Текст книги "Красная линия (фанфик Сумерки) (ЛП)"
Автор книги: WinndSinger
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 55 страниц)
Он просто смотрел на меня и ждал моего наказания, которого никогда не будет.
«Я НИКОГДА не причиню тебе боль, Эдвард. Разве ты еще не понял?» – начала я медленно, наклоняя свою голову к его, «И я не хочу, чтобы ты пытался быть нормальным. Я хочу ТЕБЯ… таким, какой ты есть… ты ДЕЛАЕШЬ меня счастливой… больше, чем думаешь. Я люблю то, как ты занимаешься любовью со мной… И я бы никогда не стёрла то, что мы уже сделали, чтобы начать всё заново. И мне понравилось, как ты трахал меня в книжном магазине, Эдвард. Хорошо или плохо, но это был лучший секс в моей жизни, и прямо здесь, привязанной к стулу. Я просто новенькая во всем этом, и я перегибаю палку. Это я должна извиняться. Не знаю, почему я так разозлилась. Я должна благодарить тебя. Ты такой… изобретательный и чувственный. Кто еще в целом мире взял бы меня прямо посреди магазина? Не меняйся, ладно? Пожалуйста? Я люблю твои идеи. И я хочу большего, ясно?»
«Да, Белла.» – он сказал это с таким облегчением, что мне стало еще больнее.
Я поцеловала его, стараясь, чтобы это было мягко и глубоко, и сильно в то же время, я хотела, чтобы он понял, насколько сильно я его люблю. Я так хотела сказать ему прямо в этот момент.
И я знала, почему я так злилась. Не из-за чего-то, что он сделал, и не из-за того, что он оставил меня в магазине, но из-за того… что он ОСТАВИЛ МЕНЯ. Это заставило меня думать, что однажды он оставит меня, обнажённую и голодную до него, и даже не посмотрит назад. И я буду настолько отчаянно одна, разбитая, как и он прямо сейчас.
Но это не его вина. Это всё, что он знает. Фантазии, ролевые игры, оргазмы, облегчение, страх, злость, ненависть, наказание, боль. У него не было любви, которую он мог чувствовать каждый день, кроме ежедневного трехчасового звонка. Мне действительно хотелось узнать, кто это. Мне хотелось узнать, кого любит Эдвард.
После поцелуя, я обняла его, и он вцепился в меня, и мы молчали несколько минут. Наконец я сказала, с намёком на шутку в голосе, «Теперь, встань и пройди к дивану и сядь, как хороший маленький мальчик, и тогда мы сможем продолжить. Правило #2 – никакого ползанья, если только ты не истекаешь кровью. Ты понял, Эдвард?»
Он усмехнулся и подчинился, «Да, Доктор Свон.»
Оооо, улучшение. Ну, не считая его маленького ползанья.
Он запрыгнул на диван и сидел там, полный уважения, как и всегда, а я взяла блокнот, поправила волосы и попыталась забыть то грубое горячее ощущение его члена, бьющегося в меня сзади, зажатую в книжной полке.
Я прочистила горло и решила изменить свой первый вопрос.
«Эдвард…» – теперь я говорила как друг, а не Доктор Белла, «Почему ты так боишься злости? Кажется, что каждый раз, когда я даже немножко злюсь, ты становишься очень испуганным и очень… »
«Рабо-подобным?» note 19Note 19
фе…
[Закрыть]– закончил он со спокойным, расслабленным лицом.
«Да», – согласилась я.
«В моей жизни злость равносильна боли и наказанию. Это моя работа – удовлетворять всех. И я очень хорошо делаю это. Я могу справиться с болью, когда должен, я очень терпим к боли. Я даже могу перенести её без криков, если мне прикажут. Но большинству женщин нравится, когда я кричу и умоляю. Мало кто хочет, чтобы я переживал это в тишине.»
«Но ты сказал, что у вас с Таней был период, когда вы оба были сердиты и недовольны друг другом», – напомнила я.
«И?» – теперь он напрягся и выпрямился.
«И теперь ты изо всех сил пытаешься удовлетворить всех и спрятать свою злость… любой ценой.» – сказала я, почувствовав, что нащупала что-то.
«Это то, чему меня научили, Белла», – сказал он, глядя на выбившуюся из шорт нитку, «Теперь я машина».
«С Таней… что-то… случилось?» – выдавила я, и он неожиданно посмотрел на меня настороженно.
«Я имею в виду, что случилось, Эдвард?» – я сделала это открытым вопросом, понизив голос, «Она ушла? Ты винишь её, за то, что она оставила твою злость с тобой? Или всё хуже?»
«Я не хочу говорить о ней», – он слегка повысил голос, пытаясь контролировать огонь в своих глазах, когда я продолжала спрашивать, «Не сейчас, Белла, пожалуйста?»
«Ты должен, Эдвард», – сказала я, а потом резко остановилась, пытаясь успокоиться, «Нет, забудь. Ты НЕ должен. Но мне бы хотелось, чтобы ты рассказал мне об этом».
«Не сейчас», – его глаза были абсолютно потерянными, «ПОЖАЛУЙСТА.»
«Хорошо», – я перевернула страницу в блокноте, «Есть кое-что, что я хотела бы сделать с тобой. Называется Ассоциации. Я говорю слово, а ты без раздумий отвечаешь первое, что придет тебе в голову. Хорошо? Это очень просто.»
«Ничего не просто», – сказал он немного резко.
Я усмехнулась, «Думаю, на счет этого ты прав.»
«Готов поиграть?» – я улыбнулась ему, и он слегка улыбнулся в ответ, расслабившись немного.
«С тобой – всегда.» – ответил он с тлеющим взглядом.
«Прекрати это, или я НАКАЖУ тебя», – подразнила я, «Я привяжу тебя к креслу и заставлю смотреть образовательный канал всю ночь».
«Фууу!» – ухмыльнулся он, вздрогнув.
«Ладно, поехали», – я опустила взгляд на лист со словами, «Голова».
«Сосать», – сказал он автоматически, и потом широко улыбнулся, словно удивленный своим ответом. Он хихикнул, словно маленький мальчик, когда я изумленно посмотрела на него, «Ты сказала, первое, что придет в голову!»
«Хорошо, хорошо», – я продолжила, «Зелёный».
«Деньги».
Тут всё ясно. Деньги – это словно его кровь в этом бизнесе.
«Вода».
«Сейчас!» – он напрягся, и быстро посмотрел на меня, словно опасаясь моей реакции.
«Сейчас?» – спросила я, «Что это значит?»
«Я не знаю, это первое, о чем я подумал», – он посмотрел в сторону, облокачиваясь на спинку дивана, снова скрывая что-то.
«Петь», – продолжала я.
«Готовить», – он улыбнулся и посмотрел на меня, добавив, «Я люблю петь, когда готовлю… иногда.»
«Ладно», – я улыбнулась в ответ, «Смерть».
«Легкость», – ответил он.
«Длинный», – сказала я, надеясь, что он не сделает очередной намек на член.
«Жизнь», – сказал он.
«Длинная жизнь, это как, прожить хорошую длинную жизнь?»
«Нет», – его глаза немного похолодели, когда он отвёл взгляд, «Жизнь такая, блядь, длинная.»
Я сделала заметку, поняв его. Он не наслаждается своей жизнью, и это длинная, болезненная вещь, которую нужно вынести. Смерть лёгкая, тихая, безопасная, и нет больше боли.
«Окно», – сказала я.
«Стекло».
«Считать».
«Удар», – сразу же сказал он, и когда я посмотрела на него, добавил, «Когда меня… бьют… я должен считать удары. Считай – они говорят перед тем, как… начать. Кое-что, над чем нужно поработать, будучи рабом, моя прекрасная Белла».
«Ладно», – я тепло улыбнулась ему, вспоминая мой ужасный счет на стуле, и снова скрыла свою печаль за него.
«Дружелюбный».
«Улыбка».
«Стол».
«Обслуживать» – ответил он, и это я поняла. Часть его работы – разносить напитки… и себя… на эти столы. Я сама это видела.
«Деревня».
«Идиот», – он усмехнулся, и я присоединилась к нему.
«Холодный».
«Лёд».
«Лед и снег… или кубики льда?» – ответила я, догадываясь об ответе.
Он хитро улыбнулся, впечатленный, что я поняла его.
«Очень хорошо, Белла», – замурчал он одобрительно, «Кубики».
«Да, я видела это в ту ночь, когда мы познакомились», – пояснила я, «Эти леди любят натирать тебя льдом, не так ли?»
«Только потому что я такой чертовски горячий», – пошутил он, смеясь над моим выражением лица.
«Хорошо, заметка для себя – эго в полном порядке», – пошутила я в ответ.
«Танец», – продолжила я.
«Медленный».
«Медленный танец с девушкой?» – неуверенно спросила я.
«Нет», – он выглядел задумчиво какую-то секунду, «Нас учили танцевать медленно… в Огне. Виктории это нравится. Клиентам это нравится. Так более… чувственно.»
Его ответы определенно дают мне кое-какую информацию о том, как он думает, это точно.
«Больной».
«Я», – сказал он без колебаний.
«Эдвард, ты не больной.» – он смотрел вниз, когда я подняла на него глаза, «Эдвард, посмотри на меня».
Он поднял взгляд, и, казалось, это приносит ему физическую боль.
«Ты НЕ больной», – повторила я, «Я даже не хочу слышать это снова. Ясно?»
Он слегка кивнул и продолжил играть с выбившейся ниткой на шортах.
«Злой».
«Сука», – это также слетело с его губ, и он замер.
Я захихикала, полностью понимая его.
«Да, я знаю, что ты знаешь много злых сук», – проинформировала я, «Я поняла».
«Игла».
«Боль», – ответил он.
Я напряглась и посмотрела на него, он смотрел на меня, и я осторожно спросила, «Ты говоришь не о больничных иглах, да?»
Он помотал головой.
«Это часто случается?» – спросила я прищурившись, «Женщины втыкают в тебя иглы?»
«Да», – подтвердил он, «Это не оставляет больших следов, но это игра с болью. Многие женщины это любят.»
Что, блядь, за больные суки? Господи, только послушайте меня, каждый раз, когда я слышу, что Эдварду причиняют боль, я становлюсь 10 футами выше, рычащая, яростная мама-медведь.
«Ладно», – я вздохнула, «Голубой».
«Яйца», – сказал он, хихикнув. Я улыбнулась ему, как школьный учитель, терпеливо, но предупреждающе. note 20Note 20
blue balls – гонорея, грязно говоря :)
[Закрыть]
«Эдвард…»– фыркнула я, «Путешествие».
«Расставание», – сказал он, а потом добавил, «Мои родители часто уезжали путешествовать. Они никогда не брали МЕНЯ с собой».
Я сделала запись, и Эдвард улыбнулся, словно ему в голову пришла мысль, и он сказал, «Но если посмотреть на это с другой стороны, думаю, я мог бы сказать БЕЛЛА в качестве ответа. note 21Note 21
употребляемое trip – это и путешествие, и запутаться, споткнуться
[Закрыть]. Помнишь, как ты споткнулась с трусиками на лодыжках, когда я был насильником?»
«Эй, это не игра Посмейся Над Беллой».
«Прости», – он сделал серьёзное лицо, пытаясь вести себя хорошо для меня, «Я буду хорошим».
«Лампа», – сказала я.
«Желание», – ответил он.
«Вроде как, Лампа Алладина?» – улыбнулась я, конечно же, Мистер Мультик подумал о Диснеевских сказках.
«Ага», – подтвердил он, «Я люблю этот мульт. Я бы хотел иметь три желания, а ты?»
«Да», – улыбнулась я, глядя на его теперь счастливое лицо, «Что бы ты пожелал, Эдвард?»
«Хммм…» – задумался он, глядя немного вверх, мило изогнув губы, как во время сна, «Ну, я не знаю… разве это не касается только меня и Джинна?»
«Тогда одно желание», – торговалась я, «Скажи мне только ОДНО».
Он колебался, и затем его глаза немного потускнели.
«Я бы хотел не быть шлюхой», – решительно сказал он, в его голосе были грусть и боль… и стыд.
Мой желудок сжался от боли, которую я чувствовала внутри… мой голос был ужасно пустой, а я хотела сказать что-то комфортное и успокаивающее… но я не могла. И я поняла, что это так же было бы одним из моих желаний. Вместе с желанием стереть всё его прошлое и боль, и я бы пожелала для него счастливую жизнь, пусть даже и не со мной.
Я бы хотела, чтобы у меня была волшебная лампа.
Но её нет… так что интервью должно продолжаться… хоть это и паршиво и болезненно для Эдварда, это единственный путь к счастливой жизни.
«Ты же знаешь это, Белла?» – наконец сказал он, «Я на самом деле хотел бы, чтобы моя жизнь не была такой. Я не наслаждаюсь… ЭТИМ. Ты знаешь это, верно?»
«Да, я знаю», – ответила я, «Я знала почти с самого начала, что… ты не делаешь это для удовольствия или развлечения, как некоторые. Кажется… что у тебя на самом деле нет выбора. Ты должен делать это ради денег. Это из-за того, что у тебя не было денег, когда ты был с Таней, и теперь ты чувствуешь… если у тебя не будет достаточно денег, ты не сможешь любить или быть счастливым? Или здесь что-то еще, о чем я не знаю?»
Мой голос был мягкий и спокойный, когда я говорила с ним.
«Белла… Тани больше нет в моей жизни, пожалуйста, давай не будем говорить о ней», – сказал он немного холодно.
«Таня больна или ранена?» – озвучила я еще одну свою теорию, «Потому что это объяснило бы то, почему ты делаешь это, если ты ухаживаешь за ней. Это так?»
«Белла, прекрати», – предупредил он, сжав зубы, на мгновения закрыв глаза.
Я хотела продолжать давить на него, но это не то, как я хочу, чтобы он мне открылся. Я не могу принудить его. Но у меня осталось всего десять дней, и я боялась, что никогда не услышу всю историю целиком. И потом он навсегда останется тайной, которую я никогда не разгадаю.
Я тихо рыкнула и вернулась к списку слов. Я продолжала биться в кирпичные стены, и моя голова начинала пульсировать. Я чувствовала себя запертой в маленьком пространстве, без выхода наружу, без света, который укажет путь, в ловушке, так же как и он.
«Ладно, давай продолжим…» – сказала я, «Грех».
«Работа», – сказал он, его взгляд мягче и снова доверчивый.
Я заметила, что он в порядке, пока я не затрагиваю его ноющие внутренние шрамы.
«Богатый».
«Подлый». note 22Note 22
а также низкий, нечестный, недоброжелательный
[Закрыть]
«Богатые люди – подлые?» – спросила я.
«Все, кого Я встречал», – сказал он, не моргнув, на его губах маленькая полуулыбка.
«Но… разве ты не богатый?»
«Нет», – он сурово посмотрел на меня, оскорбленный, что я обозвала его подобным образом.
«Но ты зарабатываешь кучу денег», – сказала я, «Разве нет?»
«Кое-что получает Виктория, кое-что уходит куда-то еще», – заявил он, скрестив руки.
Он снова уклоняется от ответа. Я вздохнула, начиная привыкать к этому. Я не могу помочь ему, если не знаю всех этих секретов. Боже, я такая нетерпеливая. Мне действительно нужно поработать над этим.
«Симпатия», – произнесла я следующее слово.
«Белла», – сказал он, оскалившись, «Белла чувствует огромную симпатию к Эдварду. Не так ли?»
Я положила блокнот на стол и посмотрела на него, стиснув зубы.
«Да», – призналась я, «Мне очень жаль, что ты прошел через всё это… что ты постоянно испытывал боль… и что это сделало с тобой. Но это не поможет тебе, Эдвард. Моя симпатия. Она бесполезна. Тебе поможет то, если ты расскажешь мне, покажешь мне, что болит внутри, и мы обсудим это, вот что заставит тебя чувствовать себя лучше. Я могу быть терпеливой, и я стараюсь, но я не могу продолжать задавать вопросы, на которые ты отказываешься отвечать. Может ты расскажешь мне ЧТО-НИБУДЬ? Что угодно? Будь смелым. Рискни и доверься мне. Я клянусь Богом, я не предам тебя, Эдвард. Я забочусь о тебе… очень сильно».
«Я думал, игра в ассоциации должна быть лёгкой», – ответил он недовольно, уставившись на кофейный столик.
Мне хотелось плакать… И я была близка к этому.
Я взяла лист со словами и словно робот произнесла следующее, «Молитва».
«Трата», – презрительно усмехнулся он.
«Молитва – это трата?.. времени?» – спросила я.
«Огромная», – прорычал он, глядя вниз, оборонительно скрестив руки.
«Почему? О чем ты молился?»
«Это важно?» – посмотрел он на меня, нахмурившись, «Нет Бога, нет Санта Клауса, и те, кто молятся, не получают ответа. Моя жизнь такая, потому что я СДЕЛАЛ её такой».
«Что ты-»
«Следующее слово», – оборвал он меня, зажав переносицу между указательным и большим пальцами.
Очевидно, что я играю на его нервах этими словами. Хмм… это работает.
«Деньги».
«Жизнь».
«Дорогой», – продолжила я без комментариев.
«ВСЁ», – в его голосе было немного горечи.
«Несправедливый», – прочитала я.
«Жизнь».
«Ребёнок», – и он выглядел, словно я ударила его по лицу.
«Дальше», – выплюнул он, еще сильнее нахмурившись.
«Дальше?»
«ДАЛЬШЕ», – раздраженно повторил он.
Я сделала запись. Возможно ребёнок, может Таня была беременна.
«Развод», – сказала я, глядя прямо в его глаза.
Он колебался. За его глазами скрывалась ярость, и это немного испугало меня.
«Эдвард», – мягко сказала я, «Ты должен отвечать сразу, первое, что придёт в голову».
Нет ответа.
«Эдвард, вы с Таней развелись?» – гадала я.
И он посмотрел на меня, и его взгляд был таким жестоким, что я замерла.
«Нет», – сказал он с ядом в голосе.
«Тогда вы всё еще женаты», – предложила я.
Отлично, добавьте прелюбодеяние в мой список преступлений для приговора в Ад.
«Нет», – выдавил он сквозь зубы, закрыв глаза.
«Эдвард…» – сказала я осторожно, понимающим и любящим тоном, «Она умерла?»
«Белла», – он дёрнулся, и его голос умоляющий, мучительный, словно он мог заплакать в любой момент, «Пожалуйста… можно мы закончим? ПОЖАЛУЙСТА?»
«Нет, Эдвард», – я стояла на своём. «Я хочу, чтобы ты ответил мне… ПОЖАЛУЙСТА».
«Почему ты делаешь это со мной? Ты не можешь исправить меня, Белла», – его голос был напряжен, и глаза были влажные от слёз, «Уже слишком поздно для меня, разве ты не видишь? Просто… записывай вещи о моей жизни СЕЙЧАС. Я расскажу тебе все истории о моей работе, но пожалуйста, ПОЖАЛУЙСТА, не говори больше о ней. Я УМОЛЯЮ ТЕБЯ, Белла. Слушай, я могу рассказать тебе о Рэйвен. Довольно жуткие истории про неё.»
«Почему тебя так пугает говорить о ней… о Тане?», – спросила я.
«Белла…» – Эдвард встал и нажал СТОП на диктофоне, «Мы можем поговорить об этом завтра… пожалуйста?»
И через секунду он стоял на коленях между моих ног, и настойчиво целовал меня, убирая из моих рук блокнот и ручку и отбрасывая их в сторону.
«Пожалуйста, Белла…» – он снова поцеловал меня, закручивая свой язык вокруг моего, и я почувствовала вкус клубники, «Я не хочу спорить с тобой… пожалуйста… давай просто…»
И он поцеловал меня еще сильнее, со страстью, взяв моё лицо в ладони.
«Эдвард…» – пробормотала я в его губы, «Нет… не надо…»
«Разве недостаточно на сегодня?» – соблазнительно спросил он и начал задирать мою майку, слегка наклоняя моё кресло назад, когда опустил правую чашечку моего лифчика, обводя языком мой маленький одинокий сосок.
Я испустила высокий стон, и немедленно почувствовала влагу между ног.
«Нет, Эдвард… нет… ну перестань…» – начала я выдыхать свои аргументы, я хотела вернуться к обсуждению того, о чем мы говорили, но он игнорировал меня, опустив левую чашечку лифчика, и укусил меня.
«Эдвард…» – простонала я, и почувствовала его язык над поясом джинс, и тогда сдавлено вскрикнула от желания.
«Наслаждайся моим телом, Белла, пожалуйста…» – он почти умолял, расстегивая мои штаны, «Оставь мои воспоминания в покое».
Я собиралась ответить, но мои слова утонули в его губах, и потом он поднял меня в своих руках, и я почувствовала, что лежу на чем-то твердом.
Открыв глаза, я поняла, что лежу на кухонной стойке, на этот раз моя голова свисала с другого конца, и я смотрела на свою желтую плиту. Моя майка болталась вокруг горла, а джинсы снова на лодыжках, вместе с трусиками.
Я даже не могла видеть его, но я сразу же почувствовала его, его язык уверенно двигался влево и вправо над моим клитором, Боже, тепло и влага его ЧЁРТОВОГО языка стёрли все мысли о терапии из моей головы.
«Эдвард…» – бессвязно бормотала я, «OHHhhh БОЖЕ!!»
«Это моя Белла», – сказал он, его губы двигались на моей киске, и я чуть не закричала от ощущения, «Просто позволь мне сделать тебе приятно».
Вскоре я кончила четыре раза подряд, еще до того как он расстегнул свои джинсы, надел презерватив и взял меня прямо здесь, на стойке.
EPOV
Этой ночью Белла спала рядом со мной, и я обнимал её, и снова целовал её ухо, когда она начала засыпать. Я вымотал её сегодняшними играми, и бедная маленькая Доктор Белла просто не могла думать достаточно хорошо, чтобы задать мне еще хоть один вопрос.
Я чувствовал себя как кусок дерьма, поступая с ней таким образом. Но я не хотел, чтобы она знала моё прошлое, мои маленькие грустные истории. Она только будет еще больше меня жалеть, а я не хотел жалости ни от кого, особенно от неё.
Белла заплатила кучу денег, за то чтобы я доставлял ей удовольствие две недели. И чем больше она спрашивала о моей жизни, тем больше печали я видел в её глубоких, темных глазах, и тем больше я чувствовал себя как насекомое в бутылочке.
Я хотел наслаждаться моим временем с прекрасной Беллой, зная, что когда оно закончится, мы больше никогда не встретимся. Неужели я многого прошу, просто провести с ней время, неусложненное ужасами моего мира, так чтобы я всегда мог помнить об этом?
Кто-то как Белла никогда больше не случится со мной. Я не хочу, чтобы она вспоминала о нас, и грустила из-за меня. Я хочу, чтобы она вспоминала мою улыбку, смех, которым я не смеялся годами, и то, как идеально соединяются наши тела.
Я хочу чувствовать молодость… и свободу… и жизнь. И я чувствую это, когда я с ней. Пожалуйста, Господи, еще только десять дней… но вот снова я молюсь – никому.
Я бы хотел, чтобы Белла могла любить меня, это было бы одно из желаний Джинну. Моё первое желание было бы стереть всю боль и потери, через которые прошла моя малышка. Мои деньги помогли восстановить её лицо, и некоторые внутренние органы, но она была далека от излечения. Пересадка кожи, пластическая хирургия, постоянная хирургия, пока она растёт… лекарства от боли… будут дорого стоить… еще годы и годы.
Я никогда не смогу бросить Огонь. Я никогда не смогу быть с Беллой. Я никогда не смогу прекратить быть шлюхой. Желания не претворяются в жизнь трением лампы.
Глава 12. Доктор Каллен.
EPOV
Я улыбнулся, укутываясь в розовые простыни с Тинкербелл, рядом с моим маленьким ангелом. Мы лежали на кровати и смотрели последнюю серию Спанч Боба, и я не мог сдержать себя и смеялся над Сквидвардом. Моя малышка всегда говорила, что это я, потому что меня зовут Эдвард. Он всегда был раздражён, и постоянно пытался разрушить веселье Спанч Боба, но я всегда хохотал над ним.
Я не услышал звонкий смех Кэти и повернул голову в её сторону. Её идеальные огромные глаза были закрыты, украшенные восхитительными длинными ресницами, и её губы были слегка надуты. Её нижняя губа слегка прикрывала верхнюю во сне, и я чуть не рассмеялся над красотой, которую мог держать так близко рядом с собой.
Я осмелился наклониться и прикоснуться своими недостойными губами к её розовой щёчке; длинные красные локоны щекотали мой нос, упав на её плечи. Это любовь моей жизни… и я знал об этом без вопросов. Я просто лежал рядом с ней, благодаря Бога за то, что такое чистое и прекрасное было рядом с таким порочным, как я.
Когда Спанч Боб закончился, я осторожно выбрался из постели и сел на край, выключая телевизор, и укрывая её до подбородка одеялами с той же дерзкой Тинкербелл.
Я вдохнул и улыбнулся сладкому аромату клубничной пены для ванны, вспоминая нашу войну, когда она купалась. Она выиграла. После ванны я был мокрый больше, чем она. Она мастер брызгаться.
Я заглянул под одеяла и увидел, что она уже хорошенько вцепилась в свою игрушку, жирафа, Пират, её любимый с рождения. Его звали Пират, потому что однажды она потеряла один его глаз, так что я надел на него черную повязку, и Кэти это понравилось. И, таким образом, родилось его имя.
На нём было больше пятен и швов, чем на ветеране мировой войны, но она любила его больше всего. Я научился зашивать эту игрушку, показывая ей чудеса каждый раз, когда она приносила его мне в слезах.
Казалось, что какой бы он ни был разорванный и истрёпанный, она всегда бесконечно любила его.
«Папочка?» – захныкала она, уставшим голосом.
«Да, малыш?» – прошептал я, опускаясь на колени перед её кроватью.
«Можно мне сэндвич с мороженым?» – сказала она, почти заснув, её глаза наполовину закрыты, и я тихо засмеялся над ней.
«Нет, Кэти, не сейчас», – улыбнулся я, «Сейчас пора спать».
«Ннннееет», – хныкала она, а её веки тяжелели.
«О, да», – я наклонил голову, обожая её, как обычно, «Может, если ты будешь себя хорошо вести, я украду немного для тебя на завтрак. Ладно?»
Я не могу ей отказать. Я полностью избаловал её.
«Ладно», – она счастливо улыбнулась, и весь мой мир засиял.
«Спокойной ночи, Утиные Губки», – сказал я, используя моё прозвище для неё. Когда она спит, её губы вытягиваются, словно утиный клюв. Так здорово… так прекрасно.
«Спокойной ночи, папочка… люблю тебя», – сказала она тихо, когда сон обвил свои руки вокруг моей малышки.
«Я люблю ТЕБЯ», – ответил я, целуя её маленький ротик, чувствуя слабый аромат виноградного сока, я улыбнулся, облизывая губы, пытаясь немного разбавить вкус.
Заметка на будущее: проверить завтра, чтобы Кэти хорошо почистила зубы.
Ночник уже горел, и с помощью его света я нашел путь из её маленькой комнаты в гостиную.
Он моргнул на секунду, и я отступил обратно, глядя на него. Он снова моргнул, и я выдернул его из розетки. Если Кэти проснётся посреди ночи в темноте, она закричит и расплачется.
Я снова включил его, и он больше не погасал. Отлично. Я направился в гостиную, чтобы подготовить вещи на завтра.
Через час или два, я закончил с посудой и стиркой, одежда Кэти на завтра для детского сада висела на вешалке на дверной ручке, и, убедившись, что по телевизору нет ничего интересного, я решил приготовить ей ланч.
Уже было 23.32, когда на лестнице раздались шаги моей жены.
Я напрягся и выдохнул, готовясь к еще одной ссоре. В основном я пытался держаться подальше от неё, а она от меня, но я уже был достаточно зол. Её никогда здесь нет. Она сказала, что придет к ужину. Плевать на мои чувства, может Кэти захочет провести время с мамой. Я никогда не хотел… и теперь она тоже не хочет. Я ненавижу это.
Но мечты и искусство Тани всегда на первом месте. Пожаааааауйстааааа.
Ключ повернулся в замке, и она вошла внутрь, измотанная, её рыжие волосы собраны в красивый узел, и она сняла своё зимнее пальто, обнажая своё симпатичное черное платье. Я осмотрел её с ног до головы, заметив изящные туфли-лодочки, завершающие наряд.
Я ненавидел то, как она всегда выглядела, модные маленькие платья, слишком короткие, черные чулки, каблуки… ей стоит носить майки и джинсы, небрежно и легко, что-то, в чем можно сесть на полу и поиграть в кубики с Кэти. Моя мать всегда была разодета, слишком красивая, чтобы обнять её и испортить всё. Слишком идеальная для прикосновений.
Нет, Эдвард, не целуй мамочку, ты сотрёшь её помаду. Пойди, поиграй где-нибудь.
«Привет», – она посмотрела на меня, бросила пальто на диван и направилась к холодильнику, даже не приближаясь ко мне, чтобы обнять или поцеловать, но теперь это нормально.
Что-то внутри меня вздохнуло из-за того, что она легко бросила пальто на диван. Я просто прибираюсь здесь. Она что, не знает как использовать вешалку? В какую домохозяйку я превратился.
«Привет», – я не придавал радости своему голосу, намазывая арахисовое масло на хлеб.
Она взяла высокий стакан и налила в него молоко для себя, оставляя очень мало в пакете.
«Эй, Таня», – нахмурился я, «Не можешь, пожалуйста, оставить немного молока Кэти на завтрак? Я куплю еще завтра».
«Боже, я даже не могу выпить стакан молока, когда прихожу домой с работы!» – она с силой захлопнула дверцу холодильника.
Теперь всё, что я говорю наполняет её яростью в две секунды.
Может это из-за недостатка секса. Я знаю, это одна из моих больших проблем в последнее время. Позавчера я смотрел с Кэти «Русалочку», и я возбудился, глядя на тело Ариэль. Мне нужен секс… сильно. Даже моя рука устала от меня в эти дни. Я почти слышал, как она хныкала, «ОПЯТЬ?» каждый раз, когда я лежал один в кровати.
«Ты можешь», – я держал глаза на желе, которое намазывал теперь, «Только МАЛЕНЬКИЙ стакан, всего один раз, и возвращение с работы домой? Так ты это называешь? Сейчас почти 12. Может твоей дочери хотелось бы пожелать тебе спокойной ночи хоть иногда, если это не слишком трудно для тебя».
«ЭЙ, я работаю!» – она развернулась ко мне, грохнув стаканом о стойку, «Я выматываюсь, на хер, каждый день! А ты здесь! Так что если у нас мало молока, КУПИ еще! Или я должна еще и в магазин заходить по пути домой?»
«Я тоже работаю!» – я резко повернулся к ней, мои глаза горели, «Я воспитываю НАШУ дочь, пока ты фотографируешь целый день! А потом ночью ты идешь на эти вечеринки, и делаешь там Бог знает что. О, у меня идея! Сфотографируй НАС, чтобы держать снимок при себе, и потом не облажаться, не узнав нас, когда ты придешь домой!»
«Ты, урод!» – закричала она со слезами в глазах, «Я знакомлюсь с нужными людьми! Я показываю свои работы, чтобы у меня была возможность опубликовать снимки! Может тогда мы сможем ПОЗВОЛИТЬ себе два пакета молока!»
«Может тебе стоит забыть об этом и найти настоящую работу где-нибудь в офисе!» – отбил я, складывая сендвич.
Я хотел найти работу, настоящую работу. Я любил заботиться о Кэти, и проводить с ней всё своё время, но я не чувствовал себя мужчиной, имея жену, которая постоянно работает, когда я сижу дома с глажкой и готовкой. Но мы заключили эту сделку очень давно.
И три года спустя это всё еще не работало.
«Пошел ТЫ!» – закричала она, позволив слезам катиться вниз. Типично. Плачет. Самый гнусный трюк женщин во время ссоры.
«Я училась в колледже для этого, Я БУДУ фотографом, Эдвард!» – заорала она мне в спину, «У меня хотя бы ЕСТЬ образование, а что есть у ТЕБЯ?»
«Ребёнок, который знает, как я выгляжу!» – я бросил на стол нож для масла, и возвышался над ней, полный гнева.
Это был удар ниже пояса с её стороны. Она знает, почему я не закончил колледж. И это из-за неё! Я воткнул нож в её сердце также глубоко, используя Кэти… и я ненавидел себя за это. Но я хотел, чтобы у Кэти были ОБА родителя. Я не хотел, чтобы она была одинока и чувствовала себя брошенной. Я любил её за нас двоих, и этого не было достаточно. Кэти хочет свою мамочку и, черт возьми, я тоже хочу этого для неё. Не считая того, что я хочу свою жену.
«Я ненавижу тебя!» – рыдала она, уходя в гостиную.
Это не был первый раз, когда Таня кричала мне это. Позже, она всегда говорила, что на самом деле она так не думает. Но становилось всё сложнее и сложнее поверить ей.
«Отлично», – прорычал я, глядя, как она садится на диван, «Приятно знать, что ты можешь чувствовать ЧТО-ТО!»
Я был так напряжен и наполнен злостью, что продолжал слушать, как она плачет, пока заворачивал ланч для Кэти, добавив шоколадное пирожное и пачку сока. Я написал её имя на коричневом пакете для ланча и нарисовал маленькие сердечки и звезды по бокам. Я был счастлив показать мою любовь хоть КОМУ-ТО.
Тани никогда не было здесь – также как и моих проклятых родителей.
Я бы хотел, чтобы всё было иначе. Но я понятия не имел как это исправить. Я бы хотел обнять её, и поцеловать её, и заняться с ней любовью, как раньше. Но она стала Эсме для меня.
Слишком занятая, слишком пустая, когда она здесь, невидимая, когда её нет. Мне бы хотелось быть более заботливым и поддерживающим… и не таким злым постоянно. Я бы хотел, чтобы мы были семьёй.
«Love is an evil bitch».
Прошло около десяти минут, когда Таня протопала в кухню, со слезами и тушью под глазами. Она держала конверт, на котором было написано «Кэйтлин Каллен – поездка».
«Что это?» – спросила она.
«Может ты забыла, потому что ты не работаешь в НОРМАЛЬНОМ офисе», – медленно сказал я, продолжая ужасно вести себя по отношению к ней, не знаю почему, «Но это называется КОНВЕРТ. В него кладут что-нибудь».
«Что внутри?» – сердито смотрела она, «Деньги?»
Я вздохнул, убирая хлеб, «Группа Кэти завтра едет в музей. Все дети поедут».
«Сколько?» – спросила она, усмехнувшись.
«Двадцать семь долларов», – сказал я, подготовившись к взрыву.
«И ты просто написал чек, даже не побеспокоившись», – она попыталась улыбнуться, «Мы должны за аренду, нам нужно платить за бензин. У нас нет лишних денег на подобные вещи, Эдвард».
