Текст книги "Архитектура 2.0 (СИ)"

Автор книги: White_Light_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

– Блинчики, творог или вон тех канапе? Не могу разглядеть с чем, но в целом выглядят умопомрачительно вкусно!

– Тебе кофе или сок, Дин? Может, и то, и другое?

– Оливок и тех черри-малюток, фаршированных греческим сыром…

Неимоверным усилием заставив себя остановиться в пределах вежливо-разумного, Паша и Диана тайно отмечают в мыслях – «мы ж еще не уходим и если чего еще захочется – можем взять», занимают столик на двоих, поглядывая друг на друга с блеском в глазах, не скрывая за тем блеском бликов взаимных извинений.

– Доброе утро, моя королева, – с родным теплом в голосе произносит мужчина.

– Я люблю тебя, – полным доверием негромко отвечает женщина. – Замечательное место ты выбрал. Давно мы никуда не выбирались.

Взявшись за столом за руки, они некоторое время сидят, просто глядя друг на друга, друг другу в глаза. и этот немой диалог двух «Я» крепко переплетается в одно общее «Мы».

На самом деле важно всё и ничего нет важного.

– Погода обещает сегодня исключительно отличный день, – отмечает Павел Юрьевич солнечное пока еще утро.

Легко орудуя вилкой и ножом, Диана чуть склоняет голову.

– Как любила говорить одна моя коллега, – она забавно меняет голос, – это Питер, детка, глядя на солнце, готовь дождевик.

Рассмеявшись, супруги продолжают свой завтрак.

– Не знаю, какие планы у молодых, – перейдя к кофе, Павел делает первый шаг к рискованной, но насущной теме, – но я бы предложил прокатиться до Петергофа, например.

– В нейтральные воды, – тихо произносит Диана, двумя ладонями обнимает теплые, пузатые края чайной чашки. – Ты прав, Паша, я не интересовалась у Риты о ее личных планах, просто поставила перед фактом нашего приезда. Эта бесцеремонность внутри семейно-родственных отношений… к сожалению, мне тоже присуща.

– Эта черта в нашем обществе называется любовью и вниманием, – по-своему стремится поддержать Диану Павел. – Я не психолог, я математик, и тоже, к сожалению, не знаю, как правильно жить. Есть лишь предположения, гипотезы.

– Мне кажется, правильно, – медленно, задумчиво произносит Диана, – использовать первый закон Гиппократа – primum non nocere.

Павел чуть поднимает брови, а потом согласно кивает.

– Прежде всего – не навреди, – негромко переводит он с латыни. – Пожалуй, я соглашусь. Но и здесь довольно много спорных моментов. Пытаясь встать между неправильным, с точки зрения текущей морали, увлечением Риты, ты ведь не хочешь ей навредить, а напротив, всеми силами пытаешься достичь чего-то лучшего.

– А после первого Гиппократского вступает в силу второй закон библейский, – обреченно вздыхает Диана, – про благие намерения слышал?

– Я не уверена, что сегодня в какой-то момент не смогу вновь сорваться, – Делится Диана третьим откровением. – Я не могу видеть Риту в этом ужасном жилище, не понимаю безумного блеска в ее глазах. У нее в Городке дом… был…

– Вернее, кое-что понимаю отдаленно, но никак не могу с этим согласиться.

– Но ты же не думаешь, что ради твоего душевного согласия она непременно должна поменять свои стремления? Привести их в соответствие с твоими личными понятиями о непременной, я не знаю… жизненной программе благополучия.

Замолчав, Павел с Дианой некоторое время проговаривают слова про себя заново.

– Думаю, – наконец нарушает молчание Павел, – нам стоит созвониться с девочками и составить компромиссный план на сегодняшний день. Если повезет, то проведем большую его часть вместе, но как только вы, моя королева, заметите за собой рисковые тенденции – дайте знать, и я с удовольствием вас спасу.

***

Лежа на боку, Рита и Ольга сонно, сквозь ресницы глядят в утро друг друга – рассеянный солнечный свет, поблескивающий в спутанных волосах и ресницах, мягко касающийся овала лица, нежащийся во взаимном тепле улыбок, в неслышном, живущем лишь в движении губ, невесомом «привет».

– Как спалось? – чуть громче, чем шепотом, улыбается Ольга.

Рита счастливо потягивается, сияя очевидным ответом, и мурлычет в ответ:

– Есть-то как хочется!

Откидываясь на спину, Ольга тоже потягивается с тихим – «это нормально».

– Это хорошо, – вновь повернувшись к Рите, слегка щурит глаза.

Легко чмокнув Ольгу в нос, Рита покидает теплый мир одеял, оставляя любимой послевкусие мистических снов. Вместе с проснувшейся Соней они уходят в кухню готовить Коше завтрак.

– Мы тебя тоже там ждем, – оглянулась Рита в дверях, растаяла, как чеширский кот, оставив в воздухе улыбчивую загадочность.

Пообещав скорейшее воссоединение на кулинарной почве, Ольга оставляет за собой право еще немного понежиться, подумать о том, как странно вся ее судьба связана с этой старой квартирой.

«Я родилась здесь, – произносит сама себе, смутно вспоминая обстановку данной комнаты во времена царствования тетки Софьи. – А теперь не заново, конечно, рождаюсь, но некий порог новой жизни, незнакомой еще и нетипичной для всего нажитого опыта, ощущается».

Пора – Ольга поднимается (спали они с Ритой нагишом), находит одежду свою висящей на спинке крутящегося стула у компьютерного стола, одеваясь, отмечает взглядом стопку тетрадей, проспектов, книг по дизайну, напоминает себе о том, что шпионить нечестно, и, хмыкнув, отправляется в кухню на манящий запах свежего кофе.

========== Часть 20 ==========

Этот день вообще, похоже, избрал себе девиз «больше любви к солнечным зернам!».

После затянувшегося завтрака Ольга, Рита и Соня с Кошей выехали в «какой-то странный район» спасать Диану Рудольфовну и Павла Юрьевича, решивших поребячиться и «прочувствовать дыхание города», отправившись на импровизированную экскурсию общественным транспортом.

– Так лучше всего узнать город и горожан, – почти в один голос бесплатно делились горе-экскурсанты гениальной теорией, – просто мы немного заблудились…

Разумеется, всем понятно было, с какой целью сие заблуждение разыгралось вступившим в свои права днем, но оно, на удивление, устроило всех (даже смешную Сонькину игрушку) и, разумеется, было распито под кофе в уличном кафе с живописным видом на парковое озеро.

«Во всяком случае было куда глаза отвести» – хоть раз (а то и два) отметили про себя каждый из участников сложившейся компании.

– …поймите меня правильно, – тщательно подбирая слова, говорила Диана Рудольфовна, – и не ищите подвоха в моих вопросах, мне необходимо их прояснить.

Ольга с Ритой настороженно соглашались, а потом, переглядываясь между собой или порознь отправляя взгляды в озеро, сдержанно отвечали на не очень удобные вопросы.

– Не совсем так. Я не планирую пока перебираться в Питер, – отвечает Ольга на Дианино – «Значит, ты оставишь работу в Москве и окончательно вернешься в свой город?».

– Этот дизайн-проект в большей степени нужен Рите сейчас, нежели мне, – подумав, добавляет Ольга. – А я еще повыпендриваюсь, как водится, заставлю переделывать раз пятьдесят, – хмыкает, – шутка.

Рассмеявшись Ольгиному ответу, Рита умолкает на мамин вопрос о том, насколько же тогда создание проекта затянется у Риты во времени? Она же может и сама Соню воспитать, но лучше бы этим занималась родная мама.

Павел Юрьевич в это время напоминает Диане ее просьбу о напоминании «не увлекаться крепким кофе», и оба они, Диана и Павел, выглядят как-то странно.

«Сговорились!» – проносится ветром в голове обеих девушек, Ольга отправляет взгляд в озеро, Рита переводит взгляд на дочь, уже нашедшую себе двух друзей – «вот ведь заводила в юбке!».

– Если затянется, заберу Соню сюда, – негромко произносит Рита. – У меня ведь здесь еще курсы – школа дизайна. Сейчас пока ускоренная программа до конца лета, а там, говорят, откроется более полный курс и занятия будут почти как на дневном.

Подумав еще, пока взрослые молча переваривают информацию, Рита добавляет:

– Пожалуй, будет правильнее к осени, а то и в августе забрать Соню. К тому времени найду место в садике, сделаю все документы и сама более-менее привыкну, обживусь.

Пауза за столом кажется испуганной. Будто шутки кончились, а все, что до этой минуты считалось комедией, неожиданно сменило место в координатной плоскости, а вместе с местом и значение. «Отрицательный» в математике не то же самое, что в философии, но в данном случае слова Риты удивительно совпали с обоими смыслами.

Во-первых они означают иное мышление или курс, а во вторых, идут в совершенный разрез с видением будущего от всех троих – Ольги, Дианы и даже Павла Юрьевича.

– А… эм… саму Соню ты не хочешь спросить? – с трудом находится мама Диана. – Хотела бы она здесь жить или нет?

Слова Дианы здорово приземляют полет Ритиной мысли.

«В самом деле – я всё сетую на ограничение моей свободы и желаний, поступая при этом в отношении собственной дочери совершенно так же!».

Слова Риты, прозвучавшие до Дианиного вопроса, здорово приземлили Ольгу. Она чувствовала некоторую ответственность за изменения в Ритиной жизни (особенно после эмоциональных обвинений Альки в беспробудном Ольгином эгоизме), но брать на себя еще и ответственность за жизнь маленького человечка – это слишком!

Павел Юрьевич же молча потянулся за трубкой, всегда находящейся при нем в маленьком кожаном саквояжике, за глаза называемом Ритой «табако-косметичкой». Ритины слова требовали неспешного раскуривания и разруливания.

– Вариант возвращения в Городок, – Рита тщательно подбирает слова в ответ на очередной мамин вопрос, – я рассматриваю, но только как один из нескольких вариантов. Не думаю, что Золотаревы сейчас неожиданно сдадутся и прекратят войну против меня. Это подтверждает какое-то запутанное письмо от Мишкиного юриста. Оно вчера пришло ко мне электронной почтой. Думаю, они изо всех сил постараются, как выразилась Нина Андреевна оставить меня с тем же голым задом, с которым я к ним пришла.

Обведя компанию на удивление твердым взглядом, с тонкой, ироничной улыбкой Рита продолжает.

– Вы так удивляетесь моему воодушевлению старой квартирой, ее этими культурными слоями облупленных стен, что я даже не знаю, как объяснить вам всем – она прекрасна. Я чувствую себя в ней свободной для всего – для жизни, для творчества. Да фиг с ним с этим устроенным бытом! Когда-нибудь я его устрою, но сейчас… его же нужно с чего-то устраивать. Я не знаю, как точнее вам объяснить.

– Подожди, – словно сдаваясь, Диана поднимает ладони, а потом кладет их на стол, – но Соне-то этот быт сейчас просто необходим. У нее должна быть чистая комната, здоровая пища, место для гигиены. Рит, это же основа всех основ.

– Мам, а вспомни квартиру нашего деда-художника. Она была выбрана основами или свободой? – парирует Рита.

– Необходимостью! И это другое! – слегка наклоняя голову вперед, отвечает Диана. – Мы переехали из нее сразу, как получили такую возможность.

– Но вы прожили в ней шесть лет. Даже я ее помню, и это было замечательное место, несмотря ни на что…

– Кофе-брейк, – выдыхая клуб дыма, негромко перебивает Риту Павел Юрьевич, – прощу прощения, Марго, но сегодня я беру на себя смелость вашего всеобщего рефери. Вы не против?

Подняв взгляд на отчима (в глазах Рита будто еще бежит куда-то), молодая женщина несколько секунд смотрит на большого мужчину с трубкой, а потом кивает.

– Да. Я согласна. Это хорошо.

– А я принесу еще кофе, – поднимается Ольга, Соня неожиданно увязывается за ней.

Признаться, делая Рите предложение по переделке её питерской квартиры, Ольга в первую очередь хотела помочь девушке, стремящейся к знаниям и независимости, но представляла себе всё совершенно иначе.

За все время их городочного романа Рита была с Ольгой исключительно одна. Пару раз она мельком встречалась с ее дочерью и даже мамой, но все это проходило мимо – в параллельной, далекой вселенной.

«А теперь оно здесь!».

– Мне кофе с мороженым! – звонко сообщает Соня парню-баристе, когда Ольга слишком глубоко погружается в свои мысли.

– Да, и еще два латте, и два американо, – дополняет она Сонин заказ.

Облизывая губы, девочка завороженно следит за священнодействием кофейного мастера – как он умело выливает тонкой струйкой «этажи» из горячего молока, кофе и сливочной пены, выводит сверху замысловатый узор.

Ольга искоса поглядывает на Соню. Она никогда не задумывалась о материнстве. Да и сейчас ее чувства не больше, чем вежливость. Соня милый ребенок, смышленый, в меру шумный – и еще, она огромная составляющая мира Риты. Рита и Соня неотделимы друг от друга.

Взяв поднос с готовыми напитками, Ольга не спеша возвращается к столу, за которым в их с Соней отсутствие вновь разгорелась нешуточная дискуссия.

Сев в свое кресло, Ольга делает маленький глоток свежего кофе. Ей всегда нравилась горчинка крепкого американо, но вот жизненная горечь не привлекала никогда.

«В отношениях важны легкость и взаимный интерес» – жизнь по этому принципу подобна скоростному серфингу – захватывает дух, кружит голову новизной и постоянной свежестью ощущений.

Отношения же с Ритой лишь относительно можно назвать легкими, а дальше и вовсе неизвестность.

Переведя взгляд на отчаянно отстаивающую свою точку зрения Риту, Ольга чуть прикрывается ресницами от всего остального мира.

«Что в ней такого, в этой странной женщине, свалившейся однажды в мою жизнь с другой планеты и высоты итальянских каблучков?».

«Необычность? Тайна? Сумасшедшинка? – вертятся ответы снегом осыпающегося с черемух цвета. – Восхищение и что-то еще в ее глазах, что не так просто описать, дать определение, только чувствовать и неожиданно даже для себя самой желать сопричастия».

Когда дискуссия Риты и Дианы грозно и вплотную придвинулась к очерченным Павлом Юрьевичем рамкам, последний скомандовал «полный назад».

– Слишком вы расшумелись, дамы, – добродушно пробасил мужчина, пыхтя своей трубкой. – Много слов и очень мало смысла. Суть спора, к сожалению, утонула в ваших софистских упражнениях, так что мы все заскучали. Поэтому предлагаю ненадолго разойтись. Наверняка у девочек есть свои планы, да и я найду чем развлечь любимую женщину.

Отняв трубку от губ, он обвел взглядом свой «женский батальон», как бы спрашивая – «вопросы есть?».

– С кем останется Соня, раз у вас у всех свои планы, – с нотками сварливости и неудовольства ворчит Диана (остановиться ей, оказывается, не так просто).

На прозвучавшее свое имя девочка отвлекается от маминого смартфона (вот уж кому явно надоело здесь сегодня быть) и глядит на взрослых. Диана и Рита переглядываются – обе с одинаковой силой хотят оставить Соню при себе и отдать друг дружке. Павел Юрьевич выжидает (но хотел бы побыть с Дианой наедине. За последние два месяца даже дома это бывает нечасто). Задачу неожиданно решает Ольга. Глядя на Соньку, она негромко произносит:

– Я вчера еще обещала ей встречу с енотами, а обещания нужно выполнять. Чьи слова, кстати?

Под восторженное Сонькино «мои слова! мои!» взрослые погрузились в машину. Кампински сама вежливо предложила подвезти потеряшек до отеля, дабы они больше не заблуждались насчет общественного городского транспорта. Павел и Диана разумно согласились и по достоинству оценили удобную вместительность «Ольгиного немца». Прощаясь, договорились созвониться через пару часов и там уже решить, где встречаться и как дальше проводить вечер.

Объявление о енотовом фестивале Ольга увидела случайно, когда в пятницу подчищала свою электронную почту от насыпавшегося спама – больно забавная мордочка жуликоватого хищника не могла не отпечататься в памяти, и вот неожиданно пригодилась.

«Еще забавнее то, что и Риту я изначально хотела повести пусть не на зверо-собирушку, но в это самое место-пространство, – удивлялась Кампински стечению обстоятельств. – Значит, как минимум в двух параллельных мирах мои собственные мысли бегут в одном направлении. Думаю, это хорошо!».

С той же полуироничной улыбкой, чувствуя себя до странного отлично, Ольга удержала Соню за руку, когда девочка, как тот енот, сунула свою шуструю лапку в ее ладонь. Бросив на Ольгу быстрый взгляд, Соня сильнее сжала пальцы, а другой рукой поймала за руку маму – так втроем они вошли в здание.

Дальше пришлось расцепиться – слишком много людей, но тепло осталось со всеми троими.

– Думаю, ты совершенно иначе представляла себе наши выходные, – негромко сказала Рита, когда позже они с Ольгой нашли удобную лавку для посиделок, пристроив неутомимую Соню в шумную компанию ребят под предводительством аниматора.

– Нда, – с задумчивой улыбкой подтверждает Ольга. – Никогда не думала, что такое времяпровождение мне тоже может понравиться. Возможно, дело в новизне, – она пожимает плечами.

«Она вообще слишком задумчива с того момента, как я поделилась планами забрать сюда Соню» – отмечает про себя Рита. В пылу споров с матерью Рита мысленно отодвинула все остальные темы и даже тему Ольги на второй план. Сейчас же этот вопрос вернулся, принял очертания задумчивой Ольги и тихо сел рядом.

– Ты не спрашивала, да я и сама еще задумывалась только примерно, – осторожно начала Рита. Неудобные вопросы лучше прояснять сразу открыто и честно, как бы трудно не было подыскивать слова или решимость.

– Ты про дочь, – кивает Ольга, – я поняла.

Несколько минут у Риты уходит на обдумывание того, что именно «поняла» Ольга.

– Это твое дело, – прежде чем Рита успевает найти в своих мыслях однозначный ответ, дополняет Кампински. – Твое и Сонькино. Или ты думаешь, я буду против?

Повернув голову, Ольга ловит растерянный Ритин взгляд. Рита неуверенно пожимает плечами.

– Я не знаю, – тихо произносит она. – Но мы и правда решили все буквально на коленке. Оставили очень много неясностей.

– Думаю, мы просто о них не думали в тот момент, – уголками губ улыбается Оля. – Время было против нас. Этот как запрыгнуть в уходящий поезд. Вопрос не столько в целесообразности, сколько быстроты реакции.

– Ты жалеешь? – помолчав, спрашивает Рита. Она отводит глаза, чтобы не напрягать Ольгу взглядом, и сама отвечает первой на свой вопрос. – Я так точно ни о чем не жалею. Для меня твое предложение – самый верный выход из тупика.

– На какой-то момент я подумала, что сожалеть придется тебе, – признается Кампински. – Это ведь твоя жизнь кардинально изменилась. Моя осталась прежней. Даже как-то скучно и нечестно.

Ольга усмехается веренице пролетевших в мыслях образов – их с Ритой встреча, их первый секс…

– Я наконец-то сама теперь несу ответственность за свою жизнь, – негромко рушит вереницу образов в Ольгиной памяти Ритин голос. – И наконец-то могу воспользоваться принципом не жалеть ни о чем.

Помолчав, Ольга думает о том, что они с Ритой очень по-разному относятся сейчас к этим словам. Разный жизненный опыт, как ни крути, накладывает собственный отпечаток на суждения и поступки.

Но еще что-то не решенное свербит в голове. «Словно что-то хотела сделать и забыла – хватаюсь за отзвуки исчезнувшей памятки, но никак не пойму, не могу вспомнить».

Ольга поворачивается к Рите, ищет в ее лице следы пропавшей собственной идеи.

Рита, устремив задумчивый взгляд куда-то сквозь шумную пестроту ребятни, легко пальчиками пощипывает подбородок.

«Она избавилась от привычки кусать губы, но приобрела теперь новую, – мысленно улыбается Ольга. – Нужно поинтересоваться у специалистов, что такой жест означает, кроме просто прелести».

– Рит, – тихо зовет Ольга, получает в ответ осмысленный взгляд. Рита спешит вернуться в их диалог из глубины или высоты своих каких-то переживаний данного момента.

– М? – чуть вскидываются упрямые брови, а потом на губах возникает ответная Ольге улыбка – как отражение ее собственной.

– Ты сумасшедшая, Рит, – смеется Кампински. – Я, черт побери, восхищаюсь тобой! С самого начала ты только и делаешь, что удивляешь меня. Как у тебя это получается?

Притянув Риту к себе, Ольга щекотно втягивает ее запах. Прижимая ушко к плечу, Рита тихо смеется в ответ – на нас смотрят!

– А, пусть завидуют, – отмахивается Ольга. – Каждый мыслит в меру своей испорченности – известный факт.

Отмахнувшись заодно от того неясного, что свербило в уголке памяти, Ольга чуть позже повезла своих девчонок на обед в некое место, в котором, как сама смутно помнила, должно быть всё очень вкусно. Лучшая приправа к еде – это аппетит – гласит старинная, неоспоримая мудрость, и проголодавшаяся троица с удовольствием проглотила всё «предложение дня», затем отправилась в Новую Голландию, где для закрепления эффекта и после очередной прогулки перекусили в местном кафе с Дианой и Павлом. В споры мама и дочь больше не вступали, чем порадовали остальных участников компании. Соня трещала о енотах, Павел Юрьевич нашел какую-то общую тему с Ольгой (за Сонькиной трескотней Рита не слышала, какую именно), она же просто наслаждалась вечером и странным, непривычным все еще для себя местом, пьянящей свободой и одновременным осознанием ее мимолетности.

На ночь Соня вновь наотрез отказалась ехать с бабушкой. Впрочем, и номер в отеле был снят лишь на двоих взрослых, и в Ольгу факт присутствия Сони в их с Ритой комнате уже не вселял панический ужас.

– Вы меня сегодня так укатали, – заглушив мотор машины в родном дворике, выдохнула Кампински, – что я сейчас упаду и просплю без задних ног до самого понедельника. Семейная жизнь, скажу я вам, очень энергозатратна! Не представляю, как в ней вообще люди выживают.

«Но прецедент интересен» – отмечала она, засыпая наперегонки и в обнимку с Ритой.

– Здесь, у тетки, я была одна, мать не в счет – ее я вообще не помню из детства, только как женщину, которая отвезла меня к старикам. В городочном доме бабушки с дедом, по понятным причинам, тоже особого буйства эмоций не наблюдалось – оба характера нордические и больше взглядами говорят друг другу, нежели словами. Это они сейчас к моим приездам расщедриваются на разговоры, да и то не на долгие, – шептала в ответ на затерявшийся в тишине ночи Ритин вопрос.

Рита прижимала к груди Ольгины ладони и выдыхала какие-то слова, смысл которых уже не разобрать.

Она так и не решилась задать Ольге несколько вопросов, на которые натолкнула ее сегодня мама. Не хотела портить шаткое равновесие взаимно-приятного общения и малодушно наслаждалась этой видимостью, предчувствуя неминуемое прощание.

***

В наступившем утре нового дня предстоящее расставание уже перестало быть зыбким миражом, а стало осязаемой неотвратимостью.

Выехав из отеля в расчетный час, Диана и Павел заехали на квартиру, где Соня неожиданно и безобразно раскапризничалась, ни в какую не желая уезжать. Подобно вчерашним енотам она цепко хваталась то за Риту и даже за Ольгу, крича, что здесь теперь ее дом, раз мама здесь остается, то и она вместе с мамой!..

Кампински не представляла, каким чудом в конце концов Рите удалось успокоить дочь, уговорить сесть в машину с бабушкой. Она сама просто сбежала от жуткой сцены расставания в неправильную ротонду старой парадной и стояла там, пока не услышала на лестнице такт знакомых шагов.

– Что я делаю? – тихо вздохнула Рита, растеряв за последние полчаса всю свою нежность и тепло. Теперь словно пустая оболочка, тень прежней жизни стояла у окна и смотрела во двор невидящим взглядом.

Ольга остановилась в дверном проеме и глядела на Риту, не зная, что сказать ей сейчас, лишь мысленно повторяя – «Я не виновата. Я же не виновата?».

Она ничего больше не могла предложить, кроме как поехать с ней в Москву, ибо Ольга просто не представляла, как Рита сейчас останется совершенно одна в пустой и тихой квартире после шумных, людных выходных. Сама квартира сейчас показалась Ольге страшной тюрьмой, где мысли о петле под потолком более, чем естественны.

Рита неожиданно отказалась, расплакалась, а потом так же жарко согласилась ехать в Москву, когда Ольга поднялась уходить.

– Обувайся тогда и пошли, – не очень вежливо буркнула Кампински. Эмоциональные качели за последние двое суток ужасно ее вымотали. Может быть, её тон, а может быть, что-то иное привело Риту в чувства. Внезапно послушная и молчаливая она быстро собралась и вслед за Ольгой покинула временное питерское пристанище.

Дорога из города повела Ольгину ауди в противоположном направлении от того, в котором скрылся темно-зеленый додж Павла Юрьевича.

Ольга молчала. Противное ощущение поселилось где-то в районе солнечного сплетения – она ясно чувствовала, как сидящая в соседнем кресле Рита мысленно находится в машине отчима и, скорее, сидит сейчас там рядом с виртуальной Соней, чем с реальной Ольгой.

«А расстояние тем временем увеличивается».

– Признаться, у меня тоже кошки скребут на душе, – спустя полчаса молчания решается произнести первые свои слова Ольга. Рита молча кладет на ее руку свою ладонь и тихо вздыхает:

– У меня тоже.

«Я не думала, что так тяжело это может быть!» – кричит она мысленно серому асфальту, бросающемуся под колеса, синему небу и придорожным столбам.

«Я могла бы сейчас ехать с дочкой в Городок, но вместо этого осталась. Зачем?» – сколько не задавалась последним вопросом, Рита не могла себе ответить или просто боялась. Она боялась, что Ольга подумает, будто Рита сделала выбор не в ее пользу.

Затыкая мысленно себе рот, Рита упорно смотрела вперед, туда, где в итоге когда-то должен замаячить ее родной город.

«Из него можно сесть в электричку и через три часа оказаться в Городке, там на такси – минут сорок и в дачном поселке» – рисуя себе заведомо невыполнимые обещания, слегка притупляет невыносимую боль вины, которая, похоже, скоро станет хронической.

========== Часть 21 ==========

…А потом наступил понедельник. Словно топорный монтаж, соединивший несоединяемое – вот еще вроде выходной, трасса М11, ночное пришествие в город, а потом р-р-раз и внезапный трындец от Веры Семеновой в виде внеплановой ранней планерки, и Ольга, в числе прочих сотрудников, ожидает общего сбора, оглядывается по сторонам, словно не может понять – «как она здесь в такой час оказалась, зачем и кто все эти люди?».

На соседний стул с таким же точно выражением лица садится Шаповалова – сотрудница смежного отдела, кивает Ольге:

– Что здесь?

Кампински только усмехается:

– Тебя хотела спросить.

– Да я только от отпуска отходить начала, выходные прибили, – отвечает/озвучивает девушка состояние аналогично переживаемое Ольгой и тут же предлагает извечное средство. – Пофиг, пляшем. Будем импровизировать на ходу.

Панацея срабатывает – согласившись с Шаповаловой, Кампински чувствует, как вселенский маятник перестает изображать из себя сейсмограф и медленно возвращается к привычным, размеренным качелям. Работа офиса и целой компании – один отлаженный часовой механизм. Главное войти в ритм, и он сам понесет/поведет тебя в нужном направлении. За ним восстановится ровный жизненный фон, уверенность в себе, в своей правоте.

Разумеется, никуда Рита минувшим днем не поехала – ни на вокзал к электричкам, ни в Городок к дочке. Вместе с Ольгой она прибыла в Москву и отчаянно делала хорошую мину при провальной игре.

«Восстановив основные свои параметры», Ольга теперь может спокойно и отвлеченно провести анализ минувших событий, разложить их по полочкам и собрать заново в строго определенном и крайне удобном для чтения порядке, а не той куче обрывков эмоций и фраз, что с лихвой навалена сейчас посреди приемной общей памяти.

Нет, разумеется, ни слова из этих тайных своих планов о возвращении в Городок Рита не озвучивала вчера, но думала она их так громко, что у Ольги в ушах гудело.

Вчера Рита сначала просто молчала, отчаянно пыталась присутствовать в машине рядом с Ольгой, при этом упорно выпадала из их общей реальности в параллельную, ту, где темно-зеленый додж двигался в сторону Городка, где капризничала ее дочь, доставляя то еще удовольствие бабушке с дедушкой.

«А ведь Сонька всерьез считает его дедом!» – Ольга хмыкает и посылает спокойный (относительно предыдущего) взгляд в президиум, где сегодня царит странное смятение – Вера непривычно рассеянная и время от времени нервно огрызается мужу, сам Семенов тоже где-то рядом со статусом «на взводе», еще несколько человек руководства с серыми лицами и растерянностью в глазах стараются эту несобранность скрыть в экранах своих ноутбуков.

– Еще немного и я решу, что они сейчас объявят о чем-то похуже конца света, – вновь подозрительно шутит Шаповалова.

– Не знаю, как ты проводила всё свое последнее время, но сегодня ты мой оракул, моя героиня, – полушепотом откровенничает Ольга соседке.

– Ага, называй номер тома и страницы, получишь предсказание, – в тон ей хмыкает девушка.

Ольга от пророчеств отказывается.

«Мне бы с недавним прошлым разобраться» – мысленно отмечает она, глядя на Веру, начавшую, наконец, планерку. Глядя куда-то поверх голов подчиненных, женщина пока не сказала ничего для Ольги нового.

«Это она в лифте отличилась!» – кривит губы внутренний скептик, вспоминая неожиданно холодный тон Мадам Главной (так Ольга обычно называет начальницу в моменты крайнего недовольства), ее странную интонацию во вполне банальном – «как выходные?».

Перед ними почти бесшумно растворились металлические двери ракеты-лифта. Пропустив Веру, Ольга вошла следом, нажала кнопку их этажа.

– Шумно, – нейтрально ответила она. Вера опустила глаза и некоторое время презрительно разглядывала носки Ольгиных туфель, а потом, не поднимая глаз, холодно произнесла.

– Знаешь, всего от тебя ожидала, но возвращения этой х… Христенко.

Позже выяснилось, что Алька канула в выходные, как в омут, еще с пятничного вечера. Её искал благоверный всеми подвластными ему способами. Вместе с ним ее, а затем и Ольгу (подозревая неладное) искала Вера, но обе девицы пропали – не отвечали ни на звонки, ни на сообщения.

– Из чего непременно следует банальный вывод? – презрение в Ольгином голосе странно добавило тепла Вериному взгляду. Лифт приглушенным звоном сообщил о прибытии в пункт назначения. Покинув металлическую капсулу подъемника, Вера резко обернулась к Ольге, успевая за доли секунды отметить достаточную удаленность всех прочих коллег, зашептала:

– А что еще приказываешь мне думать, когда вы так синхронно пропадаете после ее эффектного появления в вечернем платье?!

Глядя в жадные Верины глаза, Ольга чувствовала, как в душе взрываются с десяток водородных бомб раздражения, как растет ярость, ядом разливающаяся вокруг нее в воздухе и прямо чешущаяся в руках диким желанием причинить боль этой невыносимой женщине.

– Я приказываю тебе никогда не думать обо мне всякую дрянь, – прошипела она Вере, едва владея собственными губами. – Я сказала, что еду в Питер решать вопрос с квартирой и дизайнером, какого черта было названивать мне?!

Странно, но злобное Ольгино шипение подействовало на Веру лучше любого успокоительного. Женщина незаметно заметно успокоилась, расслабилась и собралась. Она ни слова не ответила Кампински, но обе почувствовали странное облегчение.