Текст книги "Лукан. Конец (ЛП)"

Автор книги: Адриана Бринн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

АНДРЕА

ВОТ МОЕ СЕРДЦЕ

«Сердце, тебе лучше знать». – Андреа

После того как мы осмотрели Дуомо со всех сторон и побывали внутри собора, остается только подняться на вершину купола. Четыреста шестьдесят три ступеньки. Слава Богу, я не страдаю клаустрофобией. Мне жаль беднягу, который взбирается сюда с боязнью высоты и узких пространств

Подъем на купол находится в пространстве между двумя куполами, поэтому он очень узкий, а ступеньки крутые.

Я благодарна за туфли, которые дал мне Лукан. Какими бы уродливыми они ни были и хотя они совсем не дополняют мой сарафан, я все равно благодарна, очень благодарна, что мои ноги не болят и я могу наслаждаться этим днем.

В отличие от прошлого раза.

– Почему ты выбрал это место? – спрашиваю я.

– Я подумал, что тебе это понравится, и, кроме того, это идеальное место для того, чтобы увидеть всю красоту этого города и запечатлеть ее для своего Tube-канала.

Откуда он знает о моем канале? Я гадаю все две секунды, прежде чем вспоминаю, что он – это он. Наверное, он следил за моими социальными сетями, чтобы понять, как снова добраться до меня. Да, это должно быть именно так.

– Это называется YouTube-канал, а не Tube-канал. – Я, конечно, придуриваюсь, но кто не знает, как сейчас называется YouTube? Он, должно быть, шутит. Почти все в этом поколении знают или слышали об этой платформе.

– То же самое. – Он пожимает плечами, продолжая следовать за гидом, поднимаясь по лестнице.

Лукан потеет как сумасшедший, возможно, это из-за подъема, но что-то не так. Мне тоже нелегко. Я нахожусь примерно в двух секундах от того, чтобы мне понадобился ингалятор.

Я так запыхалась и совсем потеряла форму.

Мы все равно продолжаем идти.

Мы почти добрались до вершины.

Я думала о том, чтобы снять несколько материалов для своего канала, но я хочу присутствовать в этом моменте. Как бы я ни любила свою жизнь и то, что я делаю, я не хочу делать это сегодня. Сегодня я обычный турист, который просто делает снимки, чтобы сохранить их на память для себя и для своего ребенка. Он оценит все это искусство и уникальную красоту.

Через несколько мучительных минут мы достигли вершины, и, о боже, у меня перехватило дыхание. Не потому, что я только что поднялась по всем этим чертовым ступеням, а от красоты. Мы продолжаем подниматься вверх через две оболочки купола и выходим на смотровую площадку, откуда открывается впечатляющий вид на город.

– Mierda³³. – выдохнула я.

– Mierda, и правда. – Лукан смеется, нервно оглядываясь по сторонам.

– Откуда ты знаешь, что такое mierda?

Он оглядывается на меня и улыбается.

Снова эта улыбка.

Ух! Помоги мне, Господи. Не дай мне влюбиться в него.

– Aprendí un poco de español durante los últimos cinco años.³⁴ – Он говорит на этом языке так, будто это его первый язык. Как будто он занимался этим всю жизнь.

Он звучит так чертовски сексуально.

Он говорит по-итальянски, а теперь по-испански? Его произношение почти такое же хорошее, как у меня.

– Почему ты выучил испанский язык? – Я спрашиваю, потому что необходимость знать ответ беспокоит меня.

Он возвращается к разглядыванию людей на улице под нами и пожимает плечами, пряча лицо от посторонних глаз.

– Наверное, это как-то сблизило меня с тобой. – Он пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного.

И вот.

Черт возьми.

Мое.

Сердце.

Падает.

Это правда?

Похоже на то.

Как бы мне хотелось, чтобы это было так.

Он выучил испанский, чтобы почувствовать себя ближе ко мне?

Он так меня запутал.

Если быть честной с собой, я пыталась выучить итальянский, чтобы быть ближе к отцу, но это также каким-то образом заставило меня почувствовать себя ближе к Лукану, даже когда я пыталась обмануть себя, думая, что разорвала с ним все связи.

От загадки, которой является мой муж, никуда не деться.

Я в полной заднице.

ЛУКАН

Я побывал в самых красивых местах, которые только может предложить этот мир, но это зрелище и этот момент времени превзошли все остальные.

Андреа смеется и ведет себя рядом со мной как обычно, без доспехов и защиты.

Она ожила, как только мы переступили порог этого места. Она ослабила бдительность и позволила себе чувствовать и наслаждаться этими моментами.

Она позволила мне узнать ее.

Настоящую ее.

В моей жене столько сторон, что невозможно не тяготеть к каждой из них.

Все, что она делает, заставляет меня увидеть ее в новом свете. Как она заботится о нашем сыне, даже находясь за океаном от него. Она никогда не пропускает видеозвонки от него, всегда начеку и прислушивается ко всему, что он говорит.

Она феноменальная бизнес-леди.

Она заботливая дочь.

Она великолепна и добра.

Но больше всего меня привлекает в ней то, как хорошо она относится к Роману.

Он – биение ее сердца.

Она замечательная мать.

За это я всегда буду ей благодарен, и она всегда получит от меня поддержку и верность.

Я вырос с мужчиной, который считал женщин одноразовыми и обращался с моей матерью хуже, чем с крысой.

Я бы никогда не смог так поступить с мамой Романа.

Роман.

Он любит искусство, как и я.

Может, он и не похож на меня, но он действительно мой сын. Я чувствую это.

– Ты идешь или так и будешь стоять и пялиться на мою задницу весь день? – кричит Андреа, глядя на меня через плечо с ухмылкой на своем великолепном лице.

– Звучит как отличный план, детка.

Она закатывает на меня глаза, но все равно смеется.

В этом и был смысл.

Ее смех.

Это подпитывает меня.

Это дает мне надежду на то, что, возможно, я смогу занять место в ее упрямом, но прекрасном сердце.

– Почему ты так потеешь? – услышал я ее вопрос из ниоткуда.

Что?

Черт.

– Подожди. Почему ты так дышишь? Ты в порядке? – Кажется, теперь она ближе к моему телу.

Нет, я не в порядке, я как-то забыл, что смертельно боюсь высоты и закрытых пространств. Из-за того дерьма, которое я делаю для этой женщины, однажды я погибну.

– Твое сердце бьется ненормально быстро, а руки дрожат. У тебя паническая атака. – Я так сосредоточен на том, чтобы найти следующий вдох и успокоить свое бешено колотящееся сердце, что не чувствую ее нежной руки, лежащей на моей груди. – Лукан, посмотри на меня. Эй, я здесь. Прислушайся к моему голосу.

Такого дерьма не было с тех пор, как я был совсем мальчишкой. С тех пор как этот кусок дерьма, который является моим отцом, оставил меня в чулане на два дня с мертвецом.

Я был настолько отвлечен Андреа и нашим разговором, пока мы поднимались по ступенькам, что совершенно забыл о своем страхе высоты и закрытых пространств. Он был у меня на задворках сознания, но я думал, что справлюсь с ним. Я думал, что держу это дерьмо под контролем. Я больше не испуганный мальчик, черт возьми.

Чертов ирландец со своим дерьмовым планом избавления меня от этого дерьма.

Ни хрена не получилось.

– Я… это пройдет. – Мне удалось вымолвить слова. – Это всегда так.

– Это часто случается? – спросила она с явным беспокойством на лице.

Я не хотел, чтобы это дерьмо испортило нам весь день.

Не стоило приводить ее сюда.

К черту.

Это место вызвало самую большую и настоящую улыбку на ее лице. Я ни капли не жалею об этом.

– Давненько такого не было. – Я говорю ей правду.

– Когда это началось?

– Когда мне было около пяти или шести лет. – Я отвечаю ей честно, потому что знаю, что она будет продолжать спрашивать, если я не скажу ей правду.

– Панические атаки провоцируются травматическим опытом. – Андреа просто говорит факты.

– Вау, ты говоришь очень умно, детка. – Я пытаюсь пошутить, чтобы она меньше волновалась, но мне трудно говорить или сосредоточиться на чем-либо.

– Заткнись, я не просто симпатичное личико, ты же знаешь. – Ее верхняя губа приподнимается в уголках, давая мне представление о ее игривой стороне.

Я знаю, что она шутит и пытается отвлечь меня. Она знает, что она гораздо больше, чем это.

И еще многое другое.

Она – все.

Я хочу сказать ей именно это, но приступ паники берет верх.

– Это пройдет, серьезно. – Я отмахиваюсь от нее и пытаюсь встать, но ее нежные руки ложатся мне на плечо и толкают меня обратно вниз.

Моя жена нежно берет мое лицо в свои руки и не оставляет мне выбора, кроме как сосредоточиться на ней.

– Вдыхай так медленно и мягко, как только можешь, через нос и выдыхай через рот. – Я так и делаю. – Вот так. – Ее великолепная улыбка вернулась. – Теперь закрой глаза и сосредоточься на дыхании.

Через пару минут, когда я сижу и сосредотачиваюсь на голосе Андреа, приступ проходит.

– Мы можем вернуться домой, если хочешь.

Дом.

Думаю, она даже не заметила, как присвоила мое место себе.

Она считает мое поместье домом.

Прогресс.

– Нет, наш день только начался. Мне нужно немного отдохнуть, и я буду готов. – Я беру ее на руки и усаживаю к себе на колени.

Не оставляя ей выбора, я притягиваю ее ближе к себе.

– Ты такой упрямый, ты ведь знаешь об этом? – Она говорит, но не сопротивляется моим прикосновениям.

– Кто бы говорил.

– Ты действительно придурок. – Она громко смеется, привлекая внимание окружающих.

– Я твой придурок. – Как, должно быть, отвратительно я звучу, но это ее рассмешило.

Андреа поворачивает лицо и ищет мой взгляд.

Наверняка в поисках лжи.

– Да…

Я снимаю шляпу с ее головы, и все волосы разлетаются от ветра. Солнце делает ее глаза похожими на два янтарных камня.

Так потрясающе.

Я ничего не могу с собой поделать.

Только не когда дело касается ее.

Я целую ее.

Моя любимая жена поддается моему обаянию.

Падай детка, я буду здесь, чтобы поймать тебя.

Прямо здесь.

АНДРЕА

Он поцеловал меня… в нос.

Как это тот же самый человек, что и идиот-хулиган, с которым я познакомилась много лет назад?

Кажется, он хочет меня по-настоящему.

Брак.

Романа.

Я больше не знаю, что думать и как себя вести рядом с ним.

Я не могу продолжать врать себе.

Продолжать убегать от правды.

В конечном итоге это только навредит всем.

Я растеряна и измучена.

– Какой вкус ты хочешь? – Лукан прерывает мою вечеринку с чувством вины.

Мы оба жаждали чего-то сладкого после долгого подъема на задницу и решили купить немного джелато.

– Ааа, у меня клубничное настроение.

– Кто, черт возьми, просит джелато с клубничным вкусом? – Он делает гримасу отвращения.

– Люди со вкусом?

Он смеется над моим серьезным выражением лица.

– Un gelato alla fragola e cioccolato per me, per favore.³⁵ – Он любезно улыбается даме, заставляя ее покраснеть с ног до головы.

Я прекрасно понимаю вас, мэм.

Он расплачивается с женщиной и возвращается ко мне.

– Вот твое мороженое с дурацким вкусом. – Он смеется, протягивая мне мое.

– Как будто шоколадное такое уж замечательное.

– Ты, наверное, сошла с ума, если считаешь, что клубника лучше шоколада.

– Очень вкусно. – Я провожу языком по верхушке мороженого и стону.

Черт, это хорошо.

Лукан смотрит на меня так, словно хочет сожрать.

– У тебя что-то на губе.

– Ты опять издеваешься надо мной? – Я вытираю рот. – Если да, то прекрати. Это раздражает.

– Оно все еще там.

– Где? – Я хватаю телефон, чтобы посмотреть, о чем, черт возьми, он говорит, но он останавливает меня.

Не дав мне шанса остановить его, он целует меня.

Долго и сладко.

Поглощает меня.

Я целую его в ответ, потому что ни за что не смогу остановить этого человека в его стремлении заполучить мое сердце. Он слишком упрям, а я, видимо, чертовски слаба.

Я устала бороться с этим.

Я поддаюсь и целую мужа в ответ.

Слишком быстро он отстраняется и прекращает поцелуй, а затем гладит меня по щеке, глядя на меня сверху вниз.

– Вот здесь.

Кажется, я падаю.

Влюбляюсь в этого мужчину.

Мой собственный дьявол.

Мой муж.

Черт.

Я не могу.

ЛУКАН

Я ХОЧУ

«Желания никогда не сбываются». – Д

– Как это называется? – Андреа наклоняется, пытаясь сделать селфи с этой чертовой штукой.

На самом деле это даже забавно. Я никогда не считал Андреа смешной. У нее было так много барьеров вокруг себя, что она не позволяла мне увидеть ее.

Всю ее.

Теперь я люблю ее и одержим ею еще больше, чем тогда.

– Порчелино. Так местные флорентийцы прозвали его.

– Кстати, что это за животное? Свинья?

– Вообще-то, кабан.

– Ух ты! – шепчет Андреа, приближаясь к бронзовому фонтану. – Как странно.

– Что именно?

– Я бывала в этом месте несколько раз, но никогда не замечала этого.

– Ты говорила, что во время визитов постоянно работала. Я подумал, что было бы неплохо привезти тебя сюда, чтобы ты смогла это испытать.

Она смотрит на меня так, будто у меня выросли две головы.

– Ты не перестаешь меня удивлять, Лукан.

– В хорошем или плохом смысле?

– Я все еще не уверена. – Она смотрит на меня с небольшой улыбкой на лице.

Я беру ее за руку и веду ближе к фонтану. Я достаю из кармана две монеты, которые носил с собой весь день, и даю ей одну.

– По обычаю, в пасть кабана на удачу кладут монетку.

– Серьезно? – Она смотрит на меня как маленький ребенок. Ей не терпится узнать что-то новое об этом величественном месте.

– Да. – Я не могу удержаться от смеха. – Вот, давай я тебе помогу. – Я подношу ее руку к челюсти зверя, и мы оба одновременно бросаем монеты. Я не даю ей шанса убрать руку и крепче прижимаю к себе. – Теперь нам нужно потереть рыло кабана, чтобы обеспечить возвращение во Флоренцию.

– Ч-что?

– Ты меня слышала. Мы вернемся.

– Вернемся, значит? – Она смеется, глядя на наши соединенные руки.

– Обязательно. – Я отпускаю ее руку и двигаюсь, чтобы обнять ее сзади. К моему удивлению, без сопротивления жена сдается и прижимается ко мне. Я шепчу ей на ухо. – Закрой глаза и загадай желание.

Дыхание Андреа неровное, но тело расслаблено.

Она начинает привыкать ко мне.

Хорошо.

Я закрываю глаза, думаю о своем желании, прижимаясь к жене, и молю того, кто готов меня услышать, исполнить его.

Я никогда не прошу ни о чем.

Всегда делал то, о чем меня просили и чего от меня ждали.

Это все, что мне нужно.

Мне нужна моя жена и мой ребенок.

Я хочу хорошую жизнь.

Хорошую, блядь, жизнь.

АНДРЕА

– Закрой глаза и загадай желание. – Лукан нежно шепчет мне на ухо, обнимая меня.

Этот город что-то сделал с моим статусом плохой сучки. Где это? Почему я вдруг стала мягкой? Как я могу бороться с этим между нами? У этого нет счастливого конца.

Никакого будущего.

Как это возможно?

Мы из двух разных миров, и я не хочу жить в его мире.

И все же… я бы хотела.

Я мечтаю о доме, которого заслуживает мой ребенок.

То, чего я жаждала всю свою жизнь.

Любящий дом.

Любовь, которая преодолевает время и невзгоды.

Я желаю… любви.

АНДРЕА

ПРИЗРАКИ

«Береги ее, хорошо?» – Джиана

Мы провели несколько часов, исследуя этот город, и скоро над этим прекрасным местом зайдет солнце. Мне немного не по себе от того, что все почти закончилось. Мне понравилось быть обычным туристом в течение одного дня, просто изучая город, делая обычные вещи, на которые не способны знаменитые люди, оставаясь при этом без внимания.

Странно, но большое количество людей останавливали нас, чтобы поговорить или попросить сфотографироваться.

Так и было… с Луканом.

Почему он здесь такая важная персона?

Зачем им его фотография или останавливаться, чтобы поболтать с ним?

Я помню, как милая и застенчивая девушка, продававшая нам розы, Роза, называла его santo.

Святой.

Что происходит?

Мы посетили галерею, собор, фонтан Перчеллино и теперь ходим бок о бок по площадям, любуясь статуями и фотографируясь с ними.

Первой из них, с которой мы столкнулись, была «Давид» Микеланджело, и нет ничего лучше, чем увидеть его вблизи и лично. Я ценю то, насколько Лукан увлечен искусством и знает этот город. Это делает все более захватывающим и заставляет меня на мгновение забыть обо всем остальном, что с нами происходит.

Он помогает утихомирить шум моей жизни.

Я отбрасываю эту мысль на задворки сознания, потому что не хочу слишком много думать и волноваться об этом.

Не сейчас.

Я продолжаю смотреть на стоящую передо мной статую и в очередной раз восхищаюсь тем, как человечество способно создавать такую красоту.

Снаружи тоже стояла статуя Давида.

Это, конечно же, была копия.

Художник Микеланджело изваял настоящего Давида в 1504 году. Высота статуи составляет более пяти метров, а вес превышает пять тонн.

Серьезно, ничто не может сравниться с ним.

– Знаешь ли ты, что гений, изваявший его, сам себя изолировал, чтобы создать это произведение?

Я этого не знала.

Я делаю еще один снимок мраморной статуи и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Лукана.

– Искусство всегда восхищало меня, но, если честно, я мало что знаю о картинах, скульптурах и художниках. Мое увлечение этим началось еще тогда, когда… – Я ловлю себя на мысли, что этот человек повлиял на мою жизнь больше, чем кто-либо, даже не осознавая этого.

До этого я была ослеплена яростью и презрением к нему, и это лишь задержало его в моей жизни дольше, чем я ожидала.

Будь то хорошие или плохие воспоминания, он всегда присутствовал рядом.

В моем воображении.

В моем сыне.

Черт.

– Это нормально – признать это, знаешь ли. – Лукан шепчет, подняв голову к небу и медленно выдыхая.

Как будто он слишком долго задерживал дыхание.

Я знаю, каково это.

Смятение душило меня с тех пор, как я впервые переступила порог его города, и до этого самого момента.

– Что признать? – спрашиваю я, прекрасно зная, что его следующие слова изменят эту странную динамику и наши отношения.

– Что мой призрак преследует тебя, как твой – меня, вот уже пять долгих лет.

Его призрак.

– Не будь слишком самоуверенным. Я собиралась сказать, когда впервые встретила своего отца. – Я лгу сквозь зубы, потому что, видимо, это все, что я делаю, когда мне страшно или мне угрожает опасность.

Поверил ли он в это?

Он смеется надо мной.

Думаю, нет.

– О, дорогая жена, ты ведь не собираешься облегчать мне задачу?

Этого я не сделаю.

– Нет.

– Хорошо, сделай это тяжело, детка. – Он ухмыляется.

Тяжело.

Отлично, у моей вагины появился пульс.

Я так слаба.

Я виню в этом атмосферу этого города. Он романтичный и, честно говоря, такой волшебный.

Да, вот так.

Это не имеет ничего общего с красивым мужчиной рядом со мной, который ухмыляется так, будто хочет заполучить меня на ужин.

Лукан столь же очарователен, сколь и раздражителен.

– Пойдем, нам еще нужно сделать одну остановку, прежде чем мы отправимся домой.

Домой.

– Вау. – Я опускаю камеру и смотрю на стоящее передо мной здание.

Дом Данте.

Я подхожу ближе и кладу руку на мраморные камни, из которых сложено это место.

Все знают о Данте – либо потому, что вы его поклонник, либо потому, что он был настолько же знаменит и талантлив, насколько и противоречив.

– Его приговорили к изгнанию; если бы он вернулся во Флоренцию, его могли бы сжечь на костре. – Лукан шепчет мне сзади.

– Спустя много веков после того, как он покинул эту землю, город принял решение об отмене приговора. – Я рассказываю ему забавный факт, который узнала от Романа.

– Да, просто нереально, что спустя столько веков он все еще имеет огромное влияние на людей и этот город.

Этот музей рассказывает историю Данте и включает в экспозиции мрачные аспекты Средневековья.

– Идем, Данте ждет. – Лукан хлопает в ладоши и делает шаг вперед по направлению к музею, но замирает на полушаге.

На моем лице появляется небольшая улыбка, и я не могу ее сдержать.

Я фыркнула.

Такой придурок.

Приятно видеть, что в нем есть что-то большее, чем кровь и оружие.

В этот момент я понимаю, что ни разу за все время нашего пребывания в Италии я не задумывалась о его статусе капо и обо всем, что с ним связано.

Он ставил меня выше мафии на протяжении всего этого путешествия.

Кто мой муж на самом деле?

Три этажа.

Я достаю фотоаппарат и следую за Луканом внутрь музея.

Внутри музея выставлен ряд старинных документов, относящихся к Флоренции XIII века. Она посвящена Аптекарям, к которым принадлежал художник.

– Это выглядит интересно. – Я указываю на воссоздание какого-то сражения.

– Битва при Кампальдино. – Отвечает Лукан.

Мне нравится, когда мафиози сдержанно изрекает заумные факты об искусстве и литературе.

Очень приятно, что можно поговорить об искусстве со взрослым человеком, хотя мой пятилетний ребенок может дать фору своему отцу.

Его отец.

О, Боже.

Чувство вины продолжает расти, и я больше не могу его выносить. Единственный способ избавиться от него – признаться во всем. Я не уверена, что готова к последствиям своего поступка. Кого я обманываю? Точно не готова.

Лукан много рассказывает об этом произведении. Он рассказывает, что это воссоздание одной из самых запоминающихся и эпических битв, в которой участвовал сам Данте.

– Вот. – Он направляет меня, чтобы я могла рассмотреть все поближе. Он воссоздал позиции враждующих сторон с помощью настоящих солдат в натуральную величину и оружия, которое они использовали во время битвы.

– Это очень круто. – Я беру свою камеру и передаю ему. – Как думаешь, я смогу воссоздать это? Сделать то, что делают солдаты? Роману это покажется забавным.

При упоминании Романа на его лице появляется нежное выражение.

Он знает.

Он должен знать.

Почему он не наказал меня и не потребовал правды, как поступил бы любой другой мужчина на его месте?

Он не похож ни на кого другого.

Не знаю, откуда взялась эта мысль, но она оставляет меня еще более виноватой, чем прежде.

– Держу пари, ему бы это понравилось. – Он делает снимок, пока я позирую, как будто я там была, а затем делает еще один с помощью своего телефона.

– Почему ты все время меня фотографируешь?

Он пожимает плечами и возвращает мне камеру.

– Это делает меня счастливым. – Он говорит мягко. – Я не часто это чувствую.

Его глаза.

Два огромных голубых бассейна печали и сожаления.

Я могу утонуть в них.

Всю свою жизнь я знала только счастье и любовь. Когда были живы мои мама, бабушка и дедушка, а теперь – семья, которую я создала.

Роман знал только волшебство и счастье.

Так не похоже на его отца.

Так не похоже на Фэллон.

Наверное, именно поэтому я чувствую с ним какую-то связь. У него старая душа, которая пережила только боль.

Прямо как моя Фэллон.

– Почему? – Я не могу не спросить.

Он пристально смотрит на меня, и я не могу отвести взгляд от его честных глаз, даже если бы захотела.

Как будто мы оба обладаем способностью вводить другого в транс.

Клянусь, мы так токсичны, и я пришла к выводу, что, возможно, так оно и должно быть. Может быть, моя история начинается и заканчивается с ним.

– Ты действительно хочешь знать?

Я не уверена.

Мне кажется, что в тот момент, когда он откроет свою правду, у меня не останется другого выбора, кроме как сделать то же самое.

– Я так и думал. – Он улыбается мне, но улыбка не достигает его глаз.

Пять лет назад мы открыли этот ящик Пандоры, и теперь его уже не остановить. Я должна рассказать ему правду, пока не стало слишком поздно. Если я хочу, чтобы это, что бы ни было между нами, расцвело в полную силу, мне придется рассказать ему о Романе. Молю Бога, чтобы это не оказалось очередной его игрой. На этот раз мне предстоит потерять гораздо больше.

Мы посещаем два оставшихся этажа музея, и я понимаю, что что-то изменилось.

Мы не можем вернуться к тому, что было до приземления во Флоренции.

Я просто молюсь, чтобы он смилостивился надо мной, когда все это закончится.