Текст книги "Обман (ЛП)"

Автор книги: Алеата Ромиг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Я видела их взгляды, их молчаливые разговоры, которыми обменивались влюбленные. Несмотря на все, что сделал Алтон, видя, как они смотрят друг на друга, я часто чувствовала себя грустной и опустошенной. Я не была любовью моего мужа, его родственной душой или даже его спутницей жизни. Я была просто его выигрышным лотерейным билетом, который он держал скомканным в кармане. Пока тот был там, он был богат сверх своих самых смелых мечтаний, могущественнее любого Фицджеральда до него, и контролировал королевство, дарованное ему Чарльзом II.

Сегодня все по-другому.

Физическая боль, которую я увидела в глазах Сьюзи, заставила меня вздрогнуть. Что-то случилось, что-то, что заставило ее не только встревожиться, но и испугаться.

В мое сознание закрались вопросы – вещи, о которых я никогда не позволяла себе думать или, по крайней мере, размышлять. Неужели Алтон так же издевался над ней, как надо мной? Неужели он причинил ей больше боли, чем мне? Знала ли она о том, что он сделал? Сказал ли он ей? Видела ли она?

Глядя на ее серьезное выражение лица, я почувствовала необычный укол сочувствия к лучшей подруге. В ее взгляде я прочла историю. Возможно, это были годы, когда мы были друзьями. Возможно, это было из-за того, что мы разделили. Какова бы ни была причина, я видела это ясно и просто. Она была женщиной, которая пожертвовала своей мечтой о счастье ради сына. Женщина, которая отдала мужчину, которым восхищалась и которого обожала, чтобы он, наконец, осуществил свои желания.

Она была женщиной, которая впервые по-настоящему увидела монстра под маской. Сюзанна смотрела на Алтона так, словно только что познакомилась с ним. Как будто она только что увидела крайности, до которых он мог и должен был дойти, чтобы воплотить свои мечты в реальность.

От нее исходила такая боль, словно она впервые видела, как рушатся ее мечты. Как будто она смотрела на человека, которому по глупости отдала свое прошлое, настоящее и будущее, только чтобы увидеть, как он небрежно держит его в своих руках, с возможностью раздавить одним словом.

Ее темные глаза светились ужасом, который я лично знала слишком хорошо.

Брайс же, напротив, расхаживал у дальнего конца стола, сердитый, дерзкий, как лев в клетке, а от его тела исходил жар. Никогда прежде я не замечала сходства с его биологическим отцом. Я всегда позволяла себе ассоциировать его цвет с цветом Маркуса. По правде говоря, бывший муж Сюзанны и Алтон не слишком отличались друг от друга. Но в этой комнате Брайс был Алтоном, весь красный от шеи до щек и даже до ушей. То, как его грудь расширялась и сжималась с каждым вздохом, заставило меня остановиться. Хотя Брайс мог быть совсем другим, в ту же секунду я поняла, что он также может быть его отцом, несмотря на его незнание своего истинного происхождения.

Я мысленно вознесла благодарственную молитву Господу за то, что он дал мне знать о дополнении в завещании, и за дочь, которая противостояла не только мне, но и Алтону и, без ее ведома, желаниям ее деда. Я ошиблась насчет молодого человека в конце стола. Брайс не будет Александрии хорошим мужем, так же как Алтон не стал для меня.

Возможно, я наивно надеялась, что добавление любви и дружбы приручит зверя внутри. Глядя на Сьюзи и ее нынешнюю опустошенность, я знала, что это неправда.

Ничто не могло успокоить гнев Алтона, и в глубине души я знала, что Брайс не будет исключением.

Тихо, незаметно для остальных присутствующих, я скользнула в кресло за большим столом с бокалом вина в руке. Как будто мое появление открыло клапан, позволяющий сбросить часть давления, каждый участник медленно последовал моему примеру: Алтон, Сьюзи и, наконец, по подсказке своего отца, Брайс.

Я хотела спросить, что случилось, что все остальные в комнате знают, но я была хорошо обучена. Я научусь, когда придет моя очередь учиться. Это шоу Алтона, и оно будет развиваться на его условиях.

– Я не понимаю… – начал Брайс.

– Нет!

Мы со Сьюзи выпрямились, услышав предупреждение Алтона. Хотя я слышала этот тон, обращенный как к Александрии, так и ко мне, я никогда не слышала, чтобы он говорил так с Брайсом.

Выглядя кем-то средним между пнутым щенком и ошеломленной акулой Брайс остановился, его серые глаза расширились, когда он посмотрел через стол.

Алтон провел рукой по редеющим волосам и встал, не в силах сдержать гнев. Его грудь то расширялась, то сжималась. Звук его затрудненного дыхания заполнил кабинет, пока мы сидели, наблюдая и ожидая. Я снова посмотрела на Сьюзи.

И снова наши взгляды не встретились. Ее глаза были опущены, а по бледным щекам катились слезы.

Уверенная в своей невиновности, я задумалась, не начать ли мне разговор. Но прежде чем я успела вымолвить хоть слово, Алтон налил коньяк из графина в хрустальный бокал. Один палец, два, он продолжал наливать. Я прикусила язык, когда он поднес стакан к губам и выпил. Его кадык двигался, огненная жидкость, несомненно, обожгла его горло. Он не остановился.

Когда стакан опустел, он повернулся и бросил тот в камин. Все дружно вздохнули, когда осколки хрусталя разлетелись, как снег, засыпав очаг. Если бы был огонь, отражения могли бы быть прекрасны; вместо этого они упали на пепел, их блеск погас.

– Может, нам следовало сказать им, – Алтон обратился к присутствующим.

Впервые за этот вечер Сьюзи встретилась со мной взглядом, в котором смешались печаль и растерянность.

Никто не осмеливался заговорить.

– Я даже не могу найти чертовы слова, – начал Алтон, сидя с преувеличенным раздражением. – Брайс взял на себя обязательство обеспечить…, – он покачал головой, подыскивая подходящее слово. – …отношения.

Сьюзи опустила подбородок на грудь. Без сомнения, она уже знала информацию, которой Алтон делился со мной.

– Я-я не понимаю, – сказала я.

– Он не мог ждать, – продолжал Алтон, и каждая фраза звучала громче предыдущей. – Я велел ему подождать. Я сказал ему верить в Александрию, но он запаниковал.

Брайс непослушно вздернул подбородок.

– Я не паниковал.

Алтон скрестил руки на груди.

– Ты идиот. Ты понятия не имеешь, что натворил.

Мои мысли закружились. Как могло то, что сделал Брайс, быть хуже, чем беспорядок с Мелиссой? Тем не менее, Алтон никогда не отчитывал Брайса передо мной во время всего этого, обвинения в насилии, изнасиловании или даже ее исчезновении.

– Что ты сделал? – спросила я Брайса, не настолько уверенная в своей невиновности, чтобы спросить об этом Алтона.

Он пожал плечами.

– Очевидно, я все к чертям испортил. Я не знаю, только как.

– Брайс, следи за языком, – сказала Сюзанна.

Мы все повернулись в ее сторону.

Правда? Твоего сына обвинили в изнасиловании, жестоком обращении, похищении и, возможно, убийстве, а ты придираешься к его речи?

Я не сказала этого, но по выражению моего лица и лица Алтона поняла, что мы оба думаем об одном и том же.

– Нет, Сьюзи, – сказал Алтон, – Выражение Брайса точно. Он объебался по полной. Я имею в виду не просто восемнадцатилетнюю студентку, или Милли Эшмор, или любую другую желающую или не желающего партнера. Я имею в виду потерял полностью всё, к чему мы стремились.

Брайс откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди, как у отца.

– Может, ты скажешь мне, что все это значит?

– Это означает твой брак с Александрией.

Брайс опустил руки, хлопнув ладонями по столу.

– Думаешь, я не пытался? Пытался. Я пытался, пока она была в Стэнфорде. Я поехал в Калифорнию. Я наблюдал за ней, ожидая подходящего момента, чтобы вернуться в ее жизнь. Я просил ее, нет, умолял, помочь мне с полицией Эванстона, с дачей показаний, с обвинениями в отношении Мелиссы. Она пошла дальше. Она сейчас с Деметрием и даже не хочет со мной разговаривать. – Брайс встал и снова принялся расхаживать по комнате. – Я не могу войти в зал суда без защиты. Мне нужно надежное алиби, причина, чтобы опровергнуть все, что адвокаты родителей Мелиссы выдвигают против нас. – Он повернулся к Алтону. – Это то, что мне велела сделать юридическая команда Монтегю.

– И я сказал тебе, что Александрия была твоим алиби, – Алтон сверкнул глазами. – Я говорил тебе, что люди поверят в эту историю. Вы встречались много лет, когда были моложе. Я сказал, что работаю над тем, чтобы вернуть ее домой.

Работает над чем? Я хотела спросить, но не могла прервать их перепалку.

Брайс покачал головой.

– Поверь мне, я бы заставил Александрию, если бы мог. Но я не могу подойти к ней ближе, чем на пятьдесят футов. – Он прищурился. – И ты тоже. Так что не веди себя так, будто это все моя вина. Ты говорил, что она вернется, но знаешь что? Мелиссу до сих пор не нашли. Дело набирает обороты. Я не имею никакого отношения к ее исчезновению, и все же я возглавляю их список подозреваемых.

Мы со Сьюзи повернулись к Алтону, наши губы были плотно сжаты, как будто мы уважительно наблюдали за теннисным матчем.

– Как? Как ты вообще узнал об этом… деле? – спросил Алтон.

Брайс понимающе поднял брови.

– От Мелиссы.

– Она рассказала тебе?

– Да. Она хотела выбраться оттуда. Она сказала, что, если мы будем вместе, она сможет выйти.

– Какое дело? О чем ты говоришь? – заговорила я, когда в комнате воцарилась тишина.

– Похоже, Брайс купил себе спутницу, – Сьюзи, наконец, подала голос, когда ни один из мужчин не произнес ни слова.

Я широко раскрыла глаза.

– Ты купил проститутку? – потом я подумала еще немного. – Ну и что?

Оба Алтон и Сьюзи посмотрели на меня.

Я продолжила.

– Ну и что? Я имею в виду, мне это не нравится. Александрия не будет счастлива, но на самом деле, кого это волнует? По сравнению с жестоким обращением, изнасилованием, похищением… ну, принуждение к проституции кажется довольно незначительным.

– Брайс не покупал женщину на ночь, – объяснил Алтон. – Он купил ее на год.

Сьюзи кивнула, когда я открыла рот.

– На год? – спросила я. – Серьезно?

– Это не секс как таковой, – сказал Брайс. – Это дружеское общение. Готовые отношения с предысторией, которая обеспечит идеальное алиби для моей защиты. – Он снова сел. – Александрия была бы идеальным алиби во многих отношениях. – Он обратил свой взгляд на меня. – Ты знаешь, как сильно я любил ее? Но я не могу ждать, и, честно говоря, не думаю, что ожидание принесет какую-либо пользу.

– Некоторые вещи делаются постепенно, – сказал Алтон.

– Почему? – спросил Брайс. – Почему это так важно?

– Брайс, – начала Сьюзи, – ты же знаешь, мы всегда мечтали, чтобы наши семьи объединились.

Пока она говорила, я украдкой взглянула на Алтона. Он все еще был на грани ярости, на тропе войны. Почему? Это может быть его выход. Если моя теория верна, что он намеревался сорвать свадьбу Александрии и Брайса, это может быть то, что он искал. Почему же тогда он казался таким расстроенным?

Мысли и теории продолжали бурлить. Если бы не Алтон, который рассказал Брайсу об этой компании, я вдруг забеспокоилась, что не смогу доказать, что Алтон несет ответственность за то, что дети не выполнили условия завещания моего отца. Могла ли я ошибиться в своей теории?

Причина, по которой Алтон пришел в ярость, должна была быть в дополнении к завещанию.

Если Брайс и Александрия не поженятся, то, согласно нашему первоначальному соглашению, все владения Монтегю будут принадлежать «Фицджеральд Инвестментс». С дополнением они вступят в завещание. Алтон может потерять все. Брайс останется ни с чем. Законные наследники преуспеют.

Я постаралась унять волнение. Наше спасение было на виду.

– Есть еще кое-что, что ты должна знать, Лаида, – сказал муж.

Поскольку он использовал мое имя, я предположила, что Сьюзи уже была посвящена в дополнительную информацию. Я попыталась сосредоточиться.

– Да ну?

– Брайс, скажи Аделаиде имя своей спутницы.

– Алтон, – сказал Брайс, – в этом есть смысл. Отношения с Челси Мур оправдывают мои поездки в Калифорнию. Я могу подтвердить, что мы были вместе.

Челси Мур? Что еще за поездки в Калифорнию?

– Хотя ты там не был, – добавила Сьюзи.

– Нет, не был, – подтвердил Брайс. – Но мы можем сделать, чтобы это выглядело иначе. – Он пожал плечами. – Она неплохо выглядит, и поскольку они с Александрией были соседками по комнате в течение четырех лет, у нас есть веская причина никому не рассказывать о наших отношениях.

Я поднесла бокал к губам и пила, пока не осушила его до последней капли. Поставив бокал на стол, я посмотрела в сторону Брайса.

– Эта девушка, она проститутка? Моя дочь жила с проституткой?

– На самом деле это не проституция, – сказала Сьюзи. – Это дружеское общение, отношения…

У меня сжалось в груди. Ответ был прямо перед нами, но я не могла позволить ему так поступить с моей дочерью.

– Нет.

Все посмотрели в мою сторону.

– Нет, – повторила я. – Брайс, ты не можешь так поступить. Не с Александрией. Сама мысль, что ты переспал с ее лучшей подругой, убьет ее. Поверь мне, я знаю. Это неправильно. Я не хочу, чтобы моя дочь жила с такой болью.

Его глаза сияли, а губы боролись с неизбежной потребностью улыбнуться.

Вино в моем животе, казалось, свернулось, когда его жестокие намерения внезапно стали ясны.

– Ах ты, ублюдок!

– Лаида! – хором воскликнули Алтон и Сьюзи.

– Ты кусок дерьма, – продолжила я, глядя на Брайса. – Вот почему ты это делаешь, не так ли? Дело не только в алиби. Ты хочешь навредить Александрии. Она с другим мужчиной, и твои чувства задеты, поэтому вместо того, чтобы набраться мужества, ты бьешь ее туда, где, как ты знаешь, будет больно.

Маска безмятежности скрывала то, что должно было быть самодовольным выражением лица Брайса. Он был воплощением невинности. Он всегда был мальчиком, который никогда не делал ничего плохого, но всегда был обижен. Бедный молодой человек, которого несправедливо обвинили. Его сдержанность была совершенной.

Может, он не такой, как его отец. В нем также была доля его матери. Она хорошо научила его носить маску и показывать миру только то, что им предназначено видеть.

– Аделаида, хватит! – взревел Алтон. – У нас есть более важные заботы, чем оскорбленные чувства Александрии.

Я встала, уверенная, что мне плевать, что случилось с Брайсом. В дополнении к завещанию говорилось, что, если свадьба не состоится, все заинтересованные стороны будут иметь возможность заявить о своих правах на законную долю. Я урожденная Монтегю. Мое требование будет удовлетворено. Если бы я хотела что-то сказать по этому поводу, пострадал бы молодой человек в конце стола – он и жалкое оправдание его отца.

– Ты прав, – сказала я. – Я сделала все, что могла, следуя желаниям моего отца. Мне нечего бояться.

Алтон прищурился.

– Какого черта? Ты читала завещание до того, как мы поженились. Ты знаешь, что будет, если они не поженятся.

Пульс участился от моей оплошности. Я повернулась к мужу.

– Я имела в виду, что верю в тебя, дорогой. Ты позаботишься о первоначальных обвинениях против Брайса. Ты заставишь все эти обвинения исчезнуть, а также, чтобы исчезла и эта ужасная девушка. К тому времени, как ты это сделаешь, даже Александрию больше не будет волновать, что он искал компанию с одной из ее подруг. А пока я сделаю все возможное, чтобы убедить Александрию, что сердце Брайса по-прежнему принадлежит ей.

– Это соглашение не продлится и года, – сказал Алтон, ни к кому конкретно не обращаясь. – Ровно столько, чтобы убедить адвокатов снять обвинения.

– И тогда ее полезность будет исчерпана, – добавила я.

– И что потом? Я останусь один? – спросил Брайс. – Нет, черт возьми. Я заплатил за год. Кроме того, я не могу допустить, чтобы сразу две мои бывшие подружки исчезли.

– Не исчезли, милый, – сказала Сьюзи. – Им заплатили, чтобы они уехали. Это работало и раньше.

Я прищурилась.

– Раньше? Не могли бы вы объяснить?

Маркус? Она говорила о том, чтобы расплатиться с Маркусом, ее бывшим мужем, убеждала я себя.

Правильно?

Глава 24

Нокс

Несмотря на возражения Орена, приоритеты совпадали.

Мои показания перед комитетом Сената закончены. Я подчеркнул те моменты, которые хотел подчеркнуть. Я разговаривал с сенатором Кэрроллом, пытался понять Северуса Дэвиса и даже узнал больше о прогрессе, которого он надеялся достичь в наших переговорах. Я представился Гранту Хиггинсу, сенатору от великого штата Джорджия, а также младшему сенатору от штата Орегон. Теперь решение финансового комитета Сената было в их руках.

Решение может быть вынесено уже завтра. Я планировал остаться в Вашингтоне и предстать перед комитетом, когда они вынесут вердикт.

Хотел бы я сказать, что уверен, что комитет призовет к пересмотру законопроекта и что они поддержат нашу сторону – сторону сенатора Кэрролла и других, которые понимают будущие последствия в случае чрезмерного налогообложения отечественного бизнеса.

Но я не уверен.

Я не доверял Хиггинсу, Дэвису и решающим голосам.

Тем не менее, я не был готов жертвовать своим временем в надежде, что мое присутствие в зале заседания изменит ситуацию.

Возможно, на это у меня ушли годы и вышел явный провал, но появился новый приоритет. Слушая голос Чарли́, полный эмоций и смущения, когда она рассказала мне о своем загадочном разговоре с Челси, я понял, что мое присутствие в Нью-Йорке было более важным.

Пока она говорила, я слышал расстроенный голос Джо. Я вспомнил, как дни и ночи путешествий расстраивали ее. Несмотря на опыт моего детства, видя разочарование и печаль матери, когда отец предпочитал ей работу, я делал то же самое.

Я был ответственен за то, что в глазах моей жены появилась та же печаль, которую я видел в детстве, и по наивности не уловил связи. В то время я верил, что моя работа важнее всего остального – «Деметрий Энтерпрайзис» нуждалась во мне. Так же, как компания нуждалась в моем отце. Сам того не желая, я пошел по стопам Орена, идя по тому же пути и совершая те же ошибки.

Конечно, тогда я не считал свой выбор ошибкой. В конце концов, мне говорили и приучали верить, что настоящие мужчины не совершают ошибок. Каждое действие и решение было сознательным выбором. Все имело свою цель.

Как и во многих других вещах, мой отец ошибался на этот счет.

Настоящие мужчины действительно совершают ошибки. Мы принимаем решения по правильным причинам, чтобы достичь правильных результатов, которые в конечном итоге вредят другим, тем, кого мы любили. Даже если наш выбор не был сделан со злым умыслом, это не уменьшило боль, которую они причинили.

Настоящий урок, который мой отец забыл преподать мне, или, может быть, тот, который он так и не усвоил, заключался в том, что речь шла не о том, чтобы совершать ошибки. Они были частью жизни. Речь шла о повторении их. Вот где настоящие мужчины отличались от других людей.

Характер – это не совершенство. Речь шла о мудрости и способности учиться и меняться.

Если бы я поговорил с Ореном, отец сказал бы мне остаться в Вашингтоне и предстать перед комитетом, когда они зачитают постановление. Я слышал, как его голос эхом отдается в моей голове. Я следовал этому совету в прошлом. Если бы я решил сделать это снова, то был бы тем, кто не научился. Я уже совершал эту ошибку раньше. Я не собирался делать это снова.

Вот почему поздно вечером в четверг, или очень рано утром в пятницу, по сути, за день до того, как должен был вернуться в Нью-Йорк, я ехал на лифте в квартиру Патрика, к женщине, которую любил. В ее голосе я слышал боль, и желание держать ее в своих объятиях, каждый раз будет превосходить «Деметрий Энтерпрайзис».

Пока я поднимался наверх, мои мысли вернулись к Джослин. После Чарли́ я поймал себя на том, что думаю о своей первой жене с большей признательностью и меньшей грустью. С каждым днем чувство вины за ее смерть уменьшалось, а благодарность за то время, что мы провели вместе, усиливалась. Мы с Джослин были так молоды. Только что окончив аспирантуру, мы думали, что у нас есть ответы на все вопросы, хотя на самом деле нам еще многому предстояло научиться.

Я был амбициозен и стремился показать не только Орену, но и всему миру, на что я способен. В этом процессе я пренебрегал ею. Я заставил ее бороться за мое внимание, заставляя меня делать то, чего не должен делать ни один муж.

Я отреагировал вместо того, чтобы ответить.

Я подвел ее.

Ее смерть навсегда останется на моих руках и в моем сердце, но, может, с Чарли́ я смогу стать выше этого. Может, Джо могла бы улыбнуться и пожелать мне счастья, которого после ее смерти я считал себя недостойным.

В тишине лифта я беззвучно поблагодарил ее.

«Спасибо, Джо, что показала мне, каким я должен быть. Ты всегда будешь частью меня. Мне жаль, что я не был тем мужчиной для тебя. – Я опустил голову, сдерживая слезы. – Я всегда буду сожалеть о последствиях своих решений. – Я сделал глубокий вдох. – Но, в конце концов, благодаря тебе я знаю, что сделаю все возможное, чтобы это не повторилось».

Когда двери открылись, я отогнал прошлое.

В коридоре было тихо, так как было уже за полночь. Я не собирался будить весь этаж, однако знал, что Чарли́ здесь. Она не знала, что я приеду, и с момента приземления я не мог до нее дозвониться. Это не имело значения. Когда она не ответила, я проверил новое приложение, которое Делорис установила на моем телефоне. GPS-маячок в новом ожерелье Чарли́ указывал, что она была в квартире Патрика. Быстрый звонок Клейтону подтвердил ее местонахождение.

Мне было приятно сознавать, что она все еще там, где обещала быть. Это была одна из многих вещей, которые я любил в Чарли́. Она была молодой, и в то же время зрелой. Она не играла в игры. Она знала, как важно для меня знать, что она в безопасности. Даже выйдя из квартиры, она пошла с Джерредом.

Она также дала мне возможность объяснить. Это мне нужно было время. Мне все еще нужно было время, и к счастью, будучи удивительной женщиной, Чарли́ дала мне его.

Если быть до конца честным с самим собой, я понимал желание Чарли́ быть со своим кузеном. После всего, что произошло за последние несколько дней, она не хотела оставаться одна в нашей квартире, где кто-то, кто-то, кому она доверяла, кто-то, кому я сказал, что она может доверять, – предал ее. Предал нас. Если общение с Патриком дает ей то утешение, в котором она нуждается, то именно там она и должна быть.

Ее выбор места был неважным. Пока она носила ожерелье, у Делорис было больше, чем Клейтон, гарантирующее ее безопасность. В конце концов, ее благополучие, как физическое, так и эмоциональное, было моей целью.

Когда я приблизился к квартире Патрика, мои руки заныли от желания быть тем, кто даст Чарли́ все, что ей нужно, чтобы чувствовать себя в безопасности.

Во время нашего разговора о Челси Чарли́ казалась убитой горем и растерянной. Все, что я мог понять, это то, что Челси неоднократно извинялась, говоря, что она никогда не хотела причинить ей боль. По словам Чарли́, Челси была непоследовательна, плакала и невнятно произносила слова.

Чарли́ больше ничего не поняла из разговора. Она даже не могла понять, где находится ее лучшая подруга. Челси в Вашингтоне? Вот почему Чарли́ позвонила. Я был там, и она спросила, могу ли я найти Челси.

К сожалению, это было не так просто.

Челси не носила ожерелье с GPS-маячком.

Это правда, что я знал о ее подруге больше, чем показывал, что Челси работала на «Измену», не была назначена Северусу Дэвису, как мы планировали, и, вполне возможно, была назначена кому-то еще, я не знал, кому и где.

Хотя я не мог сказать Чарли́, что Делорис работает над тем, чтобы распутать паутину обмана «Измены» и освободить Челси. Я мог бы сказать, что мы делаем все возможное, чтобы найти ее подругу.

Я тихонько постучал костяшками пальцев в дверь. Мгновение спустя та открылась, и из-за двери выглянули усталые светло-карие глаза Патрика.

– Она спит, – сказал он, открывая дверь шире.

– Я так и думал. Прости, что разбудил тебя, – я позвонил ему после разговора с Клейтоном.

Мой взгляд прошелся по кузену Чарли́ с головы до ног. Его полуночный облик не соответствовал его обычному поведению. Как правило, Патрик был воплощением шика, одетый по фигуре с дерзким видом, который заставлял вас улыбаться в знак одобрения и восхищения, а не отворачиваться с отвращением. За то короткое время, что его знал, я успел насладиться его общительностью. Однако посреди ночи, одетый только в старую выцветшую футболку «Битлз» и спортивные шорты, он выглядел как любой другой парень в общежитии, если не считать залысин. Это его явно старило.

Я заметил, как его грудь расширилась от вдоха, когда он осмотрел меня и закрыл дверь.

– Сон переоценивают, – сказал Патрик, ведя меня в квартиру.

Это не первый раз, когда я был в его квартире. Чарли́ привела меня сюда, чтобы встретиться с ним и Сайрусом. Здание, где они жили, было красивым, более современным, чем мое, больше, чем большинство в этом районе. В настоящее время свет в его гостиной и прихожей был приглушен, а окна занавешены. Днем я вспомнил, что из квартиры открывался прекрасный вид на парк.

Делорис не потребовалось много времени, чтобы узнать, что Сайрус работал в инвестиционном банке, а Патрик был стажером по дизайну интерьера. Между ними двумя у них явно все шло хорошо. Я также знал, как начались их отношения. По словам Делорис, они были на втором году их соглашения. Я не мог винить их за их участие в «Измене». Возможно, у компании и правда были свои преимущества.

– Алекс была очень расстроена из-за Челси, – отозвался Патрик. – Я понятия не имею, что с ней происходит, и Алекс тоже. После того, как Челси позвонила, Алекс пыталась, но не могла заставить Челси ответить на звонки или сообщения. Это странно. До звонка Челси Алекс думала, что ее подруга будет здесь, например, переедет в Нью-Йорк, возможно, завтра… – Патрик покачал головой. – … сегодня, я думаю. Бедняжка, на Алекс столько всего свалилось за последние несколько месяцев. Потеря лучшей подруги не должна была быть одной из них.

Я почувствовал нечто большее, чем укол вины.

– Я несу ответственность за большую часть того, что было брошено в нее.

Патрик выпрямился во весь рост.

– Не так, как мне кажется.

Я преувеличенно выдохнул.

– Ну, я не знаю, как ты на это смотришь. – Поскольку Чарли́ спала в другой комнате, я старался говорить тише. – На днях она оказалась на линии огня из-за меня.

– В новостях говорилось, что семейная ссора послужила причиной выстрелов.

Так было сказано в новостях, и я знал, что их вели в этом направлении. Это было прикрытие для отвлечения от меня внимания, чтобы наше с Чарли́ присутствие на месте преступления исчезло как незначительная фоновая информация.

– Я все еще чувствую ответственность, – сказал я, поворачиваясь осмотреть полутемную гостиную и задаваясь вопросом, какой коридор приведет меня к моей Чарли́.

– Да, конечно, – сказал Патрик, возвращая мое внимание к нему, – ты можешь чувствовать себя ответственным. Но если бы ты был причиной ее душевной боли… – Его тон внезапно стал скорее уверенным, чем дерзким. – …Я бы тебя не впустил.

Мои глаза расширились, я забавлялся тем, что этот коротышка думал, что сможет остановить меня.

– Не впустил, – подтвердил Патрик, словно читая мои мысли. – Ты не знаешь и половины того дерьма, с которым она сталкивалась в жизни. Она намного сильнее, чем ты думаешь.

Я мало что знал о ее прошлом, но никогда не сомневался в ее силе.

– Я думаю, она сильная.

– И все же ты прилетел сюда, чтобы спасти ее? – спросил Патрик. – Чтобы сказать ей, что делать?

Какого черта?

Настала моя очередь выпрямиться во весь рост, по крайней мере на десять дюймов выше его.

– Я ее не спасаю. Я не уверен, что происходит с Челси, но я знаю, что Чарли́ заботится о ней. Я не собираюсь указывать ей, что делать. Я здесь, чтобы помочь. – Я не был уверен, почему мне нужно объяснять ему свои действия, но я продолжил. – Я здесь, чтобы поддержать твою кузину. Помочь ей.

Выражение заботливого брата, которое было на лице Патрика с тех пор, как он открыл дверь, сменилось улыбкой, он кивнул.

– Правильный ответ. Это именно то, что нужно моей маленькой кузине. Всю ее жизнь люди говорили ей, что делать.

О, мне нравилось говорить ей, что делать, но не в жизни или с друзьями. Мои требования были больше указаниями, которые включали в себя поставить ее на колени или поднять руки, чтобы я мог связать их. Хотя эта мысль заставила мою кровь устремиться на юг, это было не то, чего я искал сегодня вечером.

Сегодня я просто хотел обнять ее. Я также хотел узнать больше о том, что говорил Патрик, больше о жизни Чарли́, больше об Александрии Коллинз. Я хотел знать все. Не потому, что она была обязана мне объяснением или я требовал его, а потому, что я хотел разделить все в ее жизни, настоящее, прошлое и будущее.

Укол вины пронзил мою совесть.

Если я хочу знать о ней все, то должен ей то же самое.

– Она… – сказал я, игнорируя внутренний голос, – …мало говорит о своей жизни до Стэнфорда.

– Это не мое дело, но если ты спросишь меня, то в некотором смысле, Алекс начала жить, когда улизнула. К сожалению, то, что она делала раньше, жила или просто выживала, пытается засосать ее обратно в свою черную дыру бездны.

Я выпрямился, волосы на руках встали дыбом от его предупреждения. Я мог только предположить, что он имел в виду звонки и даже письмо с просьбой вернуться в Саванну.

Патрик прав. Не ему говорить мне об этом. Все зависело от Чарли́. Но если все так серьезно, то нам нужно поговорить.

– Спасибо, что ответил на мой звонок, – сказал я, – и впустил меня. Я должен отвезти ее обратно к нам и дать тебе поспать.

Патрик покачал головой.

– Нет, мужик, дай ей отдохнуть. Я покажу тебе ее комнату, – его губы изогнулись в усмешке. – И для протокола, как я уже сказал, если бы ты не дал мне правильный ответ, я бы показал тебе на дверь.

Мои брови поползли вверх. Ты сможешь меня остановить? Именно это я и хотел сказать, но вместо этого улыбнулся.

Патрик явно защищал мою Чарли́, и мне это нравилось. Я знал по опыту, что не всегда могу быть рядом. У меня могли быть Делорис, Айзек и Клейтон поблизости. Чарли́ могла носить ожерелье с GPS-маячком, которое позволяло мне видеть ее точное местоположение одним касанием в приложении, но ничто не сравнится с тем, что кто-то, кто любит тебя, присматривает за тобой. Если этот коротышка был готов взять меня на себя ради нее, он был в правильном списке в моей книге.

– Рад, что заслужил твое одобрение.

На этот раз он поднял брови, и я вдруг вспомнил, в какую сторону плыла его лодка.

– О, да, ты рад. Но так как мы оба заняты, а ты играешь за другую команду, то можешь позволить Алекс повеселиться.

Я просто рассмеялся, следуя за ним по коридору.

Патрик остановился у двери и наклонил голову.

– Помоги ей, – он сжал губы в прямую линию. – О, и еще то, что я упомянул о сне, о том, что его переоценивают… Ну, мне действительно завтра на работу… или сегодня… так что потише.