Текст книги "Warrior (СИ)"
Автор книги: yourwriterellen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
Она не справилась и с этим.
Эмма как раз направлялась на кухню, тихо ступая по паркету и стараясь совсем не дышать, когда заметила тусклый огонёк тлеющей сигареты на балконе. Джефф не спал.
Облокотившись одной рукой о перила, он стоял к ней спиной и курил. Время перевалило за полтретьего ночи, и, кажется, он даже не думал спать. Эмма сжала зубы, чувствуя, как раздирают грудную клетку цепкие лапы сомнений. Не было ничего сложного в том, чтобы развернуться и уйти в свою постель.
Для неё эта задача казалась невыполнимой.
Оперевшись спиной о стену, она смотрела на его высокую фигуру, на мерцающий огонёк сигареты, и не могла оторвать взгляд, не могла позволить себе сдвинуться с места. В этот момент Эмма была абсолютно уязвима, и казалось, что если её сейчас же коснуться – она вспыхнет и превратится в золу. Мысли и чувства были пропитаны им одним, как керосином, она дышала им и задыхалась с ним, она хотела в него врасти и его уничтожить. Достаточно было поднести спичку.
В конце концов, она была обычной слабой девушкой, которой было трудно противостоять обстоятельствам. Об одном, а, вернее, об одной из них думать совсем не хотелось. Но вместо этого другая навязчивая мысль пробиралась в голову Эммы, царапая своими когтями её черепную коробку, заставляя взвыть от паники и боли.
Что, если эта ночь – последнее, что у них осталось?
Личное, скрытое от чужих глаз, от её глаз, принадлежащее им одним? Если она сейчас уйдёт – что останется?
Момент, который они будут помнить, как непрожитый.
Есть чувство насыщения, но нет вкуса, нет аромата, нет послевкусия. Тогда какое в нём удовольствие?
К чертям.
Эмме не нужно набираться смелости и решимости, не нужно запасаться терпением, чтобы предстать перед ним, наконец, самой собой. Со своими чувствами, страхами, предрассудками.
Она подходит к нему неслышно, становясь совсем рядом, плечом к плечу, забирает его сигарету из рук и молча делает затяжку. Капитан не смотрит на неё, а она делает вид, что его нет.
И у обоих лишь эта ночь.
– Во сколько рассвет? – наконец, говорит он.
В голос почти вернулась ясность, прохладная ночь немного отрезвила мысли, но голова по-прежнему кружилась, он по-прежнему плевать на всех и на всё хотел. Словно кто-то выключил кнопку самоконтроля.
– В романтики заделался? – блондинка усмехается и возвращает ему сигарету.
– Ну и какого чёрта ты не спишь?
Эмма ничего не отвечает, в пол оборота обращаясь к мужчине. Ей хочется сказать правду, прямо сейчас, прямо в эти сияющие глаза, а затем встать на носочки и поцеловать. Но глаза его ухмыляются, и желание стать к нему ближе перекликается с нуждой сбросить его с балкона. Очень жаль, что второй этаж. Искренне жаль.
Что делать, что говорить? Так и стоять?
Она опускает взгляд. Нет никакой решимости, ей показалось. Ты никогда не сможешь быть достаточно смелым для совершения роковых ошибок.
Остаётся лишь набрать больше воздуха в лёгкие и придумать очередную колкость в ответ на эту ухмылку:
– Знаешь, в отличие от те…
Но на губы её, приоткрытые в немом возмущении от неначашейся баталии, вдруг обрушивается настоящий ураган. И имя ему – Джефф. Как в ускоренной съёмке, где мелькают лишь обрывки картинок и обрывки фраз, он хватает её за талию и целует, крепко целует в губы, прерывая её превращение в законченную стерву, возвращая ей мягкость и слабость. Руки Эммы бесполезно висят в воздухе, но она позволяет ему себя целовать, позволяет его языку сплестись с её языком, позволяет его сильным рукам чуть задрать верх её рубашки, чтобы коснуться кожи, нежной молочной кожи. Сотни фейерверков взрываются в душе, внизу живота, в сознании, она полностью отдаётся его рукам и его губам, ведь, в конце концов, это то, ради чего она здесь.
Не смогла, не справилась, сдалась. Сложила оружие и подняла белый флаг. Пусть всё горит, и пусть она сгорит в огне за свои грехи. Пока последний фейерверк не взорвётся.
– Джефф, – шепчет она, обвивая руками его сильную шею.
– Молчи, – он произносит это в губы, кусая их, сминая их, заставляя её погибать и рождаться снова этой ночью.
– Нет, Джефф…
Он снова затыкает девушку поцелуем, что плавится, как шоколад в жару под его прикосновениями, что выгибается навстречу им, что зарывается пальчиками в его тёмные волосы, что тихо вздыхает ему в губы. Она целиком и полностью на его стороне, она с ним заодно, она ему не враг и никогда им не будет. Сейчас, в полтретьего ночи, в его объятиях и под его поцелуями, она сама не заметила, как начала эту войну, как стала воином, но Джефф не её трофей, не её цель. Цель её счастье, счастье, за которое она, сама того не зная, начала невидимую борьбу.
– Джефф, пожалуйста, – мольба в её голосе, прерываемая поцелуями и лёгкими вздохами его не отрезвляет, и она упирается ладонями в его грудь, слегка отстраняя и заглядывая в его пылающие страстью глаза. – Я должна сказать тебе…
– Прекрати думать, хватит, Эмма, её здесь нет, здесь есть мы, и чёрт, сколько можно уже на всё очевидное дерьмо глаза закрывать и отворачивается, как маленькие дети?
«Всё очевидное дерьмо – в точку о наших отношениях», – с грустной ухмылкой думает Эмма, а затем притягивает его ближе к себе и уже улыбается искренне, проводя ладонью по его щетине. Нет грубости, нет громких слов и угроз, нет желания ему врезать и послать его. Но есть другое…
– Нет, Джефф, ты не понял, – прочно стоя на ногах и глядя на него из-под опущенных ресниц, она вдруг обретает немыслимую смелость, которую растеряла за всё время знакомства с ним. – Я хочу тебя.
Halsey – Eyes Closed
Словно падение с высоты птичьего полёта. Без парашюта. Свободное, окрыляющее, впечатляющее. Когда эндорфин и адреналин захлестывает тебя, когда счастье распирает тебя изнутри, ровно до тех пор, пока ты не понимаешь, что ты летишь на свою погибель. Что там, внизу, твоя смерть, что от тебя ничего не останется, последствия будут ужасающими и катастрофическими.
Джефф оценивает будущие перспективы ровно секунду. А затем ухмыляется и рывком поднимает её, усаживая девушку на перила.
Чёрт с ним. Летать, так вместе. Разбиваться, так насмерть.
– Помнишь, ты говорила, что я не смогу тебя трахнуть, ведь есть что-то больше, что-то, что нам мешает? – хриплым от затуманивающего разум желания говорит он.
С губ Эммы слетает вздох. Ловкие пальцы уже тянутся к пуговицам её рубашки, оголяя небольшую упругую грудь девушки. Он, как безумный, как голодный, как жадный зверь, припадает к её розовым соскам. Эмма выгибает спину и обвивает его талию ногами, тихо постанывая от удовольствия. Ощущения его губ, его щетины, его языка на её груди – удовольствие, граничащее с безумием. Но это только верхушка айсберга.
– Не помню, – лжёт она и опускает руки к краям его футболки, снимая её к чертям.
Губы её бросаются исследовать его шею. Пульсирующая венка, кадык, кожа, пахнущая лосьоном, – это кружит ей голову, заставляет наплевать на все его слова. Конечно, она помнит. И она по-прежнему считает, что права. Но сейчас всё иначе.
Сейчас у них есть одна ночь на двоих. И через пару часов она бессовестно закончится, оставив после себя послевкусие сожаления о непрожитом. Так пусть они проживут и жалеют, пусть! Она уже чувствует, как завтра будет умирать от ненависти к себе и к нему.
Но это завтра.
– То, что мы назвали ненавистью, плевались ядом и нахрен сметали всё на своём пути, только бы сделать больнее, задеть сильнее, – руки его опускаются на её пижамные штаны, и Эмма, завороженная его действиями, чуть приподнимается, позволяя ему снять совершенно ненужный предмет одежды. – На самом деле, было попыткой скрыть наше бешеное желание друг к другу. Я захотел тебя трахнуть, как только твои ровные ноги ступили на порог моего участка, как только твой очаровательный ротик стал плеваться ядом в мою сторону.
О словах его она не думает и даже его не слушает. А на положение их сомнительное Эмме вообще плевать. Мало ли, почему она сидит на перилах балкона, обнажённая, а над ней возвышается жадный до её тела коп? Темно же, и это именно та темнота, что незаметно и неслышно пробралась в её душу сегодня, та темнота, чью сторону, сама того не зная, выбрала Эмма.
Он лёгким движением раздвигает её ровные ноги, с восхищением и сумасшедшим желанием во взгляде смотря на неё, такую недосягаемую, такую чужую, экзотическую. Эмма с первой секунды была его. Он знал это задолго до её появления, он это чувствовал, как не чувствовал себя с Джиной…
Капитан прикрывает глаза и сглатывает разочарование. Не думать. Сегодня не думать, не жалеть, не сомневаться. Дров и так уже достаточно наломано. Так почему бы не бросить их в камин и не согреться как следует?
От прикосновения его ладони на щеке Эмма вздрагивает. Он опускается на её шею, обводит аккутатную грудь, плоский живот, а затем ниже, касаясь пальцами самой чувствительной точки на её теле, массируя её клитор и заставляя Эмму выгибаться в спинке, впиваться в его шею ногтями, тихо стонать, а ему – ловить её стоны губами.
– Боже мой, Джефф, – задыхаясь от удовольствия, бормочет она, сгибая ноги в коленях.
– Правда, это было так трудно – заставить тебя стонать моё имя? – ухмылка становится волчьей, и он входит в неё двумя пальцами.
Она теряет рассудок. Разрывается на мельчайшие частички, умирает и возрождается, умирает и возрождается, под сильными его руками, под губами, под этим взглядом, пронзающим насквозь.
– Слишком… – говорить трудно, дрожащие пальцы девушки тянутся к пряжке на его ремне. – Слишком много раз… разговоров для такой скряги, как ты.
Сладкие пытки над её телом вдруг прекращаются. Джефф мягко перехватывает её руку, все ещё возящуюся с его ремнем, и переплетает свои пальцы с её.
Эмма не придаёт этому значения, ведь возможно, он хочет сделать все сам. Её разрывает от желания, она хочет его всего, прямо сейчас, внутри неё, на этих перилах, этой единственной ночью, которая у них есть.
– Ты безумная, Эмма, ты чёртова истеричка, а имя твоё синоним к слову апокалипсис, – вдруг говорит он, касаясь губами пульсирующей жилки на её шее.
Его свободная рука тянется к её упавшей рубашке. Джефф накрывает ей оголенные плечи девушки, чуть отстраняясь и усмехаясь с растерянного выражения лица блондинки, утопающей в страсти мгновение назад.
– Если перестать думать членом, то можно задать себе же вопрос: на кой чёрт ты мне сдалась, такая недосягаемая, такая охренительно-сексуальная голливудская актриса? Банальный мужской инстинкт завоевателя?
Слова его разбивают ей сердце. Она отводит взгляд, а затем возвращает его к мужчине.
– А зачем мне ты? Вокруг меня режиссёры, дизайнеры, актеры и бизнесмены, готовые целовать мои щиколотки лишь за то, что я на них посмотрела.
Он усмехается и кивает.
– Всё это меркнет на фоне того, что действительно ограничивает нас друг от друга, – тихо добавляет девушка.
– Меня ничто не ограничивает от тебя, Эмма.
– Тогда почему ты стоишь, как столб? Вот она я, вся для тебя, хочу тебя и умираю от этого голода. Мне мало того, что было, хочу ещё.
В глазах его тёмных волнами бьётся сомнение. Он упирается руками в перила по обе стороны от её бёдер, и, остановившись в дюйме от её приоткрых губ, говорит:
– Помнишь, как ты стояла передо мной обнажённая, плакала и говорила, что я не смогу тебя трахнуть, потому что между нами есть что-то большее, чем страсть? – шепчет он с печальной улыбкой. – Ты оказалась права.
И сердце её перестаёт биться. Эмма тихо вздыхает, страсть и желание улетучиваются, уступая место шоку и недоумению. Его откровение сбивает её с ног настоящим цунами.
– Ч-что? – отрешенно шепчет она.
На лице его – все виды страданий и мук, и выглядит он так, словно говорит то, что вообще не должен был говорить.
– Ты права. Я хочу тебя. Но я хочу тебя всю: и телом, и душой.
В глазах её уже предательски щиплет от слез. Трудно поверить в его слова, трудно дышать, трудно держать равновесие после такого откровения. Лучше бы он молчал. Ей было бы проще. Лучше бы они переспали сейчас и она корила бы себя за слабость, за предательство, за страсть. Но теперь, теперь, когда всё приняло обороты глобальные, пути назад уже нет.
Он смотрит на неё выжидающе,сам себя предав и снова преклонившись перед этой белокурой ведьмой. У Эммы нет слов. Тело её дрожит, сердце разрывается от боли, а где-то внутри зарождается счастье, обливающееся кровью их обстоятельств. Они смотрят друг на друга, сломленные, сами себя победившие, и сказать им друг другу нечего.
Теперь это их проблема.
***
5:23
Ни живая, ни мертвая, Эмма лежит в своей постели, прожигая потолок опустошенным взглядом. С момента его признания прошло несколько часов, но оно ещё горько ощущается на языке. Они пришли к компромиссу: не попадаться друг другу на глаза, пока все не обдумают. Джефф поклялся, что утром его след простынет, Эмма закрылась в своей спальне. Больше не было страсти и желания единения. Было лишь его признание, её разбитое сердце и Джина.
Вот он – момент, к которому она шла. Отражая удары и пули, уворачиваясь и ища другой путь, она все равно пришла к этой точке. Чаша весов, на которой многолетняя дружба и мимолетное чувство, неизведанное и дикое, наполняющее её жизнью, дающее ей кислород. Их тянет друг к другу, немыслимо тянет, как магниты с противоположными полюсами, и связь их настолько прочная, что на разрыв её понадобится время. Но Эмма в таком отчаянии, что готова ждать.
Ему ничего не стоит расстаться с ней. Джефф не любит Джину, он тянется к Эмме. Но и между ними нет любви, любовь, это, черт подери, что-то другое, она не возникает на рыхлой почве предательства, ненависти и страсти. Любовь чиста и многолика. У их любви нет лица, но у них нет и любви.
Ему ничего не стоит расстаться с ней. Ей ничего не стоит наплевать на всё и быть с ним счастливой. Чувствовать, а не играть чувства, сгорать от удовольствия, проживать эту жизнь и искренне улыбаться, а не изо дня в день повторять выработанные механизмы.
Но стоит ли это двадцати лет дружбы?
Мимолетное чувство, безумное чувство, безрассудное чувство. Оно такое хрупкое, что, кажется, в любой миг может испариться. Джефф готов предать Джину так легко, а что, если это повторится, когда он будет с Эммой?
Она готова взвыть от безвыходности положения. То, что они с Джеффом едва ли не занялись сексом, то, что он прикасался к ней, то, что они целовали друг друга и говорили все эти разрушающие все на свете вещи – уже измена. Эмма уже предала Джину. Джефф был прав.
Душа сжималась и горела. Дышать было тяжело. Слезы непроизвольно катились из глаз, ненависть к себе заглушала все прочие чувства.
А затем в дверь позвонили.
– Что за чёрт? Кто это?
Эмма резко принимает сидячее положение и в панике смотрит на настенные часы. Полшестого утра. Какого чёрта?
Вытерев слезы тыльной стороной ладони и осторожно выйдя из своей спальни, Эмма следует по коридору, замечая в гостиной Джеффа на своём диване, что для него слишком мал. Прекрасный во сне, очаровательный, когда молчит, губы чуть надувает, и поцеловать их так хочется.
Кто-то возобновляет свои настойчивые попытки позвонить в дверь, заставляя блондинку испуганно вздрогнуть. Глаза в панике мечутся по гостиной, она подбегает к дивану и присаживается на корточки, пихая капитана в плечо.
– Джефф, просыпайся, – в суматохе шепчет она. – Кто-то пришёл.
Он нехотя открывает глаза. В утренних лучах они магические, заставляющие впасть в оцепенение, но Эмма берет себя в руки. Джефф проводит ладонью по своему лицу и вздыхает, принимая сидячее положение. Вид у него помятый.
– Что за хрень?
– Кто-то ломится в дверь, – голос её дрожит.
Рука капитана машинально тянется к брюкам, там, где должна быть кобура, которую он снял ещё вчера. Актриса резко перехватывает его ладонь.
– Нет, я думаю… я боюсь, что это может быть Джина.
Когда до полусонного сознания доходит смысл её слов, Джефф выпрямляется и потягивается. На лице его нет паники и страха быть уличенными. Незваный же гость продолжает звонить.
– Пусть, – твёрдо говорит он. – Со всем этим давно пора было кончать.
Эмма подаётся назад, в удивлении открыв рот.
– С чем?
– С Джиной.
– Джефф, ты слышишь себя? – в ужасе бормочет актриса. – Нет, это не должно произойти так, я не уверена…
– Как будто я, блядь, хоть в чем-то уверен, – он устало вздыхает и встаёт с дивана.
– Пожалуйста, просто иди в ванную и не выходи, пока я не постучу. Умоляю, Джефф, я не хочу, чтобы всё это произошло так. Может быть, это вообще не Джина.
Смерив девушку скептичным взглядом, он раздраженно вздыхает.
– Где ванная?
Для собственного спокойствия, Эмма сама провожает его до двери, в сотый раз умоляя его не высовываться. Эта история уже обречена на провал, так может быть, есть хоть что-то, что можно спасти.
– Словно к тебе вернулся муж, а я твой грёбанный любовник, – говорит он прежде, чем перед его лицом захлопывается дверь.
Эмма выдыхает, собирается с мыслями и бежит к входной двери, незамедлительно её открывая. Сердце её проваливается в пятки, когда она, как и ожидала, видит перед собой разъяренную Джину.
– Что происходит, подруга? Я звоню в дверь уже несколько минут!
Глаза её красные, словно от бессонной ночи, на лице гримаса гнева. Чувство вины разрезает её на части, ноги подкашиваются, но она находит в себе силы отойти в сторону и позволить подруге войти. Джина идёт в гостиную, принимаясь измерять нервными шагами комнату. Замерев у дверей, актриса смотрит на неё и молится, бесконечно молится о том, что причина её такого раннего визита – не Джефф.
– Джефф мне изменяет, – резко заявляет она.
Сердце Эммы, что и так уже на волоске от смерти после всех событий, пропускает удар. Она широко открывает глаза, закашлявшись.
Это может стать её возможностью. Смелость, что нахлынула на неё этой ночью, может снова вернуться к Эмме. Она может рассказать всё Джине. Она может поставить этому конец.
Но вместо этого актриса качает головой.
– Что ты такое говоришь? Этого не может быть.
Двадцать лет дружбы.
– Я чувствую. В последнее время он сам не свой, не может ни на чем сосредоточиться, я уже молчу про секс. Его приходится уламывать, как школьницу на выпускном. Не берет трубку, куда-то пропадает. Вчера уехал в бар, я звонила ему, бесполезно. Хотела позвонить тебе, поделиться, но и ты вне зоне доступа!
Эмма мысленно проклинает себя. Она желает себе самой худшей смерти, глядя в глаза лучшей подруги, что сходит с ума от волнения.
– Я… я была на показе Джино, может быть, забыла телефон там. Но это всё неважно. Джефф не изменяет тебе, Джина.
Мимолетное притяжение друг к другу, взгляды, касания, поцелуи, мысли.
– Нет, Эмма, – Джина садится не диван, накрывая лицо руками.
Блондинка, приросшая к полу, смотрит на неё и продолжает молиться: только бы не заплакала, только бы не заплакала… иначе она не выдержит, умрёт, сядет рядом и начнёт рыдать.
– Всё не так, он ведь… я доверяю ему, как себе, а он так поступит? Я не знаю, я теряюсь в догадках. Я так долго его добивалась, и если у него правда есть кто-то…
– Ты его не простишь, – шепчет Эмма, на самом деле имея в виду себя.
Скотт встаёт с дивана и подходит к актрисе.
– Я его не отдам, – выплевывает она.
Смотрит так, словно все знает. Конечно, это не так, но взгляд её пугающий, настрой решительный. Эмма вдруг превращается в крохотную пешку перед ней, кажется, толкни её – и она упадёт, больше никогда не поднявшись на ноги. Блондинка не может поверить своим глазам.
– Ты простишь ему измену? Джина, это безумие.
– Ты должна мне помочь, – резко говорит брюнетка, отчего-то оглядываясь по сторонам. – Знаю, ты его не перевариваешь, но, Эм, ради меня. Помоги мне найти эту шлюху, с которой он спутался.
Эмма обескураженно открывает рот. Все её жизненные процессы притупляются, она замирает на месте, лишь в полном шоке и недоумении уставившись на лучшую подругу.
– Ты не можешь быть серьёзной…
– Ты поможешь мне?
– Джина. Ты параноишь, – блондинка берет подругу за руки, заглядывая в её глаза. – Я понимаю, ты в отчаянии и не знаешь, что тебе делать, но, послушай… всё будет хорошо. Правда, какая бы она ни была… – собравшись с мыслями, Эмма не может поверить в то, что говорит. – …всё равно выйдет наружу. Просто успокойся и оставь ситуацию. Если ты его любишь…
Скотт мечется, она не знает, куда себя деть, когда отпускает руки подруги и отходит к окну. В шаге от балкона, где они с Джеффом её предавали.
– Эмма, только ты не говори мне про любовь. Мне нужен настоящий совет, ситуация критическая, понимаешь? Он нужен мне, а я нужна ему, я не позволю кому-то встать между нами!
– Что значит, не говорить тебе про любовь?
Джина смотрит на Эмму с сомнением. Но состояние её оставляет желать лучшего: всю ночь она не спала, сопоставляла факты, была детективом собственных отношений, которые, кажется, начинают рушиться. Она на грани безумия.
– Словно… – брюнетка запинается.
– Нет, – голос Эммы дрожит, в уголках глаз уже появляются слезы. – Продолжай, раз начала.
Джина сглатывает и тяжело вздыхает.
– Словно ты знаешь, что это такое.
– А ты знаешь? – ответ не заставляет себя ждать. – Джефф, по-твоему, тебя любит? А ты Джеффа?
Заявление Эммы заставляет Джину в удивлении открыть рот. Она поднимает брови и походит к Эмме.
– По-твоему, нет? Мы любим друг друга, уж прости, если это режет тебе слух.
– Что ты говоришь такое?
– Эмма, я понимаю, у тебя не было настоящих отношений и тебя никто не любил по-настоящему, как и ты никого не любила. И это не значит, что ты можешь судить о любви других.
Тебя никто не любил.
Ты никого не любила.
Эмма опирается спиной о стену и смотрит на лучшую подругу, как на призрак, ведь настоящий человек, настоящий друг, тот, кто пришел с ней через трудности в эту точку, никогда не скажет подобное. Гордость захлестывает глаза, хочется рассказать правду, рассказать, как её любимый говорил о чувствах к другой, как собирался расстаться с Джиной ради неё. Это не любовь. Ни слепая, ни детская. Просто это не любовь.
– Что ж, я… – набрав больше воздуха в лёгкие, говорит блондинка.
– Эм, я не хотела обидеть. Ты видишь, в каком я положении? Я в отчаянии.
– Но это не значит, что ты можешь говорить мне такое, – резко отвечает Эмма. – С чего ты взяла, что я не любила? Может быть, я полюбила? Может быть, я люблю? Что ты на это скажешь?
Ошарашенная Джина делает шаг назад. Лёгкая улыбка вкупе с непониманием в глазах – Скотт в неверии качает головой. Она обхватывает подругу за плечи и с улыбкой спрашивает:
– Тогда я буду счастлива за тебя, как за саму себя. И кто же он?
Эмма опускает взгляд.
У неё есть все шансы на то, чтобы решиться.
Комментарий к Глава 15.
глава ну ооочень тяжело далась, надеюсь, не оплошала ❤️ бесконечно люблю и крепко-крепко обнимаю 🤗
========== Глава 16. ==========
«ГОЛОВОЛОМКА ДЛЯ ДЕТЕКТИВА»
Полицейский участок в самом сердце Западного Голливуда – пристанище жадных до денег копов, прохлаждающихся детективов, криминалистов, знающих, что такое сон и ещё сотни служащих без нервных срывов и с отличным жалованьем. Все знают: в Западном Голливуде не происходит ничего из ряда вон выходящего. Работа здешних полицейских скучна, и только редкие прилёты голливудских обкуренных пташек скрашивают их серые будни. В полицейском участке в самом сердце Западного Голливуда нет происшествий.
И сегодня Джина Скотт решила это исправить.
Она идёт уверенно, гордо задрав подбородок и улыбаясь каким-то своим мыслям, игнорируя приветствие копов в её адрес и захлопнувшуюся прямо перед её носом дверь кабинета капитана Джеффа. Но цель её – не Джефф, она идёт дальше, в сторону своего кабинета, останавливается у собственной двери и вздыхает, собираясь с мыслями. Пару шагов разделяют её от необдуманного поступка, о котором она пока ещё не подозревает и который может стать разрушительным.
– Эй, Джи, опять прохлаждаешься? – Дейв сидит, закинув ноги на свой рабочий стол и листая какую-то папку.
За ухом его сигарета, в серо-голубых глазах задумчивость. Надо же. Ещё и девяти утра нет, а он уже занят мозговым штурмом над очередным делом.
– Есть разговор, – Скотт садится на стул напротив стола и ослепительно улыбается.
Дейв щёлкает ручкой.
– Я весь во внимании, мой дорогой детектив-бездельник.
Во взгляде Джины твёрдая и несокрушимая решительность. Она обводит взглядом фигуру Ларсона, делает какие-то выводы для себя, а затем, ухмыльнувшись, нажимает на спусковой механизм взрывчатки.
Секунда до необратимого.
– Эмма влюблена в тебя.
Бам!
Дейв медленно поднимает брови. До детектива, решающего головоломки реальной жизни на раз, смысл её слов доходит не сразу. Он убирает ноги со стола, бросает папку и складывает руки в замок, уставившись на довольную собой девушку.
Она знает, что сделала это для блага Эммы. Сегодня утром она обидела её, она сказала то, что нельзя забрать обратно. Задела за живое. Джина признает это, и это самое паршивое. Глаза, с которыми Эмма говорила, что она хочет побыть одной, до сих пор отпечатаны в сознании Скотт. Но ей есть оправдание, есть! Это странное поведение Джеффа, который пришёл на работу вовремя, который пролетел мимо неё, как безумный состав поезда, не заметив и не поприветствовав! Никакая сила не сравнится с девушкой, которая подозревает своего мужчину в измене. Она способна на многое. А если ты ещё и детектив… но Эмма была не при чём. Она попала под горячую руку. И теперь Джина была уверена, что сможет загладить свою вину. Она расскажет Дейву о том, о чём подруга всердцах призналась ей сегодня утром, Дейв начнёт действовать – и Эмма будет счастлива! Она, наконец, познает это чувство!
И не будет лезть со своими советами в её отношения.
– Джина. Что ты, мать твою, несёшь?
– Я говорю о моей подруге, Эмме, помнишь её? Ты вёл её дело о нападении того придурка, Рика.
Он поднимает ладонь вверх, и Джина замолкает.
– Я знаю, кто такая Эмма. С чего ты взяла этот бред?
– Она сама мне сказала.
– Сказала, что любит меня?
Скотт кивает и улыбается, положив одну ногу на другую. Она чувствует себя героем Америки, совершившим доброе дело. Дейв же себя со счастливым человеком вовсе не позиционирует. Он трёт переносицу и пытается придать её словам точность и разумное объяснение.
– Джина, ты бредишь. Может, воды?
– Я тоже удивилась! В конце концов, вы виделись всего пару раз. Но любовь такая.
– Тебе-то про любовь откуда знать? – он усмехается, не придавая собственным словам значения.
Сердце Джины пропускает удар. Взгляд её становится остекленевшим, она приоткрывает рот, а затем громко сглатывает. Слова его проникают глубже, чем кажется, в глазах девушки уже блестят слезы. Секунда осознания, за которой следует приступ злости. Злость, срывать которую на Дейве нет смысла. У неё ведь всё хорошо. Всё замечательно. Она знает, что такое любовь, и любовь её сейчас восседает в своём кабинете. Это у Эммы любви нет, поэтому она и пришла к Дейву! Так почему, почему ей прилетело?
Почему каждый пытается указать ей на её проблемы в отношениях с Джеффом? Словно они хоть что-то знают! Словно суют свой нос, имея на это полное право!
Она подрывается со стула и спешит скорее покинуть его кабинет. Дейв провожает её недоуменным взглядом, крикнув вдогонку:
– А что я такого сказал?
Но след её простывает. Дейв откидывается на спинку стула и берет в руку ручку, беспрерывно щёлкая ею. Кажется, с угоном автомобиля на бульваре Ла-Синерега придётся подождать. Его ждёт задачка потруднее.
Джина же не думает ни о чем. Небрежно брошенная фраза Дейва стала для неё последней каплей, и вот она уже не замечает, как мчит в кабинет Джеффа. Слезы обжигают её щёки, в голове пусто, и только сердце предательски разрывается. Она влетает в его кабинет, как буря, как ураган, заставая капитана врасплох. Он как раз измеряет нервными шагами своё пристанище, которое, как он думал, хоть ненадолго убережет его от любых взаимодействий с социумом.
Он останавливается, когда видит перед собой зареванную Джину. Сжав челюсти и кулаки, Джефф уже знает, что последует за этой истерикой. Они молча смотрят друг на друга, ведя мысленный диалог. В голове его невольно начинают мелькать кадры этого сумасшедшего утра, до того, как разъярённая Эмма выставила его из своей квартиры.
«Дверь в ванную открывается. Джефф замирает на месте, видя перед собой девушку, чьи глаза блестят от слез.
– Джефф, – тихо говорит она, облокотившись о дверной косяк. – Ты всё слышал?
Эмма смотрит на него в испуге. Если он слышал, как она, поддавшись страху и панике, назвала имя Дейва, будет катастрофа. Он от своих слов не откажется, и тогда случится непоправимое. Джефф же псих! Устроит армагеддон.
– Я не знаю, из чего у тебя стены, ты что, в пении практикуешься? Ни черта не слышно, что вы решили? Если ещё не поздно, Эмма, я пойду и всё расскажу ей.
Она широко открывает глаза, чувствуя, как сердце возобновляет ритм. Облегчение отображается на её лице, заставляя Джеффа нахмуриться в недоумении.
– Что ты сказала такого, чего я не должен был услышать?
– Она подозревает тебя в измене.
Он кивает.
– Отлично. Это отлично, прекрасный шанс всё ей рассказать.
– Нет, – Эмма опускает взгляд, нервно теребя край рубашки. – Она… она сказала мне что-то разрушающее, что-то, что могло бы нас с ней навсегда друг от друга отдалить. На долю секунды я даже возненавидела её за это, но единственный человек, которого я должна ненавидеть – это я сама. Я ничем не лучше.
Джефф закатывает глаза, слушая эту пластинку сотый раз за эти сутки. Он делает к ней шаг, но девушка выставляет руку вперёд. Она на грани истерики, голос её дрожит, руки дрожат, в глазах блестят слезы. Это заставляет его органы болезненно сжаться, ведь, в конце концов, он – причина, по которой происходит всё дерьмо. Решение догнать Джину и всё ей рассказать бьётся в нем бешеными волнами, поднимается в цунами. А затем она говорит:
– Это ваша война, не моя. Джина права. Я ничего не знаю о любви. И в ваши отношения не имею права влезать.
– Эмма, нет никаких отношений, если, увидев тебя, мне сорвало крышу.
– А если, будучи со мной, тебе сорвет крышу снова? Забвение существует, и оно…
– Ты начиталась какой-то эзотерической херни, это пустой разговор, – он подставляет два пальца к виску и закатывает глаза.
Эмма выпрямляется и делает глубокий вздох.
– Ты прав. Уходи. Уходи. Забудем обо всём этом, будем жить своими жизнями, как прежде.
– Нет. Я не откажусь от тебя, неужели ты ещё не поняла?
– Несмотря на всё дерьмо… – девушка поднимает взгляд и часто моргает, стараясь отогнать слезы. – Я выбираю Джину, а не тебя. А теперь уходи».
Рана от воспоминаний всё ещё скрежещет душу. Джефф сглатывает слюну и возвращает к Джине взгляд. Он настроен решительно, плевать ему на слова Эммы, абсолютно плевать. Он сейчас же расстанется с Джиной, расставит все точки над i, не называя имён и не подставляя Эмму перед подругой. Эти отношения изначально были обречены на провал, когда он решил попробовать лишь потому, что секса давно не было, да и готовит Джина вкусно. Он готов променять ту стабильность, которая ему необходима, на сумасшедшую бестию, каждую чёртову секунду взрывающую его вселенную.
