сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
– Да, это старый жилой фонд, тут всё от сети, а подстанция дохлая, свет в подобных районах периодически шалит. – Она решила не добавлять, что когда освещения нет, шалит не только свет, но и разного рода шваль. Риски минимальны, сейчас день деньской.
– Говорите! – После нескольких нажатий кнопки вызова, нащупанной Уокер, из приёмника донёсся металлический, женский голос, - говорите, что случилось!
– Мы застряли. В лифте вырубился свет. Шестой округ, Форт-стрит А11.
– Заявка принята! – Прожамкали железом, после чего операционистка тут же отключилась.
– Ну всё, теперь только ждать. – Виктория поёжилась, пытаясь сориентироваться: её собеседник всё ещё там, где стоял, или привалился к стене, прямо как она?
– Вам некомфортно? – Голос раздался ровно оттуда, где она видела Смита в последний раз.
– А вам?
– Меня устраивает, что я не вижу своё отражение.
– Нежданное откровение, - она действительно удивилась: мужик-то шикарен для своих лет, а в молодости, поди, давал жáру всем красоткам. – Вы ведь не из Британии? – Криминалист решила сменить тему.
– Почему вы так думаете?
– У вас нет акцента. Идеальный «американский», как сказала бы моя школьная учительница.
– Моя школьная учительница обычно говорила «Спуститесь на землю, жи́во!», - на той стороне тьмы явно ухмыльнулись. – Но вы правы, - он тут же изменил тон, - я – американец по происхождению, гражданин Великобритании по паспорту, а проживаю, в основном, во Франции.
– Логично, ваша штаб-квартира в Лионе. – Любой коп, и даже около-коп вроде неё, в курсе, не такие уж они тут и придурки в США.
– Почему художник-криминалист?
– Долгая история. Почему Интерпол?
– Долгая история.
– Вы – чисто змей, Смит. – Мысленно Виктория проговорила это трижды, - вползаете в потёмки чужих душ.
– Будем считать это частью моего предназначения.
– Предназначения? Ого, как театрально!
– Профессии. Не становитесь старой брюзгой.
– Окей, но философской притчи не ждите. Моя история банальна и прозаична. В детстве моя мать погибла в автокатастрофе, а виновник отмазался. Ну а в возрасте двадцати четырёх в аварию угодила я, и снова никаких виноватых, хотя был чёрный минивен, который согнал меня в овраг и буквально расплющил бампером о дерево, но тот не нашли. Да и не искали особо, дорога-то просёлочная – ни тебе камер, ни свидетелей. – От чего-то в лифте стало жарко, и Вики решила, что они успели надышать. – Когда оклемалась спустя несколько месяцев, поняла, что рисовать пухлых херувимов и раскаченных божков в белоснежных туниках – это не моё.
– Ваше – сражаться со злом?
– Вроде того. Мой маленький фронт не виден, но он есть.
– Меньше всего вы похожи на женщину, которая пашет на страже Отечества.
– Сочту за комплимент, - он что, её клеит? Нет, зрелые папики Уокер не привлекают. Хотя в Калифорнии у неё живёт подружка, которая была бы рада такому знакомству. – Вы тоже какой-то подозрительный «агент Смит», агент Смит.
– От чего же?
– Соврали, что британец.
– Не врал, а не вдавался в подробности.
– Допустим. Но контакт с моим коллегой, с которым вам предстоит работать, вы наладить не пытались.
– Ваш коллега – тупой идиот, который в вас влюблён.
– Что? Нет! Конечно нет! По обоим пунктам. Джейкоб женат, и он – отличная ищейка.
– Что-то ещё? – Оскалились из темноты.
– Да… - женщина задумалась, припоминая, что её смутило. – В квартире жертвы вы сказали «Вы опросили?», имея ввиду Сабрину Вуд. Но правоохранители… замечу, любые правоохранители!.. говорят «допросили».
– Я…
– Погодите! – Виктория перебила, всплеснув рукой, и поняла, что задела лацкан чужого пиджака. То ли не рассчитала взмах, то ли «британец» сделал шаг навстречу. Может от того ей так жарко, раз они близко? Даже мокро, но без вязкого пота, и на том спасибо. Словно гладят и баюкают маревом. Да и воздух не кажется затхлым, вентиляция ведь не прекращала работать; та, в отличии от лифта, не зависит от электричества. – Предположим, это можно списать на Францию, в которой вы живёте, хотя я уверена, в Интерполе сплошь многонациональная публика, и все разговоры идут на английском. Но вот «электрическая энергия», «на страже Отечества» и, особенно, «подле» меня смущают. Кто говорит «подле» в 2022-м году? Столетние деды? Рип ван Винкль, проспавший двадцать лет? Реинкарнация Генри Миллера?
– Не двадцать, - она услышала, как он поджал губы, - а три. Три с половиной. Скажем так, я находился в зоне боевых действий на территории менее развитых государств.
– О-о, - ей стало неловко за свои понты, - Афганистан? Или, может быть, Сирия?
– Вы же понимаете, что я вам не отвечу?
– Но попытаться стоило. – Уокер почудилось, что в его пальцах мелькнул огонёк. – У вас зажигалка?
– Это ваше воображение играет с вами шутки.
– И переигрывает. – Ведь точно видела золотого светляка в чужой ладони. – Ладно, Смит, раз уж мы всё равно ждём, может быть расскажете про маньяка? Пассажиром поезда вашего с детройтскими парнями расследования я не буду, но утолить любопытство – ваш святой долг.
– Святой?.. – Агент гоготнул. – Пусть так. Будете.
– Что?
– Вы будете моим напарником в этом деле.
– Я не могу.
– Зато я могу. У меня абсолютный карт-бланш от ваших властей, я могу привлечь к сыску того, кого посчитаю нужным. И вы… - он странно помедлил, - …мне нужны, непризнанный гений рисования.
– Что вы сказали? – У неё на лбу выступила испарина, как от внезапной лихорадки.
– Непризнанн-ый гений рисования. – Почему его голос стал таким хриплым, мать твою?
– Мне нравится, - Виктория спешно проморгалась во мраке и собралась, - но Макграту и Бадди нет.
– Плевать я на них хотел. Отбросы! – Это прозвучало так неожиданно экспрессивно и так не соответствовало образу Смита, который уже сложился в голове Уокер, что она всерьёз задумалась, не подменили ли агента в темноте. – Но будет одно условие?
– Какое?
– Мы не должны спать, - с кошачьей ленцой выдал собеседник.
– Простите? – Она опешила: не больно-то и хотелось – это раз, «А он там не охренел?» - это два.
– Мы не должны спать в эту ночь. – Судя по смешку, агент оценил её растерянность. – Мы будем расследовать.
– Мне, в мои почти двадцать восемь это не составит труда, а как там ваш пятисотлетний организм вывезет, думайте сами.
– Тысяча пятисотлетний. – Он засмеялся – открыто и дружелюбно. – Вывезет, не переживайте.
– Вы что, «сова»?
– Я – человек, который завтра в полдень улетит обратно.
– Ах вот к чему спешка! Золушка тусовалась до полуночи, Интерпол – до полудня.
– Да, Вики Уокер. – У этого мужчины уникальная способность произносить её имя удивительным образом. И криминалист не в силах объяснить, что именно с ним не так. Это нечто на уровне ощущений, совершенно подсознательное, от чего на руках и копчике вздымаются волоски, но вздымаются приятно. Будто… она задумалась и вдруг поняла: «Будто встретила старого знакомого!». – Но если мы не успеем до двенадцати, обещаю, меня сменит мой протеже.
– Даже так? Ну что ж, я совсем не против. – Здесь, в жарком, вмиг ставшим напоминать калифорнийский воздухе идея принять участие в расследовании показалась отличной.
– Вы слишком быстро согласились не спать со мной до утра. – Опять эти двусмысленности. – Вы живёте… одна?
– Я… - гулкая вибрация мобильника в сумке нарушила атмосферу. – Извините, Смит. – Уокер порылась и достала айфон, - Уилл! Приве-ет! Да-да, на работе, на выезде! Алло… Алло, ты меня слышишь? Дьявол, в лифте плохо ловит! Уильям, я говорю, что я на выезде, позвоню позже. Уилл?.. Уильям?! – Бесполезно, соединение отключилось, заставляя рассматривать заставку экрана и одинокую полоску связи в правом, верхнем углу.
– Вы мне не ответили.
– Что? А, да. Я живу одна, если речь о квартире. Но я не одна, если речь обо мне. – Она растянула губы в улыбке, полагая что сейчас, в свете айфона, собеседник различает черты её лица, и демонстративно потрясла гаджетом, - как раз жених звонил. – Зачем-то добавляя, - у нас свадьба через месяц. – Где-то в шахте раздался хруст, и Вики честно обрадовалась: значит ремонтники прибыли. – Но не здесь, а в Чикаго.
– Это поэтому на телефоне стоит фотокарточка собора, а не счастливые голубки́? – Мужчина прозвучал глухо, резко, напоминая рваный телеграф.
– А это миланский Дуомо, - она просияла, - но вы, наверняка, признали. Ужасно туда хотела, сама не знаю почему. Вот именно к этой достопримечательности, город меня не впечатлил.
– Знаю.
– Эм-м… что?..
– Говорю, узнаю́.
– Слушайте, Смит, - она убрала мобильный и уставилась в тот угол, где последний отблеск экрана очертил его силуэт, - сейчас почти тринадцать, нам предстоит провести вместе сутки… как мне вас называть?
– Чем вас не устраивает моя фамилия?
– Тем, что она не ваша.
– Вы думаете, я скажу своё настоящее имя?
– Нет, но соврите так, чтобы оно хоть немного походило на то, что вам дали при рождении.
Зависла пауза, которой даже Уокер, даже со всем своим перечнем подходящих словечек, не могла подыскать описания, пока…
– Леонард.
– Что ж, - её нагло перебили двери лифта, с лязгом распахнувшиеся на втором этаже безо всякого света. – Ну наконец-то! Они аварийное открытие дёрнули!
– Угу. – Он слегка толкнул её в спину промеж лопаток. – На выход.
– Вы не слишком вежливы, Леонард. – Он что, печка с углями? Там не ладонь, а адский утюг с функцией отпаривания. – Ллойд? Лиам? Может быть, Лайонел? – Смит ей по возрасту плюс-минус в отцы годится, окажись он не слишком аккуратен в юности, так может и имя совпадает? – Ленни? Льюис? Луис? – Они вышли из подъезда, и Детройт удивил: выключил дождь и давал среди серых туч представление с тщедушным, обоссанным ливнем солнцем. – А, может, вы из знатной семьи… м-м, тогда какой-нибудь Людовик. Или Линкольн. Или Лисандр!
– Виктория.
– Леонард.
– Замолчи-и-и…
От внезапности девушку пробило током. Она даже голову запрокинула, впериваясь в лицо перед собой. И на какое-то идиотское мгновение ей показалось, что под тёмным очками, сползшими пониже, блеснуло красным.
Да что это за странный мужик попался?
Одно сплошное «показалось» и никаких предпосылок к миражам.
– Не помню, чтобы мы переходили на «ты».
– Ты верно сказала, нас ждут сутки в трудах. Я решил, что мы перешли на «ты».
– Хорошо, Леонард, я буду тебе тыкать, - она мстительно сощурилась.
– И ты права, у меня знатное происхождение, но я не говорил, что моё настоящее имя начинается на «Л», условием было «похожее».
– А на что оно начинается?
От бесхитростности он ухмыльнулся одной стороной рта:
– Но и не отрицал, что не начинается.
– Давай так, если я угадаю твоё имя, ты скажешь какое-нибудь кодовое слово, которое намекнёт на мою правоту.
– Любишь быть правой?
– Люблю, - честно покаялась Уокер.
– Какое слово, Непризнанн…ый гений криминалистики?
– Хм, - она покрутила головой, будто вокруг разбросано сто миллионов не самых ходовых формулировок, - …мы с тобой познакомились в лифте, пусть будет «лифт».
– Это слишком просто, «лифт» в многоэтажном Детройте говорят на каждом углу.
– Тогда… - молодая женщина задумалась, в подсознании крутилось нечто подходящее… «мы застряли в лифте… что за гнусный лифт…», - Г-лифт!
– Что? – У Смита двинулась скула.
– Гнусный лифт! Г-лифт! Нет такого слова и если сказать его чётко, с лифтом я не спутаю.
– По рукам. – Он прочавкал это, с трудом разжав губы. – Ты сообщила, сейчас час дня. Рядом с вашим департаментом полиции есть кафе или бистро?
– Да, кофейня «Винтаж». В здании через дорогу, адрес…
– Найду. – Леонард по-пацански засунул руки в карманы, качаясь на мысках ботинок. – Встретимся там в два. С твоим руководством вопрос будет улажен, а коллеги… - он как-то особенно плотоядно ухмыльнулся, заставляя не сомневаться, у женщин Смит до сих пор пользуется популярностью, - …пусть горят в Аду. Зависти.
Отъезжая со стоянки в воодушевлённом настроении, Виктория не заметила, как едва не столкнулась с фургоном лифтовой компании. Тот как раз парковался, глуша мотор: ремонтники прибыли на вызов.
***
Фамилия «Смит» была ненастоящая, он не соврал. У него вообще никогда не было фамилии, потому что в местах, откуда он прибыл, тех попросту не существовало.
Ни разу, ни на одном задании в бытность студентом, Люцифер не заселялся в гостиницу в такой спешке, как сейчас.
– Паспорт, сэр.
– Я показал тебе паспорт, ты убедился, что я – это я. – Незаметное движение пальцами, взгляд глаза в глаза.
– Спасибо, сэр. – Ресепшеонист кивнул китайским болванчиком и с пустым взором стал программировать магнитную карту от единственного люкса в этой дыре. – Рады видеть вас в Детройте, сэр. – Он протянул кусок пластика, но пальцев не разжал. – Завтраки у нас…
– Это неважно, у меня нет времени. – Люций выдернул прямоугольник и заспешил в апартаменты, потому что если не снимет с себя тряпки и не залезет под очень холодный, по-настоящему ледяной душ, у него мозги сварятся и другие органы спекутся.
«Я думаю, это камедь».
«А я думаю, что так не бывает! Это даже не номер один всех самых ебаных неожиданностей в любом измерении, это ебаное, невероятное Охуеть-Как-Это-Возможно».
Он стянул с себя пиджак за порогом, рубашку – на пороге, а брюки и бельё были сброшены у входа в ванную комнату.
«А актёр погиб в автокатастрофе сразу по окончании съёмок. Это был его последний фильм».
«И ты рассказывала мне это, пока я шутил, что не все аварии одинаково полезны. Напомнить, при каких обстоятельствах? Мы были голыми. Мы трахались, как черти. Без «как». Ты кончила трижды. Дважды от моего члена, один раз – от языка. А потом мы лежали в твоей уютной, девчачьей постельке, пока Мими где-то шляндала, а, может, грела уши под дверью. И моя голова утыкалась в твою грудь, Уокер…».
От душа никакого эффекта. Тело раскалено до боли, вены вздулись, а в глазах наверняка полопались сосуды, просто оценить этого Люцифер не может: сейчас он – существо без истинного облика, «вампир», который не отражается в зеркале.
«Меня устраивает, что я не вижу своё отражение».
«Зато тебя я в темноте вижу до каждой мелочи, а ты даже не в курсе. Удивлялась, трепетала ресницами, закусывала губы… Зачем мне зеркало? В нём не я, а почивший призрак, которого видят смертные. Без отражения я вижу себя – свои ноги, свои руки с чернеющими татухами… и тебя. Снова рядом. Снова! Ты представляешь, сколько раз я провёл ими в воздухе по соседству? Ты, блять, можешь представить, сколько раз я почти коснулся тебя пальцами? Около лица, вдоль шеи, возле твоих бёдер…».
Холодный кран он выкрутил на полную, но налитый кровью ствол намекал, что дело это бесполезное. Без толку. Совершенно не реагируя на воду, член прекрасно реагировал на любое воспоминание, связанное с блондинкой.
«Вы – чисто змей, Смит».
«Орать хотелось, Уокер. В голос вопить, потому что ты меня сотни раз так называла. Ты и твоё животноводческое нутро с его баранами, индюками и змеями!».
В лифте он мечтал завыть, потом начать кусать, трогать, приподнять её под ляжки, найти под облегающим мохером платья трусы и сорвать те к Лешему. А, может, просто сдвинуть, чтобы ни секунды не прощёлкать. Сам же видел, когда она подтянула чулки на поясе, пользуясь темнотой, и был готов кончить, как мальчишка, заливая себе брюки.
«Кто говорит «подле» в 2022-м году?».
«Тот, кто живёт в Средневековье. Волшебном, ебучем Средневековье, представляешь? Это тоже твоя фраза. Ты её выпалила, когда впервые посетила Цитадель со мной и с драконом. И это я про мамашу Уокер, а не про то безродное создание с синей чешуёй, что обитает на школьном дворе».
Можно было бы применить внушение и ввести в искушение, но на неё не особо подействует. Никогда не действовало раньше – хоть на небе, хоть на земле, - не сработает и сейчас.
«Три с половиной».
«Не буду врать, они пролетели быстро. Когда ты уже не сидишь в академии, где время течёт наравне с людским, а борешься за собственный дом и за целое измерение, трахнутое грязнокровным ублюдком, месяцы становятся незаметными. Заметно в них только одно, там нет тебя… больше нет…».
Замутило, как прежде. Он, когда голос её услышал там, в помойной норе очередной жертвы, себе не поверил, искренне решив, что у него галлюцинации пошли, и завидовал блюющим, сортирным звукам. Такая роскошь Люцию непозволительна, хотя он грезил пойти и выхаркать внутренности, обнаруживая среди них остатки всего того, что не прекращает к ней чувствовать.
«У вас зажигалка?».
«У меня стояк, об который ты колено сломаешь, если навстречу дёрнешься. И не начни я себе ладони жечь, то засосал бы твой рот в этом «г-лифте», вызывая твой шок и призывая всех своих демонов, моя родная…».
