Текст книги "Серое небо асфальта"

Автор книги: Альберт Родионов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

– Ненавижу! – закричал он, и только потом испугался собственного звука, когда увидел лицо оторопевшего Демиурга. – На хрена я тебя придумал? – он сказал это тише, но с чувством, почти со слезой и… слюнями. Их много накопилось, липких, наверное, жёлтых, таких засушливых, как ветры пустыни. Он представил свой рот планетой и разместил в нём: самум дыхания, барханы нёба, оскалы зубов, Кордильеры дёсен… Его рука снова потянулась к бутылке… Странно, в рот не упало ни капли из перевёрнутого пластика…

– Не понял?! – Дима осуждающе взглянул в сторону гостя…

– Что? Ой… извини!

Вода хлынула неожиданно, и Дима чуть не захлебнулся.

– Вечно ты не вовремя!.. – психанул он и размазал пролитую влагу по лицу.

– То, что ты неблагодарный и глупый я уже понял давно! – попытался обидеться Демиург, но как-то неубедительно, что видимо было невозможно в его программе.

– Какого тогда лазишь? – Дима потянулся за бутылью и снова отпил чужой помощи.

– Ботхисаттва… положил почему-то на тебя глаз! – Дема виновато сжался ключицами.

– Витя, что ли? – Димка рассмеялся. – Алкаш? – он спрятал улыбку. – Ты, кажется, меня разыгрываешь? Почему ты вообще видишь в нём Ботхисаттву? Он неплохой товарищ, но стал им именно тогда, когда я снизился до него! Почему?

– Поднялся! Кстати! Не думаешь, что поднялся? – Демиург грустно изогнулся усами. – Какой к Тартару полёт, о чём ты мечтаешь, не освободив внутренность кости, но главное кишечник головы! Где ты видел, как летает мешок с дерьмом? Где?

– В Караганде! – психанул Дима. – Слушай, ты – необходимость, возвращайся к тому, зачем пришёл и отвянь… раритет философии! Сколько можно об одном и том же? – он кричал… это завело ещё больше, и добавило громкости…

– Ты видишь, мне больно! – он потрогал уголки раззявленного вопросом рта и увидел на кончиках пальцев кровь. – Посмотри… тело моё страдает, губы кровоточат, меня пытали, а ты!..

– Ты ещё не знаешь что такое – пытка! – отдалившийся голос, еле-еле прозвучал в голове и Дима повернулся на недослышанное…

– Пардон?!

– Тебя ещё не пытали, тебя чуть-чуть побили, и всё!

– Но за что? Кстати, ответь, ты ведь всё-таки сверх субстанция, хоть и прост! – Димка вспомнил шараду, которую отгадать был не в силах. Он, конечно, догадывался, что ему вобьют в голову отгадку рано или поздно, но ведь вобьют! Такая тупость пугала, раньше его за это не били, даже розог не помнил. Отец обходился увещеваниями, мать, иногда, гоняла ремнём вокруг стола, но…

Демиург сочувственно кивнул, но отвечать на риторический вопрос, видимо поленился и продолжил затронутую ранее тему:

– Ульянов, возможно, ведь тоже не был кровожадным сразу, – проговорил он, как бы сомневаясь в сказанном… – Надеялся, придя к власти, усовершенствовать государственное устройство, не зная своего народа и не ведая, через что придётся пройти! Но, взяв имя – Ленин, поставил себя в строй, во главу строя мстителей; "кровь за кровь" прозвучало в его вавилонской башне и дало шанс взойти ростку латентной амбициозности. Уже априори он становился террористом! Далее, желание всё разрушить, а затем…

– Почему априори? Александр – уже апостеори! Желябов и Перовская – апостеори, Иван Грозный! – Дима понял, что если не сопротивляться давлению чужой, не чуждой, а чужой мысли, то эта борода раздавит его шёлковым волосяным грузом и мягкостью ладоней – фактов.

– Ну да, добавь несколько арабских имён, чеченских… ирландцев к соусу, и поливай свои котлеты…

– Какие котлеты, я забыл их вкус! – Димка вздохнул и снова потрогал разбитые и ставшие похожими на котлеты губы. Каждое напоминание о пище подымало руку и тянуло к носу… к губам… далее – осязаемый мазохизм, реализат ощущений… и всё начиналось сначала.

– Ну тогда давай о мухах, – Демиург вяло усмехнулся.

– А-а… – бесформенные губы Димки попытались растянуться в улыбку, – я её помню! Тихая такая, почти не зудела, не мешала, я тоже так хочу… хотел… Эх-хе-хе…

– Я о мухах следователя! – Демиург раздражённо завозился рядом…

– О тараканах следователя?! – Дима заинтересованно повернулся к нему…

– Какая разница!? Он кормится и так, и этак, смотря где, в данный момент, обитает.

– Не скажи…

Волосатое лицо приблизилось вплотную, и Димке показалось, что оно сердится.

– Ты будешь слушать, – искривился, приблизившийся рот, – или нет?

– Я весь внимание! – подтвердил Дмитрий и постарался посадить своё постоянно оседающее на пол тело – прямо.

– Во времена моего создателя это называлось вымогательством, что… думаю… ближе к месту обитания мух, и с тех пор ничего не изменилось! Слышишь? – Демиург качнул головой и приподнял волосяные кусты над глазами.

"Бровями похож, но говорит слишком чётко!" – подумал Димка и удивился вслух: – А что с меня взять, кроме оков? – он посмотрел на свои израненные запястья, затем поднял руки к лицу и потрогал мешки под глазами… – Гол и морщинист, как донской сфинкс.

– Тебя любят сразу две женщины!

Димке стало приятно от услышанного, но, не подав виду, он спросил:

– И что, и какие две? Я уверен, что ни одна!

Сопение рядом усилилось…

– В чём ты можешь быть уверен, жалкая кокетка? Неужели ты мог предположить, что мои слова похожи на твой бессвязный трёп. Неужели, я – Демиург – создатель Вселенной, обладающий трансцендентным знанием, не в силах разобраться в вашей примитивной психологии? А?

– Прости, прости! Я действительно забылся, поверил… да что там… решил, будто ты создание моё, а не Платона, а хоть и Платона, то… лишь фантазия! – Димка съёжился и отпил воды… Его бил озноб…

Так молодёжь пьёт воду из маленьких бутылочек, на улице, в транспорте, везде, где можно; даже если пить не хочется, всё равно сосёт, что соску, не отвыкло ещё; потому, что модно, ну и удобно – чтобы время шло, руки занять, губы, рот, гортань; при этом не обязательно: что-либо читать, говорить, – всегда есть заменитель – пластиковая бутылочка;

Гость тяжело вздохнул, и спросил:

– А вода, сейчас, утоление жажды, облегчение разбитой полости рта, это тоже фантазия?

– Не знаю, возможно! Может, я вообще сплю?

– Может… всё может быть, но главное то, как ты себя сейчас ощущаешь. Ведь легче же тебе со мной?

– Сегодня да, раньше… не уверен. Смущаешь ты мой покой, вот! – Дима отвернулся от собеседника и боком повалился на бетонный пол.

– Скоро отстегнут шконку, не лежи на бетоне, умрёшь! -

Демиург помог ему снова сесть. – Слушай, пока не пришёл дубак, а то не успею сказать! Они хотят денег… квартиру, материальных благ за твоё освобождение и знают, что могут развести Машу и Лизу на этом! Понял? Если кто-то из женщин не выкупит тебя, то ты сядешь надолго. Завтра тебе окончательно отобьют требуху, и ты напишешь два письма…

Димка не успел даже улыбнуться, снова удивившись успеху Демиурга, в мгновенном изучении современного слэнга, и испугаться за свои внутренние органы, как в коридоре послышался твёрдый шаг… металлическое сальто личины замка, и дверь открылась…

– Чего развалился козёл? – носок сапога взрыл бок под рёбрами и Дима горестно, протяжно хрюкнул, отрицая неверное определение. – Спать, лежать, не положено! – шконка, звякнув цепью, упала навзничь, сапог снова не прошёл мимо и теперь вонзился в солнечное сплетение уже севшего на полу Дмитрия. Шероховатая стена вонзила известковые зубы в спину, но поддержала в положении сидя, дыхание кончилось и рот удивлённо открывшись, не верил, что воздуха нет. Дверь закрылась со всеми полагающимися шумами и шаги за ней удалились…

ГЛАВА 21

– Можно? – дверь кабинета приоткрылась…

Первое, что он увидел – была красная туфелька на каблуке – шпильке. Затем дверь отворилась шире и высокая блондинка, кажется крашеная, вошла в помещение. Она была странно красива в свои тридцать два… или тридцать пять: высокие скулы, оленьи глаза с поднятыми вверх уголками; пухлые, крепко сжатые губы, делали её несколько строгой, но испуг всё же читался в раскосых зеркалах души… и следователь Чистяков довольно усмехнулся:

– Конечно, проходите, присаживайтесь, пожалуйста, – он галантно протянул руку к напротив стоящему стулу и подвинул к себе, положенную на стол повестку. Почитав её несколько дольше, чем обычно, поднял брови и стал рассматривать переносицу женщины, каждую поринку кожи меж глаз, измеряя расстояние между ними… Он почти видел, как удивлённо испуганно бегали её зрачки из угла в угол, и наслаждался… давно чувствуя в себе призвание, верил в предназначение… свыше, в то, что он – сам – таковой и есть!

"Психология – вот его конёк, его плюс, его рост! Этим древним беззубым ищейкам в управлении и невдомёк, что можно творить с материалом при применении психологического подхода к отдельному… он подумал "индивиду", но решил, что это слишком и остановился на термине "вид". Конечно виду! чем они отличаются от животных? Высокоразвитостью? Вряд ли! Стадо, то бишь быдло, неразвитое вовсе, перестаёт быть человечеством, когда над ним экспериментируют!"

Он пожевал губами, нахмурив брови и подумал: не слишком ли горячится с выводами, как-то не скромно звучали мысли в его голове… но это если пытаться увидеть в себе добренького, это для других, пожалуй…

Блондинка ёрзала на стуле и краснела апоплексическим румянцем… Если бы была постарше, он бы подумал: стоит ли так долго держать тишину, но экземпляр был достойный – "кровь с молоком", – говорил про таких его дед, поэтому мысли о человекоживотных вернулись восвояси…

Он подумал, что хочет быть честным, хотя бы перед самим собой, и снова попытался разобраться: нужна ли ему эта мораль – лузеров?!

– Не думаю, – скользнула правда…

Где-то в глубине грудины стало холодно, но приятно от сознания, что он честен, вот именно сейчас, именно с собой, что очень не маловажно. Не мало… оттого, что человек именно себя первого пытается обмануть, а уж потом берётся за окружающих, потом привыкает к своей удобной правде, сидящей на нём, как костюм от классного портного и начинает верить в то, что остальные думают и живут так же, что если не успеешь ты… то успеют тебя!.. Нет, он не дурак, он тонкий психолог, он ещё Фрэйда прочтёт и присных с ним, он, возможно, сам когда-нибудь напишет философский труд или книжку по психологии.

Его лицо озарила, или погасила, (вам виднее) сардоническая улыбка… блондинка отшатнулась и не выдержала паузы:

– Почему вы так на меня смотрите? Я ничего противозаконного не сделала! – она устала нервничать и сделала жёстким взгляд.

– Простите, несколько профессионально, что поделаешь, служба! – улыбка мгновенно села на лицо следователя. – Догадываетесь, о чём пойдёт разговор?

– В самых общих чертах… дело в том, что мы с Дмитрием давно не живём вместе, – Лиза замялась… – Он просит такие огромные деньги… Но я знаю точно – он не мог убить, и избивать одного – толпой… – тоже не мог, это я знаю точно! – она дёрнула в сторону головой, потом кивнула и было не понятно: утверждение это или неуверенность.

– Скорей всего, так оно и есть… но… факты вещь упрямая, тем более показания свидетелей… – следователь полез в стол и достал серую картонную папку. – Вот, смотрите… – он крутнул документы к Лизе и тонким, с аккуратно подпиленным ногтем, пальцем, повёл по бумаге… – Видите? Пенсенков и Коклюшков показывают, что потерпевшего били, после падения на пол, все, кроме Марии Разваловой, между прочим, сожительницы вашего бывшего мужа.

– А она что же? – как-то отрешённо спросила Лиза, рассматривая трещинку рядом с портретом на стене, за спиной следователя.

– А она, судя по показаниям, в это время бегала вызывать скорую!

– Ну?..

– Милиция приехала позже скорой, но все они, каждый в своё время оказались в нужном месте! – следователь грустно вздохнул и чуть оттянул узел галстука вниз. – Вот так вот! – он внимательно всмотрелся в пустые глаза женщины.

– Ну?

Его глаза похолодели, но он сдержался…

– Вам что-то не ясно?

– Именно!

– Вы письмо читали?

– Ну!?

– Что "ну"? Будете мужа вытаскивать или на цугундер его? – следователь сжал губы в тонкие нитки.

Она заметила, что губы мента пропали, и спрятала свои… они даже чем-то стали похожи, он и она.

– У меня нет таких денег, могу адвоката… разве что… – она стыдливо вздохнула. – Сын учится в институте, работаю одна… нет, вряд ли! – её руки нервно разгладили юбку на коленях.

– Адвокат ему, что мёртвому припарки! – жёстко прозвучало в ответ, и она ещё больше склонила голову.

– А если я… – её голос дрогнул, – сообщу о вашем вымогательстве в прокуратуру? – сил поднять голову не нашлось, и голос упёрся в пол…

– Ну, будут у меня неприятности, но у вашего мужа ещё большие, да и доказательства нужны, магнитофона-то в сумке у вас нет?! Или есть? – он натянуто улыбнулся. – Увы, думайте сами, решайте сами, иметь или не иметь! – его сухой смешок посыпал песочком…

И она закашлялась…

Стакан воды был заботливо наполнен и пододвинут…

– Вас поимеешь, как же! Волки! Точнее – шакалы, гиены, стервятники! – пустой стакан громко установился на полировке стола.

– Не нужно так нервничать, я, между прочим, вам помочь хочу, но я не один и не самый главный, – он едко ухмыльнулся, – а был бы самый, то всё бы продала, всё бы заняла, и то было бы мало!

– А не наоборот – в один рот? – Лиза тоже криво усмехнулась с ненавистью глядя на разгулявшегося мусора.

– В таком случае его бы здесь вообще не было – вашего бывшего благоверного, исключалась бы сама возможность попадания его в эти стены, если бы вы имели выход наверх! Видите, как я с вами откровенен?! – он нетерпеливо вздохнул. – Сколько можете? И это разговор последний! Не сговоримся, упекут твоего бича на декашку, то есть на десятку, учти!

– Ну, если мы уже на "ты", то – половину, или пусть сидит, но это уже будет на твоей совести! – Лиза пошла ва-банк, понимая, что плетью обуха не перешибёшь. Если бы здравствовал папа, что-то можно было исправить, но сейчас… Мать Димы тоже исключалась, уже три года, как она уехала на Дальний Восток с новым мужем. Лиза не осуждала её, каждый имеет право хоть на капельку счастья, а если и не счастья, то на право не быть одиноким. Надежда Петровна и так десять лет провдовствовала, и когда в её жизни появился отставной подполковник Мишкин… Она любила называть его по фамилии; "Мишкин" – говорила она и её тускнеющие с возрастом глаза набирали былого блеска. Лиза изредка писала ей, раз в год, примерно, и год назад, как и прошлый, не сказала правды о Диме. Надежда Петровна обижалась, что он не пишет, и грозилась приехать! Лиза подумала: "Не попросить ли денег у неё?.. – но думала не долго. – Пожалуй, серьёзной суммой она помочь не сможет, а по мелочам не стоит её расстраивать, в таком возрасте это просто опасно! Да и не приедет она, так, пугает только! Из-за кого другого, может, подсуетилась бы, но не Димки. – Лиза вспомнила Надежду Петровну, её часто неискреннюю улыбку, постоянно кокетливые девичьи амбиции, километрами завышенное мнение о себе, своей правде, и поёжилась…

Сумма – в семь тысяч долларов – имела место быть, но все она отдать не могла, Фрэд должен был учиться!

– На пару лет учёбы двух тысяч хватит, а там видно будет… Если что… есть ещё квартира! Разменяю… проживу в однокомнатной! – решила она. – Пять… и это окончательно! – твёрдо подтвердила Лиза вслух и, наконец, подняла голову.

Следак сглотнул слюну, втянул на место узел галстука, долго смотрел на жертву и деланно безразлично спросил:

– Когда?

– Завтра пойду в банк… – Лиза отвернулась, ей было неприятно видеть его шевелящийся кадык.

– Завтра в четырнадцать нуль – нуль! – он снова сглотнул, но она этого не видела. – Вот повестка… не опаздывайте! – Он вежливо приподнялся со стула и вожделенно смотрел на её шевелящиеся под юбкой ягодицы, пока за ней не закрылась дверь.

– Молоток! – в кабинет ворвался злой следак и схватил доброго за плечи. – Ну ты работаешь! Есть чему поучиться!

– Слышал? – добрый самодовольно усмехнулся.

– Ага! Всё до единого вздоха! – злой кивал головой, как застоявшийся мерин. – Мы ведь вообще на неё не рассчитывали! Супер!

– Ещё придушим эту всеобщую розвальню – Развалову Марию и всё будет ладушки! – Добряк оскалил ровные белые зубы, словно фотомодель и шарахнул коллегу по плечу.

– Развалим развалюху! – воодушевлённо воскликнул тот, чуть было не подпрыгнув. – А чего мы её из дела отпустили? – он нахмурил в непосильном напряжении лоб, избороздив морщинами.

– Так нужно, чтобы была наиболее коммуникабельной!

– Уверен?

– Ещё бы!.. – добрый почесал затылок. – И что они в этом уроде нашли?

– Нам не понять! – заржал злой.

– И, слава Богу!

Их радостный смех достиг лестничной площадки и заставил улыбнуться всех, кто считал в этот момент ступени.

ГЛАВА 22

Белое зимнее солнце заставило его прищуриться, но сквозь щели глаз он продолжал наслаждаться колкостью холодного в эту пору светила, напрягая уставшие веки. Морозный воздух ворвался без спросу в лёгкие, и голова приятно закружилась, получив чрезмерную, давно забытую долю кислорода.

Он долго стоял и, задрав голову, смотрел в голубое марево… затем протянул руку и потрогал солнце, скорее погладил; это выглядело странно, входящие на крыльцо люди, оглядывались на него – одни улыбаясь, другие, раздражённо морщась; он не был похож на блаженного, скорее на БИЧа, кем и был, по сути, и редко, когда похожий типаж вызывал жалость у прохожих, чаще неприязнь.

– Дима… – женский голос окликнул, и он осмотрелся… Маша с Виктором стояли у лавочки, с которой видимо только что поднялись, увидев его.

– Приятно, приятно! – он чуть не прослезился, обнимая друзей и снова ловя неприязненные взгляды прохожих.

– Пошли отсюда, здесь аура ни к чёрту! – сдавленным голосом проговорил Виктор, видимо тоже растрогавшись встречей.

– Прикинь, что ты сказал, – рассмеялась Маша. – Но прозвучало неплохо!

Дима снова посмотрел вверх… и остался доволен отсутствием облаков – день обещал быть добрым.

– Ну что, к нам, отметим? – он радостно ощерился разбитыми вспухшими губами и съёжился синяками глаз.

– Нет, идём ко мне, так будет удобнее, – Виктор со значением взглянул на опустившую глаза Машу.

– Чем удобнее? – Дима тоже посмотрел в её сторону, и что-то неприятное шевельнулось в его душе волосатой гусеницей…

– У нас нет теперь дома! – тихо сказала Маша и неожиданно неестественно рассмеявшись, потянула его за рукав… – Пошли уже, водка греется на столе, поживём пока у Витьки!

– Не понял?! – Дима попытался освободить руку из женского захвата…

– Ну не здесь же тебе всё объяснять! – Виктор не выдержал и повысил голос. – Давай выбираться из этого серпентария, дома всё узнаешь – у меня, посидим, выпьем, обо всём поговорим спокойно. – Он взял Димку за вторую руку, и они с Машей поспешили его увести…

* * *

– Ты же сам написал мне такое письмо, что я готова была вместо тебя взойти на эшафот, если бы нужда! – Маша глубоко вздохнула.

– Ну ты же поняла, надеюсь, что я писал под диктовку, меня так грузанули… думал: не выживу, но ещё больше испугался, что в пресс хате опустят, намёк был слишком толстым, чтобы не поверить, – Димка посмотрел на бутылку и кивнул Виктору…

– Всё это я поняла, но выхода не было, они выбили нужные показания с Коклюша и Очкарика.

– А ты, как вышел? – Димка посмотрел на Виктора разливающего водку по рюмкам.

– На меня у них были другие планы, я ведь владелец квартиры и не комнаты в коммуналке, как у Машки, а отдельной однокомнатной. Но в права я вступлю только через пять месяцев, вот они и выпустили меня отъедаться, а то двину кони на их харчах и хата тю-тю… И так кашлять начал, лёгкие всегда были слабыми. Ушлые суки… Как харкнул красной мокротой, что из зуба высосал, на пол во время допроса, так глазки у них и забегали… "Ты, – говорят, – не тубик ли?" – а я им: – "Yes of course!" – Испугались гниды, но зуб, другой, таки выбили перед этим! И дело на меня пока не закрыли, а гарантом выступает моя жилплощадь.

– За сколько комнату продала… или переоформила? – Дима сочувственно кивнул Виктору.

– Продала… за пять баксов! – Маша кисло усмехнулась.

– Блин, я не знаю, что сказать! – Дима скукожился изуродованным лицом и его глаза заблестели… – Вот она свобода!

– Да уж! – Виктор поднял рюмку и посмотрел на друзей. – За неё, многострадальную!

Звонок в дверь помешал им закусить, и Витя поднялся, чтобы открыть…

– Отдыхаем?! Очень правильно! – в комнату вкатился круглый человек с характерным носом и акцентом. – Извини брат, что помешал, но ты обещал отдать долг ещё две недели назад. Я захожу к тебе почти через день, звоню, стучу… тишина. Ты что, уезжал куда-то? – Гость, кряхтя, упал пятой точкой на жалобно скрипнувший диван.

– Да так, делишки, пустяки! Только вот долг отдать тебе я пока не могу Джабраил, проблемы у нас, – Виктор окинул взглядом своих, – очень большие проблемы! Может, ещё один только месяц подождёшь, брат?

Азербайджанец громко засопел и заворочался на диване… потом встал и, окинув всех светлым взглядом, изрёк:

– Я знаю, что такое беда! Когда с семьёй бежал из Карабаха, мне помогла твоя мать, она тогда ещё ходила, и много русских людей помогли мне тогда! Потом я много работал на рынке, и русские парни били меня и отнимали деньги, и отбирали товар, но Джабраил не помнит зла, он помнит только добро! Деньги Джабраил тоже не печатает, он много трудится, и Аллах помогает! – кавказец поднял вверх палец. – Ты, Виктор, ещё не старый человек, но работать не любишь, это конечно не моё дело, но я считаю, что так неправильно!

Виктор хотел что-то возразить, но толстый палец снова поднялся вверх и заставил его замолчать.

– Хорошо, Джабраил снова поможет, меньше пошлёт родственникам, но поможет! – он достал толстый бумажник и вытащил оттуда три бумажки по сто долларов. – Теперь уже пятьсот долларов ты должен Джабраилу! Правильно? – азер обвёл троицу жгучим взглядом чёрных глаз.

– Не бери! – вскинулась Маша. – Это кабала!

– Нет, Каббала это другое, Джабе не известное! Спасибо Джаба ты настоящий друг! – Виктор сгрёб бумажки со стола, сатанински в этот момент улыбаясь.

– Ты хорошо подумал? – спросил Димка, сдирая чешую с вяленой воблы.

Виктор снова повторил свою демоническую улыбку и, сделав пальцами кружок, показал всем…

– Ну смотри, тебе виднее! – Димка подумал, что при азере поговорить толком не удастся, и решил не мешать тому уйти.

Джабраил с улыбкой наблюдал все тело… и словодвижения троицы, думая о своём, довольно предсказуемом…

– Когда отдашь пятьсот баксов, дорогой? Давай определимся! – его толстые губы растянулись ещё шире.

– Через месяц, – уверенно выпалил Виктор, и всем стало ясно: он что-то задумал!..

– А если не сможешь? – толстые губы остались в растянутом положении…

– У меня есть собственность! – Виктор обвёл рукой стены квартиры.

– Это правильно, молодец! – обрадовался Джабраил и улыбка медленно сползла с его лица. – Ну, приятного вам отдыха… если что… обращайся! – протиснувшись в коридор, он аккуратно притворил за собой входную дверь.

– Ты что вообще, где мы жить-то будем? – Маша схватилась за голову.

– Через пять месяцев меня вышвырнут на улицу менты, хотя обещали комнату в малосемейке, но я им не верю! Этот Джаба – чёрный риэлтор, он уже несколько человек расселил в коллекторах. Единственная правда, которую он говорит, это то, что приехал из Карабаха и что моя мать и соседи ему здорово помогли, но оказанная услуга уже не услуга, бизнес вышиб из него последние капли сострадания и порядочности, кулаки наших бандитов тоже этому способствовали в не малой степени. А я вытяну с него побольше бабала, а потом, пусть с ментами бодается.

– Странно, что расписку не взял, – поддакнул Дима.

– Ещё возьмёт! – Маша растерянно качала головой. – Только жить будто начала… что за непруха!?

– Не ной старуха, всё равно это не имеет никакого смысла! – Виктор потянулся за бутылкой…

– Может ты и прав! – тихо прошептала Маша и не чокаясь, вылила пол стакана водки на язык.

На сей раз, её умение пить не покоробило Димку, это было не важно, она отдала ему всё, что имела, и это потрясло!

– Ребята, дорогие мои, но мы ведь на свободе, мы снова свободны, ведь это всё-таки имеет какой-то смысл?! – водушевлённо воскликнул он, вдруг захотев поддержать друзей и увидеть их улыбки. – Надо ведь радоваться!

– А почему собственно мы должны быть где-то в другом месте? Что мы такого сделали, чтобы быть не на свободе? И почему, собственно, я должна радоваться, что какие-то педерасты отняли у меня квартиру? Просто так! Это ты называешь свободой? – она озверело наклонилась к Димке и он зажмурился.

– Я не это хотел сказать, дорогие мои! – он сложил ладони вместе, словно молясь. – Это уже случилось, плёнку назад не прокрутить! зачем усугублять своё состояние, кому кроме нас от этого станет хуже?

– Согласен, он прав! – Виктор положил руку на плечо Маше. – Прости себя подруга за свой великодушный поступок, но учти ещё одно обстоятельство: тебя заставили сделать этот шаг, ты в этой игре пешка и если бы на тебя не рассчитывали, то тоже сейчас чалилась на нарах, так что прости себя и Димку, и меня! Всё что с нами происходит, есть следствие наших поступков! Не припрись ты в тот день на работу к Дмитрию, всё могло оказаться не так!

Тяжёлый вздох был ему ответом, водка закончилась, непредсказуемость фатума была доказана и он потянул Димку за рукав…

– Пошли денежку поменяем в обменнике, а Машка пусть немного отдохнёт. – Он глянул на поникшую головой и всей фигурой женщину… – Да развеселись ты, наконец, подруга! Хоть в это мгновение стань хозяйкой своих поступков. Смейся от сознания бессмысленности твоей никчемной жизни, смейся от знания, что бессмысленно плакать и убиваться раньше времени, а когда наступит твой час, тем более будет всё равно! Это даже удобно, в этом есть немалый смысл: умирать легче, когда знаешь, что никому не доставишь боли! Подумай, может и поплачь, глядишь, полегчает, но то, что я сейчас говорил, поможет, наверняка, вернуть пофигическое, а значит – неплохое настроение! Ладно, мы скоро…

– Что-то ты бодрый слишком?! – Димка посмотрел в мутные от водки глаза друга. Именно «друга», теперь он в этом не сомневался. Раньше, всё сожалел, что после армии не встретил подобных – армейским, друзей. Выходит, встретил! Не в банке, не в бассейне, не в биллиардной, не в баре… Встретил на дне!

– Я давно бодрый, с тех пор, как маму закопал! – Виктор кивнул головой и легко улыбнулся. – Очень странное ощущение, никогда бы раньше не подумал, что она столько для меня значила! Такое впечатление, что меня не стало на девять десятых, вот для вас с Машкой и оставил одну децилу, только для вас, а в остальном – всё дрянь, всё скучно, не интересно, бессмысленно! – он бегло взглянул на Дмитрия… – Тебе пожалуй рано это понимать, ты ещё не терял!

– Я не терял? Да я всё потерял! Ляпнет… такое! – Димка покрутил пальцем у виска.

– Глупый ты! Это вокруг тебя все теряют, а ты всегда можешь вернуться в тот полный обязанностей мир!

– А что лучше, как ты думаешь, а Вить? – Димка остановился и придержал товарища за предплечье… – Да остановись ты, ответь мне не на ходу, а так, серьёзно!

Виктор досадливо вздохнул, но всё же остановился.

– Не могу серьёзно… не могу, потому что не знаю, для чего и почему, вот так как есть, жил сам! Понимаешь? – он резко отвернулся и шагнул вперёд, придерживая оттопыренные бутылками карманы…

Они долго шли молча, но перед самым подъездом Виктор вдруг резко притормозил…

– Я подумал и пришёл к выводу, что ты – лишний, в этом – нашем мире – отверженных, неприкасаемых парий! Ты должен вернуться домой! – он сжал губы и насколько мог, широко раскрыл глаза.

– А как же Маша? – Димка испугался, что задал этот вопрос.

– Я ведь не сказал, что сегодня… вижу – пока не дозрел, да и не известно, что случится завтра с нами… с тобой ничего – это точно, провидение не для того тебя учит, чтобы ты згинул где-нибудь на помойке! – Виктор жёстко улыбнулся и резанул взглядом.

– А для чего? – Мураши поползли за ушами; давненько Витя не говорил с ним так.

– Может, видит тебя будущим Бодхисаттвой?! – усмешка снова обожгла.

– Демиург говорил, что Бодхисаттва – ты! – Димка недоверчиво посмотрел на Виктора.

– Я?

– Угу!

– Это новость! Я и не мучился в жизни никак, чтобы заслужить, ну разве… били пару раз малолетки – за усы, – он смачно сплюнул Димке под ноги. – Представляешь, сказал им, что меня зовут Сальвадор Дали… ну они мне и выдали по полной программе; еле отлежался; мать, за это время, чуть не утонула в своей "утке".

"Какой-то бичара, – говорят, – а туда же, в индивидуалисты. В животном мире, – смеются, – непохожих на основной вид, всегда уничтожают: клюют, гонят, грызут. Только человек смог придумать шутку пожёстче: содержать уродов за счёт налогоплательщиков. Ещё раз попадёшься, – кричат, – мы исправим ошибку добреньких! – Виктор рассмеялся, но как-то без особого задора.

– Но ты ведь сам сказал, что жил ради матери, а сейчас ради нас, – Дима улыбнулся, – Именно Бодхисаттва продолжает перерождаться из сострадания к ближним, добившись Просветления, не заканчивает цепь перевоплощений, чтобы здесь – на земле быть полезным людям.

– А ты откуда знаешь? – удивился Виктор.

– Не знаю! Лезет порой… может, из книжки, что была у меня?! – Димка пожал плечами.

– Не знаешь, так не болтай зря! Это ведь ты о Буддизме?

Димка кивнул.

– Там сам чёрт ногу сломит, одни – так говорят, другие… но смысл в твоих речах есть, это если по их, по индуски, смотреть на смысл учения. Он ко мне приходит, когда я пьян, к трезвому никогда! Что за интерес с пьяным болтать?

– Ты о ком это?

– О Демиурге!

– А…

– К тебе трезвому приходил хоть раз?

– Да, в КПЗ и туалете!

– Где?

– В туалете!

– Классно! Наверное, там лучше внушаемость!

– Не знаю! Думаю, что лучше, всё-таки, в тюремной камере.

– Ладно, пошли, водка в карманах замёрзнет! – Виктор подтолкнул Димку к дверям подъезда. – Машка, наверное, уже спит!

Маша действительно спала, уронив не освободившееся от одежды тело на диванчик, оставив ноги топтаться на полу…

Виктор расстегнул молнии на её сапогах и, стянув их, положил ноги, как положено – в положении – лёжа.

– Так будет лучше! – он оглянулся на Дмитрия. – Представляешь, какой у неё сейчас стресс? Она потеряла последнее, осталась без тыла; сейчас тебе уйти, и она сломается, а женщины ломаются либо на рюмке, либо на снотворном, либо на асфальте – из окна, если совсем уж невмоготу. Так что ты был прав, когда понял, что уйти не можешь!

– У меня вообще всё это в голове не укладывается, я не смел надеяться, что она так поступит, – Димка соответственно удивлению выпучил глаза… и Виктор испугался, как бы они не выпали из глазниц прямо на стол.

– Видишь, один тыл у тебя уже нашёлся, а ты говоришь, что никому не нужен.

– Ну разве что?! – Димка неуверенно пожал плечами.