Текст книги "Спасти и спастись (СИ)"

Автор книги: Жажда_полета

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

***

Ближе к вечеру, немного отойдя от терзающих душу неприятных воспоминаний, Кирилл Алексеевич нашел в себе силы поговорить с дочками. О предстоящей ему операции он решил пока не упоминать и поставить их перед фактом, только после того, как сможет окончательно поправиться. Старшая, Наташенька, была уже на восьмом месяце беременности и тревожные новости могли ей существенно навредить, а младшей, Леночке, он просто не хотел портить настроения. Они беседовали долго, на протяжении нескольких часов. Наталья радостно смеялась, рассказывая о том, как на УЗИ выяснилось, что она ждет мальчика и назвать своего будущего малыша она хочет в честь папы, Кириллом. Младшая же тайно поделилась, что они с мужем тоже активно планируют беременность, и гинеколог после тщательного обследования обоих супругов дала уже на это свое «добро». От голоса девочек сердце мужчины наполнилось радостью и робкой надеждой, что всё, возможно, еще обойдется и, пережив эту операцию, он сможет увидеть родные лица, подержать на руках малышей: и не только Натальи, но и Леночки, которая, наверняка, сможет тоже забеременеть и родить чудесную кроху, какой была сама, когда появилась на свет.

«Всё будет хорошо», – продолжал словно мантру проговаривать про себя Алуфьев, когда вечером медсестры подготавливали его к предстоящей операции.

«Всё будет хорошо», – шептал он, увозимый на следующее утро в операционный блок.

– Всё будет хорошо, – пообещал молодой кареглазый анестезиолог, вводя в его вену наркозный препарат.

– Всё будет хорошо... – послышался до боли знакомый и родной голос его покойной супруги, Лидии Михайловны, и сознание Кирилла Алексеевича поглотила непроглядная темнота...

***

Он парил безмолвным бестелесным духом над операционным столом и наблюдал, как слаженно работают над его неподвижным телом хирурги. В каждом движении их рук чувствовалась уверенность и профессиональная точность: пока один накладывал зажимы, другой пересекал удерживающие орган связки, третий же то подавал нужные инструменты, то держал зеркала, обеспечивая удобный доступ в операционную рану, то интересовался состоянием пациента у анестезиолога.

-Зажим... Скальпель... Тампон... Еще тампон... – Слышался серьезный голос Приходько, немного приглушенный надетой на его лицо маской. – Отделяем желудок... Хорошо, теперь накладываем анастомоз...

Кирилл Алексеевич же взирал на всё происходящее с абсолютным равнодушием. Как будто всё это происходило вовсе не с его телом, а с неодушевлённым, неживым предметом – манекеном, на котором вдруг решили потренироваться в проведении сложной операции. Своего лица было не узнать: при отсутствии сознания оно словно превратилось в восковую маску – без признаков мысли, без эмоций и без души.

«Неужели это и вправду я?» – Думал мужчина, бесстрастно наблюдая, как из его тела вынимают и укладывают на специальный поднос изуродованный опухолью желудок. – «Интересно, а когда действие наркоза закончится, я буду помнить о том, что видел? И вообще, смогу ли я вернуться назад?»

– Как там наш пациент? – Обратился к анестезиологу один из хирургов, словно прочитав мысли смотрящего на него духа.

– Пока всё стабильно, – отозвался медик, просмотрев все параметры на светящихся рядом с ним мониторах. – Давление сто десять на семьдесят, пульс восемьдесят два, оксигенация крови девяносто пять процентов.

– Хорошо, работаем дальше…

«Может быть, и вправду всё будет хорошо и я смогу это пережить?» – Подумалось Алуфьеву, и в тот же миг словно отзвук далекого эха послышался тихий, едва слышимый зов: – Кирилл…

«Мне показалось, или меня действительно кто-то зовет?» – Удивился мужчина и обвел «глазами» операционную, но кроме работающего внизу медперсонала и мерно попискивающей аппаратуры никого и ничего постороннего в помещении не было.

– Кирилл… Кирилл… – Сейчас зов напоминал шелест сухой листвы, колышимой легким ветром. Он стал более отчетливым и как будто бы ближе, раздаваясь неведомо откуда из-за спины.

«Позади меня только потолок. Кто там может звать? Галлюцинации? Побочный эффект наркоза?»

Но, обернувшись, Кирилл Алексеевич никакого потолка не увидел, как не увидел ни неба, ни картины дальнего космоса. Только мерцающий разноцветными всполохами густой непроглядный туман, что равномерной плотной пеленой клубился вместо потолка операционной.

– Кирилл… Кирилл… Кирилл… – На этот раз зов послышался еще ближе, и Алуфьев понял, что, на самом деле, его зовет не один, а несколько голосов, отличающихся по тембру и интонации. Голоса были смутно знакомыми, словно раньше он хорошо знал их владельцев, но забыл в силу прошедших лет со дня последней встречи.

– Кто здесь? – «Крикнул» он в туман.

 Но тот, поглотив его неслышимый для остальных голос, ответил лишь новым зовом:

 – Кирилл… Кирилл… Кирилл…

С каждым новым окликом туман становился всё гуще: он клубился завитками и маленькими протуберанцами, расползаясь не только вширь, но и опускаясь ниже. Достигнув парящего в воздухе Алуфьева, он словно обволок его мягким, легчайшим покрывалом и, заглушив невольно вырвавшийся из него крик, втянул внутрь себя.

Будучи поглощенным туманом, Кирилл Алексеевич уже не увидел, как внизу засуетились медики вокруг операционного стола, как громко кричал, отдавая указания медсестрам и анестезиологу, Приходько, как на тревожно пищащих мониторах резко снизились показатели артериального давления и оксигенации крови, а цифры пульса подскочили сначала до ста восьмидесяти, а потом упали до нуля, свидетельствуя об остановке сердца.

***

«Туман» изнутри был таким же плотным и непроглядным, как и снаружи, и только далеко впереди виднелось просветление, словно свет от включенных фар приближающегося автомобиля. Свет притягивал к себе будто магнитом, и казалось, что мужчина, не обладающий сейчас материальным телом, плывет по направлению к нему, не прилагая для этого никаких усилий.  По мере приближения к свечению зовущие Кирилла голоса стали еще более громкими и отчетливыми, рождая в нем воспоминания о днях давно минувшего детства, когда точно так же отец или мама звали его с улицы домой, когда он допоздна заигрывался с друзьями.

И вот он достиг источника света, и туман рассеялся.

Оглядевшись, Кирилл Алексеевич понял, что снова обрел своё прежнее тело и стоит на берегу медленно текущей широкой реки, на другой стороне которой виднеется изумительный по красоте пейзаж цветущей, наполненной светом местности. А там, у самой кромки воды, стояли, те, кто в прошлом был очень дорог мужчине, но кто покинул земную жизнь навсегда. Словно сошедшая с детских фотографий, в синем коротеньком платье с распущенными длинными волосами стояла мама и нежно ему улыбалась, по правую руку от нее возвышался такой же молодой и красивый отец, а по левую руку – стояла Лида. Она была именно такой, как и запомнилась Кириллу во время их первого знакомства: длинные каштановые волосы до плеч развевались на легком ветру, голубые глаза смотрели тепло и приветливо, а на округлом красивом лице – ни морщинки, ни складочки.  Встретившись взглядом с супругом, она приветливо замахала ему рукой и громко прокричала:

– Кирилл, иди к нам!

Подойдя к воде, мужчина попытался оценить глубину, чтобы понять: сможет ли перейти реку вброд или придется вплавь добираться на другую сторону – и озадаченно замер. Дна было не видно. Вместо него на поверхности воды, сменяя одна другую, возникали странные полуфантастические картины чужих миров, отличных от земного. На одних из них виднелись похожие на людей существа с длинными, подобно эльфийским ушами, на других над скалистою местностью парили драконы, на третьих – и вовсе шли ожесточенные сражения и войны.

– Только не касайся воды! Найди лодку, – подсказала Лида и указала рукой в сторону видневшегося невдалеке маленького суденышка с сидящим в ней человеком. – Тебя должен пропустить перевозчик, иначе нельзя.

Дойдя до того участка реки, где на ее середине застыла лодка, Кирилл прокричал:

– Эй, на лодке, перевези на другой берег!

Но, когда сидящий к нему спиной человек обернулся, Кирилл, испугано вскрикнув, попятился назад. На него пристальным, немигающим взглядом ярко-голубых глаз смотрел тот самый мужчина, которого Алуфьев оставил в свое время без помощи и так и не смог забыть.

– Я не могу пропустить тебя, – покачал он головой. – Ты не выполнил своего предназначения. А значит, должен переродиться вновь.

– Но что же мне делать? – Взмолился мужчина, глядя в серьезное, непоколебимое лицо. – Как мне искупить свой грех?

– А вот это решать теперь мне, – раздался до боли знакомый голос за спиной Алуфьева и, поспешно обернувшись, он увидел, что позади него стоит обнаженная точная копия его самого, только на сорок – сорок пять лет моложе. Не слишком высокий, но подтянутый и стройный, с достаточно широкими для мужчины плечами и правильным телосложением, другой «Кирилл» смотрел на него яркими янтарными глазами и грустно улыбался. В его густых золотистых волосах не было и намека на седину, а на красивом лице с высокими скулами и ровным, без горбинки носом не было ни единой морщинки. Кожа была гладкой и блестящей, без единого старческого пятна и темных кругов под глазами. А ровные, чуть более темные по сравнению с волосами на голове брови изящно изгибались, придавая лицу утонченность и благородство.

– Кто ты? – Выдохнул Кирилл Алексеевич и попятился от незнакомца. Но, достигнув воды, был вынужден остановиться, вспомнив предупреждение Лиды.

– А ты не догадываешься? – Вместо ответа спросил «Кирилл», приподнимая в удивлении левую бровь.

– Бог?

– Не совсем…

– Дьявол?

–  Снова мимо… Но надо заметить, что оба твои варианта не совсем далеки от истины, – и глаза молодого «Кирилла» полыхнули потусторонним огнем.

– Кто же тогда? – Сглотнув подступивший к горлу комок, поинтересовался Алуфьев, чувствуя, как от нехорошего предчувствия по телу растекается предательский холод.

– Ну, зачем же так пугаться? – Беззлобно рассмеялся парень таким знакомым и одновременно чужим смехом. – Я – это ты, в некотором роде. То, что вложено в каждое разумное существо при рождении, и то, что было до рождения всего сущего. Я и Бог, и Дьявол, и каждый человек во всех мирах… Я – крохотная частичка мирового вселенского разума и, в то же время, сам целая вселенная.

С каждым произносимым  словом образ существа претерпевал изменения. Он то превращался в красивую обнаженную женщину, то в седовласого немощного старца, то становился похож на Иисуса, каким он изображался в фильмах, то на классического краснокожего дьявола с черными копытами и рогами. Изменившись пару десятков раз, он вновь приобрел вид молодого Кирилла и ненадолго замолчал, давая мужчине время осознать услышанное.

– Но выходит, что ни Бога, ни Дьявола на самом деле не существует? Как нет ни ада, ни рая? – Ошарашенно спросил тот, как только смог справиться с охватившими его эмоциями.

Нельзя сказать, что Алуфьев был религиозным человеком. Рожденный в советской России, он долгое время был атеистом, но когда Союз распался, и вокруг вновь открыто заговорили о религии, мужчина не раз задумывался о возможности наличия высшего разума и иногда даже ходил в церковь. Но ни исповедаться, ни покаяться в своих грехах так и не решился.

– Не совсем… – Покачал головой «Кирилл». – И да, и нет одновременно. Смотря, что подразумевать под Богом, Дьяволом, Раем и Адом. Ведь и при земной жизни можно создать такие условия, что получатся настоящий рай или ад, а человек в зависимости от поведения и свершаемых поступков будет казаться богом или дьяволом.

– Но что же тогда находится там? – И мужчина указал на другую сторону реки, где стояли его давно умершие родные и любимые люди.

Взглянув в указанном направлении, «парень» снова грустно улыбнулся, и в глазах его отразилась неземная печаль и тоска.

– Там то, что ждет каждого, кто выполнит свое предназначение. Пойми, что все мы подобны родившейся в голове мысли – несмотря на различия, мы созданы по единому принципу и все несем в себе определенную задумку. И только выполнив то, что дало толчок к нашему рождению, мы можем обрести настоящую свободу и прекратить череду физических перерождений в материальных мирах. Мы становимся чистой идеей, бестелесной сущностью, соединяющейся с мириадами таких же идей в единый духовный мир. Можешь называть это Раем, но правильнее было бы это назвать Душою Мира, а точнее Миров. Их миллиарды, но душа у них едина. Как едина виноградная лоза, богато увешанная гроздьями.

– А что же тогда представляет собой эта река? – Алуфьев с опаской взглянул на водную гладь позади себя, на поверхности которой по-прежнему сменялись картины из других миров.

– Это «Грань», – пояснил «Кирилл». – Ты ведь учил биологию и помнишь, что внутри любого растения, подобно сосудам в теле человека, есть сложная система, по которой вода от самых корней поступает выше и питает плоды на ее ветвях. Так и эта река охватывает все миры, но в тоже время является частью Души Мироздания. Вступив в ее воды, душа перерождается и снова обретает материальную оболочку.

– И я должен буду в нее войти? – С дрожью в голосе спросил мужчина, глядя, как в реке отражается очередное сражение между странного вида существами.

– К сожалению, да, – и «парень» сделал к нему несколько шагов, подходя почти вплотную. Он поднял правую ладонь кверху, и над ней тут же зажглась крошечная алая искра. – Ты переродишься в новом мире, чтобы исправить свою ошибку. Но поскольку за всю свою жизнь ты совершил достаточно, чтобы ее исправить, то я сделаю тебе подарок – ты переродишься в таком же теле, каким обладал в молодости, но с некоторыми отличиями, о которых узнаешь чуть позже, а также сохранишь накопленные знания и память из только что закончившейся жизни.

– Как же я узнаю свое предназначение? Что это именно то, ради чего я пришел в новый мир?

– Этого я тебе сказать не могу. Ты должен будешь сам дойти до этого, сделать свой выбор…

– Но… – попробовал возразить Алуфьев.

– Достаточно! Время вопросов закончилось!  – Голос создания изменился, теперь он громовыми раскатами накатывал со всех сторон. Фигура его на мгновение расплылась туманом, увеличилась в размерах, приобретая гротескные, угрожающие формы, а цвет глаз с янтарного сменился на синий с грозовыми всполохами. – Ты должен понять, что сохраняя тебе в новой жизни знания, полученные ранее, я очень упрощаю твою задачу. Единицы из миллиардов перерождающихся душ удостаиваются такого подарка. А теперь иди! Ты и так слишком долго задержался на грани и рискуешь остаться здесь навсегда, превратившись в одного из тех призраков, что обитают в «тумане забвения» и которые не могут ни попасть на другой берег, ни переродиться, – и с последним произнесенным словом он толкнул Алуфьева раскрытой ладонью в грудь.

При ударе алая искорка проникла в тело Кирилла, пронзив его грудь острой болью, как если бы ударили совсем не ладонью, а вонзили острейший тонкий кинжал по самую рукоять. Потеряв равновесие, мужчина повалился назад и тут же с головой ушел под воду, не почувствовав с ее стороны ни сопротивления, ни холода, сомкнувшейся над ним пучины. Тело закрутило и поволокло на самое дно, туда, где вместо водорослей и камней виднелся пейзаж неведомого дикого места с зеленым лесом, раскинувшимся вокруг круглого озера, и таким же синим, как и на Земле, небом с летящими по нему птицами. Постепенно боль из груди спустилась ниже, в живот, и, дойдя до паха, обожгла огнем так сильно, что мужчина, забыв о том, что находится под водой, закричал, выпуская из легких остатки спасительного воздуха, и сделал попытку вдоха…   Боль, пришедшая вслед за этим, была поистине ни с чем несравнима! Казалось, что тело мужчины разорвалось на миллиарды мельчайших осколков, уносимых водою все глубже и глубже на дно. От этой боли сознание его померкло, и Кирилл погрузился в спасительную темноту.

========== Глава 2. ==========

        Очнулся Кирилл Алексеевич от того, что в его закрытые глаза нестерпимо било солнце, и лицо, лишенное какой-либо защиты, начало довольно ощутимо припекать.

«Я же вроде оставлял жалюзи опущенными... Откуда такое яркое солнце в середине марта?» – Подумал мужчина, морщась и отворачивая лицо от солнечных лучей. Но, вспомнив события предыдущего дня, он вздрогнул и, через силу разлепив глаза, попытался принять вертикальное положение. От резкого движения в голове всё закружилось, а перед глазами поплыло. – «Господи, операция! Неужели я ее пережил?!» – Успела пронестись радостная мысль перед тем, как к нему вернулось зрение.

Затекшее от долгого лежания тело неприятно заныло, а в животе и по ногам забегали болезненные мурашки. Но даже эти ощущения не шли ни в какое сравнение с тем, что мужчина увидел вокруг себя. Вместо ожидаемых привычных белых стен больничной палаты, повсюду, куда бы он не посмотрел, виднелась живописная картина дикой, нетронутой человеком природы: буквально в паре метров от его ног простиралась водная гладь блестящего на солнце озера, вокруг которого возвышались на десять–пятнадцать метров в высоту красивые раскидистые деревья, покрытые сочной зеленой листвой. Присмотревшись, мужчина даже рассмотрел на некоторых из них красно-оранжевые плоды необычной грушевидной формы и маленьких зверьков, отдаленно похожих на обезьянок, юрко перепрыгивающих с ветки на ветку.

– Куда это я попал? – Озадаченно произнес Кирилл Алексеевич, растирая руками затекшие голени.

Небо с высоко стоящим желтым светилом было таким же, как и в летние месяцы над его родным городом, но в то же время несколько от него отличалось – уж больно пронзительно яркой была небесная синева, лишенная привычного смога, и слишком чист и прозрачен был воздух. А таких ароматов, что доносились от ближайших к нему деревьев, мужчина не встречал даже в период цветения акации и жимолости. Чуть сладковатый, но в то же время с экзотическими нотками цитруса, воздух кружил ему голову, опьяняя похлеще молодого домашнего вина.

– Это что, последствия наркоза? Или я попал в особо привилегированный санаторий для сотрудников больницы? – Тихо рассмеялся Алуфьев и попытался встать на ноги. – А это еще что такое?!

Он был абсолютно гол, но только сейчас обратил внимание на произошедшие с ним изменения: вместо дряблого, старческого тела его взору предстала молодая упругая плоть, лишенная какой-либо растительности. На руках, ногах и в паху не было ни единого волоска, и только над лобком виднелись пять округлых золотистых пятнышек, как если бы ребенок, играясь с красками, оставил на нем отпечатки своих маленьких пальцев.

– Не понял? И как это понимать? Что-то не припомню я у себя подобного!

Существенные изменения претерпели и гениталии: вместо привычной мошонки с двумя полагающемуся каждому мужчине яичками, у основания полового члена Кирилла обнаружился небольшой округлый «мешочек» с отчетливо прощупывающимся внутри него единственным «яичком».

– Я что, умер и родился вновь? Или мне это снится? Меня же должны были прооперировать...

Кирилл Алексеевич точно помнил, как накануне разговаривал с заведующим ЭХО о найденном у него раке желудка, о принятом им решении оперироваться и о том, как ему вводили наркоз. Но вот о том, что происходило после этого, никаких воспоминаний не было. В голове мелькали лишь обрывки нереальных, полуфантастических видений, как из зарубежных мистических фильмов. Но, как бы мужчина не напрягал свою память, образы отчетливее не становились. На животе, как собственно и на других частях тела, никаких шрамов или послеоперационных швов не обнаруживалось, а, ущипнув себя за чувствительную кожу бедра, мужчина почувствовал вполне реальную боль.

– Может, меня похитили инопланетяне? Но почему тогда меня бросили совсем одного? – Выдвинул новое предположение он. Но, будучи убежденным реалистом, тут же отмел от себя эту чересчур фантастическую гипотезу.

Подойдя к кромке воды, Кирилл Алексеевич осторожно посмотрел на ее зеркальную гладь, пытаясь разглядеть, как сильно изменилась его внешность, и ахнул от удивления. Юноша, смотревший на него с поверхности озера, был одновременно похож и не похож на Кирилла из далекого детства: кожа лица разгладилась и посветлела, лишившись старческих морщин, складок и пятен, волосы приобрели свой прежний золотистый цвет и казались значительно гуще и длиннее. По внешнему виду ему нельзя было дать больше шестнадцати-восемнадцати лет. Но вот что особенно изменилось, так это глаза. Несмотря на то, что исходного оттенка они не утратили, оставаясь всё такими же янтарными, как и раньше, но их цвет стал ярче и насыщеннее, словно бы в чистейший кусочек янтаря было заключено маленькое солнце. Окаймляющие их ресницы стали гуще и темнее, создавая красивый контур, подобный тому, как если бы глаза смотрящего из воды юноши были подведены карандашом; а изогнутые дугой темные брови переходили на висках в причудливый орнамент из янтарных  пятнышек, придающий Кириллу еще большую необычность и привлекательность.

– Вот это да! – Восхищенно выдохнул парень, любуясь своим отражением. Конечно, он и в молодости был привлекательным и интересным, но с таким «Кириллом» его было не сравнить. Щеки и подбородок тоже были лишены растительности, как и остальное тело. И, проведя ладонью по лицу, Кирилл не обнаружил даже намека на щетину или шероховатость. Кожа была словно персик – нежной и бархатистой, и в то же время очень чувствительной. К ней хотелось прикасаться вновь и вновь, наслаждаясь ощущениями гладкости и упругости под пальцами. – Невероятно! Просто невероятно! – Повторял он вновь и вновь, скользя ладонями по своему новому лицу и телу. – Ладно! Если это сон, то я согласен спать так вечно! Хотя было бы лучше и приятнее, если бы при этом мне еще не хотелось есть.

При воспоминании о пище в желудке предательски заурчало, и парень ощутил такой зверский голод, какого не помнил даже во времена своей трудной студенческой жизни. Обернувшись к ближайшим деревьям, он зашарил взглядом по их ветвям, пытаясь отыскать виденные им ранее фрукты. Зрение оказалось таким же идеальным, как и всё его новое тело, и после недолгих поисков он вскоре заметил искомое. Подойдя к нужным деревьям, Кирилл попытался вначале найти упавшие плоды, но, обшарив заросли под ними и ничего не обнаружив, перевел взгляд вверх, на раскидистые ветви. Плоды висели только на самых верхних из них, и чтобы добраться туда нужно было проявить немалые чудеса акробатики.

– Может, на других деревьях они будут висеть пониже, – предположил Кирилл и медленно пошел вдоль берега, высматривая не только висящие на ветках плоды, но и следы пребывания здесь человека.

Пройдя примерно с полкилометра, парень заметил неприметную тропку, которая, петляя между стволами деревьев, уходила вглубь леса. Присев рядом с ней на корточки, он внимательно осмотрел притоптанную траву и землю и облегченно выдохнул – среди многочисленных звериных следов виднелись отпечатки человеческих стоп, причем обутых, а значит, место, куда забросило Кирилла, было не только обитаемым, но и цивилизованным.

– Отлично, – улыбнулся парень, поднимаясь в полный рост. – Как поем, смастерю себе набедренную повязку и отправлюсь на поиски разумной жизни. Где есть вода и еда, обязательно должен быть человек, а значит, село или деревня.

О наличии настоящего города с развитой инфраструктурой, СМИ и другими благами цивилизации юноша старался особо не мечтать, прекрасно понимая, что раз его тело и внешность претерпели столь грандиозные перемены, то, вполне возможно, таким же изменениям подвергся и остальной мир. Высматривая упавшие с деревьев плоды, Кирилл случайно натолкнулся на лианоподобное растение, из гибких лоз которого, а также нескольких широких листьев ему удалось  сплести нечто, отдаленно напоминающее набедренную повязку. Так же ему повезло найти довольно длинную, упавшую от ветра ветку, из которой он изготовил пусть и корявый, но вполне пригодный посох, при помощи которого ему удалось сбить на землю несколько плодов. По форме те напоминали огромные груши, но, разломив их, парень увидел мелкие косточки, как в хурме. Плоды издавали сладковатый, приятный аромат и так и манили попробовать их на вкус.

– Надеюсь, что местные фрукты не ядовиты, – заметил юноша, осторожно слизывая несколько капель фруктового нектара. – А то будет очень обидно умереть в собственном сне или мучиться от несварения.

Но сок, напротив, оказался очень приятным. Надкусив сочную мякоть, Кирилл принялся осторожно ее пережевывать, настороженно прислушиваясь к любым переменам в своем самочувствии, но ничего особенного, кроме  насыщения, не ощутил. На вкус плод напоминал на нечто среднее между дыней и манго и был очень сытным.

Утолив голод и прихватив с собой оставшиеся фрукты вместе с посохом, юноша вернулся к озеру, где умылся и тщательно вымыл испачканные в земле ступни. Из остатков лианы и сложенных вместе нескольких крупных листьев он смастерил простейшие сандалии, чтобы не пораниться при путешествии через лес, и, окинув прощальным взглядом окружающий озеро дивный уголок природы, решительно направился к найденной тропе.

«Если не выйду к людям до того, как стемнеет, то придется вернуться назад, – подумал он, посмотрев на высоко стоящее солнце. – День в этом месте явно длиннее, чем на Земле. Так что часов шесть-восемь до темноты у меня будет. Надеюсь, этого хватит, чтобы выйти из леса, а иначе мне придется несладко».

Шагая по узкой извилистой тропке, что уводила его всё дальше в лес, Кирилл очень надеялся, что ему не придется столкнуться с местной живностью, но он даже предположить не мог, что опасность следует ждать совсем с другой стороны...

***

По мере продвижения вглубь леса Кирилл обратил внимание, что произраставшие здесь деревья коренным образом отличаются от видимых им на берегу озера: помимо того, что они становились всё выше и толще в обхвате, изменялась и форма их листьев и плодов. Некоторые из них напоминали  каштановые деревья и тоже имели светло-зеленые шипастые плоды, свисающие с ветвей на длинной ножке, другие походили на древовидный можжевельник и вместо плодов были покрыты коричневатыми шишками, источающими сильный еловый аромат, третьи же и вовсе не были похожи ни на одно земное дерево. Обладая угрожающей пестрой окраской, они рождали у Кирилла ассоциации с ядами. Поэтому, не желая отравиться их резким запахом или ненароком наступить на ядовитую колючку, парень старался не приближаться к ним слишком близко и поскорее обходил стороной. Помимо деревьев, юноше встречались и разнообразные кустарники. По большей части они были низкорослыми и покрыты мелкой темно-зеленой листвой. Но встречались и такие, что были усыпаны ягодами. Красные, синие, желтые – они манили приятным ароматом и радовали глаз, но юноша к ним не притрагивался, решив не рисковать понапрасну, пока не закончатся уже проверенные им плоды, добытые у озера.

По внутренним ощущениям Кирилл шел уже несколько часов. Самодельные сандалии на его ногах уже давно истерлись и потерялись по дороге, но лес и не думал оканчиваться. Вместо этого он становился только гуще и темнее. С опаской озираясь по сторонам и тщательно смотря себе под ноги, Кирилл всё шел и шел вперед, пытаясь удержать последние крохи надежды, что ему всё же удастся выбраться из леса до темноты. Его уверенность подпитывалась еще и тем, что парню до сих пор везло, и ни змей, ни каких-либо других опасных животных он не встретил. Но с каждым пройденным десятком шагов она все больше угасала, пока и вовсе не исчезла вместе с последними лучами солнца, скрывшегося за кронами деревьев.

«Что же мне делать? Я не успею вернуться! – В отчаянии думал Кирилл, останавливаясь и пытаясь решить: продолжать путь в темноте, оставаться на месте или вернуться к озеру. – Если здесь такой длинный день, то сколько продлится ночь? И вдруг вместе с нею появятся и хищники, встречи с которыми я пока избегал?»

Он то вглядывался в царящую впереди темноту, в которой терялась тропинка, то оборачивался назад, туда, где всё еще виднелся свет и была возможность вернуться.

«Наверно, придется возвращаться», – подумал он, в последний раз вглядываясь в сгустившуюся темноту, как вдруг впереди что-то блеснуло. Больше всего это походило на солнечный зайчик, бликующий от зеркальной поверхности, как если бы впереди находилось жилое здание, от крыши и стекол которого отразилось заходящее солнце.

«Показалось?» – Засомневался Кирилл, и в тот же миг блеск вновь повторился. А потом еще и еще раз.

«Ладно. Пройду вперед еще чуть-чуть. А если ничего не найду, вернусь», – решил парень и зашагал по становящейся совсем неразличимой тропе.

Пройдя в кромешной тьме с десяток метров, юноша увидел, что впереди забрезжил свет, и вскоре Кирилл вышел из леса на огромную цветущую поляну, освещенную лучами заходящего солнца. Своими размерами она не уступала целому футбольному полю и сплошь была покрыта цветущими травами и диковинного вида растениями. В центре же возвышалось высокое красивое здание из белого камня, у входа в которое стояла статуя в виде юноши в длинной тоге, одной рукой прижимающего к груди книгу, а в другой, немного отведенной в сторону, держащего букет из каменных цветов. Глаза его были выполнены из отполированного желтого камня, и именно от них и отражались лучи заходящего солнца, так своевременно подавшие Кириллу знак продолжить путь.

– У меня получилось! – Неверяще выдохнул парень, устремляясь по тропинке к человеческому жилью.

Здание немного напоминало греческий храм: его остроконечную каменную крышу с причудливыми вензелями так же подпирали высокие белые колонны, за которыми были видны массивные двустворчатые двери. Но в то же время оно было несколько иным – на колоннах были вырезаны изображения цветущих растений, а в узкие окна вставлены полупрозрачные стекла. Несмотря на то, что от здания веяло чуждой Кириллу культурой, юноша нисколько не испугался, а наоборот, шел с каждой минутой, всё быстрей и быстрей.

«Если в руках у статуи книга, значит, это или школа, или храм, где обитают ученые. И можно будет ничего не бояться, – радостно думал он, взбегая по белым ступеням и замирая напротив дверей. – Ну, с Богом! Была не была! Сейчас мы узнаем, куда это меня занесло!» – И парень постучал кулаком в закрытую створку.

Звук получился раскатистым и громким, он гулким эхом разнесся по зданию, но не вызвал никакого ответа или отклика.

«Странно, – подумал Кирилл, снова ударяя в закрытые двери и так же, как и прежде, не получая ответ. – Может, у них время какой-нибудь молитвы... или вообще не принято стучать перед тем, как войти… Ладно, подождем».