– Какое красивое…

– Теперь оно будет твоим домом, если я все правильно понимаю.

Клубы тумана снова обрели форму, и я узнал полупрозрачные силуэты духов. Те самые, через толпу которых я проходил в прошлый раз, когда сам лез по дереву к шару света. Духи столпились перед древом – и я сбился со счета, пытаясь понять, сколько их было.

Я осторожно выпустил Миши духа из своих пальцев.

– Видишь их? – указал я на духов.

– Да. Кто они?

– Наша родня, которая уже покинула мир живых. Тебе нужно присоединиться к ним. Войти в Род.

– Как?

– Лезь на дерево, – улыбнулся я. – И слушай духов.

Одна полупрозрачная фигура отделилась от толпы и направилась к нам.

– Ну все, с богом. Иди, – поторопил я. – Они укажут тебе, что делать.

Прежний Миша сделал несколько робких шагов и обернулся.

– Спасибо.

А потом он не пошел – поплыл, как и я в прошлый раз. Приблизился к фигуре – сейчас я понял, что у нее были скорее женские очертания. Надеюсь, мама. Надеюсь, я сделал все правильно.

Я поднял глаза наверх, к невыносимо яркому шару света.

– Скажи, что я не ошибся. Скажи, что я все исправил.

Мне никто не ответил. Но, опустив глаза, я увидел, как дух прежнего Миши принялся карабкаться по стволу дерева, цеплялся за ветки, и чем выше поднимался, тем сильнее походил на воздушный шарик – словно его притягивало к шару света. А затем, когда он оттолкнулся, вспорхнул в верхушки громадной кроны и полетел прямо к шару света, я улыбнулся.

Все шло так же, как и было со мной. Наверное, это было правильно.

Надеюсь.

– Род, прими отчаянную душу и даруй ему упокоение, – прошептал я и закрыл глаза.

Пора было возвращаться к тем, кто сотворил все это с Мишей.

У меня был к ним серьезный разговор.

Глава 6

Когда я открыл глаза, уже смеркалось. Руки, казалось, намертво приросли к дубу, я окоченел и с трудом оторвал задеревеневшие пальцы от коры. Хорошо хоть, пальто накинул, хотя сейчас зубы отстукивали чечетку от холода.

– Вернулся, мон шери.

Бабушка сидела на корнях дерева, трость лежала рядом. И отчего‑то кивернития – так по византийской моде называли старших женщин рода – не казалась ни уставшей, ни замерзшей. Наоборот, в сумерках мне показалось, что у нее даже цвет лица улучшился. Подпиталась от рода, пока я разруливал их косяки?

– Есть успехи? – спросила бабушка.

И на меня мгновенно накатили воспоминания о разговоре с духом прежнего Миши. Словно мне передалась вся его обида, вся ярость и щемящая в груди тоска от предательства родных.

Я молча повернулся к бабушке, и, увидев мое выражение лица, она схватилась за трость, чтобы приподняться.

– Мишенька, мон шери, что с тобой? Что случилось?

– Он мне все рассказал, – низко прорычал я. – Как вы могли с ним так поступить?

Бабушка удивленно захлопала глазами.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь, душа моя. Кого ты видел? С кем говорил?

– С предыдущим владельцем этого тела, – ответил я, надвигаясь на нее. Я был выше бабушки на добрую голову, и ей пришлось встать повыше, чтобы не задирать подбородок. – С Мишей, твоим внуком. Он рассказал мне, что вы сделали.

– Ты и так это знал, – пожала плечами бабушка.

– А вы сами‑то в курсе, что провели ритуал неправильно? Что вы ошиблись и обрекли его на вечное существование в пустоте?

– О чем ты говоришь? – возмутилась бабушка. – Его дух вернулся в родовой поток.

– Не вернулся. Он застрял между этим телом и потоком. Потому что вы изволили недостаточно подготовиться.

Бабушка глядела на меня с недоверием.

– Тебе было видение об этом?

– Не просто видение. Я говорил с ним.

Кивернития охнула.

– Так он все это время…

– Да, – кивнул я. – Дух создавал помехи в использовании родовой силы, что, как мне думается, логично. Ему очень больно, и он считает, что вы его предали. Но, к счастью, у меня, кажется, получилось отправить его в поток.

Ноги бабушки подкосились, трость не выдержала и соскользнула, и мне пришлось подхватить кивернитию.

– Господи помилуй… Но я же все учла…

– Не все, как видишь. И не знаю, почему Корф оказался в усадьбе так быстро в тот вечер, но, быть может, ошибка тоже могла выдать ваш ритуал.

– Подожди, мон шери. Не может… Не может такого быть.

– Зачем мне лгать? Откуда у нашей семьи вообще остались знания о родовой магии? Ведь это запрещено, а в Аудиториуме никто не учился.

Бабушка обмякла в моих руках, и я усадил ее на корни. Она приложила руку к груди, дышала тяжело. И резко побледнела.

Твою мать, этого еще не хватало.

– Ба, ты как? – я опустился рядом с ней. – Тебе плохо?

– Дышать… Дышать больно. Сердце прихватило.

– Идем в дом.

– Да все хорошо, Мишенька. Сейчас отпустит. Новости ты принес шокирующие… Как же так вышло? Мишенька, миленький…

Еще бы. Я и сам был, мягко говоря, удивлен услышанным от духа. Бабушка стремительно бледнела и точно не симулировала – мне уже приходилось наблюдать приступы у людей с больным сердцем.

– Даже если самой пройдет, мы отправляемся домой, – велел я и оглянулся. Идти было далеко. Ба и так передвигалась очень медленно, а в таком состоянии я точно не хотел ее гонять. Бежать за слугами и оставлять ее одну? Тоже не вариант.

– Да что ты заладил… – прохрипела кивернития. – Сейчас все пройдет.

Я активировал “Берегиню” – сияние охватило меня, затем быстро перераспределил силу на руки и ноги, чтобы идти быстрее и стать выносливее.

– Ну, бабуль, скажи, как давно тебя носили на руках? – криво усмехнулся я и подхватил ее. Легкая, как пушинка. Матильда была тяжелее. А может просто я уже поднаторел в заклинаниях.

– Так еще дед твой, как обвенчались и он меня в усадьбу привез – единый раз тогда и был.

– Часто у тебя такая беда с сердцем?

– Мишенька, мне восемьдесят. У всех в моем возрасте либо сердечко шалит, либо еще какая неприятная оказия вылезает… – она прерывисто вздохнула. – А одаренные не бессмертны, увы. Мне еще везет, что я живу рядом с родовым древом – оно меня подпитывает. Так бы наверняка уже отдала богу душу.

– Лекарства‑то есть? Или лекаря позвать, – я задумался, перепрыгивая через булыжник. – Хотя могу и сам подлечить попробовать, у меня получалось.

– Мишенька, не трать силу… Просто отведи меня домой. Оленька знает, что мне нужно давать в таких случаях.

Вот и славно. Я ускорился, вкладывая больше силы в скорость. Земля и грязь комьями вылетали из‑под подошв ботинок, и я летел так быстро, как только мог.

Еще не хватало, чтобы ба словила инфаркт из‑за угрызений совести. Так‑то справедливо, но многовато смертей для одной семьи за столь краткий период. Кроме того, бабушка была моим единственным источником знаний о родовой магии. Пусть даже и с косячными ритуалами. Лучше, чем ничего. Я должен выяснить, как использовать силу, что мне досталось.

– Ба, не смей помирать, – сказал я, перепрыгнув через корягу в живописном лесочке. Пер напролом, прямо через рощицу, чтобы сэкономить время.

И когда особняк показался, я мысленно обратился к Оле. Впервые проворачивал это не с Ирэн. Хотя и понимал, что сестра не сможет ответить.

“Оль, бабушке плохо. Сердце, – мысленно сказал я, достучавшись до ее образа. – Приготовь лекарства. Сейчас будем”.

Ответа не последовало, но я точно понял, что она меня услышала. Ирэн еще во время обучения обращала мое внимание на ощущения, которые позволяли понять, дошло “сообщение” до адресата или нет. Всего на секунду голову охватило приятное тепло – так у меня проявлялись признаки успешного контакта.

Бабушка закрыла глаза и захрипела. Ага. Само пройдет. Как же.

Я остановился и, удерживая ее на руках, все же провел ладонью над грудью, ища очаг боли. Делал все на чистой интуиции – не знал, как в этой ситуации применять “Живую” или “Мертвую” воду. Поэтому просто взял немного силы из источника и, приложив ладонь к области сердца бабушки, передал ей.

– Давай… Заводись, моторчик.

Она стала дышать чуть ровнее. Уже хорошо. Снова бросив силы в “Берегиню”, я побежал дальше.

Нас уже ждали. Оля, умничка. Двое лакеев подхватили бабушку и тут же понесли на кушетку в гостиной.

– Что случилось? – коротко спросила сестра.

– Распереживалась. Нервы. Сказала, сердце. Я посмотрел силой – вроде оно. Может все же лекаря?

– Уже вызвали, сейчас будет.

Оля кивнула и принялась отдавать распоряжения с манерами прирожденной сестры милосердия. Аптечка уже была подготовлена, слуги беспрекословно подчинялись – и делали все умело. Значит, уже не в первый раз…

Матильда вышла и направилась прямиком ко мне.

– Решил вопрос?

Я рассеянно кивнул.

– Да. Но, боюсь, дорогой ценой.

Сейчас я даже не знал, хорошо или плохо было, что отец сегодня отсутствовал в усадьбе. С одной стороны, хотелось припереть его к стенке и выяснить все про порядок проведения ритуала. Понять, в чем они ошиблись, чтобы впредь подобного не допускать. Но внезапный приступ бабушки снизил мою злость.

Сколько раз я бегал со своей родной Ба – возил по поликлиникам, таскал передачки в больницу, когда ей меняли клапан на сердце… Словом, время для разборок еще будет.

Надеюсь.

***

– Миш, – Оля устало прислонилась к дверному косяку. – Бабушка тебя зовет.

Я отставил чашку с остывшим чаем в сторону.

– Ей лучше?

– Да. Доктор только что ушел. Иди к ней.

Я переглянулся с наставницей. Матильда коротко мне кивнула – к ней вернулась привычная сдержанность, словно и не было никакой безумной баронессы. Биполярочка, не иначе.

– Ступай, Михаил, – сказала наставница. – Потом, если все будет хорошо, поедем в город. У меня планы на вечер.

Я торопливо выбрался из‑за стола и направился в малую гостиную, где разместили бабушку. Наверх в ее спальню поднимать не стали – из соображений оперативности.

Стараясь не шуметь, я осторожно открыл дверь и пробрался внутрь. Малая гостиная имела еще и функцию библиотеки – наш особняк был не очень большим, и отдельного помещения под читальный зал не предусматривалось. Отец и дед любили проводить здесь вечера. Да и я нашел пару приятных воспоминаний об этом месте, покопавшись в памяти прежнего Миши. Занятно, что сейчас стало гораздо легче вспоминать чужую жизнь. Видимо, возвращение духа в Род и правда прошло удачно.

– Мишенька, это ты? – я подошел на слабый голос бабушки. Она лежала на кушетке, накрытая узорчатым шерстяным одеялом. И казалась слабой и тонкой.

– Ты меня звала.

– Да. Раздвинь, пожалуйста, шторы, мон шери. Люблю глядеть на луну.

Я быстро выполнил просьбу и вернулся к кушетке.

– Как ты, Ба?

– Присядь, Мишенька.

Я расположился в кресле рядом с кивернитией.

– Сейчас уже получше?

– Конечно. У нас хороший лекарь, пусть и рангом слабоват. Но дело свое знает, – она улыбнулась. – Вы еще не скоро повезете меня в лазарет для одаренных.

Что ж, тем лучше.

– Так о чем ты хотела поговорить?

Бабушка устроилась на подушках поудобнее и протянула мне руку.

– Я позволила себе небольшую вольность, когда ты общался с Родом. Еще когда ты только приехал. Я увидела, что твоя душа мечется и не знает покоя. Прости, что сделал это без спроса.

– Что ты сделала?

– Немного залезла тебе в душу. Не в голову, в душу. Я же не менталист… Поэтому воспользовалась силой Рода. И образы, которые мне показал поток, очень меня обеспокоили, мон шери.

– Мне неприятно, что ты сделала это без спроса, – резче, чем собирался, сказал я. – Это недопустимо. Больше так не делай.

– Я беспокоилась о тебе.

Ага, о прежнем Мише вы тоже пеклись. И вот чем это закончилось.

– Дай слово дворянки, что более себе подобного не позволишь. Я почитаю тебя как старшую женщину рода и уважаю твой бесценный опыт. Но лезть внутрь себя больше не позволю.

– Прошу прощения, – поджала губы бабушка.

Она явно не ожидала от меня настойчивого отпора. Что ж, вы сами хотели призвать сильного духа – получайте. Я всегда был добрым парнем, но добро у меня с кулаками.

– Итак? – поторопил ее я.

– Слово дворянки, что больше не стану читать тебя без твоего согласия, Михаил.

Я кивнул.

– Благодарю. Но раз уж случилось то, что случилось, что именно тебя насторожило?

– Ты ищешь. Тянешься к знаниям, что должны быть под замком во благо всех нас. Но ты продолжаешь искать.

Я хмыкнул. Неужели поток показал ей мои потуги в расследовании? Казалось бы, она одна из первых должна быть заинтересована в моем успехе и поимке таинственного Радаманта. Все же дядя Андрей был ей сыном, хотя тепла между ними я не помнил. И тем не менее.

Сухая морщинистая рука накрыла мою ладонь.

– Прекрати поиски, Мишенька, – прошептала бабушка. – Ради всего святого не лезь в это. Ничем хорошим не закончится – ни для тебя, ни для нас, ни для всех остальных. Пусть то, что должно быть сокрыто, останется тайным.

Я напряженно уставился в ее усталые слезящиеся глаза. Она выдержала мой взгляд и отлично держала лицо. Голос ее дрожал от усталости и перенесенной боли, но лицо оставалось непроницаемой маской. Сразу видно, кого воспитывали дворянином с самого детства.

– Эту тайну хочу раскрыть не я один. И, думаю, у того, кто едва не разнес наше кладбище, получится сделать это куда быстрее.

Бабушка мотнула головой.

– Все это – дела давно минувших лет, мон шери. Не стоит ворошить прошлое. Нам, – она обвела рукой пространство вокруг себя, – особенно. Иначе тебя просто убьют. И убьют не те, от кого ты этого ожидаешь.

– Что ты имеешь в виду? – Я подался вперед, но бабушка отвернулась.

– Я все сказала. Между строк читать ты умеешь, а говорить об этом открыто и вслух опасно. Даже здесь – опасно. Теперь ступай и делай все, что велят тебе Корф и эта несчастная мадемуазель.

Она перевернулась на другой бок, давая мне понять, что аудиенция была закончена.

– Во что вы вляпались? – я вскочил с кресла и навис над ней. – Хоть ты скажи! Мы так не договаривались, когда вы затащили меня сюда.

Она не ответила. Пару мгновений спустя комнату наполнили звуки храпа.

Ну ё моё.

– Мы не закончили, – я направился к двери и обернулся. – Я докопаюсь.

Только осталось дождаться повода, который развяжет мне руки перед Корфом.

***

Черный немецкий монстр медленно катился по загруженному Вознесенскому. Нас с Матильдой угораздило въехать в город в самый час пик, поэтому мы добрых полтора часа толкались по городу. Леня недовольно урчал, жрал бензин в исполинских масштабах, а я все прокручивал в голове предостережения бабушки.

Все, кроме Радаманта, настойчиво намекали на то, что мне не стоило ворошить прошлое. Из всех одаренных и посвященных в связь нападений лишь человек с кривым лицом подначивал меня влезть в это дело еще глубже. Вербовал, зараза.

А я лавировал где‑то посередине, не желая примыкать ни к тем, ни к другим. Но любопытство брало верх. И что‑то подсказывало мне, что когда я наконец‑то докопаюсь до истины, и если докопаюсь, то одну из сторон мне все же придется занять.