Текст книги "Перед вратами в бесконечность (СИ)"

Автор книги: Альбертина Коршунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 36 страниц)

   – Совершенно верно, если, конечно, это можно назвать столицей, – улыбаюсь я.

   – Это ведь вы получали награду в замке фюрста за то, что уничтожили шайку разбойников на Приозёрной заставе? – всё тем же тоном произносит боец.

   – И здесь вы не ошиблись.

   – И это вы убили дракона у Западной Сторожевой Башни? – поспешно добавляет он.

   – Было дело, – киваю я.

   – Тогда вы не станете возражать, если наш караван составит вам компанию вплоть до Фолькенкрига? Уверяю, вы не причиним вам никакого беспокойства, – очевидно, переходит к сути силач.

   – Мне всё равно, – равнодушно пожимаю я плечами, – как вам будет угодно.

   «Похоже, сегодня я вновь отведаю дивный вкус крови» – торжествующе звучит у меня в голове.

   «Твоё бы воодушевление, да караванщикам, Арес» – мысленно отвечаю я клинку, – «они не на шутку напуганы и даже не пытаются скрыть тревогу. Но ты прав. Уж очень густые заросли впереди. Проверю я их заклинанием, которому меня всё-таки научили наставники в Винтерхоффе».

   – Очень вовремя вы затеяли наш разговор, – небрежно бросаю я командиру охранников, – вон в тех кустах притаилась жизнь. К оружию, – подаю я пример остальным, первой обнажая меч.

   – К оружию! – громогласно и как-то отчаянно кричит воин, поспешно хватаясь за древко секиры.

   Всё-таки мы немного опоздали. Приблизились к искусно устроенной засаде чуть ближе, чем следовало. Как раз на дистанцию прицельного выстрела. Конечно, два десятка стрел – это не ливень, но приятного в столь дружном залпе мало. Впрочем, две стрелы, нацеленные на меня, Арес отбивает азартно и легко. Не поражают они и моего собеседника – он уходит от них быстрым и резким приседанием. Забавный приём. Его парни, судя по звукам сзади, принимают стрелы на щиты. В общем, мы дёшево отделались.

   – За повозки! – орёт начальник охраны.

   Нет, отсидеться нам не дадут. Те, кто только что обстреляли караван, молча выскакивают из кустов и стремительно бросаются в атаку. В одеждах и кожаных доспехах бурого цвета, в масках, полностью скрывающих лица, они безмолвно бегут на меня. Это безмолвие, пожалуй, самое зловещее в них, впрочем, сейчас не до отвлечённых рассуждений. Радуйся, Арес. Ты снова окунулся в родную стихию. Звон скрещенных клинков, треск щитов, глухие удары булав и топоров, предсмертные стоны и хрипы – сладостная мелодия, верно? Наслаждайся ею, твоё вдохновение мне сейчас необходимо, как никогда.

   Что, прежде всего, помогает мечнику-менталисту выйти победителем в схватке против опытного и умелого бойца (а то, что мне противостоят убийцы искусные и бывалые, я поняла после первого же обмена ударами). Я открою вам мой секрет – ловите тот короткий миг, когда противник, на излёте своей атаки становится совершенно беззащитным. Такой миг наступает всегда, уж поверьте мне. И тогда – бейте или колите наверняка. Хладнокровно и быстро. Это моя стратегия – и мой разумный клинок полностью согласен с ней. Даже и не знаю, кто кого направляет – я Ареса или же он мою руку? Первый из моих врагов падает в пыль с перерубленной шеей. Не стоило так вкладываться в удар, приятель. Второй из разбойников, можно сказать, сам напарывается на остриё моего меча. Вот что значит короткий встречный выпад в нужный момент. А теперь уход с линии атаки с одновременным рубящим ударом снизу-вверх. Рассечённое горло выводит из игры третьего безликого головореза.

   Справа от меня лёгко, словно тростинкой, орудует секирой мой недавний собеседник. Слева спешит прикрыть один из охранников каравана. Наверное, самый смышленый, сообразивший, что я – их главный козырь в игре, где ставка – уже не добро на повозках. Арес заученным движением отводит клинок нового врага и тут же погружается в его тело. Четвёртый. То ли я прорубилась сквозь разбойничий строй, то ли они сами расступились, но передо мной – пустота, и я прекрасно вижу в полутора десятке шагов впереди, возле кустов высокую фигуру, такую же безликую, как и остальные, которая, похоже, с видимым интересом наблюдает за мной. Предводитель? Судя по уверенным движениям и величавой осанке – он самый. В правой руке главарь разбойников сжимает тяжёлое боевое копьё. Не спеша, он перехватывает его для броска... Броска? Искусный размах – и копьё, посланное могучей рукой, стремительно летит прямо мне в грудь. Резкий удар – и Арес перерубает толстое древко, словно цветочный стебель. Не знаю, кто кого из нас больше впечатлил, но спустя несколько мгновений после моего удара, из зарослей раздаётся заунывное и протяжное пение рога. Сигнал к отходу. Ещё миг – и всё завершилось столь же быстро, как и началось. Придорожные заросли приняли в себя безмолвных убийц, которые бесследно растворились в них. На дороге остались лишь мертвецы, и скажу, не скрывая гордости – с нашей стороны их меньше. Отбились.

   – Я ваш должник, – тяжело дыша, обращается ко мне начальник охраны, настороженно осматриваясь по сторонам, – если бы не вы...

   – Не скромничайте, вы тоже приложили к этому руку, – указываю я на свежие пятна крови на его секире, – но я понимаю, о чём вы.

   Мой взгляд падает на тела двух возниц, пронзённых стрелами. У одного стрела пробила горло, у второго две торчат из груди. Били прицельно. А ведь это – всего лишь безоружные трусливые крестьяне.

   – Вот именно, – угрюмо кивает воин, – сложись всё иначе – не выжил бы никто. Говорят, они всегда так поступают.

   «А что ты думаешь о наших противниках?» – мысленно спрашиваю я Ареса. В таких вопросах его авторитетное мнение отнюдь не лишне.

   «Это профессиональные убийцы» – звучит холодный и ясный голос в моей голове, – «и в основе их прекрасной подготовки лежат разум и железная дисциплина. Чувствую научный подход».

   «Даже так. Но спорить не стану. Опыта ведь у тебя побольше».

   – Вряд ли они вернутся, – вслух произнесла я, – но расслабляться не будем. Впрочем, последнее явно не про вас, – добавила я с лёгкой улыбкой, – сколько ещё до Фолькенкрига?

   – Проедем мимо пасеки Фрица Хонига, а там уже рукой подать, – просветил меня воин.

   – Тогда поторопимся. Надеюсь, самое худшее осталось позади.

   – Только распоряжусь насчёт наших погибших, – ответил воин, – а эти – указал он кивком на мёртвых разбойников – меня не волнуют. О зверях позаботятся звери.

   ..................................................................................................................

   В наших надеждах мы немного просчитались. И хотя до пасеки караван добрался без приключений, согласитесь, чёрный клубы дыма, которые мы наблюдали весь этот отрезок пути, – предвестники не самого доброго и светлого.

   – Я так понимаю, – указала я на несколько обгоревших столбов посреди ещё тлеющего пепелища, – дом Фридриха Хонига и его пасека совсем недавно стояли здесь. Скажите, он был бесстрашным до безрассудства? Он мог в одиночку выйти против...

   – Да он мухи не обидел бы, – хрипло прервал меня начальник охраны, – бьюсь об заклад, он и оружия никогда в руках не держал. Да что ж это за звери.

   – Кто-нибудь выжил? – обратилась я к группе крестьян, робко жмущихся друг к другу неподалёку.

   – Нет, госпожа, – ответил мне один из них, выступив вперёд и почтительно поклонившись.

   – И дети? – уточнила я.

   Вместо ответа ко мне молча подошла девочка лет десяти, измазанная сажей с ног до головы, и протянула куклу с обгоревшим лицом и оторванной рукой.

   – Ясно, – я ещё раз бросила внимательный взор на пепелище. Надо же, а ведь большинство ульев, похоже, не сожгли, а попросту увезли с собой. Любители мёда, да?

   – Кто? – коротко произнесла вслух я.

   – Орки! – после небольшой паузы яростно и отчаянно выкрикнул крестьянин, а остальные поддержали его одобрительным гулом.

   – Орки? Но поблизости нет их крепостей. А если кто-нибудь из них и входит в разбойничью шайку, то это не повод...

   – Орки! – ещё сильней закричали крестьяне, – они убивают нас, они забирают наших детей!

   – Откуда они приходят? – спокойно поинтересовалась я.

   – С проклятой горы. Маунт-Беар! Из проклятого замка Бэренхёле! Все это знают, но никто ничего не сделает. Потому что здесь слишком долго царит страх.

   – Я провожу вас до столицы, – обратилась я к начальнику охраны каравана, – наверное, надо сообщить фюрсту.

   – Не люблю бессмысленных поступков, но без них в этой жизни никуда, – сквозь зубы процедил воин, – собирайтесь! – велел он своим спутникам.

   Только в Фолькенкриге я заметила, что изуродованная кукла так и осталась у меня.

   ..................................................................................................................

   Сейчас, в разгар междоусобной войны за императорский престол, в Райхе немало заброшенных фортов, в которых обосновался разный разбойничий сброд. Но не один из них даже близко не сравним с каменной громадиной, что горделиво возвышается на вершине густо поросшей лесом Маунт-Беар. Замок Бэренхёле. Его возводили совсем в иную эпоху. Стены современных твердынь и крепостей редко, когда превышают в высоту три метра. Здесь же этих метров навскидку раза в четыре больше. О мощных квадратных башнях и говорить не приходится. И на самой высокой из них – бергфриде, лениво развевается на слабом ветру огромное знамя, на голубом поле которой, злобно скалит пасть бурая медвежья голова.

   Но сейчас моё внимание гораздо больше привлекает здоровая металлическая пластина, привинченная к стене возле закрытых, обитых железными полосами, ворот. Красивым замысловатым шрифтом на блестящем светлом металле аккуратно выбита следующая надпись: «Современный Университет Классических Гуманитарных Наук».

   – Вот теперь понятно, откуда научный подход в боевой подготовке, – довольно сообщаю я Аресу.

   – Что за...

   – И никакая не..., – возражаю я, – где ещё должны хранить ценный и редкий фолиант? Ну, сейчас мы всё выясним из первых рук.

   Я несколько раз с силой бью в огромные двери толстым стальным кольцом, приделанным к ним как раз для подобной цели. Проходит минута, затем ещё одна. Наконец, тяжёлые створы медленно распахиваются с громким скрипом и лязгом, и перед моим взором предстаёт пустынный, вымощенный камнем внутренний двор. Не спеша, размеренным шагом я вступаю в могучую твердыню. Выйдя почти на середину каменного плаца, я с любопытством осматриваюсь по сторонам. Что, никто так и не выйдет мне навстречу?

   А, нет. Из врат внутренней цитадели появляется высокий крупный мужчина в дорогом буром одеянии. Что же, силы ему явно не занимать, но, судя по некоторой полноте, изнурительными упражнениями на развитие силовой выносливости и рельефной красоты мускулов, он себя не особо утруждает. Светлые волосы, голубые широкие глаза, чей открытый взгляд придаёт лицу выражение вежливой приветливости и добродушия. Ничего орочьего в его облике я в упор не замечаю.

   – С кем имею честь? – доброжелательно, но с лёгкой настороженностью обратился ко мне хозяин замка.

   – Имперский риттер, ректор и верховный маг Академии Винтерхоффа Райнхильд фон Мондшаттен к вашим услугам, – торжественно представилась я.

   – Очень приятно, – настороженность пропадает в голосе мужчины как по волшебству, – декан исторического факультета профессор Михаэль Иоганн Урсус. Могу я спросить, что привело учёного коллегу в нашу скромную обитель?

   – Вообще-то просьба нашего библиотекаря...

   – Ну, кто не знает старика библиотекаря Винтерхоффа, – с весёлым смехом прерывает меня Михаэль Иоганн, – позвольте, угадаю, он снова решил пополнить ваш библиотечный фонд?

   – Ваша проницательность делает вам честь.

   – И что это за труд? – интересуется Михаэль Иоганн

   – «Размышления о нравственных устоях общества двайкумпелей» Декарта Ренье.

   – О, я знаю эту работу. К сожалению, для вас она хранится в личной библиотеке декана нашего философского факультета Венсана де По, а его сейчас нет в замке. Он со своими коллегами и студентами отправился, как они любят говорить, в экспедицию. Впрочем, они должны вернуться через пару часов, так что если вас не затруднит подождать...

   – Нисколько, – успокаиваю я хозяина замка, – между прочим, ваши философ не питает слабости к мёду?

   – На вкус и цвет товарища нет, – разводит руками декан, – мы с моей супругой Анастасией Петрой без ума от малины, а Венсан просто обожает мёд. Но, – многозначительно поднимает палец Михаэль Иоганн, – что значит настоящий учёный. Даже свою маленькую слабость он сумел обратить на благо науке, которой служит беззаветно и преданно. Вам доводилось слышать о его трактате «О загадочной сущности мёда»?

   – Всякая вещь или есть, или нет. А мёд – не пойму в чём секрет – если он есть, то его сразу нет, – с расстановкой цитирую я.

   – Я в восхищении, – довольно произносит хозяин замка, – тогда согласитесь, рассуждения Венсана выводят философию на совершенно иной уровень. Вы ведь уловили его главную мысль? В нашем мире мёд – понятие переменное. Он то есть, то нет. Но, несмотря на это, в нашей голове образ мёда постоянен. Следовательно, наряду с материальным и далеко не совершенным миром, наверняка существует мир идеальный, где всё вещественное в нашей реальности, представлено в образе неизменных и совершенных идей. И, безусловно, мир чистых идей, появился намного раньше материального. Другими словами, идея – первична, материя – вторична.

   – Эта теория подводит серьёзную научную базу под искусство магии и колдовства, – киваю я, – и объясняет с рациональной точки зрения, каким образом маги, работая с отвлечёнными образами, преобразуют вещественный мир.

   – Уверен, за такой беседой, часы ожидания для вас пролетят незаметно, – широким гостеприимным жестом, Михаэль Иоганн приглашает меня пройти внутрь цитадели, – не часто нас посещают столь достойные визитёры, как вы.

   – Кстати, может, вы просветите меня, – продолжаю я наш светский разговор, – почему среди местных жителей ходят упорные слухи, что ваш замок населяют орки?

   – Так нас называют глупые фермеры, торгаши и мещане, – добродушно смеётся декан, – тёмные люди, что с них возьмёшь.

   – А кто вы на самом деле? – интересуюсь я.

   – Орсисы, – любезно объясняет хозяин замка, указывая на развевающийся над бергфридом флаг.

   – А, истинное имя владыки лесов, которое люди из страха заменили невинным эвфемизмом «медведь», – понимающе киваю я.

   – Да, страх – это сильная эмоция. Я бы сказал – определяющая, – довольно произносит декан.

   – Как я понимаю, ваш университет обладает широкой автономией?

   – Так же, как и ваша академия, – широко улыбается Михаэль Иоганн, – разве вы прислушиваетесь к указаниям из резиденции фюрста Винтерхоффа?

   – Если это можно назвать резиденцией. Тогда позвольте узнать ещё кое-что. Ваш университет ведь не всегда находился за этими стенами, не так ли? Да и эта символика – указываю я на знамя, – бьюсь об заклад, с ней связана интереснейшая история. И кому как не вам – декану исторического факультета поведать её мне.

   – Понимаю, – многозначительно подмигивает мне Михаэль Иоганн, – что же, вы правы. Насчёт этой истории ходит столько слухов и сплетен, что я просто обязан развеять все нелепости и несуразицы и открыть вам истину. Ведь мы оба служим ей. Нашу эмблему мы выбрали в честь тогдашнего фюрста Фолькенкрига – славного Вальдемара де Бэра. Именно его разговор с ректором университета доктором Фидлером послужил началом нового периода нашей славной истории.

   – Тот самый Фидлер? – удивлённо поднимаю я бровь.

   – Именно, – подтверждает декан, – гений, что тут скажешь. Так вот, в той беседе, ректор попросил фюрста оказать немедленную финансовую помощь нашему университету. Уж слишком в тяжком положении он тогда оказался. И фюрст ответил, как подобает честному и достойному мужу. Он не стал, подобно какому-нибудь чинуше, увиливать и юлить, заверяя, что вопрос этот уже давно и тщательно прорабатывается, изучается и что со дня на день указ должен лечь ему на подпись на стол, так что скорее всего послезавтра, и уж точно не позднее следующего четверга, университет получит долгожданный грант. Нет, Вальдемар де Бэр сказал прямо и открыто...

   – А я вспомнила ту историю, – прерываю я декана, – я знаю те слова.

   – Согласитесь, произнеси он тогда что-то иное, история могла пойти совсем по-другому.

   – Я бы поставила вопрос иначе, – возразила я, – произнеси он тогда иные слова, кто знает, сохранила бы их история до наших дней.

   И вновь я прочитала в глазах собеседника неподдельный восторг.

   – История точно пошла бы по-другому, – продолжил он, – если бы доктор Фидлер не служил срочную в особом отряде императорских горных егерей. А так доктор решил, что для университета наступает новая жизнь, а потому ему как воздух необходим надёжный оплот, откуда можно совершать, ну вы понимаете, и где в случае чего можно... ну вы догадываетесь. Лучшего места в нашем фюрстентуме не найти. Да, дело не обошлось без досадных эксцессов. При занятии Бэренхёле и горы Маунт-Беар, погибли лаборант замка и местный лесник. Но если в случае с лаборантом, без сомнения, произошла трагическая и нелепая случайность, то с лесником, – и здесь Михаэль Иоганн сделал длинную паузу.

   – В общем, лесник этот был нехорошим человеком, – с жаром продолжил он, – диким, тёмным, невежественным, грубым и жестоким. Но именно в схватке с этим, как выразилась бы моя супруга Анастасия Петра, она у меня – декан филологического факультета, ужасным порождением зловещих сфер, выяснилось, что крепкий сплочённый коллектив, особенно, когда его направляет сила чистого разума, – грозная сила, которой не стоит становиться на пути.

   – И что за всё это время...

   – Нет почему, бывало пару раз. Как сказала бы моя супруга, враждебные волны яростно бились о мощные стены Бэренхёле, но всякий раз бессильно отступали, оставляя после себя лишь хлопья кровавой пены.

   – Понятно. А где вы тратите ваше золото и приобретаете всё необходимое?

   – О, тут снова проявился стратегический гений доктора Фидлера. За лесом, что покрывает обратный склон Маунт-Беар, лежат уже земли соседнего фюрстентума.

   – Действительно, очень предусмотрительно, – соглашаюсь я.

   Громкий и протяжный звук рога прерывает нашу учёную беседу. И он явно раздается из-за стен замка. Неужели?

   – Надо же, – с лёгким удивлением произносит Михаэль Иоганн, – Венсан прибыл несколько раньше, чем я ожидал. Впрочем, вам это только на руку.

   Доселе безлюдный и пустынный двор замка оживает прямо на глазах. Со всех его углов к громадным воротам бегут десятки фигур в одинаковых бурых одеждах. Среди них я различаю немало женских. Понятно, студентки – филологи. С уже знакомым мне шумом и скрипом тяжёлые ворота медленно открываются, и отряд всадников в лёгких доспехах и одеяниях того же бурого оттенка двумя колоннами неспешным шагом въезжает внутрь. Посреди их строя движутся несколько повозок, на которых стоят пчелиные ульи. До меня доносится пронзительное пение рожков, резкие звуки ударов в бубны и дребезжание колокольчиков. Всё вместе это сливается в странную ритмичную мелодию, в которой отчётливо слышатся дикая агрессия и дерзкий вызов, но никак не безмятежное веселье и душевный покой. Воздух над замком оглашает диковинная песня, чьи слова одновременно выкрикивают десятки голосов.

   Мишка очень любит мёд.... (пам-па-пам па-пам-па-пам)

   Почему, кто поймёт... (уууууууууууууууууууууууууууууууу)

   В самом деле, почему... (пам-па-пам па-пам-па-пам)

   Мёд так нравится ему... (уууууууууууууууууууууууууу)

   – А ведь в экспедицию отправилось гораздо больше народу, чем вернулось из неё, – задумчиво, но со знанием дела произношу я, – и, тем не менее, на этот неоспоримый факт никто не обращает никакого внимания. Может это и есть философский взгляд на жизнь. Интересно, мёртвое тело коллеги они считают всего лишь разновидностью низменной материи, недостойной внимания того, кто признаёт первичность и главенство мира идей?

   – Так вы уже знакомы с Венсаном? – делает правильный вывод из моих рассуждений декан.

   – Не то чтобы близко, но да, – не отрицаю очевидного я, – согласитесь, это значительно облегчает вашу задачу. Думаю, самое время наконец представить нас друг другу.

   .................................................................................................................

   – Венсан, разреши представить – наша гостья из северных земель – ректор Магической Академии Винтерхоффа Райнхильд фон Мондшаттен. У нашего учёного коллеги к тебе важное дело.

   В прошлый раз нас разделяло полтора десятка шагов, а лицо декана философского факультета скрывала маска. Сейчас же он стоит от меня на расстоянии вытянутой руки и ничто не мешает мне оценить его внешность. Я смотрю снизу-вверх, так как Венсан де По почти на целую голову величаво возвышается над всеми обитателями Бэренхоле, за исключением Михаэля Иоганна. Но в отличие от склонного к полноте историка, философ явно проводил на рыцарском ристалище многие часы. Вследствие упорных тренировок и упражнений его атлетическая фигура состоит исключительно из мускулов, костей и сухожилий. Типичные для нормандина синие сапфирового оттенка глаза смотрят гордо и смело. Крупный с лёгкой горбинкой нос придаёт его облику еле уловимую схожесть с хищной птицей – ястребом или орлом. Худые щёки, узкий волевой подбородок, жёсткие складки тонкогубого рта. Чёрные как смоль волосы аккуратно подстрижены сзади и с боков, сверху же длинные пряди тщательно расчёсаны на пробор, оставляя открытым высокий лоб интеллектуала и мыслителя. Ну что тут скажешь – настоящий лидер.

   – Сомнительные компании вы выбираете для путешествий, госпожа ректор, – задумчиво произносит Венсан де По, изучая меня внимательным взором.

   – Это не я выбираю компании, а они меня, – просвещаю я декана философского факультета.

   – О, – в сапфировых глазах Венсана вспыхивает неподдельный интерес, – даже так. Что же, этот нюанс меняет многое. Так значит у вас ко мне незавершённое дело? – делает он явное ударение на слово «незавершённое».

   – Вижу, мёд вы любите сильно, – как бы, между прочим, говорю я, небрежно указывая кивком на стоящие на повозках ульи, – и каков он на вкус в этих краях?

   – К мёду я действительно не равнодушен, – обнажает в оскале-усмешке крепкие белые зубы философ, – но в этот раз меня интересует не он, а те, кому мы обязаны его появлению. Слышите раздражённое жужжание пчёл? Что вы слышите в нём? Вам не приходило в голову, что пчелиный рой – это не просто необычайно сложный социум для таких примитивных созданий, как насекомые, но единый живой организм, отдельные части которого не в состоянии прожить друг без друга. Судите сами – королева улья полностью берёт на себя всю ответственность за воспроизведение потомства. Единственное предназначение нескольких сотен трутней – это выбор из своих рядов всего лишь одного самца, который поможет королеве в этом нелёгком, но благородном деле. Этот трудяга обеспечивает сладкую, беспечную жизнь своим многочисленным собратьям на протяжении всего лета. Основное же население улья – бесплодные самки, никогда не познают радости материнства. Весь смысл их трагического с точки зрения человека существования – это каторжная работа от зари до зари и отважное самопожертвование ради защиты будущего роя. По отдельности им всем уготована быстрая смерть. Но скованные одной цепью, они живут уже десятки миллионов лет. Так что это за цепь? Не коллективный ли разум, настолько далёкий от человеческого, что ни нам, ни ему никогда не будет дано понять и познать друг друга. Кто из нас совершеннее? Он, со своей единственной целью – выживание любой, самой жестокой ценой или мы – с нашей путанной моралью и забавными, нелепыми представлениями о долге, чести и милосердии? На одной чаше весов – миллионы и миллионы лет абсолютно неизменной жизни, на другой – несколько тысячелетий постоянной грызни и чехарды. Застывшая вечность и суета сует. Об этом я мог бы написать не одну книгу. Занятно, учитывая, что там, где я эти ульи добыл, ни одной книги я так и не нашёл. Темнота и невежество, – с презрением заканчивает он свой монолог.

   – Кстати о книгах, – беру я слово, – не обогатите ли вы одной из них нашу библиотеку?

   – Какой именно?

   – «Размышлениями о нравственных устоях общества двайкумпелей» Декарта Ренье.

   – Но это очень ценный фолиант, – резонно замечает Венсан де По, – что вы предложите взамен?

   – Взамен, – глубоко задумываюсь я, – знаете, – произношу я после продолжительной паузы, – у меня есть кое-что подходящее. Уверена, вы по достоинству оцените её – и я медленно извлекаю из инвентаря детскую куклу с обожженным лицом и оторванной рукой, – что скажете?

   – И в самом деле, то, что нужно, – после недолгого молчания смеётся, оскалив зубы, философ, – такому предложению грех отказать. Да будет так. И всё же, прежде чем я дам моё согласие, я обязан задать вам не совсем приличный вопрос – вам-то это зачем? Лично.

   – Я расскажу вам одну историю, – негромко отвечаю я, – слушайте её, пожалуйста, очень внимательно. Полагаю, она поможет вам найти ответы на многие вопросы.

   "Однажды, некий Творец создал существо, которое нарёк подобием себя и верхом совершенства. И был Другой, который усомнился в этом. «Совершенству нет предела» – сказал он с загадочной улыбкой на устах. Спустя некоторое время этот Другой встретился с созданием Творца.

   – Съёшь это, – протянул он ему плод, который держал в руке, – прими мой дар и познай, что есть Добро, а что Зло.

   – Каким образом? – спросило создание.

   – Ты обретёшь совесть, – грустно улыбнулся даритель, – с ней ты отличишь одно от другого. Без неё будешь думать только о самом себе".

   – Что же, – жёстко усмехается Венсан де По, – это, пожалуй, единственный ответ, который устроил бы меня. Ладно, давайте начнём наш научный диспут прямо сейчас. Вы уже познакомились с моим копьём. Пришло время представить вас Медвежьему Клыку.

   И декан философского факультета извлекает из ножен клинок, который по всем признакам относится к классу двуручного оружия. Только держит он его одной рукой.

   – Даже думать не хочу, какой силы у него удар. А сталь, сталь просто превосходна. Вот это работа, – раздаётся у меня в голове голос Ареса.

   – Но ведь и тебя ковал не деревенский кузнец после дикого похмелья, – напоминаю я моему спутнику

   – А то, – гордо и коротко отвечает он.

   – Михаэль, не будешь ли ты так любезен подать сигнал? – обращается мой оппонент к своему коллеге, – а, впрочем, подожди немного. Пусть соберутся все. Столь жаркая дискуссия давно не разгоралась в нашем замке. Будет досадно, если кто-то пропустит её.

   Десятки глаз с жадным нетерпением смотрят на меня. Среди зрителей в основном молодёжь, что вполне естественно для университета. Что там говорили крестьяне о похищении детей? Зычный голос Михаэля Иоганна громко раздаётся над замковым ристалищем.

   – Залог благородного рыцаря, декана философского факультета Венсана де По – труд величайшего мыслителя своей эпохи Декарта Ренье! Залог имперского риттера, ректора Академии Винтерхоффа Райнхильд фон Мондшаттен – кукла девятилетней дочки пасечника Фрица Хонига! И пусть кто-нибудь посмеет сказать, что эти заклады не равноценны! Участники диспута, вы готовы?

   Мы оба, не сговариваясь, подаём утвердительный знак.

   – Тогда начинайте! И пусть о вашей дискуссии будут говорить ещё многие дни!

   То, что медведь чудовищно силён, знают все. А вот о том, что он быстр и проворен многие забывают. Будь у меня в руке обычный меч, выкованный человеческим кузнецом, Медвежий Клык давно перерубил бы его пополам. Противостоял бы Венсану де По обычный мечник, пусть и самый искусный, бездыханный труп смельчака уже валялся бы на земле с отрубленной головой или рассечённый могучим ударом от плеча до пояса. Но я сжимаю рукоять меча, с которым шёл в бой властитель Восьмикружья. И в тех битвах Арес рубился не со смертными. Так что он цел и невредим, а при столкновении с клинком Венсана, высекает целый сноп искр. Наверное, эффектное зрелище со стороны. Да и мечник-менталист при защите полагается отнюдь не на взор. Сам разум помогает ему предвидеть движения врага. А потому быстроту и проворство Венсан де По выказывает не только при атаке. Отражает мои молниеносные удары и выпады он столь же часто, как и наносит свои. И всё же держится он молодцом. Оттеснил меня почти к самому краю ристалища. Что вы хотите, бьёт с обеих рук. Впрочем, не всё так страшно. Дышит он уже тяжело. Вот что бывает, когда в начале увлекаешься и даёшь волю чувствам. Поэтому сейчас он поставит на карту всё. Или его натиск повергнет меня наземь, или он утратит инициативу, а в поединке с таким противником как я, это более чем серьёзно. А каков мой выбор? Осторожная защита или встречная дерзкая контратака? Всю жизнь я шла на риск – поздно меняться. Да и мой разум подсказывает мне (а может Арес), что когда враг вкладывает в удар все силы, то обязательно наступает миг, когда он открывается и становится особо уязвим. Так неужели я не почувствую его? Вперёд!

   Дважды сталь встречает сталь, дважды Арес и Медвежий Клык снова испытывают друг друга на прочность. В третий же раз клинок Венсана разрубает лишь воздух и слишком низко опускается к земле. Он ещё пытается рвануть вверх, чтобы защитить грудь и шею владельца, но не успевает. Арес не из тех, кто упускает такой шанс.

   И наступает тишина. Та самая, что предвещает появление самой жуткой гостьи в мире живых. Я слишком часто слушала это пронзительное молчание, чтобы ошибиться.

   – Восхитительно, – тихо сипит де По и, как подкошенный, падает наземь. Вот и всё. Он так и не выпустил Медвежий Клык из рук.

   – Диспут завершён! – громогласно восклицает Михаэль Иоганн,– орсисы – честь победителю!

   – Орсо! Орсо! Орсо! – трижды раздаётся над ристалищем Бэренхёле боевой клич его обитателей.

   ..................................................................................................................

   – Знаешь, – делится со мной своими раздумьями Арес, – тот дар из твоей истории о плоде, совершенстве, добре и зле – вовсе не безобидный. Тебя могли убить.

   – Многие разделяют твою точку зрения – мысленно отвечаю я, – и поэтому, очень недолюбливают того дарителя. Но что стало бы с нашим миром без его подарка?

   Суровый северный ветер зовёт меня домой – в величественные залы магической академии Винтерхоффа. А значит, моё путешествие продолжается. Пожелайте мне удачи.

   SEE YOU, NOBLE KNIGHT.

   В тропическом климате Леариццо сама мысль о горячих источниках вгоняет в дрожь. Но какое захватывающее приключение и без горячих источников? Поэтому я просто обязан представить вам эту историю.