Текст книги "Зеленый берег"
Автор книги: Абдурахман Абсалямов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 33 страниц)
3
Когда Гаухар вернулась в квартиру своих гостеприимных друзей, ни Галимджан-абы, ни Рахимы-апа еще не было дома. Обе девушки наперебой расспрашивали, как Гаухар сдавала последний экзамен, затем шумно поздравляли ее с успехом, наконец принялись готовить чай, накрывать стол, успевая при этом неумолчно болтать. Глядя на них, и Гаухар повеселела. Она уже улыбалась, слушая их трескотню.
После чая девушки усиленно стали звать гостью в кино, – что это за жизнь, если, сдав экзамены, даже в кино не сходить! Гаухар пожаловалась на головную боль, к тому же завтра она отправляется домой, надо отдохнуть перед дорогой.
Вскоре вернулась Рахима-апа. Дочки; наспех выпалили ей, что у Гаухар все в порядке, и тут же побежали в кино. Каникулы у них на исходе, надо с толком использовать последние вечера.
– И поругать их хочется за то, что совсем не занимаются домашними делами, а потом раскину умом – и опять молчу. Наша молодость прошла в трудное время, мы не могли так свободно чувствовать себя, а им море по колено, – заговорила Рахима-апа, когда за дверью стихли шаги девушек. Потом она спросила Гаухар: – Ну как твои дела?
– Что вам сказать, Рахима-апа… Об экзаменах вы знаете. А если о Джагфаре, так все кончено. Расстались навсегда-.
– Хорошо все обдумала?
– Твердо решила. Довольно.
– Что ж я могу сказать? Ты не ребенок, выпила до дна свою чашу.
– Да, хлебнула… Может быть, другие легче переносят такие истории, но мне тяжело далось. Не так-то просто признаться, что жестоко ошиблась в моей первой любви… – Она опустила было голову, но сейчас же вскинула, чуть прищуренными глазами посмотрела куда-то вдаль. В этом взгляде Гаухар было что-то необычное, решительное, чего прежде не замечалось за ней. – Знаете, мне предстоит теперь нечто новое в жизни, – призналась она. – Когда и как это начнется, куда приведет – не знаю. Быть может, как мысли человека не вдруг возникают, так и шаги его не сразу направляются в нужную сторону. Одним словом, посмотрим. Теперь есть какой-то опыт, очертя голову не буду бросаться… Очень я напереживалась, Рахима-апа. Трудно все объяснить. Одно знаю: теперь небо мое не закрыто облаками, как было раньше.
Они еще долго разговаривали, пока Гаухар не спохватилась: ведь завтра с утра отправляется в Зелёный Берег, надо сходить в магазины, купить кое-что.
Проводив ее, Рахима-апа подвязала белый передник, замесила тесто и зажгла конфорки газовой плиты. К тому времени вернулся с завода Галимджан. Умылся, причесал волосы, только после этого зашел на кухню.
– Ты, Рахима, опять за свою кулинарию? Зря занялась учительством, лучше бы шла в поварихи, прославилась бы на всю страну.
Гаухар завтра уезжает, надо что-нибудь испечь ей на дорогу. – Рахима открыла духовку, оттуда пахло чем-то вкусным.
– Сдала экзамен?
– Сдала. Отправилась в магазины за дорожными покупками.
Зазвонил телефон. Галимджан-абы взял трубку.
Оказывается, Джагфар. Он просит передать трубку Гаухар. Галимджан сказал, что ее нет дома, советовал позвонить несколько позже.
– Не надо бы ему звонить, – недовольно заметила Рахима и пересказала Галимджану все то, о чем сообщила Гаухар.
– Так и сказала – расстались? Это хорошо! – одобрил Галимджан. – Наконец-то набралась духу. Отлично! Теперь ей будет легче.
– Ты не очень-то радуйся, Галимджан, мы ведь еще не знаем, что ждет ее в будущем.
– Что уж там ни ждет, но это будет новая жизнь. Человек перестал кружиться, не сходя с места, вот что ценно.
– Любишь ты расхваливать будущее. Еще не известно, как сложится оно.
– Как же не хвалить! Я высоко ценю, когда человек расстается со старым, с гнильем. Значит, для человека открывается дорога в будущее, к счастью. Теперь пусть Гаухар пошире раскроет глаза да не ошибается во второй раз.
– Если б знать, где и в чем ошибешься…
– На то человек и копит жизненный опыт, – заключил Галимджан.
В это время вернулась Гаухар. Должно быть, похолодало на улице, щеки у гостьи раскраснелись.
– Не замерзла?
– Какое там, Галимджан-абы! Я и не почувствовала никакого холода.
– Молодость. У молодых кровь горячая…
Гаухар разделась, убрала сумку с покупками. Зашла к Рахиме на кухню, Галимджан уже находился там.
– Знаешь, Гаухар, – несколько смущенно начала Рахима, – тут у Галимджана не очень складно получилось… Звонил Джагфар? Галимджан не догадался сказать, что ты уехала, велел позвонить еще раз.
– Я же ведь ничего не знал, как там было у Гаухар, – оправдывался Галимджан.
– Ничего, не страшно, Галимджан-абы. Джагфар для меня не существует.
– Ты, надеюсь, серьезно говоришь это?
– Серьезней некуда. Только мне не хочется рассказывать подробно, очень устала.
– Ну в не рассказывай. Зачем повторяться? Заверещал телефон. Гаухар сразу же взяла трубку.
– Это вы, Маулиханов?.. Нет, нет, мы уже обо всем переговорили. Ничего добавить не могу.
Гаухар положила трубку. Через несколько минут опять звонок. На этот раз трубку взял Галимджан. Молча подержал ее и так же молча опустил на рычаг.
На этом не кончилось. Через какие-нибудь полчаса раздался звонок в коридоре. Рахима-апа приоткрыла дверь. Несколько растерянно сказала:
– Входите. – И тут же позвала мужа – Галимджан, ты нужен здесь.
В прихожей стоял Джагфар, как ни в чем не бывало поздоровался с Галимджаном, сказал, что ему нужна Гаухар.
– К сожалению, ей нездоровится, Джагфар. Извините.
– Все же я должен повидаться с ней, – настаивал Джагфар. – Ведь она уезжает завтра. Сегодня, может быть, я неосторожно обидел ее несправедливыми словами. Я пришел попросить прощения.
– Хорошо, попробую передать ей.
– Нет, Галимджан-абы, я должен сам объясниться. Нам еще кое-что надо…
Он не успел договорить – в прихожей появилась Гаухар.
– Мы уже все выяснили, – спокойно и холодно сказала она. – Больше нечего выяснять.
– Гаухар…
Молчите. Вас держат у порога, не приглашают в комнату. Неужели и это не понятно?
Джагфар быстро повернулся, обратился к Галимджану и Рахиме:
– Еще раз извините, пожалуйста. Но нам с Гаухар необходимо сегодня же закончить разговор. Ведь завтра будет поздно…
– И сегодня уже поздно, – перебила его Гаухар. – Вот дверь, прошу вас оставить дом, в котором живут хорошие люди.
– Что ж, если гонят, уйду. А куда мне пойти, к кому? Вы подумали об этом? – не унимался Джагфар, уже перейдя на «вы».
– Не прибедняйтесь, вы хороню знаете, куда и к кому вам идти… Галимджан-абы, помогите указать этому человеку на дверь, а то он не собирается покинуть прихожую.
4
Недалеко от дома тетушки Забиры Гаухар повстречались ее школьники. Среди них были и Зиля с Акназаром. Ребята еще издали кричали ей что-то неразборчивое, а подойдя ближе, как-то по особенному присматривались к учительнице, словно старались что-то разгадать.
По-видимому, им достаточно было нескольких мгновений, чтобы убедиться: хотя учительница две недели не показывалась в школе, она нисколько не изменила своего отношения к ним, осталась все та же, прежняя. В следующую же секунду они с радостными возгласами бросились к своей Гаухар-апа, начали прыгать, принялись громко рассказывать о себе, перебивая друг друга, Гаухар окончательно прониклась чувством, что она вернулась действительно к себе, в родной дом, что дети соскучились по ней. Впрочем, и сама она соскучилась не меньше. Кто-то из ребят выхватил у нее из рук и потащил ее дорожный чемодан. Гаухар шла, неумолчно разговаривая с ребятами, точно наседка, окруженная цыплятами. Ей казалось, что разлука со школьниками длилась не две недели, а никак не меньше года.
У калитки все сразу остановились. Гаухар позвала было ребят зайти в дом, но они в один голое ответили: «Мы в другой раз».
Ребятишки шумной гурьбой отправились по домам. Гаухар посветлевшими глазами смотрела вслед км, наконец повернулась к калитке. Вот очищенный от снега и подметенный дворик, а вот и крылечко, и узенькая дверь, ведущая в сени.
Чем входить, перегнувшись, в большой, но чужой дом, тысячу раз приятней войти, выпрямившись, в свой родной, пусть маленький домик, – Гаухар то ли от кого-то услышала, то ли где-то вычитала это изречение, но сейчас, перед тем, как войти в знакомую дверцу, ей показалось, что слова эти только сейчас родились в ее голове.
С чувством глубокой радости она шагнула через низенький порог, отделявший кухню тетушки Забиры от семей.
– Ах, батюшки! – всплеснула руками Забира. – Кого вижу, моя Гаухар вернулась! Вижу, несут ребятишки твой чемодан. Вижу, сама идешь… Хотела было я надеть другое платье, чтоб встретить тебя, да засуетилась и не успела… Ну, благополучно ли доехала? Как здоровье?..
Раздеваясь, Гаухар не переставала рассказывать и расспрашивать. Зашла в свою боковушку, окинула ее взглядом. Ничего не изменилось, все по-прежнему чисто, прибрано, на столе сложены стопкой газеты и журналы, полученные за время отсутствия Гаухар. Тут же два письма: одно – из Ленинграда, от Билала Шангараева, обратный адрес написан весьма отчетливо; на другом обратного адреса нет. От кого бы это могло быть?..
Все же сначала она вскрыла письмо Шангараева. Против ожидания, оно было не особенно длинное. Главная новость – Билал Шангараев женился. На ком, как случилось это знаменательное событие – не пишет. Но он счел нужным объяснить некоторые обстоятельства, сопутствовавшие его женитьбе.
«…да, у меня не оставалось иного выхода. Не знаю, найду ли я счастье с другой, сумею ли любить ее так, как тебя, – будущее покажет. Это письмо пишу по иной причине… Я с Джагфаром Маулихановым никогда не встречался и не разговаривал – ты не разрешала. А вот месяц тому назад вдруг получил от него письмо. Конечно, он не поскупился на ругательства по тому поводу, что я заглядывался на замужнюю женщину, это, видите ли, способствовало охлаждению ваших отношений. Он предупредил, что никогда не забудет этого зла, причиненного ему. Его письмо не удивило и не рассердило меня. Я свою любовь к тебе не скрыл и от жены, рассказал ей все, как есть. Мою большую и постоянную любовь она поняла, даже одобрила, – дескать это уберегло меня от случайных связей. Как бы там ни было, я должен поблагодарить тебя за то, что ты действительно помогла мне сохранить подлинное, глубокое чувство. А бывают ведь люди и другого, склада. Я прочитал письмо Джагфара и поразился, сколь низкая душонка у этого человека. Я ведь познакомился с тобой, когда ты была еще девушкой, в ту пору и полюбил. Но вот ты вышла за Джагфара, я не возненавидел ни тебя, ни его. Правда, я старался подавить свою любовь, но не мог. Разве я виноват в этом? И разве это постоянство принизило мое чувство? Ты со своей стороны не дала ни малейшего повода к тому, чтобы упасть в моих глазах. Ты сохранила честность по отношению к своему мужу. Что я мог сказать по этому поводу? Только одно: ты была вправе оставаться незапятнанной, и мне оставалось только уважать это право. Я был возмущен, оскорблен и за тебя, и свое чувство к тебе, убедившись, как низок Джагфар. Мне осталось только радоваться тому, что ты так безукоризненно вела себя. В этих моих признаниях, пожалуй, можно усмотреть некоторую красивость. Но ты не сердись на это. Теперь я принадлежу другой, буду верен ей, поэтому совершенно спокойно пишу это письмо. – Ответа не жду, да ты ведь и не напишешь. Что бы ни было, я желаю тебе найти и свое место, и свое счастье в жизни.
С уважением Билал Шангараев».
Прочитав письмо, Гаухар как-то притихла в душе. Ей было приятно и грустно. Пожалуй, еще не было в ее жизни другого такого случая, который заставил бы так глубоко и искренне задуматься. Письмо не сказало ей ничего нового о Джагфаре. Но – Билал!.. Гаухар иногда бранила его за упрямство и навязчивость. Он был иногда смешон. Порой раздражал до того, что она готова была считать его несколько свихнувшимся. Но она никогда не сердилась на него по-настоящему. Правда, не могла также представить себе, что Билал столь редкостно постоянен. Радуясь от всего сердца, она благодарила его за это письмо. Даже почувствовала некоторую гордость: ее столько лет любил такой человек! Ее радовала, наконец, и его женитьба. Как говорится, дай бог счастья! Но отвечать ему на письмо она действительно не будет. Пусть все останется как есть.
Второе письмо… Оно оказалось от Алчына. Хотя подписи не было, Гаухар безошибочно узнала автора по слогу. Кое-как прочитала анонимку и невольно рассмеялась; Алчын просил «не преследовать» его, и так ему надоедают поклонницы, доставляя различные мелкие неприятности».
Она почти уверена была и в другом – к этому письму по-своему приложил руку Джагфар. Не исключено, что он с серьезным видом потребовал от Алчына «оставить в покое мою жену». Актер перепугался. Желая оправдаться перед Джагфаром и в то же время «сохранить достоинство», он состряпал это нелепое и неумно» письмо. Как бы там ни было, Джагфар может злорадно гордиться своей подлой выдумкой.
С письмами покончено, теперь Гаухар может пойти к тетушке Забире на кухню.
– Милости прошу, Гаухар! Садись, милая Гаухар! С тех пор, как ты уехала, я ни разу по-настоящему не пила чай. Не было прежнего вкуса – и все тут!
Гаухар достала из чемодана конфеты. Рахима снабдила ее превосходным домашним печеньем.
– До чего же добрые люди эти Рахима и Галимджан! Ну смотри, сколько гостинцев… Тысячу раз спасибо им!
– А вот это они прислали для Бибинур-апа, а это – для ее Гульназ, – продолжала Гаухар выкладывать кульки и свертки. – У них есть дочери-двойняшки, так похожи друг на друга – ни за что не отличишь. Так вот, старики и к племяннице Гульназ привязаны не меньше, чем к родным дочерям.
– Бибинур очень обрадуется такому вниманию! – растроганно говорила тетушка Забира, – Она, бедняжка, целыми днями в школе. Недавно видела ее на улице, – как всегда, не жалуется, но я разве не вижу, как ей трудно? Вся голова поседела, под глазами синева. Чтобы управляться с такой большой школой, нужны немалые силы. А тут еще Гульназ болела. Теперь, слава богу, поправилась…
Тетушка Забира подвинула ближе к Гаухар чашку с чаем, не сводила с постоялицы благодарных и влюбленных глаз. Каждая морщинка на ее лице будто разгладилась.
Гаухар тоже расчувствовалась, была очень откровенна со своей квартирной хозяйкой.
– Ты уж извини, тетушка Забира, – наверное, я обижала тебя, не все говорила, что у меня на душе. Признаться, порой тяжело бывало. А ты меня, как мать, родная, сколько раз утешала я успокаивала. Теперь ничего не буду скрывать от тебя.
И она без утайки все рассказала о себе – о разладе о Джагфаром, я о его непорядочности, и о том, что вот теперь она набралась сил и навсегда порвала с этим бесчестным человеком.
Тетушка Забира слушала со вниманием, но все же удивлялась в душе: почему Гаухар, раньше такая скрытная, именно сейчас раскрыла все свои тайны? Избавиться от большого горя, конечно, радостно. Тут, пожалуй, всю душу откроешь. И все-таки… В прежнее-то время было иначе: до гробовой доски не делились своими женскими секретами. Дурной славы боялись, лучшей подружке не доверяли. Знать, настало совсем другое время. Да будет к добру!
Умиляясь, тетушка Забира кое-что из своих наблюдений над квартиранткой все же держала при себе. А вот об Агзаме-то промолчала. А уж как он тут беспокоился за нее. Теперь ему станет легче. Сколько он напереживался после гибели жены. Небось без женской ласки ох тоскует. Ну, Гаухар – она понятливая. Всему свое время…
Завтра последний день каникул. Утром Гаухар, прибрав в доме, решила, что самая пора явиться в школу. Как там дела? Надо заранее все подготовить к началу занятий. Может быть, удастся поговорить с Бибинур-апа. Это было бы самое лучшее.
Идя, иди, – напутствовала тетушка Забира, перенося со стола посуду в кухню. – И Миляушу свою встретишь, небось ждет не дождется.
На улице, освещенной солнцем, Гаухар, прищурясь, осматривалась вокруг. Все здесь по-прежнему, ничего не изменилось. Только вчера была в Казани – и вот уже дома. Любопытно, – сейчас до Казани какой-нибудь час полета на самолете. А четверть века назад многим здешним жителям казалось, что Казань дальний город, некоторые бывали там два-три раза за всю свою жизнь. Ведь железная дорога до сих пор не проложена от Зеленого Берега, а воздушное сообщение открылось недавно. Интересно, доводилось ли тетушке Забире бывать в Казани? Надо бы спросить на досуге…
Как только Гаухар вошла в школьный коридор, совсем расчувствовалась, Каждый яркий цветок на подоконнике, освещенный солнцем, казалось, улыбался ей. И такая непривычная тишина во всем здании. А вот начнутся занятия – стены и пол будут гудеть с утра до вечера.
В кабинете директора несколько преподавателей беседовали с Бибинур-апа о предстоящих занятиях. Гаухар встретили приветливо, дружелюбно. Особенно оживилась Бибинур. Она-то уж не раз подумывала о Гаухар: как у нее там экзамены, объяснения с бывшим мужем?.. Вдруг случится что-нибудь и она не вернется в Зеленый Берег, – в конце зимы найти другую учительницу дело нелегкое. Когда Агзам приехал из Казани, с совещания, Бибинур как-то встретилась с ним, на ходу спросила о Гаухар: случайно не видел ли ее? Агзам почему-то засмущался, ответил что-то неопределенное, в у директора были причины беспокоиться.
Но вот Гаухар вернулась. Судя по тому, как держится, с экзаменами обошлось благополучна. Директор облегченно вздохнула, все же спросила:
– Ну, как?..
– В порядке, Бибинур-апа, – с готовностью отозвалась Гаухар.
– Вот и отлично. А мы тут занимаемся расписанием. Есть кое-какие неувязки…
– Да уж у вас должность такая – всегда ищете неувязки… – Гаухар как-то по особенному приятно рассмеялась. – Ох и соскучилась я по школе, Бибинур-апа, как в детстве по дому!
– Ну, если соскучилась, это еще не скука. Вот посмотри-ка свое расписание, правильно ли мы наметили.
Когда они остались вдвоем, Бибинур разоткровенничалась:
– Очень я беспокоилась! Очень! А тут еще Агзам расстроил…
Чем он мог расстроить вас? – насторожилась Гаухар.
– Если б я знала… А то пробормотал что-то невнятное, – как хочешь, так и понимай.
На лицо Гаухар набежала тень. Ш Агзам и не мог сказать ничего определенного. Он ведь не знал, как обстоят мои личные дела.
– Что-нибудь серьезное произошло? – встревожилась Бибинур-апа, – Если не секрет, скажите.
– Какие у меня могут быть секреты от вас… Не скучно будет, так послушайте. Л
Гаухар подробно рассказала, как тяжело проходили объяснения с Джагфаром.
– Но теперь уже, надеюсь, всему конец?! – не утерпела Бибинур.
– Бесповоротно! У этого мелкого, бесчестного человека были корыстные цели. Жизнь с ним невозможна, я окончательно убедилась в этом.
Бибинур слушала, сочувственно кивала.
– Что ж, ты сделала очень ответственный, но правильный шаг. Надеюсь, не будешь раскаиваться. А то ведь мы, женщины, – она покачала головой, – ох и неустойчивы бываем… Ну, а теперь вкладывай всю душу в дело. Тут ребята приходили, спрашивали о тебе. По всему видно – ждут. Возможно, и понимают кое-что. Они ведь не такие уж малыши: у них последний год первой ступени. И у тебя ответственное время наступает. В будущем году примешь старшие классы. Ну, об этом еще успеем поговорить…
Открылась дверь. Как всегда, шумно вошла Миляуша, бросилась к подруге:
– Здравствуй, Гаухар! С приездом!.. Смотри, как похудела! Бибинур-апа, ведь похудела, не правда ли?!
– От экзаменов, Миляуша, не поправляются, отозвалась Бибинур. – У тебя ко мне какое-нибудь дело?
– Нет, Бибинур-апа. Извините, если не вовремя зашла. Не терпелось повидаться с Гаухар!
– Ну и милуйтесь тут. А мне надо в райком, вызывают.
Но Гаухар тоже поднялась с места.
– Да уж мы лучше на улице поговорим… Рахима-апа и девочки прислали вам и Гульназ гостинцы, вечером я занесу.
– Ладно, буду ждать. Гостинцы никогда не бывает лишними. Особенно для Гульназ. Я и не спросила – как там, у брата, все живы-здоровы?
– Все благополучно. Передавали вам приветы. – Спасибо.
Директор начала укладывать в портфель какие-то бумаги. Тем временем подруги вышли из кабинета.
Да, на улице куда приятней разговаривать, особей по после разлуки и когда так много интересных новостей у Гаухар. Миляушу прямо-таки лихорадило от нетерпения. Но она сдерживалась, прежде всего спешила излить свои чувства. Взяла Гаухар под руку, прижалась плечом к плечу.
– Ах, как я соскучилась! А ты?..
Гаухар улыбнулась, – так можно улыбаться, только выздоравливая после тяжелой болезни.
– Обо мне, Миляуша, и говорить нечего. Я то ли молодею, то ли глупею, то ли действительно счастлива… Сразу же, как только вышла из автобуса, встретила на улице моих ребятишек. Чуть не заревела от радости! Правда, не преувеличиваю! Нет у меня никого дороже на свете! Теперь уже можно признаться: одно время я побаивалась, что не приживусь в школе.
– Почему? – удивилась Миляуша.
– Не знаю. Просто было такое тревожное чувство.
– Ах, Гаухар, должно быть, мы, учителя, все одинаковы. Думаешь, я не боюсь? Еще как боюсь иногда! Особенно в этот год натерпелась. И в будущем немало придется терпеть… – И она, забыв об ожидаемых от Гаухар новостях, со свойственной ей торопливостью принялась рассказывать о себе – Мы с Вильданом тоже не перестаем говорить о моих затруднениях. Он говорит: «Перестань ты твердить о своих двух «технариках», У тебя в классе еще три десятка ребят…» А ведь, Гаухар, по существу, забочусь не только о классе – школе в целом. Недопустимо готовить только узких специалистов. Но решение этого вопроса зависит не только от меня. На ребят воздействует множество факторов. И в первую очередь семья. Да и в нашей преподавательской среде нет единого мнения. Ты же знаешь моего постоянного противника – учителя физики… Недавно встретил меня на улице, взял под руку и говорит: «Ну, Миляуша Багмановна, радуйтесь – на следующий год меня уже не будет здесь. Вам предоставится полный простор проводить свою линию. Глаза у него эдак ехидно смеются, рот до ушей. Я спрашиваю: «Куда же в таком случае собираетесь переводиться? В Казань, что ли?» – «На Казани не сошелся свет клином. В Советском Союзе городов много. Нашелся город, где высоко оценили мои педагогические принципы. Приглашают на работу. Жаль, что мы с вами разошлись в мнениях. Вот как обстоят дела, Гаухар. Теперь видишь – достаточно у меня причин для беспокойства. Выходит, у физика единомышленники есть. Возможно, начальники какие-нибудь.
Миляуша как следует отвела душу, рассказав о своих затруднениях в педагогической работе. И только теперь вспомнила, что Гаухар еще не поделилась с ней своими новостями. Азартно принялась допрашивать:
– А у тебя что? С Джагфаром встречалась? О чем говорили? Как ты решила? На чем остановилась?..
Признаться, Гаухар уже порядком устала делиться своими злоключениями. Но Миляушу-то она не могла оставить в неведении. Прерываемая охами и ахами новой слушательницы, ее бесконечными расспросами, Гаухар снова повторила свой рассказ. И только у ворот тетушки Забиры закончила этот «отчет».
– Ты молодец, Гаухар! – одобрила Миляуша, – Только так и надо было поступить.
