Текст книги "Соколов. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Алекс Хай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 32 страниц)

– Второй вариант – я продолжаю путаться у вас под ногами, и тогда вы наказываете и меня, и отца с бабушкой. А сестру оставляете сиротой.

– Не сиротой, но опека ей понадобится, – сухо ответил Корф. – Выбор за вами, ваше сиятельство. И советую подумать очень хорошо: у вас уже появились первые успехи на поприще восстановления репутации. Мне на вашем месте было бы невероятно обидно все это потерять.

Я печально усмехнулся. Шантажист хренов. Если подумать, чем отличается Корф от Радаманта? Оба готовы действовать любыми методами, чтобы достичь своих целей. Оба играют грязно. Оба, вероятно, фанатично преданы своим убеждениям. И разница между ними лишь в том, что они оказались по разные стороны баррикад.

А я – между молотом и наковальней.

– Так что вы ответите, ваше сиятельство? – снова спросил Корф.

Глава 3

Корф выжидающе на меня уставился. В кабинете повисла неестественная гробовая тишина – только было слышно, как журчала вода в трубах и батареях.

Я напряженно соображал, как поступить так, чтобы и правду выяснить, и семью не подставить. Быть может, кто‑то на моем месте даже без доли сомнений воспротивился бы Пистолетычу, но я так не мог. От моих действий сейчас зависели судьбы нескольких дорогих мне людей.

В конце концов вся эта затея с моим появлением в этом мире была затеяна старшими родичами лишь для укрепления рода и восстановления положения семьи в обществе. Да, меня никто не спрашивал. Да, все получилось жестко.

Но, с другой стороны, оказавшись здесь, я обрел куда больше, чем в “прошлой” жизни. Что бы меня там ждало, даже окажись та злосчастная лестница прочнее? Допустим, доучился бы с грехом пополам. Устроился бы на постылую работу – без опыта по специальности взяли бы на нищенских условиях. С годами может ушел бы в более успешную область.

Может, мне бы дальше повезло. Женился б там, взял тачку в кредит и квартиру в Мурино в ипотеку. И выплачивал бы все это, горбатясь на двух работах и пяти халтурах. Чтобы потом, по прошествии лет, обнаружить, что с детьми говорить не о чем, ибо они толком меня не видели из‑за постоянной занятости, что огонь любви в глазах жены давно погас, а отношения превратились в соседство. А дальше что? Аденома простаты?

А может сыграла бы генетика, и я, что вероятнее, либо бы увлекся алкоголем на почве беспросветно скучной жизни, либо бы случайно обнаружил опухоль, с которой долго и безуспешно боролся лишь затем, чтобы отсрочить неминуемый конец.

Лестница просто ускорила события. И если когда мне и повезло по‑настоящему, так это в тот момент, когда я очнулся в Ириновской усадьбе.

Именно поэтому я сделал что должно.

– Я согласен с вашими условиями, Вальтер Макарович. – Корф жестом попросил меня продолжать. – Я сосредоточусь на поступлении в Аудиториум, брошу на это все силы. Лезть к Андрюшину больше не стану, равно как и не буду проводить самостоятельных расследований, дабы не мешать работе Тайного отделения.

Пистолетыч удовлетворенно кивнул.

– Я рад этому решению, Михаил.

– Это не все, – поспешил перебить я. – У меня тоже будет маленькое, но важное условие.

Корфа, казалось, забавляла моя легкая ершистость. Вероятно, человек, за годы привыкший к беспрекословному подчинению, откровенно развлекался, когда ему в лапы попал юный и борзый графчонок. Наверняка для него это было игрой. Но для меня вся эта игра была подобна отчаянным трепыханиям в кипятке в попытках вознестись.

– Не думаю, что с твоей стороны корректно ставить мне условия.

– Я буду держать обещание, клянусь. Но нарушу его лишь в одном случае, – тайный советник удивленно поднял брови. – Если на мою семью снова будет совершено повторное нападение или ей будет что‑то угрожать. В этом случае я считаю себя обязанным вмешаться на правах наследника рода.

– Твоей семье не о чем беспокоиться, Михаил. Усадьбу охраняют, за твоей родней присматривают. И, замечу, отнюдь не дилетанты.

Я кивнул.

– Не сомневаюсь в компетентности ваших сотрудников. Однако и наш враг не лыком шит.

– Это верно, – мрачно отозвался Корф. – Он умеет удивлять.

Я откинулся на жесткую спинку стула.

– Значит, мы договорились, ваше превосходительство?

Пистолетыч хмыкнул и вперился в меня темными клолючими глазами.

– Если твоей семье будет снова что‑то угрожать, я позволю тебе вмешаться. Однако при непосредственном взаимодействии с Тайным отделением. Решите усилить охрану – предоставляете нам списки лиц для проверки. И тому подобное.

– Идет, – согласился я. Чего‑то в этом роде я и ожидал. Однако специально выбирал формулировку.

– В таком случае, Михаил Николаевич, прошу вас дать слово дворянина.

Вот именно поэтому я и аккуратно выбирал слова. Предполагал, что Корф этого потребует. Ибо клятва дворянина священна. Священна до такой степени, что ее неисполнение или нарушение могло лечь пятном на род. В нашем случае это было бы особенно болезненно – боюсь, в таком случае я бы лишился силы и поддержки источника.

Я приложил руку к груди и чуть склонил голову.

– Клянусь предками и даю слово дворянина, что не стану в дальнейшем вмешиваться в ход расследования, создавать помехи и вести тайную деятельность. Клянусь соблюдать эту клятву до той поры, пока внешние обстоятельства не вынудят меня ее нарушить ради благополучия семьи и рода Соколовых.

Корф степенно кивнул.

– Принимаю вашу клятву, Михаил Николаевич.

Мне показалось, или в этот момент на шее словно затянулся узел? Странное ощущение. Как в парикмахерской, когда на тебя надевают накидку и скрепляют сзади на шее – тесно, неприятно. То же самое я испытал сейчас, всего на секунду.

А затем Пистолетыч покачал головой и слабо улыбнулся.

– Ты, Михаил, тот еще жук. Торгуешься как на базаре. Но выгоды своей явно не упустишь.

– Так и должен поступать наследник дома в моей ситуации, – невозмутимо ответил я. – Так поступаете и вы. Все во благо интересов.

– Следи за тем, чтобы наши интересы совпадали, – предупредил меня Корф, и мне показалось, что в этих словах была угроза. – Со своей стороны я тоже выполню обещание. В Аудиториуме не узнают, что ты преступил закон. Можешь спокойно готовиться дальше. И учти – я жду результатов. Второго шанса не будет. Ты нужен мне там уже в этом году.

– К слову об этом. Вы обещали рассказать, в чем будет заключаться моя миссия. За кем я буду должен следить и в чем участвовать?

Корф шикнул на меня.

– Тише. Об этом поговорим не здесь.

Я удивленно на него уставился. Значит, даже в стенах родного учреждения Пистолетыч не желал рисковать? Интересно… Или это операция предполагается быть настолько тайной, что об этом никто не должен был знать даже в Отделении?

Что же за игру ты ведешь, Вальтер Макарович?

– В таком случае, если от меня больше ничего не требуется, я бы предпочел отправиться домой. Но сперва должен позвонить Матильде. Она наверняка распереживалась.

– С ней уже связались. Сообщили, что ты у нас. Она обещала тебя забрать, – Корф взглянул на наручные часы. – Думаю, тебе уже пора. Она наверняка подъехала.

Я поднялся, подхватил пальто и обернулся к Корфу.

– Буду ждать от вас новостей и информации. Всего доброго, ваше превосходительство.

Корф коротко кивнул и вышел следом за мной, только отправился не к выходу, прошел дальше по коридору вглубь здания.

Я попрощался с дежурным и с облегчением пересек порог. Блок спал, сила вернулась – и я наконец‑то смог вдохнуть полной грудью холодный осенний воздух. Даже дождик сейчас был в радость.

Выбраться из двора‑колодца оказалось непростой задачей: ворота оказались заперты, и мне пришлось объясняться со сторожем. Тот пропустил меня через свою каморку, и я оказался на улице. Лучше бы вышел с парадного хода.

Почему‑то я по привычке думал, что меня привезли на Литейный. Казалось, Тайное отделение могло вполне сидеть в “Большом доме”, да только я совсем позабыл, что построен он был уже при Советах. Поэтому сперва немало удивился, обнаружив себя… на Васильевском острове.

Я точно находился на одной из знаменитых Линий – читал, что раньше, еще при Петре, они были каналами, но их быстро засыпали и превратили в улицы. Вышел из двора и оказался почти что на углу Линии и набережной. На другом берегу виднелся огромный купол Исаакиевского собора. Значит, точно “Васька”.

Предположив, что Матильда должна была подъехать к главному входу, я свернул на набережную. И точно – ее силуэт с мундштуком на фоне включенных фар автомобиля не оставлял сомнений.

Я подошел ближе, уже предвкушая бурю.

– Добрый вечер, ваше благородие.

Матильда обернулась, вытащила недокуренную сигарету из мундштука и щелчком отправила ее в урну. Как всегда, без осечек.

– В машину, живо, – скомандовала она.

Устроившись на кожаном сидении спереди, я уставился прямо перед собой. Будет гневаться – это как пить дать. Сходил, блин, прогуляться в библиотеку. Но она вправе. А значит – надо держаться.

Матильда устроилась на водительском месте, хлопнув дверью громче обычного.

– Михаил, ты с ума сошел? Почему в десять вечера я получаю звонок от помощника Вальтера и узнаю, что ты изволишь быть задержанным? Что случилось?

Я коротко пересказал ей ту же версию, на которой настаивал в объяснительной и которую выложил Корфу. Лист со списком членов особой комиссии приятно грел карман, но в ближайшее время мне уже точно не случится им воспользоваться.

– Значит, в героя поиграть решил? – Матильда опустила оконное стекло и снова взялась за портсигар. – И совершенно случайно встретился с Андрюшиным?

– Господи, да на какой Библии мне поклясться, что это и правда было случайно? – вспылил я.

Забавно, что из всей той паутины, что я плел, это действительно было правдой.

– Тише, Михаил, – наставница нервно прикурила и глубоко затянулась. – Ты действительно применил боевое заклинание?

Я кивнул.

– Да. Потерял контроль. Был готов, но не хотел. Само сорвалось.

– Скверно. Значит, ты берешь больше, чем способен удержать. Это куда более серьезная проблема, чем может показаться.

– Это я уже понял… С этим можно что‑то сделать?

– Да. Но сейчас меня беспокоит другое. Дело замнут или это все же выплеснется в сводки?

– Корф обещал, что прикроет меня.

– Значит, теперь ты ему должен.

– Я был ему должен еще до того, как прибыл к вам, – хмуро ответил я, и Матильда удивленно на меня покосилась.

– Чего я не знаю?

– Долгая история, ваше благородие. Правда, долгая. Просто так получилось, что я ему нужен для одного… одной инициативы. Очень нужен. Подробностей пока сам не знаю. И по этой причине он так со мной возится. Потому и вас подключил.

– Судя по тому, как горячо он за тебя просил, ты и правда нужен. Но что это за… инициатива?

Я пристально глядел на ее красивое лицо, гадая, насколько мог довериться этой женщине. С одной стороны, поводов не верить ей у меня не было. С другой – теперь я уже вообще вряд ли мог кому‑то доверять.

– Это как‑то связано с Аудиториумом. Корфа что‑то там беспокоит.

К моему удивлению, Матильда отнеслась гораздо спокойнее, чем я ожидал.

– Теперь понятнее. А я все гадала, почему он так хочет, чтобы я готовила именно тебя. Прости за грубость, но без родовой силы ты и в кандидаты не годился. Поначалу мне думалось, что Корф просто решил пристроить в Аудиториум редкий самородок. Даже думала, что он захочет позже взять тебя на службу в Отделение – за выпускниками приглядывают и приглашают. Но раз у него на тебя иные планы…

– Вы что, не сердитесь?

Матильда пожала плечами, потушила сигарету в салонной пепельнице и завела мотор.

– На тебя сложно сердиться, Михаил. Ибо все проблемы, которые ты доставляешь, связаны с твоей добротой. И лишь иногда – с хулиганством. Однако не думай, что сегодняшнее пройдет для тебя бесследно. Я запрещаю тебе выходить из дома без сопровождения до вступительных испытаний.

Ну, примерно этого я и ожидал. И тут причина не столько в желании наказать, сколько в том, что я, кажется, и правда имел проблемы с контролем силы. Сперва чуть не угробил Ирэн, потом это… Да и Корфу в нашу первую встречу немного досталось. Это действительно становилось большой проблемой, особенно если выходить “в народ”.

Одно дело – влепить сильным “Колобком” в обученного одаренного, другое – случайно задеть простолюдина. С учетом настроений, которые наверняка витают в определенных слоях общества, моя потеря самообладания могла сослужить плохую службу всей аристократии. Ведь те террористы, которые устроили побоище в Аудиториуме, наверняка выражали не только свое мнение…

– Логично, – кивнул я. – Слушаюсь.

Автомобиль медленно покатился в сторону моста. Матильда молчала, и по ее напряженному лицу я видел, что она над чем‑то крепко задумалась. Даже не решался прерывать мыслительный процесс. Мы пересекли реку, въехали в центральную часть города. Впору было любоваться красотами имперской столицы, но сейчас нам обоим было не до этого.

– Как Ирэн? – спросил я, чтобы немного разрядить обстановку.

– Нормально. Спит. Она быстро справится.

– Мне жаль, что не успел ее уберечь. Наверняка она тяжело переживает…

– Ирина сильнее, чем ты думаешь, и на ее долю выпало немало как хорошего, так и плохого. Не переживай за нее – все быстро обойдется, – Матильда печально хмыкнула. – Но, могу обрадовать – хотя от этой радости несет тленом. Количество кандидатов на поступление в этом году несколько сократилось.

– Все же есть погибшие?

– Пара десятков. Не все успели сориентироваться. Не всем повезло. В основном пострадали обладатели восьмого и седьмого рангов – им не хватило силы поставить надежные “Покровы”. Те, кто посильнее, выжили и наверняка даже успеют восстановиться к испытаниям.

– Значит, Радаманту удалось.

– Если это он, – ответила баронесса.

– Он, конечно! Вы же видели, что случилось с выжившей, когда люди из Тайного отделения…

Она кивнула.

– Осталось понять, насколько велика его шайка.

– С его способностями он может превратить шайку в армию. Армию зомби.

– Кого? – удивилась Матильда. – Зомби? Что это?

Черт, прокололся. Неужели в этом мире не знают о зомби? Вроде бы должны были проникнуть элементы чужих культур…

– Это из африканской мифологии. Зомби – это оживленный труп, подчиненный чужой воле. Или живой человек, тоже подчиненный…

– Не знала, что ты увлекаешься Африкой, – удивленно, но с нотками некого почтения, заметила наставница. – Любопытно. Но да, зомби – отличное название для того, что Радамант сделал с несчастными простолюдинами.

– И с Ирэн.

– Ирэн он просто внушил мысли. К слову… Тут есть небольшая загвоздка, Михаил.

– М?

Матильда покосилась на меня.

– Я не менталист, но кое‑что в работе с сознанием понимаю. И, насколько мне известно, процесс внушения мыслей, особенно на столь долгий период, должен иметь под собой основания в базе сознания жертвы…

Я едва не икнул от неожиданности.

– Так. Стоп. Матильда, вы что, хотите сказать…

– Что Радамант не смог бы внушить Ирэн влюбленность, если бы она не испытывала хотя бы похожих чувств или мыслей. Механика плетения такого воздействия заключается в том, что сперва одаренный изучает мысли жертвы – страхи, чувства, желания… Что угодно, в зависимости от задачи. Затем цепляет мысль, на базе которой хочет сотворить внушение. Ну а после развивает ее, утолщает, заставляет захватить все сознание. Особенно талантливые менталисты, к числу которых, безусловно относится и Радамант, могут сделать такое внушение совершенно бесшовно. Ведь Ирэн не зазомбирована – она просто думает, что влюблена в тебя. Но если бы она была к тебе совершенно равнодушна или ненавидела тебя, у Радаманта бы не получилось сотворить подобное.

Я замер не то в ужасе, не то в ступоре. Но даже пошевелиться не мог, и язык словно онемел.

– Так значит…

– Ты ей как минимум нравишься, – вздохнув, ответила Матильда. – Ну или она допускала мысли, что ты можешь ей понравиться. Но, разумеется, вела она себя так, чтобы ты ни за что об этом не догадался. Весело же над нами подшутил этот Радамант.

Я мотнул головой, все еще не веря своим ушам. Ирэн? Ирка, с которой мы чуть не поубивали друг друга, словам которой я не собирался доверять, потому что ждал подставы… Ну и ну. И что теперь с этим делать?

– Зачем вы мне сказали? – хрипло спросил я.

Матильда припарковала автомобиль и строго на меня уставилась.

– Чтобы ты это учитывал. Играй в Ромео, но не заигрывайся. Если разобьешь ей сердце, я сама тебя прикончу.

***

– Михаил, подъем!

Я медленно распахнул глаза, щурясь от света ночника.

– Что‑то случилось?

Матильда смахнула волосы с моего лба.

– Поднимайся, я тебя кое‑куда отвезу, – сказала она. – Раз девчонкам все равно показано лежать и отдыхать, у нас освободилось время. Нужно этим воспользоваться.

Я сел на кровати и потер глаза.

– Куда едем? Зачем?

– Я договорилась с твоей бабушкой. Тебя ждет ускоренный курс по управлению родовой силой. Собирайся.

Глава 4

Готический монстр Матильды гнал по трассе так, словно мы пытались оторваться от погони.

– Вы бы так не лихачили, ваше благородие, – я вцепился в поручень у потолка обеими руками. Даже ремень безопасности ощущение этой самой безопасности сейчас не внушал.

В ответ Матильда лишь безумно оскалилась:

– В кои‑то веки дорога пустая. Можно позволить себе немного вольностей.

Немного? Это она, прямо скажем, преуменьшила…

Что‑то этим утром изменилось в Матильде. Наставница, по обыкновению эксцентричная, но собранная, сегодня поражала меня бесшабашностью. Все началось с завтрака, когда она огорошила слуг, велев подать мороженое. На вечно невозмутимого Василия, приехавшего вместе с нами на Вознесенский, аж икота напала: в доме Штоффов отродясь никто не завтракал мороженым.

Затем баронесса велела пригнать ко входу чёрного готического монстра, на котором везла меня прощаться с Петром. Это при том, что накануне катала меня на другой – куда более скромной и приспособленной к городской езде тачке. А ведь сама говорила, что редко выгуливала “немца”. Впрочем, и на это я поначалу внимания не обратил.

Вообще от Матильды я мог ожидать чего угодно, но в последние дни настолько привык видеть ее сосредоточенной и обеспокоенной, что сейчас не знал, как реагировать на внезапные перемены. Даже мимика и жесты у Матильды сегодня были другими. Хулиганскими что ли…

Примерно так она вела себя в ночь нашего знакомства, когда гонялась за мной по лесу и закидывала «Косами». Тогда я списал это странное поведение на желание меня напугать или поразить, потому что с тех пор ничего подобного Матильда не отмачивала.

И вот сегодня, кажется, снова оно… Впору было начать думать о тайном ночном визите Радаманта.

– А ты сам водить умеешь, Михаил? – баронесса лихо вписалась в крутой поворот так, что у меня тошнота подкатила к горлу.

– Умею.

Ещё на первом курсе я сдал на права с первого раза и очень этим гордился. Без взяток и знакомств, все сам. Спасибо безлимитным покатушкам на дедовской древней «девятке». Этому вишневому инжекторному зубилу давно было впору окончить дни на разборке, но дед все никак не желал расставаться с материальным воплощением лихих “девяностых”. Дорожил как памятью о вольной зрелости.

А я что? Как посадили за руль в десять лет, так и поехал – ноги едва до педалей доставали. Катался в деревне, все больше по проселочным дорогам, чтобы не влететь на штраф и деда не представить. Зато в автошколе осталось только отработать эстакаду – остальные парковки, звёзды в боксы и развороты я уже умел делать с закрытыми глазами. Жаль, на мотоцикле ездить так и не научился, а ведь были планы…

– Хорошо водишь? – уточнила Матильда.

– Вполне сносно для своего возраста.

Наставница припарковалась на обочине и заглушила двигатель.

– Тогда давай, – она ударила пальцем по рулю. – Садись на водительское. Покажи, что умеешь.

Я удивленно вытаращился на неё.

– Матильда, что вы? Я несовершеннолетний, у меня нет водительского удостоверения, я не сдавал экзамен…

Она лишь легкомысленно отмахнулась.

– Брось. Вся аристократия умеет водить уже к шестнадцати годам. Как раньше всех поголовно обучали верховой езде, так сейчас прививают любовь к дорогим автомобилям. Все всё прекрасно знают и понимают. Даже сотрудники дорожных патрулей. Вот и я хочу понять, насколько хорошо ты обучен вождению.

– От этого что, тоже зависит поступление в Аудиториум? – съязвил я.

– Нет. Но навык крайне полезный. Хватит пререкаться, вперед.

Я вышел из авто и с опасением уставился на хищную морду немецкого монстра. Не знаю, сколько лошадей было в двигателе, но даже сам внешний вид “немца” вопил о том, что тачка была с характером. Еще и старомодная механика. Интересно, там хотя бы гидроусилитель был предусмотрен?

Матильда тем временем закурила.

– Ну, Михаил, чего ждешь?

– Осматриваюсь. Никогда на таких не ездил. У меня был опыт с авто попроще. Гораздо проще.

– Все не так страшно. Леня – тот еще зверь, конечно, но тяжелый и устойчивый. Передач пять. Механика, разумеется. Ничего нового. Наоборот, Ленечка, – баронесса ласково погладила капот автомобиля, – безнадежно морально устарел. Но я все равно его безмерно люблю.

– Вы называете автомобиль Леней? – прыснул я.

Матильда пожала плечами.

– А что? Питомцам ведь дают клички, вот и я нарекла своих красавцев. У такой техники есть душа, Миш. Они всеее чувствуют.

Интересно, как она назвала тот хиппимобиль, на котором мы ездили на Полигон?

Матильда послала тачке воздушный поцелуй, и я снова усомнился в ее адекватности. Черт, с наставницей явно было что‑то не то. Ну не в себе дама – как пить дать. Понять бы еще, с чем это было связано.

– Ключи в зажигании, – напомнила наставница. – Приступай.

Она спрятала окурок в карманной пепельнице и уселась на пассажирское сидение. А я, трижды глубоко вдохнув и выдохнув, занял место водителя.

Ну, призрак вишневой дедовой девятки, помогай. Руки должны помнить…

Так, сперва настроить зеркала, завестись… “Немец” ответил низким, почти животным, урчанием.

Я поставил ноги на педали, положил левую руку на руль и снял машину с ручника.

Педаль сцепления оказалась тугой, а вот тормоз отзывался очень легко. И хорошо – так безопаснее. Передачи располагались в немного непривычном порядке, и мне пришлось то и дело коситься на рычаг.

– Смелее! – весело подбадривала Матильда. – Пока все правильно.

Оглянувшись по сторонам, я осторожно выехал на трассу. Мы были уже далеко загородом – почти добрались до Ириновки.

– Ну что ты так робко? – недовольно скривилась баронесса. – Вижу ведь, что умеешь. Не жадничай, прокати наставницу с ветерком.

– Скоро будет населенный пункт, – хмуро отозвался я, пытаясь совладать с этим тяжелым чудовищем. – А здесь часто скот гоняют с поля на поле. Уже не сезон, но лучше перестраховаться.

Матильда улыбнулась.

– Молодец.

Гнать не хотелось, да и “немец” ворчал мотором ровно, размеренно, словно и сам не был настроен на большие гонки. Матильда слегка заскучала, но я ловил ее внимательные взгляды – следила, контролировала.

Лишь раз, когда мы покинули деревню, я позволил себе разогнаться выше ста километров.

– Ууух! – воскликнул я, когда двигатель зарокотал громче. При этом машина шла так мягко, словно летела над землей.

Матильда довольно осклабилась.

– Вооот, теперь ты понимаешь.

– Красавец, конечно.

– А то. Старичок, но зато каков. У меня его каждый сезон выкупить пытаются. Не отдам ни за какие деньги.

Ещё бы. Я бы и сам ни за что с таким монстром не расстался. Правда, с непривычки начал быстро уставать. И водить отвык, и автомобиль все же оказался слишком тяжелым и сложным в управлении.

Матильда весело рассмеялась, когда я заложил вираж на повороте. Кажется, мне начало передаваться ее беспричинное безумие.

Но, увидев очертания домиков Ириновки, я сбавил скорость до разрешенной. Впереди вырос указатель на усадьбу и показались голые деревья аллеи.

– Что с вами сегодня? – осторожно спросил я, поворачивая на дорогу к усадьбе.

– В смысле?

– Вы сегодня как‑то веселее обыкновенного, ваше благородие. И, признаюсь, это меня немного беспокоит.

Матильда отмахнулась.

– Все в порядке. Все как обычно. Все прекрасно!

Нет. С ней точно что‑то было не так. Происходи все в моем родном мире, я бы подумал, что тетя Мотя с утра пораньше закинулась чем‑то из перечня запрещенных к продаже веществ. Иначе как объяснить эти перемены?

Припарковавшись напротив парадной лестницы, я заглушил мотор и шумно выдохнул. Фууух. Нет, кажется, кататься на таких автомобилях мне пока рановато. Вроде и справился, но тут скорее просто повезло. Могли бы и в кювет улететь.

Двери дома распахнулись, и навстречу нам вышел Егор. Лакей открыл Матильде дверь и поклонился.

– Добро пожаловать домой, Михаил Николаевич. Матильда Карловна, рады вас приветствовать в усадьбе Соколовых.

Баронесса кокетливо улыбнулась и подхватила сумочку.

– Благодарю, Егорушка. Скажи, Татьяна Константиновна уже готова нас принять.

Лакей почтительно кивнул.

– Конечно, ваше благородие. Пожалуйте в дом, их сиятельства приглашают вас отдохнуть за чаем с дороги.

Я отдал ключи от машины Егору, и тот повел нас в дом. Не успели мы снять верхнюю одежду, как нас тут же вышла поприветствовать Оля. Сестра носила траур, но улыбнулась, увидев нас.

– Здравствуй, Мелкая, – я аккуратно обнял ее и чмокнул в макушку. – Как вы тут?

– В порядке, – она обернулась к Матильде, взяла ее руки в свои и тепло поприветствовала. – Ну, господа, пожалуйте в столовую. Будем чаевничать.

– Оля, мы ведь по делу… – напомнил я. – Не стоило устраивать пир.

– Пира и не будет. Но пока вы с бабушкой будете общаться, я развлеку Матильду Карловну.

Наставница обворожительно улыбнулась.

– Твоя сестра – просто прелесть, – шепнула она мне на ухо. – Нужно начать выводить ее в свет. Уверена, достойные кандидаты на ее руку и сердце найдутся. Быть может, даже из крепких одаренных семей…

– Давайте об этом потом, – нахмурился я.

Проблемы нужно решать по мере поступления. Хотя неопределенность судьбы Оли меня тоже беспокоила. Приближался возраст, когда ей следовало блистать на первых балах, а наша семья… Словом, тут сперва придется мне поднапрячься.

В столовой пахло чем‑то пленительно‑кондитерским. Не то чтобы я голову терял от тортов и пирожных, но этот аромат манил. Бабушка восседала на резном стуле с высокой спинки и походила на средневековую герцогиню, каких описывали писатели прошлых веков. Седая как лунь, но с идеальной высокой прической. В длинном строгом платье до пола и черном пуховом платке. Из украшений только жемчужная нить и серьги с черными камнями – все по требованиям траура. Увидев нас, она взялась за трость и хотела приподняться.

– Сиди, бабуль! – Я подошел к ней и обнял. – Как ты себя чувствуешь?

– Как восьмидесятилетняя развалина, мон шери. Как еще я должна себя чувствовать? – проворчала она, но наградила Матильду любезной улыбкой. – Ваше благородие, благодарю за скорое прибытие.

Сестра позвонила в колокольчик, и слуги принесли самовар. Начищенный, блестевший пузатыми медными боками – этот антиквариат доставали только для приема гостей в русском стиле.

– Оленька, душечка, займи пока нашу гостью, – бабушка поднялась, опираясь на трость с массивным набалдашником и кивнула мне. – Нам с Мишенькой нужно побеседовать приватно.

Оля кивнула и тут же принялась потчевать Матильду выпечкой и ароматным чаем. Мы же с бабушкой вышли. Я подал ей руку, и она с готовностью оперлась.

– Бедное дитя, – едва слышно проговорила она, когда мы вышли в холл. – Такая молодая, а со столь неприятным недугом…

– О чем ты, Ба? – не понял я.

– О ее благородии. Такое роковое и трагическое невезение…

– Все еще не понимаю. Объясни, пожалуйста.

– Та ее ментальная травма, – перешла на шепот бабушка. – Ты же видишь, что с ней творится? Ее душу расщепило надвое после того инцидента. Была одна Матильдочка – а стало две души, что сменяют друг друга в одной оболочке. Два характера, два нрава. Такой дисбаланс, такая нестабильность… Ох, Господь, помилуй…

Я инстинктивно обернулся в сторону столовой. Так вот, значит, что происходило с моей наставницей? Расщепило душу? В моем мире психиатры наверняка назвали бы это биполярным расстройством.

Да уж, вот и попадайся после этого менталистам.

– Откуда ты это знаешь? – тихо спросил я, помогая бабушке надеть пальто. – Матильда не распространяется о том случае.

Бабушка печально улыбнулась.

– Мне не нужно читать сводки, чтобы увидеть душевную травму, мон шери. Достаточно просто посмотреть на человека.

Память прежнего Миши не подкинула ничего важного по теме. А что я вообще знал о бабушке кроме того, что она преданно работала на благо нашего рода вот уже шесть десятков лет? Она происходила из семьи польских графов Лендовских. Лендовские тоже отличились под Константинополем и получили Осколок. Но род их угас по прямой линии, Осколок перешел младшей, Краковской, ветви. А бабушка после замужества за моим делом была отсечена от своего рода и перешла в наш. Таков закон. Жена всегда принадлежит роду мужа.

Но что она принесла с собой? Какие таланты? Почему прежний Миша ничего об этом не помнил?

– Идем, Мишенька, – бабушка указала на дверь. – Прогуляемся, и ты расскажешь мне о своей беде.

Мы вышли, я помог ей спуститься по лестнице.

– Пойдем к дубу, – распорядилась она.

Я с сомнением взглянул на ее трость.

– Идти далековато. Не устанешь?

– Так нужно, мон шери. Идем к дубу. Рассказывай.

От нее можно было не утаивать – в конце концов именно она затащила меня в этот мир. Поэтому я рассказал ей обо всех злоключениях, связанных с применением силы из родового источника. И о случае с Ирэн, и о вчерашнем попадании под прицел Тайного отделения.

– Словом, я начинаю сам себя опасаться, Ба, – закончил я, когда мы почти подошли к дубу. – Может, Род ошибся и я не самый сильный дух?

– Род никогда не ошибается, Мишенька, – покачала головой Ба. – Мы лишь воззвали к нему, а он сам выбрал тебя. Из всех духов, связанных с нашим родом во всех мирах, он выбрал именно тебя.

– Но почему?

– Потому что Род посчитал, что ты справишься лучше всех.

Я почесал пятерней макушку.

– И все равно верится с трудом. Я ведь у себя был… Никем.

– У тебя доброе сердце и смелая душа, Мишенька. Род посчитал, что ты заслужил второй шанс. Но у всякой награды есть цена. Поэтому тебе надлежит вынести весь тот груз, что на тебя падет.

– Это я понимаю. Но почему не получается удержать силу под контролем?

– Потому что тебе что‑то мешает. И мы должны понять, что именно. Или кто.

Мы подошли к корням дуба. Бабушка отпустила руку, шагнула вперед и поклонилась до земли.

– Приветствую тебя, могучее древо, – нараспев проговорила она. – Выслушай своих потомков, Род, и помоги.

Она обернулась, вскинула седые брови и едва заметным жестом поманила меня вперед. Я тоже вышел и поклонился, повторив ее слова. Бабушка удовлетворенно улыбнулась.