сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
– Верно-верно, - Мальбонте паясничает и показывает «класс» большим пальцем руки. Этот жест ему ни о чём не говорит, но сегодня он видел в городе такой баннер. – Ты бросилась меня убивать, стоило твоему отродью сдохнуть, но ничего не вышло. Я утянул тебя к Небесным Вратам, потом мы помахались с братцами-кроликами, а уж после были Плачущие Девы и моя возлюбленная матушка, - в тоне его начинает сквозить почти религиозный экстаз. – Когда-то, едва я родился, она отмолила своё дитя близ того фонтана, обращаясь к Шепфе и прося за моё бессмертие.
– И я увидела, что это не просто воспоминание, - Вики прикусывает губу и хмурит брови.
– О да-а! – В ответ ей рукоплещут жидкие аплодисменты. – Ты заметила, что это настоящее перемещение в прошлое. И знаешь, что сделала? Ну же, Уокер, вспомнила?
– Я… - она закрывает глаза, силясь представить, как это могло быть. У неё нет файлов в голове, всё удалено, так считает Виктория. Но, внезапно, один за другим, те начинают ярко вспыхивать, напоминая дальний свет на встречке. – Я попыталась утопить тебя. Тебя в прошлом. Вырвать младенца из рук и засунуть в фонтан.
– В цель! – Маль аж подпрыгнул на стуле. Он похож на ребёнка под ёлкой: сочельник наступил, но кроха не желает отправляться в кровать, он намерен дождаться Санта-Клауса. – Память – фантастическая штука. Никакому богу не затереть всех её следов. Никакой ссылке не уничтожить эти зёрна, посеянные в голове.
– Я попыталась тебя утопить, ты остановил меня, - Вики только с виду лежит на диване, на самом деле она занята – прикидывает число шагов до своего оружия в полной темноте, рассчитывает время, затраченное на выстрел в ногу, а потом живописует, как быстро доберётся до журнального столика и до Люция. – Что было дальше?
– Ты разрыдалась, как девчонка. А я… - Мальбонте поджал и без того тонкие губы и сместил взгляд на демона в сетях. Соперник в политике, соперник в мироустройстве, отчасти даже в любовных интересах соперник… и на привязи – зрелище не может не вдохновить. – Да сам посмотри!
Плачущие Девы узнаваемы, но находятся в отдалении от двух собеседников. Там, в антураже воды, которая то и дело сморкается своим жалобным «Кап-кап», видна фигура женщины с пепельными волосами, в руках у неё утробным голосом воет свёрток.
– Ревёшь, потому что всё поняла?
– Что я должна была понять? – Непризнанная хоть и всхлипывает, но собирается, становясь каменной. У неё окровавлено лицо, однако раны спешат затянуться.
– Что если ты убьёшь меня, мои родители не отправятся на Землю и никогда не станут предками твоего рода.
– П-ха! – Она откровенно хохочет, - не велика потеря, Бонт!
– Не называй меня так!
– Убить тебя равнó спасти всех, кто погиб на поле боя. Знаешь, аргумент слишком соблазнителен даже для трусихи вроде меня, - красные полосы девица размазывает рукавом своей туники. И когда только нарядиться успела? Люцифер запомнил её голой в минувшую ночь, с ногами, разведёнными до предела, а, затем, перешедшими этот предел. Он ей тогда с таким остервенением отлизывал, чтобы она ни встать не смогла, ни ходить. Уходить. Потому что, если сможет, точно уйдёт, испарится из постели, и никогда он её больше не увидит. В общем и целом всё так и случилось.
– Вики, - Маль тянет к ней свои ладони и трясёт за плечи, вызывая у Люция жгучее желание вырвать их раз и навсегда, - мы можем править вместе. Мы… - гибрид в горячке и заикается, - мы должны править вместе! Пусть всё, что должно закончиться, закончится. Пусть все, кто должен умереть, умрут. Пусть…
– …ты сгоришь в аду! – Девушка прижалась к нему, словно флиртуя, но в пальцах серебро кинжала. Не узнать тот невозможно – сын Сатаны сам вложил оружие в сапог Непризнанной. – Мне терять нечего, гандон!
– Виктория! – Мальбонте чувствует блок вокруг неё, ощущает защитную сферу и ненавидит острие клинка, упёршееся в глотку. Он в западне, в плену, снова в «башне», из которой нет выхода, сколько не ищи. – Давай всё обсудим, не торопись!
– Раз можешь путешествовать в прошлое, - её ладонь не дрожит, но сама она напоминает лист в ноябре, который трясётся пусть не от ветра, но от гнева, - значит можешь переиграть битву при заливе! Ведь так?! – Лезвие царапает кожу и пускает кровь.
– Так, - глухо рокочет Маль.
– Твоя жизнь в обмен на их жизни.
– Но ты будешь моей! И останешься со мной!
– Только в твоих мечтах!
– Всё из-за него, да? – Он напрягает связки, и голос становится похож на бульканье. – Всё всегда из-за него.
– Да отцепись ты от меня, пленник без прошлого и без будущего! – Уокер истерически смеётся, - на кой ляд я тебе сдалась? Ты ведь даже не влюблён. Я тебе нужна просто потому, что во мне часть твоей силы!
– Потому что с НИМ ты всегда будешь угрозой номер один, - удивительно откровенно для ситуации, хотя нож, приставленный к горлу, решает.
– Твоя жизнь в обмен на их жизни, - повторяет Вики, - и я просто ухожу. Ты не услышишь обо мне, если на Небесах будет порядок.
– Мы не договоримся… - лицо Мальбонте можно читать, как открытую книгу – он боится, по-настоящему боится смерти, но ещё он знает, она его не убьёт, - …на твоих условиях, поэтому послушай мои. Мы переносимся до начала боя, к самому рассвету, и без промедления отправляемся к моим… - его скривило, - …приёмным отцам. Твоя задача – не ускользнуть от Шепфамалума, а победить его. Я покажу, как использовать чары кокона, и возьму на себя Шепфу.
– Я правильно понимаю, что Вики из прошлого никуда не денется и прибудет на поле боя?
– Да, Уокер, да. Там будешь ты, там буду я, и нам крупно повезло, что мы будем там первыми.
– Что делать с нами… с теми? – Её ладонь остывает, а вместе с ней остывает и кинжал, который Виктория опускает вниз, потому что девушка тоже в курсе – она его не убьёт. Ведь если есть хотя бы один-единственный шанс спасти всех, один-единственный шанс спасти одного-единственного, им нужно воспользоваться.
– Мы переместимся в самих себя, да-да, - Бонт кивает себе в унисон. – Иначе появятся два Мальбонте и две Вики Уокер.
– Ты так делал?
– Нет, - он непроизвольно сжал руки, - но, думаю, справлюсь. – Глазами Маль забегал по намытым камням, ведущим в пещеру, и добавил, - например, скажи ты мне переместиться в этот трёхдневный сморчок на руках моей благочестивой матушки, я бы вряд ли смог. Но нам нужно всего несколько часов между разгаром битвы и её началом.
– Я хочу Договор.
– Кровный?
– Ты убил всех, кого я люблю, - она шипит, сверля его взглядом, - твоя кровь мне – как бальзам на душу.
– Экая мстительница! – Впрочем, замечая её взгляд, полыхнувший грозой, гибрид тут же меняет риторику, - будет тебе Договор, но… - он замолкает и долго изучает Викторию, - …это не все условия.
– Что ещё?
– Ты была готова не рождаться, лишь бы твой полюбовничек выжил. – Видя, как яростно она заалела, Мальбонте вскидывает руки в примирительном жесте, - спокойно, Вики, не гони лошадей! Раз согласна на своё не-бытие, то и меня услышишь. Понимать не прошу, просто прими. Оставить тебя здесь, на Небесах, с силой, равной мне, когда бойни не было, я не могу. Моё влияние без военных потерь будет неустойчивым, а ты окажешься рычагом давления.
– Говори уже! – Прорычали в его сторону.
– Как только мы победим божественных братцев, - грязнокровка чувствует, что план в голове окончательно сформирован, и эти эмоции в воспоминаниях передаются Люцию, - я хочу сослать тебя на Землю.
– Отправить к людям?
– Не на задание отправить, а именно сослать. – Он не добавляет, что это высшая мера наказания, применять которую может лишь Создатель или тот, кто вот-вот возложит на себя его функцию. – Твои крылья исчезнут, твоя память канет в Лету, ты как бы умрёшь здесь и воскреснешь там, в своём мире.
– В своём обличии?
– И даже в своём государстве.
– А что я скажу родне и друзьям? «Привет, я откопалась из могилы спустя год»? Ведь ровно столько прошло.
– За это не волнуйся, я перемещу тебя в день, когда ты погибла под колёсами Фенцио.
– Но там будет другая…
– Другая Вики? Она успеет умереть и физически перенестись сюда. От её тела сохранится иллюзия, которая существует для людей, чтобы непризнанного можно было похоронить. Я развею морок и оставлю тебя в твоей колеснице…
– В машине.
– Машине. В ней и оставлю, верно. Ты будешь жива, цела, возможно, даже невредима, - если Шепфамалум не вырвет сердце этой суке, - но не вспомнишь событий на Небесах.
– То есть Уокер 2018-го года проделает весь путь, чтобы вернуться в 2019-м обратно? Туда, где всё началось?
– Всё началось здесь, - задумчиво выдают в её адрес, - у Плачущих дев. А ты вольна выбирать. Я не настаиваю, всего лишь озвучиваю свои условия. Поэтому, если Виктория… - Мальбонте склоняется близко-близко и мечтает засосать этот развратный, бунтарский рот хотя бы потому, что она не желает этого поцелуя, - …считает, что их жизни так ценны, что ЕГО жизнь того стоит, мы договоримся.
– Держи, - она не похожа на барышню, которая долго тянет с ответом, и восхищение Маля пронизывает Люцифера. Уокер рассекает кинжалом собственный палец и кидает сталь собеседнику. – Настала пора скрепить Договор.
Дальнейшие, отрывистые кадры – нарезка боевой хроники. Но даже из такой беглой документалки демон видит, как Мальбонте удаётся переместиться в начало боя, который и не думает стартовать без отмашки главнокомандующего; как молниеносно тот тащит Викторию к Небесным Вратам и бросает в тёмный зёв обители Шепфамалума; как мчит в мир Шепфы и начинает с тем битву; как периферическим зрением фиксирует появление Непризнанной, прорвавшейся сквозь щель в облаках, – та складывает большой и указательный пальцы бубликом, обречённо подтверждая, что её часть договора выполнена; как сковывает громовержца тёмной, густой массой, в которой Люций распознаёт лаву; и как, наконец, отправляет Вики в ссылку – от боли она визжит, сгибается пополам, лишённая крыльев, рассекает себе колени и стремительно начинает терять энергию.
Чтобы не убить почти что смертную в водовороте, Маль быстро сгребает Уокер в охапку и несёт на Землю, выискивая в глазах воспоминание о нужном времени и месте.
– Значит она старше, чем она думает?
– На год, ага, - улыбается гибрид. – Вики Уокер, сколько тебе сейчас?
– Сегодня стукнет двадцать восемь.
– А вот и нет, - его ухмылка похожа на обветренную болячку, - тебе исполнится двадцать девять.
– Спина – это крылья? – Дополнительный год девчонку явно не впечатлил.
– Ты про шрамы? Конечно крылья.
– А что случилось с моей ногой?
– У тебя была там татуировка, Непризнанная, - мрачно доносится от батареи. – Он срезал лоскут кожи.
– Им! До сих пор заточен до блеска! – Откуда-то из-за пояса Мальбонте извлекает кинжал. Всё тот же кинжал, врученный демоном Виктории. – Судя по змее на рукояти, твой подарок, сын Сатаны.
– Это заповеди? Ты им следуешь? – Ножа ей не видно, и Вики думает о книгах по криминалистике: среди их страниц неизбежно сквозит ключевая мысль – с убийцей следует говорить. У каждого преступника недокормленное эго неизвестного «героя», и каждый игнорирует голливудскую копилку знаний – злодеи всегда прокалываются на излишнем трындеже.
– Сообразительная соплячка, они самые. О чём ещё посекретничали? Или говорил он, - кивок на агента, - а у тебя рот был занят?
– У тебя импотенция, Бонт? – Да и штатный психолог Мирайя Хали как-то рассказывала, что маньякам нужна публика, а уж будет у той в глазах истовое почитание или лютая ненависть, серийникам неважно – по большому счёту каждый из них просто хочет быть услышан, мечтая поведать свою историю. – Часто вспоминаешь о сексе. Сразу ясно – кто о чём, а лысый о расчёске.
– НЕ НАЗЫВАЙ МЕНЯ ТАК! – Истерически рявкнули в сторону Виктории, вскакивая со стула. Одновременно с этим у стены дёрнулся привязанный Люцифер.
«Непризнанная, заткнись, блять! Замолчи… замолчи, умоляю!», - он весь пропитан бессилием и злобой, и начинает казаться, что проще отсечь башку вервием и добраться до Маля безголовым всадником ужаса, давая ей шанс сбежать, чем выжидать подходящего момента.
«Ты не понимаешь, его это отвлекает!», - она возмущённо шипит в его разуме.
– Не называть как? Бонтом?! Импотентом?!!
– Слушай сюда, дьявольская подстилка..! – Уокер становится весело от зрелища: этот тщедушный малолетка с кожей, гноящейся чириями, несётся к ней, как следует замахнувшись, и вдруг застывает с поднятой рукой, потому что женщина и не думает замолкать.
– Это ты послушай, мешок говна, я помню! Хорошо помню твою мать и то, как взрослый ты смотрел на неё. – Каждое слово – вбитый гвоздь, доводящий Люция до безумия: он знает, чья это крышка гроба. – Это не было взглядом тоскующего сына! – Когда по щеке прилетает первая пощёчина, она не чувствует боли – с удивлением фиксирует, что её лицо мотнулось в сторону, но щека не горит. – Это не было взглядом ребёнка, который потерял родителей! – Потому что боль является со вторым ударом. Её никто никогда не бил по-настоящему, ни единого шлепка в детстве, но теперь словно с процентами возвращают. Пощёчина оборачивается кулаком, который выныривает из темноты и старается раздробить скулы. – Это был взгляд мужчины, который слишком долго спал в кровати своей матери! – К лицу приливает кровь и там, где ей рассекло кожу, начинают змеиться ручейки. Сознание затоплено гулом. В этой какофонии Вики не различает ни металлического треска труб, ни плюющегося шипения Мальбонте. – А, может, не только спал! Да, уродец? Я права?! Мамочка так любила своего отмоленного малыша, что, когда тот подрос, не смогла устоять и растлила тебя?!
«Леонард» что-то кричит незваному гостю, у него болезненный, увещевающий голос, но в голове Виктории речь распадается на звуки, а смысл ускользает. Её перестали бить, но схватили за волосы и теперь тащат к стулу в центре комнаты.
– Хватит. – Маль усаживает девчонку на сиденье и произносит это также, как мог сказать «А сегодня дождливо» или «Мне один латте на соевом молоке». – Наболтался я с вами.
– Если с ней… - у Люция сбилось дыхание и, скорее всего, задеты связки, - если с ней что-то случится, ты не вернёшься в Цитадель. Я даже твоего пальца туда не отправлю, чтоб хоронить было нечего. И меня на аркане ты в водовороте не удержишь, сам знаешь.
– Вот и проверим! – Уокер едва видит очертания убийцы, кровавая роса сформировала на глазах шоры, и теперь ей совсем черно. Но она зафиксировала в руках верёвки и всё ещё изображает связанную – малюсенький, жалкий плюсик с неочевидным профитом.
– Мальбонте, я буду вместо неё. Я! Убей меня, раз нужна ритуальная жертва! Я – твой идеальный кандидат.
– «Я – Господь, Бог твой… Да не будет у тебя других богов пред лицом Моим», - с видом церковного послушника произносит преступник, скромно опуская глаза в пол. – Ну точно наша непризнанная! Первую заповедь как с неё писали! – Пальцами он треплет окровавленную девичью щёку, как треплют вчерашнюю племянницу, которая неизвестно когда успела подрасти. – Смотри, сын Сатаны, она же до сих пор сны от яви не отличает, но даже такая готова верить в тебя и веровать. Маленькая язычница, почитающая фаллический Майский Шест назло истинному пророку!
– Её чувства – туман забвения, мои – самые настоящие. Забери меня, я ей молиться готов, - самое дно отчаяния, заставляющее думать о себе с омерзением: «Я в любом случае сдохну раньше, чем увижу, что с ней произойдёт». Потому что безнадёжная часть Люцифера всё решила: если выблядок попытается убить Уокер, он сносит себе голову золотой удавкой, чтобы привлечь внимание, и умирает с мыслью, что её свободные руки успеют оттолкнуть замешкавшуюся падаль, а быстрые ноги унесут из дома прочь.
– Предпочту, чтобы ты посмотрел! – Визгливо, по-бабски щерится Маль, вновь хватаясь за кинжал. Это его сцена, его зрители. Не те, которых подкинула случайность, а главные приглашённые вечера, а он всегда мечтал перед ними выступить. Поэтому убийца пытается актёрствовать, крутануть лезвие в ладони, как истинный маэстро. Но только колется, чехвостит демоническую сталь и роняет клинок. – Красиво не получилось! – Поднимая нож, Бонт отвешивает сыну Сатаны поклон. – Уж извините, мы – полукровки из народа – с пелёнок не натасканы!
– Ты хочешь освободить Шепфамалума, чтобы его уничтожил свет? – Сидя на стуле, Виктория снова прикидывает число шагов до комода, у которого лежит Глок, и вдруг успокоительно разносится в сознании демона: «Если ты собрался спасать меня ценой своей жизни, я предпочту умереть».
«Я не спрашивал тебя, какое принять решение».
«Зря. Следовало спросить».
«Не могу… Не могу смотреть, как он к тебе приближается! Лучше уж…».
«Завали, Люцифер! – Она одёргивает его строго, - завали и соберись, он всё ещё хочет говорить! Так отвлеки его, как собирался, сейчас я к пистолету ближе, чем когда-либо!».
«А ты – занятная штучка, Непризнанная…», - видимо пинок по гордости угодил куда следует, и не-Смит берёт себя в руки, потому что бас в женской голове становится твёрдым.
