сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
Внезапная вибрация заставила меня вздрогнуть. Но это писал Марк. У нас при университете есть театральная студия, в которой Марк принимает активное участие. Нет, на самом деле, наш университет не так плох, как я о нём порой думаю, и его активности, участию в различных интересных вещах — о чём говорит уже один только кружок редакции со студентами — с каждым годом всё больше и больше удивляешься. И в той же мере я понимаю, как не вписываюсь во всё это. Начнётся реальная послеуниверситетская жизнь, и в ней уже не будет ни этих наигранных кружков, ни студий, ни собраний и мероприятий со студентами. Что все они будут делать тогда? Марк приглашал меня на спектакль, в котором он сам будет играть.
«Фантазии Фарятьева». Интересно. Я никогда не смотрела этот фильм и, отвечая другу смайликами, твёрдо решила, что, если мне понравится постановка, я обязательно посмотрю и фильм.
***
— И ещё, пожалуйста… — я осматривала полки с книгами, попеременно барабаня пальцами по столу, что, вероятно, очень раздражало стоявшую напротив меня женщину. Мне нравится, что московские библиотеки отличаются от провинциальных своей технологичностью. В конце первого курса, когда я только сюда записалась, меня поразило, что книги можно заказывать в электронном кабинете и даже подходить к библиотекарям и консультироваться, где какую можно найти и есть ли она сейчас в наличии. У себя в городе: книги нет — иди в другую библиотеку или скачивай электронный вариант. — Что-нибудь про Есенина, — я улыбнулась. Почему-то вспомнился разговор с Томом, в котором я пыталась рассказать о своём любимом поэте, но не знала при этом ни дату его рождения, ни одного стиха, переведённого на английский. Я могла бы читать «Шаганэ», но с таким успехом и Том мог ответить мне Шекспиром в оригинале. Женщина протянула мне малую часть программной университетской литературы и книгу Лекманова и Свердлова. Она была толстой, объёмной, с изображением молодого поэта в шапке на обложке. Что касается «Моби Дика», «Дон-Жуана» и прочего — я была более чем уверена, что наберу сейчас этого всего, так и не успев толком прочитать, подготовлю для литературы краткое содержание, а непрочитанные книги оставлю у себя где-то на месяц. Впрочем, в какое-то время я читала ещё меньше. Александр вообще говорил мне: «Да положи ты эту ерунду. Зачем вообще читать, если ли смысл?» Смысл. Я кивнула своим мыслям и отправилась на учёбу.
На середине пары зазвонил незнакомый номер. Я вздрагивала каждый раз, когда он по новой начинал вибрировать. Когда оставляешь кучу своих резюме в интернете, тебя уже перестаёт удивлять наличие миллиона звонков от неизвестных номеров. А ещё различная реклама. Вероятно, в московских агентствах имеются целые длинные списки на тех, кого ещё «не обзванивали». Да и эти операторы, создаётся впечатление, работают круглосуточно, так что и ранним-ранним утром и поздней-поздней ночью — вне зависимости от времени суток, в общем, вам звонят и любезнейше предлагают свои услуги, касающиеся мобильной связи и прочего.
Да что же это такое?!
Кажется, у меня началась какая-то нервная болезнь, потому что мне стало казаться, что телефон звонит уже нестерпимо много и нестерпимо долго. Не дождавшись конца занятия, я выбегаю из кабинета со всеми своими вещами, приготовившись излить свой гнев на идиотских сотовых операторов, но вместо этого нажимаю «ответить» и мило протягиваю: «Алло».
Ах, чёрт.
От этого голоса лицо моё покрывает краска. Я оглядываюсь по сторонам, и мне кажется, вот-вот кто-нибудь проходящий мимо услышит его.
— Кристи, привет, я, надеюсь, не отвлёк тебя? — затаив дыхание, я слушаю англичанина, и мне кажется, было бы разумно записать его, а потом слушать и наслаждаться. Я спускаюсь по лестнице, а сердце бешено колотится при каждом моём шаге.
— Конечно нет, — я улыбаюсь. Я всего лишь прогуляла пару.
В трубке — молчание. Среди него я слышу его вздох, и что-то внутри меня ёкает и замирает.
— Ты бы согласилась… — прерывание. Мимо меня едут машины и бегут в спешке люди, но я ничего и никого не слышу и, тем паче, не вижу. Такое чувство, что актёр стоит прямо передо мной, произнося всё это. Я вижу каждую улыбчивую ямочку на его лице. Как меняется его лицо, когда он спрашивает. Как преображается — когда я отвечаю. — Поужинать со мной сегодня?
Я улыбнулась, закрывая глаза, несмотря на дождь, который крупными каплями тарабанил мне по лицу. Мимо с оглушительным рёвом пронеслась машина. Водитель, наполовину высунувшись из неё, что-то прокричал мне вслед.
Он не слышит ответа. И его это начинает напрягать.
— Нет, если ты, конечно… — неуверенные размытые фразы.
— Да, — говорю я почти на выдохе. На той стороне телефона тоже ощущается облегчение. Но британец не заставляет себя ждать.
— Куда мне заехать за тобой? Напомни метро, пожалуйста.
— Том, не стоит…
— Какая станция?
Отпираться нет смысла. Только отключив звонок, я начинаю еле-еле ловить ртом воздух от волнения и переполняющей меня радости. Только тогда замечаю, что, оказывается, на улице вовсю идёт дождь, а у меня нет с собой зонта.
— Бедная, у тебя снова нет с собой зонта, — качает головой Татьяна. Мы добредаем до Площади Революции под её зонтиком, где останавливаемся. Я говорю, что жду своего друга. Она понимающе кивает головой и удаляется. День выдался неплохим. Я выспалась. Сбежала с обсуждения дипломной работы. Смена пролетела незаметно. Том Хиддлстон пригласил меня…
— Привет, — он улыбается, и мне самой хочется смеяться от счастья от этой улыбки. Пока мы спускаемся в метро, я уже раз двадцать, наверное, перепроверила свои волосы, которые могли сбиться на ветру, макияж, который мог невзначай размыться или осыпаться. Том наблюдал за мной с нескрываемым любопытством, но, когда я заметила его взгляд, направленный в моё карманное зеркальце, мне стало неловко. Он улыбнулся, но отвернулся. Больше вздохнуть спокойно я не могла. Мы сделали пересадку на нескольких ветках. Я только и успевала за британцем — он ориентировался теперь в московском метрополитене ничуть не хуже москвича. Всю дорогу мне было интересно, куда мы всё-таки едем, но вот мы подошли к внушительному зданию с прозрачными стеклянными дверями. Даже издалека были заметны мелкие фонарики в виде бусинок над столиками и средних размеров — в виде светильников, немного ниже. Перед моими глазами возник и ответ на мой вопрос — неоновые светящиеся буквы, сложенные в Rest.
— Господи, как здесь красиво, — произнесла я по-русски, но, актёр, кажется, всё итак понял. Из окон открывался чудесный вид на подсвеченный Крымский мост, ведущий в мой любимый парк. В ресторане царила уютная атмосфера, а этот приглушённый свет добавлял какой-то интимности и очарования. Том помог мне снять пальто и сел напротив меня. Я не могла отвести взгляд от всего нас окружавшего.
— Нравится? — я посмотрела на актёра. В его глазах читалось уже знакомое мне любопытство и искреннее веселье — так же он смотрел на меня в метро, когда я рассматривала себя в зеркале.
— Да, — выдохнула я. — Да, очень!
Да здесь потрясающе, чёрт возьми!
— Неужели ты никогда не была здесь? — Том выглядит не на шутку изумлённым. — Ведь живёшь в Москве.
— Я сама, на самом деле, не отсюда. Рядом с Москвой есть небольшой городок, там я живу вместе с родителями и сестрой, — я не стала особенно распространяться и проводить краткие экскурсы, поэтому, рассказав самое основное вкратце, взглянула на англичанина. С удивлением замечаю уже не в первый раз, что мне более-менее удаётся синхронный перевод.
— И даже твой молодой человек никогда не водил тебя сюда.? — Том внимательно изучал моё лицо, но, заметив, как оно изменилось, понимающе кивнул: — Я понял. Не будем об этом.
Тогда я, наконец, решилась задать вопрос, который мучил меня с самого начала. Я не видела смысла находить ответы на него в интернете, читать какие-то источники и биографии. Я смотрела на Тома как на живого существующего человека, а не как на актёра, любимого миллионами. Расскажи о себе.
Мы разговорились. Его детство прошло в Вестминстере, что на левом берегу Темзы. Что касалось Лондона, мне интересна была каждая деталь. Я мечтала посетить столицу Англии уже очень давно. Томас же охотно рассказывал. Его отец был из небольшого городка в Шотландии, но всю жизнь стремился вырываться вперёд. Мать, практически в противоположность, была из знатной семьи, получила хорошее образование. Также она выучилась на помощника режиссёра, что помогло ей погрузиться в её любимый мир.
— Вот почему актёр, — восхищённо произнесла я. Мужчина улыбнулся, но, как мне показалось, на этот раз — как-то скромно.
Первым ребёнком, старшой сестрой Тома, была Сара. Через два года появился и он. А после Эмма.
— У меня очень радостные воспоминания. Моя мама играла на пианино для меня и моей старшей сестры. Мы были тогда совсем маленькими, около 3-4 лет, — он рассказывал и улыбался так, точно погружался в воспоминания и видел перед собой их домик детства, гостиную, в которой почти не было мебели и где они танцевали с сестрой. — А ещё помню, как, совсем детьми, мы писали пьесы и разыгрывали их для своих родителей. Кажется, именно тогда я впервые начал играть — правда, почему-то всегда отрицательных персонажей. Уверен, что как-то даже сыграл Капитана Крюка.
Детство актёра — детство детей 80-х. Помимо мультфильмов Диснея, Том всегда интересовался фильмами. А ещё театры. В них его всегда водила мама.
Меня так захватило всё это, что я с трудом отвлеклась на подошедшего к нам официанта. Оказалось, к нашему столику подходили уже не раз, подавая меню, но мы и не думали отвлекаться от нашего разговора. Том раскрыл тонкую книжку в кожаном переплёте. Над нами повисло то приятное молчание, которое возникает после хорошего разговора, когда каждый из собеседников доволен разговорам и им нужна лишь небольшая пауза, чтобы перевести дыхание.
— Ты говорила, ни разу не писала материалов как журналист и не работала по профессии.
Я подняла голову, отрываясь от меню, но Том не смотрел на меня. Тем не менее, тон его голоса отчего-то показался мне укоризненным. Это ввело меня в изумление.
— Да… Да, это правда, — я закивала. Актёр оторвался от книжки и долгое время смотрел на меня, как мне показалось, подозрительным взглядом.
— Но ты неплохо берёшь интервью, — всё тем же спокойным тоном, точно констатируя факт, произнёс он. Я молчала. Фраза «но это было не интервью…» застряла у меня на языке. В глаза бросилось кое-что поинтереснее, прежде чем я успела её произнести.
— Том, а какой средний чек этого ресторана? — мне уже страшно было узнавать цифры. Меня хватит на маленький бокал воды, и можно смело уходить. И так и оставить Rest себе в памяти как хороший ресторан.
— А это тебя так волнует? — он посмотрел на меня, но без улыбки, и я внезапно поняла, что меня действительно волнует. Волнует, во что он мог, если я всё правильно поняла, ввязаться.
— Пожалуйста, Том, скажи мне, что тот прошлый поход в казино был последним, — я произнесла это так, будто умоляла, ожидая получить улыбку в ответ, но взгляд актёра, который всего мгновение назад был таким счастливым, погас, и на меня метнулись холодные голубые глаза. Я поймала себя на мысли, что мне хочется отговаривать его от этого. Почему?
— Кристи…
— Не ввязывайся в это, Том, прошу тебя, не надо! — я так и чувствовала, как кровь приливает к моему лицу, а от восклицаний становится тяжелее дышать. — Это определённо не доведёт до добра…
— Не доведёт? А что доведёт? — Хиддлстон вскочил, упирая руки в стол, и краем глаза я заметила, что на нас уставились немногочисленные в этот час и в этот день посетители. — После случившегося я не вижу ни одного варианта вернуться в шоу-бизнес.
— Многие возвращаются! И даже, боже, попадают в неприятности и возвращаются! Всегда можно подработать на стороне на чём-то мелочном… — слова лились из меня, и я почувствовала, что и слёзы вот-вот начнут дрожать на ресницах. — Поговори с Люком, он всё-таки твой агент, да и…
— Я говорил с Люком.
— Это всего лишь временное недор… Что? — я посмотрела на него. Фраза из его уст, которую я не расслышала, но которая, судя по всему, имела большое значение.
— Я говорил с Люком, — по слогам холодно повторил мужчина. — Ни агента, ни друзей у меня больше нет, — он накинул на плечи тёплый пиджак и бросился прочь из ресторана. Еле сдерживая подступавший к горлу ком и готовые вот-вот хлынуть из глаз слёзы, я бросилась за ним, на ходу крича его имя, но холодный ветер, всем потоком хлынувший на меня сразу после тёплого помещения, с яростными каплями дождя, унёс его далеко и растворил в октябрьском московском вечере.
========== Глава 6 ==========
Чертовски зла — это когда говоришь всем в лицо то, что ты о них на самом деле думаешь, не размышляя при этом о последствиях. У соседок в общаге так истошно и долго с утра звонил будильник, что в итоге мне пришлось затыкать его тапком, а когда Дарья завопила, что я угробила её телефон (вот лучшее средство разбудить человека без насилия над техникой!), я лишь пожала плечами, мол «не надо было на полу его оставлять». Спавшая на втором ярусе над Дарьей Ангелина уже кое-как потягивалась. Ей тоже в это сумасшедшее утро пришлось разлепить глаза из-за нашей громкой перебранки. В конце концов, мы кое-как обе успокоились, но заснуть я уже едва ли смогла бы, так что быстренько собралась и побежала на пару, во время которой планировала сладко поспать. Но даже здесь всё пошло ни к чёрту: в автобусе кто-то сзади наступил мне на пятку — полулетние кеды пришлось долго поправлять; а когда мы остановились на конечной, у метро, толпа с такой скоростью хлынула на меня, что я чуть не врезалась в слабовидящего, и, извиняясь и отходя в сторону, громко чертыхнулась. Люди вокруг начали оборачиваться. Да-а, я и сама уже не замечаю, как ругаюсь по-английски!
Так как собрание по дипломной работе было вчера, а я его благополучно пропустила, я стала просить помощи у девчонок. Елена, Катерина и Ольга согласились, подсели ко мне, обсудили так называемую «методичку», которую им предложил декан в качестве ориентирования при выборе темы. Чёрт, какая же тема будет у меня…
— А вы слышали, что Великобритания выходит из Европейского Союза? Парламент до сих пор пытается этот непростой вопрос с Джонсоном решить, — качала головой Елена, пока я ломала голову над кучей публицистических терминов во вспомогательной для выпускной квалификационной работы книжке. Не люблю такой стиль речи! И почему нельзя писать нормальным ясным языком?
— Кристин, а ты что думаешь? — девчонки решили включить в разговор меня. Я безучастно и совершенно равнодушно ответила, что ничего не слышала о Брексите — так они его называли, и снова окунулась в чтение требований и представлений наших преподавателей о дипломе.
— Вечно она так, — закатила глаза Ольга. — Сколько ни говорю ей, что журналисты должны читать новости…
Что-то внутри меня оборвалось и вмиг закипело. Настроение упало невозможно низко, до самого нуля. Секунда — и я могла бы, конечно, успокоиться. Если бы посидела в тишине.
— … чтобы всегда быть в курсе новостной повестки.
— Да я что вам, аналитик, чтобы каждый день читать новости?! — я вскочила и, забрав методичку, удалилась «на Камчатку». Пускай ищут в снегах и во льдах, я не вернусь, подобно обиженному созданию Франкенштейна.
— Кристин, — раздался осторожный голос рядом со мной, но, когда я его услышала, злость, как ни странно, стала медленно спадать. Марк подсел ко мне, улыбнувшись, заглядывая мне через плечо. Я указала ему на книжку, увидев которую он согласно кивнул. — Не хочу попасть под горячую руку, но здесь, судя по всему, итак довольно холодно, — я усмехнулась. Парень некоторое время читал вместе со мной, но потом мне надоело переводить скучные термины на свой язык, и я отодвинула «методичку» в сторону. — Как ты? Выглядишь не очень.
— Никогда больше не пойду в парк Горького, — фыркнула я. — Даже мимо не пройду. И ни на один ресторан там рядом никогда в жизни не взгляну.
— Парк Горького? Этот тот, где… — глаза Марка полезли на лоб, но в ту же секунду он улыбнулся. Да, Марк, это там, где Александр «познакомил» нас с тобой (действительно, где бы ещё знакомиться однокурсникам, которые учатся вместе уже три года). Благо, друг Александра в разы оказался лучше его самого.
— Нда, везёт мне терять парней именно там, — задумчиво пролепетала я, и однокурсник хотел было уже уточнить, что я имею в виду, но в аудиторию зашёл преподаватель.
Настроение ещё больше у меня поднялось, как ни странно, когда после учёбы я побежала на работу. Обед только что закончился, покупатели понемногу прибывали. Мы с Юлией обслужили уже — каждая — человек по 10 точно. Вот это ажиотаж! С чего бы это?
— Вышла вторая часть «Разбуди меня, когда закончится сентябрь». Теперь уже — «Разбуди меня, когда придёт лето». Правда, здорово! — радостно шепнула мне подруга. А, вот оно что. Я скривилась, но ничего не ответила. Я пробивала товары, почти не глядя на покупателей — всё равно, это была одна и та же книга, а люди тоже мало чем отличались. И вот, как ни странно, закончилась и эта рутина. «Молодой человек, что же вы стоите, очередь же!» Я подняла глаза. И встретилась взглядом с ним. Юлия стояла рядом за другой кассой и еле дышала. Кажется, ей было плохо.
— Кристин, я хотел бы поговорить…
