Текст книги "Торговец смертью: Торговец смертью. Большие гонки. Плейбой и его убийца"

Автор книги: Адам Даймен

Соавторы: Джерри Коттон,Джеймс Монро
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)

Глава 11

Совершенно естественно, что клуб Лумиса был расположен на Сент-Джеймс-стрит, и именно туда направился Крейг, чтобы позавтракать с ним вареными креветками, холодной говядиной и салатом, яблочным пирогом, сыром «чеддер» и пинтой горького пива. В качестве еды это вряд ли годилось, но Лумис хвалил меню за скромность.

– В Ницце вы получите такую экзотическую пищу, какую только захотите, – сказал он. – Эта еда должна вас успокоить. Изысканная кухня призвана возбуждать. А это просто еда.

– Вы считаете, что мне нужно успокоиться? – спросил Крейг.

– Полагаю, что нет. Я получил для вас кое-какие новости. Пуселли направился к клуб дзюдоистов. Он разыскивает Хакагаву.

– Продолжайте, – сказал Крейг.

– Мы не позволим ему продвинуться слишком далеко, – добавил Лумис. – Не беспокойтесь. Если он начнет становиться слишком опасным, мы найдем, что с его паспортом что-то не в порядке, и выставим домой. Если не… – он жестко посмотрел на Крейга, – вы не захотите сами разобраться с ним?

– Нет, – буркнул Крейг.

– Располагайтесь поудобнее, – Лумис набросился на говядину. – Я полагал, что вы намерены проделать для нас и эту небольшую работу?

– Да, – кивнул Крейг. – Но прежде всего Сен-Бриак. Это главное.

– Грирсон сказал, что вы вчера вечером немного поболтали с Маклареном. Он поучал вас?

– Он поучает всех. Он не может этого не делать. И сам не верит в свои проповеди.

– Ну и как, он смог вас переубедить?

– Нет, – сказал Крейг. – Он – обманщик, как и я. И он это знает. Он никак не мог меня переубедить. Но я теперь впутал в это дело Тессу, вот почему придется сделать то, что вы хотите. Это единственный способ обеспечить ее безопасность.

– Вы могли бы оставить ее, – заметил Лумис.

– Это единственное, чего я не могу сделать. Давайте не будем даже обсуждать такую возможность. С того момента, как я столкнулся с Сен-Бриаком, выбора не осталось.

– Сен-Бриак – это все, чего я хочу, – сказал Лумис. – Но другие могут захотеть вас. Эти парни – фанатики. Они не знают, где остановиться. Вот почему я утверждаю, что они безумцы, но когда речь заходит об организации, они становятся такими же здравомыслящими, как вы или я, и такими же хитрыми.

– Видите ли, они организуются в ячейки. Ячейка Сен-Бриака – это ячейка убийц. В ней состоят пять человек. Заместителя командира зовут Ля Валере. Гаденький тип, но умеет ловко обращаться с пистолетом. Дюкло и Пуселли – я вернусь к ним немного погодя – предназначены для грубой работы. Обычно в качестве помощника они использовали Каделлу, пока ты не прикончил его. Затем еще двое или трое телохранителей – вот и все. Это вполне самостоятельная группа. И они верят в закон мести. Пуселли – корсиканец, а мать Дюкло тоже была с Корсики. Троньте одного из них, и все остальные набросятся на вас. Затроньте их шефа, и вы обнаружите, что отступить будет нелегко. Можно сказать, что они преданы ему. Или, по крайней мере, я так слышал.

– Это я тоже слышал, – признал Крейг. – Но я должен попробовать.

Лумис взял очередной кусок яблочного пирога и сыра.

– Оказывается, вы слышали о множестве вещей, – сказал он, – откуда вы все это узнаете?

– От арабов, – сказал Крейг. – У них есть собственная информационная сеть. Причем весьма неплохая. И они помогают мне оставаться в живых, потому что нуждаются в моих поставках.

– Не хотите рассказать мне о них?

– Нет, – отрезал Крейг.

– Ну, как хотите. – Лумис отодвинул свою тарелку, а потом, забыв про собственную теорию, громко произнес: – Боже мой! Это ужасно.

Пожилой старший официант, совершенно глухой, сказал:

– Благодарю вас, сэр, – после чего Лумис прошел в читальню, где громко храпели три пожилых джентльмена.

– Они тоже глухие, – сказал он. – Однако нам, пожалуй, не стоит предоставлять кому-либо лишний шанс.

Он позвонил официанту и приказал подать кофе в комнату для писем.

Это была большая пустынная комната, заставленная письменными столами в стиле короля Эдуарда с толстыми пачками клубных письменных принадлежностей на них, словно совет клуба еще не понял, что Эдисон совершил открытие века и что теперь клуб может приобрести телефон. Официант налил им кофе, и Лумис громко повторил:

– Это ужасно, ужасно!

– А зачем нужно было есть здесь? – спросил Крейг.

– Я привык к ним, и они привыкли ко мне, – ответил Лумис. – Когда вы доживете до моего возраста, то поймете, в чем дело. Нам уже нелегко меняться. Правда, к вам это не относится.

– Когда мне следует выехать? – спросил Крейг.

– Именно об этом я и хотел поговорить, – проворчал Лумис. – Вы всегда торопитесь, а я терпеть не могу переходить прямо к делу. Но вы еще не привыкли ко мне.

Он нахмурился и опять перешел на «ты»:

– Ты еще слишком самонадеян, сынок. Ты поедешь сразу же, как только я смогу все уладить. Грирсон едет с тобой.

– Вы мне не доверяете?

– Как я могу тебе не доверять? – обиделся Лумис. – В любом случае он может оказаться весьма полезным, Грирсон это умеет. И мне кажется, что ты ему нравишься, правда, Бог знает почему. Слабость Грирсона заключается в том, что он легко влюбляется в людей.

Крейг закурил.

– Вы много поработали над тем, чтобы стать непереносимым, – сказал он.

Лумис, не спрашивая, взял сигарету из его пачки.

– Я кое-что вам расскажу, – сказал он. – Я числюсь в официальных документах гражданским служащим. Все думают, что это просто прикрытие для меня, так как я чертовски груб. Не более тридцати человек в мире знают обо мне столько же, сколько знаете вы, – и все они такие же, как и вы. Они не могут меня выдать.

– Почему же, вполне могут, – сказал Крейг.

– Раньше или позже один из них это сделает, – согласился Лумис. – И я сразу узнаю и буду готов к отпору. До того времени это всего лишь веселая шутка. Запомни, сынок, я остаюсь в неизвестности до тех пор, пока хорошо делаю свое дело.

– Убивая людей?

– Иногда. Не часто. Просто твое дело оказалось одним из многих, которыми я занимаюсь в данный момент, вот и все. Когда нет другого решения проблемы, то я использую этот, если думаю, что я прав. Вот моя позиция.

– Это вас беспокоит?

– Нет, – отрезал Лумис. – Это не беспокоит меня до тех пор, пока я не потерплю неудачу, а я не часто терплю неудачи. Совершенно ясно, что и в этот раз не намерен. Если Сен-Бриак не умрет, то умрет немало других людей. И значительно лучших, чем он. Поэтому больше не говори мне о нем.

Крейг повторил то, что Бен Бакр рассказывал ему в небольшом ресторанчике неподалеку от Жарден де Фаро в Марселе. Он вспомнил, что в ресторанчике было очень жарко, но буйябесс оказался достаточно хорош, и еще лучше было провансальское вино. Мусульманин или нет, но Бен Бакр свой литр вина выпил. Ведь недаром двадцать четыре часа в сутки он находился в опасности.

Сен-Бриак еще не выяснил, кто он такой, но Бен Бакр каким-то образом вышел на Пуселли и от него наконец-то узнал о существовании ячейки Сен-Бриака и о характере ее руководителя. Совершенно очевидно, что Сен-Бриак окончил Сен-Сир; он получил Военный Крест в Индокитае за проявление исключительной храбрости в тех условиях, когда храбрость была обычным явлением. Он был офицером разведки в департаменте Атлас в Алжире и уволен за то, что был слишком жесток, хотя в Алжире в то время жестокость была обычным явлением. И еще Бен Бакр настаивал на том, что он не был садистом, как большинство людей, работавших на него. Просто он использовал жестокость, поскольку она была эффективна и давала те результаты, в которых он больше всего нуждался.

Сен-Бриак был решительно настроен на то, что Алжир должен остаться частью Франции, что страна и армия, которую он обожал, не должны больше страдать от поражений, не должны больше испытывать унижений. В сопоставлении с этой грандиозной целью ни одна человеческая жизнь, включая его собственную, не имела никакого значения.

Медленно, терпеливо, с огромным риском Бен Бакр собирал свое досье: modus operandi, персональная информация, финансовая поддержка и кое-что из этого он рассказал Крейгу. В конце концов Сен-Бриак выследил его, но Бен Бакр умер слишком быстро, и вот уже второй год Крейг оставался в живых…

Лумис спросил:

– Видели вы его после того… как с ним покончили?

Крейг покачал головой.

– Я слышал, – сказал он. – Это было месиво.

– Вы испугались?

– Конечно, – сказал Крейг. – Как только я услышал об этом, я хотел выйти из игры, но не смог. Вы были правы, когда говорили обо мне. По крайней мере, частично правы. Мне не доставляет удовольствия, что бы вы там не думали, убивать людей, но я не могу жить без ощущения опасности. Я был как наркоман. Вы понимаете, что я не испытывал от этого удовольствия, мне это просто было необходимо.

– Были? Вы хотите сказать, что больше в этом не нуждаетесь?

– Мне нужна девушка, – сказал Крейг. – Поэтому вам не о чем беспокоиться, не так ли? Если я не сделаю эту работу, то мы никогда не сможем жить спокойно.

– Тогда все в порядке, – кивнул Лумис. – Я отправлю вас через пару дней. Потом у вас будет четыре дня на то, чтобы сделать работу, вот и все. Он должен через неделю выехать в Аден – там у него какие-то планы. Большие планы. Или, по крайней мере, мне так сказали. Забастовки, восстания, убийства. Мы будем вынуждены ввести войска и убить чертовски много арабов, но даже при этом волнения могут распространиться слишком широко. Лучше всего, если он не попадет в Аден. И ваше дело – присмотреть за тем, чтобы он туда не попал. Если будет возможно, мне хотелось бы получить побольше информации о том, что он намеревается делать. Но это не так важно. Главное – присмотреть за тем, чтобы он не уехал. О’кэй?

– Он не уедет, – ответил Крейг.

– Он – любопытный парень, – сказал Лумис. – Безжалостный, вероломный, отвратительный. И он еще считает себя джентльменом. И блюдет свою честь! Вы должны иметь это в виду. Это может помочь вам добраться до него.

Он внимательно посмотрел на Крейга, оценивая его силу, его умение, быстроту его реакции, его способность убивать. Наконец он удовлетворенно откинулся назад.

– Пожалуй, все, если у вас нет каких-нибудь пожеланий…

– Я хотел бы немного поработать с Грирсоном. Есть парочка вещей, которым я хотел бы его научить.

– Используйте спортивный зал в подвале. Что-нибудь еще?

– Пуселли. Мне бы хотелось, чтобы его арестовали, когда мы уедем. Но не депортировали. Только арестовали. Подержите его здесь, пока мы не вернемся.

– Сделаю, – кивнул Лумис и ухмыльнулся. – Мне хотелось бы встретить тебя раньше, сынок. Мне действительно этого хочется.

Баумер уехал в Сан-Паулу, а не в Рио-де-Жанейро. Рио могло подождать, пока ситуация немного не уляжется. Он прочел о Раттере и, будучи человеком сентиментальным, даже всплакнул о нем, но, с другой стороны, чувствовал себя в Сан-Паулу вполне счастливым. Там было шумно и весело, и целый день светило солнце. В то же время Баумер полагал, что ему удастся заняться там бизнесом. Но сейчас он наслаждался отпуском: ходил на концерты, в картинные галереи, бездельничал на солнышке. Было так приятно пользоваться такой возможностью после детства, проведенного в Германии, бурных странствий по Северной Африке, вновь Германии, попытки спрятаться и, наконец, тюрьмы в Испанском Марокко, и перед тем как он смог добраться до Англии, начать свое дело, встретить Ланга, а потом и Крейга.

Он не удивился, прочитав, что Крейг убит. Крейг был самым сильным среди них, но и самым уязвимым. Вот почему он зарабатывал больше всех денег и не умел жить так, чтобы наслаждаться ими. У Крейга не было таланта наслаждаться жизнью. Баумер сожалел об этом. Он был бы рад, проживи Крейг достаточно долго, чтобы понять истинную цену удовольствию, как понимал он сам. Но Крейг всю свою жизнь провел на войне. Для него не было другого мира. Для него Моцарт и Веласкес были не более чем именами, вечерняя заря – всего лишь прелюдией к ночному рейду, женщина – всего лишь средством на несколько минут расслабиться…

Баумер уже три недели наслаждался всем этим. А потом его нашел Кавальо.

Девушка, которую он знал, танцевала с Баумером в одном из клубов Сан-Паулу и запомнила его из-за щедрости. В конце концов Баумер вынужден был сказать Кавальо и его помощнику, где спрятаны деньги, и они убили его. Потом они напились, разбили пластинки, порвали и разбросали книги. Девушке, с которой танцевал Баумер, предложили подарок. Она выбрала золотого св. Христофора.

Лумис подготовил для них окончательные инструкции. Он поговорил с ними, пока они лежали под кварцевыми лампами, набирая загар, чтобы не выделяться на побережье, где бледный цвет кожи уже сам по себе выглядит подозрительным и служит предметом пересудов. Связной Эшфорд должен встретить их в Сан-Тропезе и сообщить точное время прибытия Сен-Бриака в Ниццу. После этого он должен исчезнуть.

– Видите ли, он – гомосексуалист, – сказал Лумис. – Именно благодаря этому мы и вышли на него. Он оказался дружком заместителя Сен-Бриака, того самого Валере, о котором я вам говорил. Парни, которые занимаются нашим делом, не должны заводить друзей, Крейг.

– Я не занимаюсь вашим делом, – сказал Крейг, – и не сожалею об этом.

– Это совсем нехорошо пахнет, не так ли? – сказал Лумис. – Но я должен думать об альтернативных вариантах и расскажу вам, в чем они будут заключаться. Совершенно очевидно, что готовится массовое убийство и, весьма возможно, война. Потому я надавил на него, точно так же, как и на вас. К сожалению, у меня не так уж много возможностей для выбора, сынок.

– Вы встречались с ним?

Лумис покачал головой.

– Грирсон займется деталями и намерен сказать Эшфорду, что он работает на вас. Видите ли, это работа любителя. Грирсон – это плутоватый джентльмен, которых нам приходилось встречать в прежние времена в Танжере.

– Вы были уверены, что я помогу вам, – сказал Крейг.

– Это не так уж существенно, – заметил Лумис. – Мы должны сделать это от вашего имени, что бы ни случилось. Кроме того, я пообещал Эшфорду, что Ля Валере не тронут, точнее, вы пообещаете это, конечно, если так получится. В любом случае, Ля Валере ничего не значит без Сен-Бриака. Еще один спятивший офицер-парашютист. Как я уже говорил вам, он знает, как убивать, но не блещет умом. И в любом случае, он влюблен. Нам нечего о кем беспокоиться.

Теперь о Дюкло, это совершенно другое дело. Он бывший полицейский из Алжира. Немного садист и очень предан своему делу. До тех пор, пока есть кому отдавать приказы, Дюкло опасен. Примерно таковы и телохранители. Вы должны каким-то образом нейтрализовать их, и это нельзя сделать с помощью взятки.

Есть два места, где вы можете встретить его. Одно – его вилла в Вийефранш, другое – это офис самой Ассоциации в Ницце. Эшфорд введет вас в курс дела, – он взглянул на Грирсона, который кивнул в ответ. – Если сможете получить дополнительную информацию об организации, я буду вам благодарен, но самое главное – Сен-Бриак должен умереть. Так, теперь какое снаряжение вы хотите получить?

– Можно бомбой, – сказал Крейг, – но я не хотел бы рисковать. Погибнет слишком много людей. Ружье?

– Мы довольно долго наблюдали за ним, – сказал Грирсон. – Можно бы воспользоваться ружьем, но он все время настороже – его всегда окружают его люди. Единственный способ добраться до него – это приблизиться вплотную, но тогда не возьмешь ружья.

– Тогда это должен быть пистолет для стрельбы по мишеням, – сказал Крейг. – Что-то типа кольт «вудсмен». Сможете достать мне такой?

Лумис кивнул.

– Грирсон знает пути отхода, – сказал он. – Он расскажет вам сам. Вот еще одно. Если они схватят вас, то вы же знаете, что произойдет, не так ли? – Крейг кивнул. – Мы дадим вам на этот случай таблетку. Если вы не сможете ею воспользоваться, то они узнают обо мне все. – Он пожал плечами. – Это будет неприятность, но не конец света. Согласно мнению правительства Ее Величества, Лумиса не существует. – Продолжая сидеть он весьма официально поклонился Крейгу. – Удачи, сынок. Пусть вся удача мира сопутствует тебе.

Глава 12

Крейг вылетел в Париж на «каравелле» военно-воздушных сил. Он выглядел и вел себя как весьма состоятельный турист. На одну ночь он остановился в отеле на улице Риволи, пил в барах на Елисейских полях, посетил Лувр и музей Родена, казино и кабаре «Крези Хоре». Он ухаживал за девушками, угощал их выпивкой, танцевал с ними, а затем бросал их. Когда он убедился, что за ним никто не следит, он присоединился к Грирсону и заставил того еще и еще раз практиковаться в тех приемах, которым он научился от Хакагавы.

Затем Грирсон на некоторое время исчез и появился с потертым кожаным чемоданчиком. В нем лежали два кольта 38-го калибра, люгер Крейга и кольт «вудсмен», о котором он просил. Этот пистолет представлял собой длинноствольное оружие для стрельбы по мишени, обладавший большой точностью. По крайней мере, он должен был ею обладать. Его пули обладали слишком малой убойной силой, если только они не попадали в жизненно важное место. До того как покинуть Лондон, Крейг постоянно тренировался с ним, и теперь уже неплохо знал это оружие. Достав пистолет из чемоданчика, он взвесил его на руке.

– Теперь можно ехать.

Грирсон возразил:

– Сначала нужно достать машину. Я заказал для вас «альфа-ромео».

– Разве мы не воспользуемся вашей?

– Нет, «лагонда» осталась в Лондоне. Она слишком приметна для такого рода работы. Себе я взял «мерседес». Он достаточно быстроходен, не бросается в глаза, с левосторонним управлением.

– И у «альфы» тоже?

Грирсон кивнул.

– Хорошо спланировано, – заметил Крейг, – мне нравится.

«Альфа» была черного цвета и так натерта воском, что сверкала на солнце. По документам, она была сдана Крейгу к аренду англичанином, жившим в Париже. Здесь же был и сам англичанин, который понаблюдал, как Крейг управляет его любимицей в парижской толчее, затем тихо вздохнул, попросил его высадить, погладил сверкающий шедевр и исчез.

Крейг поехал к Порт де Пикпус, выехал из Парижа по дороге Н5 и направился в сторону Сана, делая семьдесят миль за час с четвертью. Автомобиль показал себя великолепно. Следовавший за ним Грирсон всю дорогу жал на педаль газа и ругался.

Пообедав в Сане, он поехал дальше по дороге Н6 через Оксьер и Макон в сторону Лиона, проделав следующие двести пятьдесят миль. Грирсону пришлось попотеть, чтобы не потерять его из виду. В Лионе они остановились на ночь. Теперь он знал свою машину; он разгонял ее до скорости более ста миль, экспериментировал с управлением, проскакивая повороты по обочине, проверял надежность тормозов. Автомобиль, как и пистолеты, был лучшим из того, что мог достать Лумис.

Он поужинал в ресторане возле базилики Фурвьер, в тихом и уютном месте, где серьезные люди и ужинали серьезно. Gras-double по-лионски, cervelas en brioche, poulet en chemise, заслуживающая всяческого уважения выпивка – «божоле», «макон», «Коте де Рон». Грирсон, расположившийся через два столика, восхищался его аппетитом. На следующее утро после кофе и бриошей они выехали из Лиона по дороге Н7, самой скоростной дороге на Ривьеру, и продолжили путь. Теперь сияло солнце, достаточно сильное для того, чтобы надеть темные очки, воздух стал теплее.

Немного спустя Грирсон вырвался вперед и с ревом обошел «альфу». Крейг прибавил скорость и догнал его. Грирсон не мог гнать «мерседес» слишком быстро – дорога была забита, а при скорости ниже девяноста миль «альфа» могла легко его обойти. За Валенсой на дороге стояла парочка девушек, странствующих автостопом. Грирсон проехал мимо, но Крейг сбросил скорость и остановился. Ему был нужен кто-то, чтобы поговорить, и, кроме того, как ему показалось, одна из девушек, черненькая, прихрамывала. Девушки пустились к нему, и он увидел, что черненькая, которая несла гитару, больше не прихрамывает.

Крейг усмехнулся про себя. Лучший способ остановить машину… Он твердо напомнил себе, что он – англичанин; что Вогезы начинаются в Кале. Здесь уже не стыдно говорить по-французски, но человек все еще не должен говорить очень хорошо.

Обе девушки были в клетчатых рубашках, голубых джинсах и сандалиях, и обе были прехорошенькими. На этом их сходство заканчивалось, так как одна была белокурой, пухленькой, слабенькой и француженкой, а другая – темной, сильной и американкой. Они направлялись в Сен-Тропез, как сказала француженка, но по пути им нужно было попасть в Авиньон, как настаивала американка. Им хотелось увидеть папский дворец.

– Как хотите, – сказал Крейг, – мы с тем же успехом можем пообедать в Авиньоне, как и в любом другом месте.

Он мягко нажал на педаль газа, и «альфа» мощно двинулась вперед.

– Послушай, – спросила американка, – что это за машина?

– «Альфа-ромео», – ответил Крейг.

– Она неплохо ведет себя, когда мужчина заставляет ее двигаться.

– Да, полагаю, именно так, – согласился Крейг.

– Я вижу. Но она выглядит не очень большой, верно?

– Да, действительно, она не выглядит… – Крейг закашлялся.

– Я имею в виду, что она маленькая.

– Но отважная, – сказал Крейг.

Американка предложила всем сигареты, закурила одну из них и сунула ее Крейгу в рот.

– Вы в отпуске? – спросила она.

Крейг кивнул.

– Мы тоже – можно сказать. Я Сикорская – Мария Сикорская. Она – Софи Журден.

– А я – Джон Рейнольдс.

– Привет, – сказала Мария.

– Привет, – сказала Софи.

После этого ему оставалось только слушать и вести машину. Девушки были певицами и надеялись в сезон поработать на Ривьере. Все их имущество состояло из 300 новых франков, содержимого рюкзаков и разрешения на работу для Марии и, конечно, никаких автомобилей. Им было по двадцать одному году.

– Я пою кантри, – сообщила Мария. – Сама я из Детройта, но работала в Лас-Вегасе и там выучила от ковбоев несколько песен. Вы были в Лас-Вегасе? – Ответа она дожидаться не стала. – Самое сумасшедшее место в мире! Тысяча миль пустыни и в центре город, полный машин и фруктов. Вы знаете, что значит Лас-Вегас? Это означает – Открытая Страна. Испанцы никогда не видели ничего более открытого, чем Вегас. А если оглядеться вокруг, то можно увидеть несколько ковбоев. У них очень хорошие песни. И Софи очень нравятся ковбои.

– А вы тоже поете кантри? – спросил Крейг.

– Нет, – ответила Софи. – Я пою обычные песни. Баллады. Знаете – такие печальные песни, которые поют поздно вечером.

– Послушайте, она очень славно поет, – сказала Мария. – Она каждый раз заставляет меня плакать. Вы знаете почему? Раньше она была танцовщицей. Она даже выступала в стрип-шоу.

Она с гордостью взглянула на Софи, и Софи попыталась, хотя ей это и не удалось, выглядеть скромницей. Крейга это заинтриговало.

– И вам это нравилось? – спросил он.

– Хорошие деньги, но очень тяжелая работа. И глупая к тому же. Вверх, вниз, вверх, вниз. То ли кто-то пойдет в постель, то ли не пойдет.

– А вы тоже занимались стриптизом? – спросил Крейг Марию.

– Нет, – покачала головой Мария. – У меня недостает для этого темперамента. И еще туда нужны томные девушки. Они выглядят более сексуальными. Я ни за что не смогу заставить себя быть томной.

Она болтала всю дорогу до Авиньона, и Крейг ей поверил.

Авиньон очаровал ее. Она проверила существование моста, о котором говорилось в песне, и то обстоятельство, что мост лежал в руинах, совершенно ее не смутило. Когда-то он стоял, песню сочинили по этому поводу, и этого было достаточно. Кафедральный собор и вид, открывавшийся с Променад дю Роше, полностью удовлетворили ее ожидания, а тяжелая серая масса дворца, мрачного и от этого еще более величественного, и благоухающая красота висячих садов на какое-то время заставили ее замолчать.

– Видите, как вам повезло, что вы нас подвезли, – заключила она наконец. – Не сделай вы этого, не увидели бы такой красоты.

– Я в большом долгу перед вами, – сказал Крейг. – Может быть, вы позволите мне угостить вас обедом?

– Боже мой, я должна это обдумать, – сказала Мария строго. – Впрочем, я надеюсь, что он будет хорош, – так что решено!

Они направились в провансальский ресторан и ели там долго и вкусно, а когда закончили, Мария спросила:

– Долго вы собираетесь пробыть в Сен-Тропезе?

– Я останусь там на ночь.

– О, это прекрасно, – протянула Мария.

– Завтра утром я намерен выехать в Канны, – солгал Крейг.

– Вы собираетесь совершить большое путешествие, – заметила Софи.

– Возможно, мне придется встретиться в Сен-Тропезе с другом, – сказал Крейг, – во всяком случае, я никогда там раньше не был и всерьез решил, что нужно побывать, прежде чем я умру.

Софи серьезно спросила:

– Вы же не такой старый, правда?

Крейг громко рассмеялся. Кажется, прошло очень много лет с той поры, когда он делал это последний раз.

После этого они проехали через Экс-ан-Прованс и Бриньоль в сторону Канн-де-Мор, оставили национальную дорогу Н8, повернули на юг к Гримо и наконец добрались до Сен-Тропеза. Девушки покинули его на площади, и он обещал, что обязательно найдет их, чтобы вместе поужинать. Потом он подъехал к небольшому отелю возле английской церкви, где у него была назначена встреча с Грирсоном, и дождался того, чтобы получить дальнейшие инструкции.

Уже в конце мая город был переполнен: двадцать тысяч человек толкались там, где зимой живет всего лишь пять тысяч, причем отнюдь не в роскошных условиях. Но для Грирсона и Крейга была снята комната, прохладная большая комната с французскими окнами, открывающимися в сад, и собственным душем. Хозяйка была предупреждена, что прибудут два состоятельных и щедрых англичанина, которые очень болезненно относятся к вмешательству в их частную жизнь. Кроме того, ей уплатили вперед. И она осталась вполне довольна.

Грирсон был в бешенстве.

– Вам не следовало этого делать, – сказал он. – Мы здесь не в отпуске.

– Мы должны делать вид, что это именно так, – возразил Крейг, – а парочка девушек – самое лучшее прикрытие, какое только можно придумать. В любом случае, они не представляют опасности. Мне нужно было поговорить с людьми. И они напомнили мне о Тессе. А завтра мы уедем. Я сказал им, что мы направляемся в Канны.

– Вам не следовало этого делать, – настаивал Грирсон. – Вы и сами знаете, что не должны были этого делать.

– Они мне нравятся, – пожал плечами Крейг. – Неужели вы думаете, что я позволю, чтобы им причинили какой-то вред? Послезавтра они нас не увидят.

Грирсон вздохнул.

– Очень хорошо. Я приду и взгляну на них. Но Лумису это бы не понравилось.

– Лумиса никто не приглашал, – сказал Крейг.

Мужчины приняли душ и переоделись, выпили холодного белого бургундского, а Грирсон тем временем прочитал вслух письмо от Эшфорда, которое их ждало.

– «Наш друг все еще отсутствует и не вернется, по крайней мере, еще два дня, – прочитал он. – Я вложил в конверт газетную вырезку, которую меня просили передать Джону. Она может показаться ему забавной, по крайней мере, мне так сказали».

Вырезка была из нью-йорской газеты, и в отмеченной статье говорились очень серьезные вещи о союзе портовых грузчиков. Ниже была помещена маленькая заметка о подвергнутом пыткам и убитом неизвестном мужчине, обнаруженном в Сан-Паулу, в Бразилии. Грирсон подождал, пока Крейг дочитает, а потом сжег письмо и газетную вырезку.

– Это мог быть я, – сказал Крейг.

– Баумер? – спросил Грирсон.

– Да, – кивнул Крейг. – Мне это не кажется забавным.

– Эшфорду нужно быть осторожным, – сказал Грирсон.

Крейг выпил еще вина. Наверняка бумаги, которые прислал Эшфорд, были подготовлены Лумисом, и тот знал, что они приведут Крейга в ярость. Лумис хотел видеть Сен-Бриака мертвым, и для этой цели никакие детали не могли быть слишком незначительными, даже использование слова «забавный» здесь было неуместно.

Они встретили Марию и Софи в баре неподалеку от порта. Как на всех остальных сидевших там мужчинах на Крейге и Грирсоне были пляжные рубашки и спортивные брюки, а на девушках – штаны как у матадоров и провансальские блузки. Так была одета здесь каждая вторая девушка. Это напомнило Грирсону дни его службы на флоте. Крейг хотел выпить еще вина и обнаружил, что ему нужно виски: не было и речи о каком-то выборе. Он должен был пить виски, так как только им можно было напиться пьяным. Перед лицом такой логики он отбросил все оправдания.

Позже он обнаружил, что ел жареные сардины в одном из трех ресторанов, где их подавали, а потом танцевал при свете свечей в подвале, завешенном сетями. Еще он помогал Марии нести ее гитару и в четыре часа утра слушал, как она пела ковбойские песни.

Она пела на набережной, сидя на перевернутой лодке, и у нее не было недостатка в слушателях. Голос у нее был хрипловатый и берущий за душу, гитарой она владела профессионально; иногда в ее исполнении были слышны негритянские вариации, а иногда намеки на мексиканскую манеру. Крейг даже подумал, что ему прикажут пойти со шляпой по кругу, но за это дело взялась Софи: она льстила, уговаривала, выпрашивала монеты до тех пор, пока не наступила ее очередь петь, и ее голос был полон отчаяния, а Мария аккомпанировала. Они остановились только тогда, когда набрали тридцать новых франков, которых им должно было хватить на завтрашний день.

Толпа рассеялась, и Крейг посмотрел с мола на мягкое море с лунной дорожкой, на котором как лебеди покачивались рыбацкие лодки. Софи прижалась к нему, и он обнял ее за плечи.

– Ты очень хорошо пела, – сказал он.

– Действительно хорошо? – спросила Софи. – Послушай. Вы с другом богаты?

– Никто еще не отвечал утвердительно на такой вопрос, – сказал Крейг, – но мы не бедны.

– Именно так я и подумала, – кивнула Софи. – Что, если Мария и я поживем с вами некоторое время? – Крейг изумленно посмотрел на нее. – Ну а почему бы и нет? Вы нам нравитесь.

– Ты очень добра, – сказал Крейг.

– Да, я умею быть доброй, – согласилась Софи.

– Но, послушай… – Он заколебался. Теперь она пристально смотрела на него. – Мы слишком стары для вас. Мне уже тридцать шесть.

– Мне нравятся взрослые мужчины, – сказала Софи. – Я думаю, что ты очень умный, очень серьезный и еще остроумный. Я чувствую себя с тобой очень спокойно. Мне нравится такое состояние. – Она коснулась его руки, почувствовав его твердые мускулы. – Ты – очень сильный, Джон. В твоем мире очень важно быть сильным.

– В моем мире?

– Там, где вы занимаетесь бизнесом, – кивнула она. – У нас с Марией все по-другому. Нам ничего не нужно. У нас есть много друзей. Знаешь, мы снимаем комнату на восемь человек! Через час подойдет наша очередь спать. Я предпочла бы спать с тобой.

– Нет, – Крейг нежно поцеловал ее. – Я не могу. Я бы хотел, но не могу. – Он заглянул ей в глаза. У нее были очень печальные глаза, серые и спокойные.

– Мне очень жаль, – повторил Крейг. – Я не могу.

– Почему?

Он вздохнул и снова взглянул на нее. Помимо легкого нрава, претензий на обед в четырехзвездном ресторане и постель в пятизвездном отеле в ней было что-то еще, на что он не имел права. Он нравился этой девушке, нравился так сильно, что она готова была полюбить его. Так, как это уже сделала Тесса. Он не мог рассказать ей о Тессе. И было очень нелегко отказывать ей. Она достаточно хорошо знала, насколько она привлекательна, знала, что многие мужчины ее хотели. Если он скажет нет, обидится и не простит…