Текст книги "Собачий поцелуй (СИ)"

Автор книги: triple taurus

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 35 страниц)

Когда Сириус вошёл в неё, она только тихонько пискнула от непривычных ощущений. Оливия ожидала кровь и боль, но ничего этого не было. Было странно. Неприятно и приятно одновременно. Сириус двигался плавно, медленно, изо всех сил сдерживая себя. Ощущений было так много, что Розье сходила с ума. Он всё время что-то шептал ей на ухо, целовал, продолжал помогать ей пальцами, и совсем скоро волнами нарастающее напряжение было готово взорваться у неё внутри.

Блэк втянул губами её сосок, и её словно пронзило током. Электричество заполняло каждую клеточку тела, пока наконец не нашло выход. Она запрокинула голову, зажмурив глаза. Звук её гортанного стона быстро оборвался, когда она закусила губу, пытаясь совладать со сбившимся напрочь дыханием. Перед закрытыми глазами мелькали вспышки света, слух притупился. Отдалённо это было похоже на аппарацию, только в тысячу раз приятней.

После этого Сириус ускорился, позволяя себе наконец-то отпустить контроль. Буквально несколько быстрых, глубоких толчков, и он кончил, постанывая ей в шею. Какое-то время Блэк лежал на ней, не двигаясь, тяжело дыша, Розье нравилось ощущать его вес на себе. Потом он перекатился на бок, притягивая её к себе и укрывая их обоих одеялом, нежно поцеловал куда-то в висок.

Сознание понемногу возвращалось к девушке, наполняя голову разными мыслями. Между ног было скользко и липко, а внутри начинало саднить, как и на душе. Пустота с пугающей скоростью расползалась, обволакивая сердце. Человек, крепко обнимающий её сейчас, скоро исчезнет из её жизни, если она ничего не предпримет.

– Ты как? Нормально? – тихо поинтересовался Сириус, заботливо убирая прядь волос, прилипшую к лицу девушки.

– Угу, – кивнула она, ощущая острое желание заплакать, глядя в серые глаза. – Всё хорошо.

Розье уткнулась в его грудь, чтобы он не заметил её эмоций. Её изначальный план с побегом во Францию горел синим пламенем. Это было бессмысленно теперь, когда у неё появился Сириус и эти ужасные, нелепые, глупые, но такие, чёрт возьми, сильные чувства к нему. Она ненавидела их. Ненавидела его за то, что он был таким хорошим, и себя за то, что вообще смогла так влюбиться. Что её замороженное сердце оказалось способно растаять. Кажется, ей придётся обратиться к Дамблдору…

– Эй! Ты оглохла?

Розье нехотя повернула голову, чтобы увидеть раздражённого Эвана, щёлкающего пальцами перед её лицом. Интересно, как долго он её звал? Хотя, пожалуй, её это вовсе не интересовало. Она вздохнула и снова отвернулась к окну, теперь её взгляд пристально следил за бегущими деревьями, холмами и верхушками гор вдалеке, белоснежный снег на которых блестит под ослепительным солнцем.

– Чего тебе? – лениво произнесла она.

– Ничего. Просто ты похожа на душевнобольную. Пялишься в окно пустым взглядом и лыбишься, как дура. Это жутко.

Оливия только пожала плечами на это. Они едут уже часа четыре, и ей ужасно надоело общество брата за это время. Осталось вытерпеть ещё столько же. Эван вообще ничего ей не говорил за всю поездку, до этого момента, но одно его присутствие уже отравляло атмосферу.

Слизеринец вёл себя странно в последнее время, он даже будто бы забыл о том, как Поттер разбил ему нос на квиддичном поле. Оливия думала, что, скорее всего, её брат просто слишком усердно готовился к ЖАБА. Отец три шкуры с него спустит, если он провалит хотя бы один предмет. Мистер Розье надеялся, что сын поступит на службу в Министерство. Лорду Волдеморту везде нужны свои люди.

Девушка ухмыльнулась, подумав о том, что её брат совсем ничего не знает о её нынешней жизни. Если бы он только знал, что его сестра спит с Сириусом Блэком… Его голова лопнула бы от злости. Оливия ни капли не жалела об этом решении. После той ночи все их встречи в Выручай-комнате стали проходить гораздо насыщенней. Розье обожала это место, всегда с радостью предоставляющее ученикам удобную кровать и приглушённый свет. Она хмыкнула, вспомнив, как они до боли в животах хохотали с Томас, обсуждая все подробности внезапно начавшейся сексуальной жизни Розье. Любопытство Аделин было удовлетворено – теперь когтевранка знала, что в штанах у Блэка всё в полном порядке.

– Серьёзно, прекрати это, – угрожающе проговорил Эван, вновь отрываясь от книги. – Твои смешки мне мешают. О чём таком ты вообще думаешь? Может, поделишься, чтобы я тоже посмеялся?

– Боюсь, тебе будет не так смешно, как мне, – с наглой улыбкой на лице ответила Оливия. Ей доставляло огромное удовольствие злить брата. – Специфический гриффиндорский юмор, ты не поймёшь.

– Я сделаю вид, что этого не слышал. – Эван поджал губы в тонкую полоску и выдавил жутковатую улыбку. – Но если ты продолжишь нести подобную чушь дома, отец не будет так же терпелив, как я. Тебе придётся быть послушной.

– Конечно.

Эван вернулся к своему учебнику, а Оливия – к рассматриванию видов за окном. Она совсем не представляла, что её ждёт дома, но ей нужно было пережить всего лишь два дня. А потом она вернётся в Хогвартс и поговорит с директором. Ради Сириуса.

========== Дом, милый дом ==========

Фамильное поместье Розье находилось в значительном отдалении от Лондона, в графстве Дербишир. Их скромный замок в четыре этажа был окружён холмами и не имел соседей поблизости. Вокруг на несколько десятков километров не было ни единой живой души. Будучи ребёнком, Оливия любила это место, но теперь оно казалось ей пустым и холодным. Фальшивым. Мрамор, дорогие сорта дерева, множество зеркал, сдержанные серо-голубые тона в интерьере – всё это не могло спрятать гниль, засевшую глубоко внутри дома. Черноту, которую её отец притащил сюда вместе со своим проклятым Тёмным Лордом, невозможно было скрыть.

На платформе девять и три четверти её с Эваном встретила домовиха, которая тут же трансгрессировала вместе с детьми в дом. Отца не было на месте. Эльфийка объяснила, что мистер Розье очень занят какими-то чрезвычайно важными делами, поэтому его не будет аж до завтрашнего дня. Эван, видимо, и так знал об этом, поскольку не выглядел удивлённым. Он прошёл мимо домовихи, сбросив ей в руки свою мантию, и поднялся по лестнице к себе.

– Минни, а где Кейт? – поинтересовалась Оливия, оглядываясь по сторонам. Гувернантка обычно всегда встречала своих воспитанников, когда те приезжали домой, но сейчас её почему-то нигде не было видно.

– Мисс Кейт… – Минни как-то замялась, уставившись в пол своими большими глазищами. Это было очень странно. Оливия нахмурилась, ожидая ответа.

– Ну же, что с ней?

– Она уволилась.

– Что? – Нервный смешок вырвался из горла Оливии. С какой бы это стати её гувернантка уволилась сейчас, после стольких лет работы на их семью? Бред какой-то. – Когда?

– На прошлой неделе. Минни больше ничего не знает, мисс Оливия. – Её уши дрожали, как листья на ветру, и это означало, что эльфийке просто напросто запретили говорить правду. Оливия была более чем уверена, что это – дело рук отца. – Простите, Минни нужно работать.

Домовиха испарилась, щёлкнув пальцами, оставив девушку одну. Розье была огорошена этой новостью и не могла поверить, что Кейт ушла добровольно, даже не попрощавшись. Девушка медленно поплелась в свою комнату, расположенную на третьем этаже, на ходу снимая мантию, скользя рукой по резным лаковым перилам. Ей нужно будет обязательно расспросить обо всём отца.

Комната Оливии не выбивалась из общего стиля дома. Белые стены, голубые портьеры, минимум вещей. Из мебели только большая кровать, платяной шкаф и письменный стол. Помещение выглядело безжизненно, но это и неудивительно, учитывая, что большую часть времени Розье проводила в Хогвартсе. Взгляд девушки зацепился за плечики, болтавшиеся на ручке шкафа. Сперва она не поняла, что скрывал в себе чёрный чехол, но догадка быстро пронзила её разум. Платье для помолвки, ну конечно. То самое, которое, по словам отца, Кейт лично для неё выбирала. Оливия на ватных ногах приблизилась к высокому гардеробу, протянула руку к чехлу и одним движением дёрнула молнию на нём, обнажив содержимое.

Платье оказалось просто великолепным. У Оливии даже дух захватило от его красоты. Хотя оно было ненавистного ей изумрудного цвета, Розье всё равно не могла перестать испытывать какой-то почти детский восторг. Вещь была явно неприлично дорогой – это было видно в каждой детали, выполненной просто идеально. Ткань искрилась на свету, точно была усыпана мелкой крошкой драгоценных камней. Тонкие бретельки, глубокое декольте, струящийся силуэт. Всё это каким-то чудесным образом переходило в мантию с длинными широкими рукавами. Оно было прекрасно, и Розье ненавидела этот факт. Кейт обладала слишком хорошим вкусом.

Оливия не хотела примерять его. Ей казалось, что если она наденет его сейчас, то это неминуемо приблизит завтрашний день и её помолвку. Сделает происходящее ещё более реальным. Пока что она могла продолжать делать вид, что ей это просто снится. Девушка застегнула чехол и только теперь заметила небольшой кусочек пергамента, выглядывающий из кармашка. Розье вытащила его и развернула. Это оказалась записка от её гувернантки – Оливия сразу узнала почерк женщины, ставшей ей второй матерью за все эти годы.

«Оливия, mon chéri{?}[фр. моя дорогая], мне безумно жаль, что я вынуждена сообщать тебе о такой новости в письме, но, боюсь, к твоему приезду меня здесь уже не будет. Я увольняюсь. Надеюсь, ты сможешь простить мне это решение. Ты теперь стала совсем взрослой, гувернантка тебе вряд ли понадобится. Я же вернусь в свой старый дом в Корнуолле, найду себе занятие по душе. Может быть, буду нянчить ещё каких-нибудь неугомонных детишек-волшебников, вроде вас с Эваном. Ваша семья долгое время была и моей семьёй тоже, но всё однажды заканчивается.

Когда я увидела это платье в одном из магазинов в Косом переулке, я сразу же представила в нём тебя. Оно идеально, и я надеюсь, ты тоже так думаешь. Знаю, ты не любишь зелёный цвет, но он всё равно тебе к лицу, ведь ты выросла настоящей красавицей, тебе идёт абсолютно всё.

Ви, я искренне желаю тебе счастья. Береги себя. И всегда слушай своё сердце.

Оставляю тебе свой адрес, чтобы ты знала, куда писать письма. Надеюсь, соседи-маглы не будут слишком удивляться совам в этой местности.

Твоя Кейт»

Несколько слезинок упали на пергамент, и чернила в этих местах поплыли. Оливия вытерла лицо тыльной стороной ладони. Ей так отчаянно не хотелось верить, что Кейт действительно ушла сама, но письмо было написано её рукой. Хотя вряд ли бы женщина открыто призналась, что её уволили. Она бы не хотела расстраивать Оливию ещё больше. Девушка ещё несколько раз перечитала аккуратные строчки, но не нашла ничего, за что можно было бы зацепиться. Только пожелание показалось ей немного странным. Кейт прекрасно знала, что её выдают замуж насильно, потому и не стала желать счастья в личной жизни, но решила дать совет прислушиваться к сердцу…

Что говорило сердце Оливии? Она приложила руку к груди, почувствовав под ладонью сильные толчки. В быстром ритме девушка могла отчётливо уловить страх за свою жизнь. В мысли пробрался образ человека, ставшего ей слишком дорогим за эти несколько месяцев. Сириус Блэк – вот кто заставлял её сердце биться чаще. Оливия видела перед собой его лицо, озарённое счастливой улыбкой, серые глаза, горящие только для неё одной. Слышала его голос, интонации которого непременно становились мягче, когда он говорил с ней. Её тело помнило все его нежные касания, каждое из них отдавалось томной негой в воспоминаниях. Наверное, это и есть любовь. Когда дыхание замирает, а сердце срывается на бешеный ритм, и хочется плакать от переизбытка чувств.

Розье обхватила себя руками, подавляя желание разреветься. В последнее время она опять делала это слишком часто, но жизнь сама подталкивала её к этому. Единственное, чем успокаивала себя Оливия – помолвка на самом деле ничего не значит. Во-первых, её всегда можно разорвать. А во-вторых, девушка всё равно собиралась примкнуть к «хорошей стороне», и надеялась, что в таком случае отец и вовсе от неё откажется. Думать об этом было неприятно, больно даже, но это было бы лучшим вариантом из всех возможных.

Аккуратно сложив письмо, Оливия спрятала его в ящичке стола, что запирался на ключ, и тяжело вздохнула, чувствуя, как лёгким не хватает воздуха. В комнате было душно. Она распахнула настежь окно и высунулась на улицу, вдыхая полной грудью. Сад начинал наполняться жизнью, птичьи трели звенели с каждого деревца, молодая трава была ещё совсем короткой, а на деревьях и кустах распускались почки. Взгляд девушки лениво скользил по окрестностям, любуясь видами, и замер, завидев заброшенную оранжерею. За пыльными стёклами было видно буйную поросль разросшихся сорняков. Очевидно, за теплицей никто давно не ухаживал. Оливия нахмурилась. Её короткое пребывание в отчем доме уже успело выбить её из колеи бесчисленное количество раз, и, кажется, неприятные сюрпризы не собирались заканчиваться.

Розье вновь натянула мантию и выбежала на улицу через заднюю дверь, ведущую напрямик в сад. Прошла мимо пока ещё выключенного фонтана и мимо давно пустующих конюшен – мистер Розье ещё лет пять назад продал волшебных пони дочери, посчитав, что она стала слишком взрослой для такого. Территории мэнора были впечатляющими, так что девушке пришлось идти добрых десять минут. Добравшись до оранжереи, Оливия отперла стеклянную дверь и оказалась внутри. Спёртый воздух было тяжело вдыхать, очевидно, вентиляционная система не работала. Да и температурный режим, поддерживаемый магией, совсем сбился без нужного контроля. Здесь было слишком жарко.

Кое-где ещё были видны цветущие растения, но большую часть пространства занимали огромные сорняки. Оранжерея была в ужасном состоянии, мама пришла бы в ужас, увидь она своё любимое место во всём замке сейчас. Оливия разозлилась. Какого чёрта здесь вообще происходит? Замок обслуживало по меньшей мере три эльфа, неужели ни у кого из них не нашлось времени на небольшую теплицу? Девушка решила больше не беспокоить Минни, та и так была вся на нервах, так что Розье позвала другого домовика.

– Ксавье!

Эльф в тёмно-синей наволочке материализовался перед ней и тут же низко поклонился, приветствуя. Ксавье был одним из самых старых эльфов семьи, он служил им, когда мистер Розье ещё жил во Франции, а раньше он принадлежал деду Оливии.

– Мадемуазель Оливиá. – Домовик говорил с явным французским акцентом, так и не отучившись от этого за все прошедшие годы.

– Почему мамина оранжерея в таком состоянии? Ещё летом с ней всё было нормально, за ней ухаживали. В чём дело? – строго спросила Розье, и эльф, как и Минни до этого, потупил взгляд.

– Эльфам было велено заниматься другими делами, – уклончиво ответил он.

Такой ответ не устроил Оливию. Она с большим трудом взяла себя в руки и опустилась перед домовиком на корточки, чтобы быть с ним на одном уровне. Оливия знала Ксавье с самого раннего детства, так что была уверена, что эта маленькая уловка сработает.

– Ксавье, – произнесла она с улыбкой, стараясь звучать дружелюбно, – это papá приказал перестать заниматься теплицей?

Старый эльф сощурил глаза, окружённые глубокими морщинами, переступил с ноги на ногу, недоверчиво глядя по сторонам. Пусть и неохотно, но он всё-таки ответил:

– Да. Мсьё Розье велел больше здесь не работать. Сказал, что это пустая трата времени.

Оливия поджала губы, чувствуя, как злость распаляется внутри. Неужели её отцу совсем плевать на память о маме? Девушка решила идти до конца и вытрясти из домовика все жалкие крохи информации, которыми тот владел, пусть их будет совсем немного, но всё же лучше, чем ничего. Она задала следующий вопрос, внимательно следя за реакцией эльфа:

– А что на счёт Кейт? Это ведь он её уволил?

– Маленькая мадемуазель задаёт слишком много вопросов… – проворчал Ксавье.

– Не такая уж я и маленькая. – Оливия горделиво вздёрнула голову, и эльф скрипуче рассмеялся.

– Вы совершенно правы. Мсьё Розье посчитал, что гувернантка в этом доме больше ни к чему. Ведь дети давно выросли, а вы и вовсе вскоре выйдете замуж, и переедете из поместья. Мадмуазель Кейт не хотела уходить, но мсьё был непреклонен.

– Спасибо, Ксавье. – Девушка тяжело вздохнула, поднимаясь на ноги. Ей совершенно не нравились новые порядки в доме. Кейт была практически частью семьи, и она не была бесполезной, женщина помогала эльфам с уборкой и готовкой. Зачем было её увольнять? Отец, видимо, совсем с ума сошёл со всеми своими тёмными делами. – Могу я попросить тебя об одолжении?

– Всё, что пожелаете, мадемуазель Оливиá.

– Пожалуйста, верни оранжерее её прежний вид.

Эльф пообещал заняться этим сразу же, как только они с другими домовиками покончат со всеми приготовлениями на завтра, поклонился ещё раз и с громким хлопком исчез. Розье устало потёрла переносицу. Домой возвращаться совершенно не хотелось. Девушка медленно поплелась вглубь сада, нарочно выбирая самые длинные тропинки. Бродить здесь в одиночестве ей нравилось куда больше, чем сидеть в четырёх стенах.

Она шла долго, делала круги по одним и тем же местам, и думала, думала, думала. Мысли роились у неё в голове, словно пчёлы, создавая белый шум на фоне.

Что скажет ей Дамблдор, когда она придёт к нему за помощью? Что, если директор откажет ей? А если ей придётся открыто выступить против своих же? Хотя теперь она уже не была так уверена, кто для неё был своим, а кто – чужим. Она хорошо помнила их давний разговор с Сириусом, когда он упрекнул её за любовь к отцу, но ей было трудно заставить себя ненавидеть родного человека. Впрочем, в данный момент у неё получалось вполне неплохо. Отец отлично постарался, разрушив всё, что было ей дорого. Но этого всё ещё было недостаточно. Нежные чувства предательски пощипывали её изнутри, напоминая о себе.

Оливия решила, что разыграет маленькую сценку перед отцом. Она выпросит у него небольшую отсрочку, добьётся желаемого слезами, как делала много раз до этого. Он не сможет ей отказать. По крайней мере, раньше никогда не мог. Розье станет совершеннолетней уже в начале мая, свадьба была намечена на лето, когда она вернётся домой на каникулы, но девушка убедит отца, что нет никакой необходимости так спешить. Она будет помолвлена, так что можно будет дождаться окончания школы. Ей очень хотелось верить, что отец пойдёт на уступки для любимой дочери, войдёт в её положение. И тогда она успеет получить защиту Ордена Феникса.

Девушка ощущала лёгкую усталость в ногах от длительной ходьбы и зарождающееся чувство голода, дающее о себе знать урчанием в животе. Но она не собиралась останавливаться. Теперь Оливия не просто гуляла, она шла к конкретной цели, которая уже маячила впереди, среди старых кустов роз, покрытых сейчас только молодыми почками. Маленькое здание из светло-серого камня всегда навевало на неё жуть, вот и сейчас кожа Розье покрылась мелкими мурашками. Она никогда не любила приходить сюда, сторонилась этого места, но сейчас Оливия чувствовала острую необходимость сделать это.

Фамильный склеп встречал любого посетителя высеченной на камне надписью на латыни: «Vestigia semper adora»{?}[лат. Всегда чти прошлое]. Простояв на пороге несколько минут, Оливия наконец собралась с силами и вошла внутрь. Тусклый свет пробивался сквозь маленькие окошки-прорези под самым потолком. В воздухе витал могильный холод и пыль, вперемешку с вечной тоской и печалью. На постаменте у стены возвышался белоснежный мраморный ангел, разведя руки в стороны. Его крылья отбрасывали длинные тени. Девушка поёжилась под пустым взглядом статуи и плотнее закуталась в мантию, сложив руки на груди.

Здесь было всего три захоронения. Высокие саркофаги из такого же белого мрамора с серыми прожилками стояли посреди помещения, покрытые слоем пыли. В двух из них покоились родители мистера Розье. Они умерли довольно рано, особенно по меркам волшебников. Подхватили что-то вроде Совиной Чахотки.

Оливия приблизилась к третьему. Она коснулась ледяной поверхности гладкого камня и очертила пальцами шероховатые буквы: Марион Розье, 1930 – 1969. Тяжесть моментально опустилась на грудь девушки, придавливая своим весом, мешая дышать. Раньше ей казалось, что когда-нибудь она перестанет чувствовать это, но время шло, а боль никуда не уходила. Только притуплялась, становясь похожей на застарелый перелом. Всё вроде бы ничего, но на погоду по-прежнему реагирует. Вопреки ожиданиям Оливии, слёз не было. Даже глаза не щипало. Она опустилась на пол, прижавшись спиной к холодному мрамору.

Говорить ничего не хотелось. Она считала глупостью болтовню с умершим человеком и не верила, что её слова будут услышаны. Нет. Розье просто сидела так какое-то время и прокручивала все воспоминания, связанные с мамой, что у неё были. Это продолжалось достаточно долго, чтобы камень согрелся теплом её тела, а ноги окончательно затекли от неудобной позы. Живот девушки громко заурчал, нарушая тишину этого места, и Оливия решила, что пора возвращаться.

Она поднялась, с трудом разогнув задеревеневшие колени, бросила печальный взгляд на ангела. Его глупая полуулыбка была здесь не к месту, но, наверное, скульптор был иного мнения. Оливии вдруг захотелось сделать кое-что. Она достала палочку и вычертила руну, знакомую ей с уроков Трансфигурации. На белом мраморе из пустоты возникла алая роза. Её стебель был гладким, без единого шипа. Сорт, который Марион предпочитала всем остальным. Сорт, который имел самый выраженный сладкий запах из всех других.

– Мама всегда любила красные, – раздалось позади девушки, и она вздрогнула от неожиданности, едва не выронив палочку. Обернувшись, Оливия увидела Эвана. – У тебя хорошо получилось.

Девушка рассеяно кивнула ему, не зная, что сказать. Лицо Эвана было другим. Не таким, как обычно. Оливия вглядывалась в него, пытаясь понять, что изменилось. Не было этого гадкого выражения самодовольства, не было дурацкой ухмылки, а его глаза были полны скорби. Она давно не видела его таким уязвимым, настоящим. Видимо, он не ожидал наткнуться на неё здесь, поэтому не успел подготовиться и натянуть привычную маску презрения. Да и потом, здесь, в царстве мёртвых, совсем не хотелось конфликтовать. Это была их нейтральная территория, где между ними устанавливалось временное перемирие. Таков был негласный закон.

Эван прошёл к саркофагу и сел точно так же, как минутой ранее сидела Оливия. Он молчал и не смотрел на сестру, застывшую на месте. Девушка решила, что ей больше нечего тут делать, и Эвану наверняка хотелось побыть одному, так что она развернулась, чтобы уйти, но остановилась у самого выхода. Она не знала, что ей двигало, но какая-то часть её буквально заходилась в агонии от желания сказать хоть что-нибудь. Совершенно иррациональная мысль билась в её голове: если она сейчас просто уйдёт, что-то между ними с братом оборвётся раз и навсегда.

– Я так сильно скучаю по ней, – выдала она тихим голосом и тут же захотела сбежать прочь. Зачем она делает это? Зачем пытается наладить то, что сломано уже Мерлин знает сколько лет? Эван ненавидит её, а она – его. Но ей всё равно кажется, что от её слов его сердце перестанет быть таким чёрствым. – Мне её не хватает.

Парень впился в сестру глазами, в которых плескалась неприкрытая боль. Впервые за долгое время Оливия увидела там что-то, кроме злости и холода. Его нижняя губа несколько раз вздрогнула, и Оливии показалось, что он сейчас заплачет, но, конечно, Эван взял себя в руки, и этого не случилось. Вместо этого он… легко улыбнулся ей, а она не могла в это поверить.

– Мне тоже, – просто ответил Эван.

За этим ничего не последовало, но Оливии было достаточно. Она лучезарно улыбнулась ему в ответ, пытаясь передать через эту улыбку частичку своего тепла. Показать, что не всё ещё разрушено. Что бы ни было между ними, они всё ещё брат и сестра. Эван отвёл взгляд, и его лицо погасло, превращаясь в пустой лик мраморной статуи. Оливия тоже перестала улыбаться и вышла из склепа, оказываясь наконец на воздухе. Ослепительное солнце дарило надежду.

***

В доме было полно народу. Помолвка у чистокровных волшебников – отличный повод собрать гостей, чтобы похвастаться выгодным союзом перед остальными. Гигантская хрустальная люстра сверкала в центре главной гостиной, отбрасывая на полированный паркет радужные блики, эльфы с подносами сновали туда-сюда, предлагая гостям закуски и шампанское. Смех и гул непрекращающейся болтовни раздражали слух. Собравшимся аристократам было весело, Оливии же просто хотелось спрятаться куда-нибудь подальше и ни за что не высовываться. Все эти люди были ей противны. Каждый из них либо уже служил Тёмному Лорду, либо выказывал негласную поддержку его идеям. Хорошо хоть его самого здесь не было.

Оливия уже долгих пятнадцать минут стояла на втором этаже, облокотившись на перила, и наблюдала за происходящим внизу. К её счастью, никто до сих пор не поднял голову и не заметил её. Розье оттягивала момент, когда ей всё-таки придётся спуститься к гостям, и тогда начнётся сущий кошмар. Ей придётся выслушивать идиотские поздравления, натягивать на лицо искусственную улыбку и кивать, как чёртов болванчик. Нужно запастись терпением, вечер обещал быть долгим. Этот день и так казался ей целой вечностью.

Розье проснулась слишком рано с чувством туго затянутого узла в животе и головной болью. Она провалялась в постели до полудня, не желая вылезать. Отца всё ещё не было дома, и Эван тоже куда-то пропал, так что она пообедала в гордом одиночестве, а потом уселась во дворе с первой попавшейся книгой, наслаждаясь весенним солнышком. Точнее, ей бы хотелось расслабленно наслаждаться хорошей погодой, но вместо этого Оливия тихонько паниковала. Нервное напряжение от приближения неизбежного нарастало как снежный ком, грозясь вылиться в истерику. Она надеялась, что этого не случится.

Вскоре перед ней появилась Минни и потащила её готовиться к «празднику». Эльфийка игнорировала нытьё девушки, что было ещё слишком рано, и просто выполняла свою работу. Спустя два часа Оливия была уже при полном параде: вечерний макияж выгодно подчёркивал глубокий карий цвет её глаз, тёмные волосы были собраны в аккуратную причёску, пара прядей обрамляли точёное личико девушки. Платье сидело на ней идеально. Оливия даже засмотрелась на себя в зеркало, пожалев, что Блэк не видит её такой. При мысли о том, кому на самом деле предназначалась вся эта красота, её начинало тошнить.

Пока Оливия стояла наверху, скрытая от посторонних глаз, гостей прибавилось. Прибыла чета Малфоев. Люциус в вычурной мантии, и держащая его под руку, совсем ещё молоденькая Нарцисса в потрясающе красивом элегантном платье кремового цвета. Они отлично смотрелись вместе. Оба платиновые блондины, оба с холодными масками вместо лиц. Правда, губы мужчины растягивались в приторной улыбке каждый раз, когда он пожимал руки мужчинам, приветствовавшим его. Нарцисса же оставалась почти безразличной, лишь слегка дёргая уголком рта. Оливия знала её совсем немного – двоюродная сестра отца была по совместительству матерью новоиспечённой миссис Малфой. Оливию с детства таскали по всяким семейным приёмам, где она и пересекалась с немногочисленной роднёй, но они никогда не были близки.

Чуть поодаль от всех остальных стояла Беллатриса Лестрейндж с мужем Родольфусом. Невероятной красоты девушка всегда пугала Оливию, в её лице было нечто жуткое. Её взгляд вечно выражал какое-то внутреннее помешательство, будто она всё время была слегка удивлена. Но несмотря на дикое выражение лица, Белла всё равно выглядела обворожительно. Чёрные кудри спадали по худым плечам, перетянутым бархатной тканью платья цвета спелой вишни, массивное фамильное украшение покоилось в ложбинке глубокого декольте. В отличие от Беллы, её муж был совершенно непривлекательным. Суровое лицо, зализанные назад русые волосы, маленькие светлые глаза, почти что прозрачные. Ничего, что могло бы показаться хотя бы симпатичным. Рядом с парой крутился его брат, Рабастан. Он был чуть выше Родольфуса и сложен куда плотнее, но лица их были похожи.

Третьей сестры Блэк здесь, конечно же, не было. Андромеду уже давно никто не желал признавать, поскольку девушка выскочила замуж за маглорождённого волшебника, очевидно, против воли родителей, и даже родила девочку, которой было уже что-то около семи. Зато поместье Розье посетили родители Сириуса с его младшим братом. Орион и Вальбурга были одеты с иголочки, в их нарядах присутствовали зелёные элементы, и Оливии захотелось срочно переодеться. Слизеринские цвета, какая мерзость. Регулус держался достаточно уверенно в кругу взрослых мужчин, поддерживая их наверняка бессмысленные беседы. Сердце Розье болезненно кольнуло от долгого рассматривания мальчика. Он был слишком похож на Сириуса, и это совсем не помогало расслабиться.

Помимо целого набора Блэков, среди гостей присутствовали также Дорея и Уильям Крэбб, Сэмвелл Гойл с женой, причудливое имя которой Оливия постоянно забывала, Себастьян и Урсула Нотт. Рядом с мистером Розье стоял Эван и ещё двое мужчин: Макнейр и Долохов. Старые друзья отца, девушка знала их ещё с детства. Мерлин, сколько же сторонников было у Волдеморта… Его поддерживали самые древние и влиятельные рода. Желудок Оливии жалобно сжался, когда она представила, что ей придётся оказаться по ту сторону баррикад. Это сейчас она пока что «своя» для всех них, но очень скоро всё изменится, и вряд ли хоть один из этих людей проявит сентиментальность и пожалеет её.

Оливия не понимала, зачем было устраивать такой пышный приём. Это ведь ещё не свадьба, а лишь помолвка, и у неё будет слишком много свидетелей. В последнюю очередь глаза девушки нашли в толпе людей Ренделла Эйвери. Парень в строгом тёмно-сером костюме стоял рядом со своими родителями. Честно говоря, он выглядел напуганным не меньше самой Оливии, и это немного позабавило девушку. Наверное, он тоже не горел желанием жениться на той, кто всегда в лучшем случае игнорировала его, а в худшем – была с ним ужасно груба. Но уж конечно для него этот брак не был такой трагедией, как для Оливии, так что она мысленно послала его к чёрту. Жалости в ней не было ни капли, только к самой себе.

Девушка прекрасно понимала, что её отсутствие среди гостей уже становилось вопиюще неприличным, поэтому она сделала глубокий вдох, мысленно посчитав до десяти, выдохнула и начала медленно спускаться. Туфли на высоком каблуке больно натирали ноги, но сейчас было уже слишком поздно что-то менять. Оливия молилась про себя, что, может быть, ей повезёт и она подвернёт ногу на одной из ступенек, полетит вниз и сломает себе шею. Тогда ей не придётся выходить замуж за Эйвери. Но этого не случилось. Ещё не закончила спускаться, а уже ощущала на себе взгляды гостей, заметивших её появление.