Текст книги "Вне закона (СИ)"

Автор книги: Адам Хлебов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Единственная проблема – время. Рынок функционировал с четырёх до шести утра. И в тот день я уже на него не попадал.

– А чего в такую рань-то? – удивился я, спрашивая мужика лет пятидесяти.

Таксист в форменной фуражке-восьмиклинке, которые уже давно не носили в столице, мотнул головой, дескать «что за странный вопрос».

Не глядя на меня, он перевернул газетный лист, вздохнул, словно объяснял азы жизни нерадивому первокласснику.

– Милый мой, рынок работает, пока милиция спит, вот даёшь!

– Спасибо, отец.

– Не за что, – он и дальше не дослужил меня взглядом.

– Ещё вопрос, последний: где можно разжиться бензинчиком экстра?

– Талоны есть?

– Есть кое-что лучше талонов, – я приоткрыл карман и показал несколько крупных купюр.

Через час у меня был залит полный бак и две канистры.

Я вернулся к переговорному пункту и набрал Серёге в обозначенное время.

– Ну что там, Серый? Есть новости?

– Есть. Послушай, не знаю, во что ты вляпался, но наша подруга очень переживает за тебя. Говорит, чтобы никому не доверял. По телефону не могу, только при встрече. Говорит, держись подальше от моего тёзки.

– Это я и сам понимаю. Ты хоть намекни, что с ним не так?

– Я так и не понял, она толком не сказала. Что-то очень крупное и серьёзное, связанное с иконами и контрабасом. Больше ничего сказать не могу.

Контрабас? Каналья. Контрабанда икон? Пока я говорил, я наблюдал из кабины за улицей, на которой была припаркована моя чёрная Волга.

Мне показалось очень странным, что неподалёку остановился «Форд» с местными номерами.

Из него вышел парень лет тридцати пяти, подошёл к моей машине и внимательно осмотрел повреждения. Потом покрутил кучерявой головой и направился в сторону переговорного пункта. На нём были потёртые джинсы и солнечные очки.

– Алло, Марго, это снова я. Тебе удалось что-нибудь узнать для меня?

– Назови мне свой адрес.

– Я на центральном почтамте в Горьком, а что?

– Ничего, не переживай. Ты один?

– Один.

– А твои пассажиры?

Вот оно! Не зря Серёга сказал, чтобы я не доверял никому.

Она выдала себя, сама того не осознавая. Откуда она знала, что пассажиров двое? Я им этого не рассказывал.

– Вчера расстались.

– Стой там, жди, никуда не уезжай. За тобой приедут.

– Кто?

– Коллега Комиссарова, поезжай с ним, сдашь ему машину, он передаст тебе документы и билет на поезд. Считай, что задание выполнено, остальное по приезде в Москву. Каменев и без фокусов, ты понял?

– Понял, понял.

Кучерявый парень в джинсах и солнечных очках прятался за колонной, уперев руки в ремень, и искал кого-то глазами.

Его взгляд заскользил в мою сторону.

Глава 21

Его взгляд заскользил в мою сторону.

За доли секунды я повесил трубку и пригнулся так, чтобы меня не было видно за спинами людей.

Двигаться в полусогнутом положении, не привлекая внимания, невозможно. Поэтому я сделал вид, что завязываю шнурок. Мне нужно подумать.

Затеряться в толпе? Нет. Очередь – субстанция не особо мобильная, и из центра зала отлично видно всех движущихся людей.

Вообще, обнаружить слежку в толпе тоже проблематично. Я понял, что передо мной дилетант.

Точно не комитетчик и не филёр. Иначе он просто подождал бы на улице, пока я, ни о чём не подозревая, не сел бы в машину.

Ну а дальше уже дело техники. А что я, собственно, прячусь?

Знает ли он, как я выгляжу? Интуиция подсказывала, что да. Проверим.

Я встал в полный рост и пошёл прямо к нему навстречу. «Клиент» засуетился. Узнал меня. Молодец.

Он явно не желал сталкиваться со мной лицом к лицу, поэтому поспешил отступить и спрятаться за колонной.

Пора сваливать. В следующее мгновение я резко свернул в сторону выхода и, не оглядываясь, поспешил на улицу.

Вскоре раскрылась причина его странного поведения.

Когда я садился за руль и заводил двигатель, я увидел в зеркале заднего вида, как кучерявый выскочил из здания.

Он мельком взглянул в сторону моей машины, а потом бросился бежать к припаркованному «Форду».

За рулём иномарки сидел ещё один «коллега». Видно, старше рангом. Он послал кучерявого оглядеться и разведать обстановку в помещении почтамта.

Теперь кучерявый энергично тыкал пальцем в мою сторону.

Ждать, пока второй подойдёт и всадит в меня пулю, особо не хотелось, поэтому я тронулся, не включая поворотник.

Бодро набирая скорость, я лицезрел, как «Форд» также резко выехал за мной.

Интересное кино получается. Вчера преследовали мы, сегодня преследуют меня.

Комиссаров играл со мной втёмную. Тут какая-то совершенно другая история, нежели простая перевозка зэка.

С самого первого дня я чувствовал, что он пытается использовать меня как безмозглого водилу. Он даже не считал меня противником – просто мальчишкой.

Ну что же, недооценка любого противника – дело весьма неблагодарное.

Каким бы олухом тот ни казался, нужно относиться к любому так, словно он вдвое умнее, сильнее и быстрее тебя.

Что же за каша заварилась? Складывалось впечатление, что мы с Рашпилем перешли какой-то рубикон.

Будто он стал мне понятен. И опасения Юльки, невесты моего друга Серёги, уже не сильно меня волновали.

С той самой минуты, когда я услышал свинцовый звон пули, падающей в ванночку, меня не покидало ощущение, что я могу ему доверять.

При всей очевидности тёмной стороны его биографии и блатного мировоззрения, соответствующего его образу жизни.

«Форд» отстал на несколько машин. Узкие улицы, прилегающие к почтамту, были заполнены автомобилями и пешеходами.

Пока мы ехали в общем потоке, я время от времени поглядывал в зеркала.

Интересная модель. Небольшой «Форд Кортина» двухдверный, года этак 1964, плюс-минус. Номера местные, с серией ГАВ.

Интересно, откуда он здесь, в Горьком, взялся? В Москве такие могли быть у дипломатов, кинематографистов и других знаменитостей.

Не думаю, что у «Форда» был какой-то особенный движок. С серийной «Волгой» он, может быть, и потягался бы, но с «догонялкой» вряд ли.

Как только впереди появился просвет, я прибавил газа и совершил три агрессивных обгона подряд.

«Форд» задёргался, но застрял сзади на перекрёстке со светофором.

Я пожал плечами. Может, я ошибся и всё надумал? Может, в здании почтамта искали не меня, а кучерявый просто заметил пулевые отверстия и решил посмотреть? Тогда почему он прятался, узнав меня? Почему Марго передала приказ Комиссарова оставаться на месте?

Выполнять его приказы не стоило. Опасно для жизни, в этом я уже убедился в прошедшие дни.

Но моим надеждам на случайную встречу с людьми в «Форде» не суждено было сбыться. Я уже выехал на Московскую улицу, и тут же заметил, что водитель иномарки изо всех сил старается меня нагнать.

Он немного в этом преуспел, и теперь я видел в отражении бокового зеркала, как он снова ехал в трёх машинах позади.

Ну что же, гонка, так гонка.

Я снова включил цветомузыку под капотом и надавил «на тапку», выскочив на свободную встречку.

«Форд» дёрнулся за мной, но разница в лошадях под капотом быстро увеличивала разрыв между нами.

Думаю, у обоих преследователей глаза полезли на лоб от резвости «Волги».

Я шёл левее разделительной полосы, не уступая дороги встречному потоку и заставляя его смещаться ещё левее от себя.

Такая манера вождения не была привычной для советских улиц. Водители с опаской притормаживали, прижимались к тротуару.

Пару раз я проскочил в свободные просветы на красный на перекрёстках. Хвост не поспевал за «Утёхой».

Я же нёсся вперёд, не сбавляя скорости. Когда стрелка спидометра достигла ста двадцати, я взглянул в зеркало заднего вида и усмехнулся.

«Форд» оказался лёгким соперником. Они сильно отстали, и теперь мне не составляло труда обвести их вокруг пальца.

При первой же возможности я ушёл со встречки и нагло втиснулся в свой ряд, заставив тормозить машины, идущие сзади.

Справа стоял старый деревянный жилой дом, за которым шёл переулок с односторонним выездом на Московскую.

Я бодро заехал под кирпич и, оставаясь невидимым для преследователей, успел развернуться в обратную сторону.

Припарковавшись у деревянного тротуара, я сидел и ждал. Выстукивая пальцами барабанную дробь на руле, вёл обратный отсчёт:

– Девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три…

На счёт два «Форд», всё ещё идущий по встречке, пролетел мимо переулка.

Я рассмеялся и вышел из машины.

Дойдя пешком до Т-образного перекрёстка с Московской, решил понаблюдать из тени арки, куда поехал «Форд».

Мне было видно, как через некоторое время иномарка развернулась и поехала обратно. Видимо, поняли, что потеряли меня.

Они явно нервничали. Проводив «Форд» взглядом, я вернулся к «Волге».

Теперь можно спокойно ехать в противоположном направлении. К выезду из города.

Рашпиль встретил меня в дачном посёлке, сидя на ступеньках приютившего нас домика.

Он выбрался на крылечко. В одной руке у него была эмалированная кружка с тёмной, почти непрозрачной жидкостью, а в другой – сигарета.

Он выпустил облако дыма и спросил:

– Чифирить будешь?

– Нет, спасибо.

– Ну, дело твоё.

– А тебе от чифира хуже не станет, как от водки? Ты на меня не станешь кидаться?

Рашпиль внимательно посмотрел на меня, видимо, пытаясь сообразить, знаю ли я о его ночных галлюцинациях.

– Не грузись, Сантей. Всё будет чики-пуки! Узнал что?

– Кое-что узнал. Звонил своему куратору. Тот приказал ждать там же на переговорном пункте местных сотрудников конторы.

– На хрена?

– Сдать машину, ну и типа получить билеты на поезд до столицы.

– А ты чё?

– Ну, как видишь, вот я, вот машина, заправленная под завязку. И билетов на поезд у меня нет.

Он затянулся, анализируя услышанное.

– Чё, хвоста словил?

Я кивнул.

– Они каких-то левых чуваков подослали. Ушёл я от них легко.

Рашпиль закивал, делая последнюю затяжку.

– Про Матвея Костромского что-нибудь говорили? Откуда этот чёрт взялся?

– Нет, но, похоже, что они знают, что он того…

Я указал глазами на небо.

– Думаешь?

– Да. Важно не это.

– А что важно?

– Вспоминай, как ты связан с иконами и контрабандой?

Он затушил бычок, не глядя в мою сторону. Отхлебнув глоток чифира из кружки, спросил:

– Вот оно что. Я так и подумал. Откуда знаешь про иконы?

– Долго объяснять, не от комитетского куратора. Звонил кое-кому.

Наверно, настал момент истины. Сейчас я узнаю́, могу ли я полагаться на Рашпиля. Относится ли зэк ко мне так же, как я к нему. Если Рашпиль начнёт вилять и что-то утаивать, то я призна́ю, что ошибался насчёт доверия.

Но как я и ожидал, вскоре я узнал всю подноготную этой истории.

Меня даже немного удивила его откровенность.

– Это ростовские, вместе с твоими комитетчиками воду мутят.

– Рашпиль, на всякий случай, зная, что в твоём мире нужно чётко формулировать свою позицию, я тебе говорю, что комитетчики такие же «мои», как и «твои».

– Это верно. Они не твои кореши, было бы хорошо, если бы ты держался от них подальше.

– Мне про тебя то же самое говорили.

Он снова покивал головой.

– Я тебя по приезде должен был мочкануть.

– В смысле мочкануть? Убить, что ли?

Он молча кивнул, глядя в другую сторону.

Не могу сказать, что я равнодушно отнёсся к услышанному. По телу пробежала холодная волна. Но я постарался не показать вида.

– И что тебя остановило?

– Ну, во-первых, меня встретили чужие. Не те, кого я ожидал там увидеть. Сразу понял, что там что-то не так. Во-вторых, ты всё-таки пацан правильный. Спас меня ещё до Матвея Костромского. Есть, конечно, один нюансик…

– Какой?

Рашпиль сделал ещё глоток чифира и посмотрел вдаль.

– Алиса.

Я ожидал услышать эту претензию, и мне было что ответить.

Внутренне я приготовился к ссоре и даже потасовке. Всё-таки с его стороны можно было ожидать чего угодно, но от него не исходило никакой агрессии.

– Хочешь сейчас о ней поговорить?

Он спокойно помотал головой из стороны в сторону.

– Сейчас не хочу. Потом. Может быть.

Я понимал, что он сказал о ней не просто так. Хищник остаётся хищником.

Он ещё обязательно попробует использовать ситуацию с Алисой против меня.

Но в глубине души я был ему благодарен за то, что он отложил разбор полётов на будущее. Это показалось проявлением мужского благородства.

После операции я стал смотреть на него иначе, чем в начале. Похоже, что ему тоже было легче общаться, избегая острых углов.

Мы оба явственно чувствовали, что нам лучше держаться друг за друга. Оставить дрязги перед лицом общей опасности.

– Хорошо, а что с иконами?

– Короче…

А далее последовал длинный рассказ, из которого мне стало понятно, почему он в бреду кричал про иконы, бесов, ангелов.

Рашпилю поступил заказ на мужика, который оказался антикваром. Заказ как заказ. Таких за спиной у Рашпиля десятки.

Как всегда, заказ пришёл не напрямую, а через посредников, чтобы не было прямых связей с комитетом.

Но когда он присматривался и готовился к ликвидации, то понял, что объект замешан в очень тёмном бизнесе.

Он не просто покупал и перепродавал иконы, а делал это по заказу из Ватикана.

Ещё с 20-х послереволюционных годов Ватикан, увидев, что новая власть ненавидит православную церковь, замыслил пошатнуть её положение.

При всех стараниях у них это не получалось веками. Теперь же русская церковь была обескровлена и не могла оказывать серьёзного сопротивления католикам.

После падения царизма Ватикан начал кредитовать новую Россию, находившуюся в очень сложном финансовом положении после Брестского мира.

За это они выторговали себе право организовать порядка тридцати католических приходов в Советской Республике.

Несмотря на отрицательное отношение большевиков к христианству в целом, они согласились на поднадзорную деятельность католической церкви.

Бывшая аристократия, духовенство и интеллигенция обладали редчайшими раритетными иконами, книгами, церковными украшениями. Они несли их католикам и продавали за бесценок, чтобы хоть как-то обеспечить своё существование.

Что дальше происходит с церковными реликвиями, никто толком не знал. Бо́льшая часть из них вывозилась, другая уничтожалась.

Ватикан фактически грабил соседа, попавшего в беду. Большевики знали об этом, но смотрели сквозь пальцы. И даже одобряли. Им не нужно прошлое и исторические реликвии.

Они строили новую страну.

Ватикан же известен не только хищническим отношением к другим конфессиям, религиям, подавлением обращённых в католичество народов, но и умением выстраивать разведывательные сети.

К тридцатым годам Ватикан имел довольно разветвлённую агентурную сеть на территории нашей страны, которая, впрочем, была разгромлена перед войной.

Потом в сороковых один из римских пап публично запретил любые формы взаимодействия с СССР, но на самом деле деятельность по вывозу исторических ценностей не прекращалась Ватиканом никогда.

Если Ватикан не мог вывезти что-то из реликвий, то они выкупались и уничтожались.

Антиквар, о котором рассказывал Рашпиль, был активным звеном в закупке и переправке русских икон за границу.

За ним давно следило КГБ, но пока по своим соображениям не препятствовало его деятельности и позволяло ему налаживать бизнес с католическими дельцами.

Видимо, они собирали данные обо всей преступной сети перекупщиков и контрабандистов, являющихся советскими гражданами.

А сети были раскинуты Ватиканом очень широко. В число людей, занимавшихся бизнесом на иконах, входили не просто фарцовщики и спекулянты, а представители творческой интеллигенции и партийной номенклатуры.

Очевидно, что, обретя большое количество знакомых и покровителей из числа высокопоставленных советских чиновников и деятелей культуры, «клиент» уверовал в свою неуязвимость.

Антиквар умело пользовался своими связями и зарабатывал не только на продаже икон Ватикану, но и на помощи и организации заграничных поездок в капстраны.

Для этого он передавал в Ватикан списки нужных людей, которых потом приглашали на международные симпозиумы, конференции, кинофестивали.

Имея знакомства в разных ведомствах, в ЦК, Министерстве культуры, Госкино, – антиквар легко пробивал разрешения на выезд.

Одним словом – антиквар развернулся!

Ватикан получал со всего этого тройную пользу. Обеспечивая приглашения этой публике, они аккуратно вербовали тех самых учёных, режиссёров, писателей.

Имели непрекращающийся поток церковных и культурных ценностей и реликвий.

Собирали информацию о системе государственного и партийного управления. Получали компромат и влияние на ключевых чиновников.

Подобных антиквару дельцов в Союзе было достаточно, особенно после Олимпиады 80-го года, которую дали народу вместо обещанного Хрущёвым коммунизма.

Но у антиквара своё предприятие, у Рашпиля своё. Мой собеседник тщательно изучил объект. «Уборку» нужно было провести качественно.

И вот в какой-то момент Рашпиль понял, что антиквар должен получить очень крупную партию икон и ценностей.

Связной настаивал на ликвидации «объекта» в день получения товара. У «конторских» свои резоны, да и не задумывался о них никогда Рашпиль.

Ему было по барабану.

Единственное, что Рашпиль очень не любил, когда заказчик вмешивался в его график. Партия сказала «надо», комсомол ответил «есть»! Рашпиль всегда считал, что он не просто мокрушник, а в некотором смысле рука правосудия. Приговор был приведён в исполнение в указанную дату.

Правда, возникли непредвиденные обстоятельства, пришлось убрать не только антиквара, но и его приятеля, который появился в последний момент.

Рашпиль думал, что это мелкий фарцовщик или кто-то типа этого, но сейчас он полагал, что приятель должен был убить его, Рашпиля.

Второе необычное обстоятельство, которое, впрочем, не касалось Рашпиля, заключалось в том, что «товар» так и не поступил на квартиру антиквара в назначенный день. Более того, квартиру ещё и «вынесли». Обчистили.

Выходило, что КГБ прошляпило где-то ситуацию с поставщиком и профукало партию икон.

Рашпилю до этого не было дела. Он свою задачу выполнил, получил гонорар и укатил на Юга. Алиску с собой взял.

А там произошла ещё одна оказия. Бывают же такие совпадения. Рашпиль ностальгировал по брату и сыграл по старой памяти в карты. На Юге всегда можно найти надёжную «хату» – импровизированное подпольное казино для своих.

Всё как в Лас-Вегасе: выпивка, девочки.

В компании игроков оказался один из ростовских воров.

Какой Ростов? Известно какой – Ростов-папа. Ростов-на-Дону.

Рашпиль поиграл для интереса, проиграл немного денег, как запланировал. Он никогда не стремился выиграть. И остался с Алиской в сторонке наблюдать за карточной игрой, попивая хороший коньячок.

А игра шла «боевая». Что называется, «без кляуз», то есть без шулерских приёмов.

И всё бы ничего, но этот сильно подвыпивший ростовский, подчистую проигравший все живые бабки, которые у него были, поставил на кон редкую икону.

Никто не хотел принимать эту ставку. Ну, во-первых, потому, что икона.

А во-вторых, никто из игроков не разбирался в стоимости антиквариата и не особо доверял словам ростовского вора, хоть и уважаемого.

Только Рашпиль сразу понял ценность этой иконы. Именно она висела на одной из стен антиквара. Икона особая. От староверов. Такие назывались Невьянскими.

На иконе был изображён ангел, поражающий беса копьём, а над ними Господь. Икону эту нельзя спутать ни с какой другой.

Поймав взгляд Рашпиля, вор неверно истолковал интерес и предложил икону в залог, но Рашпиль вежливо отказался.

Отказ оскорбил вора, тот обозлился. Напрямую конфликтовать не стал, но чтобы уязвить оппонента, сделал вид, что попутал Алису с местной марухой.

Предложил ей сесть на колено, хотя точно знал, что она с Рашпилем.

Воздух наэлектризовался. Ситуация требовала разрешения. Вор прекрасно знал, что Рашпиль не прощает оскорбления, и сделал вид, что просто шутил и не желал задевать честь и достоинство Рашпиля.

Позже, подойдя поближе, шепнул на ухо, что заберёт его женщину.

А ещё вскользь намекнул, что понимает, почему Рашпиль смотрел такими зенками на икону.

Рашпиль тогда не придал этому значения.

Теперь же он вспомнил, что Матвей Костромской водил дела с ростовским.

Выходит, что заказчик действовал в связке с ростовскими ворами, иконы, которые должны были быть изъяты комитетскими как вещественные доказательства, были слишком ценны и ушли на чёрный рынок.

Антиквара, как свидетеля и организатора, грохнули, наняв его, Рашпиля. А теперь должны были грохнуть самого наёмного убийцу в Горьком.

– А как зовут твоего заказчика в «конторе», ты его знаешь? Кто заказал «уборку» антиквара?

Рашпиль утвердительно кивнул.

– Комиссаров? – я надеялся услышать другой ответ, но Рашпиль улыбнулся.

– Он самый. Виктор Иванович.

Зэк подробно описал его внешность.

– Охренеть!

– Теперь ты понимаешь, какое кино получается?

– Получается, что я должен довезти тебя сюда, в Горький. Ты убиваешь меня, а потом этот седой старик, Матвей Костромской, убивает тебя? И дело с концом?