Текст книги "Красная линия (фанфик Сумерки) (ЛП)"

BPOV

Сегодня суббота, День 13.

Я не хотела просыпаться так рано, но Эдвард потребовал, чтобы его родители пришли, как можно раньше. Я спросила его зачем, и он сказал, что им бы хорошо для разнообразия подстроиться под его расписание, поставить будильник заранее и проснуться рано утром.

Мы быстро позавтракали тостами с молоком, и я задумалась, должна ли я приготовить что-то для его родителей, но он фыркнул и запретил мне делать что-либо.

«Они никогда не готовили для МЕНЯ», – сказал он, надев на лицо холодную, строгую маску.

Я не могла винить его за такие чувства, и лучше уж пусть он будет сильным и холодным, чем испуганным и слабым… но я не хотела, чтобы он был жестоким. Я хотела сказать что-нибудь, но не знала как объяснить это ему.

Доктор Белла внутри меня сказала, что это правильно, когда он показывает свою злость. Я научила его не держать её в себе… и он так и поступал. Я просто должна позволить ему реагировать так, как он хочет, и быть здесь, чтобы помочь ему перенести всё это.

«В моем сне, когда пришли мои родители», – сказал Эдвард, когда мы одевались, «Я вёл себя как девчонка, несколько раз переодевался, и когда они пришли, меня парализовало от страха, я застыл у стены и смотрел в окно».

Он нахмурился, вспоминая это, и покачал головой, надевая свои джинсы и простую серую майку, которая очень мило прилегала к его телу.

«Сегодня этого не будет», – пробормотал он почти про себя, «Я управляю этой встречей».

«Хорошо», – неожиданно мне чуть не стало страшно, «Я не буду вмешиваться».

«Нет, Белла, я говорю не о ТЕБЕ», – он улыбнулся, и его бессердечность исчезла. Мне стало легче. Он подошел ко мне, взял за руки и поцеловал костяшки моих пальцев, «Без тебя я бы никогда не набрался смелости встретиться с ними. Помнишь, в самом начале я сказал, что скорее буду утыкан иглами, чем заговорю с ними?»

«Да», – я нерешительно взглянула на него.

«Ну, вообще-то я до сих пор так думаю», – признался он, «Но я не позволю им управлять мной. Я наконец скажу то… что никогда бы не сказал раньше».

«Я так горжусь тобой, Эдвард», – просияла я, «Только посмотри на себя».

«Мне всё еще немного сложно… быть таким…» – сказал он, робко глядя на меня, «Но мне нравится. Я чувствую, что это правильно. И я люблю то, как ты смотришь на меня, когда я… такой. Я чувствую себя мужчиной. Я очень давно так себя не чувствовал».

Я крепко обняла его, и он поцеловал меня в висок, когда раздался стук в дверь.

Эдвард слегка напрягся, и я посмотрела на него, прощаясь про себя с его мягкими зелеными глазами… наблюдая, как спокойствие и суровость затемняют их.

«Пора», – выдохнул он и глубоко вдохнул. Он сжал мою руку, поцеловал её, отпустил и пошел к двери… походкой льва.

Он резко раскрыл дверь, напугав красивую пару на пороге. Я не видела его лица, но всё было ясно только по его голосу… он только сказал, «Входите».

Он распахнул дверь, позволив им войти. Кажется, они уже волнуются и чувствуют себя неуютно, несмотря на то, что выглядят так, словно сошли со страниц GQ и Vogue. Элегантная одежда, идеальные лица, идеальные прически, идеальный мэйк-ап… и мне кажется, что я одета не по случаю. Они зашли внутрь и нервно улыбнулись мне.

Дверь за ними громко хлопнула, и женщина, его мать, ахнула и резко повернула голову к сыну.

«Прежде, чем вы сядете», – его голос был ледяным, так же как и его глаза, когда он смотрел на них, «Мы должны уладить кое-какие дела. Надеюсь, ты взял чековую книжку и информацию о счете».

«Да», – Карлайл непонимающе посмотрел на сына, а Эдвард скрестил руки на груди и смотрел на него, словно могущественный король на крестьянина.

«Выпиши чек на имя Беллы Свон в размере сорока тысяч долларов», – приказал Эдвард.

Я раскрыла рот, но Эдвард взглянул на меня, словно говоря ‘не произноси ни слова’. И что еще более шокирующее, его отец СДЕЛАЛ это! Даже не спросив зачем и за что это. Наверно славно быть богатым. Хотя, кажется, это не делает никого из Калленов счастливыми.

Карлайл вырвал чек из книжки и молча протянул его Эдварду. Эдвард передал его мне, слегка улыбнувшись, и сказал родителям, «Это за две недели замечательной терапии, которая понадобилась мне в первую очередь из-за вас. Вы еще дешево отделались. Она стоит намного дороже. Садитесь».

Даже не думаю об этом, я поторопилась сесть, чтобы Эдвард не разозлился на МЕНЯ… когда я посмотрела в его глаза, мне стало лучше. Он усмехнулся, молча показав мне, что приказы он раздает не мне.

Карлайл и Эсме Каллен сели рядом со мной на диван, а Эдвард опустился в кресло напротив нас. Уверенный взгляд… злость. Но он сдержан и холоден.

«Пока не убирай свою книжку, Карлайл», – сказал Эдвард отцу, «Теперь небольшой тест. Выпиши чек для своей внучки. Чек на все её медицинские нужды на следующие десять лет. Ты доктор, должен знать расценки. Я хочу увидеть, насколько сильно ты на самом деле заботишься. Я хочу увидеть, настолько ли большое у тебя сердце, как твой банковский счет. Пиши».

Этот Эдвард просто потрясающий… но еще и пугающий. Хорошо, что он на моей стороне.

Карлайл вздохнул и начал писать.

«Если ты вздохнешь еще раз…» – холодный взгляд Эдварда вонзался в его отца, «Я сломаю тебе челюсть. Если я тебе надоедаю или вызываю какой-то дискомфорт, представь, как чувствовала себя твоя внучка все эти годы, не говоря уже обо мне. Ты понятия не имеешь, какую боль мы пережили. У тебя нет никакого ёбаного права или привилегии, чтобы даже ОСМЕЛИТЬСЯ вздохнуть. Пиши чек».

Эсме укоризненно взглянула на Карлайла, когда он молча начал писать чек. Я не осмелилась подсмотреть, и потом Карлайл оторвал чек и протянул сыну. Я задержала дыхание, когда Эдвард посмотрел на чек, его лицо не выдавало его реакции.

«Это покроет счета за лечение, операции, лекарства… и колледж», – мягко сказал Карлайл, «И еще… всё, что ей может потребоваться – одежда, машина…»

«Тест пройден», – Эдвард сложил чек пополам и положил в карман футболки, «Вы пришли сюда что-то сказать. Говорите».

Вашу мать, Эдвард блядски впечатлителен. Он даже смотрит отцу прямо в глаза. Я знаю, я должна радоваться, что я получила назад свои деньги плюс 20 тысяч сверху, и нужды Кэти наконец будут удовлетворены. Я хотела танцевать… но всё это меркло на фоне новой силы и храбрости Эдварда. Я так хочу поцеловать его.

«Ты всё еще можешь сломать мне челюсть после нашего разговора, но я готов к этому», Карлайл положил чековую книжку на стол.

«Во-первых, ты должен знать…» – начал он, глядя на свои руки, «Я не являюсь твоим биологическим отцом».

И мы все смотрим на Эсме Каллен.

Она слегка выпрямилась и прочистила горло.

«Эдвард…» – теперь она с трудом может поднять глаза на своего сына, «Когда мы с твоим отцом поженились, мы хотели иметь детей. Мы любили друг друга, и он уже был доктором и работал в скорой помощи. Годами мы пытались завести ребенка, но у нас не получалось. Твой отец протестировал нас… и тесты показали, что я в порядке… но Карлайл… не мог иметь детей. Он утверждает, что не знал об этом до нашей свадьбы».

В последнем предложении слишком много напряжения, и Карлайл заметил это.

«Эсме, в миллионный раз, я не знал об этом!» – прорычал Карлайл, но потом попытался смягчить свой голос и суровый взгляд.

«В любом случае…» – продолжили Эсме, «Карлайл предложил другие варианты. Но я не хотела ребенка от другого мужчины, я хотела ребенка от него. После долгого времени, я поняла, что должна признать это. Что у нас не будет детей. Я начала думать об усыновлении… но это тоже угнетало меня. Не знаю почему. Я была молодая и глупая… эгоистичная, я хотела, чтобы всё было по моему и идеально. Теперь я вижу, насколько всё это было бессмысленно. Я просто должна была быть… более уступчивой… более открытой для других возможностей».

Она прочистила горло и посмотрела на Эдварда. Но он смотрел на неё с такой яростью, которая испугала даже меня. Эсме глубоко вздохнула и продолжила.

«У нас дома была вечеринка. Прощальная вечеринка для какого-то доктора, с которым работал Карлайл. У меня было плохое настроение. В тот день я помогала в больнице с детьми. Я любила их. Каким-то образом, это заставляло меня чувствовать себя лучше, быть с ними, заботиться о них. Я не была мед.сестрой, но я могла принести кому-то подушку, помочь доесть обед, поиграть в настольные игры, почитать сказки. У меня не было настроения для большого праздника, и мне не хотелось быть старшей официанткой для сотни людей. Но я исполняла роль ответственной жены доктора, прикидывалась счастливой и утонченной, очаровывая их всех».

Это напомнило мне об игре Эдварда, когда он обслуживал женщин в Огне. Хмм. Интересно.

«Я была гораздо пьянее, чем готова признать», – Эсме посмотрела на свои ногти и вздохнула, «Я начала много пить после того, как узнала, что у нас не будет детей. Я уже была алкоголичкой. Но я никогда не была пьяной, когда была с детьми. Хотя бы об этом я беспокоилась.

«Я поднялась в спальню, чтобы прилечь. Было темно, я очень устала и у меня кружилась голова. Не знаю, сколько времени прошло, но… неожиданно со мной в комнате оказался мужчина… он был вместе со мной на кровати… он целовал меня и… начал раздевать меня».

Эдвард смотрел на неё, не меняясь в лице. Карлайл смотрел на своё обручальное кольцо, потом на туфли, было очевидно, что это далеко не безразлично для него, но он старается не показывать этого.

Потом, мне показалось, что холодный взгляд Эдварда точно как взгляд Карлайла. Теперь он изображает отца?

«Сначала», – чуть слышно сказала Эсме, «Я не останавливала его. Я не знала, сон это или реальность. В комнате было темно, но иногда я как-то могла видеть его лицо немного. Я видела, что он очень красивый… и он так хорошо пах. И… он великолепно целовался. Я позволила ему прикасаться ко мне и уже была почти полностью обнажена, когда в моих мыслях возникло лицо Карлайла. И в тот момент я поняла, что это не сон. Это реальность. И он расстегивал свои брюки.

«Тогда я попыталась подняться», – Эсме сжала кулаки, «Я сказала ему ‘НЕТ’ и попыталась спихнуть его с себя. Я боролась с ним, правда! Но он был такой сильный… и грубый. Он закрыл рукой мой рот и… он… взял меня.

«Я рассказала об этом Карлайлу», – Эсме зло посмотрела на своего мужа, «Но он больше беспокоился об обвинении своих драгоценных коллег, чем о том, чтобы найти того, кто изнасиловал меня».

Осторожно сложенные руки Карлайла сжались в кулаки, и он резко повернулся к Эсме.

«Я думал не об этом!» – выдавил он скволь зубы, стараясь держать голос под контролем, «Ты была ПЬЯНА!! Ты даже не могла сказать, как выглядело его лицо! Только то, что он был красив и прекрасно целовался!! Я не мог вызвать полицию! Я стал бы посмешищем, и Бог знает, что случилось бы с моей карьерой, моей репутацией, если бы я начал обвинять кого-то согласно истории моей депрессивной пьяной жены! Наш адвокат сказал, что у нас нет шансов! И ты сказала, что сама позволила ему раздеть себя и целовать… нет никаких шансов отправить кого-то в тюрьму за это! Ты ПОЗВОЛИЛА ему. Ты не дралась с ним. Почему ты просто не можешь признать правду? Ты изменила мне».

«Я НЕ ИЗМЕНЯЛА ТЕБЕ!!» – закричала она со слезами на глазах. Карлайл молчал.

Эдвард посмотрел на Карлайла, и мне показалось, что я увидела отвращение в его взгляде. Но он ничего не сказал.

«Заткнись, Карлайл», – Эсме шмыгнула носом, «Это моя история, не твоя».

Карлайл промолчал, и Эсме продолжила, «Видишь, какую поддержку оказал мне мой любимый муж. Так что я попыталась забыть, что произошло. Но я продолжала пить. Карлайл постоянно отсутствовал, работал в больнице по ночам. Я так боялась спать одна после всего этого. Мне постоянно снилось, что он вернулся. Я начала сходить с ума. Я всё глубже и глубже погружалась в алкоголь.

«Пару месяцев спустя я обнаружила, что беременна. Карлайл сказал, что никто не знает о том, что он не может иметь детей. Мы просто скажем, что это наш ребенок. И всё будет хорошо. Я так сильно хотела ребенка. Эдвард… мне так жаль, но в то время… я не хотела тебя. Я не хотела ребенка от этого человека. Я боялась его… я ненавидела его. Он взял меня силой. Я не хотела ребенка. Но Карлайл сказал, я не могу сделать аборт. Он бы не позволил. Он сказал, что это убийство».

«Это бы убило тебя, Эсме», – прорычал Карлайл, закрыв глаза, «Ты так хотела ребенка… и твое желание сбылось. Ты бы не смогла жить с собой, убив Эдварда. Я назначил тебе терапию. Я пытался как-то помочь тебе. Не делай из меня злодея».

«Терапия за городом», – фыркнула Эсме, «Он не мог найти приличного доктора, потому что он мог знать его, или его дружков. Ты отвел меня к социальным работникам. Реабилитационный центр. Институт для умалишенных».

«Ты ПОСТОЯННО пила!» – закричал Карлайл, «Чудо, что Эдвард родился здоровым, учитывая всю ту херню, которую ты заливала в себя».

«Может быть ТЕБЕ стоило помочь мне вместо того, чтобы таскать меня по разным докторам, словно узника, пока мне не станет лучше, пока я не стану чистой маленькой девочкой и смогу вернуться домой и играть домохозяйку для тебя!» – защищалась Эсме.

«Пожалуйста, успокойся», – попросил Карлайл, «Ты говоришь со своим сыном и его подругой. У тебя что, нет чувства собственного достоинства?»

«Заткнись», – неожиданно сказал Эдвард, наглый и спокойный, как скала, он зло смотрел на Карлайла.

«Что?» – ошарашено спросил он.

«Я сказал, заткнись», – Эдвард нахмурился на своего отца, «Дай ей сказать то, что она хочет. Прекрати постоянно говорить ей, что делать. Ты постоянно приказывал ей. Этого не будет здесь. Она может говорить всё, что хочет и как хочет. И когда я позволю тебе, ты скажешь своё слово. Но сейчас, заткнись».

«Хорошо», – Карлайл был рассержен, но замолчал.

«Спасибо», – сказала Эсме.

«Не благодари меня», – Эдвард также холодно посмотрел на неё, «Тебе еще много чего нужно объяснить. Продолжай».

«Заткнись», – неожиданно сказал Эдвард, наглый и спокойный, как скала, он зло смотрел на Карлайла.

«Что?» – ошарашено спросил он.

«Я сказал, заткнись», – Эдвард нахмурился на своего отца, «Дай ей сказать то, что она хочет. Прекрати постоянно говорить ей, что делать. Ты постоянно приказывал ей. Этого не будет здесь. Она может говорить всё, что хочет и как хочет. И когда я позволю тебе, ты скажешь своё слово. Но сейчас, заткнись».

«Хорошо», – Карлайл был рассержен, но замолчал.

«Спасибо», – сказала Эсме.

«Не благодари меня», – Эдвард также холодно посмотрел на неё, «Тебе еще много чего нужно объяснить. Продолжай».

«В принципе, ни в одном из мест, куда меня отправлял Карлайл, не помогли», – сказала Эсме, «Ничто не могло стереть из моей памяти ту ночь. Понимаешь, мне было запрещено говорить кому-либо, что меня изнасиловали, так что, как они могли помочь мне? Я чуть не рассказала. Но я боялась, что если расскажу, я останусь одна с ребенком и не смогу содержать его. У меня не было семьи, которая могла бы позаботиться обо мне, у меня был только Карлайл. Я ненавидела это… но я нуждалась в нем финансово… и даже после всего, что случилось, я думала, что всё еще люблю его и может всё наладится, когда ребенок родится.

«Не наладилось», – сказала она после небольшой паузы, «Ты был красивым ребенком, Эдвард, таким счастливым и здоровым. Тогда я была в очень темном месте, Эдвард. Какая-то ужасная часть меня даже хотела, чтобы моё пьянство что-то сделало с тобой… может я упаду и у меня будет выкидыш или… будет какое-то осложнение при родах. Однажды я даже стояла на верху лестницы и уговаривала себя упасть, и тогда ты не родишься. Я ничего не имела против тебя, Эдвард. Это всё из-за того мужчины. Из-за него я так себя чувствовала. Теперь я знаю это, но тогда… я винила тебя. Я ненавидела тебя за то, что ты не сын Карлайла. Я ненавидела тебя за то, что ты сын человека, который взял меня силой. Я не могла привязаться к тебе, как была должна. Я не хотела держать тебя или видеть тебя».

Я посмотрела на Эдварда, он слегка опустил глаза, но всё равно он такой сильный и смелый, даже слушая эту ужасную историю, когда его собственная мать говорит такие вещи. Я сама хотела ударить её за эти слова. Но потом я попыталась представить себя на её месте… могла ли я любить ребенка от человека, который изнасиловал меня? Это очень сложный вопрос.

«Кэтрин…» – сказала Эсме со слезами на глазах, «Была милой женщиной, тогда ей было за 30. Она мне очень нравилась. Она была теплой и приземленной… и очень давно… у неё был сын. Но он умер, когда ему был один год, у него случился приступ во сне. Я спросила её, возьмет ли она заботу о тебе на себя. Конечно, она согласилась. Иногда я слышала, как она пела тебе перед сном. Однажды я заглянула к тебе в детскую, и вы оба выглядели такими счастливыми. Я видела, что она любит тебя… а ты любил её. Так что я оставила всё так как есть. Я постоянно избегала тебя. Я всё еще пила… и начала постепенно пристращаться к наркотикам. Я незаметно брала у Карлайла бумагу для рецептов и писала их для себя, покупала всё, что хотела. Это было просто.

«Карлайла никогда не было дома. Я надеялась, что он хотя бы попытается быть твоим отцом, когда я не могла быть твоей матерью, но он постоянно работал. Он брал ночные смены, а днем находил себе другие занятия вне дома. Годами мы не разговаривали друг с другом, и мы позволили прислуге растить тебя».

«У меня тоже есть чувства, Эсме», – нахмурился Карлайл, «Я тоже пытался привязаться к тебе, Эдвард. Но каждый раз, когда я смотрел на тебя, меня убивало то, что ты не мой. Что я не могу иметь детей. И я размышлял, на самом ли деле Эсме изнасиловали, или она просто изменила мне. Ты не был похож на меня, и у тебя были зеленые глаза. Ни у кого по моей стороне или по стороне Эсме не было зеленых глаз. Это было как напоминание… Я разлюбил Эсме, и она тоже не любила меня. Я не чувствовал ничего, кроме вины, злости и грусти, когда пытался провести с тобой время, Эдвард. Мне жаль. Я знаю, ты ни в чем не виноват. Теперь мы оба это знаем».

Немного поздновато, подумала я. Если бы только эта семья пользовалась услугами хорошего психотерапевта, может сейчас они были бы в порядке. И ничего из этого могло не произойти.

«Мы оставались вместе, пока ты рос», – сказал Карлайл, «Я даже не знаю, почему мы не развелись».

«Потому что вся история всплыла бы, а Карлайл не хотел разговоров, вот почему», – сказала Эсме.

«Не только поэтому. Я думал, что если мы разведемся, она спустит деньги на наркотики и однажды убьет себя. Передозировкой. Я пытался начать всё заново, найти помощь для неё. Попробовать тот или иной реабилитационный центр. Я начал путешествовать с ней по всему миру, возил её в места, где ей могли бы помочь. Места, где она могла всё рассказать, и это бы не вернулось в наш город. Может это было глупо с моей стороны, но мы жили в приятном маленьком обществе. Я хотел, чтобы наше имя оставалось чистым, чтобы нас уважали. Я слишком усердно работал, чтобы на меня смотрели, как на…»

Он остановился и вздохнул.

«Мусор?» – закончила за него Эсме, «Он всегда смотрел на меня сверху вниз, потому что я не была богата, когда он женился на мне. Все деньги принадлежали ЕМУ. Он всегда напоминал мне, что у меня ничего нет. И если я уйду, у меня снова ничего не будет… Я буду никем. Эти угрозы держали меня в положении Миссис Каллен. Я думала, что вся любовь, которую мы чувствовали друг к другу, умерла. Но он продолжал попытки помочь мне. Он не развелся со мной, так что я осталась с ним. Я не была счастлива, но… я была обеспечена… я была в безопасности. Я всё еще боялась того мужчину, который изнасиловал меня. Он никогда не покидал меня, даже после того как прошли годы. Время от времени, я пыталась увидеться с тобой, Эдвард, и поиграть. На праздники, Рождество и твои дни рождения я была рядом. И я пыталась обнимать тебя и целовать. Но я не могла почувствовать твою любовь… или заставить тебя почувствовать, что ты мой. И еще я видела… что ты любил Кэтрин, как мать. И она на самом деле была ей. Я думала, это несправедливо с моей стороны – делать вид, что я твоя мать, когда на самом деле она делала эту работу и любила тебя, как собственного сына. Ты был её, Эдвард. Любовь сделал вас сыном и матерью. Я была рада. Я знала, что не смогу дать тебе этого».

«Расскажи мне про ночь, когда я привел Таню», – это всё, что сказал Эдвард в ответ на это.

«Пусть Карлайл расскажет эту историю», – Эсме взглянула на него.

«Когда ты стал старше и отправился в школу, казалось, что всё… налаживается», – сказал Карлайл, «Твоя мать нашла доктора, который ей нравился, и прекратила принимать наркотики. Она почти не пила. Она не вылечилась, но… она выглядела и чувствовала себя лучше. Её не было дома месяцами, она лечилась в Калифорнии. Я постоянно был один. У меня не было женщины… годами. Брак был только словом для нас в то время.

«Я встретил женщину в больнице», – Карлайл прочистил горло, «Я думал, она учится в колледже. Она была добровольцем, помогала больным детям, учила их рисовать. Она была очень похожа на Эсме в её молодые годы. И она так хорошо обращалась с детьми. Она напомнила мне о ней. Только она была очень счастлива и всегда смеялась. Она сияла. Я старался держать подальше от неё, но постоянно находил себя в том же месте, где была она.

«Я часто «случайно сталкивался» с ней, после того как она заканчивала с детьми. Она всегда ужинала в кафетерии в больнице. Я делал вид, что тоже ужинаю там. Один. Мы начали ужинать вместе, три раза в неделю. Мы были друзьями, не больше. Но вскоре… мы очень привязались друг к другу. Мы флиртовали, держались за руки за столом… наконец я пригласил её на свидание. Я не сказал ей, что женат. И я сказал, что меня зовут Карлайл Бонхэм. Она была молодая и ни разу не усомнилась в этом. Мы оба знали, что это не обычное свидание. Я снял красивый номер в хорошем отеле, и мы встретились там. Мы занимались любовью. После этого она сказала мне, что не учится в колледже. Она была в выпускном классе в школе. Она сказала, что я – её первый. И она сказала, что любит меня.

«Я запаниковал. Я заботился о ней. Тоже любил её. Но я не мог жениться на ней или позволить кому-то узнать, что я встречаюсь со школьницей. Я надеялся, что Эсме скоро станет лучше, и мы сможем наладить наш брак, когда она вылечится. И что, если эта девушка расскажет про меня или что-то такое? Что, если она забеременеет? Я не хотел потерять всё. Я ушел ночью, когда она заснула. Я снова стал работать в ночные смены и никогда не пытался снова увидеться с ней. Я думал, что забыл её… в то время… Прошло много времени.

«Я постоянно думал о ней, но никогда не думал, что увижу её снова», – Карлайл поднял глаза на Эдварда, «Но увидел. Когда ты привел её к нам домой».

Взгляд Эдварда стал яростным, но он не двигался с кресла, и я заметила, как напряглось его тело. Кулаки сжались.

«Не думаю, что она знала, что мой сын, пока не увидела меня, когда вы вошли», – теперь Карлайл смотрел вниз, «Мне казалось, она удивилась, но то, как среагировал я, заметили все. Я не мог скрыть свой шок и панику так же хорошо, как она.

«Я не мог смотреть на неё, Эдвард», – признался Карлайл, «В ту ночь, глядя на неё и слыша её голос, я понял, что всё еще люблю её. И твоя мать была здесь… и казалось, ты очень сильно влюблен в неё. Я должен был уйти. И я ревновал к тебе, Эдвард. Ревность и злость затмили мой рассудок. Так что я пригрозил тебе тем, что лишу тебя денег, если ты продолжишь встречаться с ней. Но я не знал тебя. Я был ублюдком. Я удержал твою мать этими угрозами. Я думал, с тобой это тоже сработает.

«Но Кэтрин и Джозеф хорошо воспитали тебя. Ты не послушал меня и выбрал Таню. Не успев понять, что делаю, я уже звонил в твой колледж и отменял всё, что я тебе дал. Я был полон ненависти и хотел причинить тебе боль. Я думал, что относился к тебе как к сыну и дал тебе всё самое лучшее… несмотря на то, что ты не был моим. Несмотря на то, что ты был сыном мужчины, который переспал с Эсме. Это не логично, и я знаю это… Но я поступил так, за то что у тебя была Таня. Я всё еще хотел её. И я не хотел видеть её с тобой, или даже знать, что она с тобой».

«Эсме ругалась со мной, кричала на меня, спрашивала, за что я так поступаю с тобой. Она сказала, что не позволит мне. Она сказала, что мы должны дать тебе шанс жить хорошей жизнью. Тогда я был пьян и снова обвинил её в том, что она любила твоего настоящего отца, сказал, что она никогда не любила меня… после всего, что я сделал для вас обоих. Я сказал ей, что она выдумала всю эту историю с изнасилованием и просто изменила мне. Я назвал тебя ублюдком, и твоя мать накинулась на меня. Я развернулся и ударил её. Я сказал, что она также не любит тебя. Сказал, что ты ушел, что ты не вернешься, и она должна быть рада, что я вышвырнул тебя. Ей всё равно было слишком больно видеть тебя. Я сказал ей, чтобы она оставила тебя в покое. Что мы оба должны оставить тебя. Позволить тебе жить своей жизнью, без нас. Мы никогда не были твоими родителями. Эсме никогда больше не упоминала тебя или эту ночь. Она вернулась в Калифорнию, и я видел её время от времени. Мы просто проходили мимо друг друга в доме и почти не разговаривали. Мы пытались забыть тебя… и друг друга, надеясь, что это облегчит боль.