сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)
Заметит она, как же. Детройт называют частью «Ржавого пояса США», а следовало бы окрестить серой хмарью. Выезжаешь за пределы и картинка совсем иная – солнышко светит, птички поют, травка зеленеет. Въезжаешь обратно – бац! – насыщенность и контрастность свинтили, как пробег угнанной тачки, а потом устелили всё застиранной тряпкой, через которую приходится смотреть на город и плыть в блеклом тумане среди многоэтажек, уже ничего не замечая.
«Как парить в грозовых облаках», - подумала Виктория, впервые попав сюда. Откуда эти поэтические сравнения в голове, она не знала. Но грешила на художку со всем её творчеством. Это у Уокер факультет вполне прикладной, пусть и по живописи. Но рисование – почти математика, чёткая наука: там и пропорции, и правила, и золотое сечение, и свойства красок и масел, и компьютерный дизайн. А были другие факультеты: в танцевальном классе людей от мира сего она вообще не встречала, да и на актёрском каждый мнил себя будущим Джеком Николсоном и особенным человеком.
В общем, вряд ли она заметит что-то, чего не заметят оперативники, но посмотреть хочется.
Вида крови и трупов Вики не боялась, она после аварии сама выползла на просёлочную дорогу из машины, напоминая большой, красный сгусток. В столкновении лобовое стекло пало первым: разлетелось на сотни осколков и изрешетило лицо и плечи. Вот в таком виде Викторию и нашла женщина с малолетним сыном спустя минут двадцать после автокатастрофы. Имени её она так и не узнает, потому что отключилась на разделительной полосе раньше, чем приехали парамедики.
Придя в себя через трое суток, Виктория сначала увидела отца, а уже потом крайне недовольного врача.
«Зачем вы вылезли из автомобиля?!», - он окажется ужасно зол: «У вас травма позвоночника, вам даже позу нельзя было менять». Да откуда я знала, только и пожала плечами Вики и почувствовала, что плечи неподвижны.
Потом ей скажут, что в ней теперь титановая пластина, что нервные окончания были порваны и связь головного и костного центров нарушены, что нужно время, чтобы функции восстановились, и что ходить она будет. А если не пропускать физиотерапию, то бегать, прыгать и даже скакать на родео, вздумай Уокер обнаружить в себе техасского ковбоя.
Так и вышло, потому что трудилась она прилежно.
Сначала тебе говорят «Пошевелите пальцами ног», и ты выполняешь команду, но ничего не происходит. Из-за этого ты бесишься, потом плачешь, потом приходит апатия, которую ты запиваешь калорийными молочными коктейлями, поставляемыми отцом, как барыгой, прямиком в палату, а когда к апатии добавляется плюс одиннадцать фунтов и заметный животик, тебя снова разбирает старая, добрая злость.
В общем, на злости она и выкарабкалась. Так возненавидела своё никчёмное состояние размазанной медузы вдоль берега, что на сто какой-то раз взяла и пошевелила.
Этими. Долбанными. Пальцами.
– Стоять! – Джейкоб замер в дверях квартиры, полностью преграждая путь. – Стоять, Уокер. Не надо тебе… - он сглотнул, - не надо тебе сюда.
Но поздно. Макграт крупный, но невысокий. Может на пару дюймов выше самой Виктории в модных, глянцевых ботильонах с каблуком. И у той сейчас чувство, что все чудовища, порождённые её снами, орудовали в этих апартаментах.
Проблемы со сном начались сразу после аварии, но не стояли так остро, пока лекарства в капельницах миксовались с седативными. Это уже потом, когда она выпишется и уйдёт с двумя шрамами на лопатках, зато на своих ногах, сны станут мощными, как наркоманские приходы, хотя Вики не с чем сравнивать.
Она десятки раз поинтересуется у курирующего её доктора, может ли травма спины спровоцировать такие сновидения, и раз за разом будет получать отрицательный ответ. У неё не было ушиба головы, её голова была чуть ли не единственным местом, которое никак не пострадало, если не считать заживших порезов. Но если она настаивает, её готовы отправить к мозгоправу, а тот, в свою очередь, выпишет Уокер психотоники.
Виктория не настаивает и не хочет: не чувствует необходимости в психотерапевте и трезво рассуждает, что ясность ума без антидепрессантов ей дороже, чем избавиться от навязчивых снов.
Во-первых, не все из них пугающие, во-вторых, окончательно проснувшись, она помнит примерно ноль с хвостиком. Остаются только смутные, необъяснимые образы, пропитанные библейщиной, да привкус гари.
Вдоволь уродливого, вдоволь красивого, вдоволь «внеземного». И она предполагает, что слишком увлекалась творчеством старика Босха в институте, а пост-аварийный год без секса довершил остальное. Поэтому люди-птицы из снов сливаются там в единых оргиях, отращивая щупальца, зубы-колья и мечи вместо обглоданных рук, а останки тел сношают и жрут гигантские насекомые.
Из задниц тех вылетают бабочки.
Рассказывать в компаниях подобные истории не принято, точно не зарекомендуешь себя стендапером. Вот она и не рассказывала никому, что ей мерещится в царстве Морфея, пока – потную и душную – Викторию однажды не разбудил Уильям.
– Ты стонала.
– Что? – Уокер затрясла белокурой башкой, прогоняя остатки сна.
– Ты стонала и что-то шептала.
– Ну, может, мне порнушка снилась, а ты возьми и выключи этот фильм!
– Не так стонала. – Он снова перекатился на спину – крепкий, темноволосый, высокий. До аварии Вики встречалась с блондинами, будто бы отдавая дань своей подростковой влюблённости в постеры Джастина Бибера. После – вкус подменили. В еде, в одежде, в выборе мужчин.
– А как?
– Как будто тебя ранили.
– Не забывай, я – немножечко коп. Может это моё подсознание сублимирует всё то гавнище, с которым приходится иметь дело.
– Расскажи.
– Рассказать что? Гавнище?
– То, что тебе снилось.
– Ох, Уилл, если бы я только помнила…
– Так не бывает, какие-то картинки должны остаться в памяти.
Он оказался прав и он оказался отличным слушателем. Перебивал нужными вопросами, когда она старалась вспомнить подробности наглухо отбитого сна, и так и сыпал уточнениями: «Погоди-погоди, а куда потом делся гном с лицом твоей покойной матери?», «А дьявол угрожал всем или только тебе?», «Младенцы смотрели больше с похотью или с презрением?». А ещё он оказался первым мужчиной, в чьих объятиях было спокойно и тепло.
Но сейчас про объятия ей не думалось.
Прямо в центре прокуренной гостиной, по-христиански раскинув руки, покоилось тело. То, что от него осталось. Нет, сам труп мужчины лет сорока казался вполне целым, правда голым, но то, во что превратились его руки, было до мерзости узнаваемым.
– Чем его? – Джейкоб вынужденно пропустил Уокер, заходя внутрь. Всё равно уже увидела.
– Пока не знаю, - мужчина в белой одежде криминалиста сидел на корточках возле жертвы и складывал в стерильный пакет мелкую, белую крошку. – Это кости.
– Рук?
– Ноги, как видишь, невредимы.
– Убийца что, сюда асфальтоукладчик загнал и проехался по ладоням?
– Без понятия, Макграт. Никаких идей! – Звуки рвоты в сортире убитого заставили всех неловко замяться. – Патрульный, - уточнил криминалист. – Он такого не видел. – Они, пожалуй, тоже. Сплошное месиво там, где были руки, вплоть до локтей. И если приподнять одну за предплечье, может показаться, что покойный нацепил ажурный блузон века эдак XVIII, бахрома которого мотнёй свисает вниз. – Я не нахожу синяков на коже, кровоподтёков от ударов, и всё это выглядит так, словно…
– …кисти просто прижали к полу с нечеловеческой силой, пока те не расплющились, - раздался голос из дверей.
Виктория вздрогнула. Мужчина возник прямо за спиной, и она оказалась ближе всех, инстинктивно отодвигаясь в темноту коридора. Немолодой уже, к пятидесяти или чуть больше, но это из-за седины. Высокий, даже слишком, из-за роста тот выглядит худощавым, хотя под костюмом очерчены бицепсы. На носу очки-хамелеоны, но они тёмные для этой каморки. Значит стёкла сразу вставили цветные. Может дальтоник? Или предпочитает жить в солнечном Детройте, компенсируя недостаток ультрафиолета бронзовыми линзами?
– ФБР… - Джейкоб манерно закатил глаза. – Только вас нам не хватало.
– Почти. – Не особо рассматривая присутствующих, неизвестный направился к трупу. – Интерпол. Агент Смит. Подданный Её Британского Величества.
– Ого. Какой важный дяденька к нам прилетел! – На англичан у Макграта генетически срабатывала классовая ненависть, хотя Джейкоб сроду не бывал в родной Ирландии и сыпать мог разве что проклятьями давно почившего прадеда, когда-то, вынужденно, эмигрировавшего за лучшей жизнью. – Давно ли международных легавых заинтересовала криминальная жизнь Мичигана?
– Сегодня.
«Немногословный и привлекательный мужик», - подумала Вики, наблюдая, как тот присаживается рядом с экспертом и внимательно рассматривает почти чёрные линии вокруг тела.
– Зуб даю, это не серийник, Смит, - прокаркал солдат Джей. – Бандитские разборки, Смит. Может он задолжал одной из группировок, может украл наркоту, Смит. И вы нам улики топчете, Смит. Не знаю, как в Лондоне, а у нас не принято шастать вокруг криминалистов, пока они не соберут все образцы, Смит. Кстати, «Смит» - это настоящая фамилия, Смит?
– Нет, не настоящая. – Агент даже головы не поднял, проигнорировав выпад. Лишь потёр пальцами один из следов около тела и поднёс те к носу, пока лицо Макграта из просто веснушчатого становилось помидорным.
– Я думаю, это камедь. – Пискнула Виктория из полумрака холла, заплывшего вонью дешёвых кроссовок. Ситуация накалялась, и ей захотелось как-то сместить вектор беседы. – И ещё ацетоном пахнет. Или отбеливателем.
А дальше произошло то, чего никто не ожидал. Британец нервно дёрнулся при звуках её голоса, вскинул взгляд в поисках и попытался встать, но лишь осел и слегка завалился назад.
– Это кто сказал?
– Я, - она шагнула к Джейкобу, оказываясь точно под унылой лампой-вентилятором. Хотя на кой ляд такая в Детройте, вопрос на засыпку. Тут ни мух не бывает, ни духоты, которую требуется разогнать. В этом городе из живого только люди, да и те норовят друг друга грохнуть. Даже дождь в Детройте похож на привидение: он давно утонул в Великих Озёрах, а городу остался неугомонный призрак. – Вики Уокер, художник-криминалист.
Агент встал, не сводя с неё взора, и, как Виктории показалось, подошёл на негнущихся ногах.
– Вы правы. Это сера.
– Ушная? – Макграту не понравилось, как мужик лупится на самую сочную сóску всего департамента полиции США по мнению самого Макграта, поэтому он сделал то, что посчитал правильным, слегка задвинул Вики плечом.
– Солдат Джей, сера – это разновидность смолы. – Она недоумевала, почему иностранец так внимательно её осматривает. За очками не видно, но глаза она сейчас кожей чувствует, и те блуждают от обувки до макушки и останавливаются на лице. – Если её поджечь, будут такие следы. Мы в институте, - она хмыкнула, - опыты ставили в рамках изучения всего, что горит, и чем художники рисовали в старину.
– Эй, человек-капюшон, это сера или не сера? – Со всей бестактностью Макграт обратился к криминалисту.
– Трудно сказать до анализа, но очень похоже. По крайней мере, это точно не следы обычного огня. Будь тут пожар, линолеум бы поплыл. Он самый грошовый, совсем плохого каче…
– Зачем вы прибыли? – Смит перебил, продолжая смотреть на девушку. – Разве ваша работа не заключается в том, чтобы составлять фотороботы в отделе?
– Да вас явно в Гугле забанили, - огрызнулся Джейкоб, - с таким-то информационным вакуумом. У нас свидетельница нетранспортабельная в доме напротив, она видела подозреваемого.
– Опросили?
– Ещё нет, - Виктория по-удобнее перехватила планшет, - как раз собираюсь.
– Я пойду с вами.
– Стоп-игра! – Макграта аж затрясло, - где ваше удостоверение, Смит?
Британец устало выдохнул и жестом фокусника распахнул документы у детектива под носом. А ещё – Уокер была готова поклясться! – смешно и недовольно повёл бровью вверх. Совсем немного, но достаточно, чтобы та выползла из-под оправы, а Вики её заметила.
– Уверен, когда вы вернётесь в свой офис, на столе будет ждать факс о моём приобщении к делу, который позволит заполнить информационный вакуум вашей головы, - агент посмотрел на бейдж, - Джейкоб Макграт. Хотя бы на время.
***
Как и предполагал коллега, пожилая женщина оказалась страшно болтливой, хотя вид её удивил. На первый взгляд Виктории примерещилось, что перед ними не развесёлая бабулька, что любит подсматривать, а какая-то древняя ведьма с крючковатым носом, готовая прямо тут раскидать карты Таро, щедро лить кофейную гущу на блюдце и жестикулировать над гадальным шаром.
За все полчаса, проведённые в гостях словоохотливой свидетельницы по имени Сабрина Вуд, спутник Уокер лишь дважды вступал в разговор. Первый раз, когда они здоровались, а второй, когда он ткнул в планшет, где уже чернел набросок фоторобота, и сказал «Думаю, миссис имела в виду более треугольный подбородок».
«Может да, а может и нет. Ты же не читаешь её мысли!», - она фыркнула, но подправила рисунок. Агент так пристально смотрел на Сабрину, что Вики стало смешно от самой идеи.
– Очень похоже! – Миссис Вуд охотно закивала на итог работы. – Но я не видела ни драки, ни убийства, молодые люди! Только их, говорящих в окне прошлым вечером. Вашим ребяткам я всё рассказала.
Дома тут близко – панельные, кирпичные, страшные. Оконные проёмы дышат друг другу сопло в сопло, а в темноте и при включенном свете напоминают аквариумы. Да и сама свидетельница жаловалась на отказавшие ноги, но никак не на остроту зрения.
– Что думаете, Вики Уокер? – Когда они оказались в лифте, она обратила внимание, что Смит не пропустил её вперёд. Зашёл первым и теперь стоял сзади. Его она видела в отражении большого, хоть и заляпанного зеркала с кривой трещиной строго по центру. Забавно, что именно та сейчас служила сюрреалистическим разделителем между ними.
– Про бабушку?
– Да, про эту каргу.
Она улыбнулась, понимая, что сравнение с ведьмой пришло в голову не ей одной.
– Я уверена, она не выдумывает. Ей скучно, она прикована к инвалидному креслу, вся жизнь в четырёх стенах, поглазеть на соседей – главное развлечение.
– Она не врёт. – В ответ сухо кивнули. – Заметили что-то ещё?
– У бабушки?
– Ни у кого другого мы не были.
– Слушайте, Смит, я – не фанатка Клариссы Старлинг. – Он не понял, а, вероятно, и не смотрел «Молчание ягнят». Чуть нахмурил лоб и уставился даже не в отражение, а куда-то ей в затылок, хотя эти чёртовы линзы очков не давали никакой гарантии, что Виктория права. – Я имею в виду, что я – не детектив. Игры в молодого напарника и зрелого наставника не по мне.
– Вы сразу поняли, что подле мертвеца следы серы и что жертву мыли отбеливателем. Теперь мне интересно независимое мнение по другим вопросам.
– Ну хорошо, - она повела плечами в примирительном жесте, - Сабрина Вуд одинока. Детей у неё нет и не было, на стенах ни одной фотографии. Мебель дорогая, но дом и район – почти гетто. Их ещё называют «кирпичными особняками», прямо как в одноимённом фильме. Видели?
– Не думаю.
– А я смотрела, - она улыбнулась, вспомнив что-то своё, - давно, в году тринадцатом, мне тогда было…
– Девятнадцать лет.
– Откуда вы узнали? – Вики присвистнула, поворачиваясь к Смиту.
– Вам меньше тридцати, это видно. Но вы работаете там, где за вредность должны давать молоко и куда не возьмут без опыта. – Уголки его губ едва заметно дёрнулись вверх, - а ещё вы сказали про институт, значит закончить его могли не раньше, чем в двадцать три, двадцать четыре года. Остальное я просто посчитал.
– Я поняла, ваша ненастоящая фамилия – Смит, настоящая – Холмс.
– Да как угодно, - теперь улыбка стала чуть заметнее.
– Вообще я хотела сказать, что смотрела этот фильм, потому что у актёра, сыгравшего главного героя, тоже была фамилия Уокер. Пол Уокер.
– И что с ним случилось?
– С героем? Он всех победил. А актёр погиб в автокатастрофе сразу по окончании съёмок. Это был его последний фильм.
– Как символично.
– Что, простите?
– Я сказал, как трагично.
– Значит послышалось, - может и правда показалось, но то, что на слове «автокатастрофа» кадык британца сделал характерное движение, будто тот сглотнул ком, она видела ясно: стоял тот близко, а его рост как раз позволял Виктории невзначай упираться глазами в шею. – Про миссис Вуд… я думаю, она из числа тех, кто родился и вырос в Процветающем Детройте, а выбраться из Детройта Загнивающего уже не смог – может меланхолия не позволила, а, может, её соцвыплаты по инвалидности не годятся для таких пертурбаций. Она продала дорогую недвижимость и въехала сюда, прихватив кое-что из прежней мебели.
– Вы…
Договорить у него не вышло. Неожиданно померк свет, а лифт затормозил с жутким скрипом, мгновенно становясь чудищем, прогладывающим себе траншею в горе, но наткнувшимся на преграду.
– Дьявол! – Ни темноты, ни замкнутых пространств Вики не боялась, но не боялась их только по отдельности. Зато совокупность факторов заставила ощутить, как под слоем одежды, там, где под лопатками теперь уже навсегда белели шрамы операции, полез холодный, липкий пот.
Визави словно почувствовал и заговорил успокаивающим тоном:
– Не призывайте Лукавого, вдруг услышит.
– Если он включит электричество, я не против.
– Этот лифт работает от электрической энергии?
