Текст книги "Вне закона (СИ)"

Автор книги: Адам Хлебов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Глава 25

– Что за иконы? Рашпиль, давай так: ты нам про иконы расскажешь, и мы девчонку отпускаем. Идёт?

Он крепко держал Алису за предплечье.

Мой выход. Я просто выстрелил в потолок.

– Бух! – выстрел оглушил даже меня. С потолка посыпалась штукатурка. Следующим движением навёл ствол прямо в лицо говорящему.

– Отпусти девушку, Христом Богом прошу. Не хочу брать грех на душу.

В его расширяющихся зрачках читался испуг.

Интересная манера брать на понт у этих уголовников. У него в руках ни оружия, ни морального преимущества. Может, я чего не знаю?

Тот молча отпустил Алису, и она бросилась к нам. Потом обернулась и пнула лежащего на полу Жору.

– У-у-у, гад! Я же сказала, что за тобой придут!

– Надеюсь, ему хватило мозгов не прикасаться к тебе? – спросил её Рашпиль. – Жора, если ты её хоть пальцем тронул…

– Он остался бы без пальца! – Алиса зло зыркнула глазами и зашла на всякий случай нам за спину.

Пока Алиса пинала лежащего на полу блатного, я перезарядил патроны.

– Я так скажу. Что за иконы, откуда, куда – вас Жора сам проинформирует. Разойдёмся, пацаны?

Рашпиль любезно улыбался уголовникам. Те молча расступились, освободив нам проход.

– Я тебя ещё найду, – проскрежетал сквозь зубы Жора Ростовский, когда мы втроём двинулись к выходу.

– Найдёшь, найдёшь, – усмехнулся Рашпиль, – только смотри, яйца свои не потеряй в поисках.

Я выходил последним, прикрывая ружьём отход. Подбежав к машине, я забросил в багажник оружие и запрыгнул за руль.

Итальянская машина завелась моментально.

– Куда валим?

– Не валим, а медленно, с достоинством победителей отъезжаем от этого гадюшника, – Рашпиль морщился и держался за плечо.

Теперь я видел, что справа под плечом по рубахе у него расплылось кровавое пятно.

– У тебя швы разошлись.

– Я в курсе. Трогай по-тихому. Закурить бы.

Несколько пар глаз провожали нас взглядом из окон ростовского особняка.

– Возьми в бардачке, – я начал сдавать назад.

– А есть?

– В нашем отеле всё есть. Ватикан подогнал, угощайся, Рашпиль.

Он неспешно достал из бардачка импортные «Мальборо», оторвал тонкую ленту на упаковочной плёнке и «выстучал» одну сигарету, нажал на кнопку электрозажигалки.

Приоткрыл окно, прикурил и выпустил облако табачного дыма.

В этом отъезде с помпой было какое-то пацанское высокомерие, чувство превосходства, чопорность, которая, впрочем, мне совсем не мешала. Наоборот, всё это даже приносило удовольствие.

– Швы нужно наложить заново, – сказал я, когда наша белая «Лянча» отъехала метров пятьсот от места прошедшей схватки. – Куда едем?

– Какие швы? Что случилось? Дай посмотреть, – Алиса только-только увидела кровь на одежде Рашпиля. – Откуда это у тебя? Тебя ранили?

– Бандитские пули! – Рашпиль остался доволен своей шуткой. – Сантей, пока прямо. До свадьбы заживёт. Как ты там, маруха? – Рашпиль обернулся к Алисе.

– Теперь нормально, – девушка озабоченно посмотрела на рану. – Я за тебя переживаю.

– Со мной всё нормально. Ну хоть рада, что тебя с малины вытащили?

– Ты что? Конечно, рада! Я знала, что вы меня не бросите, это и позволяло держаться. Я всё ещё никак в себя не приду, руки трясутся.

– Он тебя не обижал?

– Нет, что ты? Очень вежливо себя вёл, просто всё время врал, что выиграл меня в карты. Это и бесило. Я же знаю, как дело было. Я с самого начала чувствовала, что это были его люди в Горьком.

А потом она обратилась ко мне:

– Саш, а ты правда выстрелил в человека из-за меня?

Я невозмутимо кивнул:

– Правда. Я бы в этого Жору тоже выстрелил, только Рашпиль мне не дал.

– Нет, тебе нельзя было в него стрелять.

– Почему это? Раз заваруха пошла. Так ведь была такая ситуация: или мы их, или они нас.

– Простому смертному нельзя целиться или стрелять в вора. На первый раз, может быть, и простили бы по незнанию. Но потом грохнули бы.

– А ты у нас что, бессмертный, что ли?

Алиса хотела было по обыкновению вмешаться и разнять, но тут же уловила, что в наших словах больше нет агрессии и едкого сарказма.

– Я совсем другое дело, братан. Можно сказать, что я исключение. У меня есть репутация, все знают, что я ей дорожу и просто так ни на кого батон крошить не стану. За Жорой давно много косяков числится, с него давно собирались «снять корону». Просто я чуть-чуть ускорил процесс.

Я поинтересовался у Рашпиля:

– Выходит, если он накосячил, а ты его за это при всех отмудохал, он потерял свой статус?

– Выходит, так.

– И теперь ты царь горы?

– Чего?

– Ну раз ты его скинул, значит, занял его место?

– Тут не всё так просто. На сходняке другие воры решать будут, но сегодняшний день станет легендой. Его ещё долго по зонам будут обсуждать. Мне его место ни к чему. У меня своё место есть. Вот тут направо. Видишь вон ту хрущёвку?

– Да.

– Вези туда, там у меня знакомый доктор живёт. Быстро к нему смотаюсь и вернусь.

«Лянча» неслась по ночной дороге где-то в Грузинской ССР. Мы ехали уже больше суток, иногда останавливаясь на короткий отдых и перекус.

Камешки в асфальте блестели в лунном свете, словно рыбья чешуя. Тихо играет радио. Стереосистема в итальянской машине отличная.

Ближайший привал примерно через час, а там уже и Батуми.

После схватки с Жорой положение оказалось следующим.

Рашпиля подлатали, он прокатился по своим ростовским знакомым и вернулся к нам с Алисой с убеждением, что он немного недооценил своего врага.

Жору, конечно, раскоронуют.

Но у вора всё ещё остаются большие связи, на самом верху. И не только, и не столько среди воров.

Рашпилю с попутчиками, то есть мне и Алисе, вовсе не безопасно оставаться в Ростове-Папе.

Да и Москве с Ленинградом лучше в ближайшие полгода не появляться.

– В общем, выбор у нас невелик. Или нас найдут и тютю, или будем уходить за кордон, через Грузию. Есть у меня один аджарец, он нам поможет. Я уже созвонился. А там не пропадём. Стамбул, Париж, Нью-Йорк. Выберемся и решим. Бабки есть.

Он помахал чемоданом, который держал в левой руке.

– Я подсуетился, тут у нас пятьдесят штук грина. Шиканём?

Я не был уверен в том, что Рашпиль снова не начал врать, искажая информацию в свою пользу. Я не собирался бежать за границу. О чём я ему тут же заявил:

– Рашпиль, при всём уважении, меня этот план не очень устраивает. Я не поеду за кордон.

Он секунду помедлил, обдумывая мои слова.

– Хрен с тобой, не поедешь, так не поедешь. Довезти сможешь. Из меня сейчас водила никудышней. Тысячу вёрст по горам я не осилю.

– Довезти смогу.

– А ты? – он посмотрел на Алису. Её глаза налились слезами. Девушка умоляюще смотрела то на него, то на меня.

– Ты же знаешь. Я хотела бы с тобой. Но не могу. Ты знаешь почему.

– Ладно, хрен с вами. Хотите остаться, оставайтесь.

Рашпиль пообещал Алисе, что позволит ей забрать сына у бабушки. Мне же он ещё раз предложил нелегально перейти с ним границу.

Я снова отказался.

Дорога в основном шла по берегу моря. В какой-то момент по капоту забарабанили крупные капли дождя, начался ливень.

Мне пришлось сбросить скорость и включить дворники на полную мощность.

Непрерывный, как стена, громкий, заглушающий даже рёв двухлитрового двигателя, поток воды будто старался смыть с нас сомнения в правильности наших решений.

В салоне шумно, я даже не заметил, как замолкло радио. Точнее, замолкла музыка и появились помехи, шипящие в унисон дождю.

Пахнет стерильными бинтами. Алиса делает ему перевязки на привалах, он деланно морщится и отдувается, при этом явно получая удовольствие от внимания.

Впрочем, к запаху бинтов я уже привык и почти не чувствую.

Рашпиль больше ни разу не курил после «пацанского» отъезда с поля боя.

Видимо, сигареты были частью шоу.

– Скажи, Сантей, ты когда-нибудь задумывался, что люди они, как пятна от насекомых на стекле? – неожиданно спросил Рашпиль хрипловатым голосом.

Такие голоса бывают у негров-джазменов, которые пропустили через своё горло не одну бочку дешёвого виски и сотни тысяч таких же дешёвых сигарет.

– Нет.

– Мы тоже когда-нибудь найдём своё лобовое стекло и размажемся об него. А потом пойдёт ливень – и нас смоет щёткой. От многих ни пятна, ни следа не останется.

Алиса спит на заднем сидении, уютно свернувшись калачиком. Она не слышит наш разговор.

Я тихо спрашиваю Рашпиля:

– Скажи, в ту ночь у Евдокии, помнишь ту старушку, у которой мы под Ульяновском ночевали?

– Ну? – тихо ответил Рашпиль и, бросив взгляд на заднее сиденье, убедился, что девушка спит.

– Она сама ко мне пришла или ты ей приказал?

– Вот смотрю я на тебя, нормальный вроде пацан, порой такую ерунду несёшь, – он отвернулся. – Если бы ты был чуть умнее, то знал бы, что бабы есть бабы.

– Ничего не понял, что значит «бабы есть бабы»?

Эту фразу можно было толковать как угодно.

– То и значит, что если баба сама не хочет, никто её не заставит. Ну или почти никто. Если тебе это согреет душу, то серединка на половинку.

– Это как?

– Что ты заладил, как – как. Я её сильно не уговаривал, мне ствол был нужен, не захотела, не пошла бы к тебе. Она сама добровольно пошла. Я её неволить не стал бы.

Фары выхватывают расплывшийся дорожный указатель на русском, грузинском и английском.

– Что там? Ни пса не видно, – спрашивает Рашпиль.

– До Батуми десять километров.

– Ну и пижоны эти грузины, кому пишут по-английски? Кто приедет сюда из Англии? Уинстон Черчилль?

– Ну, наверное, туристы.

– Какие туристы, тут вон скоро пограничная зона.

– Ну, наверное, такие, как мы. Мы же едем на красных номерах.

– А это… Тот знакомый аджарец подгонит тебе другую машину, эту нужно бросать.

– А Ватикан тебе потом счёт за неё не предъявит?

– Я с Ватиканом в расчёте, не переживай. К тебе тоже не будет претензий. Что, возьмёшь под своё крыло Алиску с пацаном?

– Это ей решать. Если захочет. Жениться не обещаю, но за ними присмотрю.

– Большего обещать и не надо. Не люблю, когда обещают, а потом не выполняют.

Мы снова молчим.

Навстречу иногда идут легковушки. Они вежливо отключают дальний, но глаза привыкли к темноте, и в дожде режет даже ближний свет.

Некоторые перемаргивают, просят меня убрать свой свет.

– Куда светишь, паскуда! – ругается Рашпиль.

Я смеюсь. На секунду даю дальнего, чтобы не ослепить встречку.

– Им значительно хуже, чем нам. На «Лянче» фары мощнее, их слепит больше. Они думают, что я на дальняке иду.

– Помнишь, что он велел нам Батуми объехать? Нельзя въезжать в город. Бензин ещё есть?

– Помню, бензин есть.

– Ты веришь в приметы?

– Ну, смотря какие.

– Интересно, Сантей, если чёрная кошка перебежит дорогу в такую погоду, то это к добру или наоборот?

– Рашпиль, где ты видел такую глупую чёрную кошку, которая в ливень будет бегать по дорогам?

Он улыбается.

– Мне кажется – я видел.

– Тебе показалось.

Мы держим путь в дальнее село в горах на границе. Там Рашпиля должны встретить и довести до места перехода.

Мы с ним ещё не знаем, что Жора Ростовский вчера звонил по спецсвязи Комиссарову в Москву и тот сделал в личном деле Рашпиля особую пометку, означающую страшное слово «уборка».

Комиссаров, не испытывая особых угрызений совести, превращает побег Рашпиля в спланированную ликвидацию.

Внедрить миф про «лёгкий коридор на ту сторону» у древней грузинской крепости Гвара через своих подполковнику КГБ не составило труда.

Отличный расклад: беглый уголовник при попытке нелегального пересечения…

Лучше не придумаешь.

– Надо было мне раньше свалить. Деньги у меня всегда были. Я-то этого аджарца давно знаю. Может, и по-другому жизнь моя устроилась бы. Да и хрен с ним. Как там у турок? «Салам алейкум»? Интересно, а жратва у них вкусная?

– Думаю, такая же, как и здесь в Грузии, только они свинину не едят – мусульмане. Ещё всё время пьют кофе из маленьких чашечек и запивают водой.

– А чай? – Рашпиль беспокоится и спрашивает с таким видом, будто я тысячи раз бывал в Турции. – А чай у них есть? Мне этот кофе, по чесноку, ни в звезду, ни в Красную Армию!

– Конечно, есть. Почифиришь!

Мы оба довольно улыбаемся.

Дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Такое часто бывает в горах.

В радиоприёмнике исчезли помехи и послышались обрывки фраз диктора: «…Союза успехи в освоении космоса…»

Рашпиль достал блокнотик и что-то накарябал на листке.

– Адрес в Подольске. Там мать моя живёт и племяш, сын Алиски. Деньги у матери есть. Он протянул его мне. Я кивнул и убрал в нагрудный карман.

– Я как освоюсь, обживусь, пусть ждёт от меня весточки.

– Передам.

– А с другой стороны листочка написано «Кобулети». Позвонишь утром по этому номеру, узнаешь адрес, отдашь эту машину, тебе дадут взамен другую.

– Хорошо. Спасибо.

Белая «Лянча» одиноко наматывает километры по горной дороге. Трассу будто проглатывают голодные острозубые горы.

Справа речка Чорох.

Асфальт теперь блестит под фарами, как чёрное зеркало.

Начинается подъём, а за ним серпантин. Красиво. Внизу виден ночной Батуми на берегу Чёрного моря. До крепости совсем немного.

Всё чаще попадаются указатели, гласящие о том, что мы находимся в пограничной зоне.

На карте в атласе указана точка, где должен высадиться Рашпиль.

На просёлочных дорогах заграждения с колючей проволокой и грозными предупреждениями.

– Едрен-батон, прямо как на зоне, – Рашпиль делится впечатлениями от увиденного.

Мы подъезжаем к точке встречи с выключенными фарами. Таковы инструкции от того самого знакомого аджарца.

Так надо. Чтобы нас не было видно с пограничных вышек.

– Где-то тут должна быть автобусная остановка, сказано, что за ней хорошо парковаться. Машину не видно.

– А вот же она.

Я аккуратно ставлю машину в тень большого дерева на краю обрыва.

Сами пограничные вышки хорошо различимы в темноте. Такие пирамидки с квадратными крышами. Они примерно в километре впереди. Мы находимся на возвышенности, вышки в низине.

Рашпиль проверяет оружие и достаёт своего из чемодана клетчатую кепку блатного фасона. Натягивает её почти на глаза.

Потом улыбается во всю свою белозубую улыбку, видя моё недоумение.

– Не хочу промокнуть, если снова пойдёт дождь.

Он продолжает говорить тихо.

Я оборачиваюсь к Алисе, протягиваю руку, чтобы сказать, что мы доехали. Она сладко спит, укрытая пледом.

– Не буди, пусть дрыхнет. Не обижай её.

– Ладно.

Мы выходим из машины, стараясь не хлопать дверьми.

Где-то вдалеке начинают лаять собаки. По лаю и не поймёшь – это деревенские или пограничные.

– Может, всё же передумаешь? Останешься? В гостях хорошо, а дома лучше? – спрашиваю я Рашпиля.

– Все мы в гостях. Не-не, я пойду. Хочу начать новую жизнь. Ну, бывай, Сантей.

Мы пожимаем друг другу руки и обнимаемся впервые с момента знакомства.

Из темноты, как из-под земли, на свет выходит мужская фигура.

– Ме гвиде. Моди чемтан*(Я проводник, пойдём со мной).

– И тебе не хворать. Генацвале.

Рашпиль бросает взгляд в мою сторону, улыбается, а потом удаляется с проводником в темноту.

Я долго стою у машины и вглядываюсь в темноту в надежде разглядеть два удаляющихся мужских силуэта. Но дождливая ночь в горах темна – хоть глаз выколи.

Пока ехать нельзя. Если пограничники заметят стоп-сигнальные огни ночью на дороге, то переполошатся. Нужно ждать.

Тут хорошо, тихо и свежий воздух.

Смотрю на часы. Ровно через сорок минут возвращаюсь в машину.

Время пролетело незаметно.

Вижу вспышки. Молния. Чуть грохочет гром. Слава Богу, что не выстрелы.

Завожу двигатель и тихонько сдаю назад.

Конечно же, я не вижу, как пограничная немецкая овчарка тащит в пасти окровавленную клетчатую кепку к вышке.

Ещё раз вглядываюсь через боковое стекло в сторону границы. Вдруг всё же Рашпиль передумал. Ни единой живой души не видно.

Разворачиваюсь и аккуратно трогаюсь, так чтобы не потревожить сон Алисы.

Пора возвращаться. Я снова очень хорошо сознаю, что мой враг не Рашпиль и даже не Жора Ростовский.

Они могли бы меня убить, но это не было их целью.

Тот, кто желал моей смерти и рассчитывал, что быстро и без следов расправится со мной, сидит в Москве в высоких кабинетах.

Я знаю, что с ним нужно разобраться. Мой враг от своих намерений не откажется.

Конец.