Текст книги "Гремучая смесь (СИ)"

Автор книги: Агата Озолс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

25.

Первым, что услышал Африканец, едва проснувшись, было гневное:

– Опять ты?!

Стало как-то обидно, честное слово. Особенно оскорбительно звучало это «опять», словно он, Африканец, был незваным, нежелательным и слишком навязчивым гостем. Сразу вспомнился Остап Бендер: «Мы чужие на этом празднике жизни».

А, между тем, все так хорошо начиналось.

Предложение Аданны Лезеди, прозвучавшее во время их последней встречи, не стало большой неожиданностью. Чего-то подобного, признаться, Африканец ожидал. Нет, меньше всего он думал, что его позовут замуж за весь клан Акинтола, но то, что предложат некую форму сотрудничества, не сомневался. Интересно, папаша в курсе, или это целиком и полностью инициатива этой сексуальной шоколадки. Девчонку можно понять: чем сидеть в ожидании, когда родной отец продаст подороже какому-нибудь из своих многочисленных друзей и сторонников, лучше уж подсуетиться и найти себе мужа самой. Министр Акинтола заинтересован в долгосрочном сотрудничестве с Африканцем, о чем намекнул ему лично. Так что даже если Аданна озвучила свое предложение, не посоветовавшись с отцом, Акита Акинтола будет рад породниться с Африканцем. Другое дело, что Пашка совершенно не был готов примерить на себя роль невесты в договорном браке.

А может, ошибся Африканец, и Аданна Лезеди вдруг захотела простого женского счастья? Конечно, глядя на эту амбициозную и сексуальную стерву, предположить подобное язык не поворачивается, но в этой жизни, как говорится, всякое бывает. Может, она решила сменить роль капризной наследной принцессы на роль простой жены – домохозяйки? Как это? Босая, беременная и на кухне?

Пашка даже попытался представить себе Аданну на кухне собственного дома. Пусть не беременную (это было чересчур революционно), но босую. Но странное дело, образ Аданны, не успев окончательно сформироваться в голове, неожиданно расплылся, и вместо нее, Пашка увидел Катерину. Да-да, родную воспитательницу собственного сына. Вот она, как раз, очень гармонично смотрелась и в роли жены Африканца, и в роли матери Ваньки, и даже в роли будущей матери их будущих общих детей. Африканцу вообще, почему-то казалось, что Катерина была бы идеальной женой: где надо – мягкая и заботливая, где надо – страстная и язвительная. Самое то для мужчины с его характером.

Заметив вопросительный взгляд Аданны, Африканец постарался переключиться с мыслей о воспитательнице на более актуальные вопросы. Катерина и так в его доме, на его кухне и никуда не убежит. А вот обижать отказом Аданну и ее семью (если предложение о свадьбе было сделано с одобрения всесильного министра внутренних дел) не хотелось. Африканец с уважением относился к связям такого высокого уровня. Конечно, и без поддержки клана Акинтола, он не умрет. В конце концов, он знаком с президентами и министрами многих африканских государств, с некоторыми из них находился во вполне приятельских отношениях. Но в Уганде таких знакомств, кроме Акинтола, у него не было. Обидно будет потерять хорошую возможность закрепиться в стране. А это непременно случиться, если Африканец обидит Аданну или ее отца.

– Так что скажешь? – напомнила о себе женщина.

– Прости, – извинился Африканец, – растерялся.

– Отчего же?

– Да вот, впервые получаю предложение выйти замуж.

– Жениться, – поправила его Аданна.

– Что-то мне подсказывает, что все-таки замуж, – не согласился Африканец. – Или твой отец не в курсе нашего разговора?

Аданна не стала отвечать, только улыбнулась загадочно, мол, понимай, как хочешь. Пашка почесал в затылке, изображая деревенского дурачка и решая, как лучше поступить: отказаться сразу или наплести с три короба, а потом слиться. Очень хотелось встать и уйти, но, если идея женитьбы принадлежала папаше Акинтола, то большой вопрос: смогут ли он с семьей выехать из страны? У Акита Акинтола действительно был отвратительный характер.

Конечно, он был не один. В профессионализме Саши и его ребят Африканец не сомневался ни секунды, но речь, как не крути, шла о его единственном сыне. Рисковать ребенком и Катериной он не мог. Африканец даже успел пожалеть о том, что согласился с воспитательницей и взял семью с собой в командировку. Нет, нельзя смешивать работу и личную жизнь.

Аданна больше вопросов не задавала, она просто смотрела и ждала, что он скажет.

Надо было что-то решать.

– Зачем тебе это? – задал Африканец вопрос.

Не столько затем, чтобы услышать ответ, сколько чтобы потянуть время.

– Хочу, – женщина пожала плечами.

– Чего?

– Тебя.

– И только?

– А сам как думаешь?

– Если бы ты хотела только меня, мы бы уже кувыркались в койке.

– Значит, не только тебя.

– Власти? – спросил Пашка.

– Свободы.

– От кого?

– Ото всех. Мне надоело быть пешкой в чужой игре. Посмотри на меня: я молодая, умная, красивая и богатая. Почему я должна жить с оглядкой на отца? Ждать, под кого он подложит меня в следующий раз?

– И ты решила использовать меня.

– Мне не нравится слово «использовать», – чуть скривилась Аданна.

– А какое слово тебе нравится?

– Сотрудничество. Взаимовыгодное, разумеется.

– Для этого обязательно жениться?

– Почему нет? Мы будем хорошей парой. Африканец, подумай сам, мы идеально подходим друг другу. Мы можем стать счастливой семьей.

– А что ты попросишь в качестве свадебного подарка? Голову своего отца?

Она опять ушла от ответа. Африканец помолчал, еще раз обдумывая сложившуюся ситуацию. Взвесил все за и против и решил рискнуть.

– Я не могу принять твое предложение, – ответил прямо. – Мне жаль.

Надо отдать ей должное, Аданна умела держать удар.

– Чего тебе жаль? – только и спросила она.

– Ты права, – ответил Пашка, – ты молодая, красивая, умная и даже богатая женщина. Любой мужчина был бы раз стать твоим мужем.

– Любой, но не ты?

– Возможно, и я тоже.

– Так что же мешает? Просто согласись.

– Не могу. Не таким образом.

– Тебя смущает то, что это предложила я?

– Меня смущают твои мотивы.

– Что плохого в том, что я хочу быть твоей женой?

– Ты хочешь моими руками разделаться со своим отцом.

– Я готовлю тебе большое будущее. Ты можешь получить все.

– Я не хочу этого твоего всего.

– А может, дело не в этом? Может, тебя не устраивает кандидатура невесты?

Пашка посмотрел на Аданну. Кажется, она действительно не понимала, почему он отказался. Так стоит ли объяснять?

– Неужели я права? – продолжила допытываться Аданна. – Дело в твоей белой мышке? Да? Ты готов отказаться от власти, огромных денег, меня, в конце концов, только из-за служанки?!

– Она не служанка, – зачем-то возразил Африканец.

Зачем? Нужно было просто встать и уйти.

– Да какая разница?! Ты понимаешь, что делаешь?!

На этот раз Пашка ничего не стал говорить, просто поднялся, подхватил коробку с деньгами и пошел к машине. Свои обязательства по контракту он исполнил, гонорар получил, никто никому ничего не должен.

– Если ты сейчас уйдешь, – крикнула Аданна ему в спину, – пожалеешь! Клянусь!

«Никаких переговоров с шантажистами», – мысленно сказал себе Африканец и ушел. Не оборачиваясь.

Но решить вопрос с министром Акинтола все-таки стоило. Поэтому уже из машины Африканец позвонил отцу Аданны. Тот, хотя и был несколько удивлен звонком (все дела они уже решили), еще раз поблагодарил Пашку за сотрудничество, высказал надежду на дальнейшее сотрудничество и, поинтересовавшись ближайшими планами, пожелал счастливого пути. Африканец выслушал пожелания и задал интересующий его вопрос:

– Если мы с вами не породнимся, вы очень расстроитесь?

Министр Акинтола, надо отдать ему должное, понял все с полуслова.

– Ничуть не расстроюсь, – ответил спокойно. – Скорее, меня огорчило бы, стать вы моим родственником. Простите, если мой ответ вас огорчил.

Африканец не сдержал облегченный вздох, все-таки ссориться с кланом Акинтола в его планы не входило.

– Спасибо, – искренне сказал он отцу Аданны. – С удовольствием поработаю с вами еще.

– Буду иметь в виду, – отозвался Акита.

Африканец бросил телефон на соседнее сидение и отправился домой – радовать домочадцев.

От предстоящей поездки на сафари его домочадцы пришли в полный восторг. Африканец даже не мог сказать, кто из них обрадовался больше – Ванька или Катерина. И в течение двух дней до отъезда, Павел имел возможность наблюдать совершено одинаковое выражение на таких разных лицах сына и его воспитательницы. Ожидание чуда, вот что видел Африканец. И он готов был сделать все, чтобы это чудо произошло.

Катерина собирала вещи. Африканец видел, как она перебирает многочисленные Ванькины футболки, шорты, брюки, решая, что взять с собой, а что оставить. Ему очень понравилось, что Катя начала с Ванькиных вещей, отложив собственные сборы на потом. Видя, с какой ответственностью воспитательница подошла к вопросу багажа, Африканец ожидал увидеть, как минимум, пары огромных чемоданов и был удивлен, когда Катерина выставила в холл рюкзак и две спортивные сумки.

– Это все? – спросил на всякий случай.

– Да.

– Это Ванькино?

– Ванькино и мое.

Надо же, какая молодец.

– Прекрасно, – прокомментировал Африканец. – Поедем налегке.

– А что с остальными вещами? – спросила Катя. – Я все упаковала, как ты и просил.

– Пока полежат здесь. Мы можем вернуться сюда, – пояснил Павел и добавил: – ненадолго.

Катерина не стала задавать вопросов, только пожала плечами. То ли ей было все равно, где жить, то ли она признавала исключительное право Африканца решать, куда им ехать. Пашке это понравилось. О комфорте семьи должен заботиться мужчина.

Перед отъездом он расплатился с Сашей и ребятами, предложил им пожить в доме, отдохнуть. Но у большинства были семьи и свои дела, поэтому на отдых остался только Сашка.

– Чем займешься? – поинтересовался у него Африканец.



– Рыбу в озере буду ловить, – лениво ответил Александр.

– Тоже дело, – согласился Пашка.

– А ты?

– Поеду своих выгуливать. Давно обещал свозить их на сафари. Пока есть время, нужно это сделать. И отдохну заодно.

– Планы есть?

– По работе? Есть несколько предложений интересных. В отпуске обдумаю все, как следует. Время терпит, ничего срочно нет.

– Если что, я в деле, – заявил Сашка.

– Само собой, – кивнул Африканец. – Ты в Россию собираешься?

– А что мне там делать? Поживу пока здесь, а там видно будет.

Несколько раз звонила Аданна и задавала один и тот же вопрос:

– Не передумал?

На что Пашка не считал нужным отвечать, просто нажимал отбой. Он был уверен, что между ними все уже сказано и вступать в дальнейшую дискуссию не имеет смысла. Да и что нового они могут сказать друг другу?

И вот день отъезда настал. Когда шли по аэропорту, Африканец заметил в одной из витрин их отражение. Присмотрелся повнимательнее. Прямо картинка из рекламы. Высокий накачанный блондин с темнокожим малышом на руках, рядом стройная брюнетка. Папа, мама и сын. Идеальная семья.

Еще несколько месяцев назад Африканец даже мысли не допустил бы о таком. Он был уверен, что женщины в их с Ванькой жизни не будет никогда. Зачем? Разве им плохо вдвоем?

А потом появилась воспитательница, все начало меняться. Сначала вроде незаметно, а потом – бац, и пришло понимание: Катерина уже часть их семьи. И картинка, где они выглядят как счастливая пара с маленьким ребенком, уже не только не вызывает отторжения, а даже нравится.

Отправляясь на сафари, Пашка ничего особенного от этой поездки не ждал. Он неоднократно бывал и в Кении, и в Танзании, и во многих других странах и достаточно насмотрелся на животных в дикой природе. Но, как, оказалось, открывать мир другим, доставлять им радость и разделять восторг гораздо интереснее, чем наблюдать за всей африканской пятеркой.

Первый день поездки удался. Африканец немного опасался, как Ванька перенесет полет. Хоть лететь было недолго, но Пашка слышал, что многих детей укачивает в самолете. А Ванька оказался достойным сыном своего отца. Он даже не заметил, когда самолет оторвался от земли, набирая высоту, всецело поглощенный раскрашиванием картинок, которые Катерина (умница, а не женщина!) взяла с собой в дорогу. Африканец, в который раз, поблагодарил всевышнего за то, что ему достался такой спокойный ребенок. И замечательная воспитательница, ага.

Еще один перелет, и вот они на месте. Пашка видел, как горят предвкушением Ванькины глаза. Ему уже не терпится сесть в джип и пуститься на поиски приключений.

И весь день они проводят в машине, делая небольшие остановки, чтобы полюбоваться животными и пофотографироваться. Смешно, но Африканцу нравится. И когда гид делает комплимент Катерине, приняв ее за жену Африканца и Ванькину мать, Пашка ощущает гордость. Словно воспитательница, и не воспитательница вовсе, а на самом деле его женщина. И совершенно естественно получается, что он убирает Ванькино кресло в багажник, берет сына на руки (так ему действительно будет лучше видно) и обнимает Катерину за плечи, прижимая к себе покрепче.

И, конечно, ничего такого Африканец не планировал, предлагая воспитательнице выпить за ужином. И даже когда Ванька уснул прямо за столом, и его перенесли на большую кровать, а они с Катей вернулись в гостиную, не планировал.

И когда разливал вино по бокалам, не планировал. А потом уже об этом речи и не шло, потому что Ванька проснулся и потребовал к себе и папу, и Катюшу.

И Африканец с Катериной пошли в спальню, устроились по обеим сторонам от мальчика и наперебой стали рассказывать Ваньке истории. Точнее, Катя рассказывала истории, а Пашка делился их планами на ближайшие дни. Ванька слушал, слушал и уснул. И как-то совершенно незаметно, уснули и Африканец с Катериной.

А вот теперь, не успев даже толком проснуться, Пашка услышал:

– Опять ты?!

Открыл глаза, проморгался. Так и есть, в большой спальне на кровати лежали трое: Ванька, он и воспитательница. Причем Африканец четко помнил, что когда засыпал, под боком у него был сын. Сейчас Ванька лежал с другого края постели, а Катерина почему-то рядом. А у Пашки, между прочим, физиология. И эта физиология совершенно недвусмысленным образом прижимается к воспитательнице. М-да, неудобно получилось.

– Что ты здесь делаешь? – гневно прошептала Катя.

Именно прошептала, потому что, судя по виду за окном, еще очень рано, и Ванька крепко спит.

– Здесь? – переспросил Пашка, обводя рукой спальню.

– Здесь, – Катерина ткнула пальцем в кровать.

И столько искреннего возмущения в ее голосе, что становится смешно.

– Это, между прочим, наша с Ванькой кровать, – напомнил Африканец, – ты сама вчера так решила: мы с ним спим здесь, а ты там, в маленькой спальне. Так что это я должен тебя спросить: а что ты здесь делаешь?

Катерина замерла на мгновенье, явно вспомнив вчерашний разговор о том, кто и где спит.



– Тогда что я здесь делаю? – задала неожиданный вопрос.

– Ты меня спрашиваешь? – продолжил веселиться Африканец и добавил: – Домогаешься меня?

– Что????

– Домогаешься, – ответил Пашка. – Залезла ко мне в постель и собираешься воспользоваться моим сонным состоянием, что бы надругаться.

И понаблюдав пару секунд за совершенно растерянным лицом воспитательницы, добавил:

– Еще скажи, что я неправ.

Катя пришла в себя мгновенно.

– Да ты, – прошипела она, выбираясь из постели, – извращенец!

– Не понял, – пришла очередь Пашки растеряться, – почему извращенец?

– А как же иначе? При ребенке приставать ко мне!

– Это я к тебе приставал? – Африканец вылез из кровати вслед за Катериной.

– Ну не я же!

– Да я спал! Понимаешь, спал! В своей, между прочим, постели! И никого не трогал!

– Ну, конечно! – фыркнула Катерина и отошла к дверям.

– Хочешь сказать, что я к тебе лез? – Пашка сделал шаг к ней.

– Ты меня трогал!

– Когда?

– Во сне!

– Господи, да ты озабоченная! Я спал!

– Кто из нас еще озабоченный? – вопросила Катерина и выразительно кивнула на его штаны.

Африканец опустил взгляд туда. Да, физиология, тут уж ничего не поделаешь. Но он же действительно спал, и ничего такого не замышлял.

– Ну да, – согласился Пашка, – у меня утренний стояк. И что?

– Я и говорю, извращенец.

– Ты что, совсем больная? – начал злиться Африканец.

– Это кто еще из нас больной, – возразила Катерина.

Так, ругаясь, они незаметно вышли из спальни и оказались в гостиной.

– Решил опять меня напоить и воспользоваться, как в прошлый раз? – продолжила «кипеть» воспитательница.

– Какой прошлый раз? – не понял Пашка.

Катя удивленно посмотрела на него. Господи, что он еще натворил?

– Ты что, – спросила Катерина, – ничего не помнишь?

– А должен?

Катя опустила плечи и отошла к дивану.

– То есть, ты не помнишь, что было между нами в прошлый раз? – задала вопрос тихо, пряча глаза.

Пашка подошел и сел рядом.

– А ты? – задал встречный вопрос.

– Нет, – она помотала головой, – помню, что хотела тебя поцеловать, а дальше провал.

– Тогда с чего ты решила, что что-то было?

– Ты же сам сказал, – напомнила она.

– А ты сказала, что ничего не было, – ответил Африканец.

– Так было или нет? – в лоб спросила Катерина.

– Не было, – вынужден был сознаться Пашка. – Ты меня поцеловала, факт. А потом я тебя поцеловал. И ты меня, и я тебя, и ….

– А дальше? – перебила Катя.

– А дальше мы собирались заняться тем, чем занимаются взрослые мужчина и женщина. И даже разделись для этого. А потом мы меня кинула.

– Как?

– А вот так, – хмыкнул Африканец, – повернулась на бочок и уснула. Вырубилась за секунду.

– А ты?

– Что я? – Пашка посмотрел на Катю. – Я, между прочим, не извращенец, домогаться до спящей женщины. К тому же ты оказалась пьянее, чем я думал.

– То есть, у нас ничего не было? – неверяще уточнила воспитательница.

– На счет «ничего» ты погорячилась, но секса точно не было.

– Ты заставил меня думать, что было, – обвинила Катя. – Зачем?

– Что бы помучалась. Я, между прочим, всю ночь мучился. В постели голая женщина, а мне ничего не светит. По-твоему, это гуманно? Да у меня, знаешь, какая моральная травма? Да я мог импотентом на всю жизнь остататься!

– Ну, не остался же, – резонно возразила Катерина, кивая на его утреннюю физиологию.

– А вдруг не будет работать? – спросил Пашка.

– С чего ты взял?

– Так травма же.

– Иди к черту, – ответила Катерина. – Это у меня травма. Я столько времени мучилась: было – не было. Ругала себя, что вступила в интимные отношения с начальником. Знаешь, как это неприятно?

– Интимные отношения это неприятно? – поразился Пашка. – Да что же тебе так не везло по жизни!

– Издеваешься? – подозрительно спросила Катя.

– Самую малость, – сознался Африканец.

– Ну, ты и скотина, – печально заявила Катерина.

Пашка застыдился.

– Ладно, – подсел еще ближе, – не расстраивайся. Ничего же страшного не произошло. Может, тебе еще повезет в этой жизни.



– В смысле?

– Ну, встретишь нормального мужика, с которым интимные отношения будут приятными, – серьезно пояснил Африканец. – А если сильно повезет, то и очень приятными.

От возмущения Катерина задохнулась, схватила с маленького столика каталог, который Пашка просматривал вчера, и со всей силы стукнула его по голове.

– Идиот! Хам! И дурак!

– Вот странно, – Пашка потер ушибленное место, – почему ты всегда или обливаешь меня, или бьешь?

– Потому что ты этого заслуживаешь? – задала вопрос воспитательница.

– Интересно, чем?

Катя открыла рот, что бы ответить, но Африканец не дал ей такой возможности.

– Стоп! – и приложил ладонь к ее губам. – У меня к тебе деловое предложение. Слушать будешь?

Она согласно кивнула.

– Я не знаю, как там у меня работает после психологической травмы, которую ты мне нанесла, – заявил Павел. – Ты вообще живешь с убеждением, что интимные отношения это неприятно. Предлагаю провести эксперимент. Убедиться, что у меня все работает как надо, и что отношения это очень даже приятно. Ты как? Если согласна, кивни.

Он ничего такого не планировал, просто очень хотелось пошутить над воспитательницей.

Ну, не то, что бы не планировал, просто был на все сто процентов уверен, что Катерина стукнет его по дурной башке и уйдет к себе в комнату, прекратив, наконец, искушать своим аппетитным видом.

Но воспитательница моргнула пару раз, словно переваривая его предложение, и кивнула в знак согласия.

26.

Клянусь, это не я! Я не хотела! И вообще, я уже передумала!

Но Павел, словно прочитав мои панические мысли, убрал ладонь от моего рта, обеими руками обхватил за голову, так, чтобы я не могла пошевелиться, и лишил возможности отрицательно мотать головой. Отказаться я уже не могла!

Ну и что из того, что теперь рот был свободен, и ничто не мешало мне высказать свой отказ вслух? Не могла я отказаться! Ясно? Не – мог – ла!

– Не передумаешь? – спросил Родимцев, наклоняясь ко мне и продолжая удерживать мою голову.

Я зачем-то сжала зубы и сделала попытку пошевелить головой.

– Точно? – допытывался Павел.

– А ты? – задала встречный вопрос и для надежности ухватила его за футболку.

На всякий случай, чтобы не сбежал, если вдруг передумает.

Павел прижался лбом к моему лбу и ответил:

– Что я дурак, что ли, передумывать?

И так он это сказал, что у меня задрожало что-то внутри.

– Это просто эксперимент, – напомнила я, то ли себе, то ли ему.

Скорее даже себе, чтобы губы особо не раскатывала.

– Это самый захватывающий эксперимента, – поправил меня Родимцев.

– И никто никому ничего не должен, – продолжала вслух ставить себе рамки.

Но Павел не знал, что убеждала я в первую очередь саму себя (ну и что, что вслух, так надежнее) и ответил довольно странно.

– Если ты настаиваешь, то конечно. Хотя я и против.

И при этом он ласково гладил мои губы большими пальцами. Я так сосредоточилась на своих ощущениях, что смысл его слов просто прошел мимо меня. Но на всякий случай согласно кивнула. Пусть не думает, что я претендую на что-то серьезное, он ведь предупреждал, что против служебных романов. Я тоже, кстати, против. О том, что именно сейчас этот служебный роман закручивается лихой спиралью, у меня даже и мысли не возникло. Это же просто эксперимент! Как Павел сказал? Убедиться, что у него все работает и что отношения это очень даже приятно? Да, да, да! Я целиком и полностью за эксперимент. Особенно учитывая, что пальцы Павла опустились ниже и уже поглаживали мою шею. Оказывается, у меня очень чувствительная шея. От легких поглаживаний кожа покрылась мурашками, и стали дрожать коленки. Как девочка, честное слово!

А Павел, не сводя с меня глаз, продолжал исследовать мое тело, опускаясь все ниже. Вот его пальцы прошлись по моим плечам, оградили предплечья и пробежались по ладоням. Он сплел наши руки, откидываясь на спинку дивана и увлекая меня за собой.

Я аккуратно освободила свои руки и положила их ему на грудь. Потом вспомнила про эксперимент и решила, если уж экспериментировать, то на полную катушку. И запустила руки Павлу под футболку. Боже мой, вот это мышцы! Раньше я почему-то думала, что все эти накачанные красавчики с обложек модных журналов просто результат фотошопа. Но передо мной был живой мужчина с обалденной мускулатурой. Живой, теплый и удивительно приятный на ощупь. Я погладила Павла, пройдясь пальцами от ключиц до живота. Почувствовала, как напрягся его пресс, а руки сомкнулись на моей спине.

– Иди ко мне, – попросил Родимцев, подтягивая меня повыше. – Пожалуйста.

И наши лица оказались так близко, что я могла рассмотреть Павла до мельчайших подробностей.

У него нереально яркие голубые глаза и светлые, почти белые брови. Неожиданно темные ресницы. Так не бывает, но я это отчетливо вижу. Смуглая, немного обветренная кожа, а губы, наоборот, кажутся мягкими и нежными. Мне очень-очень нужно проверить: такие ли они на вкус, как кажутся. И я тянусь к Павлу навстречу. И почту дотягиваюсь. Успеваю чуть прикоснуться к его рту, ощутить, как по моим губам скользнул его язык и …..

– Пап, – раздается со стороны спальни, – а кого мы сегодня будем смотреть?

Мы с Павлом замерли, глядя друг другу в глаза, и разочарованно простонали.

– Дети цветы жизни, – напомнила неуверенно.

– Ага, – согласился Родимцев, – на могилах родителей.

И оба тяжело вздохнули.

– Катюша, – позвал Ванька, – ты еще спишь?

Я вопросительно посмотрела на Родимцева – старшего: я еще сплю или как?

– Поспишь тут, – проворчал он в ответ, снял меня с себя и пересадил на диван, поморщился болезненно и хмыкнул.

Перевела взгляд с его лица ниже. Значительно ниже. Конечно, я не специалист, но мне кажется, что с таким, как он выразился, стояком, ходить крайне неудобно, а о том, что бы показаться на глаза ребенку и речи быть не может.

Павел заметил, куда я смотрю, и сделал жалобное лицо.

– Тяжело, – пожаловался он мне.

– Не расстраивайся, – утешила его. – Все будет хорошо.

И, видимо от большого ума, положила руку ему на промежность. И погладила. Что бы успокоить, да.

Павел глубоко вздохнул и чуть качнулся бедрами навстречу моей руке. Совершенно машинально, сжала пальцы.

– Катяя, – прошипел Родимцев.

– Прости, – взмолилась и опять погладила.

Уж очень мне понравилось то, что ощущалось под рукой.

– Катя! – в голосе Павла поубавилось томных ноток, зато появились протестующие. – Еще раз так сделаешь, и я кончу тебе в руку!

Я отдернула ладонь и покраснела, как перезревший помидор.

– Так не бывает! – вырвалось у меня помимо воли.

Язык мой – враг мой.

Павел внимательно посмотрел на меня и ответил:

– Может, и не бывает, но одно твое движение, и будет.

И меня окатило горячей волной возбуждения.

– Папа! Катюша! – опять позвал Родимцев – младший.

– Уже идем! – отозвался его отец и добавил, обращаясь ко мне: – Иди к нему, пожалуйста. Я пока успокоюсь.

– Как? – задала дурацкий вопрос.

– Подрочу в душе, – насмешливо ответил Павел.

От такой откровенности я повторно покраснела, а этот гад рассмеялся:

– Ты так забавно краснеешь, просто прелесть. Кать, ну что я могу сделать? Постою под холодной водой, успокоюсь. Не ходить же мне в таком виде на людях. Еще подумают, что я опасный маньяк. Зоофил, к примеру.

– Почему зоофил? – не поняла я.

– Возбуждаюсь от вида диких животных.

– Здесь нет диких животных, – возразила ему.

– Катя, – попросил Павел, – иди уже, пожалуйста. А то еще немного, и никакой душ мне не поможет. Придется тебе оказывать посильную помощь пострадавшему, потому как рукоблудием я заниматься не собираюсь.

– Я готова, – ляпнула в очередной раз и пояснила, чтобы у Павла уж точно никаких сомнений не осталось: – Оказать посильную помощь.

И почувствовала себя совсем сумасшедшей. За кого он теперь меня примет? Решит, что я опасная нимфоманка?

Но Родимцев улыбнулся мне как-то очень нежно, привлек себе и поцеловал. Легко, почти невесомо. Потом поднялся с дивана вместе со мной, поправил мои волосы, вернул мою футболку на положенное ей место и ответил:

– Кать, первый раз должен быть другим. Я хочу, что бы у нас было много времени друг для друга, и чтобы никто не мешал. Поэтому ты идешь к сыну, я в душ. Встречаемся через пятнадцать минут, и идем на завтрак.

И вот он правильно сказал, а я все равно почувствовала разочарование. Павел это заметил и продолжил:

– Эксперимент продолжим позже.

– У тебя все работает, – напомнила ему.

– Пока да, – согласился Родимцев, – но нужно убедиться в этом до конца.

И посмотрев, как удивленно вытянулось мое лицо, засмеялся и ушел. Он издевается?

И все-таки Павел мне очень-очень-очень нравился. Нравился так сильно, что я готова была забыть про свои принципы и закрутить служебный роман. Хотя, почему готова? Кажется, я уже вполне успешно этот самый роман закрутила. Вот только чем это для меня закончится? Думать о грустном абсолютно не хотелось, настроение было чудесным. Поэтому я решительно прогнала упаднические мысли (думать, чем могут закончиться отношения, которые только-только начинаются – глупость страшная) и пошла к Ваньке. Любовь любовью, а ребенком заниматься нужно.

– Катюша, – Ванька обнял меня, не успела я сесть к нему на кровать, – а где папа?

– Папа недавно проснулся и сейчас в душе.

– А когда мы поедем животных смотреть?

– Вот сейчас ты встанешь, умоешься, мы позавтракаем и поедем.

– Мы весь день будем кататься?

– Если хочешь, и папа не будет против, то весь день.

– Мне здесь очень нравится, – заявил мальчик. – А тебе?

– И мне.

– А ты где спала? Со мной?

Я замялась, а после решила сказать правду:

– С тобой.

– А папа?

– Тоже с тобой. Мы так устали, что заснули все вместе, благо кровать большая.

Ванька подпрыгнул на постели и рассмеялся:

– И мягкая!

– Марш умываться и чистить зубы, – скомандовала ему. – Сам справишься, или тебе помочь?

– Сам! – гордо ответил Иван и протопал в сторону ванной.

А потом мы пошли в ресторан на завтрак. Несмотря на раннее утро, он был открыт и полон гостей. Все хотели побыстрее поесть и отправиться на сафари. Мы тоже решили не рассиживаться. Быстро перекусили, выпили кофе и пошли в коттедж за вещами. По дороге нас перехватил наш гид. Оказалось, что вчера Родимцев отдал распоряжение приехать пораньше.

– Утром можно увидеть много интересного, – пояснил нам Павел. – Так что давайте побыстрее.

Я взяла маленький рюкзак, засунула туда пару бутылок воды, солнцезащитный крем и так, мелочи всякие.

– Ванька, – позвала мальчишку, – тебе в туалет не надо?

– Нет, – отозвался Иван.

– Все равно, сходи на всякий случай. Прихватит, придется бежать в кустики.

Ванька послушно пошел в туалет. В тот же миг меня обняли и прижали к себе.

– Меня тоже погонишь писать? – прошептал на ухо Родимцев.

Я пожала плечами.

– Без меня не справишься? – спросила ворчливо.

– Нет, конечно, – тихо ответил Павел и прошелся губами от уха по щеке и ниже.

Чуть прикусил шею, лизнул ключицу.

– Ванька сейчас придет, – напомнила и сделала попытку отстраниться.

– И что?

– Нас увидит, – пояснила ему.

– И что? – опять повторил Родимцев, явно не собираясь меня отпускать.

– Павел, – дернула плечами, пытаясь сбросить его загребущие руки.



– Ну, что Павел? – он притянул меня ближе, хотя куда уж ближе. – Ну увидит, и что?

– Неудобно.

– Катя!

– Павел!

– Катерина Алексеевна!

– Павел Петрович!

– Госпожа Романова!

– Господин Родимцев!

– Один поцелуй и все, – предложил Павел.

– Только один, – согласилась.

Родимцев тут же развернул меня лицом к себе, а я привстала на носочки.

– Папа, Катюша, я готов! – Обрадовал нас Иван. – Поехали скорее!

И странное дело, у него даже вопросов не возникло, а почему это его папа обнимется с воспитательницей.

– И снова облом, – констатировал Родимцев и поцеловал меня в нос.

И весь день проходит мимо меня. То есть я сажусь в джип, еду с Родимцевыми на сафари, послушно кручу головой, разглядывая встреченных нами животных, радуюсь на пару с Ванькой, фотографируюсь и так далее. Но мысли мои далеко. Я все пытаюсь представить себе сегодняшний вечер. Ведь это произойдет сегодня? Ну, в смысле, мы с Павлом займемся …. Экспериментом.

И от этих мыслей становится как-то не по себе. Нет, я давно уже не девочка и о том, чем занимаются мужчина с женщиной, осведомлена во всех возможных подробностях. И скромницей я себе не считаю. Но одно дело оказаться в постели с Родимцевым, когда страсть захватила и нет сил сопротивляться, и совсем другое приехать вечером, уложить Ваньку, принять душ и спокойно лечь в кровать. Как будто мы сто лет женаты, и секс между нами в порядке вещей.