Текст книги "Warrior (СИ)"

Автор книги: yourwriterellen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

– К Джине… – рассеянно шепчет девушка. – Ах, да, только здесь закрыто, а телефон её остался в кабинете.

– Наверное, опять побежала трепаться в канцелярию. Хотя, погоди, она сейчас наверняка в офисе.

– Я там её не видела.

– Пойдём, мне как раз по пути, – ладонь мужчины ложится на спину Эммы, и она в панике оглядывается назад.

На соседней двери должна быть табличка с его именем, ведь она точно помнит, что их с Джиной кабинеты находятся рядом. Должна же, должна же быть табличка! Эмма щурится, читая: «Детектив Д. Ларсон». Д. Ларсон… Д-Джон, Джо, Дэниэл, Джеймс? Может быть, Донован?

– Эмма? Ты идёшь? – в уголках его голубых глаз появляются морщинки, когда он одаривает девушку добродушной улыбкой.

– Простите, но… мне неловко забывать имя человека, который ведёт моё дело. Можете назвать меня безответственной, я заслужила. Я даже не смотрела бумажки, которые подписывала в вашем кабинете. Кто знает, может, это моё завещание?

Детектив смеётся и отстраняется, протягивая актрисе руку. Что-то в ней цепляет, что-то в ней заставляет на неё не сердиться.

– Дейв, – улыбка на его лице становится шире, когда она пожимает руку в ответ. – Дейв Ларсон. И можешь обращаться ко мне на «ты». Идёт?

– Дейв Ларсон, – Эмма словно пробует его имя на вкус. Оно кажется ей приятным, оно не отталкивающее и тягучее, как карамель. Нет той резкости, что вызывает мурашки и страх. – Идёт, идёт. А теперь давай найдём Джину.

Главное качество Дейва – ненавязчивость. Он коротко кивает и уводит девушку вдоль по коридору, учтиво держа ладонь на её спине. Когда они оказываются в полицейском офисе, взгляд Эммы мгновенно находит кабинет Джеффа. Вот они – врата в Преисподнюю, там восседает сам дьявол на троне, там он вершит свои тёмные дела и покупает души. Девушка задумывается: если она продала ему душу, то что получила взамен?

– Дэн, чертяка, опять прохлаждается в курилке, – голос Дейва взывает блондинку из транса.

Она отводит взгляд от пугающей двери и смотрит на улыбающегося детектива. Так странно… коп, а всегда улыбается.

– Джины не видно, – с досадой отмечает она, пробегая взглядом по многочисленным столам. – Дейв, а… капитан Джефф у себя?

– Он всегда у себя. Вчера, правда, внезапно ушёл, никому ничего не сказал. Это на него не похоже.

Девушка в раздумьях прикусывает губу. Вчерашний день – последнее, что она хотела бы вспоминать.

– Во сколько это было?

– Да бес его знает. Рано. Часа в два… потом даже не вернулся. Копы чуть было не свихнулись от счастья, хотели поджечь его чучело и устроить вокруг него пляски. Джина включила психичку и названивала ему.

С каждым сказанным Дейвом словом Эмма чувствует, как стремительно земля уходит из под ног. В глазах всё расплывается в общую унылую серо-синюю картинку. После той катастрофы он не вернулся на работу. Джина не находила себе места, в то время как обнажённая Эмма стояла перед её мужчиной. Это провал, это конец, это её конец.

И когда кажется, что хуже уже быть не может, когда чувство того, что всё давным-давно потеряно уже пляшет на могиле Эммы победные пляски, карма наносит уничтоженной девушке новый удар. В серо-синей расплывчатой картинке она замечает знакомое пятнышко. Девушка часто моргает, и у пятнышка появляются очертания.

Джина, поправляя футболку и волосы, раскрасневшаяся и довольная, выходит из кабинета капитана Джеффа.

– О! А вот и Скотт, – резво заявляет Дейв. – Джи, иди сюда! Смотри, кто пришёл!

Вмиг все органы чувств Эммы перестают функционировать. Она не видит и не слышит, и только сердце, её израненное сердце, глухо бьётся в груди, словно замурованное толстым слоем бетона, оно пытается вырваться, оно хочет жить, и стучит, и стучит, умоляя помочь и спасти. Нет, этого не может быть, ей показалось. Ей показалось не то, что у счастливой Джины только что наверняка был секс, ей показалась собственная реакция на это! Она не испугалась, ей не стало больно, голова не закружилась. Ей плевать, плевать, ведь Джина по-прежнему улыбается, увидев подругу. Как в старые-добрые времена.

Только вот ничего уже не будет по-старому.

– Эм-с! – сердито кричит Джина, не беспокоясь о потревоженных копах.

Только несильный удар по плечу выводит актрису из ступора. Она фокусирует зрение, замечая уставившихся на неё Дейва и Джину.

– Я тебя уничтожу! – Скотт обхватывает плечи подруги, заглядывая в её глаза, что спрятаны за тёмным стеклом солнцезащитных очков. – Какого хрена ты меня игнорировала несколько дней? Что это было вообще, а? И не смотри на меня так, я буду выяснять эти чёртовы отношения, потому что у меня сейчас столько энергии!

Дейв ухмыляется.

– Ну да, знаем мы, откуда эта энергия…

Сердце Эммы стремительно летит вниз прямо на этой фразе. Она не узнает собственную реакцию на слова, которые она сама не раз говорила Джине и которые лично у неё вызывали только смешок. Теперь сердце болезненно сжимается, теперь воздуха мало, а перед глазами все плывёт. Вчера она обнажила всё, что могла для него, а сегодня он занимался сексом с Джиной.

– Ларсон, заткнись и проваливай, мне нужно поговорить с Эммой наедине.

– Следи за языком, Скотт, – рявкает Дейв, а затем обращается к Эмме. – Что ж, приятно было познакомиться. Снова.

Отрешенно кивнув, Эмма даже не замечает, как подруга стремительно тащит её за руку в свой кабинет. Джина открывает дверь и усаживает блондинку на стул, подходя к ней вплотную и снимая её очки.

Улыбка с лица брюнетки исчезает мгновенно, когда она видит заплаканные голубые глаза и синяки под ними.

– Какого…

Эмма отворачивается, поджимая губы. Джина опирается о стол и складывает руки на груди.

– Рассказывай. Всё, что происходило с тобой за эти дни.

Подняв обречённый взгляд на обеспокоенную лучшую подругу, актриса вздыхает. «Что ж, мы с твоим драгоценным капитаном так ненавидим друг друга, что поцеловались на парковке этого грёбанного участка. А затем он притащился ко мне, где мы снова едва ли не совершили ошибку, но она могла стать роковой, ведь мне приспичило доказать ему, что я не дешёвка, какой он меня считает, и что чувства его далеки от ненависти, как и мои! Только названия им, почему-то, до сих пор нет. И не будет», – так она думает, испепеляя виноватым взглядом лицо Джины. Но сердце, её замурованное толстым слоем бетона сердце, истошным воплем кричит: вот она правда, живи с ней, только никогда, – слышишь? – никогда о ней не говори, никому, даже себе в этом не признавайся!

Иначе быть беде.

– Я… я просто расстроилась.

Джина заметно смягчается, подставляя стул и садясь перед подругой.

– Эм, ты можешь быть со мной честной, мы ведь почти как сестры. Хотя, почему почти? Мы и есть сестры. С ранних лет вместе. И я чувствую тебя, чувствую твоё состояние. Я знаю, почему ты избегала меня.

Девушка испуганно замирает. Здесь даже сердце ничем подсказать не может, переставая биться и ожидая её дальнейших слов. Кажется, если можно было бы взять пульт и нажать на стоп, Эмма обязательно бы это сделала. Она застряла бы во времени и больше никогда не двигалась бы вперёд. Пусть все остановится на этом моменте.

– И п-почему же? – в ужасе шепчет она, отводя взгляд.

– Ты обиделась.

– Что? – голос Эммы срывается. Она смотрит на Джину в недоумении, а та лишь пожимает плечами и хмурится. – Погоди, то есть… в смысле?

– Эм-с, я знаю, ты самодостаточная девушка и никогда не говоришь о своих чувствах. Но это не тот случай, когда нужно молчать. Ты ревнуешь меня к Джеффу. Я заметила это уже спустя несколько дней после вашего знакомства. У него та же ситуация, и я понимаю, что должна уделять вам обоим время. Но… это тяжело, пойми. Не потому, что совмещать отношения и дружбу по силам не каждому, а потому что ты живёшь в другом мире. Потому что он живёт в своих мыслях. И когда я хочу проводить время с вами, кто-то один обязательно закрывается. Я словно застряла между двумя мирами, витаю в невесомости.

От детских, наивных предположений подруги хочется взреветь. Она всегда такой была. Придумывала сотни причин, сотни отговорок, чтобы не видеть суть, отворачивалась и закрывала глаза, только бы правда ненароком её не ударила. Это был тот самый случай. Возможно… а возможно, Джина просто не допускала и мысли о том, что её подруга и ее парень…

Сердце Эммы болезненно сжимается. Голова кружится, душа разрывается, плакать хочется и кричать. От обиды на весь мир, на эти обстоятельства, на жизнь, что рушится на её глазах. Идеальная жизнь, переливающаяся светом софитов – она её по частичкам мельчайшим выстраивала, выгрызала свой правильный путь, а теперь сидит и сгорает от чувства вины. Не актриса, не подруга, не успешная девушка.

Предательница.

Самой себе в лицо хочется плюнуть, саму себя ударить.

– Джи, всё немного не так, просто мои съёмки… и этот сценарий… а Фабьен, да и билет всё никак не… Маргарет не хочет… – говорить становится трудно, дышать тоже, а слезы уже предательски обжигают щеки.

Джина мгновенно сгребает плачущую девушку в охапку, обнимая её и поглаживая по голове. Она не плачет, но чувство вины гложет детектива.

– Прости меня, Эми, – шепчет она, проводя ладонью по пшеничным кудрям подруги. – Прости, я ужасно скучаю по тебе.

– Нет, Джина, – голос актрисы надрывается, в груди жжёт, и все вокруг, кажется, пылает. – Это ты должна меня простить.

– За что, глупая?

Эмма поднимает на неё взгляд. Она плачет, и Джине невыносимо больно видеть подругу в таком состоянии, ведь в последний раз она плакала перед ней ещё в школе, когда ей не разрешили выступать в хоре. Сильная, волевая, железная, как и её нервы, как и спрятанное ото всех сердце, сейчас она прижималась к подруге всем телом и убийственным взглядом смотрела в её глаза. Это был другой взгляд, он был похож… похож на вину, но за что, за что Эмме себя винить? Джина терялась в догадках, а она молчала. Неужели дело и правда не в ревности? Что может произойти, чтобы вызвать у Эммы слезы? Нет, даже детектив не в силах справиться с этой головоломкой.

– Эмма? – в недоумении Джина отстраняется. – За что мне тебя прощать?

– Джина, я…

Дверь в кабинет Джины с треском открывается, и девушки мгновенно обращают свои взгляды к преступнику, что прервал момент значимый, момент, возможно, откровения, а возможно, очередной лжи. Джефф замирает, уставившись на Джину и Эмму, что застыли в объятиях друг друга. От пристального взора не уходят мокрые дорожки от слез на щеках актрисы и рассеянный взгляд его девушки. Атмосфера напряжённая, в накаленном воздухе витает, кажется, всё, что только можно: страх, вина, злость. Он не решается сказать и слова.

– Ты что-то хотел? – шепчет Джина и выпускает Эмму из объятий, подходя к капитану.

Он неуверенно заходит внутрь, не сводя с Эммы глаз. Блондинка заправляет выбившуюся прядь волос за ухо и отворачивается, стирая слезы. Так жалко и так уничтоженно она себя ещё никогда не чувствовала. Эти зелёно-голубые глаза не вызывают ярости, не вызывают ненависти и вовсе не тянут. Он вдруг становится ей омерзителен. От одной мысли, что они с Джиной только… актриса вздрагивает.

– Этот хрен, Мейсон, ждёт тебя в допросной, – после недолгой паузы отвечает капитан. – Оуэн уже там.

Джина тихо чертыхается. Она смотрит на Эмму, затем на Джеффа, метаясь и не зная, что ей делать, когда подруга в таком состоянии, а грёбанный убийца в допросной ждёт её словесного уничтожения. Глупая, поистине идиотская идея приходит к ней совсем некстати.

– Эм, я скоро вернусь, ладно? – осторожно говорит она, касаясь плеча подруги.

– Не нужно, – актриса отвечает резко и встаёт со стула. – Мне уже пора.

– Нет, нам ещё о многом надо поговорить, Джефф побудет с тобой, ладно?

Джефф и Эмма испуганно переглядываются, а затем одновременно выдают:

– Нет!

– Только не начинайте, пожалуйста! Эмма, я не могу оставить тебя одну, но и того ублюдка Мейсона я тоже не могу оставить. Умоляю, дождись меня, а затем мы всё обсудим.

Раздражённо вздохнув, Эмма отводит взгляд. Дождавшись, пока Джина с благодарным кивком буквально выбежит из кабинета, девушка хватает свою сумку и направляется к двери. Цепкая хватка капитана на её запястье заставляет девушку остановиться. Она не смотрит ему в глаза. Он в растерянности не знает, что говорить, как себя вести и куда себя деть. После вчерашнего Джефф рассчитывал не видеть её как минимум целую вечность, а она сама пришла в участок! Это безумие. Мотылёк летит на пламя, зная, что может погибнуть. И погибнет, он обязательно погибнет.

– Стой, – приглушенно шепчет капитан, прижимая её запястье к груди.

Эмма пытается вырваться и по-прежнему на него не смотрит. Омерзителен.

– Отпусти.

– Нет.

– Отпусти, сказала.

– Кончай вырываться.

– Отпусти меня.

– Хватит, – рычит он, наклоняясь слишком близко к её лицу.

Взгляд её падает на губы, на его губы, которые её целовали, которые целовали Джину, которые имели все права на то, чтобы её целовать. В глазах темнеет, сердце сжимается, больно, слишком больно, всё в его присутствии для неё становится слишком. И жизнь, её красивая жизнь, становится для неё слишком.

– Я хочу уйти, позволь мне уйти, пожалуйста.

– Ты собиралась ей рассказать?

Удар.

Эмма резко замирает, уставившись в деревянную поверхность двери. Сердце в очередной раз за это утро перестаёт биться.

Это всё, что его волнует. Не рассказала ли она Джине, не испортила ли она их отношения, не вмешалась ли в их несуществующую любовь, в их поддельную страсть? Трус, ничтожный трус. Вкус отвращения на языке горький, он смешивается с обидой, и смесь эта становится адской. И терпеть её невозможно.

– Не волнуйтесь, капитан Джефф, – медленно говорит она, поднимая голову и уверенно глядя в его глаза. – Джина никогда ничего не узнает. Потому что ничего не было.

Его сбивает непонимание, на секунду мужчина даже теряет равновесие, что Эмме лишь на руку. Она отталкивает его от себя и уже тянется к ручке, когда он резко хватает девушку за талию и с силой впечатывает её в поверхность двери. Девушка тихо скулит от боли, и в этот раз это не вызывает усмешки на его дьявольски-красивом лице. Одной рукой он сжимает её талию, – лишь для того, чтобы не вырывалась, – другой опирается о дверь, чтобы быть ближе, чувствовать больше, вдыхать её аромат.

Ведь он снова себя потерял. Снова забыл, зачем пришёл, когда глаза эти заплаканные увидел, и не боялся он, конечно же, он ни черта не боялся, увидев их с Джиной в таком положении. Да пусть говорит, пусть хоть миру всему об этом растрезвонит, на камеру скажет в очередной своей киношной «интрижке», только ни ей, ни ему это не нужно. Это она пусть боится подругу потерять. Он лишь хочет жить той жизнью, которой жил до её появления. С нормальным сном, здоровыми нервами и аппетитом. Пусть всё, наконец, вернётся, на свои места. Пусть она исчезнет.

– Эмма… – голос его дрожит, впервые дрожит, и он сглатывает слюну, стараясь на губы её не смотреть.

И она старается. Изо всех сил. Ведь он так близко, и вены эти на шее, и щетина, и губы. Глаза только чужие. Какой-то знакомой болью наполненные. Плохое предчувствие подкашивает ноги. Джефф смотрит на неё иначе. Без отторжения и попыток себя остановить он нагло рассматривает её красивое лицо, а затем с какой-то детской нелепостью и осторожностью касается ладонью её щеки. Эмма вздрагивает, а затем выдыхает и прикрывает глаза. Тело на него всегда так реагирует, и, наверное, в его присутствии к разуму никогда не прислушается.

– Я прошу тебя… – шепчет Джефф, проводя большим пальцем по приоткрытым розовым губам.

Эмма открывает глаза, моля всех на свете богов о том, чтобы пытка эта для неё закончилась. Она не может сама оттолкнуть, не может накричать и убежать. С каких-то пор это не в её силах. К счастью, боги сегодня на её стороне.

Джефф убирает руки и делает шаг назад. Между ними ярд, а по ощущениям – пропасть. Боль и сталь звучит в его голосе, когда он уверенно говорит:

– Не приходи сюда больше. Никогда.

Комментарий к Глава 12.

безумно люблю вас и никогда не перестану благодарить вас за вашу поддержку, теплоту, любовь и вдохновение. ❤️ простите, если глава вышла не очень, состояние мое не очень, хоть это и не оправдание :) постараюсь не затягивать с продолжением! ❤️

========== Глава 13. ==========

«ТАИНСТВЕННЫЙ НЕЗНАКОМЕЦ»

Она напоминала ему колибри.

Миниатюрную райскую птичку из тёплых стран, поражающую своей красотой и изяществом. Неуловимая и невесомая: стоит на долю секунды потерять бдительность, как она, взмахнув своими яркими крылышками, уже улетает прочь, оставляя после себя лишь ненавязчивый тропический аромат. Такие, как она, парили высоко над землёй, в тепле и свете, в окружении таких же экзотических птиц и невиданных цветов. А потому она была дичайшей редкостью, одной на миллион, и поймать эту птичку в действительности не представлялось возможным.

Но сегодня у него появился шанс.

Дейв по своему обыкновению курил, усевшись на бетонных ступеньках перед участком. С ухмылкой наблюдая за очередной нелепой попыткой патрульного завести задержанного в здание, детектив вдруг услышал громкий хлопок двери позади себя. Уже через секунду маленькая фигура белокурой девушки неслась вниз по ступенькам, прижимая к уху телефон, а юбка её невесомого платья игриво приподнималась от попытки побега.

Он сразу узнал её.

– Эмма? – Дейв хмурится, вставая.

Актриса не оглядывается, надеясь поскорее избавиться от этой гнетущей атмосферы, от самой себя в этой атмосфере и ото всех вокруг. Когда кто-то снова её окликает, Эмма нарочно делает вид, что не слышит, вглядываясь в туманную даль наводненной машинами улицы и пытаясь найти мерседес своего водителя.

Кто-то касается её плеча, а затем разворачивает к себе. Дейв не может поверить своим глазам, увидев чёрные дорожки от туши на щеках актрисы. Эмма отворачивается и поджимает губы.

– Прости, я тороплюсь, – надломленным голосом отвечает она.

Ей срочно нужно оказаться одной, срочно нужно выкричать и выплакать всю накопившуюся за это чёртово утро боль. Грудную клетку кто-то словно разрывает тисками, комок в горле не даёт нормально дышать, а в глазах предательски щиплет. Ещё немного, ещё чуть-чуть…

С губ слетает первый всхлип. Эмма поднимает взгляд и накрывает рот ладонью.

– Что произошло? – обеспокоенно спрашивает коп, держа её за плечи.

– Ничего.

– Эмма.

– Я не обязана ничего говорить, ясно? – резко отвечает актриса.

Грубость её голоса мужчину не отталкивает и не останавливает. Он поджимает губы и неодобрительно качает головой.

– Ты права. Но как твой детектив, я не могу оставить тебя одну в таком состоянии, пока ведётся следствие. Мало ли, что ты можешь натворить? – тон строгий, словно у учителя, что вот-вот начнёт всерьёз ругаться.

Эмма обводит его обеспокоенное лицо скептичным взглядом, отстраняясь.

– Я похожа на сумасшедшую?

– Нет, но если ты не хочешь, чтобы тебя такой сочли – идём со мной.

Перспектива сомнительная, особенно, когда мысленное возвращение хотя бы на пару минут назад может вызывать в Эмме истерику, восстанавливать силы после которой придётся несколько суток. Но Дейв, несомненно, прав. Кругом папарацци, которые могут запечатлеть её в таком состоянии и написать очередную гаденькую статейку, что может нанести урон на её карьеру. Перед новыми съёмками надо быть максимально осторожной, надо держать спину ровно, а улыбку – широко. Забыть о себе и своей душе, надеть привычную маску и идти с гордо поднятой головой прямо по наклонной, прямо под землю, где сейчас ей самое место. Ведь она убита, она уничтожена. От неё ничего не осталось.

– Хорошо, – тихо отвечает девушка, часто моргая и окончательно прогоняя непрошенный поток слёз.

Дейв не говорит, куда везёт её, а она не нуждается в ответе. Он всё время молчит, задумчиво уставившись на дорогу, в то время как Эмма стирает дорожки туши, смотрит в окно, на Дейва, перебирает пальцы, стараясь думать о чём угодно, только не о произошедшем. Нанесённые Джеффом раны кровоточат и саднят, она то и дело мыслями возвращается в участок, проклиная себя за то, что не должна была видеть, за то, что ни в коем случае не должна была позволить себе услышать. Не было никакого выбора, не было никакой битвы, но капитан заранее обозначил победителя. До того, как всё приняло глобальные обороты.

В глазах предательски щиплет, дыхание её становится прерывистым, ведь она медленно, но верно подбирается к осознанию страшной правды, что борется за жизнь в её грудной клетке. Ведь в ней пожар, так пусть эта истина и сгорит там! Пусть не останется даже пепла. Пусть ничего не останется. Как от Эммы.

– Эмма? – бархатный голос Дейва вырывает девушку из агонии собственных мыслей и чувств.

Она поднимает голову, в удивлении уставившись на мужчину, что протягивает ей руку, стоя у передней двери пассажирского сиденья. Когда они успели приехать? Как она могла этого не заметить?

Вместе они выходят с парковки, неспеша следуя к одноэтажному зданию с ярко-розовой неоновой вывеской «Йогурты от Лори». Эмма останавливается в шаге от стеклянной двери, в недоумении уставившись на Дейва.

– Детское кафе?

– Идём.

Официантки в юбках-пачках, музыка из какого-то знакомого из детства мультфильма, крошечные столы и стулья, предназначенные для маленьких детей, игрушки, герои мультфильмов, – всё это встречает Эмму и Дейва внутри. Девушка не может поверить своим глазам, и пусть зияющая дыра в груди всё ещё перекрывает ток кислорода, она не перестаёт оглядываться по сторонам с лёгкой улыбкой непонимания. Они останавливаются у самого крайнего столика у окна, недалеко от которого компания детей и их родителей справляют День Рождения какого-то малыша.

– Мы… мы серьёзно останемся здесь?

Дейв кивает, по-джентльменски отодвигая для девушки крохотный розовый стульчик. Она садится на него, упираясь коленями в стол. Картина с детективом разворачивается ещё более забавная и нелепая: взрослый мужчина за детским столом, что слишком велик для него – зрелище не для слабонерных. Но лицо его не выдаёт смущения, а затем расслабляется и Эмма, разглядывая эту обстановку нескончаемого детского праздника. Всё кругом розовое и фиолетовое, воздушные шары обосновались под потолком, а на стенах фотографии клиентов в забавных рамках. Дейв берет меню.

– Я закажу тебе самый отвратительно-приторно-сладкий йогурт, который ты только можешь себе представить. И ты съешь всё до последней капли.

Как бы Эмме ни хотелось уединения в данный момент или, например, завалить Дейва вопросами о том, почему он выбрал именно детское кафе, она вновь включает самоконтроль на полную мощь и выдавливает улыбку.

– Я не могу, у меня съёмки скоро. Нужно следить за своей фигурой.

– Плевать, – улыбнувшись уголком губ, Дейв смотрит через её плечо, а затем поднимает два пальца вверх. К их столику подходит официантка в этой нелепой пачке. – Принесите нам, пожалуйста, два клубничных йогурта с двойным карамельным топпингом и шоколадными чипсами, ах, и полейте сверху мёдом, пожалуйста.

Актриса в удивлении приоткрывает рот, уставившись на довольного Дейва. Когда ошарашенная официантка оставляет молодых людей, улыбка детектива становится ещё более тёплой. Эмма не может сказать, что ей некомфортно, что она не там, где должна быть. Словно всё идёт точно по сценарию, по какому-то очень хорошему сценарию, что появился перед ней сразу после катастрофы в кабинете Джины.

– Я часто хожу сюда со своим сыном, – резко отвечает Дейв.

Удивление снова сбивает актрису с ног. С ума сойти! Он не похож на семейного человека.

– У тебя есть сын?

– Да. Ему пять, Льюис. Смышлёный мальчишка. Я вожу его сюда по вторникам и субботам.

– Почему вторник и суббота?

– Это те дни, в которые мне позволено видеться с сыном, – улыбка с его лица мгновенно пропадает.

Она не хочет показаться бестактной, но что-то заставляет её душу разгораться не в боли и смятении, как прежде, а в любопытстве. Официантка приносит их йогурты как раз в тот момент, когда актриса приоткрывает рот, чтобы задать вопрос.

– Попробуй, – подначивает Дейв, с улыбкой наблюдая, как нерешительно Эмма возится ложкой в стаканчике.

Она поднимает на мужчину обезоруживающий взгляд. Голубые глаза как никогда подходят этому месту. Розовый, фиолетовый, голубой. Он бы ни за что не поделился их с Льюисом местом, не будь это Эмма, не будь она в крайней степени отчаяния, а он – в полной недееспособности от её чар. Когда актриса морщится от чрезмерной сладости йогурта, улыбка Дейва становится шире.

– Знаю, что это полный отстой, но ты должна съесть всё без остатка.

– Зачем?

– Будет лучше.

– Что-то я сомневаюсь.

– Не узнаешь, пока не попробуешь.

– Ты в разводе? – резко спрашивает актриса, а затем накрывает рот ладонью. – Извини. Я… просто стало любопытно.

– Да. Мы развелись, когда Льюису было три.

– Почему?

– Мы были разумными людьми и не видели брак без любви.

Сердце девушки пропускает удар. «Это может ждать Джеффа и Джину в будущем», – в неясном сознании проскальзывает удушающая мысль, от которой сердце и вовсе перестаёт биться. Дышать становится тяжело, в глазах мутнеет, голова кружится. Джина не раз говорила о том, что собирается остановиться на нём. И это она, именно она будет главной подружкой невесты на их свадьбе…

От мысли этой актриса резко вздрагивает, чувствуя, как к горлу подкатывает знакомая тошнота. Да, да, они обязательно поженятся! И что в этом такого? Твоя подруга выйдет замуж! Ты будешь счастлива, наденешь самое красивое платье и скажешь самую красивую речь, которую только сможешь придумать, сидя зарёванная с бутылкой вина в своей одинокой квартире…

– Тогда почему поженились? – Эмма говорит первое, что пришло на ум, только бы не терять себя.

– Она забеременела. Я не мог оставить её одну с ребёнком, сделал ей предложение.

– И по итогу она всё равно осталась одна… – с досадой шепчет Эмма, пустым взглядом уставившись перед собой.

Слова её никак Дейва не задевают. Это история не душетрепещущая, она не вызывает в нём болезненных воспоминаний и не заставляет злиться. Это просто период его жизни, который был и который подарил ему сына. Замечательный опыт, сделавший из него разумного человека, чётко видящего границы.

– Я люблю Льюиса больше жизни, она тоже. Джуди сама предложила развестись. Со своими связями в адвокатуре я мог с лёгкостью выиграть суд по опеке над сыном. Но мы уважаем друг друга, между нами нет той злости, которая была бы, если бы мы любили друг друга. Поэтому я отступил, мать должна быть с ребёнком.

– Погоди, но… о какой злости ты говоришь?

Ларсон в удивлении поднимает брови, уставившись на потерянную девушку.

– Чем крепче мы любим, тем больший вред причиняем. Не имеет значения – нарочно или нет. Суть одна. Неужели ты об этом не знаешь?

Забираются под кожу, под кору головного мозга, под грудную клетку, его эти неслыханные слова. Эмма хмурится, температура у неё поднимается, а кровь приливает к щекам. Злость в любви. Ну, конечно! Откуда ей знать хоть что-то о любви?

– Я не любила, – честно отвечает она. – Мне невдомёк всё это.

– Не любила? – в неверии детектив склоняется над столом, заглядывая в её огромные голубые глаза. – Тогда что это было у участка? Очевидно, кто-то разбил тебе сердце, кто-то, от кого-то ты так упорно бежала.

«Моё сердце… там нечего разбивать. Там ничего не осталось. И даже осколки давно превратились в пыль», – с грустной усмешкой думает Эмма. То, что сказал Джефф, было бы ожидаемо, думай она головой, а не чувствами, что взяли над ней верх в тот самый момент, когда он к ней прикоснулся. Но капитан прав. Ей нечего делать в участке, ей не стоит попадаться ему на глаза и не стоит больше оправдываться перед Джиной. Всё, что она должна сделать – похоронить эти шаткие нездоровые чувства на самом дне её израненной души и больше никогда к этому не возвращаться. Ей будет больно и странно ещё некоторое время, её будет ломать с непривычки, а затем она проснётся прежней Эммой, выпьет гранатовый сок и поедет сплетничать с Карен и Маргарет. Всё будет хорошо.

Она будет в порядке.

– Мы просто повздорили с Джиной. Но тебе не стоит с ней об этом говорить, к вечеру мы уже помиримся, иначе выйдет нелепо.

У Эммы много талантов. Один из них – искусно пускать в глаза пыль. Но к её несчастью, Дейв, как детектив со стажем, отлично владел психологией и мог распознать ложь за километр. В противном случае не был бы он любимчиком капитана Джеффа, который, вообще-то, всех и каждого ненавидит.

– Думаю, ты не говоришь мне правду не потому, что не хочешь, а потому, что сама ещё до конца в себе не разобралась. В любом случае, знай: я всегда могу тебя выслушать.

– Ты не похож на человека, который добровольно хочет стать чьей-то жилеткой.

– А ты не похожа на человека, который будет кому-то плакаться.

– Тем не менее, мы сидим здесь на этих крохотных стульях и едим самый отвратительно-сладкий йогурт в мире.

Дейв смеётся, заставляя и на лице Эммы заиграть мимолетную улыбку. Он не может оторвать взгляд от неё, такой одновременно подавленной и улыбающейся, такой цветущей, в то же время, на грани гибели. Её хочется поливать, хочется дарить ей свет, ведь он сам не замечает, как улыбается, глядя на неё.

– Что? – заметив его улыбку, говорит девушка.

– Ничего. Ешь свой йогурт, колибри.

– Почему колибри?

– Не знаю. Ты напоминаешь мне эту птичку.

Она отводит взгляд и ничего не отвечает. Говорить сейчас вовсе не хочется. Придавать этому моменту неуместной романтичности – тем более.

Эмма возвращается к своему йогурту.

***

Прохладный ночной воздух мысли нисколько не освежает. Джефф, заметно надравшийся в баре неподалёку, опирается рукой о кирпичную стену своего дома и прикрывает глаза, стараясь удержать равновесие. На часах почти одиннадцать, в голове бардак, хочется больше виски.

Всё это становится просто невыносимым.

Невыносимым настолько, что взвыть хочется от немыслимой абсурдности всей этой ситуации. Но этого вообще не должно было произойти! Он не должен был напиваться. А она… она не должна была врываться в его жизнь и всё там переворачивать, не должна была так красиво смотреть в его душу и на его губы, не должна была очаровательно и по-детски морщить нос, а затем превращаться в настоящую фурию, заставляющую бояться, действительно бояться за свою жизнь и жизни миллионов людей, ведь кто знает, на что эта ведьма способна, когда… нет, нет, стой, Джефф, не думай, прекрати, не подпускай к себе и мысли о ней! Не будь одним из тех пузатых придурков в баре, что провожают голодным взглядом официантку в мини-юбке, лапают её за зад, а затем возвращаются домой к жене, что уже видит свой десятый сон, отвернувшись к стенке и невозбуждающе сопя. Или будь, живи в стабильности и покое, будь сытым и со здоровыми нервами, и никогда, никогда больше не позволяй себе возвращаться даже мельком к мыслям о ней.