сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
– Что-то не так?
– Нет, всё так, - она моргнула, - мерещится всякое. Говорю же, нельзя мне пить. Никакого сладкого хмеля, лишь ощущения, словно ты – Алиса, которая вот-вот прыгнет в кроличью нору.
– Увидела не меня? – Линзы его очков прямо напротив, и сейчас всё в порядке, в них Виктория наблюдает собственное отражение.
– Да, мне показалось, что передо мной другой человек.
– Твой жених? – Леонард ядовито оскалился.
– Нет, просто кто-то помоложе, покрепче и побрюнетистее! – Ответным уколом.
Странно, но Смита не задело. Наоборот, лицо стало довольным, собственническим, будто этому человеку услышанное по кайфу.
– Мы в пробке. – Он констатирует, всмотревшись в грязное окно.
На улице темно, лишь фонари и фары раскачиваются от порывов ветра, напоминая мистический хор. Одни хрипят, другие сигналят, третьи рвут ручник, не в силах справиться со старой механикой, которая клепáлась здесь в лучшие времена.
– Это минут на сорок.
– Хочешь, поспи, пока добираемся. – Леонард сел ровно, откидываясь на сиденье, и подвигал плечами так, будто за спиной у него рюкзак для недельного похода. – Обсуждать дело при посторонних мы не станем.
– А ты? – Она бы с удовольствием поспала и переспала этот коматоз, будто рогипнолом опоили, но ведь обещала, что будет бдеть вместе с «напарником».
– А я медленно поморгаю, - хмыкнули одними губами. – Спи давай, мне нужен адекватный криминалист, а не похотливая Лолита.
– Я не похо… - Вики уснула раньше, чем закончила мысль, полагая, что ей даже не стыдно.
***
Сначала потребовалось справиться с руками, потому что они дрожали так, что Люцифер готов думать, что пила она, а пьянел он.
Он слишком поздно сообразил, что делает. Попытался закрыть глаза, а спустя секунды осознал, что гладит уокерскую коленку. Наглаживает. Расписывает. Нежно мнёт, будто глину на гончарном круге. А когда решил прекратить эту экзекуцию над собственным, сдающимся рядом с ней телом, её макушка расслабленно и безвольно скатилась с подголовника и уткнулась в его плечо.
«А ты даже не знаешь, что твои волосы сейчас размётаны по моему крылу…», - да не справиться ему с рукой, когда он, блять, даже не пытается. Она у него гудит и скользит вверх, вдоль чулок Непризнанной.
Четыре мили до её квартиры.
Тринадцать сантиметров до кромки подола.
«Я не могу больше, Виктория. Я физически больше не могу. Я психически не могу. Никак не могу. Меня об колено сломали, и вот оно – колено это, - я его трогаю и мечтаю растянуть сутки на вечность».
Четыре мили до её квартиры.
Восемь сантиметров до кромки подола.
«Ты слишком много помнишь, хотя сама не понимаешь, что это воспоминания. А значит ты мне не снилась, всем нам не мерещилась, а была там, в Стране Чудес, «Алиса». Прости меня, родная, прости. Я не в силах убрать руку».
Четыре мили до её квартиры.
Три сантиметра до кромки подола.
«Знаешь, как круто нам было вместе?.. Нет, «круто» - плохое слово, неподходящее. Нам было правильно, так охуительно правильно… что я бы всё отдал за это «было»… я бы отдал всё, Уокер. Я бы отдал ему на съедение Рай, Ад, Школу, каждого Бессмертного. Пусть останемся только мы с тобой и он. Пускай. Бля, пускай уже так, чем никак».
Четыре мили до её квартиры.
Никаких сантиметров до кромки платья.
Во сне она сопит. Ничего прекраснее за последние три с лишним года с Люцием не случалось. Прекрасное в его мире убито – изрублено в рамках «Ночи наказаний», изнасиловано в Орденах, согнано на каторгу в рабские лепрозории. Мысли об этом не раз приводили демона к поганой покорности: «Даже хорошо, что Вики на Земле, по крайней мере она этого не видит, по крайней мере ты не стал тем, кто, предложив всё, может дать примерно нихуя».
Детройт за пределами автомобильного чрева умывается ливнем, капли жирные, похожи на масло – они скользят по стёклам, не делая те чище, и не доползают до конца, зависают личинками и становятся свидетелями, которые будут выступать в его защиту – она сама раздвинула свои ноги, не просыпаясь, но горя каждым сантиметром кожи.
Ещё и вниз приспустилась, словно согласна на всё, словно можно и не спрашивать.
– Непризнанная… - беззвучно, одними губами, Люцифер склонился к уху, пока пальцы перебирали край чулка, - я буду жалеть, если прикоснусь к тебе, и буду ненавидеть, если не прикоснусь. Что мне делать? Что мне делать со всей этой тобой?
Но ответа не было, а горячие ляжки были – вели, теснясь под платьем, пока ладонь не уткнулась в полоску трусов. Он сдвинул их быстрее, чем решил, а не остаться ли ему джентльменом.
Нетерпеливый.
Эгоистичный.
Ублюдок.
Один палец, одно движение, просто вспомнить вкус. Хорошо, что он с самого начала поездки наложил на водителя чары, и теперь тот, даже если захочет, не разберёт ни картинок, ни звуков.
***
– Давай их разложим… – Уокер осмотрела свою квартирку и поняла, что доской зацепок в ней выступить нечему, - …прямо на полу.
«Давай разложим тебя», - у него на языке до сих пор терпкий привкус с пальцев, и Люций планирует не чистить зубы до конца времён.
Но вслух произносит другое:
– Хм. Допустим. – Он кинул папку, недовольно посмотрел себе под ноги и сверкнул глазами в сторону Вики. – Ты так себе это представляешь?
– Нет, Леонард, - девушке удалось подавить смешок от его высокомерного вида: «Ну, звиняйте, к вашему прилёту я не успела переехать во дворец!». – Мы, разумеется, разденемся, возьмём из каждого дела ключевой материал и разложим тот в хронологическом порядке.
– Не знал, что вы, девчонки из Детройта, предпочитаете работать голышом, - он протянул это так елейно, что Виктории захотелось стукнуть спутника чем-то решительным и твёрдым.
«Собой!», - тут же подсказало подсознание.
– Шутка даже не за триста.
– Может я не шутил.
– Хорошо, я разденусь! – Неожиданно кивнула Уокер, вызывая жгучее желание не дать ей самостоятельно расстегнуть ни одного крючка бюстгальтера, когда он здесь, в той же комнате. – Но в ванной, потому что мне не помешает душ. Ты можешь располагаться. Кухня справа от входа, в холодильнике точно есть пиво, вода и кола. А если вы найдёте общий язык с морозилкой, там прятались остатки воскресной роскоши. – Свой плащ она повесила в угловой шкаф, который сейчас, на фоне её тонкой фигурки, показался мужчине ужасно крохотным. – У меня жарко, но окна не открываются, это сороковой этаж. Ещё и кондей сломан, - Вики каждое утро, просыпаясь в ещё большем, чем обычно, поту кляла себя на чём свет, что опять не вызвала ремонтника, и каждый вечер успешно об этом забывала, - но в комоде сыщутся майки, подходящие по размеру. – Она махнула рукой, дескать, чувствуй себя как дома, и тут же юркнула в ванную, не замечая, как потемнело лицо гостя.
«Я не надену тряпки твоего ёбаря! – К горлу подступил удушливый ком, который требовал сломать хоть что-то, раз хребет некого Уильяма в недосягаемости. – Потому что я – твой ёбарь, Непризнанная. Только я. Только у меня это право», - он нашёл, что сломать, тупо вцепившись пальцами в подлокотник кресла. Ну и вырвал деревяшку с мясом, а потом стыдливо вставлял в пазы обратно, словно ему лет четыреста, и любимая отцовская гравюра - «сама, отец, я клянусь!» - упала со стены.
В соседней комнате раздался шум воды, но Люциферу показалось, что это райская, блядская музыка.
Он посчитал шаги от окна до двери ванной, объясняя себе, что это просто интереса ради, потому что спросить, сколько она платит за такую крысиную дыру, где даже кровать достойных размеров не поставить, входило в его планы.
Потом, руководствуясь тем же интересом, приложил ухо к фанерной перегородке, гул душа за ней сливался с пением. Что-то американское, определённо.
Наконец, исключительно в целях проводимого исследования, Люций невесомо надавил на ручку двери и та поддалась.
Шах и мат.
Инь и янь.
Альфа и Омега.
Сочные эпитеты у него закончились, когда в образовавшейся щели мелькнула уокерская нога, которую та, опёршись на бортик ванной, щедро намыливала. Нет, была, конечно, и треклятая штора, заслонившая остальной обзор, но ему сейчас хватит голой, непризнанной пятки, хватит мокрых следов на паркете, хватит остатков даже не запаха её, а того послевкусия, что остаётся, когда запах давно выветрился.
«Я безумен. И безумно тебя хочу», - в джинсах всё встало колом, и демон поблагодарил рандомную выборку, наградившую его обликом Смита. «Дед» вполне профпригоден и с размерами повезло. И если Люциферу суждено сломаться окончательно, позволяя себе затащить её в постель, сладкой Вики Уокер будет приятно смотреть.
Про «чувствовать» он старается не думать: секс с Бессмертным для Виктории – грёбанная лотерея, ощущать она будет его, настоящего, и тут, как с Глифтом, всё просто – смертные не выдерживают подобного марафона.
Ладно, допустим он уверен, в её случае это не убьёт с первого раза, потому что Вики – не совсем человек. Она – Непризнанная, сосланная обратно, и остатки её энергии до сих пор плещутся вокруг. Чёртов уникум с сияющей от мыла розовой кожей на лодыжке – настолько хрупкой, что своими пальцами Люций способен обхватить ту полностью.
В Школе они трахались в каждой из ванн – в его, в её, в душевых стадиона, однажды, даже в директорской, когда шкура Кроули куда-то свалил. А теперь-то что? А теперь он замер, не дыша, и не может отвести взгляда от силуэта за шторой, отлично представляя каждый изгиб.
«Отодвинь её, Уокер. Сдвинь её. Давай, родная, оттолкни эту дрянь, которая вздумала тебя скрывать. Дай мне хоть глазком на тебя посмотреть. Я, бля, налюбоваться не могу, словно ты – шедевр», - и услышала ведь, почувствовала, куда ветер дует, в какую сторону скачут мысли. Заскрипела металлом колец по штанге, не замечая постороннего взора, и смывала остатки пены с тела и волос в свете софитов.
Те красные, как ýгли.
Надёжно скрытые линзами очков.
Он себя здоровым не чувствует и больным тоже не чувствует, он чувствует себя абсолютно, до восторженности счастливым, как бывало только с ней, когда мозг уплывал от одного вида голой женщины. Этой женщины.
Необъяснимая магия с неисправной логикой, но всегда, стоило Непризнанной раздеться, у Люцифера закладывало уши, как при взлёте вертикально вверх и на полных скоростях – там грохот, вой, утробное рычание.
Он закрывает дверь по одной простой причине: ему нельзя окончательно ёбнуться.
– Не скучал? – Она что, сдурела, выходить в полотенце?! Ладно, это длинное и большое полотенце, куда длиннее её платья, снятого ранее, задранного в такси, помеченного пальцами, но о чём Уокер думает, когда бубнит «Я фыфофу фамуф, у фефя еффь фефих!»?
– Искал следы жизни молодой девушки, которая работает в полиции и собирается стать счастливой новобрачной. – Смит смотрел в окно. За окном была темень. Окно оказалось отличным «зеркалом», чтобы замечать капли воды на её ключицах.
– И как успехи?
– Либо ты врёшь, что обитаешь здесь, либо ты врёшь, что счастлива.
– Ты прав, Леонард, - она закопалась в ящике комода, - я живу на работе. А здесь обо мне психологического портрета… - Вики хихикнула, - …даже коллеги не составят. Выводы будут в духе «ну-у, иногда, она ела, но это неточно».
– Что у тебя на спине? – Уокер почти вернулась в ванную, чтобы сменить полотенце на сарафан из тех, что следует носить летом, но лето старательно обходит Детройт стороной, боясь подцепить нечто трудноизлечимое, когда Леонард окликнул её.
– Ты про шрамы?
– Да.
– Мои стикеры-напоминалки, - она легкомысленно мотнула мокрой головой. – У кого-то татуировки, а у меня шрамы. Помни не зря первый день сентября и аварию, и минивен!
– Ты говорила, ты стукнулась бампером.
– Ну да, бампером. Мне лобовое стекло всё лицо порезало, ладони, плечи, ещё бедро торпедой зажало. Я, когда выбиралась из машины, видимо кожу содрала. – За рассказом Виктория не сразу заметила, что Смит подошёл и теперь, не стесняясь, рассматривал её лопатки. – Но кожа зажила быстро, без последствий, врачи даже удивились, особенно насчёт ноги.
– Там не было целого лоскута?
– Э-э-э… отку…с чего ты взял?!
– Просто предположил, что могло удивить лекарей.
– Лекарей?! – Не сдержавшись, Уокер распахнула огромный, блестящий рот и захохотала. – Простите, сэр Леонард, что не встречаю вас в ливрее и мы сюда не на карете приехали.
«Сэр Леонард» чопорно кивнул:
– Ты прощена.
– Вот спасибо, так спасибо! – Она хлопнула дверью у него перед носом. Наглым, иноземным носом. Ишь, выскочка выискался! – В общем, про шрамы, - но спустя минуту завопила прямо через стенку, - у меня же были сломаны позвонки, и шрамы остались как раз от операции. Я – полицейский в стиле Детройт. Самую малость «Робокоп». С титаном в позвоночнике.
– Хрена-с два, - тихо прогундосил Люций: «Тебя лишили крыльев, и шрамы появились из-за этого».
– Целых два? – Она выскочила так же быстро, как заходила.
– Глухая тетеря, - «В прекрасном-красном платье», - я спросил «Почему два?».
– А-а, врачи объяснили, что так им удобнее вживлять протез, потому что сам позвоночник не вскры…
– Шрамы были сразу? – Слишком проницательный взгляд из-за очков.
– Да. – Он раскусил её маленькую ложь, и Виктория решила сознаться. – Странная история. Никто так и не понял, от чего они. Я же в водительском кресле сидела, внутри у того ни пружин, ни каркаса. Кресло – буфер, своего рода подушка безопасности. Оно почти не пострадало, лишь с направляющих сдвинулось.
– И у тебя не возникало желания выяснить, откуда шрамы?
– Сто раз, но безрезультатно. – Блондинка уселась на пол, скидывая папки в одну кучу-малу. – В любом случае, хирургу вышло меньше работы, он воспользовался уже готовыми отверстиями моего тела. – Она приглашающе хлопнула по соседству, не замечая двусмысленности сказанного.
– Одно условие.
– Красная дорожка? Шелка и подушки? Трон, ваше величество?
– Пока нет, но посмотрим.
– Пф. Так какое условие? Очередное, обрати внимание.
– Никаких личных звонков.
– Ты – человек-условие. – Вики зыркнула на электронные часы. Те замерли на отметке восемнадцать сорок четыре. – Мне будет звонить мой…
– …жених. Да-да-да, я угадаю эту мелодию с первой ноты. – Леонард приземлился рядом, обдавая ароматами – перец, кожа, морозные простыни, лёгкое амбре мужского пота. И она сама от себя не ожидала, что внизу живота мигом возникнет это тянущее, сосущее чувство, которое не спутать ни с чем.
«Фу, Уокер, фу! Выплюнь гадость! Брось фантазировать!», - она согласна, что он чертовски привлекателен, согласна, что порочен, согласна, что у него хищные, диковатые повадки, с которыми не приходилось сталкиваться, а, может, она просто подобных мужиков не встречала… Но ещё Виктория знает, что желать кого-то – не беда, она влюблена и выходит замуж, а не фригидность заработала. Её и Джейкоб иногда заводит, однако ж в его супружескую койку она не мчится и волосы назад.
– А твоя женщина?
– Что с моей женщиной? – Он сглотнул.
– Она не будет звонить?
– Моя женщина не будет звонить. – Отрезал «Леонард»: его женщина в этой комнате – вот такой оксюморон.
– Ладно, но я напишу сообщение, что ложусь спать.
– Договорились.
«Отлично. Блять. Действуй. – Люций фанатично уткнулся в её экран, Уокер всё равно не замечала. – Я как раз рассмотрю его фотку. Хотя бы в ватсапе она у тебя найдётся? Или как там называется ваша программка… - в левом верхнем углу засветился кругляшок изображения, но слишком мелкий, чтобы оценить. И обосрать. Зато имя контакта демон прочитал со всей внимательностью и возненавидел со всей душой, - «Boo-Boo»? Ты серьёзно? «Бойфренд-бойфренд»? Какое слащавое дерьмо, Непризнанная!», - что-то внутри нашёптывало, он мечтает быть слащавым дерьмом вместо этого парня. Её слащавым дерьмом.
– Кстати, смотри! – Вики отправила месседж и вдруг сама развернула фото перед Смитом. – Это Уильям.
– Рад за него. – В некрологе пусть так и напишут. Ладно, что-то похожее правда сыщется: «Но это дешёвая подделка на фоне великолепного оригинала, милая». – Мы сдвинемся с этой точки и начнём работать или полистать с тобой свадебные журналы?
– А ты ревнуешь! – Её внезапно осенило. – Но не в романтическом смысле, а в профессиональном. Наш Сандерс, шеф, он такой же. – Она спародировала гнусавый голос начальника, - ничто не должно отвлекать тебя от дела, Уокер, здесь и сейчас ты только моя!
– Ничто не должно отвлекать тебя от дела, Уокер, - это зазвучало бархатом, очень близко от её лица, и тоном, меньше всего походившим на майора Сандерса. Виктория вспыхнула и залилась краской, потому что картинки перед глазами стали рисоваться совсем нерабочие. - Здесь и сейчас ты только моя.
– Джером! – Она нервно полезла в первую попавшуюся папку под рукой. – Всё началось в городе Джероме.
– Вики, - его пальцы якобы случайно заскользили по её локтям, вынимая следующее из стопки дело, - вот Джером.
– Да?! – С ней даже в шестнадцать не случалось подобного, хотя гормоны тогда буянили не хуже соседских дочек. – Ты уверен? Он же был…
– Абсолютно.
