Текст книги "Обман (ЛП)"

Автор книги: Алеата Ромиг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Как только он был обнажен, его широкая грудь повернулась в мою сторону, и твердая как камень эрекция дернулась вперед, указывая на потолок.

– Только хорошие девочки могут кончить, – сказал он, потянулся к атласной ленте и пополз по матрасу ко мне.

Мне хотелось протянуть руку и прикоснуться к нему, взять его длину в свои руки и погладить твердый стержень, покрытый бархатистой гладкой, натянутой кожей. Но я не могла. Я не могла ни пошевелиться, ни заговорить. Все, что я могла, это широко раскрытыми глазами наблюдать, как напряглись четко очерченные мышцы Нокса, и он медленно придвинулся ближе. Каждое движение напоминало мне пантеру, медленно приближающуюся к своей добыче.

Я была добычей.

Тепло тела Нокса накрыло мое, его плоть была искрой для разжигания. Жар поднялся, когда он двинулся вверх и поднял мои руки.

– Ты доверяешь мне?

Это был тот же самый вопрос, который он всегда задавал, и каждый раз ответ приходил с меньшим колебанием.

– Да.

Нокс осторожно связал мои запястья, прежде чем прикрепить их к изголовью кровати. Я потянула за ограничители, он провел кончиками пальцев от внутренней стороны моего запястья, вдоль обнаженной груди до талии. Его грудь расширилась, когда он потрогал край пояса с подвязками. Его руки продолжали свое исследование, когда он спустился ниже, ставя мои ноги в желаемое положение. Когда Нокс закончил, мои колени были согнуты, высокие каблуки упирались в простыни, и я была полностью раскрыта для него.

Опустив губы, он поцеловал внутреннюю сторону моего бедра чуть выше чулка – но не так высоко, как я хотела, и глубоко вдохнул.

– Ты чертовски идеальна. – От его глубокого тона по моему телу пробежала дрожь, заставляя мои внутренности дрожать. Взглянув на меня с темно-синими искорками в светло-голубых глазах, Нокс добавил: – Я был неправ в ресторане.

– В чем?

– Эта лазанья не была раем на языке, – он опустил голову и провел языком по моим складочкам.

– Н-Нокс! – Я извивалась, пытаясь освободиться, пока его сильная, непреклонная хватка удерживала мои бедра на месте.

Он дразнил моё лоно, клитор. Он безжалостно разжигал вспышки, моя плоть воспламенялась от его обжигающего прикосновения. Мне хотелось запустить пальцы в его темные волосы, сильнее прижать его к себе; вместо этого он дразнил, разжигая искры, но не позволяя им разгореться.

Пока я стонала одновременно в агонии и экстазе, Нокс откинулся на пятки и потянулся за вибратором. Щелчок выключателя, и комната наполнилась сочетанием его гулкого эха и моих бессмысленных стонов неудовлетворенной потребности.

Брови Нокса вытянулись, когда он подошел ближе. В его руке был не тот вибратор, которого я ожидала. В его руке была черная повязка на глаза, которую я никогда раньше не видела. Не говоря ни слова, он натянул резинку на мою голову, закрывая от меня мир.

Из-за отсутствия зрения гул вибратора усилился. Каждое движение, совершаемое Ноксом, когда он шевелился на кровати, было более отчетливым. Даже запах нашего предстоящего слияния усилился. Я вздрогнула, когда Нокс пососал один из моих сосков, его зубы задели затвердевший бугорок. Предвкушение накрыло кожу, оставляя за собой озноб, а также блеск пота. Мое дыхание сбилось, а сердцебиение ускорилось, пока я ждала, не замечая его следующего шага.

Затем внезапно громовой голос Нокса отразился от стен, его вопрос эхом отдался в моих ушах.

– Скажи мне, принцесса, ты ведь на самом деле не хотела плохо себя вести, не так ли?

Глава 35

Орен

– Уважение, – сказал Винсент по телефону. – Похоже, ты не научил своего сына уважать семью. Пришло время ему научиться.

Мое горло сжалось от его угрозы.

– Научил. Он молод. О чем ты говоришь?

– Молод? Ленноксу двадцать лет. В нашем мире он старик.

– Он не в нашем мире.

– И кто же в этом виноват? – спросил Винсент.

– Я. Это был мой выбор. У нас была договоренность. Я не знаю, что ты запланировал, но сделай это со мной вместо него.

– Слишком поздно.

Мои колени подогнулись, когда я опустился на стул за своим столом. Офис, в котором я сидел, исчез, как и вид из окон, выходящих на финансовый район. Ничто не имело значения.

– Я тебя уважаю. Я плачу дань. Хочешь еще? Пожалуйста. Я так и сделаю, потому что мы семья. Семья, Винсент. Леннокс – это семья.

– Ньюарк.

Это был его единственный ответ, прежде чем связь оборвалась.

Ньюарк. Какого черта?

И тут я понял. Я вспомнил нелепое хобби Леннокса. Сколько раз я говорил ему заканчивать с ним. Я сказал, что ему не следует проводить так много времени в Нью-Джерси. В Бруклине жила его семья. Нью-Йорк был его домом, когда он учился в Нью-Йоркском университете.

Я нажал на кнопку настольного телефона.

– Мишель?

– Да, мистер Деметрий?

– Пусть мою машину пригонят из гаража. Мне нужно уйти.

– Сэр, у вас еще одна встреча.

– Отмени ее.

– Но, сэр, судья Уолтерс уже здесь.

Джозеф Уолтерс был полезен в нескольких судебных решениях на протяжении многих лет благодаря своему влиянию не только в Нью-Йорке, но и его связям в других местах. Он не только продвигался по службе в окружных судах, но и работал в Колумбийском университете.

– Мишель, пригласи его и вызови мою машину.

– Да, сэр.

– Судья, – сказал я, обходя стол, когда Мишель сопроводила его в мой кабинет. – Прошу прощения. Я только что получил срочный звонок. Боюсь, мне придется прервать эту встречу.

Джозеф кивнул.

– Я понимаю, Орен. Всякое бывает. Я просто хотел, чтобы ты знал, что я вижу, как вращаются колеса. Мне не нравится, к чему все идет.

– Марихуана? – спросил я.

– Да. Легализация огорчит многих людей. Многие группы, имеющие в бизнесе корыстный интерес, остаются, скажем так, не связанными юридическими ограничениями и правилами.

Семья Костелло никогда не имела дела с наркотиками. Это было жесткое, незыблемое правило Кармайна, и Винсент твердо придерживался того же убеждения. Дело было не в том, что Костелло были против зарабатывания денег на незаконных начинаниях. Дело в том, что были и другие, кто специализировался на торговле наркотиками. Другие, которые знали, что нужно платить дань. Все, от марихуаны до кокаина, метамфетамина и крэка. Совсем недавно в новостях сообщалось о росте употребления героина, особенно за мостом.

В Ньюарке.

– Судья, мне действительно нужно идти. Что я могу сделать, чтобы остановить тенденцию к легализации?

– Я знаю, что у тебя есть связи.

Да, услуга за услугу.

– Те, с которыми мне не следовало бы говорить напрямую, – продолжил он. – Я могу помочь с написанием законодательства. Мне нужно знать больше, узнать подробности. Если ты можешь помочь мне с этим, я могу помочь тебе. Недавно я видел законопроект об отходах, который может в конечном итоге стоить «Деметрий Энтерпрайзис» целого состояния в виде государственных штрафов или изменений на нефтеперерабатывающих заводах, чтобы избежать их.

– Скажи, кто и что, – сказал я, глядя на часы. – Я ценю предупреждение об отходах. На следующей неделе?

– Да, – согласился Джозеф Уолтерс, когда мы вместе вышли из моего кабинета.

– Мишель, – позвал я ее к столу. – Заприте мой кабинет. Я вернусь утром.

– Хорошего вечера, мистер Деметрий.

Хорошего – было не тем намерением, к какому я готовился.

Когда мы вошли в лифт, Уолтерс понизил голос до шепота.

– Я думал о Бонетти.

Я кивнул, понимая и принимая его просьбу. Да, Бонетти были центром наркокартелей в Ньюарке.

– Спасибо, Орен. Я уверен, что мы можем сделать это взаимовыгодным.

Я нашел склад на Саут-стрит в Железном квартале, и от меня не ускользнула ирония. Это была территория Бонетти, тех самых, с которыми Джозеф Уолтерс только что попросил меня связаться. Это не являлось моей целью на сегодняшний вечер.

Это был не первый мой визит на этот склад. Я был здесь раз или два, чтобы посмотреть, как Леннокс делает то, что он делал. Мне это не понравилось. Черт, я провел большую часть своей жизни, держа его подальше от такого дерьма, но даже я должен был признать, что он хорош.

Я пробирался сквозь толпу, когда в нос ударил запах пота и чего-то похуже. В своем костюме за тысячу долларов и итальянских мокасинах я был одет не совсем для бойцовского клуба, но, похоже, это не имело значения. Люди кричали и выкрикивали имя Леннокса. Не Леннокс, а Нокс, какое-то идиотское сценическое имя, которое он взял.

Проталкиваясь сквозь толпу людей, пришедших посмотреть на выступление, по десять долларов с носа, я направился к высокому рингу. Прошло некоторое время, прежде чем я подошел достаточно близко, чтобы разглядеть детали, и когда я это сделал, мои ноги замерли, рев толпы смолк, и сцена расплылась.

Весь в синяках и ссадинах, в окровавленной белой футболке и спортивных штанах, мой сын покачивался на носках, сжав кулаки и не сводя глаз со своего двоюродного брата Луки Костелло.

Лица обоих были опухшими, кровью и слюной были забрызганы первые ряды зрителей. Именно там, у ринга, я увидел Винсента Костелло. Через несколько секунд я уже был там, оттолкнул Джимми с дороги и встал рядом с кузеном Анджелины.

– Скажи мне, чего ты хочешь, и прекрати это, – взмолился я. – Они убьют друг друга, и что тогда у нас будет? Мы оба потеряем сыновей. Этого ты хочешь?

Мой желудок скрутило, когда хруст хрящей и костей заставил нас обоих повернуться к рингу. На этот раз удар принял на себя Лука. Он сплюнул кровь на пол.

– Десять процентов от всего, – сказал Винсент.

– От всего? – спросил я. – Я платил Костелло десять процентов от всех доходов в Нью-Йорке, но «Деметрий Энтерпрайзис» выросла в глобальном масштабе.

– От всего.

– Отлично. Останови это. Ты чуть не убил наших сыновей из-за денег?

– Из-за уважения, – сказал Винсент. – Я прекращаю это. Ты платишь. Леннокс, он хорош. У него талант. Пришло время использовать его с честью – для семьи.

– Я заплачу, – подтвердил я. – Прекрати это сейчас же. – Оба молодых человека выглядели так, словно вот-вот беспомощно упадут на мат.

Винсент повернулся к Джимми и кивнул. Тут же судья или диктор, я не знал, кто он, вышел на ринг, и тиски, сжимавшие мою грудь, немного ослабли.

Я встал, сосредоточившись на том, чтобы добраться до Леннокса, когда Винсент схватил меня за руку.

– Мы еще поговорим.

Это была не просьба, а приказ.

– Да, Винсент. Мы поговорим.

Левый глаз Леннокса был почти скрыт красно-фиолетовой опухолью. Я поддержал его, когда он положил руку мне на плечо. Толпа расступилась, я помогал, нёс Леннокса, моего более чем шестифутового сына, и Винсент сделал то же самое для Луки.

– Бруклин, – сказал Винсент, как бы говоря мне отвезти Леннокса в другое место. Лука собирался обратиться за медицинской помощью в Бруклине. Оба парня не могли находиться в одной больнице, иначе их бы допросили.

Я кивнул и оценивающе посмотрел на сына. Достаточно ли он здоров, чтобы выдержать поездку в Вестчестер?

– Леннокс, ты меня слышишь?

– Он… побежден?

– Ты меня слышишь?

– Я жив.

Жив. Он жив.

Если я доставлю его в Рай, Анджелина будет рядом. Ее присутствие будет лучше для него во время выздоровления, чем мое.

– Мы едем в больницу в Рай, – сказал я после того, как мы оба сели в машину. Хотя я пристегнул его ремнем безопасности и откинул сиденье, он продолжал дергать головой вперед и бормотать что-то неразборное.

****

– Почему они не хотят рассказать нам больше? Прошло уже несколько часов, – сказала Анжелина, снова вставая. Вверх и вниз, вперед и назад. Как будто ей нужно было двигаться.

– Потому что он взрослый, – мне ответ понравился не больше, чем ей, и, очевидно, он вел себя не как взрослый, но, тем не менее, в соответствии с его возрастом, это была правда. Такова политика больницы. Не имело значения, кто привел его сюда или, кто оплачивал этот чертов счет. Чертовы правила.

Моя бывшая жена, наконец, повернулась ко мне.

– Я хочу, чтобы ты был честен со мной.

– В чем? – я попадал в эту ловушку слишком много раз, чтобы сосчитать.

– Насчет сегодняшнего вечера. Это не имеет смысла, – сказала Анжелина, заламывая руки и снова расхаживая по маленькой приемной.

Откинувшись на спинку оранжевого винилового стула, я вытянул ноги. На коже моих ботинок были красные капли. Я смыл кровь Леннокса со своих рук, но костюм и, возможно, туфли, вероятно, были непоправимо испорчены.

– Я не понимаю, – сказала она, и ее голубые глаза потемнели. – И что же ты сделал?

– Я? Спас жизнь нашему сыну.

– Мы семья, Винсент и я. Он бы не сделал этого, если бы у него не было причины.

– Он сказал, что учит Леннокса уважению.

Анжелина понизила голос.

– Леннокса или тебя? Почему он позвонил тебе, а не мне?

Я встал и постарался говорить тише.

– Даже не знаю. Может, он не хотел, чтобы его кузина появилась в районе складов и увидела, как ее сына избивают до смерти.

– Ты ведь что-то пообещал, не так ли?

Я пожал плечами.

– Деньги. Он хочет больше.

Анжелина прикусила губу, она делала так всякий раз, когда думала.

– Деньги не показывают уважения. Он хочет большего. – Она выпрямила шею. – Скажи мне.

– Он хочет, чтобы Леннокс работал на семью.

Голубые глаза Анжелины расширились в панике.

– Скажи мне, что ты не согласился. Пожалуйста, Орен, скажи мне, что ты сказал «нет».

– Черт, ты когда-нибудь говорила Винсенту «нет»?

– Да, – сказала она как ни в чем не бывало.

– Я не ответил. Я намеренно оставил его без ответа.

– Тогда я отвечу.

Я развернулся, как зверь в клетке, не в силах сдвинуться больше чем на несколько футов в любом направлении, и провел рукой по волосам.

– Нет. Это не женское дело…

– Это дело матери, – заявила она.

– Как это выглядит, когда мать Леннокса – та, кто противостоит Винсенту, сражается в его битвах?

– Это еще не его битва. Я поговорю с Винсентом, прежде чем он доберется до Леннокса. И я расскажу тебе, как это выглядит. По-моему, мы все еще семья… – она указала сначала на себя, потому на меня. – …мы все еще разговариваем, и мы оба все еще заботимся о будущем нашего сына. Похоже, принцесса наконец-то решила взять под свой контроль правление.

– Простите, мистер и миссис Деметрий? – спросила миниатюрная женщина в светло – зеленом халате.

Мы оба повернулись и ответили в унисон.

– Да.

– Вы можете увидеть сына.

Я потянулся к руке Анджелины.

– Я поговорю с Винсентом, если ты этого хочешь. Я бы никогда не попросил тебя…

Она сжала мои пальцы и улыбнулась.

– Нет. Ты бы не попросил. Позволь мне это сделать. Так будет лучше. Я уверена.

Она права. Наверное, так и будет.

– Деньги его, – подтвердил я. – Мне плевать.

– Да. Ты заботишься не только о деньгах. Наверное, я всегда это знала. Мне было слишком больно и одиноко, чтобы наблюдать за этим. Мы сделаем это. Леннокс заслуживает большего, чем было у нас.

Я не мог оторвать глаз от своей бывшей жены. Мне показалось, или после нашего развода она стала серьезней?

– Анджелина, – начал я.

Она снова сжала мою руку.

– Орен, остановись. Речь о нашем сыне. Мы все исправим.

– Я просто… – я искал подходящее слово. – …в восторге.

– Не стоит, – сказала Анжелина. – Мне требовалось побыть одной – рассмотреть мир в одиночестве – чтобы, наконец, понять все это. Мне жаль, что я не смогла этого сделать, будучи в браке с тобой.

– Я никогда…

Она улыбнулась грустной, понимающей улыбкой.

– Мы оба делали то, что умели. Признает это Леннокс когда-нибудь или нет, но мы оба ему нужны.

Леннокс нуждался в нас, и он заслуживал большего, чем мы с его матерью. Я никогда не буду тем отцом, который подбадривает своего сына с бейсбольной трибуны, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы у него был шанс на будущее без всех тех ниточек, которые были привязаны ко мне.

Я был жестоким человеком. Жизнь сделала меня таким. Мое сердце было защищено, это была крепость, доступная немногим людям. Женщина рядом со мной всегда будет иметь в ней свое место. У нас было слишком много общего, чтобы позволить чему-то вроде развода разорвать все связи. Молодой человек в конце коридора был частью меня. Его место никуда не денется. Единственный человек, который также жил в моем холодном сердце, принадлежал по закону другому.

Хотя я продал бы то, что осталось от моей души, чтобы это изменить, Аделаида все еще была частью меня и одной из трех людей, которые навсегда останутся моим приоритетом. Что бы мне ни пришлось сделать, я сделаю. Прямо или косвенно. Забота об этих трех людях позволяла мне оставаться сосредоточенным, когда мир вокруг рушился.

Я отпустил руку Анджелины, и мы направились в палату Леннокса.

Глава 36

Чарли́

Я устроилась за столом в своем кабинете, подвигав мышкой, чтобы включить компьютер. Вода капала с моих только что вымытых волос, когда я накинула свитер на плечи, наслаждаясь его теплом. В квартире было прохладно и одиноко. Прошло уже несколько недель с тех пор, как Нокс пригласил меня на свидание, и за это время у меня сложились отношения любви/ненависти с тем, кто был моим фиолетовым другом. Я любила то, что Нокс мог сделать с ним, в то время как я ненавидела, как сильно я жаждала того, что он делал.

Как будто мое тело управлялось серией переключателей, которые только он мог трогать.

Самый низкий уровень.

Средний.

Высокий.

Из этого мира.

Я была зависима от всего, что касалось Нокса.

Когда мы вместе, все было в порядке, но последние две ночи его не было в городе. К счастью, он должен был вернуться сегодня днем. Я попыталась найти другое облегчение.

Выглянув в окно, я решила, что голубое небо обманчиво.

Ранее в субботу утром я вышла на пробежку с Патриком, и чуть не отморозила пальцы. Погода в конце октября в Нью-Йорке была такой же разнообразной, как и все, что я когда-либо знала. Несомненно, что в Саванне, как и в Пало-Альто, по утрам не было заморозков. Здесь полдень мог быть теплым до приятной температуры, но утро напоминало сцену из диснеевского мультфильма «Холодное сердце». К счастью, с неба не сыпал снег, но, судя по тому, как я простояла под струями душа этим утром дольше обычного, пытаясь вернуть тепло своим конечностям, я сомневалась, что это надолго.

Мой реферат по юридическим методам был сдан, и начат следующий письменный проект. Черновик рос по мере того, как я находила все больше и больше ссылок. Иногда я задавалась вопросом, может ли юриспруденция быть чем-то большим, чем чтение, исследование и письмо.

За последние несколько недель я решила не подавать заявку на стажировку, предложенную доктором Рено. Я бы попробовала сделать это в Калифорнии, в Стэнфорде. Я знала, что так и будет. Но там жизнь была менее сложной. Хотя мой преподаватель, казалось, была разочарована моим решением, у меня были свои причины, ни одной из которых я не чувствовала себя обязанной делиться.

Хотя Патрик иногда называл меня богатой, избалованной принцессой, я не была настолько самовлюбленной или эгоцентричной, чтобы поверить, что моя жизнь сложнее, чем у моих однокурсников. И все же я знала свои пределы, ну, некоторые из них не касались определенного голубоглазого, чертовски сексуального мужчины.

Я знала, как важны учеба и успех в занятиях для моего будущего. Я также знала, что стажировка откроет двери и будет отлично смотреться в моем резюме. Тем не менее, я была способна сосредоточиться только на нескольких вещах одновременно.

Я обожала человека, с которым делила постель, – Леннокс Деметрий был природной стихией, центробежной силой, которая уравновешивала вращение моего мира. Его присутствие укрепило наклон. Это ошеломляло меня и в то же время дарило подарки. Циклоны приходили и уходили, они всегда были предсказуемыми – давать и брать.

Его сильные, устойчивые команды приносили чувство равновесия, заземляя меня якорем любви и поддержки. Не проходило и вечера, чтобы он не расспрашивал о моих дневных занятиях, заботах и даже о моей семье и друзьях.

На протяжении недель и месяцев у нас были взлеты и падения. У него были и успехи в бизнесе, и разочарования. В Калифорнии с сенатором Кэрроллом происходило нечто такое, что занимало большую часть его времени, чем он хотел.

Часто он спрашивал, могу ли я поехать с ним. Только на день или два, но из-за учебы я не могла.

Ожерелье, которое Делорис сделала для меня, возможно, беспокоило меня до переастрелки в Центральном парке. Теперь меня утешало, что есть люди, которые заботятся обо мне и моей безопасности. Было приятно, что информация была ограничена и доступна не всем, как это было с GPS на моем телефоне.

Хотя мы с мамой запланировали несколько встреч, они так и не состоялись. Что-то всегда мешало ее планам. Я устала от ожидания.

Я не хотела навещать Саванну, но с каждой неделей сообщения матери становились все более уклончивыми и загадочными. Я часто разговаривала с Джейн, но не могла по-настоящему понять, что происходит в поместье Монтегю. В последний раз, когда мы должны были встретиться, Джейн позвонила мне, чтобы сообщить, что вместо того, чтобы приехать в Нью-Йорк, моя мать решила поехать с Алтоном на Запад.

Она решила? Мне было трудно в это поверить.

Прошел почти месяц с тех пор, как я разговаривала с Тиной Мур, но я получила только одно голосовое сообщение от Челси. Номер ее телефона был заблокирован, поэтому я не могла перезвонить.

Я прокручивала ее сообщение снова и снова, ища ключ к разгадке. Я слушала так много раз, что запомнила его наизусть.

«Детка, мама сказала, что ты звонила. Все было неспокойно. Помнишь, что мы говорили? Жизнь ведет нас по неровной дороге, но мы учимся маневрировать».

Какого черта?

Я знала эту песню, но мы никогда не говорили ее друг другу. В следующей строчке говорилось: «Я размахнулся и промахнулся, и следующее, что ты знаешь, я вспоминаю…»

Я понятия не имела, что она пыталась мне сказать, или почему она не могла просто сказать это.

Неужели она пробовала что-то, что не сработало? Она предавалась воспоминаниям?

Я скучала по ее юмору и улыбке, по тому, как она прорвалась сквозь всю эту чушь и рассказала все как есть. Я скучала по своей подруге. Квартира рядом с Колумбией была пуста.

Когда попыталась сосредоточиться на реферате, я увидела уведомление о неоткрытых письмах. В основном я избегала их. Может, это было прохладное утро, моя неуверенность в матери или тихая квартира. Возможно, это был мой способ избежать реферата, который я должна написать, но по какой-то причине я решила просмотреть темы и отправителей.

Одно имя привлекло внимание на экране: Милли Эшмор.

С чего бы Милли писать мне по электронной почте? Разве она не была занята своими свадебными планами?

Я покачала головой, раздумывая, стоит ли мне открывать письмо, хватит ли у нее наглости послать мне что-то настолько нелепое, как приглашение на свадебную вечеринку, или, что еще хуже, ожидать, что я помогу ее спланировать.

Взвесив все за и против, я щелкнула по кнопке электронной почты.

Кому: Александрии Коллинз.

От: Милли Эшмор.

«Мне так жаль, что ты не смогла помочь спланировать столь значимое событие, но я просто умру, если ты не придешь. Девичник состоится в пятницу после Дня Благодарения. Я попросила Лесли составить расписание, с тем расчетом, что ты будешь в городе.

Я понимаю, что ты можешь чувствовать себя некомфортно в присутствии Челси, но все же. Ты же знаешь, что мы здесь ради тебя.

Люблю и целую,

Милли»

Какого черта?

Я недоверчиво уставилась на экран. Мало того, что у нее хватило наглости подумать, что я захочу посетить ее мероприятие, так еще и Челси там будет?

Я сделала то, чего поклялась не делать.

Убедившись, что геолокация отключена на компьютере, я вошла в Facebook.

Сначала я поискала Челси Мур. Последняя запись датирована концом августа. На фотографии она лежала на больничной койке с поднятыми вверх большими пальцами, подпись гласила, что она здорова.

С чувством надвигающегося ужаса я нашла Милли Эшмор. Ее страница была полна постов и фотографий. Там были свадебные платья и свадебные торты. Фотография, которая привлекла мое внимание и от которой скрутило желудок, была изображением Милли и нескольких других женщин в кабинке в баре. Я узнала расположение одного из баров на Ривер-стрит. Большинство женщин смеялись и держали в руках напитки. И в конце, выглядя испуганной и сдержанной – два прилагательных, которые я никогда не думала, что буду использовать для своей лучшей подруги, – была Челси.

Я щелкнула по фото, чтобы его увеличить.

Волосы Челси, которые на протяжении многих лет сменили все цвета, от фуксии до зеленого, теперь были насыщенного янтарного цвета, убраны назад в низкий пучок. Ее ярко-синее платье было облегающим, но скромным. У меня возникло воспоминание о том, как мы стояли с ней перед зеркалом в полный рост в «Дель-Маре» и говорили о том, как мы могли бы быть сестрами. Впервые я увидела это сходство.

Она была похожа на меня.

Она могла бы быть мной.

Здравый смысл подсказывал мне выйти и забыть то, что я видела.

Я не послушалась.

Моя рука жили своей жизнью, когда я прокручивала страницу Милли. Объем постов представлял собой богатую информацию о социальной жизни Саванны двадцати с чем-то лет, собранную в одном месте. Когда я щелкнула мышкой, все это разыгралось перед моими глазами: люди, с которыми я училась в академии, вели светскую жизнь в клубах и особняках, у бассейнов, а также в комнатах с люстрами. Это была жизнь, в которой я выросла, и на снимке за снимком в течение последнего месяца присутствовала Челси.

А потом у меня перехватило дыхание, болезненно застывшее, неспособное ни войти, ни выйти из легких. Экран затуманился от слез, ведь рядом с моей лучшей подругой, обняв ее за плечи, стоял Брайс.

Я думала, что он оставил меня, наконец-то освободив меня от своих планов.

Но как бы не так. Я вытерла теплые соленые капли со щек тыльной стороной ладони. Я плакала не из-за Брайса, а из-за Челси.

Когда-то, пока я была поглощена своими мыслями, она вошла в мою жизнь. Конечно, это было то, чего я не хотела, то, что я отвергла, но это не уменьшило боль. Моя лучшая подруга стала мной.

Время шло, моя работа над рефератом была забыта, и я искала в Интернете подсказки, которые могли бы помочь мне понять.

Только толика самообладания удержала меня от того, чтобы набрать номер Брайса и попросить поговорить с Челси. Будет ли она с ним? Почему?

Именно фотография в новостной статье открыла мне глаза.

На фотографии Брайс и Челси входили в здание суда в Эванстоне, штат Иллинойс, держась за руки. Они оба были названы в заголовке, и после имени Челси шел дескриптор: давняя подруга. Статья касалась последних показаний Брайса. Хотя полиция Эванстона обещала, что они были близки к выдаче ордера на арест Эдварда Кармайкла Спенсера за его причастность к исчезновению Мелиссы Саммерс, защита заявила о недостаточности доказательств. Заявление Брайса о невиновности подкреплялось его собственными показаниями, а также показаниями Челси Мур. Мистер Спенсер утверждал, что был в Калифорнии, навещая мисс Мур во время исчезновения мисс Саммерс. Заявление мисс Мур, а также записи о поездках мистера Спенсера подтвердили его утверждение.

Навещал ее?

Чувствую ли я ревность?

Нет.

Скорее ошеломлена и сбита с толку.

Брайс не навещал Челси. Потом я вспомнила, как она сказала, что он был в ее больничной палате. Она сказала, что едва знает, кто он такой, и уж точно не то, что они были вместе.

Неужели она солгала мне? Он был в больнице, чтобы навестить ее, а не меня?

У меня заболела голова, когда я пыталась отделить правду от вымысла. Они были слишком сильно скручены, чтобы их распутать.

Звук входной двери пробился в мое сознание, гудки будильника вернули меня в настоящее. Часы в углу экрана показывали почти пять вечера. Я села еще до полудня, и ни одна из моих работ не была закончена.

– Чарли́, – глубокий голос Нокса разнесся по квартире.

Бездумно я поняла, что волосы высохли непослушными локонами, и я была без макияжа. Я вытерла нос и щеки бумажной салфеткой и посмотрела на дверь.

Он сразу же распознал мою тревогу. Я и не пыталась это скрыть. Я ничего не могла скрыть от Леннокса Деметрия, даже если бы захотела. Он знал меня лучше, чем я сама.

– Чарли́, что происходит?

Я отрицательно покачала головой.

– Т-ты дома?

Он подошел ко мне, и я впилась в него взглядом: его длинные ноги, обтянутые джинсами, белую футболку с V-образным вырезом, которая обтягивала грудь, демонстрируя достаточно четкую форму, чтобы мне захотелось протянуть руку и прикоснуться к ней, и шерстяной пиджак, от которого исходил сексуальный аромат его одеколона.

Нокс взял меня за руку и притянул к своей мускулистой груди.

– Это из-за твоей матери?

Он знал, что я беспокоилась о ней.

Я отрицательно покачала головой.

– Я… я не понимаю.

Я не знала, как объяснить то, что узнала. Неужели Нокс неверно истолкует мои чувства как ревность? Я не ревновала. Он был у меня. Я не хотела Брайса, но я не понимала, как Челси жила с ним, живя моей жизнью. Неужели она все время притворялась со мной? Была ли наша дружба когда-нибудь настоящей?

– Что, принцесса?

– Челси.

Его тело напряглось.

– С ней все в порядке?

Я прищурилась и откинулась назад, чтобы рассмотреть его черты. Эмоции рикошетом отразились в его бледных глазах. Беспокойство присутствовало, но оно было не единственным. Что-то было не так.

– Ты знаешь, – сказала я.

Его тон, мягкий, как бархат, пытался заставить меня думать иначе, но реакция его тела на ее имя убедила меня в том, что он знал это раньше, больше, чем хотел признать.

– Ты знал о ней, – обвинила я. – Когда я сказала тебе, что она в Саванне, ты уже знал, не так ли?

– Я не был уверен…

Я отступила.

– Ты солгал мне?

Нокс потянулся к моим рукам, нежно держа меня за плечи.

– Я никогда не лгал тебе.

– Ты всегда говорил мне правду?

– Да.

– Всю правду?

Его шея выпрямилась, а подбородок выпятился вперед.

– Я с самого начала говорил, что никогда не буду тебе лгать. Я также сказал тебе, что поделюсь всем, когда буду готов.

– Когда ты будешь готов? – громкость моего голоса увеличивалась с каждым словом. – Дело было не в тебе. Дело было не в твоем прошлом и не в твоих секретах. Я осталась довольна тем, что ты дал мне, хотя и поделилась с тобой еще большим. Леннокс, речь шла о моей лучшей подруге. Я волновалась за нее, и ты знал, что она была в Саванне, притворяясь мной?

Его лицо исказилось в явном замешательстве.

– Притворяясь тобой?

Глава 37

Аделаида

– «Гамильтон и Портер», Натали слушает. Чем я могу вам помочь?

Моя рука неудержимо дрожала, когда я крепко сжимала телефон.

– Натали, это миссис Фицджеральд, – я сделала глубокий вдох. – Я хочу поговорить со Стивеном.

– Миссис Фицджеральд, рада вас слышать.

Я в отчаянии закрыла глаза; болтовня не входила в мои намерения. Мне нужно поговорить со Стивеном. В последний раз, когда мы разговаривали, он проверял активы корпорации Монтегю. Мне пришло в голову, что после всего этого времени я понятия не имела, сколько денег все это стоит.