Текст книги "Перед вратами в бесконечность (СИ)"

Автор книги: Альбертина Коршунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 36 страниц)

   – Проклятые аболиционисты, – поморщился я, – вот это для нас воистину чёрная весть.

   – Опасаетесь, что это прибавит Примо Сенаторе попутчиков? – прищурилась Кассия.

   – Не опасаюсь, а твёрдо убеждён, – мягко поправил я её, – теперь в Новые Земли Квинто Чино сопроводит внушительный эскорт. Настоящая эскадра. Не удивлюсь, если она уже вышла в море.

   – Как вы считаете, сколько кораблей из Новой Орлезии бросят у нас якорь, – спросила Тансервилл.

   – Спокойно до полудюжины, – невозмутимо улыбнулся я, – это выходит не меньше трёх сотен головорезов, включая их элитных бойцов. А что противопоставите им вы, капитан?

   – Большая часть моих людей на севере. В Леариццо наберётся от силы три десятка стражников. Прибавьте горстку карлезианцев, вас, Ринггольда и Эрмано. Считайте сами.

   – А что насчёт местного ополчения? Есть же среди горожан решительные люди, которым придётся не по нраву, что в Леариццо станут хозяйничать пришлые костоломы. Взять хотя бы Гриндейла, его сына и надсмотрщика.

   – Если выставите несколько дюжин, считайте вам крупно повезло. Примо Сенаторе и его люди мечтают побыстрее покинуть континент. У нас они пробудут пару дней, не больше. Ради чего жителям рисковать жизнью?

   – Ну как ради чего? – усмехнулся я, – ради кайзера. Драконы Тьмы теперь для них точно такие же мятежники, как и карлезианцы.

   – Причина так себе, но это лучше, чем ничего, – хмыкнула Колхаун, – я возблагодарю Святого Януария, если это в должной мере повлияет хотя бы на моих ребят.

   – Неужели пепел Аталанты всё-таки постукивает в их грудь? – рассмеялся я, – вашу он, надеюсь, не беспокоит?

   – Никакой пепел моей прекрасной груди не угрожает, – ехидно уверила меня Кассия, – но вот насчёт моих стражников, действительно, – неуверенно протянула она.

   – У них тоже деды воевали? – лукаво поинтересовалась Селена.

   – Вы им сообщили, что кайзера короновал сам верховный первосвященник, а, следовательно, Ротбарт принял нашу веру? – спросил я.

   – Перво-наперво, – быстро ответила Колхаун, – я вот знаете, что подумала, синьор Ломбард. Если бы вы укрепили их лояльность к вождю варваров...

   – Это каким же образом? – искренне заинтересовался я.

   – Как учёный-демонолог авторитетно заявите, что тогдашний фюрст варваров, как его там...

   – Дольфус Шнурбарт, – быстро сказал я.

   – В общем, что этот Шнурбарт был одержим свирепым демоном, и именно поэтому его риттеры и кнехты творили в Империи... на их действиях особого внимания не заостряйте, упомяните, так вскользь, мимоходом. Ну, что скажите?

   – С превеликим удовольствием, – охотно согласился я, – ради поднятия их боевого духа, что угодно. Оно так и было. И ежу понятно, что Шнурбарт был одержим демоном, и все беды исходили исключительно от него. А Ангелус Ротбарт – мировой мужик. При нём будем пить превосходное пиво, закусывать вкусными колбасками и сосисками и ездить по превосходным дорогам. Наконец-то их проложат через болота центральной Флорезии, и в Тампино из Леариццо будем добираться и по суше. Конец полувековой изоляции. Заживём, как в сказке. А то что Аталанту спалили дотла – ну с кем не бывает.

   – Осталась ещё отмена рабства, – напомнила Тансервилл.

   – Тут уж ничего не поделаешь. У самого сердце кровью обливается, но мы не властны над всеми капризами жестокой судьбы. По крайней мере варвары порядок уж наведут. Порядок у них железный, не забалуешь. А на крайний случай скажите, что бывшим рабам хоть и будут платить, но мало. А если кто-то из вольноотпущенников дерзнёт щеголять в белоснежном с иголочки костюме, в элегантной шляпе с тростью с дорогим набалдашником и серебряными часами на серебряной же цепочке, то разве Флорезия испытывает недостаток в благородных, решительных синьорах? Синьорина Тансервилл, вас не затруднит принести один из тех диковинных фруктов, которыми вы угощали меня сегодня утром? И прихватите с собой ножик.

   – Пожалуйста, – пожала плечами Селена и вышла из зала.

   Вернулась она быстро, неся в руках небольшой ножик и крупный апельсин, покрытый плотной кожурой.

   – Отлично. Благодарю, – взяв ножик, я разрезал плод и извлёк из его сочной мякоти пять зёрнышек, – вот так.

   – Поняла, не дура, – одобрительно кивнула Колхаун.

   – Вот и прекрасно. А то знаете, хочется иногда послушать бодрое хоровое пение. Как там: Славься, ты славься, наш кайзер, наш царь

   Славься ты наш базилевс государь!

   Хотя, уверен, этот гимн уже звучал в Ремии, да и пристал он более политикам и чиновникам. Вашим парням, Кассия, пойдёт больше вот это:

   Кто на свете всех мудрей

   В бой идёт без страха

   Всех злодеев сокрушит

   С одного размаха!

   Барбаросса наш государь!

   Ангелус Великий!

   Нас к победе приведёт

   Эру новую начнёт

   Родины отец!

   Самый могучий, самый везучий

   В общем, скажем прямо – молодец!

   – Боюсь, он не оценит, – скептически произнесла Тансервилл.

   – Пусть привыкает к новым подданным и их мировоззрению, – невозмутимо парировал я.

   Глава 17. Юная революционерка Шаэль

   – Итак, вы забрали сестру к себе, – откинулась на спинку стула Селена.

   – Вижу, вы твёрдо решили дослушать эту историю до конца, – улыбнулся я.

   Мы находились в прежних декорациях: опять зал на первом этаже бежевого дома, та же мебель, то же время суток – невыносимо жаркий изнуряющий полдень.

   – Вы всегда можете прервать её на самом интересном месте, – ответила мне улыбкой Тансервилл.

   – Заметьте, всё это время её прерывал вовсе не я, – усмехнулся я, – всегда находились доброхоты из ваших знакомых и клиентов. Не станем же прерывать традицию. Итак, поезд без особых происшествий доставил нас с сестрой в мой городок. Правда однажды сестра как-то уж очень пристально посмотрела на одного из наших попутчиков по вагону и тихо, но очень выразительно сообщила мне: «Не нравится мне что-то этот гусь». Пришлось, от греха подальше, незаметно вырубить его коротким ударом в подбородок снизу в тамбуре (он вышел покурить) и ссадить без сознания на ближайшей станции. Станционным работникам я доверительно сообщил, что у бедняги внезапно прихватило сердце.

   – Ну вы даёте, – присвистнула Селена.

   – Но в целом добрались мы благополучно. Как вы знаете, до пяти лет сестра уже жила в нём, поэтому по пути к нашему дому лишь важно и одобрительно кивала, словно давая понять, что обстановка ей знакома, и она рада, что ничего за эти годы не поменялось. Городок за эти годы и в самом деле почти не изменился. Всё те же чистые улицы, уютные дворики и скверы, утопающие в зелени высоких деревьев аллеи и сады. Всё та же провинциальная неспешность и лёгкая наивность во всём. Никакой столичной суеты, никакого шума и гама, и никакой этой вашей невыносимой влажности и жары. Как вы тут вообще живёте?

   – Не отвлекайтесь, – сказала Тансервилл.

   – Первый сюрприз ожидал меня, когда мы распаковывали вещи сестры в её комнате. Среди них я с некоторым удивлением обнаружил настоящий магический шар, почти точно такой же, каким пользуетесь вы.

   – Откуда? – небрежно поинтересовался я, – вещь ведь дорогая.

   – Дали, – важно объяснила сестра, – чтобы общаться на расстоянии. Надо.

   – Ах да, конечно, – вспомнил я статью, в которой упоминалось, что легионеров вызвали аккурат из-за того, что разъярённый демон крушил почём зря весьма дорогую лавку магических артефактов и принадлежностей.

   – Можно видеть, общаться голосом или символами, – продолжала разъяснения сестра, – символами удобней.

   – Без сомнения, – согласился я, прекрасно зная, что у себя демоны общаются исключительно посредством телепатии, – и под каким именем ты известна твоим таинственным собеседникам?

   – Шаэль, – торжественно произнесла сестра.

   – Красиво звучит. Загадочно. Что же, пожалуй, этот шар пригодится и мне.

   – Нельзя, – забеспокоилась сестра, – секрет.

   – Мне только на голых женщин посмотреть, – подмигнул я ей, – одним глазком.

   – Голые женщины? – задумалась сестра, – могут перепутать.

   – Не беспокойся. Шаром я буду пользоваться под моим личным именем. Ты знаешь – я родился под созвездием Скорпиона. Так я себя и назову. Полагаю, твои друзья теперь с лёгкостью различат нас.

   – Про голых девушек вы ведь упомянули не случайно, верно? – с усмешкой посмотрела на меня Селена.

   – Я редко что делаю просто так, – признал я.

   – Проверяли реакцию. Подловили. А зачем вам на самом деле понадобился шар?

   – Для доступа к магической библиотеке Академии. Я сам в последний год учёбы лично перевёл множество древних рукописей и трактатов в магический формат. Теперь их можно было читать через шар.

   – Хотела спросить. Вы не пытались найти в древних манускриптах способа изгнать демона из вашей сестры? Без малейшего вреда для её тела и разума. Я слышала краем уха, что подобное когда-то практиковали.

   – Это слишком сильно сказано, – отрицательно помотал я головой, – вы правы, на один такой случай я действительно наткнулся, хотя Джело и его компания такую возможность отрицают напрочь. Дескать демон полностью уничтожает личность своего носителя, похищает все его воспоминания, по существу подменяет его собой, превращаясь в блестящую имитацию. Бред чистой воды. Уж мне эти коновалы от науки пусть не заливают. Они придумали эту теорию лишь для того, чтобы избегать проблем и недоразумений с родственниками тех, кого безжалостно убивали. Простите, синьора, но это уже был не ваш муж, сын, отец или брат. Это был жестокий и безжалостный монстр, который подло и бесчеловечно водил вас за нос. Так что никаких судебных исков.

   – Так что за случай? – ещё раз спросила Тансервилл.

   – В одной древней книге упоминалось о мальчике, сыне варварского фюрста. В него вселился демон, который перебил забавы ради половину обитателей замка и принялся за жителей соседних деревень. И чтобы изгнать этого демона, в замок заявилась куча варварских магов, совместными усилиями они создали особое подпространство, туда отправился самый отчаянный и бесстрашный волшебник или волшебница, отыскала там нужного демона, прописала ему пачку целительных люлей и разорвала связь монстра с мальчиком. То есть вроде бы всё завершилось хорошо. Но...

   – Но? – вскинула бровь Селена.

   – Во-первых, неясно работал ли этот метод всегда или через раз. Во-вторых, случай этот проходил по разряду легенд и преданий, а не точного научного факта. Не исключено, что все вышеописанное – не более чем плод разбушевавшегося воображения летописца. И всё это вилами по воде писано. Но даже если описанное в книге и было чистой правдой, применить этот способ лечения я не мог, так как одно из непременных условий его успеха решительно не соблюдалось.

   – Это какое условие? – с интересом посмотрела на меня Тансервилл.

   – В древней книге лечили сына фюрста. А мне предстояло излечить дочку нищего преподавателя и сестру столь же бедного библиотекаря.

   – Да, – после продолжительной паузы кивнула Селена, – согласна.

   – Ну и в завершение, – небрежно бросил я, – в совершенно другой, но не менее древней рукописи, я наткнулся на весьма схожий сюжет. Снова малолетний сын фюрста, одержимый коварным демоном, снова истребление шутки ради замковой челяди, снова нападения на близлежащую деревушку. Только герои этой истории никаких магов не вызывали, а просто пришли в замок и не мудрствуя лукаво убили мальчика, ну и тем самым демона. И что-то мне подсказывало, что старикан Уэссмир и его любимые ученички во главе с Джело поступят точно так же. Они никогда не искали извилистых путей, а действовали просто, надёжно и без всякой выдумки. В общем, я не рискнул. Шансы не располагали.

   – Признаю, разумное решение, – покачала головой Тансервилл.

   – Время работы с шаром мы поделили мирно, как и положено разумным высокоразвитым существам. Я – по вечерам и в выходной, сестра – все остальные часы. За магическим шаром она засиживалась глубоко за полночь. Неудивительно – демоны вообще не спят.

   – А как ваше общение вне магического пространства? – спросила Селена.

   – Постороннему наблюдателю наши разговоры показались бы несколько странноватыми и необычными, – улыбнулся я, – взять, например, заказ пиццы. Подростки обожают это блюдо, так что иногда и я заказывал её, хотя это и пробивало солидную брешь в моём более чем скромном бюджете. Но чего не сделаешь ради сестры, тем более, что пицца, похоже, нравилась не одной ей. Вот я вижу, вы её совсем не жалуете?

   – Примитив для быдла, к тому же от неё страшно толстеешь, – решительно отрезала Тансервилл.

   – На вкус и цвет, – развёл я руками, – итак, заявка на пиццу протекала следующим образом. Сестра молча подходила ко мне с важным видом и очень внимательно и сосредоточенно смотрела в глаза. Здесь я угадывал, что скрывается за её таинственным поведением и первым начинал:

   -Идти, искать

   -Найти, пробиться, – подхватывала сестра.

   -Любой ценой, – продолжал я.

   -Доставить пиццу, – завершала куплет сестра.

   И так несколько раз подряд, пока я не выходил из дома. Колорита нашему песнопению добавляло то, что я мою партию исполнял мелодичным приятным баритоном (по крайней мере мне хочется в это верить), а сестра – меццо-сопрано.

   – У меня от вашего пения, если честно, мороз по коже, – поёжилась Селена, – в операх злодеи так поют о самых жутких и коварных планах.

   – Да? – несколько удивился я, – это вы ещё песни о кукле не слышали. Впрочем, я сейчас исправлю эту оплошность.

   – Не надо, – поспешно заявила Тансервилл, – а что за кукла, – как это часто бывает, любопытство победило испуг.

   – Да видите ли, – пояснил я, – любимой игрушкой сестры с детства была механическая кукла в пышном роскошном платье и замысловатой причёской. Благодаря причудливому механизму в груди кукла совершала многие движения, что всегда приводило сестру в неописуемый восторг. Кукла постоянно сидела у неё на столе рядом с магическим шаром. Но, как вы понимаете, всякий сложный механизм подвержен поломке. Временами что-то в нём разлаживалось, и кукла переставала двигаться, что вызывало сильнейшее неудовольствие у её хозяйки. Когда кукла ломалась в очередной раз, сестра быстро подбегала ко мне и резко протягивала мне игрушку. Её глаза при этом горели каким-то особенным возбуждённым блеском. И опять начинал я:

   – Услышьте все

   – Слова владельца, – пела сестра

   – Его приказ, – снова наступала моя очередь

   – Найти умельца, – не опаздывала сестра

   – У вас вся ночь

   – Но только к утру

   – Без возражений

   – Сделать куклу!

   – Зря я поддалась искушению, – мрачно произнесла Селена.

   – Как вы, наверное, догадались из нашей партии, кукла имела обыкновение ломаться поздно вечером, когда единственная мастерская в городе уже давно была закрыта. Так что в роли искусного умельца выступал я.

   – А, собственно, почему вы, а не...

   – Шаэль? – сказал я, – резонный вопрос. Видите ли, как я очень быстро убедился, щупальца у Шаэль росли оттуда же, откуда и руки сестры – из места, отношение к которому отличает воспитанных синьоров от всякого хамла. Первые решительно отрицают само её существование у девушек, а вот вторые так и норовят положить на неё глаз, а то и руку.

   – Я даже не знаю к кому мне относить вас, синьор Ломбард, после такой блестящей тирады, – усмехнулась Тансервилл.

   – В общем, наступавшую ночь сестра встречала за магическим шаром, а я в моей комнате с куклой на столе. Разбираясь в её мудреном механизме, я бодро напевал:

   Юношу и девочку хитро разлучили

   Быть ему сестрою монстру поручили

   Демон постарался – радостно смеётся

   Девочка уходит – демон остаётся.

   Увлечённо демон в девочку играет

   Вроде бы по-прежнему девочка живая

   Демон осторожно в ней тихонько бьётся

   Счастье уходит – демон остаётся.

   Пробегают зимы, наступают вёсны

   Кто же перед нами – монстры или сёстры

   Жизнь всё продолжается, песенка поётся

   Люди уходят – демон остаётся.

   Не зря говорят, что терпение и труд всё перетрут. К утру починенная кукла торжественно возвращалась на стол сестры. До следующего раза.

   Да, вёсны сменяли зимы, время не замедляло бег, и наши родственники один за одним покидали нас. Сначала ушёл дедушка, через несколько лет за ним последовала бабушка.

   Когда в последний путь провожали отца, стояла тёплая солнечная погода, но на следующий день, когда мы пришли на его могилу, дул пронзительный ветер и моросил мерзкий холодный дождь. От холода не спасал даже надетый мною плащ. Свинцовое небо низко висело над превратившейся в размякшую грязь бурой землёй.

   – Вот всё и завершилось, – тихо сказал я стоявшей рядом сестре, – теперь мы знаем, что делать.

   – Не осталось никого кроме нас, – негромко ответила она, – никого.

   – Именно. Это конец, – улыбнулся я.

   – У тебя совершенно волчий оскал, – важно заметила сестра.

   – Это конец, мой друг, это конец, – напел я, – пускай тебе и повезло, а я хочу взглянуть в лицо, тому, кто стал всему виной, кто стал причиной бедствий всех, он ждёт меня, и я за всех, взгляну ему в лицо. Это конец, мой друг, это конец. Пойдём отсюда. Мы и так простояли почти час под дождём.

   – Мне показалось, что время остановилось, – заметила сестра.

   – Очень скоро, об этом многие будут мечтать, – усмехнулся я.

   Но время равнодушно к человеческим мечтам. Сестра из неуклюжей девочки-подростка превращалась в симпатичную девушку. Изменялись и её увлечения. И настал день, когда я смело обратился к ней – юная революционерка Шаэль.

   – Почему Шаэль? – удивилась Селена.

   – Потому что горячее увлечение политикой не свойственно даже повзрослевшим девушкам, – пояснил я, – но только так Шаэль могла отвлечь сестру от другого интереса – куда более подходящего девушке.

   – Догадываюсь, на что вы намекаете, – сказала Тансервилл, – как вы говорили, демоны не способны на любовь?

   – Во всяком случае, то, что у нас частенько подразумевают под ней, им чуждо и непонятно.

   – Я так подозреваю, Шаэль и вам всячески препятствовала? – спросила Селена.

   – Девушки и без неё избегали меня, словно зачумлённого, – отрицательно покачал я головой, – это пришлось очень кстати, когда я привёз сестру. Согласитесь, я не мог привести в дом постороннюю.

   – Неужели и тут зарплата библиотекаря пришла вам на помощь? – насмешливо вскинула бровь Тансервилл.

   – Думаю, без неё в этом деле точно не обошлось, – согласился я.

   – Но почему революционерка?

   – Взгляды у сестры были соответствующие, – объяснил я, – подозреваю, что она задумывала составить целую программу по радикальному изменению имперских порядков, но в реальности все её усилия ограничились лишь первым пунктом.

   – Каким?

   – Составлением проскрипционных списков, – с улыбкой ответил я, – здесь сестра проявила редкую беспристрастность и добросовестно заносила в них как оптиматов, так и популяров. Имена гордых сенаторов мирно соседствовали в них с именами пламенных трибунов. Не обделила вниманием она и наместников с консулами, квесторами и эдилами.

   Правда весь её революционный порыв полностью ушёл на то, чтобы обосновать их нахождение в нём. Дальше этого дело не пошло. Но работу она провела блестящую.

   – И вы нисколько не опасались, что эти списки могут попасть властям?

   – А чего я был должен опасаться? – недоумённо посмотрел я на Селену.

   – Ну, не знаю, – смутилась Тансервилл.

   – Вот и я не знаю. Зато мне прекрасно известно, что в Южной Карлезии власть имущим в принципе всё равно, что граждане прекрасно осведомлены об их не самых приглядных поступках. Да всю информацию сестра брала из газет тех же оптиматов и популяров, в которых они нещадно полоскали политических противников. Взять хотя бы то дело о таинственной пропаже миллиарда сестерциев из главного банка Флорезии.

   – Подождите, – прервала меня Селена, – это вы о пропаже, которая привела к его банкротству и закрытию?

   – Совершенно верно. Уверен, вы не хуже меня знакомы с механизмом той аферы. Денежные средства из пяти крупнейших банков Флорезии аккумулировали в главном банке, а уж оттуда под видом кредитов переводили на счета нескольких подставных фирм, откуда они и испарились бесследно. Весь суммарный уставной капитал этих фирм не превышал и пятидесяти миллионов сестерциев, и по закону столь огромные кредиты им давать не имели права. Тем не менее на всех разрешительных документах стояли нужные подписи – от заведующего кредитного отдела до членов высшего руководства банка и администрации наместника. Послушайте, спрашивали потом всех расписавшихся в ходе расследования пропажи миллиарда – но ведь по закону эти кредиты нельзя было выдавать? Ни в коем разе – уверенно подтверждали расписавшиеся лица. Следовательно, и ваших подписей на разрешительных документах не должно быть? Не должно – кивали те в ответ. Так почему они есть? Откуда? И в ответ все, кто оказался в той или иной степени причастен к незаконной выдаче, дружно недоумённо пожимали плечами и смотрели таким ясным и прозрачным взором, что сразу становилось понятно – перед законом они чисты как стёклышко, каяться им абсолютно не в чем, а значит, без демонических сил здесь явно не обошлось. На это и я намекал сестре, но она выразила решительный протест. Вот втемяшилось ей в голову, что демоны тут совсем ни при чём. А проскрипционный список пополнился многими именами.

   – Но согласитесь, правда здесь всё-таки на стороне Шаэль, – с улыбкой произнесла Тансервилл.

   – Мне всё равно. Главное, вы, как и многие простые люди – прекрасно в курсе происшедшего. А пропавший миллиард. Видно такая у него была судьба – бесследно сгинуть на счетах сомнительных фирм-однодневок. Мы бессильны противостоять неотвратимому и неумолимому фатуму. Всё что нам остаётся – это собраться с духом и найти в себе силы признать, что этому миллиарду самим роком было предначертано исчезнуть в круговороте хитроумных финансовых операций. А после не огород городить, а заняться общественно-полезным трудом, например, привести в порядок библиотечный каталог. Именно такой трезвый образ мыслей я хотел внушить сестре, но, увы, вынужден признать, семя упало не на добрую почву.

   – Коррупция, – значительно и важно ответила сестра, поднимая к потолку указательный палец.

   – Ну почему сразу коррупция, – возразил я, – люди умеют жить.

   – Чиновник из администрации наместника отгрохал в престижном квартале трёхэтажный мраморный дворец, – сообщила сестра.

   – Это его дело, – объяснил я.

   – Нет, – отрезала сестра, – это наше дело. И мы примем меры.

   – Между прочим, – заметила Селена, – в той истории с банкротством банка кого-то всё-таки осудили.

   – Я в курсе, – небрежно кивнул я, – оптиматы правящего во Флорезии Альянса рассорились вдрызг, а потому быстро отыскали крайнего. Что тут скажешь – не повезло бедолаге. Хвала Святому Януарию, что и магнаты иногда грызутся между собой.

   – А обещание Шаэль принять меры оказались пустым звуком?

   – С чего вы взяли? – удивился я, – ради чего она часами напролёт просиживала за магическим шаром, общаясь с неведомыми и загадочными друзьями. Меры принимали, правда, несколько в иной области. Империя содрогалась от многочисленных злодеяний демонов, а газеты взахлёб восторгались громкими победами Джело и его парней над кровожадными монстрами. Описывали их журналисты, не жалея ни красок, ни слов. Я правда понимал и отчётливо видел, что толку от всех этих побед – чуть больше чем от козла молока. Бороться с демонами так как Джело было всё равно, что лупить со всего размаха веслом по воде, которая заливает вашу лодку. Эффектно, зрелищно, но абсолютно бесполезно.

   – Поясните вашу метафору, – потребовала Тансервилл.

   – Пожалуйста. Все газеты громогласно сообщают, что команда Джело храбро уничтожила демона, который разорвал в клочья дюжину завсегдатаев почтенного питейного заведения. А вот что в том же городе на местный алтарь божества-покровителя втихаря пролили кровь и тем самым осквернили его – ни слова. Так на местном форуме служители пожалуются на хулиганов и всё. Это же не сенсация. Или грандиозной схватке Джело с чудовищем на крыше самого высокого храма отводят весь газетный разворот, а о том, что в этом же храме пропала дароносица, которая стояла в нём с незапамятных времён – пару строк в рубрике «Мелкие происшествия». Джело бессистемно и беспорядочно носится по Империи, уничтожает демонов, которые так и жаждут схлестнуться с ним, золото к нему течёт рекой, он доволен и счастлив, а тем временем некто очень аккуратно и методично ослабляет защитное поле, созданное богами для защиты нашего мира.

   – Защитное поле? – переспросила Селена.

   – Когда несколько сот лет назад демоны внезапно исчезли и перестали посещать наш мир, охотники приписали себе все заслуги в победе над ними, правда, милостиво позволив магам примазаться к успеху. Но...

   – Не всё так просто, – понимающе произнесла Тансервилл.

   – Тогда демоны не просто вселялись в людей. В конце они даже заявились к нам в своём истинном облике. Произошло несколько крупных схваток между их группами и отрядами охотников и магов.

   – А легионы?

   – А легионеры в том противостоянии оказались бесполезны.

   – Против демонов в их настоящем облике?

   – Да. Как пишут хроники, они не успевали подойти к громадным чудовищам.

   – Что за чудовища?

   – Неважно. В тех кровопролитных боях погибло немало охотников и магов, хотя люди и одерживали победы. А потом всё внезапно завершилось. Словно в один миг. Я нашёл в старинной рукописи описание, как группа демонов захватила крупный город, но, когда в него вошли охотники и маги поддержки, они обнаружили всех демонов мёртвыми. Что-то их убило всего за несколько дней. Тогда эту загадку так и не разрешили, но один из демонологов предположил, что монстров уничтожила божественная защита. Смелая гипотеза, пусть и не подтверждённая фактами, но основанная на реальных выкладках и расчётах. Учёный считал, что все наши храмы и алтари создают в своей совокупности некое защитное поле, которое не позволит демонам захватить наш мир. И что именно это таинственное поле сработало в том городе. Недаром в древних легендах рассказывают, что храмы божествам создавали по их воле в строго указанных местах. Видите ли, мы лишь предполагаем, а вот демоны располагают точными сведениями, что тогда помешало им. И если с их холодным, бесстрастным интеллектом они разработали стратегию противоборства, то и воплощать её в жизнь станут методично и старательно. А мне почему-то казалось, что в храмах и святилищах шалят именно методично, старательно и по тщательно выверенной схеме.

   – Поделились с кем-нибудь вашими опасениями? – полюбопытствовала Селена.

   – Я, как настоящий патриот, послал строго анонимные сообщения во все соответствующие инстанции, но приняли ли их к рассмотрению мне не ведомо.

   – А почему анонимные?

   – А мне совершенно не улыбалось, чтобы ко мне домой заявился отряд бывших коллег.

   – Резонно. А почему вам столь безразлична судьба ваших писем?

   – Потому что после этого я всерьёз заинтересовался куда более интересной темой.

   – Куда уж интереснее, – недоверчиво произнесла Тансервилл.

   – Вот и Шаэль так поначалу считала, – задумчиво ответил я.

   – Дайте я угадаю, – загадочно прищурилась Селена, – не подсказывайте. Красная Жара! Верно?

   – Позвольте пожать вам руку, – протянул я ей мою ладонь.

   – Разгадали суть этого жуткого феномена? – вложила свою ладонь в мою Тансервилл.

   – Увы нет, – разочаровал её я, – трудновато, знаете ли, постичь явление, которое ни разу не случалось. Впрочем, я и стремился вовсе не к этому. Так что моей цели, считаю, достиг полностью.

   – И чем вы гордитесь?

   – Я определил, что группа демонов намерена вызвать Красную Жару. И они совсем не против, чтобы по времени это совпало с наступлением Белого Хлада. По их замыслу, если два столь мощных катаклизма произойдут одновременно, это многократно усилит совместный разрушительный эффект. И тогда нашим мирам придёт конец.

   – Но ведь они и сами при этом исчезнут, – после недолгого раздумья справедливо заметила Селена.

   – Как я убедился, это их не страшит и нисколько не волнует. Такая вот у них жизненная, вернее, смертельная философия.

   – И кто же эти отважные разрушители Вселенной? – иронично вскинула бровь Селена.

   – Имён, я, разумеется, не назову, – улыбнулся я, – не представились они. Но вот отличительные черты их группового портрета с удовольствием озвучу. Итак, они все без исключения демоны-мужчины.

   – Почему именно мужчины и почему без исключения? – спросила Тансервилл.

   – Не просто мужчины. Здесь присутствует один важный нюанс. У них нет братьев и самое главное сестёр. Они единственные дети, другими словами, они все – одиночки, которые не испытывают никаких родственных привязанностей.

   – То есть с демонами, которые воспроизводят потомство они на разных полюсах?

   – В самую точку, – одобрительно кивнул я.

   – И какая же смертоносная философия объединяет этих чудовищ?

   – Я надеюсь, вы знаете, что философы считают краеугольным камнем своей науки?

   – Если не ошибаюсь, саму возможность познания окружающего мира?

   – Верно. Одни из них считают, что мир объективно существует, а потому познаваем, а вот другие уверяют, что мир – это всего лишь отражение наших собственных ощущений и идей, а потому познавать, собственно, и нечего. Всё что мы можем – это бесконечно изучать самих себя. Некоторые пошли ещё дальше. Они заявили, что никакого мира не существует вовсе. Есть только мы и наше воображение. И когда уходим мы, исчезает и мир.

   – Но...

   – Понимаю, трудно примириться с окончательной смертью. Люди создали учение о вечной душе, демоны – о развоплощении и перевоплощении. Энергетическая сущность меняет форму, но остаётся в мире, а не растворяется в вечном небытии. Но мир людей материален, и демоны, перебравшись к нам, обретут телесность. А любое тело подвержено распаду и тлению. Мне кажется, их и перевоплощение с утратой предыдущей личности не особо устраивало, и они ему не очень доверяли. А уж бренность материального тела для них несомненна. Уходят они, исчезает и мир. Должен исчезнуть.

   – Но если, согласно этой философии, со смертью личности пропадает и мир, созданный лишь игрой воображения, зачем утруждать себя его преднамеренным уничтожением? – хитро прищурилась Селена, – если он и так прекрасно исчезнет?

   – А вдруг? – проникновенно произнёс я.

   – Так, – медленно и отчётливо ответила Тансервилл, – это ваше «а вдруг», по-моему, ясно свидетельствует лишь об одном.

   – Совершенно с вами согласен. Эгоцентризм чистой воды. Но это одно из немногих чувств, которое, как пишут поэты, рождает извращённый разум, а не чистое сердце, так что демонам оно вполне свойственно. В самом деле, что же это получается, пускай мы такие умные, сильные, могущественные истлеем и превратимся в прах, не оставив после себя ничего кроме полного забвения, а этот мир достанется всякой мелюзге, которая путается под щупальцами, и о которых столь противно сюсюкают их безмозглые и примитивные мамаши: «моя маленькая особь уже решает квадратные уравнения». А вот вам! – и я сложил из пальцев известную фигуру, называемую в народе «шиш», – если делать её щупальцем, получится что-то вроде узелка. Не так эффектно, как человеческой рукой, зато люди могут показать лишь две фигуры, а демоны – добрый десяток зараз. Философы называют это диалектикой. Слышали о законе отрицании отрицания? Пускай мир отрицает наши философские взгляды, мы просто аннигилируем его, и наше воззрение всё равно восторжествует.