сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
Уж вот этого голоса я не могла не узнать. Приятный бархатистый баритон, и во всей фразе — неподдельное изумление. Я резко обернулась и заметила подходящего к нам Тома. Он совсем не изменился с нашей последней встречи, только немного отпустил бороду. Я ощутила, как мурашки пробежали у меня по коже. Как чем-то ледяным мне будто бы приладили спину, а ноги приросли к полу и не могут сдвинуться с места. Однако ещё большее изумление меня ждало впереди, ведь в тот самый момент мужчины переглянулись, улыбнувшись друг другу, обменялись рукопожатиями и только после этого оба посмотрели на меня. Я переводила взгляд с одного на другого, ощущая, как меня испепеляют взглядами.
— Так вы знакомы? — наконец подал голос Паоло.
— Кристин… Это друг, с которым я собирался тебя познакомить… — неуверенно вторил ему Том.
Я стояла на месте, слабо улыбаясь, а к ушам в это время накатывал шум, и всё вокруг меня сливалось в один большой красочный сон, который вот-вот, от одного прикосновения, должен, по идее, закончиться. В тот момент всё встало на свои места, но… но чёрт бы побрал их дурацкую конспирацию! Недавний приезд Паоло в Москву, о котором он рассказывал, когда мы познакомились в Лондоне, наше несостоявшееся знакомство на Хэллоуин, внезапная встреча… Я метнула беглый взгляд на друга, который, еле слышно вздохнув, провёл рукой по своим светло-серым волосам — кажется, атмосфера между нами тремя так накалилась, что у него выступил пот на лбу. И вспомнила то, что так тщетно пыталась вспомнить всё это время. Лицо Паоло казалось мне знакомым, потому что я уже видела его, в тот раз, в самом начале ноября в русской столице.
Они ещё обсуждали что-то, когда я отошла немного в сторонку. Народу в зале всё прибавлялось, мест у стоячих столиков почти не осталось, так что некоторые уже стали садиться за общий. Я услышала позади себя шаги, обернулась и увидела немного растерянных Тома и Паоло. Оба, похоже, ещё не отошли от неловкости создавшейся ситуации, так что прямо в глаза старались мне не смотреть.
— Кристин, ты потрясающе выглядишь, — улыбнулся Том. — Знаешь, я хотел бы…
Договорить ему не дал появившийся рядом с нами Уиндзор. Он поздоровался с Паоло, я же удостоилась только лёгкого кивка головы, а затем попросил подопечного на несколько слов.
— Так значит, это он? Тот друг из Великобритании? — Паоло подошёл вплотную ко мне. Не оборачиваясь к другу, а продолжая наблюдать за актёром и агентом, стоявшими теперь немного в стороне, я кивнула. От меня не скрылось, что они что-то горячо обсуждают; как Люк спрашивает о чём-то Тома, а тот лишь немного поводит плечами в ответ. — Так что же ты не поговоришь с ним? — я резко обернулась. На лице друга отпечаталась улыбка, но, как и всегда, в отличие от улыбки Тома, я не могла понять её настроения. — Иди, Кристина, — и он немного подтолкнул меня в сторону мужчин. Я сделала несколько шагов вперёд, ощущая на своей спине тёплый взгляд друга. Я не знала, что сказать, с чего вообще начать разговор, ведь прошлый закончился так неловко и скомкано, да и за то время, что мы не виделись, многое могло поменяться. У нас обоих. Они продолжали общаться, но я видела, как Том обернулся, бросил взгляд в мою сторону. Едва заметная улыбка возникла на его лице. Отчего-то мне показалось, что мгновение — и он тоже сделает шаг навстречу ко мне, несмотря на разговор с агентом.
— Добрый день, вы на программу стажировки? — дорогу мне преградил мужчина средних лет в очках. Я успела только слабо кивнуть, и он расплылся в лучезарной улыбке. — Я так сразу и понял, новичков легко распознать в этой толпе. Я Гленн Аллен, редактор журнала…
Я стукнулась головой о закрытую дверь кабинета начальника. Пускай, половина каких-то черновых вопросов тяп-ляп-журналистов у меня уже готова, этого мало, если я не знаю человека, у которого мне предстоит брать интервью. Я выхожу встретить таинственного гостя, по пути сталкиваясь со своими коллегами. Но в разгар рабочего дня им совершенно не до меня. И только с Саймоном мы останавливаемся поговорить, пока на дисплее моего телефона тикают окончания данных мне Гленном десяти минут.
— Кто-то пришёл, — Кристин, — говорит мне парень. — Сходи, проверь, а то я не успеваю. Помнишь же работу домофона? — хитро улыбается он. Я с силой пинаю коллегу в плечо. Весь отдел по сей день вспоминает мой первый день в редакции, когда мне необходимо было получить временный пропуск, который оформляется ещё внизу, на охране — нужно лишь позвонить из специального телефона по одному из перечисленных в справочнике у охранника номеров, и из него напечатается чек, штрих-код которого и следует прикладывать. Вместо этого я долгое время пыталась набрать номер со своего мобильного телефона.
Я успеваю лишь фыркнуть вдогонку Саймону и затем мчусь встречать неведомого гостя, но уже в следующую секунду в дверях появляется силуэт. Я натягиваю на лицо улыбку и бегу к нему. Вероятно, интервьюируемый и сам разобрался — хорошо, значит, был опыт давать интервью в прессу. Мне только на руку. Заботы скапливаются в одну кучку перед лицом работы, и я, взяв себя в руки, встречаю гостя, уже не думая ни о чём, что было в мыслях считанные минуты назад. И в ту же секунду так и замираю на месте.
И он, в свою очередь, делает то же самое. Меня хватило лишь на то, чтобы сориентировать его и провести в кабинет, где будет проходить интервью, но сердце от этого не перестало скакать в груди, как лошадь в поле. Гость глухо произносит моё имя. Я также тихо и неуверенно — его.
========== Вместо эпилога ==========
Интервью, значит.
Мы произносим это вместе оба чуть ли не одновременно. Я едва заметно улыбаюсь. Он опускает глаза в пол, но тут же поднимает их, а я в то самое время разглядываю идеально сидящий на нём тёмно-синий костюм, перехожу к чертам лица и понимаю, что он совсем почти не изменился.
— Мистер Хиддлстон…
Я ясно видела, как за секунду до этого он хотел что-то сказать, но так и закрыл рот, будучи прерванным мной. Я опускаю глаза в листок с вопросами, что совсем не свойственно мне — не то чтобы я была настолько креативной, что могла прекрасно импровизировать, но обычно повод и тема, что бы спросить, находятся сами собой. Давай же, Кристин. Сделай вид, что ты его совершенно не знаешь.
— Расскажите о своём первом фильме.
«Чужая». Звонок. Приглашение. Съёмки. Волнение. Дебют. К чему всё это? Он говорит, я слушаю, и мы оба не понимаем, зачем играем в эту нелепую игру «Я тебя не знаю, а ты в первый раз меня видишь».
— Вы известны свой активной благотворительностью…
— Да, я сотрудничаю с фондом в небольшом городе в Африке, однако…
— А что вы можете сказать по поводу своей речи на «Золотом глобусе»?
Это был очень известный скандал в мире шоу-бизнеса, поднятый журналистами и зрителями на вручении премии Тому за лучшую мужскую роль в «Ночном администраторе», о котором я узнала, правда, довольно поздно — уже работая в издательстве и временами зачитываясь его биографией. Но лично я не видела в его словах ничего скандального. Человек просто поделился своим мнением.
Том закивал, ещё даже не дослушав мой вопрос, давая понять, что понимает, к чему я клоню.
— Если честно, я очень нервничал в тот момент и плохо сформулировал то, что хотел сказать. Жаль, что в такие моменты мои нервы довлеют надо мной.
Понимая, что мне больше нечего сказать по этому поводу, так как я придерживалась иного мнения, нежели пресса, я перешла к другому вопросу, и Хиддлстон стал с упоением и улыбкой рассказывать о своих съёмках в фильме «Любовные неудачи Джейн Остин», благодаря которому стал узнаваемым. А «проснулся мировой знаменитостью» актёр благодаря заключению контракта с компанией «Marvel Studios» на 2 фильма. Ему повезло, так как к тому времени он уже успел поработать с режиссёром Кеннетом Брана в сериале от BBC «Валландер».
— Помню, как буквально за год-два до этого восхищался тем, как поднялись мои близкие знакомые и друзья, что снимаются с Джулией Робертс и другими, наблюдал издалека игру Роберта Дауни-младшего, мечтая сняться с ним в одном фильме, — робкая улыбка озарила его лицо, — и получилось. И теперь и Криса Хемсворта, и Криса Эванса, и самого Роберта Дауни-младшего я считаю своими коллегами и друзьями.
Я выдохнула, глядя на листок, на котором были нацарапаны моим корявым, чуть ли не докторским, почерком всего три вопроса и думала, что бы ещё задать, но он опередил меня. Впервые на интервью с кем-то меня в принципе спрашивают.
— Кристин… Кристи, я не хотел, чтобы так получилось.
Никто не хотел, Том. Я вздохнула, чувствуя, как лицо, как и ранним утром, когда на улице ещё было темно, и накрапывал дождливый декабрьский снег, покрывается странным жаром, будто вот-вот расплавится, а на ресницах не спеша предательски возникают слёзы. Я резко отвернулась, а в голове всплыли воспоминания о знакомом мне лондонском бизнес-центре, на первом этаже которого располагался дорогой итальянский ресторан с этими странными названиями для британской элиты — просекко, фокачча, панна котта на сладкое… Вспомнила странную встречу с Томом, который внезапно оказался другом Паоло, знакомство со своим будущим начальником Гленном. Странно, что мы начинаем ценить многие вещи, лишь когда они исчезают из нашей жизни.
— Люк сказал, что ты…
— Люк всегда был против нашего общения, помнишь? — я посмотрела прямо в ясные голубые глаза актёра, и тот сразу же отвёл взгляд, а я ненароком взглянула на диктофон. Когда буду отдавать запись Гленну, обязательно обрежу в редакторе половину этого «интервью». — Я совсем не сержусь, Том. Я бы тоже поверила скорее прессе, чем другому человеку.
Спросите журналистов, откуда берутся сплетни, и каждый даст вам разный ответ. А то, что о наших отношениях, которых и не было, узнали и распространили во всех российских и зарубежных СМИ — да ерунда, сущий пустяк.
— Я не о том, — он прикрыл глаза, будто стирая какие-то картинки из своего сознания. — Пойми, пожалуйста, он мой агент. Он с самого начала считал, что ты можешь рассказать всю правду — если не журналистам, то кому-либо другому.
— Я поняла тебя, Том, — я кивнула, с тяжёлым сердцем откидываясь на спинку стула. — Что я могу предать тебя.
Предать. Похоже, это слово актёру совершенно не понравилось, потому что он резко зажмурился, легонько потирая виски руками.
— Кристи…
Его полушёпот пронёсся эхом по всему кабинету, в который внезапно заскочил Гленн. И я, и Том встрепенулись. А начальник пронёсся, подобно урагану, мимо нас к шкафу с документами, лишь поздоровавшись при этом с Хиддлстоном, махнув рукой и сказав: «Продолжайте, представьте, что меня здесь нет».
— М-м… — я немного замялась, уже ожидая вечером подзатыльник от начальника за эту паузу. — Мистер Хиддлстон, а что насчёт вашей личной жизни?
Я видела, с каким радостным выражением лица обернулся ко мне Гленн, и как поморщился после этого вопроса Хиддлстон.
— В данный момент не хочу распространяться об этом, но могу рассказать несколько историй из прошлого, — он улыбнулся, и я ощутила, как начинаю бледнеть. — В молодости у меня была девушка, и это были одни из самых длинных отношений в моей жизни. Однако в один момент нас разъединила стажировка, которая могла повлиять на всю мою карьеру, а она требовала, чтобы я остался в Лондоне — в тот день у неё должен был состояться свой дебют на концерте. Естественно, я остался, решив совершить романтический поступок.
Том снова улыбался, погружаясь в воспоминания. Это его приятная черта как человека — не просто давать в интервью, а уходить в него с головой, как если бы это был всего лишь обычный разговор. Но в нашем случае, пожалуй…
Я заёрзала на месте, так и чувствуя, что-то ли бледнею, то ли краснею, а дыхание не может восстановить в привычный ритм.
— Я знал, что она очень любит мороженое, — продолжал Хиддлстон, и в тот момент его взгляд остановился на мне. Я вздрогнула. Вспомнился мой любимый Лондон, который отныне я вижу каждый день. Вспомнились первые дни, проведённые здесь с Томом. И ларёк с мороженым, на который мы случайно наткнулись. И почему я тогда удивилась, что и в Великобритании продают мороженое на улице? — Когда она уже считала, что мой самолёт улетел, я подбежал к ней сзади, тихонько схватив за плечи, и произнёс: — Ванильное или шоколадное?.. Пожалуй, это был самый романтичный поступок в моей жизни, но она так испугалась, что подобной романтики я решил отныне не придерживаться.
Актёр продолжал рассказывать. И тут я заметила, как Гленн, подмигнув мне, в обнимку с папкой, кивнул нам обоим и вышел из кабинета. Как только дверь за ним закрылась, Том снова повернулся ко мне и негромко заговорил:
— Кристи, прости меня, я очень…
— Нет, тебе не за что извиняться, — я пожала плечами, стараясь, как могла, скрывать горечь в своём голосе.
— Порой меня посещают философские минуты, когда я задумываюсь над смыслом жизни. И тогда мне кажется, что я не для этого мира, ведь, сколько я ни пытаюсь…
— Простите ещё раз, — голова начальника, а вслед за ней — и он сам — вновь появились в дверном проёме. Он жизнерадостно улыбался. А вот я молчала. И к моей горечи примешивалось любопытство того, что хотел сказать мне Том. Но ни одного вопроса при этом не приходило в голову. Я перевела растерянный взгляд на Хиддлстона, так и чувствуя, как Гленн примостился позади меня, явно с хмурым выражением лица, сложив руки на груди. И вдруг Том улыбнулся.
— Да, по поводу вашего вопроса, — он положил руку на ногу и сложил ладони вместе, будто приготовившись к дружеской беседе. — Песни и танцы — пожалуй, моё всё, даже перед публикой. А ещё мне очень нравится пародировать знаменитостей. Кажется, это началось ещё с самого детства…
Я облегчённо выдохнула, когда Гленн снова покинул кабинет. Том улыбался, но тут же посерьезнел и снова немного наклонился в мою сторону.
— Пожалуйста, Том, давай не будем об этом, — взмолилась я, ощущая, как только что высохшие в районе глаз слёзы норовят вот-вот вырваться. — Кругом твои фотографии и фильмы, и… И когда ты уйдёшь, я уже не смогу подняться.
Я говорила серьёзно, но читала в его глазах некое скрытое сомнение. И только позже до меня дошло, что я говорила совершенно как Хью Грант из «Ноттинг Хилла», даже не осознавая того.
— Скажи мне только одно, — прервал он меня. — Ты счастлива?
Паоло. Вечно улыбающийся парень со светло-русыми волосами. У него смеющиеся синие глаза, тёмные ресницы, и, когда он улыбается, на его немного румяных щеках мгновенно появляются ямочки. Наши встречи и наши вечера в Лондоне я не забуду уже никогда, как бы ни хотела. А однажды у него даже хватило смелости — хоть и ненадолго — запечатлеть поцелуй на моих губах.
Я кивнула. Это было так неуверенно и мгновенно, что я сама не в первую минуту поняла, что сделала. Том закивал каким-то своим мыслям и наконец произнёс:
— И я тоже счастлив.
Он долго молчал, точно обдумывая что-то, глядел в одну точку, проводя пальцем по своим губам, но всё не решался заговорить. Внезапно раздался его тихий, но внятный голос. Я, наверное, его никогда не забуду:
«Live as you do
Lead by your licky star
Under the tent of fern, if there´s any…»
Есенин! Меня осенило с первых же строк, и я сначала засмеялась, а потом быстро смолкла. Том смотрел на меня, должно быть, наблюдая за моей реакцией, а потом тоже улыбнулся. «Он выучил», — металась мысль в моей голове, не дававшая мне покоя. Я усмехнулась. А я ведь тоже кое-что узнала за это время.
Услышав Шекспира в оригинале из моих уст, мужчина замер, точно не веря своим ушам, и затем улыбка снова мелькнула на его лице. Он внезапно запел «Моё сердце», и я, внезапно для себя, подхватила. Мы долго смеялись. И вспоминали вечера на Арбате и Воздвиженке.
— А помнишь Hippodrome Casino?
— Ты показывал мне, как глупо иногда ведут себя лондонцы, когда играют и проигрывают в казино! — я усмехнулась.
— Ты не хотела пускать меня туда, потому что думала, что я вновь пристрастился к картам, — с улыбкой кивал Том.
— Как сейчас твоё положение? — я еле-еле заставила себя перестать весело и громко смеяться. Он немного помрачнел, но улыбнулся.
— Потихоньку. Я надеюсь… Я думаю, я заведу семью, и сплетни в шоу-бизнесе понемногу улягутся. А потом карьеру и вовсе придётся прекращать.
Прежнее чувство снова посетило меня. Я посмотрела на листок с вопросами, но на нём всё также были накрошены три глупые фразы, которые не следовало задавать даже самому незначительному спортсмену.
— Семью, конечно, — кажется, я случайно произнесла это вслух и, чтобы как-то загладить воцарившееся молчание, слабо улыбнулась и часто закивала. Том неуверенно улыбнулся в ответ.
— Она потрясающая. Если бы ты знала её…
— Верю.
