Текст книги "Вне закона (СИ)"
Автор книги: Адам Хлебов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
Глава 6
Я быстро нашёл здание гостиницы «Заря» на пересечении улиц Фрунзе и Коммунистической.
Судя по её модерновому виду, свежему фасаду и заасфальтированной площадке перед входом, здание отстроили совсем недавно.
Как ни странно, но мы свободно вошли в гостиницу, пересекли безлюдный вестибюль и поднялись на третий этаж.
Место администратора пустовало, на стойке красовались две таблички, встречающиеся во всех гостиницах Союза: «Обед с 13−00 до 13–45» и «Мест нет».
Я посмотрел на часы. Обеденный перерыв закончится только через полчаса.
Мне не очень хотелось идти с Рашпилем, но он уговорил меня сходить с ним для подстраховки.
– Мы буквально одним глазком заглянем в номер, нет ли там чужих, и всё.
Я промолчал.
– Я же сказал, всё будет в ажуре. Не кипишуй, Сантей.
– В абажуре, – ответил я своему спутнику. Мне начинал надоедать его блатной жаргон.
Мы шли по пустынному коридору. Видимо, дежурная по этажу тоже отправилась на перерыв.
Подойдя к двери номера, Рашпиль три раза постучал условным стуком.
За дверью послышалось движение и быстрые лёгкие шаги.
Защёлкал отпирающийся замок.
В самый последний момент Рашпиль проворно отшагнул в сторону, развернулся и прижался к стене в метре от меня, оставив одного у проёма.
Дверь распахнулась, и передо мной предстала молодая женщина лет двадцати пяти.
Не могу сказать, что её внешность взбудоражила моё воображение, но она была определённо приятной и привлекательной.
Выражение её лица мгновенно изменилось при виде меня. Она явно ожидала увидеть тут в коридоре кого-то другого.
– Здравствуйте, вам кого? – девушка выглянула в коридор, и её взгляд уткнулся в Рашпиля.
Её напряжение заметно спало. Но уголовник, приложив указательный палец к своим губам, тихо спросил:
– Ты одна?
Девушка активно закивала головой. Отступила, как бы показывая мне номер.
– Проходите.
Рашпиль повелительно мотнул мне головой, мол, проверь.
Ах, ты ж, тварь уголовная, вот как ты решил меня использовать. Ну подожди, я тебе это припомню, Рашпиль.
Видно, все мои мысли отразились в моей мимике, потому что девушка снова растерялась, и в её взгляде проявилось беспокойство.
Она обернулась в комнату, потом заглянула мне в зрачки:
– Проходите, тут никого нет, я одна.
Девушка держалась двумя руками за приоткрытую дверь.
Я ей кивнул и вошёл в номер плечом вперёд, немного повернув корпус, чтобы не задеть её хрупкую и женственную фигуру.
В номере имелся совмещённый санузел, и я в первую очередь заглянул туда, включив свет.
Никого.
В единственной комнате номера также никого не было.
– Заходи, – я тихо обратился к уголовнику.
– Ну, здорово, шкирла!
Рашпиль деловито вошёл в номер. Девушка выглянула в коридор, чтобы убедиться, что нас никто не видит, и затворила дверь.
Она тут же повернулась и бросилась обниматься на шею Рашпилю.
– Приии-веееее-т!
Я на долю секунды бросил взгляд на её фигуру и тут же оценил подрагивающую высокую выпуклую попу, узкую талию и тонкие, изящные ноги.
Она как бы немного подпрыгивала, обнимая Рашпиля, и её молодые и упругие ягодицы с небольшим запозданием трогательно вторили движению тела.
Она обладала поистине красивым станом и лицом.
Не то чтобы мне захотелось с ней близости. Но она была из тех девушек, которых хотелось, как минимум, иметь в друзьях.
Заметив мой взгляд, Рашпиль отстранил девушку от себя.
– Ну-ну, остынь. Не видишь, мы с дороги. Мне сейчас не до ахен-ахен, жахен-трахен.
Он будто стеснялся меня. Оно и понятно, урка чувствовал себя уязвимым.
Они в своём кругу никогда не афишируют личную жизнь, за это могут прилететь проблемы.
Девушке его слова и реакция тоже были неприятны. Наверно, они давно не виделись.
Судя по тому, что она оказалась в этот час в этом самом месте, девушка была готова на многое ради бежавшего зека.
Она отшагнула и в нерешительности упёрлась обеими ладонями в узкий письменный стол.
Лицо Рашпиля растянула совершенно необаятельная тюремная улыбка.
Хрен его знает, что тянуло девушку к этому малоприятному типу.
Ощущение опасности? Есть такие любительницы.
На небольшом столе лежала еда, стояла бутылка вина и два стакана.
– Привезла, что просил на свиданке? – обратился к ней Рашпиль.
Она часто закивала головой, бросила на меня быстрый взгляд и направилась к своей дамской сумочке, лежащей на кровати.
– Да, сейчас. Конечно, привезла.
Рашпиль уселся в кресло, его глаза шарили по её телу.
Я тоже с удовольствием следил за женственными линиями, особенно меня привлекала аккуратная грудь средних размеров, убранная под лиф.
Девушка давно привыкла к мужскому вниманию и не обращала на нас никакого внимания.
От этого её красота становилась ещё более естественной и притягательной.
– Вот, – она достала из сумочки предмет, обёрнутый в белую тряпочку, и протянула его Рашпилю.
Тот с некоторой долей презрения забрал его из рук девушки.
– Что это? – Рашпиль злился.
– Ну как что? То, что ты просил. Достала его тебе.
Он откинул уголок белой ткани, под которой показалась рукоять пистолета.
– Я тебя спрашиваю, баба ты безмозглая, что это?
Девушка расстроилась. Она не понимала, что не так, но ощущала чувство вины.
– Пистолет, как ты просил…
– Я просил достать мне ствол, а не бабскую пукалку! – Рашпиль почти сорвался на крик. – Ты чо, совсем того?
Он держал в руках небольшой по размеру браунинг модели 1906 года.
Девушка начала оправдываться:
– Я думала, что чем меньше и незаметнее оружие, тем тебе его будет легче носить. Мне сказали, что это хороший пистолет.
– Сказали… – Рашпиль передразнивал девушку, скривив презрительную гримасу, – мозгов купить на базаре, не сказали? Курица! Мне чумовая, реальная волына нужна, а не эта лажа. Сколько маслят взяла?
– Маслят?
– Патронов сколько? – раздражённо пояснил свой вопрос зек.
– Патронов? Вот всё, что в пистолете. Я не считала, мне сказали – полная обойма.
Рашпиль небрежно отбросил ствол обратно на кровать.
Оказывается, он не только скот, но и ещё и идиот. Браунинг, который он держал в руках, был одним из самых известных и популярных пистолетов в Европе.
Это оружие выпускалось миллионными тиражами с 1906 по 1957 год. То есть его сняли с производства всего около двадцати – тридцати лет назад.
Всего выпускалось три разновидности этой модели. Самая первая выпускалась примерно с 1906 по 1909 год и не имела никакого магазинного предохранителя.
Видимо, частые инциденты, связанные со случайными выстрелами, привели к тому, что конструктор Браунинг оснастил пистолет деталями, препятствующими неконтролируемому спуску.
Характерным отличительным признаком второй разновидности пистолетов было наличие рычага ручного предохранителя на левой стороне рамки.
Третья разновидность, которую сейчас держал в руках Рашпиль, отличалась тем, что имела тройную систему предохранителей.
Внешне они сильно отличались деталями от второй и первой разновидности, но неизменным было одно: сочетание малого веса и габаритов с отличной функциональностью.
М1906, так назвали этот небольшой пистолет, приобрёл такую популярность, что его решения копировали другие знаменитые оружейные фирмы, такие как Кольт и Маузер.
Мал, да удал, говорят про такой ствол.
Ума не приложу, где эта хрупкая девушка могла раздобыть это оружие, ей явно пришлось очень постараться.
Много таких трофейных стволов попало на чёрный рынок после войны. Легальных среди всей массы – единицы. У коллекционеров.
На этом стволе, как бывает с подобным оружием, номер был сточен на правой стороне рамки.
Уж не знаю, что Рашпиль подразумевал под чумовой волыной, но браунинг в его ситуации был намного более подходящ, чем какой-нибудь наган.
– Прости, я в этом совсем не разбираюсь. – Тут она впервые перевела взгляд на меня. – Меня обманули, как дуру, да?
Девушка искала защиты, и я не замедлил её предоставить.
– Это неплохой пистолет. Он называется браунинг М1906. Это оружие отлично себя зарекомендовало в двух самых кровопролитных войнах человечества. Тот, кто умеет им пользоваться, защищён. Прицельно бьёт на десять метров, больше и не надо. Практически безотказный.
Я сделал шаг, чтобы взять пистолет в руки, но Рашпиль всполошился, вскочил и выхватил его прямо передо мной.
– Убери грабли, водила. Ствол мой. Больно умный?
Он снова переходил границы. Теперь он был вооружён и чувствовал себя вправе выпендриваться.
Я промолчал и сделал шаг назад.
– Короче… Она поедет с нами.
– С чего ты это взял? – я скептически поднял бровь.
– Я так решил.
Он размахивал пистолетом в воздухе.
– Ну, что мне прикажешь, пристрелить её? – он направил дуло в девушку, которая не на шутку испугалась.
– Убери оружие, – тихо сказал я, видя, что она побледнела, как стенка.
Я двинулся вперёд.
– Да, я прикалываюсь, вы что? – Рашпиль переводил озорной взгляд с меня на девушку.
– Как вас зовут? Не переживайте, он ничего вам не сделает.
– Алиса.
– Прекрасное имя.
– Не про тебя маруха, Сантей, ты губы-то закатай. Короче, ты иди посиди в машине, мы тут с Алиской покувыркаемся, утром выйду, скажу, куда ехать дальше. Понял?
– Подождите, почему в машине? – девушка не дала мне ответить. Она смотрела на меня. Потом перевела взгляд на своего «приятеля».
– Я знала, что ты не один будешь, я два номера сняла. Вот возьмите ключ, – она протянула мне конусообразный брелок с номером четыреста четырнадцать, – там, правда, небольшой беспорядок оставила. Как увидела, что вы из машины выходите, понеслась сюда.
– Хорошо.
– Вы не переживайте, там постельное бельё чистое, на нём никто не спал.
– Спасибо вам большое. Я, пожалуй, пойду.
– Иди, иди. Если чо будет нужно, то я тебя позову. Будь на стрёме, – Рашпиль вёл себя, как хозяин положения.
Я молча направился к двери, вышел в коридор, но едва затворив её, негромко постучался.
– Что ещё? – из номера раздался недовольный голос урки.
– Можно тебя на минуту? Вопрос есть по машине и маршруту, – соврал я.
Как только Рашпиль вышел и прикрыл за собой дверь, я коротким ударом в печень заставил его встать на одно колено, потом вывернул руку со стволом и отобрал пистолет.
Он даже не успел снять его с предохранителя.
– Сука, я тебя предупреждал, что голову оторву. Ты кем себя возомнил, тварь?
Я замахнулся рукоятью и был готов разбить ему голову.
Рашпиль втянул череп в плечи и зажмурился от замаха. Он кряхтел от боли.
– Всё-всё, я всё понял, начальник. Бес попутал. Больше не повторится, зуб даю. Не надо меня мочить.
Кровь в коридоре мне ни к чему. Сначала я приставил ствол к его подбородку и заставил подняться.
– Ещё раз заговоришь с ней или со мной в таком тоне, пойдёшь прямиком в ментуру пешком под конвоем, понял?
– Понял, по…
Я не дал ему договорить и врезал по печени второй раз. Он снова согнулся и закашлялся.
Я быстро извлёк магазин и патрон из патронника, положив их себе в карман.
– Это побудет у меня.
Потом достал носовой платок и тщательно протёр пистолет, и сунул ему обратно в руки оружие без боекомплекта.
– Утром выезжаем. И благодари Алису, что я тебя не послал на хрен и не сдал обратно на кичман. Понял?
Рашпиль тяжело дышал из-за ударов в область печени.
Два проникающих удара подряд в одно и то же место могут вызвать потерю сознания от шока.
Кто занимался боксом, знает, как мучительны эти вспышки боли, от которых темнеет в глазах.
Будто тысяча иголок одновременно пронзают твоё тело справа под грудиной.
Я бил вполсилы, но этого было достаточно, чтобы вразумить этого гада.
Он наверняка повидал в тюрьмах всякое. Зеки не жалуют друг друга во время конфликта, да и сама исправительная система жестока.
Но по его реакции было видно, что такое он испытывает впервые.
От его бравады не осталось и следа, он теперь не решался поднять на меня глаза и смотрел в область груди. Он был жалок.
Мне показалось, что я испытывал что-то вроде сострадания.
Но его стоило проучить, потому что, если не дать почувствовать свою силу, дальше, при каждом удобном случае он будет пробовать вытирать об меня ноги.
Такова их поганая уркаганская природа.
– Так понял или нет?
– Понял, понял.
– Иди и не обижай девушку.
Рашпиль послушно направился к двери.
Когда он скрылся в номере, я подошёл и послушал обрывки диалога.
– Что случилось? Всё нормально? – в голосе Алисы звучали тревожные нотки.
– Отстань…
Я удовлетворённо кивнул. Он временно успокоился. Алиса же – прикольная цыпа, жаль, что связалась с таким уродом.
Спустившись к Волге, я укрыл машину чехлом, чтобы не привлекать чужого внимания.
Потом поднялся в номер и увидел, что Алиса жила в номере не один день.
В ванной комнате в раковине лежали постиранные, но не отжатые вещи. Водолазка и красивая атласная комбинация, напоминающая короткий сарафанчик.
Видимо, Алиса не успела закончить стирку, которую она затеяла до нашего приезда.
Немного подумав и решив, что всё это «богатство» может закиснуть до утра, я повесил его сушиться.
Пусть знает, что не все относятся к ней потребительски.
В советских гостиницах не имелось стиральных машин. Утюг – один на этаж. Щётки для чистки одежды и обуви – огромная редкость.
О чайнике или холодильнике и говорить нечего. Ими оборудовали только номера «люкс».
Зато в каждом номере на столе стоял графин с водой и гранёными стаканами.
Партия и правительство посчитали, что для командировочного люда, странствующего по служебным надобностям, этого достаточно.
Чай наш человек – не буржуй. Ему бытовые удобства при строительстве коммунизма ни к чему.
Неудобства компенсировались смекалкой народа.
Умельцы изготавливали кипятильники непредсказуемой мощности из двух бритвенных лезвий, резинки и электрического шнура.
Такой «агрегат» мог без труда вырубить электричество на этаже гостиницы.
А иногда и во всём здании.
На столе в деревянной рамочке со стеклом стояла памятка для заселившихся.
Все гостиницы в СССР принадлежат трудовому народу и государству. И в них во всех были одинаковые порядки.
Нельзя было оставлять в номере посторонних лиц в своё отсутствие, а также передавать им ключ от номера. Прямо сейчас я с Алисой нарушали это правило.
Нельзя уносить из гостиницы ключ от номера, переставлять мебель в номере, приносить в номер фрукты и овощи.
Нельзя оставлять посторонних лиц после одиннадцати вечера.
Кстати, пользоваться принесёнными электроприборами тоже было запрещено.
На этом длинный список запретов не исчерпывался.
Зато можно пить алкоголь и курить с согласия соседа.
Это отдельная тема.
Вырвавшийся на свободу и оказавшийся в гостиничном номере советский человек нередко обнаруживал склонность к разгулу средней степени тяжести.
Дым коромыслом в трёхместном номере гостиницы был обычным явлением.
В соседи по номеру могли подселить совершенно незнакомого человека, одного с вами пола.
Из двух бритвенных лезвий, резинки и электрического шнура умельцы изготавливали кипятильники непредсказуемой мощности, которые без труда вырубали электричество на этаже гостиницы, а иногда во всём здании.
В номере царил относительный порядок, можно было прилечь и отдохнуть.
Я плюхнулся на кровать и ощутил аромат свежего постельного белья.
Девушка не обманула: кровать была совсем недавно застелена чистыми наволочками, простынями и пододеяльниками.
Приложив щеку к подушке, я подумал о том, что нужно сообщить Комиссарову о том, что маршрут изменился, и мгновенно провалился в сон.
Сказалось нервное напряжение, дорога и череда событий прошедших трёх дней.
Проснулся я от аккуратного негромкого стука в дверь.
Взглянув на часы, я понял, что проспал до утра. Стрелки показывали без десяти семь.
За дверью раздался тихий голос Алисы.
– Это я, Саш.
– Открываю.
Я распахнул дверь и пропустил девушку в номер.
– Я вчера оставила стирку. Вспомнила к ночи, но решила не беспокоить.
Она прошла в ванную комнату и улыбнулась.
– Ой, спасибо вам большое!
– Давай на «ты», – предложил я.
– Давай, спасибо тебе.
– Не за что, на моём месте любой поступил бы так же. Делов-то, одежду сушиться повесить.
– Не любой. И за разговор с ним тоже спасибо, я всё из-за двери слышала.
В номере раздался телефонный звонок. Я сделал шаг в сторону аппарата.
– Не бери! – испуганно посмотрела на меня Алиса.
– Почему?
– А вдруг это дежурная? По-моему, они видели, что я не спала в четыреста четырнадцатом.
– И что? – я подошёл и поднял трубку. – Алло?
– Это четыреста четырнадцатый? – на том конце спросил женский голос.
– Да. Кто спрашивает?
Я-то думал, что пока нахожусь вне поля зрения Комиссарова.
– Это дежурная по этажу. Вы знаете, что согласно правилам вам запрещено находиться в номере.
– Что, правда?
– Сейчас я к вам приду.
Алиса всё слышала, в её глазах снова промелькнуло беспокойство. Ну нет, я не дам её в обиду.
– Милости просим, – ответил я и нажал клавишу отбоя.
Глава 7
Все гостиницы в СССР принадлежат трудовому народу и государству. И в них во всех были одинаковые порядки.
Нельзя было оставлять в номере посторонних лиц в своё отсутствие, а также передавать им ключ от номера. Прямо сейчас я с Алисой нарушали это правило.
В этот момент в дверь ещё раз постучали.
– Я открою, – Алиса быстро метнулась в коридор, я не успел опомниться, как она уже отворила.
– Почему в номере посторонние? – раздался скрипучий женский голос из коридора.
На пороге стояла дежурная по этажу с глазами мегеры, пылавшими, как ей казалось, праведным огнём.
Алиса оглянулась на меня.
– Гм-гм, это кто тут посторонний?
– Ты посмотри на эту наглость, вот молодёжь пошла! Я тебя имею в виду, бесстыжий! Посторонним лицам мужского пола запрещено находиться в номере с женщинами.
– Уважаемая, вы кем будете?
– Дежурной по этажу! А ты сам-то кем будешь?
– Во-первых, не ты, а вы. А во-вторых, вы как с сотрудником органов разговариваете?
– Каких таких органов?
– Таких органов. Госбезопасности.
– Вы серьёзно? – она, конечно, мне не верила.
– А вас не предупредили, что в гостинице спецпредприятие проводится?
– Нет, а что за спецпредприятие?
– Следственное, но раз вам не сказали, значит, вам и не нужно знать.
– И документики имеются?
– И документики имеются, только вам их видеть необязательно. Я их предъявлял вашему администратору внизу.
– Почему необязательно, дежурной нужно всё знать.
Мегера не унималась.
– Про работу под прикрытием слышали? Вот поэтому.
– Слышала, да только таких умных я сотнями видала под прикрытием. Или идём к администратору, или я вызываю наряд милиции.
– Ну что же, пойдёмте к администратору. Я только куртку накину.
Она не успела опомниться, как я захлопнул дверь прямо перед её носом и тихо проинструктировал Алису:
– Прямо сейчас, ноги в руки, собирайте все вещи с Рашпилем и выходите через кухню столовой на чёрный двор. Ждёте меня там.
– А разве нас пустят на кухню? – она недоумевала, как можно проскочить через столовую.
– Включи своё обаяние, скажи, что бежишь с любовником от ревнивого мужа, придумаешь что-нибудь.
У Алисы загорелись глаза. Она уже предвкушала приключение, как школьница поездку в пионерлагерь или поход на первую дискотеку.
– Поняла.
– Ты кому-нибудь говорила о нас с Рашпилем?
– Нет, Рашпиль после твоего ухода кому-то звонил.
– А что?
– Ничего. Всё нормально.
Я надел свою куртку и вышел в коридор к дежурной по этажу.
Пятидесятилетняя гарпия стояла, уперев руки в бока. Видно, она теряла терпение и была готова взорваться гневной тирадой за захлопнутую дверь перед носом, но я её опередил.
– Пойдём, бабуля.
А потом направился в сторону лестничного пролёта. Дежурная мегера еле поспевала за мной.
– Может, на лифте? Я не могу так быстро, – пожаловалась она мне.
– Догоняйте, что же вы так? Нужно хотя бы зарядку по утрам делать. Если желаете, то поезжайте на лифте. Встретимся внизу.
Выйдя на лестничный пролёт, я спускался, перескакивая через две ступеньки.
Нужно было импровизировать, поэтому я снова обратился к администратору, подойдя к стойке регистрации с открытым удостоверением:
– Капитан Каменев, мне должны были передать пакет. Доброе утро.
– Доброе утро, минутку.
Она выдвинула ящик стола и извлекла оттуда несколько бумажных конвертов.
– Каменев?
– Нет, к сожалению, ничего нет, – администратор с интересом посмотрела на меня.
Автоматические двери лифта распахнулись, и дежурная с этажа на всех парах поспешила в нашу сторону.
– Наши следственные действия ещё не закончены, мы согласовывали с вашим руководством продление операции ещё на один день. Просьба не распространяться.
Администратор захлопала глазами, увидев аббревиатуру комитета на обложке удостоверения, которое я убирал в карман.
Скорее всего, она ничего не поняла, но поспешила согласиться.
– Да-да, конечно.
В это время подошла дежурная.
– Галя, молодой человек ночевал в четыреста четырнадцатом. Говорит, что из органов. А там заселена девушка, эта, как её? Баландина!
– Всё нормально, Тамара Сергеевна.
– Точно? – мегера всё ещё с бо́льшим подозрением смотрела на мою лучезарную улыбку.
– Я сказала: всё нормально, Тамара Сергеевна, возвращайтесь на этаж.
Та пожала плечами, отвела взгляд в сторону и поплелась обратно к лифту.
– Спасибо за понимание. Я сгоняю в управление и скоро вернусь.
Я выскочил на улицу, быстро собрал с Волги автомобильный чехол.
Убрав его в багажник, завёл машину и, не прогревая двигателя, выехал с парковочной площадки перед гостиницей «Заря».
Объехав здание с торца, я увидел два силуэта, отделившихся от пандуса на заднем дворе.
Рашпиль и Алиса подскочили к машине и запрыгнули в неё.
Зек уселся на переднее пассажирское сидение, а Алиса – назад.
– Чё за атас? Почему шухер? – спросил меня Рашпиль с заспанным видом.
Мы медленно тронулись, выехав на улицу Коммунистическую и направившись в сторону выезда из города.
– Дежурная по этажу. Она поняла, что я спал в номере Алисы и начала шуметь. Нам все эти разборы полётов ни к чему.
Рашпиль обернулся назад к Алисе.
– Ты как оформляла номера? Надеюсь, не на себя?
– Конечно, всё сделала, как ты сказал: четыреста четырнадцатый сняла на имя Баландиной. А на третьем этаже – на Курицына. Паспорта делал тот же человек, что и браунинг.
– Молодец! Видишь, что за баба – наша Алиска!
Рашпиль её похвалил скорее для меня. Мне не верилось, что он искренне оценил её старания.
– Выдвигаемся в Горький, есть замечания, пожелания, предложения?
– Пожрать бы, можно сказать, что в зоне привык к распорядку дня. А так считай, уже сутки нормальных харчей не было. Чё, Сантей, заедем куда-нибудь по дороге в кабак? Как в старину, народ в трактиры захаживал по пути.
– Потерпишь.
– Я всё-таки только из зоны, пять лет в кабаках не был. Ты, если чё, не переживай. Бабки есть. Я плачу.
Он достал из кармана пачку сторублёвых купюр и помахал перед нами.
Идиот.
– Закрыто всё пока, да и нам лучше свалить отсюда подальше, пока дежурная с администраторами не хватились и ментам не стуканули.
– Вот что вы за люди! Нету в вас размаха. Всё время чего-то боитесь. Жить боитесь. Дежурная-то, дежурная сё. Душа тоненькая, как ниточка.
Он смотрел на дорогу, обращаясь по большей части ко мне.
– Ну да, куда уж нам до вас. Как размахнётесь, так непременно на каторгу попадаете. А нам потом вас вынимать на машине, гостиницы устраивать.
Я посмотрел в зеркало заднего вида и встретился с одобрительным взглядом Алисы.
– Как по мне, Сантей. Вот по правде, ты мне совсем не нужен был. Я бы лучше без тебя обошёлся. Без обид.
– Какие могут быть обиды? Ты бы сам пешочком с места побега до Бугуруслана дотопал. Все восемьдесят километров.
– Пешком? На попутках бы доехал!
– Ага, в зековском тюремном шмотье. Первая же попутка тебя бы подвезла. Только подвезла бы до первого опорного пункта милиции и сдала бы туда.
– Да уж, разобрался бы как-нибудь без тебя. Мне можно сказать, что тебя навязали.
– Что же ты едешь со мной? Может, лучше на попутке?
Я думал, что он начнёт психовать, но нет. Вывернулся как уж.
– На попутке не лучше. Едем же? Едем! Зачем что-то менять, если работает? Едем как цари.
Меня всегда удивляла эта зековская беспринципность. Когда выгодно или зек в уязвимой позиции, то он будет кланяться и чуть ли не ноги целовать.
А как сменилась ситуация, сразу готов нож в спину воткнуть даже самому близкому корешу. Своя шкурка всегда ближе к телу.
В тюрьме нет друзей, только попутчики.
– Слышишь, царь, сейчас с Алисой местами меняться будешь.
– Это ещё почему?
– На выезде из города наверняка есть на тебя ориентировка. Лучше, если ГАИшники увидят в салоне меня и Алису.
– Давай, я просто нагнусь?
– Давай, ты не будешь умничать.
Я остановился, и Рашпиль с неохотой полез в свою конуру.
Когда он забрался туда, то запел старую арестантскую песню про чёрную скамью.
Алиса же, пересев вперёд, пожала плечами. Мол, что с такого взять.
Я улыбнулся в ответ, давая понять, что согласен с ней.
На выезде из города у стационарного поста дежурили два инспектора ГАИ, останавливая почти все машины.
Я притормозил, потому что не мог ехать быстрее потока.
Мы приближались, один из инспекторов закончил проверку, вернул документы водителю старенького «Москвича» 408 модели.
Он вышел на дорогу, вглядываясь в поток, идущий из города.
Чёрная Волга привлекла внимание. Он тронул своего коллегу за плечо и кивнул в нашу сторону.
– Ничего не бойся, говори со мной и улыбайся. Если остановят, начни красить ресницы и прихорашиваться, доверься мне.
– А о чём говорить?
– Говори о погоде. Какое время года ты любишь больше всего.
– Я очень люблю весну…
Но договорить Алиса не успела. Стоило только инспекторам завидеть наши номера, как оба взяли под козырёк.
– Улыбнись им.
Я кивнул и помахал рукой сотрудникам милиции в знак приветствия.
Мы медленно проехали мимо под заинтересованные взгляды гаишников.
– Фуух, я думала, что у меня сердце выпрыгнет из груди.
Алиса улыбалась и часто дышала.
– Что там? Проехали ментов? Мне вылезать.
Лучше бы он там сидел до конца маршрута, но это было невозможно. Рашпиль наверняка начал бы скулить и жаловаться через пару десятков километров.
– Вылезай, но только учти, через двадцать километров ещё один пост, тебе придётся снова лезть в укрытие.
– Шняга, хорошо, что меня на зоне не видят.
– Чем-то недоволен?
– Ты главное довези нас до места с ветерком, а доволен я или нет – дело десятое.
Я разогнал Волгу до девяносто. Больше на местной дороге с её колдобинами и ямами не стоило.
– А я надеялся, что тебе понравится.
– Понравится, если поедешь быстрее, а не будешь тащиться, как черепаха.
– Быстрее нельзя, опасно. Дорога плохая.
– Я же говорю, нет в вас риска, душок слабоват. Не понять вам нашу воровскую философию. Ни в жисть.
– Я вашу философию знаю – «умри ты сегодня, а я завтра» – вот и вся философия.
Ближайшие сто километров мы проехали без приключений, слушая его разглагольствования.
– Больно ты понимаешь… Ты молодой ещё, жизни не нюхал. А рассуждаешь так, будто знаешь про нашу философию больше моего.
– Ну, расскажи нам про твою философию.
– Для начала не язви. Я побольше твоего на своей шкуре вынес. А ещё согласись с тем, что воруют все и везде.
– Как это всё и везде?
– А вот так. Воруют все: животные и люди, дети и взрослые, женщины и мужчины, нищие и богатые, верующие и атеисты, учёные и неграмотные.
– Согласен?
– Ну если смотреть с такого угла, то согласен.
– Так вот. Воруют любители и профессионалы, солдаты и матросы, сержанты и старшины, товарищи офицеры, генералы и адмиралы. Воруют больные и здоровые. Всё, короче, воруют «я, ты, он, она, вместе – целая страна». Людишки даже себе для подстраховки особую болезнь придумали – клептоманию. Так?
– Допустим.
– Воруют всё: горючее, газ, электричество, инструмент, запчасти, деньги, драгоценности. Фрукты в садах и овощи на огородах. Воруют людей и животных.
– Людей?
– Про невест и женщин, слышал? Если да, то знаешь, что бабы крадут чужих мужей. Воруют всегда: днём и ночью, зимой и летом, вчера и сейчас, сегодня и завтра. Так?
– Допустим, так.
– Воруют отовсюду: из карманов и автомобилей, из форточек и подвалов, из сейфов и могил, из тайников, тумбочек, со складов и с подворотен.
– Хитро ты базу подводишь, Рашпиль. Что дальше?
– А дальше выходит, что воровство – это естественное состояние всего живого. Что естественно, то не безобразно, как один знаменитый писатель сказал.
– Художник.
– Или художник, я не помню, хрен их разберёт. Короче, та самая восьмая заповедь «не укради» идёт против естества человека.
– Против естества?
– А как же, зуб даю, что против естества. И Бог об этом знает.
– Ни хрена себе, у тебя религиозные выводы.
– Именно поэтому Иисус первым простил вора Раха, который тоже висел на кресте. Иисус добрый, воровство всем прощает. За естество нельзя наказывать.
– Если ты такую логическую цепочку выстраиваешь, получается, что и прелюбодейство, измены человеческие по-простому, тоже естественны, раз животные сношаются с кем ни попадя. Значит, тоже за это нужно по головке гладить.
– Ну, во-первых, животные не со всеми, а только с самым сильным самцом. Остальные в очередь. Во-вторых, тут всегда баба виновата. Сучка не захочет, кобелёк не вскочит. Все беды от баб.
– Интересно ты стрелки перевёл.
– Так, у хорошего хозяина не воруют, и баб не уводят.
– Это как?
– Ну вот зашёл фраер в кабак, бабками светит, из кармана в карман «пресс» перекладывает. Потом, допустим, бабки в карман пиджака кладёт. Вешает пиджак на спинку стула и идёт с биксой танцы танцевать. Бабки его из пиджака подрезают. Кто виноват?
– Ну как кто?
– А вот так. Вор не виноват, а виноват фраер. Не светил бы он бабками, и пиджак не бросал бы где попало, глядишь, остался бы при тугриках своих. Ясно?
– То есть, по-твоему, тот, кто в чужом пиджаке лазил, не виноват?
– Конечно, не виноват! У него профессия такая, как ты не понимаешь. Дворник убирает на улице всё, что плохо лежит, а вор – то, что в кармане, ну или в квартире.
– Интересно у тебя получается, если я у тебя что-то украду, то, значит, ты виноват.
– А как же. Если украдёшь, то значит, это я лоханулся. Все воруют, только не признаются в этом себе.
Тут вмешалась Алиса, молчавшая до этого.
– На украденном счастья не построишь.
– Э-э-э, травушка-муравушка, дурья головка моя, философия не твоё, маруха. Знаешь, что такое счастье?
– Нет, и что же такое, по-твоему, счастье?
– Изначально это слово означало: «сия часть есмь моя», то есть свой пай при дележе уже добытого, а сворованного или награбленного это уже, как говорится, нюансы.
– Рашпиль, что-то не пойму, как твоё счастье связано с воровством?
– А очень просто. Воровство – это и есть истинный «закон божий», данный нам природой или Богом. А «не укради…» – закон, который в Библию богачи вписали, чтобы честных пацанов пугать. Воровство – закон жизни. Даже государство ворует у вас. Оно делает вид, что платит зарплату, вы отвечаете тем же: делаете вид, что работаете. Социализм – это свободные рабы плюс электрификация всей страны. Такая вот диалектика.
