Текст книги "За горизонт (СИ)"

Автор книги: Zlobniy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

   – А башку отрубить ей не надежнее? "Гринпис" ругаться не будет, я гарантирую.

   – Нет, не надо. На запах крови через полчаса все зверье в радиусе трех миль сбежится.

   Логично. Век живи – век учись.

   – Вылезай, осмотрим машину, и захвати ящик с инструментами, – немец втыкает шест в землю.

   Вечность назад, фактически в прошлой жизни я выбирал между "Ауди" и таким же вот "Фольксвагеном Пассат универсал". По доброй новоземельной традиции колеса с машины сняты, и машина покоится на четырех заботливо подложенных чурбаках. В остальном находка выглядит перспективной, борта оцарапаны, но не помяты, пластиковые бампера отсутствуют напрочь, но как раз такие мелочи тут никому не интересны.

   Подергав двери, Руди пожимает плечами и выносит прикладом вертикалки стекло задней двери.

   Хрум!

   Стекло осыпается внутрь машины, а парень ныряет в салон "Фольксвагена". Осмотрев салон и не найдя там ничего ценного, немец отпирает двери и капот машины.

   – Дизель, два литра – немца аж колотит от радости, шалит адреналинчик.

   – Как потрошить машину будем, командир?

   – Я сниму радиатор и оптику, а ты снимай задние стойки. Как снимешь, попробуем ТНВД снять, и вообще все, что под капотом снимется. Что не открутится, пневматической УШМ срежем. Эх, жаль такой двигатель бросать, – немец вытирает нос перепачканной пятерней.

   Мелко мыслит, я даже слегка разочарован в парне, на уровне чернозадых – разбил окно, спер магнитолу и бежать. Особо дерзкие еще нагадить в салоне могут, для куража.

   В этот раз спишем на молодость, а в дальнейшем попробуем воспитать в парне крепкого хозяйственника.

   Хотя, зачем откладывать, вот прямо сейчас и начнем воспитывать.

   – Вы, немцы, тактики от бога, а вот стратеги никакие. В сравнении с русскими, конечно, – начинаю воспитательный заход. – Машину сюда спрятали при движении конвоя из Порто-Франко. Так? А раз так, то появиться в ближайшее время, бывшие владельцы нашего "Фольксвагена" не могут. Сам говорил, по ночам тут не ездят. Ближайший город, в котором ночуют перед плечом до Порто-Франко, это Веймар. И если предположить, что оттуда выехал рано утром, это место только вечером проедешь. Следовательно, время у нас есть. А время, оно деньги в буквальном смысле.

   – Что предлагаешь? – немца начинает колотить еще сильнее.

   – Снимай, как хотел, оптику и радиатор, воздушный фильтр и бачок омывателя. Я пока верхние крепления стоек скину. А потом заведем траверсы под днище, за них приподнимем "Фольксваген" и срежем крепления подвесок и крепеж двигателя. Тут срезать-то десять гаек. И вообще все срежем, что срежется.

   Вот, что мне в немцах нравится, к поставленной цели прут, как носороги. Поняв, что инструктаж окончен, "командир" принимается потрошить моторный отсек. А вот что не нравится – это узость мышления, продолжим воспитание.

   – Руди, ты не с того начал. Крышку капота сними сначала, а то если он тебе на голову упадет, мне обидно будет. Чем я прочность брони нашего шушпанцера проверять буду?

   Наставляя парня на путь истинный, заглядываю на спидометр найденыша.

   Хм, а помирать-то ты рано собрался. Полста с хвостиком тысяч километров пробега и меньше пяти лет от роду для подобной машины – детский возраст. Это при условии, что спидометр на второй круг не пошел.

   Лично я в полсотни верю: сиденья не обтрепались, резинки на педалях практически не вытерлись, руль как новый. Нефиг думать, хороший-годный приз взяли.

   Пока Руди мучается с радиатором, не спеша скидываю верхние крепления амортизаторов. Затем, припахав себе в помощь победившего-таки радиатор немца, пытаюсь завести под "Фольксваген" траверсы.

   – Руди, а нафига тут эти железяки? Это ведь штатные устройства бронемашины, для чего их использовали?

   – При их помощи зенитку снимали с машины и оборудовали стационарную огневую точку, а броня отходила в укрытие, – немца аж распирает от возможности поучить унтерменша.

   – Хм, интересная задумка. Давай, показывай, что ты там наковырял под капотом...

   Установить траверсы с первой попытки не получилось. И со второй не получилось. Мешали трубы и "банки" выхлопной системы "Фольксвагена".

   Можно было, по-простому, вырвать их с мясом или тупо забить на них. Но внезапно проснувшийся в Руди "матерый хозяйственник" не мог смириться с таким кощунством.

   – Русский, да ты перегрелся в кабине. Они ведь почти новые, двадцать экю наверняка возьмем, если повезет, то и двадцать пять.

   Пришлось зацепить несчастный "Фольксваген" за подвеску, приподнять лебедкой одну сторону градусов до шестидесяти. И, вооружившись пневмо-УШМ, нырять под легковушку и пытаться отрезать все, что отрежется.

   Остроты ощущений добавляло отсутствие на бронемашине ручного тормоза. Возможно, в юные годы броневичка он и был, но ближе к пенсии по каким-то причинам отсутствовал. И подсунуть под колеса у запасливых немцев нечего, курортники блин. Будет свободная минута, первым делом башмаки под колеса сделаю.

   – Руди, ползи в кабину, прижми тормоз к полу и не вздумай отпустить.

   Перекрестившись, ныряю под днище раскачивающегося на тросах "Фольксвагена". И вдыхая полной грудью едкий, солярочный выхлоп, с мыслями о своих восьми процентах, расчленяю трубу резонатора.

   Озверев от циркового выступления в газовой камере, окончательно прихожу к мысли, что ломать, так ломать, без полумер и компромиссов.

   – А-а-а-а-а...! Держите меня семеро.

   Ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж! Надрывается УШМка и немец оттаскивает в сторону срезанную с петель дверь. Ж-ж-ж-ж! А-а-а-а-а-аб..!

   – Шайзе! – Руди обжигает пальцы о свежий срез.

   Ничего, в его возрасте это крайне полезно, радикально меняет геометрию организма, и руки начинают расти откуда надо.

   Зацепив за междверную стойку труп многострадальной легковушки, лебедкой втаскиваем ее на траверсы и не торопясь разделываем тушку, извлекая металлические потроха.

   Пару раз на дороге было какое-то движение, но никто не рискнул сунуться в кусты, проверить, что за ударники капиталистического труда шумят на всю долину.

   Ближе к финишу из кустов вылезло местное свиноподобное, обиженно хрюкнуло и бочком, бочком, вдоль стены зарослей пересекло открытое пространство. Спустя пару минут, пришлось хватать лежащие в кабине стволы и занимать круговую оборону. В сторону, куда скрылась псевдосвинья, топча и ломая невысокую растительность, на манер рвущейся на Берлин "тридцатьчетверки", пронеслась туша местного хищника. На поляну тварь не сунулась, предпочитая смять окрестный кустарник. То ли уже наученная держатся от человека подальше, то ли запах отработанного топлива и раскалённого металла показался ей несъедобным.

   Через три часа на долину опустилась тишина: не гремит разбираемое железо, притих тарахтящий дизель, замолкла УШМ, не режут слух местных обитателей душевные загибы русской речи и короткие лающие (и чего уж там, довольно однообразные) немецкие обороты.

   – Руди, грабли свои убрал от пива. Нам только твоей блевотины не хватало для полного счастья. У тебя там как, пупок не развязался? – немец испуганно прижимает руки к животу, отрицательно мотает головой. – Это есть гут. Канистру с технической водой доставай. Мыться будем.

   Немец, шатаясь, скрывается за бортом машины. Это не от усталости, нет.

   Для работы пневмо УШМ пришлось почти все время гонять двигатель "Ящерки" на холостых оборотах. Вот за три часа и надышались солярочным выхлопом.

   По-хорошему, сейчас бы отдохнуть минуток сто. Но чуйка подсказывает, что мы и так злоупотребили гостеприимством местной долины.

   Пять минут, прислонившись спиной к нагретой солнцем броне, посидеть в тишине, потом стащить с себя пропитанную маслом, гарью и потом робу. Помыться, насколько хватит воды. И рвать отсюда когти, пока не замели.

   Выезжая обратно на дорогу, останавливаюсь в месте, где проложенную колесами колею пересекает след здоровенной животины, обошедшей нас за кустами.

   – Ох, ни хрена себе следочек, – в ссохшийся до твердости бетона красноватый грунт вдавлены отпечатки копыт размером с грампластинку. Вдавлены на глубину не меньшую, чем глубина следа, оставленного нашим броневиком, и расстояние между отпечатками побольше моего полноценного шага.

   Кого я тут хотел напугать двенадцатым калибром? Против таких монстров только "ДШК", а лучше "КПВ" может считаться за аргумент.

   И у немца не поинтересуешься подробностями. На мероприятия по личной гигиене у него еще хватило сил. А вот дальше у парня начались дикие спазмы, и пришлось ждать, пока он отблюется до желчи, и только потом на себе втаскивать в кабину.

   В кабине немец свернулся калачиком на маскировочной сети и затих.

   У меня у самого все признаки отравления налицо, но крутить баранку я пока могу. А вот на парня отравление подействовало куда сильнее. То ли потому, что я старше и у меня организм покрепче, то ли просто особенность организма.

   В результате на какое-то время я остался без напарника. Сколько могут длиться последствия отравления, я не в курсе. И все, что мне остается, это утешать себя мыслью, что к вечеру, ну, край к следующему утру, Руди оклемается.

   – Лохматая, тебе лучше всех, слиняла в сторонку и отлеживалась в тенечке. А мне, по всему, весь остаток дня на морально-волевых баранку крутить.

   Лохматая обнюхав след, скребет когтями бронелист под дверью. Всем видом демонстрируя – кто-то отсюда валить, пока не замели, собирался? Давай, подсаживай меня в кабину, пора сваливать, а то тут какие-то следы страшные и запах непонятный.

   Дальнейший путь до "Тропы четырех" прошел без приключений, немец страдал на подстилке из маскировочной сети, Муха дрыхла в ногах у немца, а бронемашина исправно накручивала на кардан километры маршрута. Редкие встречные машины и небольшие конвои. Бесконечные пологие холмы, покрытые невысокими деревцами и пожухлой от зноя травой. Стада местных травоядных, беспокойно крутящих головами при звуке работающего мотора. Редкие, обглоданные до последнего болтика, остовы машин на обочинах. И две разбитые колеи, убегающие вперед до самого горизонта.

   Почти у самого поворота на "Тропу четырех" в зеркале заднего вида бодро нарисовалась тройка багги. Я уже настроился на неприятности, но обошлось.

   На ровном участке дороги, стараясь держать скорость не ниже тридцати километров в час, освобождаю одну колею. Ревущим моторами тарантайкам этого вполне хватает для обгона.

   Глубокий до головокружения выдох – пронесло. Решительно необходимо что-то решать, а то я тут к тридцати годам поседею без пулемета.

   Провожая взглядом проглатывающие неровности проселка огромными ходами подвесок багги, едва не проезжаю мимо него.

   Местные деревца на высоту трех человеческих ростов проросли сквозь скрученную винтом раму, остатки кузова и кабины того, что когда-то было мощным, полноприводным грузовиком. Сюрреалистичная композиция получилась – ржавый автомобильный остов, нанизанный или, скорее, пронзенный стволами деревьев.

   Какой груз мог так раскорячить не самый хлипкий грузовик? Топливо? Боеприпасы?

   И какое он имеет отношение к названию – Тропа четырех?

   Под едва ощутимым нажимом кончиков пальцев, останки кабины грузовика рассыпаются коричневой пылью. Монотонный шепот ветра стихает, уступив место мгновениям покоя и тишины, изредка нарушаемой потрескиванием остывающих механизмов бронемашины.

   Есть в этом месте привкус страшной, мистической тайны из почти былинных времен начала освоения этого мира.

   Бр-р-р-р.... Аж мерзкий холодок малодушия по спине пробежал.

   А местный гид, как назло, слюни пускает и палубу заблевать норовит. Ему не до мистики, понимаешь.

   – Руди, зацени, девки голые голосуют, подвезем? О! Ожил. Вот она сила слова животворящего.

   Убедившись, что его в очередной раз цинично поимели, немец аккуратно подвинул Муху и уселся на своей лежке. Быстро умнеет или это у него уже рефлекс выработался – собак почем зря фашистскими кирзачами не пинать.

   – Тропа четырех. Так что, еще час можешь дрыхнуть. А потом собирайся со своим арийским духом и начинай высматривать ориентиры, мы будем почти у цели. Мне на этом автобане будет не до осмотра местных красот, машину бы на дороге удержать. Так что, крутись, как хочешь, но наблюдение за тобой. Не нравится мне эта тропа, есть ощущение, что тут кто-то недавно проехал. А твой папаша втирал, что тут ездят не чаще двух раз в месяц.

   Не нравится мне все это. Сильно не нравится.

   На кратком военсовете, устроенным Вольфом перед нашим убытием на задание, предлагаю немцу свой план действий в дальней точке автопробега чехословацкой бронемашины по местному бездорожью.

   – Ну нафиг. Вольф, если я замечу чужое присутствие, даже не замечу, а просто почувствую, что что-то не так, я проеду место, где ребята Уве спрятали "Унимог". Ну.... Примерно вот досюда, – карандаш ставит едва заметную отметку на три километра дальше цели. – Делаю вид, что я по своим делам мимо проехал. Потом прячу бронемашину, а сам ножками, по холмам выйду вот сюда, – карандаш оставляет еще одну отметку на карте. И понаблюдаю за местностью. Будет нужно, сутки в кустах просижу, но буду твердо уверен, что мы на месте одни.

   Как мне показалось, Вольф подрастерял изрядную долю уверенности в том, что в холмах безопасно настолько, чтобы отпускать туда сына. Но, выхода у него нет, бизнес есть бизнес и слабины он не даст – не та порода.

   – Гут, так и делай. Рациями на месте не пользуйтесь. Прослушать вас вряд ли смогут, но факт вашего присутствия засекут наверняка. Там высокие холмы вокруг и дальность портативной связи максимум пять километров. А движение возможно только по просеке. Бежать там некуда. Понял?

   – Вольф.

   – Что?

   – Как в холмах на предмет хищников? А то, пока я по кустам партизана изображаю, меня за филей местный лев не прихватит?

   – Крупные хищники в холмы не заходят, им простор нужен. А в холмах кустарник да косогоры. Из зверья водится мелочь одна, но ты особо не расслабляйся, стая мелкоты опасна для одиночки. Да и мелкота понятие относительное.

   – Ага, вот поэтому я Рудольфа оставлю в бронемашине. Пусть охраняет. Заодно и эфир послушает, я в этом вопросе мало отличная от ноля величина.

   Немец улыбается чему-то своему и утвердительно кивает.

   120 миль на северо-восток от Порто-Франко.

   09 число, 9 месяц, 16 год. Вечер.

   Человек предполагает, делает прогнозы, строит планы, а новоземельные боги от души повеселятся над ними.

   Исходя из увиденного за то недолгое время, что я нахожусь в этом мире, рискну предположить – первым, проникшим в этот мир, был никакой не обвешанный аппаратурой яйцеголовый. А лет этак за пятьсот до первого ученого, в этот мир прополз пожиратель сердец пернатый змей – Кетцалькоатль, выпнутый из-под света Солнца адептами приколоченного к кресту пацифиста. А чтобы пернатому было не скучно под местными звездами, те же – несущие слово божье душки с крестами, без всяких Рагнарёков оправили вслед за пернатым змеем одного не в меру хитрого обитателя Асгарда. Просидев пол тыщи лет на диете, сладкая парочка бросилась наверстывать упущенное.

   Чем дальше бронемашина удаляется в холмы, тем выше и плотнее становится растительность. Полчаса, и видимость упала до тридцати метров, сжатая высокими кустами и невысоким подлеском просеки. При том, что "дорога" выписывала порой весьма забавные загогулины, как я тут обратно с трофеем на хвосте поеду? Тут даже развернуться негде.

   Еще час и скрывшееся за холмами дневное светило прорезало резкие тени по неосвещенной стороне холмов. По часам еще верных три часа светового дня, а видимость местами такая, что хоть дальний свет включай. Растительность достигла размеров, когда создается ощущение, что едешь по бесконечному темно-зеленому тоннелю.

   И след, свежайший след, ушедшей в нужном нам направлении машины.

   – Руди, не поменять ли нам планы?

   Скрипнув рессорами и зашипев стравливаемым тормозной системой воздухом, бронемашина замирает перед пересекающей дорогу речушкой.

   – Слушай сюда. Вот это седло между холмами отделяет нас от цели. И нашуметь мотором мы пока не успели. Так? А раз так, то сколько голов может поместиться в машину, которая прошла перед нами?

   Руди спрыгивает на землю, с минуту разминает затекшее тело и склоняется над дорогой.

   – Две оси, след не глубокий и не широкий, между осями чуть больше двух метров, покрышки очень изношенные. Небольшой грузовик или большой пикап, что то типа "Лапландера" или "Унимога" ранних годов выпуска. Хотя нет.... Там везде мосты портальные стоят, а эти полдороги мостом подравняли. Скорее на ваш гражданский "УАЗ" похоже, но немного шире в колее.

   – Брони у них нет, иначе след глубже был?

   – Нет. И смотри. Вот тут они останавливались, а потом чтобы тронутся, немного назад сдали, – немец кончиком ножа приминает растительность между колей. – Масло, и вот еще капля, и вот еще тут.

   – Угу, клоуны какие-то, – аккуратно срезаю стебелек с каплей масла. Хм, о сколько нам открытий чудных. – Руди, понюхай это то, о чем я думаю?

   Немец, как наркоман кокс, обнюхивает стебелек, разве что на вкус его не пробует. – И....?

   – Включи голову, запах резкий? Ну вот. У какого масла запах резкий?

   – Трансмиссия.

   – Верно. А теперь вот этот лист занюхни.

   – Почти не пахнет. Эта капля моторного масла.

   – Верно мыслишь, – у них из всех щелей масло сочится. Какой отсюда вывод?

   – Машина изношена и за ней не следят.

   – Это следствие, а причина? Не тужься, эти ребята в жизни под капот не заглядывали. И, на мой взгляд, водила у них всю жизнь, катался исключительно по асфальту. Как ты верно заметил, они даже тронуться толком не смогли. Если доводить машину до подобного состояния, то пешая прогулка по местным пампасам неизбежна. Я бы на такую прогулку не решился, без крайней необходимости, слишком велики шансы не дойти. Давай пока будем считать, что имеем дело с залетными фраерами, а не с местным аграрием, выжимающим последние крохи ресурса из груженого репой пикапа. Лучше перестраховаться.

   – И каков новый план? – немец чешет за ушами Муху, дорвавшуюся понюхать, чего там – на дороге нашли интересного.

   – План такой. Это место единственное за последний час, где можно съехать с колеи без перспективы не выехать обратно. Вот мы и съедем. У ручья дно сплошной камень, ни ила, ни песка нет практически, как по автобану проскочим. Тридцать метров и нас не видно, прячем нашу "Ящерку". Вы с Мухой остаетесь на стреме возле брони. А я сползаю на горку, и оттуда осмотрюсь по сторонам.

   Немец план одобрил, но внес в текущий расклад свои пять копеек.

   – Вместе пойдем, случись что, мне одному не отбиться. И не возражай, русский, вместе...

   – Может, ты и прав, вместе, так вместе. Пройдись вдоль ручья, проверь не сядем на брюхо в этой речушке?

   Немец кивнул и в компании Мухи двинулся вдоль берега.

   Место для парковки нашлось, лучше не придумаешь.

   В полутора сотнях метров вниз по течению нашлась замечательная полянка, ближе к реке преходящая в небольшой пляжик.

   Что особенно ценно в том подарке судьбы, на полянке имелась возможность развернуть машину. И, как следствие, выезжая обратно на дорогу, не придется корячиться по ручью задним ходом.

   Вторым, чуть менее ценным плюсом, возможность наконец-то толком помыться. И пусть из моющих средств в наличии всего один обмылок местного, серого, похожего на тамошнее "Хозяйственное", мыла. Его вполне хватает, отмыть въевшийся запах отработанного топлива и разводы дорожной пыли.

   – Руди, готов? Раз готов – попрыгай.

   – Зачем?

   – Как зачем? В голливудских фильмах всегда прыгают перед выходом на задание, наудачу наверно. Выше прыгай, вот так, гут. А почему я не прыгаю? Перед выходом на задание русским положены не прыжки, а наркомовские сто граммов. Сам товарищ Сталин в медицинских целях рекомендовал. А поскольку наркома я тут пока не встречал, придется мне на сухую идти.

   Натягивая яловые сапоги, ловлю себя на мысли, что не зря их в этот мир прихватил – пригодились. Карабкаться по косогорам в кроссовках или горных ботинках оно, конечно, половчей было бы. Но ровно до того момента, пока тебя какая-нибудь змеюка не укусит, а змеюк тут много и все как одна зело опасные и ядовитые, как моя бывшая теща.

   Там – в прошлой жизни, я их у знакомого летехи сменял на мешок муки и коробку консервов. Точнее, муку, консервы и немного денег я ему просто отдал, парню тупо семью кормить нечем было. Буквально нечем. У него жена на пятом месяце, и все эти пять месяцев ему жалование не платят. Самого лейтенанта в части кормили, а голодная жена в пустой съемной комнатушке ждет, пока служивый со службы вернется, с четвертинкой хлеба, тайком прихваченной из столовой. И ведь деньги в часть, пусть и с задержками, но перечисляли. Но не в меру жадный начфин обналичивал положенные младшим офицерам средства и вкладывал их в бумаги МММ. В предсказуемом финале – Леня Голубков исчез с экранов, начфину дали недлинный срок, а офицерам выплатили положенное. Как раз к началу чеченской войны и выплатили, на дорожку. Дорога у лейтенанта получилась в один конец, и на одного друга детства у меня стало меньше.

   Вот эти самые сапоги мне и были насильно задарены, когда лейтенант пришел отдавать занятые деньги.

   Портянки, сапоги, штаны из плотной ткани, купленная на базе Ордена "родезийская" куртка. Купленная там же шляпа мне сейчас ни к чему, обойдусь капюшоном. Свёрнутый в рулон кусок брезента. СВД, четыре магазина и нож за голенищем. Все – к выходу готов.

   Была бы нормальная сбруя, прихватил бы еще короткоствол, ножик повнушительней и еще много чего бы прихватил, но пока придется обойтись бюджетным вариантом.

   – Руд, пожрать взял? На троих? А флягу? И бинокль взял? То-то, хватай бинокль и пошли, прогулка перед ужином очень способствует хорошему аппетиту.

   Прикрытая сверху ползучим кустарником уютная расщелина отлично приютила в своем чреве пару человек и лохматую собаку.

   – Руди, как отдышишься, доставай хавчик. Воду пока не трогай, нам тут при хорошем раскладе минимум всю ночь торчать. При плохом значительно дольше. Выхлебаешь воду, росу собирать пойдешь. Это для меня с Мухой. А сам, как солдат Пустынного Лиса под Тобруком, будешь жажду утолять. Оцени перспективы.

   Немец перспективы оценил, судорожно сглотнул, но на уполовиненную им же флягу коситься не перестал.

   Мы и прошли-то всего ничего – километра четыре максимум. По низу холмов растительность густая и продираться через нее с винтовками за плечами не самая лучшая идея. Пришлось притормозить ломанувшего как танк немца и потратить четверть часа на поиски более приемлемого варианта подъема.

   Приемлемым вариантом оказалась утоптанная узкими копытцами звериная тропа. Начинаясь у ручья, звериная тропка провела нас через самую густую – нижнюю часть зарослей. И растворилась ближе к вершине холма между обломков скал и невысоких кустарников. Но дальше уже и без тропинки можно бодро топать.

   Первое место выхода на гребень гряды холмов оказалось крайне неудачным. Укрыться решительно негде и обзорность никакая. Пришлось забирать у, норовившего отдохнуть, парня бинокль, сидор с продуктами и пройтись по тыльной стороне холма в поисках более подходящего наблюдательного пункта.

   – Отдышался? Хлебни немного из фляги и доложи, что видел.

   – Ыхыхых буль, буль, буль. А что я должен был увидеть? Буль, буль...

   – Следы на звериной тропе видел? А раз видел, что про них скажешь?

   – А что с ними не так? Следы как следы.... – а сам на флягу косится.

   – Не так с ними то, что у ручья нет свежих следов. Местные копытные длительное время активно пользовались тропой к водопою. А сейчас свежих следов на тропе нет. Будь я там – на Земле сказал бы, что стадо спугнули. Так что пока примем это за рабочую версию. И достань уже пожрать.

   Пока немец возится с нехитрыми продуктами, достаю бинокль и, виртуально разбив видимую местность на квадраты, приступаю к детальному осмотру территории.

   Н-дэ, темновато уже. Еще полчаса, и сумерки окончательно превратятся в ночь. Устроившись на брезентовой скатке, дожёвываю тонкие пряные колбаски, хлеб и увядшую за длинный жаркий день зелень. Попутно с полезным приемом пищи размышляю о приятном и не очень.

   "Унимог", за которым нас сюда отправили, никуда не делся. Стоит себе, метрах в восьмистах от нашей позиции, и уезжать никуда не собирается. Даже не разут, насколько с моей позиции видно. Это, безусловно, плюс.

   Следов посторонней активности я не заметил, а вот это уже, скорее, минус. Потому как Муху постоянно что-то беспокоит. Собака периодически поднимает голову с лап и прислушивается к чему-то. Послушав с минуту, укладывает морду обратно на лапы и только изредка подрагивающие обрезки ушей реагируют на недоступные человеческому уху звуки.

   – Руди, твоя вахта. Почувствуешь, что засыпаешь, не строй из себя героя, растолкай меня на смену. Но без резких движений, нутром чую, мы тут не одни.

   Раздав ценные указания, заваливаюсь на брезент, прислонившись к теплому собачьему боку. Ух, сейчас посплю наконец-то, а то глаза слипаются. Хорошо бы часиков шесть-семь придавить, но вряд ли парнишка столько выдержит.

   120 миль на северо-восток от Порто-Франко.

   10 число, 9 месяц, 16 год. Ночь-Утро

   У сна удается урвать не более получаса. Немец трясет меня за плечо и кладет ладонь на рот. Прикладывает палец к губам и вкладывает в руку бинокль.

   Что он в темноте углядел? Соколиный глаз, блин. А ну-ка, что там у нас? Ох, ни хрена себе – чего-то я недопонял в этой жизни.

   В сотне метров от "Унимога" горел костер.

   Если разобраться, то недопонял я не так и много.

   Ночью нас тут явно не ждут, и не только нас, вообще никого не ждут.

   Вот и решили ребятки развести костерок, ужин приготовить. Да и не так страшно возле огня. Дикий зверь огонь и запах дыма обойдет стороной. Так что не все так нелогично, как показалось при первом взгляде.

   – Руди, местное зверье огня боится?

   – Не знаю, – виновато проблеял немец. – Боится наверно.

   – Хреновый из тебя Соколиный Глаз, раз не знаешь.

   Поскольку людей у костра до сих пор не схарчили, будем считать, что без особой нужды местное зверье на огонек не заглядывает.

   Пока у костра шел процесс готовки ужина, удается достаточно детально, рассмотреть только одного персонажа.

   Присвоим ему кличку – Малыш.

   Да и то, пока все что можно о нем сказать – низкорослый, худосочный подросток. Большего, ночью да на почти километровой дистанции, не разглядеть даже в отличную немецкую оптику.

   По остальным информации еще меньше, но пока у костра появлялись трое.

   Да, точно трое. Малыш закончил кашеварить, и вся троица собралась у костра.

   Первым снял пробу тучный мужик, с хаером длинных волос. Раз ему первому пожрать положили, предположим, что он в этой тройке главный. Поскольку то, что он главный совсем не факт будет у нас – Жирным.

   Последний персонаж из тройки мне понравился меньше всего. Он единственный, кто сидел у костра с оружием. Пусть будет пока – Опасный.

   Отужинав, Жирный и Опасный растворились в темноте, предоставив Малышу нести ночную вахту.

   – Руд, я досыпать. Вводные на дежурство те же, – еще до того как немец пробурчал что-то утвердительное я уснул.

   Утро красит нежным цветом склоны древнего холма. Что-то меня на поэзию потянуло, что неудивительно – немец дал мне возможность от души выспаться, светает уже.

   – Руди, отбой. Сдай оптику. Ночью все тихо было?

   Утвердительно кивнув, немец заваливается на нагретое мной место. Совсем пацан еще, тебе бы в школу ходить, а не в войнушку на задворках мира играть. Словно прочитав мои мысли, парнишка ворочается во сне, плотнее вжимаясь в теплый собачий бок.

   Незаметно – по кванту вступает в свои права утро. Непроглядную тьму новоземельной ночи сменяет молочно-серый рассвет.

   – А на небе тучи. А тучи как люди..., – вот ведь привязался модный слоган. Впервые с момента моего появления в этом мире, небо затянуто плотной облачностью.

   Оборачиваю ствол СВД, загодя припасенной в кармане, лентой зелёной ткани. Проверяю, чтоб нигде ничего не бренчало. Пора.

   – Руд, просыпайся.

   – А, чего? Что случилось? – не выспавшийся немец трет заспанные глаза.

   – Слушай сюда. Я пойду, пройдусь – взгляну на супостата вблизи. Если у меня что-то не сложится, я буду отходить вон по той промоине, слева от нас. Пропусти меня на гребень холма и работай по преследователям. Тут меньше ста метров, хоть одного да подстрелишь.

   – А может вместе?

   – Не может. Ты остаёшься. Можешь пока покемарить в полглаза. Ближний радиус Муха покараулит, а когда все начнется, ты услышишь. Как начнется, включай рацию и действуй по обстановке, но укрытия без команды не покидай.

   – Яволь, – немец явно не согласен с моим решением, но дисциплина у него прописана на генном уровне.

   – Муха, место, – хлопнув немца по плечу, покидаю уютную расщелину. Мне почти три версты в обход позиции наших конкурентов топать.

   На три километра отмеряю себе час-полтора времени. Спешить мне некуда.

   Сперва закладываю петлю по тыльной стороне холмов.

   Выйдя к впадине между двумя холмами, продолжаю движение по ней.

   Все, пришел. Дальше только плавно. Посмотрел, куда поставить ногу – сделал шаг, посмотрел – еще шаг, замер, посмотрел по сторонам, прислушался. Человек – он в лесу всегда чужой, если, конечно, не Дерсу Узала или Чингачгук, то несвойственный лесу звук издаст, то стаю птичек поднимет, то мелкого зверька спугнет, и обязательно принесет с собой чужеродный лесу запах. А мне до Дерсу Узала, как Борису Николаевичу до товарища Сталина.

   Это только кажется, что я бесплотной тенью скольжу по склону. Видимость обманчива. Будь у конкурентов собачонка, я бы сюда даже не сунулся.

   По себе знаю, проведя несколько часов в лесу, непроизвольно начинаешь вычленять несвойственные лесу звуки, аномальность поведения лесных обитателей и прочие нюансы.

   А эти – у костра, тут явно больше суток просидели. Так что вся надежда на крепкий утренний сон, плавность хода, осторожность, дующий в лицо ветерок и немножечко на удачу.

   Четыреста метров до цели, темп движения снижается еще вдвое. Я и раньше старался не отсвечивать на открытых местах, а теперь и вовсе вжимаюсь в каждую тень, прячу силуэт на фоне кустов и скал.

   Двести метров. Начинается полоса густого подлеска. Опускаюсь на четвереньки, потом на пузо. СВД мешает, зараза, но с этим ничего не поделать – когда покупал, знал, на что шел. Убирая с дороги сухие веточки, аккуратно – по сантиметру, просачиваюсь под нижним слоем веток. Огромный плюс моего маршрута – от сидельцев у костра меня скрывает десятиметровая, поросшая мхом и чахлыми деревцами скала.