Текст книги "Лукан. Конец (ЛП)"

Автор книги: Адриана Бринн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)

РИАН

БЕШЕНАЯ СОБАКА

«Мой брат вернулся». – Лукан

За два дня до свадьбы

– Трагические истории любви наших родителей заложили основу для наших жизней. Они работали, чтобы нам не пришлось, и вот мы, спустя годы, портим все, ради чего они так старались. Я не верю в сказки и судьбу, но я верю в тебя. Я верю, что ты слишком хорош для этой дерьмовой жизни, которая с каждым разом отнимает у тебя частичку души. – Я смотрю на этого человека и думаю, куда делось время? Долгое время я наблюдал из тени, как он рос, превращаясь из самоуверенного сукиного сына в решительного мужчину, которого я вижу перед собой сейчас.

Для тех, кто не знает, может показаться, что мы непохожи, но вы можете увидеть меня d его улыбке. По тому, как он хмурится, когда что-то идет не по его плану, и по тому, как он заботится о тех, кого любит.

Это все я, а я – это все моя Ма.

По крайней мере, так говорит мне мой отец с того дня, как она ушла.

– Ты можешь жаждать власти и острых ощущений, но стоит ли оно того?

– Стоит ли это твоего здравомыслия?

– Твоего сна?

– Твоих жены и ребенка?

Лукан делает глоток виски, прежде чем признать меня. Мы договорились встретиться в особняке Вольпе. Там, где он пострадал от рук ублюдка, как и моя мама.

Это место кажется таким же холодным, как сердце мертвого ублюдка.

– Я не вижу иного выхода, кроме смерти от их рук. – Он смотрит в пустоту, и на его лице появляется отрешенный взгляд.

– Ты мне доверяешь?

– Не особенно.

– Хороший мальчик. – Я улыбаюсь. Он не должен никому доверять, но я – лучший вариант на данный момент. – Все равно сделай это.

– Зачем тебе помогать мне? Мы не так давно знакомы, и, кроме того, между нами нет утраченной любви.

– Я знаю тебя достаточно давно.

– Что это вообще значит?

– Мне нужна твоя корона. – Я не хочу вдаваться в подробности наших сложных отношений, поэтому меняю тему. – Ты хочешь уйти, а я хочу этого.

– Почему? – Он скептически смотрит на меня, играя со своей фамильной цепочкой. Я точно знаю, что эту цепочку ему подарил отец.

– У меня есть на то причины. – Я продолжаю смотреть на цепочку, задаваясь вопросом, почему он все еще носит ее после всего, что сделал этот больной сукин сын? – Кроме того, это будет величайшей честью для моего отца и большим разочарованием для твоего.

Он долго смотрит на меня, скорее всего, пытаясь расшифровать мои намерения. Скрытые, те, о которых я ему не скажу. Не сейчас. Он смотрит на меня, как на свою шахматную доску.

Когда он закончил это жуткое занятие, он протягивает мне правую руку для пожатия.

– Чтобы ты надел корону, король должен пасть. – Он самодовольно улыбается с расчетливым взглядом в глазах. – Подожги их мир и поднимайся, ублюдок.

Я пожимаю ему руку, тем самым определяя нашу судьбу.

А также судьбу всех, кто разрушил мою Ма.

Мою семью.

И мою девочку.

– Это мир – собачья еда, а я чертовски голоден.

– Бешеные собаки всегда такие. – Говорит он, вставая с дивана и застегивая костюм. Я опускаю взгляд на шахматную доску передо мной. Ублюдок.

– Шах и мат.

ЛУКАН

БЛАГОСЛОВИ ЭТОТ ГОРОД

«К черту этот город». – Лукан

Это дерьмо причиняет боль.

Таких побоев, как сейчас, я не получал с детства, от отца или одного из его людей.

– Сымитируй нокаут, так будет менее болезненно. – Сука смеется, нанося еще один удар по моей грудной клетке. То, что я просил его не делать, он сделал первым.

Ударил меня по гребаному лицу.

– Я не собираюсь уходить как слабак, сука. – Я уворачиваюсь от ударов, которые он посылает в мою сторону. Я ухожу как крыса, как самый большой «идите на хер» для фамилии, для империи, которую отец моего отца и другие боссы построили в свое время. В те времена, когда правила и традиции имели значение, но жадность и жажда нечестивого запятнали три семьи.

– Тогда получай самые сильные удары. – Он многозначительно ухмыляется и продолжает истерически смеяться, словно для него это самое смешное дерьмо. Наверное, так оно и есть. Теперь он может выбить из меня все дерьмо и остаться безнаказанным.

– Приступай к делу. – Я остаюсь на месте и не сопротивляюсь. Риан останавливается и смотрит на меня со странным выражением лица. Наши отношения всегда были и будут сложными. Дело в том, что он потерял все из-за моего отца. Наша мать в итоге предпочла меня им, потому что не видела выхода из безвыходной ситуации. И хотя во мне есть что-то от моей матери, что-то общее, когда он смотрит на меня, он видит человека, который отнял у него так много. У его семьи. Я понимаю это, потому что каждый раз, когда я смотрю в зеркало, я вижу Томмазо, который смотрит на меня. Это то, с чем мне придется иметь дело до конца своих дней.

– Ты лучше, чем он. – Он наносит удар мне в живот, и я немного отшатываюсь назад, теряя равновесие. Еще нет. – Она бы гордилась тобой. – Удар по лицу.

Он наносит последний удар по моей голове, от которого я теряю равновесие и падаю на пол, а Риан выколачивает из меня все дерьмо, как зверь, вышедший из себя.

Я уже видел, как он беспощаден в клетке, и как бы я ни был хорош со своими кулаками, этот ублюдок в десять раз лучше.

Чертов зверь.

Смертельный.

Как и во все времена, когда я был ребенком, я оцепенел до такой степени, что ни черта не чувствую. Боль я почувствую позже, а пока я оцепенел от ударов и силы его кулаков.

Я чувствую, как по моему лицу стекает теплая жидкость. Из левой брови, носа и разбитых губ.

Новые шрамы, которыми я не буду делиться с Ма.

Шрамы, которые, надеюсь, никогда не появятся у моего ребенка.

Я делаю это для них.

Сын.

Брат.

Друг.

Босс.

Капо.

Отец.

Муж.

Крыса.

У меня много титулов, одни достались мне по воле случая, другие – по собственному желанию, но больше всего я горжусь тем, что сегодня…

У меня титул крысы.

Я с радостью буду носить на душе пятна своих грехов, лишь бы те, кого я люблю, были свободны от них.

Неприкасаемые.

Я открываю единственный здоровый глаз, чтобы увидеть, как мой брат, который так сильно напоминает мне маму, наносит последний удар по моему лицу.

– Я горжусь тем, что разделяю с тобой одну кровь, маленький говнюк. – Мне удается разобрать его слова даже сквозь звон в ушах. Он опускается на пол рядом со мной и зажимает мне голову. – А теперь стучи, мать твою.

Я стучу по полу.

Впервые за всю мою жизнь.

Я никогда не сдавался. Я всегда терпел боль и издевательства, пока не терял сознание, но никогда не проявлял слабости и добровольно не выходил из поединка.

Риан отпускает мою шею, и с места на полу клетки я наблюдаю, как он поднимается и сплевывает кровь на пол. Я не помню, чтобы наносил удары по его лицу, вот как я охренел.

– Убирайся к чертовой матери и живи ради них. – Говорит он, прежде чем помочь мне подняться с пола и придержать, чтобы я не упал на свое гребаное лицо.

Теперь это больно.

Черт, как же больно.

Везде.

Кроме моего сердца, впервые за много лет.

– Спасибо. – Прохрипел я. Только он слышит.

Мой брат смотрит на меня и просто кивает.

Больше, нечего сказать.

Я ухожу.

Он в деле, и да поможет Бог несчастным душам этого города, потому что скоро все изменится.

Семьи Вольпе больше нет.

Семья О'Салливан займется этим делом.

Святая Троица больше не чиста.

Это честная игра для больных ублюдков в этой комнате.

– Счастливого, блядь, пути, любимый. – Я слышу, как Лоренцо говорит это из одного из углов склада. Я поднимаю голову, чтобы увидеть, как он подходит к клетке с безумным взглядом. Веселье, смешанное с расчетом. – Позаботься о них. – Злой блеск в его глазах на мгновение исчезает, и я начинаю сомневаться, был ли он там вообще.

Я киваю, потому что, блядь, даже говорить больно.

Ирландский ублюдок настаивает на том, чтобы помочь мне спуститься вниз, и у меня нет другого выбора, кроме как продолжать полагаться на него. После долгих лет, когда я ни в ком не нуждался, это чертовски странно, но сегодня с моих плеч свалился груз. Я снова могу спокойно дышать.

– Это еще не конец. – Единственная женщина в комнате заговорила, привлекая внимание всех присутствующих мужчин. – Титул Капо выставлен на торги, и я не уйду отсюда без честного боя.

В прошлый раз, когда мы были здесь, она не получила ни одного. Все отмахнулись от нее, потому что у нее не было шансов против меня.

Я все еще думаю, что она не сможет справиться и с Лоренцо, и с Рианом, но если она хочет попробовать, то какая, к черту, разница. В любом случае, я ухожу отсюда.

– Дорогая, ты можешь сломать ноготь. – Лоренцо шутит, прекрасно зная, что это ее раздражает.

– Пока я буду разбивать твою уродливую морду, я буду в порядке. – Огрызается Кадра.

Она сделала то, чего не делала ни одна женщина, принадлежавшая к трем семьям. Она убрала отца, предала сестру и посадила всех мужчин в семье Паризи на короткий поводок. Впереди Кадру ждет множество испытаний. Как бы ни изменилась со временем организация, она по-прежнему свысока смотрит на женщин за закрытыми дверями. Страх – ее лучшее средство против них, и большую часть времени она бесстрашна и чертовски страшна.

Мне жаль бедного простачка, который попадется на ее черное сердце.

Если она вообще подпустит кого-то так близко.

– Ну же. Покажи мне все, что у тебя есть. – Лоренцо заходит в клетку полностью одетым, а Кадра вскоре следует за ним на каблуках и в черном брючном костюме.

– Обращайся со мной так же, как с любым другим соперником-мужчиной. – Она поднимается по ступенькам, которые ведут ее к клетке для боя. Она заходит внутрь и заманивает их обоих в ловушку. – И ради всего святого, не бей, как гребаная девчонка. – Мрачно шепчет она и достает два ножа.

Черт.

Ножи и огнестрельное оружие на ринге не допускаются.

Но правила были нарушены, традиции отброшены, и теперь все для них – честная игра.

Святая Троица.

Теперь она запятнана.

Она стала нечестивой.

Пусть Бог хранит этот город в своих руках, потому что эти сумасшедшие ублюдки испортят его так, как никто никогда не видел.

Хорошее, блядь, изгнание.

АНДРЕА

КОНЕЦ

«Это не конец. Не для нас. Никогда для нас». – Андреа

Две недели спустя

Моя душа пережила множество смертей.

Мое сердце уже много раз подвергалось жестокому обращению.

Иногда я удивляюсь, как другие люди это делают.

Как они продолжают жить, когда их сердца разбиты до такой степени, что ничто не может удержать осколки на месте? Когда оно кровоточит, я удивляюсь, как оно еще бьется.

Меня не покидает чувство вины, и от него меня тошнит, ведь я должна испытывать благодарность.

Я должна чувствовать облегчение.

Я ничего не чувствую.

Когда-то я позволила себе слишком много чувствовать, и теперь я пуста.

Я была освобождена.

От этой семьи.

От той жизни.

От него.

Никогда еще я не чувствовала себя в такой ловушке.

Моя голова.

Мое сердце.

Все болит.

Прошло две недели с тех пор, как я видела его в последний раз.

Он поцеловал нас на прощание и ушел.

В тот вечер две недели назад я поняла две вещи. Первая заключается в том, что поговорка, которую произносит каждый разбитый сердцем романтик в этом мире, верна: ты никогда по-настоящему не поймешь, что у тебя есть, пока это не исчезнет.

Другое дело, что я люблю его.

Я люблю каждую его частичку. Хорошее, плохое и все, что мне еще предстоит узнать. Каждый его секрет, каждый его жест и каждое обещание.

Нельзя заставить любить. Она настигает вас, когда вы меньше всего этого ожидаете. Когда все ваши стены разрушены, и вы наиболее уязвимы, именно тогда это и происходит.

Мама говорила, что я никогда не должна искать свою ценность в мужчине. Так не должно быть. Ваша ценность – в вас самих, и как только вы ее найдете, все встанет на свои места. Именно тогда вам посчастливится найти мужчину, достойного вашей любви.

Я нашла его.

Теперь я потеряла его.

Он дал мне так много за несколько дней.

Дни.

Как получилось, что всего за пять дней я полюбила человека, которого поклялась ненавидеть до конца своих дней?

Как это возможно?

Ты любила его гораздо дольше.

В руках я держу последнюю вещь, которую он мне подарил.

Документы о разводе.

Как только я их подпишу, мы закончим.

– Мне больно, солнышко, – Я поднимаю взгляд от бумаг и смотрю в полные печали глаза отца. Я бегала по всему дому, пытаясь сделать все, чтобы и папа, и Эмилио справились с этим. Во время экстренной операции у отца случился инсульт, и ему пришлось извлекать пулю, застрявшую возле сердца. Я не знаю, как мне удалось сохранить рассудок после последних двух недель. Эмилио – ходячее чудо, медики следят за ним двадцать четыре на семь. Две пули почти задели его правое легкое, но, к счастью, не пробили жизненно важные органы.

Я верю, что мама присматривала за всеми нами в тот день.

Мне стало немного легче дышать, потому что Бог не забрал их у меня. Я не могу смириться с новыми потерями, а в последнее время это все, что я знала.

Фэллон.

Я стараюсь не думать о ней.

Мне безумно больно вспоминать о ней.

Что этого никогда бы не случилось, если бы у меня не было связей с Луканом.

После ее исчезновения и исчезновения Лукана, Дион продолжал поддерживать связь и сообщать мне новости, но она словно исчезла с лица земли. Никаких следов и никаких новых сведений о ее местонахождении.

Ничего.

Я отключаюсь от всего и сосредотачиваюсь на папе. Я бросаю бумаги на сиденье рядом с больничной койкой и уделяю ему все свое внимание. Он выглядит намного лучше и здоровее, чем неделю назад.

– Где болит? Может, позвать медсестру?

– Нет, девочка моя. У меня болит сердце и душа, когда я вижу, что тебе так больно. – Мой отец хрипит и шипит от боли. Я беру чашку с водой, которую принесла ему в начале дня, и помогаю ему сделать глоток.

– Не беспокойся обо мне. Тебе просто нужно сосредоточиться на том, чтобы поправиться и как можно скорее уехать отсюда. – Я улыбаюсь ему самой искренней улыбкой, на которую только способна после всего, через что мы прошли.

– Тебе можно плакать. – Он шепчет и берет мою дрожащую руку в свою.

– Я устала плакать, папа. – Шепчу я. – Это ничего не изменит, он все равно ушел, и Фэллон тоже.

А мы здесь.

Вернулись в Нью-Йорк.

Возвращаемся к болезненной реальности.

На следующий день после отъезда Лукана я собрала все вещи и покинула этот проклятый город. Там никогда не было ничего хорошего. Я оставила свое разбитое сердце в том доме и не оглядывалась назад.

Единственные хорошие воспоминания, которые у меня остались с ним, произошли в прекрасной Флоренции, и это то, что я заберу с собой.

Эти воспоминания.

– Я должен тебе кое-что сказать, Андреа, но ты должна слушать с открытым сердцем. – Папа говорит мягко и притягивает меня ближе к себе. – Я всегда хотел, чтобы ты верила в сказки, потому что именно так у меня было с твоей мамой. Некоторые истории не о конце, а о путешествии, и моя любовь к твоей маме никогда не прекратится, даже если наша история закончилась.

– Как ты можешь так говорить, папа? – Я чувствую желание заплакать, но ничего не происходит. Мои щеки и глаза все еще сухие. – Я бы предпочла ничего не чувствовать к нему, если это чувство, которое душит меня каждый час в течение дня, и есть конечный результат.

– Любовь никогда не бывает легкой, и самые красивые истории любви – это те, которые переживают самые сильные бури, выходят на другую сторону и видят все краски, которые может предложить эта жизнь. – Если бы все было так просто, хочу сказать я, но молчу, потому что каким-то образом чувствую его потребность сказать мне это. – Истинные цвета любви.

– К чему это привело, папа? – Я люблю его, правда люблю, но я не хочу чувствовать. Не сейчас.

– Ты любишь его. – Это все, что он говорит. – Нетрудно понять, что ты страдаешь из-за того, что он ушел.

– Я люблю его, папа, но нельзя бросать тех, кого любишь, когда становится тяжело. – Огрызаюсь я.

Гнев.

Он всегда приходит после грусти.

Меня возмущает вся эта ситуация. Мне обидно, что он ушел после всех своих обещаний, и я так много хочу ему сказать, но у меня нет возможности.

– Попробуй взглянуть на это с его точки зрения, солнышко.

– Он ушел, папа. – Я поворачиваюсь и смотрю на бумаги о разводе, но при этом чувствую на затылке горящий взгляд отца. – Он подал мне гребаные документы на развод.

– Она заслуживает лучшего. Кого-то лучше. – Он говорит, глядя мне в глаза.

– Что?

– Это он сказал мне в день вашей свадьбы. – Мой отец и Лукан разговаривали? – Она заслуживает лучшего, чем я, но, если она найдет в себе силы простить меня и впустить в сердце, обещаю, я буду доказывать ей день и ночь до конца наших дней, как много она для меня значит. Я заставлю ее снова поверить в чертовы сказки, которые она так любила в детстве.

Они разговаривали? Он это сказал? Когда?

– Конечно, я хотел бы, чтобы он лишился головы после того, что он с тобой сделал, но тогда он был глупым ребенком. Он и сейчас глупый мужчина, но глупый влюбленный мужчина. И поверь мне, солнышко, мы делаем глупости ради тех, кого любим. – Я все еще смотрю на бумаги о разводе, когда чувствую, как нежные пальцы берут меня за подбородок и поворачивают лицо так, что я снова смотрю на своего отца.

– Он заставил меня поверить, папа.

Папа улыбается и призывает меня продолжать.

– Он заставил меня поверить в себя. Я люблю маму всем сердцем, и какое-то время она была самым важным человеком в моей жизни, но в глубине души я чувствовала, что живу ради нее.

Я говорю вслух то, что так долго сдерживало меня. Когда она умерла, я думала только об одном: если бы мама была здесь, что бы она сделала? Как я могу сохранить память о ней? Потому что, как бы сильно я ни любила свою маму, и это никогда не изменится, я забыла, что нужно жить для себя.

– Она хотела бы, чтобы ты была счастлива, понимаешь? – В его глазах стоят слезы. – Моя девочка потеряна для меня навсегда, mia cara⁶³. – Его глаза смотрят вдаль. – Твой любимый – недосягаем, но его сердце все еще бьется, и пока оно бьется, вы сможете найти путь друг к другу.

«Не у меня. Никогда, блядь, у меня».

«В том-то и дело, дорогая жена. Никто никогда не давал мне выбора. Только приказы, угрозы, и я всегда выбирал всех, кроме себя. Ставил всех выше того, что хотел, что мне было чертовски нужно»,

«Вот что я получил за то, что думал, что могу хоть раз получить что-то для себя».

Душераздирающее признание Лукана до сих пор живо в моей памяти. Я отодвинула его на задворки сознания, потому что хотела оставаться сердитой. Злиться лучше, чем быть разбитой и печальной.

«Иди ко мне».

«Поверь мне».

– Вот. – Папа отпускает мою руку и делает все возможное, чтобы протянуть руку и достать что-то в Библии, стоящей на тумбочке в больничной палате. – Вчера вечером один очень грубый и наглый сукин сын с французским акцентом обронил вот это. Вообще-то там было два письма.

Отец вручает мне маленький белый конверт, как и в день моего рождения. Меня охватывает дежавю.

Я не жду больше ни секунды и разрываю конверт, чтобы увидеть содержимое внутри. В тот момент, когда я это делаю, на пол падает маленькая цепочка, я наклоняюсь и не могу сдержать эмоции, которые выплескиваются из меня.

Я не плакала с той ночи, когда узнала о похищении Романа.

Я думала, что у меня не осталось слез.

До этого момента.

Ожерелье моей матери.

То, которое я потеряла пять лет назад от рук жестокого Лукана.

– Я простил его. – Отец тихо шепчет, привлекая мое внимание. Его улыбка грустна, когда он протягивает мне еще один конверт.

– Он попросил у тебя прощения? – Спрашиваю я ошарашено. Что происходит?

– Да. – Папа смотрит на мои руки, в которых я держу письмо, предназначенное для меня. – Прочитай, что он хочет сказать, солнышко. Редко, когда жизнь дает нам второй шанс, но в этот раз у тебя есть возможность выбрать. Выбирай сердцем.

Мое глупое сердце не раз подводило меня в жизни.

Будет ли в этот раз по-другому?

На мой телефон приходит новое сообщение от Романа. Мой малыш постепенно возвращается к своему обычному образу жизни. Мой сын вынослив, и с каждым днем он все больше похож на своего отца.

Я целую папин лоб и задерживаюсь на мгновение. Я чувствую потребность в том, чтобы меня обняла его сильная и защитная сущность. – Тебя выпишут завтра. Отдохни немного. – Я быстро целую его в щеку и отхожу от него, чтобы взять свою сумочку. – Я приеду утром, чтобы отвезти тебя домой.

– Я люблю тебя, солнышко. – Я даю этим словам впитаться, потому что отчаянно в них нуждаюсь. – Следуй за своим сердцем.

– Мое сердце уже подводило меня раньше, папа.

– Ты все еще стоишь передо мной сильная и храбрая.

– Снаружи. Внутри я вся в синяках и чертовых шрамах.

– Разве не все мы?

– Это не утешает.

– Такова жизнь, cara mia⁶⁴.

– Я пойду. Думаю, в последнее время эти лекарства влияют на твои рассуждения, папа. – Он гримасничает, но больше ничего не говорит. Хорошо, у меня в голове полный бардак, и я просто хочу побыть в тишине.

Я уже дошла до двери, когда отец говорит мне последнее слово.

– Прости своих братьев, солнышко. – Он говорит мягко, и я чувствую его любовь к нам. Ко всем своим детям. – Им было нелегко. Они не испытали рай, как мы, Андреа. Близнецы знают только жестокость. Я был так потерян и тонул в бутылке, а мои мальчики едва держались на плаву, пытаясь выкарабкаться самостоятельно.

О, небеса.

Жестокость.

Близнецы.

Я простил их обоих некоторое время назад, но до сих пор держу на них обиду. Я перейду этот грязный мост, когда окажусь там, а пока просто пожелаю отцу спокойной ночи и уйду.

Мне нужно разобраться в своей жизни, исправить свое сердце и свою семью.

Остальное приложится.