Текст книги "За зелёной звездой (СИ)"

Автор книги: Vardalin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Может, потому и просто, что было сложно всё остальное?

– Я много общалась с людьми, также пришедшими из того времени. Они ведь ничего не замечали до самого конца. Убийства старших богов, одного за другим, никак не касались их жизненного уклада. Если бы ты не познакомился со мной, ты тоже мог бы спокойно жить до самого конца.

– Родители, куда бы они ни попали, должны быть благодарны этой странной встрече, – улыбнулся Эрлар. – Толку от исследователя, который не способен заметить изменений.

– Родители были знакомы задолго до этого, – заметила Лонсия. – Отец не узнал бы о Застывшем Пламени.

– Но не настолько близко, чтобы заметить, согласись. А с камнем как-то…

– Только не говори, что это было спланировано. Зачем госпоже Ри было оставлять камень ливенцу?

– А зачем она вообще за ним отправилась? Тут можно заподозрить интерес Ливении, а госпожа Цивея вполне могла их поддерживать. Неспроста ведь она оказалась в Сайвернии.

– Давай не будем создавать лишние сущности, – покачала головой Лонсия. – Зачем это моей матери, если она от всего этого ушла при первой же возможности?

– Если вспоминать историю, то отнюдь не при первой.

– Тем не менее, давай не будем об этом.

– Ты по доброй воле связался с нами.

– Это было забавно, согласись…

– И после этого ты упрекаешь меня в несерьёзности?

– Это когда? – вид у призрака и правда был ошарашенный. – Мы стоили друг друга. Но я запамятовал, что ты любишь швыряться всем подряд…

Впору бы разозлиться. По крайней мере, чем не повод в очередной раз проявить свой дурной характер? Но сил на что-то подобное не было.

– Прости, – Лонсия вздохнула. – Но я не думала, что ты сможешь вернуться. Как тебе это удалось?

– Скоро узнаю, – ответил призрак, подумав о предстоящем путешествии. Он не сомневался, что оборотень поможет ему в этом. – Но сила, что привела меня сюда после смерти и удерживает, имеет ту же природу, что отделяла души от духов здесь… Но тех призраков привязывал к себе сам Жемчужный Замок. Эти привидения либо действительно ничего не знали, либо хранили тайну до конца. Но зачем?

– А зачем им столетиями прятаться ото всех? Всё, что мы знаем об антарах, лишь слухи, основанные на догадках, возникших от недостатка сведений.

– Отец учился на волшебника, а мать провела всю свою жизнь в исследовании Неотона, – напомнил призрак. – Мои знания о моём народе весьма скудны.

– Время другое, – напомнила Лонсия. – И оно ещё не настало, не так ли?

– Тут налицо давняя обида рептилоидов, – Эрлар, увидев, что Лонсия поморщилась, добавил: – Нет, ты не думай, что я считаю, что она без причины. Но тут вопрос даже не в том, кто прав и кто виноват. Думаешь, мне хочется быть на стороне тех, кто прячет голову в песок?

– Драконы не говорят об антарах, – Лонсия вздохнула. – Я достаточно времени провела среди них… Если бы я не знала тебя, твою семью, то и не заподозрила бы, что они когда-то были здесь.

– Может, тогда тебе стоит поговорить об этом со своим… хорошим знакомым?

– Много времени прошло, он, возможно, и не помнит…

– Тебе жить осталось всего ничего, чего бояться теперь-то?

***

Фита не особо удивилась, увидев на пороге мать. Пусть наедине с Лонсией они оставались редко и в основном молчали – это не были взаимные обиды. Наоборот, они давно сумели отпустить их и жить дальше.

– Я хотела поговорить про Зеркало, – начала Лонсия.

– Зеркало и зеркало, нет в нём ничего особенного, – пожала плечами Фита. – Возможно, когда-то оно и могло кому-то навредить, но это осталось в прошлом, на Неотоне.

– Почему ты так привязана к нему? – всё же спросила мать.

– Я не могу грустить о потерянном, прости. Но мне дорого каждое мгновение, что осталось в памяти. А эта вещь не даёт мне забыть. У тебя самой осталось немало вещей из того мира, не так ли?

Лонсия смотрела на белые цветы, мимо плеча старшей дочери.

– Ты куда-то собралась? – спросила Фита, обратив наконец внимание на тёмно-зелёную мантию.

– Да, – кивнула Лонсия. – Нужно проветриться. Не могу избавиться от необъяснимой тревоги.

– Тогда возвращайся пораньше, – пожелала Фита.

– Так ты что-то знаешь?

– Если бы. Местные любят сохранять загадочность.

– Ты недалеко от них ушла, – заметила Лонсия, наконец встретившись взглядом с дочерью.

Мысли той текли неторопливо. Их больше занимало увядание розы, чем разговор, но на краю сознания Фиты было кое-что ещё.

– Фарида? – осторожно спросила Лонсия.

– Не хотела говорить о ней.

– Почему? – Лонсия насторожилась.

Пусть Фита и не унаследовала ментального дара, по крайней мере, в том виде, какого можно было ожидать, она никогда не была для Лонсии открытой книгой.

– Её поведение.

– Что не так в её поведении? – семейный ужин прошёл тихо и мирно.

Фарида никогда не была особенно многословной. Она больше слушала, о чём говорят родители и сестра, лишь иногда делясь своими успехами.

– Конечно, какие-то странности есть в нас всех. Я тоже мало общалась со сверстниками, а когда в моей жизни появились феи, такая необходимость и вовсе отпала. Ты после перехода какое-то время уходила в себя. Дедушка с бабушкой себе места не находили. Путешествия пошли тебе на пользу… – она прервала себя, мельком взглянув на мать. – Ты прекрасно знаешь, она с раннего детства говорила с неодушевлёнными предметами. Её лучшим другом был камушек Вик, а самым заклятым врагом – ежевичный куст во внутреннем дворе. Она утверждала, что он кусает зазевавшихся прохожих за пятки, а чёрные ягоды могут внезапно обернуться ядом. Поначалу это казалось игрой, и я частенько ей подыгрывала. Но потом она подожгла сад, и мастер Косфи, будучи в прошлом учеником дедушки, взялся её обучать.

Она замолчала, но увидев напряжённое ожидание матери, решила продолжить.

– Пару месяцев назад мастер Косфи отправился в Акментарин, так как умер его отец, а мать осталась без ног ещё до Перехода. Фарида попрощалась с ним, но через неделю пришла ко мне в Академию и попросила Кристалл Телепорта на Странный Континент, якобы по просьбе наставника. Я тогда была с детьми и заподозрила неладное уже когда она ушла. Феи говорят, что после этого она не раз появлялась в моих комнатах. Я спрашивала её об этом. Но она отвечала так, будто слышит совершенно другие вопросы. Я бы решила, что она просто хитрит, но она несколько раз проходила мимо, даже не замечая, когда я её окликала, а потом отводила в комнату и укладывала спать.

А ведь это то, о чём говорил Эрлар.

– Но почему ты раньше не сказала?

– Не хотела делиться страхами.

Падение в бездну казалось Лонсии ужасно медленным.

– Надеюсь, ты ошибаешься, – покачала головой она.

– Я тоже, – вздохнула Фита.

***

– Почему не спишь? – осторожно спросила Лонсия, входя в кабинет.

Цевирт сидел за столом. Перед ним лежала кипа бумаг, которые быстро перелетали из одной стопки в другую. Если бы Лонсия не знала привычек супруга, то решила бы, что он взялся за дела только теперь, в последнюю ночь. Но нет, пусть скрип мелькающего с невероятной скоростью пера и мог ввести в заблуждение. Уйти в дела – хороший способ избавиться от ненужных мыслей.

«Теперь-то уж поздно отдыхать», – мысленно ответил Цевирт, не отрываясь от работы.

– Тогда прогуляемся по ночному городу? – предложила Лонсия.

– Это где же? – Цевирт поднял голову. Всё же над Жемчужным городом, несмотря на поздний час, солнце стояло высоко.

– Когда ты в последний раз был на Малом континенте?

– Самому не приходилось, ты это знаешь.

– Самое время.

– Времени нет, – возразил он.

– Только не падай духом. Не пристало встречать смерть в унынии.

– Тебе откуда знать? Да и куда уж падать?

– Я знаю, – Лонсия присела напротив него и ласково улыбнулась. – И ты знаешь. Вспомни моего отца.

В последние годы своей жизни Декарус Лироне с трудом мог передвигаться, даже заменив тяжёлый посох лёгкой тростью. Но и в этом состоянии он оставался верен себе.

– У смертных своя гордыня, и он отверг дар, – ответил Цевирт. – Кому он сделал лучше? Ни тебе, ни госпоже Цивее от этого легче не стало.

– Мне стало, – ответила Лонсия. – Он видел свой путь и шёл по нему, достойно встретив старость и тихо уйдя из жизни. Он просто видел свой предел таким, а иного принять не мог. Но я рада, что моим отцом был именно он. А гордыня свойственна всем нам.

– Да, очевидное отрицать глупо. Мы не отличаемся от далёких предков, поставивших под сомнение само понятие справедливости.

– Только не надо сейчасуглубляться в философию…

– Почему? Я и так потратил целую жизнь, решая лишь прикладные задачи.

– Пустая трата времени, тем более сейчас.

– Так покажи другой путь.

***

Лонсия смирилась с невозможностью заметить Миэна. Но ведь такие же люди могли наблюдать за ними давно. Лонсия и раньше много думала о различных невидимых сущностях, но успокаивала себя мыслью, что им незачем причинять кому-то вред.

– Демоны или антары? – рассуждала она вслух. – Или призраки антаров всё-таки, подобно Эрлару, нашли способ уберечься от изгнания?

– Не демоны, – говорил Цевирт. – Внезапная демоническая сила —

самый очевидный вариант, и мы в первую очередь надстроили защиту против проникновения с изнанки. – Цевирт убеждал сам себя. Он уже ни в чём не был уверен.

С самого начала они не пытались спрятаться. Лонсия хотела переместиться прямиком во внутренние помещения, но Цевирт не стал рисковать, телепортировав их обоих на ровную площадку за мостом. Отсюда можно было разглядеть чёрные тени приземистых домиков и ровные поля. Деревьев поблизости не было, но за неширокой быстрой рекой по склону расползлись заросли кустарников.

– Кажется, тут ничего не изменилось за сто лет, – прошептала Лонсия.

Было безветренно и тихо, не было слышно даже ночных насекомых. Цевирт вопросительно глянул на Лонсию.

– А вот это и правда странно, – согласилась она. – В отличие от потушенных огней, это не спишешь на поздний час.

Драконы ненавидели ментальный дар, считая его страшным проклятием, однако самые могущественные из них владели именно им. Они обычно и защищали своих подданных от влияния чужих менталистов. Правитель этих земель считался самым старым из известных драконов-оборотней, и Лонсия лучше всех неотонян знала его силу. Но она никогда не замечала за ним склонности экранировать всё и всех.

«Не мог же старик выжить из ума, – думала она. – Тут что-то другое».

На мысленные оклики Лонсии он не отзывался, и это могло означать, что его или нет на территории (что было крайне странно, ведь он ни за что бы не покинул добровольно свою землю), или он впал в глубокую спячку.

Каменные крепостные стены зияли темнотой бойниц. Пусть Лонсия и не обладала проявленной способностью управления огнём, она видела в свете звёзд не хуже своего мужа. А тот ничуть не сомневался, что замок пуст.

– Может, он всё же решил принять драконий облик и врос в холм? – предположил Цевирт.

Лонсия его не услышала, так как поднялась в воздух, решив осмотреть крепость, но вдруг услышала ментальный шум, о чём немедленно предупредила мужа. Острые шипы выросли прямо из-под земли, сверкнул металлическим блеском прочный панцирь. За мгновение до этого Цевирт телепортировался на десяток метров в сторону. Незримой рукой Лонсия подхватила вынырнувшего из укрытия хищника за хвост и, раскрутив, ударила им по двоим его сородичам, выползшим следом.

Цевирт почувствовал зуд по поверхности кожи, что создавала тонкая невидимая сеть. Его окружили прозрачные, почти невидимые в ночи существа.

Лонсия ощутила тонкий жгут, обмотавшийся вокруг шеи и медленно сжимавшийся. Она задержала это давление и стала озираться в поисках источника, но увидела, что Цевирт тоже попал в подобные путы и, чтобы освободиться, воспользовался веерным огненным заклинанием. Вряд ли пламя могло навредить нападавшим, но оно сожгло удерживающую паутину. Лонсия знала, что Цевирт способен применить и более смертоносные чары, но тот не спешил, вопросительно оглядываясь на неё.

Лонсия, в очередной раз столкнувшись с ментальным блоком, пошла иным путём. Она стала перечислять имена драконов-оборотней, все, что когда-то слышала. Лонсия и не подозревала, что память их сохранила, но теперь нужные слова вылетали сами собой. Большинство из них она не стала бы называть ни друзьями, ни даже союзниками, ведь по их настоянию она покинула Малый Континент.

Хотя Веринтар давно стал неотъемлемой частью поля Планеты и был как никогда силён, воспринимался он совсем по-другому. Цевирт Велоанфер мог сравнить его чем-то весьма текучим. Это были совсем не те часто путающиеся нити, что были присущи Неотону до Великой Катастрофы.

Цевирт Велоанфер чувствовал, как натянулась объёмная сеть. На взгляд волшебника, она напоминала прежний Веринтар, по крайней мере, его кусочек. И между ячейками этой сети проплывали потоки Веринтара нынешнего.

Цевирт Велоанфер не задумывался о смерти, Кайрел и вовсе забывал о собственной безопасности. Но теперь это даже к лучшему. Эти чары он увидел во сне больше века назад, но память об этом не растаяла после пробуждения. Защитные чары всегда давались Цевирту сложнее прочих, но именно с ними приходилось теперь работать постоянно.

Первые годы, когда Жемчужная страна ещё не оформилась в своих границах, этим видом магии занимался архимаг Тирейн. У него Цевирт Велоанфер многому научился, ведь тот в числе первых приспособился к изменённому Веринтару. Но спустя пару десятилетий Тирейн сложил с себя полномочия и исчез. Цевирт не стал искать пропавшего дроу, в ту пору было совсем не до этого. Приходилось обороняться от прилетавших с гор ледяных драконов, которым неотоняне пришлись не по вкусу. Хотя отведать пришельцев они как раз были не прочь.

«Дети, что с них взять», – говорили драконы-оборотни.

Веринтар будто растворился в эфире, полном чужой, любопытной и определённо живой магии. И здесь, на Малом Континенте, это ощущалось куда сильнее, чем на Северном, хотя там потоки были стремительны, как сама Жемчужная река. Владычица Северного Континента, Жемчужная река, действительно оказалась более благожелательной к старику Веринтару и его детям.

Земля задрожала под ногами. Каменный мост гудел и, казалось, вот-вот покроется мелкими трещинами. Цевирту тоже пришлось подняться в воздух. Синевато-белое сияние появилось как раз тогда, когда он, потеряв терпение, думал применить более разрушительные заклинания.

– Стойте, – сказал возникший перед ними маг на языке драконов-оборотней. – Малый Континент закрыт для посещений.

Дракон требовал от пришельцев немедленно уйти, так как не сомневался, что враждебная и разрушительная магия направлена именно на них. Ни у Цевирта, ни у Лонсии не нашлось, что возразить.

– Так что же это было? – спросила она. – Под землёй, – но, уловив мимолётную мысль дракона, поправилась: – В камне?

– Да просто сама земля против вас, поймите наконец!

Да, так и есть, но что-то ещё. Что-то живое. Не земля, даже если допустить у здешней земли уровень Веринтара. На изнанке того вечно копились тёмные духи, которых некоторые маги пытались использовать в неблаговидных целях. Иногда они сами становились заложниками этого всепоглощающего отчаяния и вечного голода. Они сходили с ума, а потеряв разум, лишались и человеческого облика. Через бреши, которые Стражи не успевали заделывать, они проникали на лицевую сторону материального мира и доставляли множество бед его обитателям.

Дракон думал о чём-то подобном, пусть и более размытом. Тут что-то проще и одновременно сложнее.

«Вирфер, – мысленно обратилась Лонсия к супругу. – Оно ведь появится внезапно и сразу исчезнет, а Фарида считает, что они видели демоницу».

«Если это действительно демоническая энергия, она пройдёт через петли любых защитных чар. Но всё же отклоняющие заклинания должны сработать».

«Но Фарида могла ошибиться, – заметила Лонсия. – Та колдунья, кем бы она ни была, могла проникнуть в числе незваных гостей».

Лонсия вспомнила барельеф на одной из стен в замке Мланереса, изображавший бой между летающими драконами, извергающими пламя, и людьми с копьями. Изображение было старым, из времён, когда о неотонянах тут еще и не слышали. Драконы-оборотни принимали человеческий облик уже тогда. И далеко не всех из них устраивала внешность гуманоидных рептилий.

Сам Мланерес утверждал, что не возвращался к драконьему облику уже две тысячи зим. С тех пор, как проснулся после долгой спячки и понял, что не способен не только поднять крыла, но даже оторвать голову от земли. Тогда, говорил Мланерес, когда весь материк был уже не домом, а только каменистым лежаком, он и решился на позорный шаг: превратиться в одного из заклятых врагов – гума. Тогда Лонсия решила, что он говорит об антарах, но мыслеобразы прогоняющего их ящера заставили её думать в другом направлении.

Мланерес, несмотря на светлые волосы, не был похож на антара. Да, он был так же высок, но глаза его были серыми с желтизной, а кровь – красной. Лонсия считала, что дело в его драконьей природе, но теперь она поняла, что, говоря о гумах, он имел в виду какой-то определённый человеческий вид.

– Я слышал, на Таре гумы истребили остальные человеческие виды, – сказал однажды Млалерес. – Но вы всё-таки не гумы, и мы не станем судить о вас по ним.

В общем, с этого ведь и началась их дружба с драконом, никогда не принимающим свой истинный облик. Эх, если бы она тогда хотела слышать и понимать, может, они, неотоняне, лучше понимали бы Планету.

– Пропусти их, – прозвучал низкий, словно шёпот земли, голос. – Ты же видишь, что происходит.

Цевирт и Лонсия вошли в тёмный зал, но стоило дверям захлопнуться, как загорелся огонь в камине. Мланерес поднялся с кресла, оказавшегося единственным тут предметом мебели, и вышел навстречу. Вид у человека-дракона был усталый, но совсем не заспанный. А серый балахон только добавлял его облику какую-то тяжесть.

– Я уже подумал, что это вы подняли такой шум, – заметил он.

– Отчасти так и есть, – ответил Цевирт.

– Сколько здесь живу, никогда такого не слышал.

– Это началось сейчас?

– Уже несколько лет, но раньше было тише. Справлялись своими силами.

– Мы не наблюдали ничего подобного с тех пор, как гумов выгнали с Ану.

– Скажите, кто такие гумы? – спросил Цевирт, нигде ранее не слышавший подобного названия.

– Были до вас другие, – дракон мотнул головой в сторону барельефов. – Постоянно воевали, не столько с нами, сколько друг с другом. Страшные вещи творили, даже река Южного Континента, где они жили, ушла. А главное – приходили они через созданные антарами врата. К счастью, магов среди них не было, иначе бы ещё долго в нашем мире не было спокойствия.

– А это не может быть их местью? – нахмурился Цевирт.

– Сомневаюсь, – ответил Мланерес. – Срок им дан ещё меньший, чем антарам. Да и о какой памяти поколений можно говорить среди нескончаемых междоусобиц?

– Но если это не они, – спросила Лонсия, – то кто?

– Гумов больше нет, к огромной радости. Их не любил никто, и антаров тоже, потому что они становились на сторону гумов. Но даже в те далёкие времена вонючие гумы были не самым страшным. Рано или поздно многие из нас принимали человеческий облик, и тогда мы оставались врагами людей по рождению, но не знали пощады к нам и бывшие союзники: сильфы, тритоны, саламандры, тролли. Они преследовали нас повсюду. Саламандры не могли убить нас своим ледяным касанием, как недолго живущих гумов или антаров, и они, как и тритоны, не особо стремились искать рептилоидов-«предателей», а вот с ящерами, сильфами и троллями было сложно. Иногда ведь кажется, что они повсюду, особенно последние. Так или иначе, антары перекрыли ворота на Тару.

«Понимаю твои сомнения, – безмолвно обратился Мланерес к Лонсии. – Пусть он был хорошим человеком при жизни, неизвестно, что управляет им после смерти».

«Я надеялась получить какие-то ответы, а не увеличить сомнения», – вздохнула Лонсия.

«В этой суете ты бы даже не вспомнила меня», – отметил Мланерес.

При всём желании Лонсия бы не смогла бы ему в этом возразить. Но этого было и не нужно. Единственное, та мысль, к которой он её подводил, её как менталистку задевала.

«Я под его влиянием?» – спросила она прямо.

«Не знаю, смотря что считать таковым, – ушёл от ответа Мланерес. – А вот слова твоей старшей дочери… Принадлежали ли они ей на самом деле?»

«Но зачем тогда нам встречаться с тобой?»

«А так ли важна в его планах именно наша встреча? Сомнения, как ты заметила, ответов не прибавляют».

Глупо было рассчитывать разгадать все тайны. Но всё же Лонсия не могла избавиться от чувства досады. Казалось, ответы скрываются за углом, но успевают ускользнуть раньше, чем их заметят. Как бесконечная игра в прятки, которую невозможно выиграть.

Мланерес что-то недоговаривал. Эрлар тоже. Оба всегда были искусны в манипуляции сознанием. В призрачном облике антар стал недоступнее, чем когда-либо. И ни тот, ни другой не пожелали принести мир в последний час. Что им стоило избавить от тревог тех, кто уже перед пропастью?

А если эти вопросы и её оставят в этом мире призраком? Сможет ли она влачить подобное существование или впадёт в беспамятстве и безумие? Этого не хотелось совсем. Но как смириться и всё отпустить?

Ночь темна, но утро не сулит света нового дня. У Цевирта ни на миг не возникло мысли о том, чтобы спрятаться или просить защиты. Но всё же он не мог не отметить тоску во взгляде Лонсии.

– Знаешь, я никогда не задумывалась, зачем человеку дана старость, – сказала Лонсия, когда они вернулись в Жемчужный Замок. – Это ведь благословение для смертного, помогающее как отпустить почти без боли, так и уйти почти без сожаления.

– Снова думаешь об отце? – предположил Цевирт.

– Да, – кивнула Лонсия.

– Думаю, он рад был умереть раньше тебя. Потерять и вторую дочь, пусть спустя столько лет…

– В таком случае, смерть к нам стучится вовремя.

***

Призрак незримо следовал за ней. Вид Лонсии был спокоен, а мысли недоступны.

– Будь моим зеркалом, – прошептал призрак ей на ухо.

Лонсия, не ожидавшая этого, вздрогнула, но тут же расслабилась. Своё самое страшное подозрение относительно него она заставила себя отбросить.

«Многое произошло до тебя, многое произойдёт после. Да и всему ли ты была свидетелем, что случилось при твоей жизни?»

– Таки решил напоследок побыть жрецом? – грустно усмехнулась Лонсия.

– А не об этом ли ты думала только что? – напомнил Эрлар.

«Ты всё усложняешь».

– Зачем? Ты сама отлично справляешься.

– Смотри не упусти, – ответила она строго. – И всё же, ты уверен, что других привидений здесь нет?

– Один я остался, – немедленно отозвался призрак. – Ты сомневаешься в помощниках мастера Кралларейве?

– В Жемчужном Замке ни в чём нельзя быть уверенным до конца, – вздохнула Лонсия. – Цевирт Велоанфер хоть и сомневается, но утверждает, что призраков не было. Они могут появиться снова.

– Нет, ты кое-что упускаешь. Было множество душ, что не могли улететь, так как чуяли присутствие своих духов, но и приблизиться не могли. И это что-то перестало на них влиять.

– Вижу, ты основательно покопался в мыслях оборотня, – прошептала Лонсия, включая воду.

– Что мне ещё было делать? – усмехнулся он.

– Ты прятался в его шлеме! – догадалась Лонсия, даже немного повеселев.

– Угадала, – улыбнулся призрак.

Она убрала ментальный блок, и призрак смог увидеть лишь лёгкое смятение.

– Я не могу поступать правильно, покуда вина довлеет над сознанием, – прошептала она. – Пусть это не оправдание, но замкнутый круг…

– Над старыми шрамами время не властно, но если бы я мог тебе помочь… – он развёл руками. – Прости.

– Мы ещё встретимся? – спросила Лонсия.

– Я не знаю, – ответил Эрлар. – Не нам решать, когда уйти.

========== Глава четырнадцатая. По другую сторону ==========

– Пусть здесь не особо уютно, зато чисто, – подытожил голос Цевирта Велоанфера.

Миэн осмотрелся. Светлое помещение было слишком просторным, чтобы назвать его комнатой. В углу по решётке тянулось к высокому потолку вьющееся растение. Из мебели – кровать, стул и стол. На последнем лежали письменные принадлежности и бумага, а над ним на стене висели часы. Они-то и привлекли внимание.

На то, что циферблаты разделены на две части – тёмную и светлую – Миэн обратил внимание и в часовой мастерской, и когда Ленц поглядывал на свои наручные часы. Но ни в тот, ни в другой раз Миэн не придал этому значения. Во время путешествия по Неотону вместе с наставницей ему нередко попадались предметы и даже здания с тёмной и светлой стороной. Но там это имело культовое значение, связанное с Сёстрами Энтив и Кэртив. Теперь же он понял, что дело в географических особенностях Северного континента.

Вертикальной чертой круг разделялся на синюю половину слева и жёлтую – справа. Штрихи с числами от одного до двенадцати были белыми, как и стрелки, и располагались на чёрной кайме. Каждое из чисел повторялось два раза, потому «полночь» и «полдень» лежали на одной горизонтальной оси-диаметре.

Миэн подумал, что хорошо бы и ему обзавестись личным хронометром, вот только какой толк от часов, которые постоянно сбиваются? Миэн решил при случае спросить, существуют ли заклинания, чтобы часы сами перенастраивались на правильное время. Но теперь Миэна мучил вопрос, остановятся ли часы или будут идти дальше.

Снимать настенные часы и проверять на них Миэн не стал, хотя такая мысль у него промелькнула. Если бы они были наручными, Миэн сделал бы это, не сомневаясь, ведь магия преображения весьма бережно обходилась с предметами, которые воспринимались как часть человеческого облика. Всё остальное просто сгорало.

***

Призрак не расскажет о месте, куда так и не ушёл, ибо эта дорога бежит вперёд и не имеет обратного направления. Это как путь в будущее, когда позади после каждого шага вырастает стена, а впереди на тропе царит тьма. Но, может, это лишь слепота или даже повязка на глазах? Возможно, она будет снята, когда настанет срок. Никто из живущих не знает, что за гранью. Бессмертному тем более неведомо ничего о загробном мире.

Миэну не нравились истории со странствующими душами и их перерождением. Мало ему было истории с Эланор, так еще души из подземелья, обернувшиеся толпой призраков. Вдобавок давило поручение Лонсии, которое он не мог выполнить из-за того, что призрак наотрез отказывался возвращаться к жизни.

Створки дверей перед ним беззвучно разъехались, пропуская к бегущему вниз лестничному пролёту. Не встречая преград, яркий солнечный свет падал на вездесущие белые поверхности и, заполняя собой всё, ослеплял. Миэн вновь натянул капюшон на глаза поверх уже привычного серебристо-зеркального черепа.

Далеко внизу располагалась треугольная площадь, вершинами которой служили три высочайшие башни Жемчужного Замка, в одной из которых он сейчас находился. Это напомнило ему одну вещь. Задумавшись, Миэн вытянул из-под рукава намотанную на запястье цепочку и разместил на ладони одну из подвесок – равносторонний треугольник с маленькими тонкими кольцами вместо вершин.

– Забавное совпадение? – спросил Миэн шёпотом.

На самом деле в сложившейся ситуации он не находил ничего весёлого. В Жемчужном Замке его преследовало странное чувство. Беспокойство затмило собой даже болезненные ощущения, затягивая в какую-то ледяную бездну. Страх неизвестности разливался в воздухе, и дневной свет не мог его развеять.

– Может, и так, – ответил призрак. – Кто теперь скажет? – и ответил на невысказанный вопрос: – Да, это не украшение. И не талисман.

Миэн сжал кулак и опустил руку.

– Так и подумал, – кивнул он. – Хотя она сообщила лишь про Слезу.

Он мог лишь предположить, что предмет предназначался его нынешнему собеседнику. Но тот предпочел занять выжидательную позицию, хотя и согласился с его мыслями.

– Я тоже хочу найти ответы, а вот умирать в третий раз через несколько часов после второго как-то неохота. Я не смог уловить их мысли, а они предпочли не делиться знаниями, если они у них были, конечно.

– Как думаешь, если бы среди магов нашёлся нормальный некромант, он смог бы что-то выведать?

– Цевирт Велоанфер думал об этом. Но даже на Неотоне не было так так называемых «чистых некромантов». Призраки всё же встречались крайне редко.

Миэн попытался вспомнить и упорядочить в голове довольно скудные в этом вопросе знания.

– Наставница считала разговоры с мёртвыми делом муторным и бесполезным… А я это всё, – Миэн коснулся зеркальной поверхности черепа, – не люблю.

– Ты ведь достаточно времени находился на Изнанке… – Эрлар решил направить мысли Миэна в нужном направлении.

– А при чём здесь Изнанка? – удивился Миэн.

– А разве это не… – Эрлар на секунду замолчал, подбирая правильное выражение, – загробный мир?

– Нет, конечно, – Миэн не ожидал от призрака подобного предположения. – Неприятное, конечно, место: воды мало, воздух тяжёлый. Всякие чудища, которым не нашлось места на лицевой стороне Веринтара. Призраки, духи встречаются, но не намного больше, чем везде.

Больше призрак в разговор не вступал, и Миэн понятия не имел, по-прежнему ли тот оставался поблизости или отправился бродить по башне.

Миэн думал о спокойствии и душевном равновесии. О том, чего ему так не хватало. Нужно было начинать действовать, чтобы не думать о грузе. Вот только как действовать? Не думал он, что новая встреча с Эланор затянет его в это болото полной безнадёжности.

«А ведь если бы чуть больше искренности… И что? Не стал бы ей помогать? – Миэн горько усмехнулся. – Она бы и без тебя нашла способ быть здесь. А что, если в этом и дело, и не следовало бы здесь быть именно мне? Так, хватит пустых сожалений!»

Миэн, сделав несколько шагов вниз по лестнице, вернулся обратно и сел на ступени, сгорбившись и положив голову на ладони.

Движение по заколдованному кругу. Так ведь сам к нему вернулся. Кто же не давал пройти мимо?

Нет, это было бы неправильно. Он твёрдо решил пройти этот путь до конца. Вот только до какого, он не знал. Просто не представлял, что будет завершением и как он его узнает. Но Миэн даже не был уверен, хочет ли какого-либо конца. Ведь неприятности обладали нечеловеческой верностью и всегда его дожидались.

Так зачем удивляться тому, что случилось? Нельзя же всё списывать на собственную глупость.

Усталость, на которую он раньше не обращал внимания, всё же взяла верх.

Образы прошлого и настоящего сливались, создавая нечто новое, живущее по своим законам, одновременно понятное и невероятное. Снова и снова на краткий миг Миэн оказывался у грани между сном и явью, но не переходил через неё.

Стояла ранняя весна. Бурый лес ещё не до конца избавился от снега, что поблескивал в тенях и оврагах. Пели птицы, а солнце медленно ползло с вершины небосвода. Миэн, цепляясь мантией за голые колючие кусты, спускался с крутого склона. Какое-то время он даже думал, что двигается по наклонной плоскости, поскольку смотрел лишь под ноги, стараясь не потерять равновесие. Поэтому, когда начался подъем, он слегка удивился и едва не выпал из сна, вспомнив, что на самом деле сидит на лестнице.