Текст книги "Warrior (СИ)"
Автор книги: yourwriterellen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
Это произошло на второй день после выписки Джеффа из больницы и за ночь до его выхода на работу. Эмма всё своё свободное время проводила с ним, в его квартире, в очередной раз подтверждая свою преданность ему и своим чувствам, а в перерывах, когда капитан спал от количества принятых лекарств, ходила на кастинги, на одном из которых Эмме предложили значительную роль в фильме, заведомо успешном. Всё складывалось как никогда хорошо: Джефф шёл на поправку и рвался в бой, карьера её стремительно взлетала ввысь, стрессы и переживания понемногу уходили из её нестабильной жизни. Если бы не одно «но».
«Но» по имени Джина Скотт.
Мысль о ней вызывала у Эммы и Джеффа противоречивые чувства. Вернее, капитан и вовсе ничего не чувствовал: он всё ждал, когда же Эмма решится на разговор, он заверял её, что в этот момент будет рядом, что отразит от неё любой удар. Но как и любой человек, привязанный к своему детству и своим воспоминаниям, Эмма не спешила выходить на связь, как не спешила и Джина. Дейв был её разведчиком на будущем поле боя, сообщив актрисе, что Скотт занята расследованием дела о том наркоторговце, которого выслеживал Джефф. Она зашивалась настолько, что в участке Ларсон видел лишь периодически захлопывающуюся дверь её кабинета. Эмма сочла это за шанс.
Она тянула время, как могла. Разумеется, лучшая защита – нападение, но объявлять войну самому виновнику было бы неразумно. Как опытный дипломат, Эмма ждала, пока Джина первой выйдет на переговоры. Таким образом, боевой настрой её улетучивался, уступая место уютным и размеренным будням с любимым человеком.
И хотя Эмма улыбалась и радовалась жизни, в глубине души она знала, что такое затянувшееся на несколько дней молчание Джины имеет свои последствия. И, скорее всего, не самые положительные – ни для неё, ни для Джеффа.
– Завтра я пойду с тобой в участок.
Джефф пропускает белокурые кудри Эммы сквозь пальцы, пока её голова лежит на его коленях. Они уютно устроились на диване в его гостиной: без фильмов и каких-либо передач, просто в обществе друг друга, словно воины в окопах, ждущие удар. В голосе её несокрушимая сталь, а Джефф слишком устал, чтобы ей противиться.
– Ладно. Во всяком случае, ты будешь в окружении копов, и мне не за что волноваться.
Она вздыхает, поднимая взгляд на мужчину, что неотрывно смотрит в одну точку перед собой. Эмма протягивает к нему руку и проводит ладонью по грубой щетине. Плохое предчувствие бьётся в горле, на глазах тонкая пелена слез, кончик носа покраснел. Завтра они втроём обо всём поговорят. Джина не будет скрываться, прикрываясь работой, Джефф будет в участке, Эмма будет с Джеффом. Втроём. Без свидетелей. Обо всем начистоту.
Жалеет ли она, что завтра официально будет положен конец их дружбе?
Вспомнив все её слова…
– Ох, чёрт, – Эмма накрывает рот ладонью и вздыхает, мгновенно обращая на себя рассредоточенное внимание Джеффа. – Я кое-что вспомнила.
Поймав заинтересованный взгляд копа, девушка принимает сидячее положение, подбирая колени к груди и обхватывая их руками.
– Был один случай. Когда ты сказал, что порвал с Джиной… я столкнулась с Дейвом в тот день, мне нужно было успокоиться, и мы вышли на крышу больницы.
Джефф в удивлении поднимает брови, и Эмма замечает, как зловеще играют жевалки на его скулах. Она кладёт ладонь на его плечо в успокаивающем жесте и мотает головой.
– Ничего такого.
– Я так понимаю, он знает обо всем?
– Да, ты нанимаешь слишком хороших детективов. Он раскусил меня за пару минут, но… я знаю и ты знаешь, что Дейв хороший человек и он на нашей стороне.
Тишину гостиной нарушает его раздраженный вздох. Словно это что-то, с чем ему теперь придётся мириться. Джефф закатывает глаза и потирает переносицу.
– И что ты вспомнила?
– Он уже второй раз пытался сказать мне что-то, и я думаю, это связано с Джиной, – девушка хмурится, словно сопоставляя факты в своей голове.
В памяти всплывает и его неуверенный тон, и виноватый взгляд, и сама нерешительность человека, который по определению таким быть не может.
– В последний раз его прервал охранник, он выгнал нас.
– Господи, а угрозы? Показать значок, не знаю, предложить ему спрыгнуть с крыши?
– Дейву или охраннику?
– Без разницы, – капитан снова закатывает глаза.
Эмма едва ли борется с желанием пихнуть его в простреленный бок. Она качает головой и усмехается, зная, что в глубине души Джефф хорошо относится к Дейву.
– Пока ты не сожгла меня взглядом на том вашем костре для ведьминских обрядов, спешу спросить: что дальше?
– Ничего, – девушка пожимает плечами. – Он сбил Дейва с мысли, а я и напрочь забыла о том, что он собирался мне что-то рассказать. Боже, я ведь вспомнила об этом случае только сейчас, спустя несколько дней!
Джефф обводит актрису скептичным взглядом. Она уже загорается от одного воспоминания об этом неудавшемся разговоре, что ещё больше распаляет капитана.
– Эм, клянусь, если он собирался признаться тебе в любви или что-то ещё, я размажу его по стенке или прострелю ему зад. Отличный будет шанс на поединке.
– На каком ещё поединке? – резко спрашивает Эмма.
За секундной паузой следует очередной раздраженный вздох. Джефф накрывает лицо ладонью и искоса смотрит на Эмму, ведя внутреннюю борьбу. Рассказывать о себе что-то, делиться чем-то даже с той, от которой у тебя крышу сносит – всегда тяжело. Переступая границы никогда не знаешь, в какой момент словишь пулю в висок.
– Я занимаюсь боксом, Эмма, профессия обязывает.
Она удивлённо ахает. А после шока от откровения вдруг приходит озарение. Эмма придвигается ближе к уязвленному Джеффу и с беспокойством заглядывает в его изумрудные глаза.
– Мы ведь ничего друг о друге не знаем, – шепчет она, не веря своим ушам.
Джефф, ожидавший любой реакции, кроме адекватной, вдруг выпрямляется. Каждое движение отдаётся болью в боку, но он должен держаться уверенно и не показывать, как он, чёрт возьми, ненавидит что-то рассказывать о себе. Да и что, что рассказывать? Это у неё кипит жизнь голливудская среди всякой богемы, а кто он? Обычный коп, без планов на будущее, без стремлений и с дерьмовым характером. Что ж, хоть в этом они сошлись.
– Что ты хочешь знать?
Девушка теряется под его прямым взглядом. Она садится в турецкую позу рядом с ним и думает: с чего начать. На самом деле, они с Джеффом никогда не разговаривали по душам или хотя бы серьёзно. Всегда: ссоры, истерики, взаимные унижения и безудержная страсть. Это было, как минимум, странно. Для Эммы, которая считала серьёзные отношения чем-то ужасающим и принудительным. Для Джеффа, который вообще не вдавался в факт отношений. А потому она накрывает лицо ладонями и шумно выдыхает, игнорируя его недоуменный взгляд.
– Господи, я думала, это всё как-то само собой узнается.
Капитан усмехается.
– Честно говоря, я тоже.
Он убирает ладони Эммы с её лица и с натянутой улыбкой смотрит на смущенную девушку. Они оба – люди закрытые, полюбившие свое одиночество, не привыкшие открываться кому-либо. И все это кажется таким неловким.
– Ладно, э-э-э, откуда ты?
Сначала даже не поняв суть вопроса, Джефф хмурится и вздыхает. Чувство, словно он на каком-то интервью или собеседовании, не покидает его.
– Я родился и вырос в Комптоне со своей семьёй.
Эмма кивает и выжидающе смотрит на мужчину. Затем она не выдерживает:
– Ты даже не спросишь у меня тоже самое?
– Эм, – Джефф берет её ладонь в свою руку и ухмыляется. – Когда мы с тобой вынужденно познакомились, я только и думал – за что бы упрятать тебя за решётку. Завёл на тебя целое досье. Черт, да я даже знаю, что ты красилась в розовый для роли год назад.
Она обескураженно открывает рот и резко выдергивает свою руку из его. За штилем удивления следует волна непонимания, превращаясь в настоящий шторм из гнева. Эмма подскакивает с дивана, становясь перед Джеффом в угрожающую стойку.
– Какого черта?
– Что?
– Ты завёл на меня дело?
Он ухмыляться и гордо распрямляет плечи.
– Что в этом такого?
Эмма удивлённо открывает рот, принимаясь расхаживать по его небольшой гостиной. Джефф сосредоточенно следит за ней, иногда перемещаясь настороженным взглядом на близлежащие предметы. Например, какова вероятность, что этот стул сейчас не полетит в него?
– Не могу поверить, – бормочет она и останавливается. – Значит, ты серьёзно думал, что я какая-то наркоманка или психопатка, чтобы заводить на меня дело?
– О Господи, только не начинай, ради всего святого, – устало стонет Джефф. – Это моя работа. Вычислять всех потенциальных преступников.
Он словно берет лопату и зарывает себя во всё более глубокую яму. Эмма отправляет ему гневный взгляд, громко фыркает и хватает с дивана свою сумку.
– Уму непостижимо, что ты говоришь мне всё это, козёл. Я ухожу, – выплевывает она, и, вздёрнув подбородок в своей высокомерной манере, направляется в сторону двери.
С губ капитана слетает смешок. Он с трудом встаёт с дивана и следует за девушкой: её беготня на каблуках ничто по сравнению с его широким шагом. Джефф нагоняет её уже в прихожей, когда девушка тянет руку к ручке, пытаясь открыть дверь, успешно захлопнутую лёгким движением ладони капитана. Его руки по обе стороны от её головы, он наклоняется критически близко к лицу недовольной актрисы, что уже готова изо всех сил плеваться в него ядом – в лучших своих традициях. А Джефф – в лучших своих – хватает её за подбородок. Вопреки всем уворотам и всем угрозам, вылетевшим из её очаровательного ротика.
– Это ты меня козлом назвала?
– Тебя, – резко отвечает Эмма. – Ты не расслышал? Могу повторить! Мудак. Какое право ты имел заводить на меня дело?
– Послушай, истеричная мадам, – тон его приглушенный, глаза потемнели. Эмма упирается ладонями в его грудь, пытаясь отстранить от себя пылающего злостью и страстью мужчины, на самом-то деле, отстранять его не желая. – Всё дерьмо, через которое мы с тобой прошли, всегда будет между нами. Когда я закрывал тебя за решёткой, когда ты крушила мой кабинет, когда пустила по участку слух о том, что я жигало-бдсмщик и почётный клиент наших жриц сифилиса. Нам ничего не стоит снова сцепиться друг с другом, но знаешь что изменилось?
Эмма звонко цокает языком и отворачивается, показывая свое нежелание его слушать. Он усиливает хватку и опускает ладонь на её шею, приближая её губы к своим губам и только в них говоря:
– Я тебя полюбил.
Губы её приоткрываются в немом удивлении. Эмма резко поворачивает голову в его сторону, но даже не успевает отреагировать, когда он врывается в её забаррикадированное обидой пространство жадным поцелуем. Как всегда: резко, без права на размышления. Она обнимает его за талию, осторожно, чтобы не зацепить повязку, позволяет себя целовать, будучи прижатой к поверхности двери, а затем он разворачивает её и в поцелуе ведёт в гостиную. О, она не в том состоянии, чтобы отпираться.
Разорвав поцелуй на долю секунды, Джефф садится на диван, увлекая Эмму за собой. Она садится на его колени, касаясь ладонями его шеи, кусая его губы, перебираясь поцелуями на его шею, пока грубые мужские пальцы уже расстегивают пуговицы её рубашки, оголяя грудь и высвобождая её из бюстгальтера. Страсть распаляется мгновенно, она – в каждом атоме, здесь все наэлектризовано и вот-вот рванет. Момент, который они оттягивали до последнего, чтобы доказать друг другу, чтобы себе доказать, что они больше, чем двое жаждущих друг друга людей. Джефф сдался первым. И пока шок от его признания смешивается с адреналином в крови, Эмма не может ответить тем же.
А вместо этого стягивает с него футболку, припадая чувственными губами к шее, снова возвращаясь к губам, когда он вдруг отстраняет от себя девушку, любуясь её телом, фокусируя зрение на детали, что однажды свела его с ума. Проследив за его взглядом, Эмма усмехается и встаёт с его колен, становится между его ног и берет его ладонь в свою. Она проводит его пальцами контур своей красной татуировки. Завороженный, оглушенный и ослепленный Джефф с улыбкой немыслимого блаженства и какого-то фанатизма разглядывает её, пока Эмма, глядя прямо в его глаза, читает:
– Я тебя люблю так, как любят тёмные вещи: скрытно, между тенью и душой.
Он резко поднимает на неё голову, встречаясь с ней взглядом, приоткрыв в удивлении рот. В уголках глаз Эммы скапливаются слезы, она улыбается и с трудом говорит:
– Я набила её до твоего появления в моей жизни, мне безумно понравились эти слова. Словно я чувствовала, что однажды они станут моим клише.
– Иди ко мне, – шепчет он, обвивая её талию своим руками, усаживая к себе на колени.
Они снова сливаются в чувственном поцелуе, в них обоих страсти больше, чем гнева, больше, чем крови. Эмма оттягивает его тёмные волосы, кусает его нижнюю губу, ёрзает на нем, чувствуя, как в её бедро упирается его возбужденный член. Она выдыхает ему прямо в губы, принимаясь расстегивать пуговицы на своих джинсах, лишая себя и его последних элементов одежды, отделяющих их друг от друга. К несчастью Джеффа, травма не позволяет ему доминировать, снова чувствовать себя главным, когда Эмма возвышается над ним, усаживаясь на его бёдрах, вбирая в себя его возбужденный член и выпуская первый стон удовольствия. Он ласкает своими большими ладонями все её тело, сжимает её грудь, кусает шею, набирая темп, с каждой секундой ускоряясь, желая чувствовать глубже и больше. Впиваясь ноготками в его плечи, Эмма старается не задеть его повязку, старается быть аккуратной, но страсть и любовь затуманивают её рассудок, она, словно бабочка, порхает на нём, так невесомо, так чувственно, так, при этом, глубоко, что голова кружится у обоих от этих сумасшедших ощущений. Чувствовать его в себе для Эммы удовольствие на грани с полётом, быть в ней – для Джеффа как выиграть лучший трофей, заполучить лучшую награду, зная, что он её достоин, зная, что они оба так долго шли к этой победе. Друг над другом, над другими.
– Эмма, – прерывисто шепчет он, продолжая врываться в неё, продолжая её целовать. – Мы справимся со всем этим, слышишь?
Она блаженно улыбается и открывает глаза, когда темп его замедляется. Она наклоняется к его лицу и касается своим лбом его.
– Правда?
– Я никогда не допущу, чтобы с тобой что-то случилось. Мы с тобой одно целое.
Голос его искренний, впервые такой глубокий, проникающий в самое сердце. Эмма не справляется с таким переизбытком чувств, достигая своего пика, сокращаясь на нём, когда Джефф изливается в неё мгновением позже, положив голову на её плечо и пытаясь отдышаться. От них исходит жар, они близки как никогда, всё ещё соединены и всё ещё в полной эйфории от произошедшего.
– Я люблю тебя, Джефф, – она улыбается, проводя ладонью по его щеке.
Во взгляд капитана врывается игривость, он усмехается и кусает девушку в плечо, отчего она тихо взвизгивает.
– Джефф? – капитан смотрит на неё с ухмылкой. – А может быть, козёл?
Ладонь актрисы спускается с его щеки на шею. Злобно-игривый оскал, огонь в глазах и неугасающая страсть всегда будут вытеснять секундные мгновения нежности. Она наклоняется к его кадыку и целует его, перебираясь поцелуями на пульсирующую венку, когда угрожающе шепчет:
– Заткнись и не порти момент, иначе перегрызу тебе шею.
***
Ночь опускает на любое, даже самое примитивное место, вуаль таинственности. Она пугает и притягивает, она тянет к тебе свои руки, а затем сверкает во тьме остриём ножа. К Лос-Анджелесу, очевидно, это не имело никакого отношения. В каждом из мерцающих огоньков кипела своя жизнь, и не было в этом ни дюйма тайны. Везде тусовки до утра, поздние съёмки, разборки. Разумеется, когда дело касалось Голливуда, в сторону которого и устремила свой взор Эмма, одиноко курящая на балконе. После выпитого обезболивающего Джефф крепко спал, даже если время едва ли перевалило за десять вечера. Она же посвятила это время приготовлению завтрашней речи, мысленной режиссуре той катастрофы, что поджидает её в участке.
Всё внутри съеживается от чувства неминуемого, пугающего, нового. Эмма тяжело вздыхает и вскидывает голову, стараясь думать о чём-то хорошем, о признании Джеффа и её признании, например. Неужели теперь все серьёзно?
Ох, боже мой. Она никогда не была в достаточно серьёзных отношениях. Одиночество было так дорого ей, но, кажется, в этом они с капитаном похожи. Мимолетная улыбка украшает её лицо, когда на перилах балкона вдруг брякает оповещением телефон.
Нужно поговорить, это важно. Приезжай в участок, я жду тебя там.
Дейв.
Эмма нервно сглатывает, снова и снова перечитывая сообщение. Какого черта Дейву писать ей в десять вечера? Что такого важного он может…
Твою мать.
Она вдруг осекается, вспоминая несколько их неудавшихся разговоров. Разумеется, Дейву есть что сказать. Разумеется, это что-то важное, иначе он попросту не написал бы ей. Но стоит ли говорить об этом Джеффу? Стоит ли срываться и мчать в участок сейчас?
Сердце Эммы сжимается от неприятных ощущений, словно что-то важное и решающее должно произойти. Что может сказать ей Дейв? Вдруг это связано с Джиной?
Теряясь в догадках и теряя время, Эмма решает больше не медлить. Она берет свою сумку и тихо выходит из квартиры, стараясь не разбудить Джеффа. Когда за девушкой захлопывается дверь, она мчит, что есть мочи, по этажам, не дожидаясь лифта, по пути то и дело перезванивая Дейву. Волнение только усиливается, когда автоответчик оповещает о том, что его телефон выключен. Определённо, это связано с Джиной и разговор строго конфиденциальный. Но что такого секретного может быть?
Девушка выбегает на улицу, жадно хватая ртом воздух, когда в её сознание вдруг проникает одна безумная версия. Что, если Джина тоже изменяла Джеффу? Может быть, Дейв именно это и пытался ей сказать все время?
Возможно ли это?
– Куда, мэм?
– Авеню Роузвуд, – резко отвечает девушка, буквально запрыгивая в такси.
Водитель её, как назло, взял выходной. К счастью, таксист привозит её в назначенное место довольно быстро, и, расплатившись, Эмма не теряет времени, вбегая по ступенькам полицейского участка. Кровь пульсирует в висках, страх, предвкушение и волнение – все смешалось в адскую смесь. На входе её встречает дежурный, выставляя руку вперёд и останавливая решительно настроенную девушку.
– У меня здесь встреча, – железным тоном заявляет она, щурясь и вглядываясь в пустые коридоры участки.
– С кем? С сутенером, что ль? Прости малышка, не по адресу, – долговязый паренёк в фуражке выпускает смешок.
Эмма резко хватает его за грудки, наклоняясь к его искаженному в страхе лицу.
– Пропусти или я пропущу твои яйца через мясорубку.
Он нервно сглатывает и отступает, бормоча себе что-то под нос. Эмма влетает в полицейский офис – распаленная и в панике. Глаза её горят предвкушением: она не перестаёт оглядываться по сторонам и снова набирать номер Дейва. Внутри тихо и жутко. Когда не жужжат копировальные машины и не ругается Джефф – обстановка почти могильная. Девушка нервно сглатывает, и, стуча каблуками, неспеша идёт в сторону кабинетов детективов. Вероятно, Дейв сейчас там.
Но не успевает она сделать и шаг, когда сзади слышится кашель. Актриса вздрагивает в неожиданности и оборачивается, увидев невысокого полицейского с липкой ухмылкой и наручниками в руках. Его лицо кажется ей знакомым.
– Что забыла молодая леди здесь в столь позднее время? – едко проговаривает он.
Девушка хмурится, заглядывая ему через плечо. Абсолютно пустой офис хоть и нагоняет страха, но держится она уверенно.
– Не твоё дело. Детектив Ларсон здесь?
Коп поднимает брови и делает всего один шаг по направлению к напряжённой Эмме, заставляя её отступить. Где-то на подсознательном уровне чувствуется опасность. Полицейский, тем временем, продолжает приближаться к ней.
– Да, в своём кабинете, – отвечает он. – Тебя проводить?
Доверия этот жутковатый тип точно не вызывает. Эмма качает головой и разворачивается, чтобы направиться к Дейву – туда, где безопасно. Но вдруг останавливается, слыша позади себя шаги того назойливого копа.
– Я же сказала, я сама дойду, мне эскорт не нужен.
Едкая улыбка копа превращается в оскал. Он фыркает и в мгновение ока подлетает к ошеломленной Эмме, резко хватая её за запястье.
– Эй, ты что творишь, идиот? – кричит она, пытаясь вырваться.
Сила её ничто по сравнению с обученным полицейским, а потому ему ничего не стоит застегнуть на ней и второй наручник. Девушка брыкается и пытается вырваться, когда он резко хватает её за плечо, уводя в сторону камер.
– Ты что, больной? – Эмма упирается ногами в кафель, отталкивает от себя копа, но все бесполезно, и страх лишь усиливается, когда она видит перед собой знакомые решётки камер. – О Господи! Дейв! Дейв, я здесь! Какой-то урод хочет закрыть меня! Дейв!
– Да заткнись ты, дура! – выплевывает он, буквально запихивая девушку в пустую камеру.
Она подбегает к двери в виде решётки, хватаясь за прутья, но он оказывается шустрее, быстро закрывая камеру и отходя на безопасное от неё расстояние.
– Ты совсем конченный? А ну выпусти меня, урод! Я пришла к вашему детективу, я девушка Джеффа, вашего капитана! Ты хоть знаешь, что он с тобой сделает, ублюдок?
Гневные тирады девушки прерывает тот факт, что этот недоделанный коп разворачивается и уходит без единого слова. Эмма широко открывает рот, обхватывая руками холодные металлические прутья и заглядывая в соседние камеры. Страх и паника её усиливаются, когда она осознает для себя две вещи: все камеры оказываются пусты, а сумку с её телефоном забрал этот шизофреник в форме. Она нервно сглатывает и отходит от решётки, оглядываясь по сторонам и ни черта не понимая. Совершенно ясным остаётся лишь одно:
Её нарочно загнали в ловушку.
Комментарий к Глава 19.
очень люблю и жду вашего мнения ❤️
P. S. заранее простите за опечатки! Исправлю по мере прочтения! ❤️
========== Глава 20. ==========
«БАРРИКАДЫ»
– Эй! Меня кто-нибудь, вообще, слышит?
Внутренности в желудке неприятно сжимаются каждый раз, когда Эмма сталкивается с безжизненным эхом в пустом участке посреди ночи. В глазах её мутнеет, кровь шумит в ушах, и девушка обхватывает голову трясущимися руками, рухнув на сырую скамейку. Это похоже на съёмки какого-то остросюжетного хоррора, где девушку закрывают за решёткой, а вместо подмоги или хотя бы полицейского к ней приходит псих с бензопилой. Но кто этот псих? Эмма чувствует себя настоящим детективом, сверяя факты и ведя мысленное расследование. Вариант с Дейвом, учитывая отправленное сообщение, был бы логичнее всего. Но каков мотив?
Из коридора вдруг слышатся чьи-то тяжёлые шаги. Встрепенувшись, Эмма мгновенно подлетает к прутьям, обхватывая их и вглядываясь в темноту лабиринтов участка. Стройный невысокий силуэт приближается, и когда он приобретает более-менее узнаваемые очертания, девушка в ужасе делает шаг назад. В глазах мутнеет, в горле пересыхает – ей поистине становится жутко.
Это Джина, с хмурым заинтересованным видом изучающая содержимое какой-то папки. Она как раз проходит мимо камер, когда вдруг останавливается и замечает Эмму. Лицо детектива искажается в удивлении и страхе.
– Эмма? – голос её дрогает, когда она подходит к прутьям, вглядываясь в напуганное и настороженное лицо некогда лучшей подруги. – Ты что здесь делаешь?!
И хоть взгляд Скотт полон беспокойства и крайнего удивления, Эмма в объятия подруги бросаться не спешит. Недоверие и страх плещется в её груди, актриса делает шаг назад и обхватывает себя руками.
– Ты в порядке? Господи, да расскажи же, что произошло! Кто это сделал?
– Я не… – блондинка собирается с мыслями и вздыхает. – Я не знаю.
Наконец, она сдаётся самой же себе, громко выдыхает и усмехается, не в силах поверить собственной паранойе. Как она могла допустить мысль о том, что Джина способна на такое? Даже если и способна, – откуда, откуда ей знать про их с Джеффом связь?! Нет, Эмма точно сошла с ума. Она сама себя ненавидит за эту оплошность, когда подходит к прутьям и заглядывает в глаза обеспокоенной Джине.
– Джи, Дейв написал мне сообщение, что ждёт меня здесь. Я примчала, как только смогла, а один из ваших придурков закрыл меня в камере, – отчаянно шепчет Эмма.
Подруга ужасается, накрывая рот ладонью.
– Боже, какой ужас… но зачем ему это?
– Я не знаю. Если честно, мне не верится, что Дейв на такое способен.
– Конечно, учитывая, что вы вместе! Может, решил поиграть с тобой в ролевые игры?
Эмма приоткрывает рот, отпрянув от решётки. Чувство вины вонзается ей в глотку, и она на секунду забывает как дышать, утонув и захлебнувшись в своём вранье. Заметив панику лучшей подруги, Джина спешит оправдаться:
– А что? Обычно самая безумная версия – самая правильная.
– Так ты вызволишь меня отсюда?
– О, боже! Конечно!
Когда паника и страх сменяются облегчением, Эмма широко улыбается и выдыхает, прильнув к прутьям и уставившись на Джину, что уже копошится возле стенда с ключами напротив камер. Она тянется к самой верхней связке ключей, пока актриса в нетерпении и предвкушении ждёт. Кто бы это ни сделал, стоит Эмме выйти отсюда – она прикончит этого урода, который решил с играть с ней в такую идиотскую игру. И Дейв, к сожалению, первый претендент.
– Ну, что ты там? – блондинка закусывает губу, вглядываясь в полумрак.
Джина стоит к ней спиной, но Эмма отчётливо видит, как детектив, потянувшись к ключам, резко одергивает руку. Блондинка хмурится, ничего не понимая и терпеливо ожидая, но Скотт вдруг поворачивается к ней с невинной, а оттого и пугающей улыбкой.
– А ключей нет, – медленно говорит она и пожимает плечами.
– Что значит нет?
– Я не смогу их достать, Эмма. Боюсь, ты останешься здесь.
Последние слова звучат бредово и неправдоподобно, так, словно они наспех отрепетированы несколько раз. Улыбка Джины придаёт этому ещё больше натянутой фальши, и Эмма даёт себе несколько секунд на то, чтобы всё осознать. Взгляд её в панике скользит по улыбающемуся лицу подруги, девушка делает шаг назад и приоткрывает рот. Все тело вдруг немеет в охватившем его холоде.
– Джина, ты…
Не может быть.
– Ты… это ты подстроила?
Она всё знает!
– Нет, это невозможно, зачем?
Она догадалась, она обо всем догадалась!
– Для чего?
Неужели это Дейв ей сказал? Они заодно! Черт, они точно заодно!
– Скажи уже что-нибудь!
Джина пожимает плечами и улыбается. Она подходит к клетке, берётся за прутья и заглядывает в темноту, в ту самую пугающую темноту, в которой сейчас тонет Эмма. Взгляд её угрожающий, улыбка – как у маньяков, как у самых пришибленных, как у самой смерти. Актриса нервно сглатывает и пятится назад.
– Я просто наслаждаюсь твоей реакцией. Бедная. Ты доверилась мне. Обрадовалась моему приходу, понадеялась на помощь и на поддержку. И в самый последний момент, в тот момент, когда тебе было плохо и страшно, когда ты ждала помощи от самого близкого – к тебе повернулись спиной, так и не достав ключи от камеры.
Голос её едкий в самое нутро проникает. Эмма ёжится от чувства надвигающейся опасности и понимает, что, в действительности, её подруга – не тот человек, кто спасёт её от беды. Она и есть – беда. Её личное горе. Страх, с которым она столкнулась лицом к лицу.
– Джина, что ты несёшь?
– Я просто хотела показать тебе, что я чувствовала, когда узнала, что ты трахаешься с моим парнем.
Ноги Эммы подкашиваются.
Страх, забившийся где-то на самой подкорке мозга, разрастается с каждой секундой, посылая по всему телу могильный холод и дрожь. Сырость камеры, угрожающий взгляд глаз напротив, раскрывшаяся правда и изолированность от этого мира – всё это вдруг обретает очертания истинных коршунов, что парят над её головой и всё ждут, когда смогут склевать свою добычу. Она делает несколько прерывистых вдохов и выдохов, даёт себе пару секунд на слабость, а затем даёт себе мощнейшую пощёчину, вырывая себя из объятий жертвы, возвращая себе внутренний стержень, заставляя себя вспомнить всё, что привело Эмму в эту точку.
Она распрямляет плечи и натягивает на лицо улыбку. Её ничто и никто не сломает. Не после всего, что она пережила.
Джина в замешательстве следит за её реакцией. Она ждёт слезы раскаяния, желательно, у её ног, желательно, с мольбой и клятвами. Этот поступок не имеет оправданий, это самое низкое, что можно ждать от лучшей, мать его, подруги.
– Ты закрыла меня здесь, потому что боишься меня? Боишься поговорить с глазу на глаз, чувствуешь себя так увереннее? – давит Эмма.
Слегка оторопев от тона актрисы, Скотт пытается собраться с мыслями. Она вздергивает подбородок и складывает руки на груди, в то время как Эмма подходит совсем близко к ней – лицом к лицу, глаза в глаза.
– Я сказала, зачем я сделала это. Здесь не я та, кто должна оправдываться.
– Я не буду оправдываться. Я последняя дрянь, которая влюбилась в твоего парня, это правда. Он изменил тебе со мной, это тоже правда.
Резкость Эммы не оставляет после себя ничего живого. Джина чувствует, как тяжело становится дышать, она хмурится, краснеет, слезы подступают к глазам, но те три дня, проведённые в полном одиночестве и истерике, дают о себе знать, и детектив затаскивает эмоции куда подальше, уступая место гневу и всепоглощающей обиде. Вопросы из рода «как ты могла?» и «мы же дружим всю жизнь» беспокоят её в последнюю очередь. В конце концов, они риторические.
– Влюбилась? – Скотт усмехается и наклоняется к просвету между прутьями, заглядывая в бессовестные глаза Эммы. – Да ты и слова такого не знаешь. На что повелась, только честно? На экзотику? Надоело скакать по членам первого класса, решила перейти на простеньких, таких, как мой Джефф?
– Замолчи, ты не отвечаешь за свои слова.
– А ты не отвечаешь за свои поступки. Думала, это никогда не раскроется? Тебя не насторожило, что мы перестали общаться? Ты не подозревала, что в этот момент я, например, наводила справки, стараясь найти ту шлюху, что окрутила моего парня? Ах, а как я удивилась, узнав, что эта шлюха – моя лучшая подруга!
Эмма нервно сглатывает, поднимая взгляд к потолку. Здесь даже нет лампы, что освещала бы этот мрак. Всё кажется ещё более ужасающим с приглушенным голосом обезумевшей от боли предательства Джины.
– Что ты молчишь? Не хочешь узнать, как лихо я вас раскусила? О, все началось с того момента в больнице! Я подумала: какого черта тебе здесь делать, если ты Джеффа ненавидишь? – Джина помолчала, собралась с мыслями, а затем продолжила. – Но все это очень долгая история, она не сравнится с твоим будущим шоком, когда ты узнаешь, что для того, чтобы тебя раскусить, мне понадобилась твоя же невнимательность. О, дорогая, ты с детства не смотрела по сторонам! Я вышла за кофе в тот день, когда Джефф получил пулю. В больнице, в том холле, где стоял автомат, скопилась небольшая очередь, и мне пришлось пойти и искать другой, когда я случайно увидела тебя у входа в запасной выход, сующей деньги доку. Я не поверила своим глазам, ушла, а случай этот стерся из памяти. Но в тот день, когда Джефф порвал со мной, перед тем, как уйти, я решила найти этого врача и хорошенько его допросить. Тогда-то он и раскололся в том, что ты заплатила ему за то, чтобы он никого к Джеффу не впускал, кроме тебя, разумеется. Забавно, правда? И так странно. Я уже говорила, что самая безумная версия – обычно самая правдивая. Так оказалось и с тобой. Ты прокололась на такой ерунде, подруга. Я не могла поверить, что самый близкий человек мог совершить такое за моей спиной. Но ты же у нас, черт подери, всемогущая!
