Текст книги "За горизонт (СИ)"

Автор книги: Zlobniy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

   Изящный кивок и новая затяжка ароматным дымом – дальше.

   – Зато один из них не поленился таскать при себе пару гранат и староземельный паспорт,– выкладываю на стол найденный паспорт.

   – Где гранаты?

   – Потерял по дороге.

   – Гранаты кустарного производства или настоящие оттуда?

   – Оттуда.

   – Хм, русский, ты хотя бы отдаленно представляешь социальную структуру сообществ, подобных цыганам?

   – Нет, я в сортах говна не разбираюсь. Не интересно мне это, – я сильно лукавлю, но раз фрау хочет поговорить, не будем ей мешать. Возможно, что-то интересное услышим.

   – Социум цыган, по сути, остался на доисторическом родо-племенном уровне. Они пронесли свой уклад в неизменном виде через тысячи лет и приспособились паразитировать на сотнях культур. Племя-табор управляется племенным вождем – бароном. Практически все цыгане, за исключением родственников барона, абсолютно безграмотны. Им запрещено учится, на уровне понятий. Отсутствие образования и вменяемой профессии намертво привязывает цыган к табору, привязывает на всю жизнь.

   Пока ничего нового, но послушаем, что там дальше.

   – Отсутствие образования и профессии там – в старушке Европе, оставляло цыганам исключительно криминальные и полукриминальные способы заработка: попрошайничество, гадание, мошенничество, воровство, торговля наркотиками, контрабанда, торговля людьми. Под прикрытием либеральных европейских законов это, у вас – русских, есть хороший термин – прокатывало. Так вот, Там это прокатывало. Но там, это вам не здесь, – короткая на одну затяжку пауза. – Здесь, чтобы выжить, люди сбиваются в организованные группы, в основном по национальному признаку. Эти группы – анклавы имеют сложную социальную организацию. Практически, это государства, различных форм правления и политического устройства, но государства. А государствам свойственно иметь структуры, отвечающие за безопасность государства и их граждан. Структуры, имеющие зачатки штабов, разведки, тыловых структур, налаженную систему радиосвязи. На вооружении этих структур десятки единиц легкой бронетехники, немного артиллерии и даже, пусть и весьма условная, но авиация. Про дисциплину и единоначалие тебе рассказывать не надо, полагаю.

   – Правильно полагаете, дисциплина и единоначалие в этом мире стоят всей бронетехники и артиллерии, вместе взятых.

   – Верно. Так вот. Физически противостоять силам самообороны анклавов цыгане и им подобные не могут, в силу перечисленных мною причин. Прокормить себя привычным криминальным бизнесом не получается. С криминалом тут вообще разговор короткий, украдешь или обманешь, в лучшем случае отправишься рубить уголек или валить лес. Но, потребность в рубщиках не бесконечна. Поэтому, скорее всего, преступника сразу пристрелят. Суровость и неотвратимость наказания, необходимые условие выживания в местном нездоровом климате. Поэтому, для сообществ, подобных цыганскому, тут просто нет места. Буквально, физически нет места. Прокормить себя крестьянским трудом они не могут в силу того, что не хотят и не умеют. В города их не пускают, потому, как кормить просто так никто не будет. Более того, не пускают, отстреливая, как только разглядят в оптику, кто перед ними, а потом, на уцелевших могут еще и загонную охоту устроить. По сути, они обречены на истребление, а умирать не хочется никому.

   Очередная затяжка, – Кофе хочешь?

   – Нет, не люблю я его.

   – Как хочешь, а я выпью. Хороший кофе отлично дополняет хорошую сигарету, особенно если добавить пару капель бренди.

   – История, конечно, интересная и очень поучительная, но я как-то не уловил в ней морали?

   – Слушай дальше. До последнего времени проблему этнических люмпенизированных групп удавалось довольно успешно решать. Не то, чтобы совсем все шло гладко, но особых неудобств они не доставляли. Все поменялось после того, как анклавы на Рейне начали массово осуществлять перевозки по реке параллельно северному транспортному коридору. Таким образом, выигрывается почти две тысячи километров маршрута. Одно дело тратить уйму дефицитного топлива, ресурса техники, времени, да и небезопасно путешествовать местными маршрутами. И совсем другое дело, сел на пароходик или паром тут в Порто-Франко и спустя трое суток сошел на берег, проделав полпути до Аламо. Причем все это за весьма скромные деньги. И тут в верховьях Рио-Бланко внезапно появляется масса всякого сброда, пытающегося урвать кусок с перевозок по северному маршруту и верховьям Рейна в частности.

   – Понятно, а деловые люди Портсмута, Виго, Кадиза и прочих поселений на южном транспортном маршруте ожидают сверхприбылей от изменения маршрутов торговли и миграции переселенцев. Рискну предположить, что на южном маршруте подобным бандам озоровать не дают. Это как-никак мягкое подбрюшье островов и баз Ордена. Прямого вмешательства Ордена, скорее всего, нет, но прибрежные анклавы получат достаточно техники и вооружения, чтобы успешно решить проблемы с бандитами.

   – Я тебе этого не говорила. Но, если в последующих поездках тебе попадется кто-то интересный, не торопись сразу пускать его в расход. В Веймаре найдутся люди, способные неплохо заплатить за беседу с подобными кадрами. Очень неплохо.

   – Гут, я услышал. Пойду я. Подмогну немецким коллегам, вдруг зачтется.

   – В каком смысле?

   – Устрою так, что пару бандитов похоронят прямо тут – на кладбище Порто-Франко, а не на северной дороге или на крутом рейнском берегу.

   – На каких условиях произойдёт сатисфакция? – явно заинтересованно поинтересовалась хозяйка кабинета.

   – Четырёхпалый Том огласил условия – оружие то, что было в руках на момент конфликта, начинаем с четырехсот метров, бой до смерти. Стороны приняли условия.

   – Ты хочешь с обрезом выйти против двух штурмовых винтовок? В чем подвох?

   – Ну,..... Это в правой руке у меня был обрез, а в левой........ В левой был руль бронемашины, да.

   Пару секунд до фрау доходит смысл последнего нюанса.

   – Это не дуэль, это казнь.

   – Не я придумал этот мир. Парням на КПП запрещено стричь въезжающих в город. А вот формального повода помешать им, поиметь свой гешефт со ставок на исход дуэли, как-то не просматривается.

   Уже открывая дверь, снимаю маленький профит с нашего разговора.

   – Фрау Ширмер, в качестве маленького бонуса за доставленную информацию. Побеседуйте с вашей гостьей об ее перспективах в этом мире. Не то, чтобы у меня были на нее большие планы, но с женским полом тут дефицит, а с нормальными женщинами вообще беда. Поговорите?

   – Гут, вечером приходи, забирай ее. Хватит ей казённое жилье занимать.

   Закрыв дверь на ключ, подчеркнуто аккуратно одетая женщина долго смотрела на лежащий перед ней Ай-Ди. Наконец, внутренне решившись на что-то, известное ей одной, чиркнула зажигалкой.

   – А не было ничего, н е б ы л о, – голубой огонек долго пожирал не желающий поддаваться огню кусок пластика.

   Еще два часа спустя.

   Четырехпалый Том не любил щеголять казенной орденской формой. Его доходящая до середины бедра светло-зеленая куртка и того же цвета добротные мешковатые брюки были пошиты у знакомого потного тут, в городе. Израненные в дебрях Южной Америки ноги не признавали ничего, кроме изготовленных под заказ ботинок из кожи псевдохрюшек. Ничуть не смущало и то, что мешковатые штаны, заправленные в потертые краги, сшитые из пары слоев той же кожи, придавал ему немного комичный вид. И штаны, и краги – все это отступало на второй план по сравнению с надетым на короткостриженную седую голову классическим котелком. Плевать он хотел на уставы! И подчеркивая свое пренебрежение, немолодой наемник, прошедший добрый десяток войн и две дюжины локальных конфликтов, прикрутил свои орденские знаки различия прямо к неуставному котелку.

   Проведя рукой по трехдневной щетине на заостренных скулах, Том сплюнул через брешь выбитого еще в детстве зуба и посмотрел на неприметного толстяка с красным мясистым лицом.

   Толстяк перекатил короткий обсосок сигары к противоположной щеке, и сигнальный пистолет в руках Четырехпалого отправил в бездонную голубизну чужого неба, искрящуюся зеленым сигнальную ракету.

   Том ненавидел негров. Том не переносил латиносов. Том презирал арабов и не любил краутов. Том люто, от всей широты своей на треть ирландской душонки, ненавидел англичан. И уж точно не испытал симпатий к русским, нафаршировавшим его свинцом и сталью в Анголе.

   Но......., Тому было скучно. Скучно, до накатывающего кровавой волной безумия. До мыслей о вкусном стволе собственного пистолета, который разом оборвет ставшую невыносимой жизнь. Испытанные годами методы – виски, шлюхи и ароматный дым уже не помогали. Не помогали и суровые забавы из разряда: многократного изнасилования подстилок, захваченных при ликвидации банд, или распинания на невысоких степных деревцах тех, кому не повезло принять смерть в бою.

   Сборная команда Ордена по футболу.

   Месяц ты играешь защитника, охраняя идущие на запад конвои. Месяц проводишь в нападении, гоняя оборванцев в буше. Еще месяц умираешь от скуки, отдыхая на орденской базе, это называется – сесть в запас. И последний месяц из круговорота бойца Ордена в природе – играешь вратаря на КПП Порто-Франко или орденской базы. Защитник-нападающий-вратарь-запасной и так по кругу, до безумия.

   Сломавший нос и передние зубы чернозадому соплеменнику, русский принес глоток свежего воздуха в душный мирок Четырехпалого.

   Тому было до известного места в отношении русского.

   Но русский ехал на машине Вольфа, и не просто ехал на его машине, а в компании с его старшим щенком. Вольф, однозначно был из тех людей, с кем лучше не ссориться. И уж точно не ссориться с его первейшим дружбаном и наглухо конченным, даже с точки зрения Тома, отморозком Уве.

   Мгновенно прокачав расклад в заварушке перед воротами, Четырехпалый однозначно занял сторону немецких "танкистов". Формально они были в своем праве и..... они были белыми.

   Не то, чтобы требующие сатисфакции, русские зуавы напрягали Тома, нет. Но толку с них не было ровно никакого. Пощипать их нельзя, да и, откровенно говоря, нечего с них щипать. А конфискованное оружие придется либо вернуть, либо сдать в арсенал. Вернуть, пожалуй, проще. С этим арсеналом писанины на два часа, а писать Том не любил.

   Выпрыгнувший из припарковавшейся за КПП бронемашины, русский бодро зашагал прямиком к Тому. Пару минут сидящие на положенной поверх стопки старых покрышек широкой доске перетирали за инцидент у ворот. Две минуты и греющий уши Красавчик Лю, получив утвердительный кивок командира, запрыгнув в дежурный пикап, стартовал к дому того, кому местные "люди" делегировали полномочия решать подобные вопросы.

   Идея пришлась по вкусу Четырехпалому.

   Во-первых, она сулила немаленькие барыши.

   Во-вторых, это было хоть какое-то развлечение. Причем само предстоящие действо мало занимало Тома, а вот сам процесс организации действа обещал доставить старому солдату немало позитива.

   В-третьих. В-третьих Том был игрок. Азарт игры был смыслом его существования и потребителем всех заработанных Томом денег. Карты, бокс, полулегальные бои без правил, а еще лучше насквозь нелегальные, но набирающие бешеную популярность в Нью-Рино бои гладиаторов.

   Русский предложил то, чего требовала сводящая с ума страсть в душе Четырехпалого. А что русский почти наверняка победит – да неспортивно, но Игра всегда идет рука об руку с долгами. А по долгам рано или поздно приходится платить. Так почему бы не заплатить жизнями пары азиатских дикарей?

   Зеленая ракета – можно начинать.

   В раскаленной полуденным солнцем коробке бронерубки темно и жарко. Футболка и шорты уже давно пропитались потом, и неприятно липнут к телу. Но тут уже ничего не поделать – назвался горшком, полезай в печь. В самом прямом смысле – температура в кабине за сорок по Цельсию. Но это ничего, злее буду.

   Мои противники заняли позицию где-то с обратной стороны низкого, пологого, практически лишенного растительности холма. Их двое, у одного из них АК ранних годов выпуска, у второго еще более антикварный "папаша".

   "Ящерка" изрыгает из выхлопной трубы облако сизого дыма и весело бормочет на холостом ходу.

   – Герр Вольф, надеюсь, ваш автомобиль застрахован, – вытерев потную ладонь о шорты, хватаюсь за рычаг коробки передач.

   Первая передача, левая нога плавно отпускает педаль сцепления, правая подрабатывает педалью газа. Семь с половиной тонн брони, помноженные на сотню с лишним лошадей, начинают разбег.

   Наверняка у моих оппонентов еще что-то короткоствольное по карманам распихано. И по паре запасных магазинов должно быть. Наличку они почти наверняка оставят родне, а вот цацки могут оставить. У одного приличных размеров перстенек был.

   Вторая передача, помогая изношенному синхронизатору, делаю легкую перегазовку.

   Третья передача, опустить бронезаслонки. Ох е...! Не видно ни хрена.

   Перед заездом букмекер назвал мне мою долю – две тысячи триста экю. Идея со ставками пришлась по душе многим. Люди охотно ставили не столько ради выигрыша, сколько ради развлечения. Ставки в основном невелики, но их много.

   Четвертая передача – полста на спидометре. – Зайцы, где вы? Я приехал.

   Если еще у родни копченых сдадут нервы, а они сдадут, тут все уже с кем надо оговорено. На мою долю перепадет еще немало трофеев. Треть заберет Четырехпалый, еще треть отойдет к новому главарю турок, но и мне останется изрядно.

   А вот и зайцы. Первая пуля щелкает по броне. На пару секунд врубаю ревун, а потом еще разок. – Зайцы, как оно – бодрит, да?

   Среди кодлы турок-месхитинцев нет единства. Внутри этой кодлы делят власть две самых больших семьи. И одна из них сегодня уже потеряла бойца, а сейчас они цинично лишатся еще двоих. Не отреагировать на подобное глава их семьи не сможет, и его вместе с остатками семейства сольют соплеменники.

   Еще щелчок по броне. У вооруженного "калашом" копченого сдают нервы, и он бросается убегать. Это вам не одну русскую девочку толпой гонять. Шанс против меня у вас был.

   Более молодой коллега бегуна-автоматчика пытается привести "папашу" в работоспособное состояние, но что-то у него там не ладится.

   "Ящерка" с хрустом отбрасывает изломанное тело, так и не успевшего выстрелить парня.

   Автоматчик-спринтер роняет "калаш" и резко принимает влево. Влево это хорошо, влево мне тебя видно. Бронемашина задевает бегуна по касательной, приложив всеми выступами и неровностями бронированного борта.

   Тпру-у-у-у-у – приехали.

   Сбросив скорость, подъезжаю к слабо трепыхающемуся в жухлой траве телу.

   Растерзать противников бронемашиной – это одно. Добить противника, переехав его бронемашиной, зрители могут и не понять. Придется добивать самому, глаза в глаза.

   Хорошо-то как на свежем воздухе, подолом футболки промакиваю пот на лбу. Жарко или это нервы?

   Вооруженный ППШ, противник закручен в пояснице так, что плечевой пояс относительно таза развернут на сто восемьдесят градусов. Даже не трепыхается уже.

   – И как оно, стоило девочку обижать? – интересуюсь, присев рядом с бегуном. – Как оно, когда все, что можешь сделать, это плюнуть во врага?

   Турок вращает налитыми кровью глазами и сипло шепчет что-то нехорошее на своем языке, у него нет сил даже на последний плевок сгустком пузырящийся на губах крови.

   Забираю из карманов турка два магазина к "калашу", отстегиваю ремень с пистолетом. Хлопаю по карманам – ожидаемо пусто. Как ты там, не собрался отходить? Не собрался.

   – Получили за дело по щам, вот на хрена было вопить о том, что пока я жив, не будет вам покоя? Стоило оно того? Разошлись бы краями, мир большой, места всем хватит.

   Рывком переворачиваю турка на живот. Короткое движение ножа под подбородком. Сколько раз вот так обрывал агонию подстреленных на охоте животных. Теперь и до людей дошёл.

   Накатывает слабость, устоять на ногах становится чертовски непростым занятием.

   Нельзя давать слабину – для посторонних у нас стальные яйца.

   Скрывая накатившую слабость от сверкающих оптикой зрителей, захожу за бронемашину и прислоняюсь к горячему металлу борта. Закурить бы. И выпить. И забиться в самый дальний угол этого мира, где не стреляют и можно спокойно вырастить детей.

   – Русский, ты закончил? – оживает голосом Четырехпалого оставленная в кабине бронемашины рация.

   – Да, тут все. Фиксируйте результат.

   Подбери слюни, впереди еще чертовски длинный день. Пока не приехали люди Тома, нужно осмотреть второй труп, главным образом на предмет автомата, возможного короткоствола и запасного магазина к "папаше".

   Н-дэ, как все печально. Ни пистолета, ни запасного магазина на трупе не было. Вообще ничего ценного, за исключением сомнительной подлинности гайки, не было. И что он с автоматом возился? Сняв магазин, легко извлекаю перекосившийся патрон. Если бы не стояли пнями на одном месте, а залегли в траве, кто его знает, как бы оно повернулось. И уж точно за простреленные колеса Вольф с меня три шкуры спустил бы и в крепостные на пару лет записал.

   Хотя Вольфу я и так занесу долю с премиальных. За то, что его машина побывала в переделке по моей вине и за то, что его сын принял в этом косвенное участие.

   Откровенно говоря, всю это канитель начал именно Руди, свесив ноги в люк, сидевший на крыше рубки. Именно он заметил начало заварушки, оценил марку машины и то, что девушка одна.

   Сверзившись в душный зной кабины, парень радостно оскалился и, подмигнув мне, выдал, – Сегодня твой день быть принцем на белом коне.

   – В смысле? – отупев от третьих суток за рулем, я смотрю исключительно на приближающийся КПП. А в пустой голове была ровно одна мысль – ДОЕХАЛ!

   – Протри глаза. С твоей стороны обижают очаровательную русскую фроляйн. Сейчас мы ее спасем от неприятностей и она твоя. Или думаешь, тут богатый выбор по части фроляйн?

   Тут парень прав на все сто, по части фроляйн, особенно если для дома, для семьи или откровенно плохо, или совсем никак.

   Девушка вполне может оказаться из девиц легкого поведения, коих сюда завозят в воистину промышленных масштабах. Ну, так жениться никто не обещает. Пока просто спасем, а дальше будем действовать по обстановке.

   Усталость, точнее утомленность, отступает на второй план, с перспективой вообще исчезнуть на время. Включившись в работу, придавливаю педаль тормоза и, высунув руку в узкое окно, машу призывно девушке рукой – Фроляйн, комм хир.

   Тьфу, блин, какой нафиг – комм хир. Инерция многодневного общения исключительно на немецком не дает сразу переключится на русский.

   Почувствовавшая поддержку, фурия вырвала свой рюкзак из загребущих ручонок копчёного пацаненка, уже посчитавшего рюкзак своим. С яростью обреченной расцарапала морду вставшему на ее пути парню с закинутым за спину "калашом" и в образовавшуюся брешь бросилась к "Ящерке".

   Пару секунд спустя, оторопевшая от такого поворота кодла бросилась к бронемашине. О чем конкретно орет кодла непонятно, но судя по изобилию русских загибов исключительно матерного характера, я с этими гражданами родился в одной стране.

   В растекающейся вокруг бронемашины толпе угрожающе подняли оружие, кто-то передернул затвор.

   А вот это вы зря. Бойцы, охраняющие КПП, в подобной ситуации церемониться не будут. Возле города оружием лучше не отсвечивать. А передернутый затвор однозначно будет трактоваться как попытка нападения.

   Перекинувший "калаш" на грудь, подросток с расцарапанной мордой запрыгнул на подножку бронемашины с моей стороны и уперся взглядом в дуло обреза.

   – Хенде хох, руки поднял, урод, – обрез виден только мне и ему так, что для охраны городского КПП я весь белый и пушистый, а главное кристально законопослушный.

   Избавляя подростка от стреляющей железяки, отмечаю вполне европейский тип лица. Если бы не слишком густые брови, глубоко посаженные глаза и крупный нос с едва заметной горбинкой вполне мог бы сойти за исконно рязанского парня. Как характеризовать такой типаж? Балканский, что ли?

   Информируя меня о том, что наш экипаж пополнился еще на одного человека, за моей спиной лязгнула бронедверь. Пора рвать ноги, но сперва нужно закончить одно маленькое дело.

   Видимо обрез и морда лица у меня не очень внушающие. А свирепо рычащая Муха скалится на толпу из незакрытых по случаю духоты створок кормовой бронедвери.

   Избавленный от стреляющей железяки, подросток успел сообщить мне немало подробностей насчет того, как он и его родня будут совокупляться со мной в крайне извращенной манере. И что самое обидное, мне отведена самая пассивная роль. Непорядок это, так считаю.

   Прихватив парня за грудки, резко рву на себя. Подставить поднятые руки жертва не успевает, и после сочного шлепка мне на запястье падают алые капли.

   – Повторять до готовности.

   Жертва успела прикрыть сломанный нос руками, но это ей не сильно помогает. Второй рывок получается не резким, но со значительно большей амплитудой. Сломанному первым ударом носу, даже через приложенные к лицу руки, достаётся так, что парень закатывает глаза и виснет на моей руке.

   Чтобы прибывающий в нокдауне сквернослов не попал под колеса, отпихиваю его подальше от бронемашины, и для острастки, пугнув соплеменников жертвы ревуном, проезжаю в городские ворота.

   БАХ-БАХ, сдвоенный выстрел со стороны зрителей возвращает меня к реальности.

   Что там у них? У отца этих отморозков сдали нервы раньше расчетного срока? Похоже, что так. А значит, с них мне своей доли хабара не видать. И черт с ним, с хабаром, не очень-то и хотелось.

   Идея с удовлетворением сатисфакции родилась во многом экспромтом.

   Припарковав машину в тени дерева, растущего сразу за городским КПП, я, оставив рыжую незнакомку под охраной Мухи, в компании Руди, не спеша направляюсь к КПП. Спешить нам некуда, судя по паре пулеметных очередей и подозрительной тишине за воротами "вратарям" сейчас не до нас.

   Так оно и получилось, навстречу нам, сильно прихрамывая, вышел местный начальник собственной персоной. Не знаю, в каком он звании в весьма мутной для меня иерархии патрульных, но взгляд, выражение лица и в целом аура от мужика исходит такая, что хочется быстрее отдать ему все что есть и максимально быстро оказаться от него подальше. Причем мужик не бандит, нет – вояка. Хотя и не без странностей, если судить по зеленому фетровому котелку, из-под которого на висках пробиваются короткие седые волосы.

   Кивнув нам на широкую доску, уложенную поверх двух стопок лысых автомобильных покрышек, вояка с нескрываемой ленцой, вразвалочку пошел в сторону уже приведенных в чувство зачинщиков беспорядков.

   С моей позиции под бетонной стеной блокпоста хорошо видно течение диалога между копчеными и местной властью. Сперва копченые вели себя как выстроенные на взлетке "духи" в первый вечер после присяги. Минут через пять копченые осмелели, встали с колен и, подкрепляя свои слова экспрессивными жестами, в основном сводившимися к проведению указательным пальцем под подбородком, стали показывать в мою сторону. О чем конкретно говорят, мне не разобрать, далековато и рокот моторов мешает. Но тут звуковое сопровождение сюжета нужно не больше чем в порнофильме, и так все понятно – копченые на меня обиделись.

   Давайте, давайте. Я-то уже в городе, и минимум трое суток могу находиться под защитой его периметра. А вас, после случившегося, сюда не пустят.

   Закончив воспитательную работу, патрульные втянулись обратно на блок. И, что характерно, стволы у копченых забрали, но далеко уносить не стали, без затей свалив их в кучу под стеной блока. Стало быть, оружие отобрали не насовсем.

   – Парень, там Красавчик кофе варит. Как будет готово, принеси мне мою кружку, – вернувшийся вояка отослал Руди куда-то в глубину фортификации и уселся рядом со мной. По стариковски кряхтя, вытянул ноги, обутые в короткие берцы местного пошива. И представился, – Том Четыре пальца. Можно просто Четырехпалый.

   – Дэн, просто Дэн.

   – Странное имя для немца. Да и произношение у тебя прямо скажем не немецкое. Фольксдоч? – поинтересовался моим происхождением Том.

   – Русский, – лукавить не вижу смысла, поэтому отвечаю прямо.

   – Хех, когда-то советы славно нашинковали меня железом, – буднично констатирует Том, кивая на левую ногу. Подошва левого ботинка Тома на полтора-два сантиметра толще, чем у правого. Что несколько компенсирует легкую косолапость при ходьбе.

   – Я полагаю, вы тоже в долгу не остались.

   – А хрен его знает. В ночном бою этого не узнаешь. Но я старался, – чуточку иронично отвечает Том. – Кстати, эти – за воротами, тоже русские.

   – Да ладно. Если это русские, то я пигмей с Андоманских островов.

   – Вы же родились в одной стране, – гнет свое Том.

   – Той страны больше нет.

   – Что планируешь дальше делать? – внезапно меняет тему разговора Том.

   – А я должен, что-то планировать? – отвечаю вопросом на вопрос. Совершенно очевидно, что Четырёхпалого мало интересуют мои планы на пожрать и откиснуть в бане. А вот, что не совсем очевидно, мне решительно не нравится.

   Необъятными просторами, в которых легко раствориться, романтикой фронтира, громадным количеством оружия у населения и огромным количеством криминальных личностей переселяемых сюда Орденом, этот мир просто копирка с дикого запада. А схожие условия существования неизбежно порождают схожие традиции. В том числе и по части дуэлей. Когда примирение невозможно, враждующих отправляют решать свои вопросы за город и вернуться может только один.

   Пока не выстроена четкая система правопорядка и правосудия, подобные решения исключительно необходимая мера остужения излишне горячих голов, предотвращения случайных жертв и большой крови. Как там было у классика "Вооруженные люди – вежливые люди".

   Дуэльных правил немного. По большому счету они сводятся к тому, что дуэль должна проходить на равных условиях (однотипное оружие, равное число, пол и возраст участников и.т.д.), либо когда все дуэлянты согласны на иные условия.

   Бьются не всегда до смерти, могут и на кулаках сойтись, или на холодняке до первой крови. С условием – проигравший принимает волю победителя.

   От дуэли можно отказаться, но тогда вас ненавязчиво попросят переселиться в другое место. В Порто-Франко вообще можно прикинуться дурачком, вспомнить про гуманизм, общечеловеческие ценности и прочее толстовство. Но Порто-Франко, это не навсегда.

   – Эти, которые бывшие советские, но нерусские, настаивают на сатисфакции за отобранный ствол и избитого парня, – гася в зародыше мои возражения, Том выразительно приложил палец к губам и продолжил. – Ты предъявишь им встречку за девочку. Симпатичная кстати, и, похоже, не с панели, – Том явно одобрил мой выбор. – И кончатся ваши непонятки гарантированной стрельбой. А стрельба в Порто-Франко и его ближайших окрестностях, это лишнее. В мою смену так точно – лишнее.

   – И какие просматриваются варианты? – интересуюсь у Тома.

   Дуэли, сатисфакции и прочий киношный бред последнее, что мне нужно. Я лучше в городе отсижусь, и пусть все считают, что я мудак. Зато живой.

   – Если бы там не было парня Вольфа, то вы бы стрелялись за городом. Двое надвое. Оружие то, что было на вас в момент инцидента. Нда.. Но щенка Вольфа нельзя вплетать в эти разборки. Молодой он еще, да и...– Том замялся, – нельзя короче.

   Ну-да, Руди стало быть нельзя, а мне можно. Хорошо когда у тебя за спиной есть сила.

   – Только стреляться, или годится любое оружие?

   – Да хоть на копьях деритесь, если хочется.

   – Ну так в чем проблема? Том, ты же сам сказал, оружие которое было на момент инцидента. Немца не впутываем. Я один, этих двое. Поэтому право выбора оружия за мной.

   – И что ты выберешь? – с неподдельным любопытством поинтересовался Том.

   Вместо ответа киваю в сторону бронемашины, – А вот ее и выберу. Как ни крути, а бронемашина сугубо военное изделие – оружие во всех ипостасях.

   – Хм, я бы не поставил на твоих врагов и цента, – после затянувшейся паузы изрек Том.

   – А зачем ставить на моих врагов? Ставь на меня.

   – Это мысль, – скорее говоря сам с собой, прошептал Том. Сказано было на английском, но я, как ни странно, его понял. Видимо начинает сказываться пребывание в мультиязыковой среде.

   – Когда назначим время действа?

   – Часа через четыре. Не опоздай или...

   – Приеду загодя. Мне ведь еще нужно поставить чутка денег на себя.

   Окончательно вырвав меня из воспоминаний сегодняшнего утра, к броневику подъезжает невзрачный пикап похоронной команды.

   – Что на них ваше, – киваю на тела, – Плюс от меня за труды полста экю. Устроит? Вот и чудно.

   Довольные предложенным, могильщики закидывают трупы в кузов.

   А у меня дела, мне еще нужно детей у Вольфа забрать и с симпатичной девушкой поближе познакомиться.

   По законам жанра полагается ее в ресторан сводить. Поле недели сухомятки на подножном корму заодно и сам пожру нормально. Вот только есть ли тут рестораны? Хотя чего харчами перебирать, любая хорошая харчевня сгодится, а харчевни тут получше тамошних ресторанов будут – я уже навел справки.

   Жизнь продолжается.

   Алиса

   Редко кому удается делать лишь то, что нравится. Если товарищ Судьба улыбнулась вам во все тридцать два зуба, кубики на столе жизни легли шестерками к верху, а на картах исключительно двадцать одно, готовьтесь – сказка не вечна.

   Каждый в душе уверен, это может случиться. Может и обязательно случится, но только не с ним. Что лично тебя не подхватит бурным потоком перемен, не потащит по перекатам смутного времени и, наигравшись сломанной судьбой, не выбросит на дикий забытый богом и людьми берег.

   Жизнь – не сказка.

   Еще вчера мир был нерушим и прекрасен. Прекрасен, возможностью учится, работать – творить даже, строить планы на жизнь, верить в то, что завтра точно будет, и оно будет лучше, чем вчера.

   Разлетевшись пятнадцатью суверенными осколками, красный колосс рухнул, и для миллионов сказка обернулась кошмаром.

   От полученных утром ударов болела голова, но еще больше беспокойства доставляла уязвленная гордость. Начавшиеся месячные тянули низ живота привычно-монотонной, зудящей болью, если не киснуть и не давать себе расслабляться – не страшно. Но вкупе с головной болью, это превращалось в ту соломинку, которая ломает хребет воли.

   Порывшись в рюкзаке, Алиса разыскала упаковку анальгина. Четыре таблетки – терпеть или не экономить? Ну да ладно, прорвемся. Девушка разжевала таблетку и запила водой из-под торчащего над замызганной металлической раковиной медного краника.