Текст книги "Верь только мне (СИ)"
Автор книги: Тори Мэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)
–Ой, скучные вы! Ну тогда утром увидимся, я у вас на пару дней! – выдает этот Ванька и снова бросается обнимать Олененка на прощание.
–Скажи Кириллу, что я уехала, – сжав зубы, она вежливо хлопает его в ответ по мокрому плечу.
А меня злость захлестывает. То есть, он сейчас поселится у друга рядом с его сладкой сестренкой, будет глазеть на нее с утра до вечера и яйца свои потные подкатывать.
Вот урод!
Виолетта смотрит на мою разъяренную физиономию и ловит мой настрой: —Так, мы вроде бы домой собирались, – подталкивает меня в спину к выходу.
Мы оказываемся у раздевалки, Виолетта накидывает верхнюю одежду и утыкается в телефон.
–Идем? – спрашиваю, перебирая в кармане ключи.
Я снова на машине. Причем, на своей.
–Ты иди, а я такси вызову, – продолжает настаивать.
–Виолетта, какое нахрен такси? Ты сейчас половину своей зарплаты отдашь за такой дальняк, тем более опасно одной кататься, – начинаю раздражаться.
–Не переживай, я могу себя обеспечить.
–Я не это имел в виду…. Ты же довезла меня, считай, будем квиты!
–Я не поеду с тобой, Вильгельм, – от веселой Виолетты не остается и следа, она скорее раздражена от моей навязчивости.
Одна она все равно не поедет, скручу и увезу в багажнике.
–Похуй, не хочешь со мной, я отвезу тебя на такси, потом вернусь за машиной, – заявляю так же ультимативно, как и она.
–Отвратительно! Уши вянут! – возмущается на мою брань, берет свою сумочку со стойки и дефилирует к выходу.
Неженка, мать ее. Иду за ней на закуренное крыльцо, где толпятся остывающие после танцпола мухи.
Она все еще упрямо пытается вызвать хоть одну службу такси, но сюда мало кто хочет тащиться и развозить полную машину синей молодежи. Никто не берет ее заказ и через пятнадцать минут, и через полчаса.
У меня хорошая выдержка, так что я просто стою чуть поодаль, наблюдая за ее цирком. Даже не курю, а то вдруг у училки культурный шок случится. А она делает вид, что меня не существует.
–Подвезти, красотка? – окликает ее кто-то из толпы.
–Я тебя сам щас довезу, не найдут, – спокойным тоном переключаю чувака на себя.
–В свою песочницу что ли? – разворачивается ко мне тип.
–На соседнее кладбище! В твоем возрасте уже пора там лежать, да, братан?
–Че сказал? – воспаляется мужик.
–Бля, бро, это Фишера сын, отъебись от него! – кто-то из его компании кладёт руку ему на плечо, пытаясь увести.
–Да хоть папы Римского, – мужик настроен решительно. —Он же не бессмертный?
–Все, пошли давай! – кто-то из его таких же возрастных друзей утаскивает этого Отелло внутрь. —Извините, хорошего вам с девушкой вечера!
Провожаю их глазами, и подхожу к перепуганной от диалога Виолетке, которой скоро проезжающие машины сигналить начнут.
–Олененок, ты бы уже дома была. Еще немного, и я с кем-нибудь зацеплюсь. Поехали!
Решительность в ее глазах поугасла, побелевшими от холода пальцами она сжимает телефон, который показывает, что осталось пара процентов зарядки.
Протягиваю ей локоть, чтобы ухватилась.
–Поехали, – выдыхает пораженческим тоном и наконец-то поддается.
Берет меня невесомым касанием под руку, и семенит к моей бэхе.
–Удалось договориться с отцом? – спрашивает осторожно, оценивая тачку.
–Не будем о плохом в такой прекрасный вечер, – открываю ей дверь и жестом приглашаю в салон.
Завожу машину, сдаю назад, и выруливаю на почти неосвещенную улицу. Включаю ей обогрев сиденья на полную, и настраиваю теплый воздух в ее сторону. Она трет свои холодные ладони и прижимает обнаженные коленки друг к другу.
Сидит и косится на меня недовольно, будто я не домой ее везу, а во вражеское логово. И такое напряжение висит в воздухе.
Может, я реально ее бешу, и мне лишь показалось, что она трепещет при виде меня? При мысли, что я просто навоображал себе взаимную симпатию, горько давит внутри.
Глава 21.1 Вильгельм
—Согрелась? – спрашиваю, чтобы как-то разбавить повисшую в салоне тишину.
–Да, благодарю.
–Музыку включить? А то уснешь сейчас, – говорю по-доброму, вдруг она меня боится.
–Можно, – пожимает плечами.
Тапаю на экран, пролистываю плейлисты и выбираю свой любимый.
–Это на немецком, что ли? – наконец-то подает признаки жизни моя пассажирка.
–Не нравится? – тянусь переключить.
–Оставь, просто спросила, – хочет машинальным жестом оградить экран, и случайно касается моей руки, одергивая ее как от огня. —Не слышала немецкой музыки особо.
–Ну, то есть подпевать не будешь? – предлагаю.
–Нет!
–Давай со мной: an deiner Seite will ich bleiben, geh durch Feuer und alle Zweifel*, – подвываю треку.
–Ничего непонятно, но звучит сопливо, – морщит свой маленький нос.
Пытается держать оборону, но я все же улавливаю улыбку в голосе.
–Любишь пожестче? – выдаю прежде, чем осознаю, как это звучит.
Блять, я такими репризами всех Оленят в ее голове распугаю.
–Музыку пожестче, имею в виду– решаю уточнить.
–И музыку тоже, – бросает будничным тоном.
Любит она пожестче. Умолкаю, потому что картинки категории восемнадцать плюс в моей голове уже не остановить. Там уже целый фильм с ней в главной роли. Браззерс отдыхают.
–Прекрати это думать сейчас же! – командует Виолетта, видя мою блаженную полуулыбку самому себе.
–Я просто слежу за дорогой, – отвечаю.
И представляю тебя голой.
–Мы как-то медленно едем, – Виолетта совсем оживает.
Выпрямляется в кресле, откидывая волосы от лица.
–Это Вы, Виолетта Александровна, летаете сто там, где знаки шестьдесят установлены, а мы едем как законопослушные граждане.
–Ты поэтому на учебу не ходишь: вовремя доехать не успеваешь? – интересуется «очень завуалировано».
–Скучаешь без меня?
Виолетта закатывает глаза.
Я, оказывается, нихрена не умею вести диалог с девушкой. Адекватный диалог с адекватной девушкой. Мы вдвоем, ночь, атмосфера, а я порчу все каждой новой фразой.
–Нужно было срочные дела с работой решить. Как бы я не выё…выделывался, но часть процессов в компании не идет без моего участия, – поясняю. —Слишком много работы просто, я скоро вернусь на пары.
Мне самому эти два дня дались пиздец тяжело. Тяжело с отцом. С решениями. И без нее.
Не выдержал в понедельник, и между совещаниями прилетел в универ, чтобы увидеть Виолетту хоть на минутку. Но всю перемену ее где-то носило, и мы едва взглядами встретились.
–Решил оставить все, как есть? – спрашивает деликатно.
Переживает за меня?
–Нет, – крепче сжимаю руль, —Как прежде уже не будет, просто некоторые действия требуют хорошей подготовки.
–Расскажешь?
–Это долгая история….
–Ну, судя по скорости, нам времени на три таких хватит, – подначивает меня.
И да, я еду медленнее, чем обычно, и заведомо дважды свернул не туда, чтобы дорога длилась дольше.
–Что ты хочешь знать? – поворачиваюсь к ней.
В темноте у нее поблескивают глаза и губы. Красиво.
–Из-за чего у вас не ладятся отношения? – моя тактичная Виолетта бьет всегда сразу в самое сердце.
Пару секунд собираюсь с мыслями, думая, стоит ли делиться с ней этим.
–Прости, я, наверное, слишком личное спросила, —Олененок начинает суетиться и запинаться. —Не отвечай, если не хочешь.
–Он всегда был уверен, что я не его сын, – решаюсь рассказать ей. —И сейчас уверен.
–П-п-почему? – она подскакивает на месте.
–По его мнению, что-то там не совпадало в сроках маминой беременности. А еще он вечно как параноик подозревал ее в неверности. Мама была сильно младше, и ему казалось, что….
–Я поняла.
–И еще, ну, типа, я родится не похожим на него....
–Что за ерунда? Младенцы вообще похожи на лежачий кабачок! Почему он с его деньгами не сделал ДНК-тест? – искренне возмущается.
–Сделал. Но не в раннем детстве, тогда наша семья жила обычно. Он отвел меня на тест гораздо позже, когда мы переехали сюда, и дела пошли более менее в гору.
–Сколько тебе было?
–Тринадцать, наверное…. И это было унизительно. Я молился, чтобы оказаться не его сыном, честно. Тогда бы мой детский мозг хоть как-то смог бы оправдать его ненависть ко мне.
–И что тест? – Виолетта не дышит.
–Его я сын, – говорю нехотя.—Но растил он меня как чужой придаток.
Говорю, и чувствую досаду от отторжения, которые я всю жизнь видел от отца. Виолетта молчит, но внимательно смотрит, развернувшись ко мне всем телом.
–Если будучи ребенком я пытался быть идеальным сыном, чтобы меня наконец признали и полюбили, то, повзрослев, я начал привлекать внимание иным способом. Не очень хорошими, как ты понимаешь.
–Тот факт, что ты его родной ребенок ничего не исправил?
–Сделал только хуже, наверное, – бросаю быстрый взгляд на загруженную Виолетту.
Она обдумывает мои слова и выдает: —К прежней ненависти примешалось его чувство вины?
–Именно! И поэтому он решил, что тест фальсифицирован…. Что мама заплатила кому-то.
–Жесть.
–Ему было легче считать, что он благородно пригрел маленького ублюдка, и гнобить всю жизнь маму, пока она не слегла, чем поверить в сранный тест, и в собственную неправоту.
–Почему мама не ушла? – тихо спрашивает Олененок.
–Время было другое, Виолетик. Тем более мы переехали не пойми куда. Я слишком неосознанным еще был, чтобы задавать ей такие вопросы.… Мама максимально ограждала меня от отца, когда она была живой, я получал двойную порцию любви от нее. А она двойную порцию ненависти от отца: за себя и за меня.
–Ее поэтому не стало? – спрашивает почти шепотом.
–У нее с детства были проблемы с сердцем, но она вполне могла бы прожить счастливую жизнь, если бы эта жизнь была спокойной.
–Вильгельм, я… очень сочувствую. Это просто ужасно, – даже в темноте я вижу, как блестят дорожки слезинок на ее щеках.
–Эй-эй! – нахожу ее ладонь и накрываю своей правой рукой. —У меня не было в планах доводить тебя до слез, Олененок. Только до чего-нибудь другого.
Думаю, что сейчас она начнет меня отпихивать и возмущаться. Но вместо этого она вплетается своими пальцами в мои, и прижимается зареванным лицом к моему плечу.
И это пиздец как мило. Жаль у меня нет третьей свободной руки, чтобы тоже обнять ее в ответ.
Мне кажется, я превратился в каменное изваяние, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть момент. Мы просто держимся за руки, а я готов обоссаться от счастья. Кожа горит там, где наши ладони соприкасаются.
–Это даже слушать больно, каково было тебе, – шмыгает носом Виолетта.
–Так, Олененок, все, харэ рыдать! – говорю строго, а сам чувствую, как под кофтой разгоняется сердце.
–Прости, что завела этот разговор, – отлипает и вытирает лицо рукавами.
Хочется кричать, чтобы она немедленно вернулась на место: положила на меня голову и не отпускала мою руку.
–Нет, наоборот…, мне даже как-то легче стало.
–Ты не хочешь сделать повторный тест? – выдает идею Виолетка.
–Честно, не думал об этом. Бесполезно доказывать наше родство.
–А вдруг это что-то изменит? – моя наивная Виолетта думает, что мир розовый.
–За руку держать меня обещаешь в лаборатории? – подмигиваю.
–Дурак!
Да, с моими шуточками она быстро приходит в себя, делает вдох-выдох, и еле заметно отсаживается подальше.
–Тебе никто не говорил пойти в психологи вместо химии? – беззлобно ухмыляюсь. —Ты всегда ножом в самое сердце лупишь.
Она хрипло смеется через оставшиеся слезы: —У психологов в кабинете разбивать нечего, —подкалывает меня.
–О, поверь, я всегда найду что разбить, – ржу с себя идиота.
–И с кем подраться, – добавляет Виолетта.
–Я работаю над этим. Кстати, это что за пончик руки распускал в клубе?
–Парень мой.
–Поверю, только если ты скажешь, что он съел твоего парня, и он сидит внутри.
Она прыскает со смеху: —Это друг детства, Ванька. Он нормальный обычно, просто навеселе.
–Это нихрена не оправдание, знаешь? Я сейчас тоже скажу, что выпил, и начну тебя за коленки мацать,
–Это другое! Мы выросли вместе, на один горшок ходили. Я ему интересна так же, как тебе химия.
Бесячий Олененок.
–Интересна мне Ваша химия, Виолетта Александровна. А хрену этому такое поведение не спускай, скажу Кириллу.
Хмурится. Знает, что я прав. За детскую квоту я этому дружочку взрослую Виолетту лапать не позволю.
–Кстати, об этом! – у Виолетты подступает новая волна наездов. —Чего это ты с моим братом спелся, а?
Но, к сожалению, мы уже подъезжаем.
–Слабость у меня на Кузнецовых, – улыбаюсь ей.
Паркуюсь возле ее двора.
–Вот тебе прямо к этой... Как ее?
–Калитка!
–Ага, прямо к калитке.
–Да.
–Точно.
–Угу…, – кивает.
Глушу двигатель, скидываю ремень и разворачиваюсь к моей эмоциональной Виолетте. В этой машине чего-то только не происходило, но одновременных рыданий и смеха еще не было. Качели.
–Спасибо, что довез, – Виолетта тоже отстегивается, и сразу дергает ручку двери.
Кто бы сомневался, что она зассыт и попытается слинять. Но я заблокировал машину, как только мы сели, чтобы она не вздумала катапультироваться где-то по трассе
Теперь ей не убежать.
_______________________
*В тексте упомянут трек "Übermorgen" исполнителя Mark Forster Перевод: Я хочу остаться на твоей стороне, пройти через огонь и все сомнения.
Глава 21.2 Виолетта
Я тщетно тяну ручку еще пару раз: —Вил, мне пора, я завтра не встану на пары, – разворачиваюсь к нему.
–Я знаю-знаю, просто…, – он растерянно трет шею. —Спасибо тебе, что выслушала.
–Пожалуйста! А теперь отпускай меня, – демонстративно натягиваю длинный ремешок своего клатча через голову.
Он смотрит на меня сосредоточенно сквозь темноту , будто хочет еще что-то сказать. Его лицо слабо подсвечивается приборной панелью. Очерченный подбородок, высокие скулы и мерцающий серый взгляд. Красивый.
Может, я себе придумала, но сейчас его глаза выглядят живыми, а не как выжженная пустыня в день нашего знакомства.
Естественно, Фишер не слушается. Он молча берет меня за руку и, нежно сжимая, притягивает к себе. Как загипнотизированная наклоняюсь ближе, чувствуя тепло его дыхания.
Нас разделяет микроскопическое расстояние и я нервно сглатываю, зная, к чему это всё идет.
И шепчу ему прямо в лицо: —Сейчас же. Открой. Дверь!
Лукаво улыбается: —А то что? – сладко шепчет мне в губы гаденыш.
–А то это будет наш последний разговор.
–Не могу, Олененок. Я сдохну, если сейчас не поцелую тебя, – он поддается ближе и мягко проводит кончиком носа по моей щеке, втягивая мой запах.
Затем медленно скользит кожа к коже к моим губам. Я чувствую его легкую щетину, и тысячи щекоток тайными агентами проникают внутрь меня, разгоняя желание поддаться навстречу.
Он нежно едва уловимо касается своими губами до моих распахнутых губ. Веки сами закрываются от прилива тягучей страсти.
Это я сейчас сдохну, Вилли! Я! Не хотела я садиться в твою дурацкую тачку. Знала, чем все закончится. И глупо по-девчачьи этого и хотела!
Только в то этих отношениях я априори не просто девочка! Я – его преподаватель. Да, у нас почти нет возрастной разницы, да, у учителей тоже есть личная жизнь, секс, мужья и дети.
Но только не с порога на новой работе! И только не с Фишером!
Что же я творю! Вытряхиваю из своей личной ментальной копилки все монетки и сжигаю их. И саму копилку тоже. А пепел развеиваю над двумя дипломами о высшем образовании.
Вдох-выдох, раз-два-три! Включаю стерву.
Резко отстраняюсь, отпуская его большую горячую ладонь: —Что ж, если сдохнешь, как ты выразился, тогда придется пересадить кого-то на твое место.
–Виолетта-Виолетта… Ц-ц-ц!
–Ты же ни на что не надеялся? – спрашиваю с прохладой в голосе.
–Жестокий ты Олененок, – самодовольно улыбается мне, прищурившись.
Еще бы! Фишер был так близок к победе. Он даже не представляет, насколько.
–Беги, прячься в своей лес, – тянется к кнопкам, и я слышу, как отпираются замки.
Не жду, пока этому Лосю гормоны снова ударят в голову, и выпрыгиваю из машины.
Вил включает фары, освещая мне путь до калитки. Оглядываюсь, чтобы убедится, что он не скачет за мной, и пулей влетаю в дом, не помня даже, как ключи доставала.
Доигралась, да? Доигралась? Ругаю себя на чем свет стоит. Я принципиально не западаю на красавчиков. Тем более на студентов. Тем более на Вилли.
Скидываю шпильки с подкашивающихся ног, швыряю клатч на на кровать. И с удовольствием стягиваю пропахшее клубом платье.
На часах непростительно поздно. Так что сразу ныряю под душ и до жжения тру себя жесткой стороной вехотки, чтобы смыть все запахи и все ощущения.
Не зря Кирилл зовет меня доброй душой: мое сочувствие и человеческое отношение люди путают с чувствами.
–Я просто добра к нему, не более. Подумаешь, выслушала внимательно, это ничего не значит, – говорю сама с собой, пока наматываю тюрбан на голову. —Это Вилли навоображал себе симпатию.
Наспех просушиваю волосы, потому что нужно постараться поспать хотя бы пару часов перед парами. Меня потряхивает внутри от ощущения, что я вляпалась.
Ложусь в кровать абсолютно недовольная собой, и абсолютная уверенная, что с завтрашнего дня буду вести себя иначе. Безразлично.
Пара недель, и он точно отстанет. Да, отличный план!
Главное только, самой в него поверить и не оплошать.
Глава 22. Виолетта
С утра на кафедре как никогда людно, у всех утренние пары.
Нам починили кофе-машину, так что в воздухе божественно пахнет свежемолотыми зернами, и это все вперемешку с ароматом дождя из приоткрытого окна. Начинается мой любимый сезон, когда пахнет теплой землей, влажностью и упавшими листьями. Мир становится таким уютным.
Настроение отличное, несмотря на муки совести. И на удивление мне удалось вовремя встать. Уехала не завтракая, чтобы не разбудить храпящего на диване Ваньку.
Сегодня не стала выряжаться, потому что не желаю привлекать внимание: на удобные ботинки, черные брюки и вязаный бежевый кардиган. Никаких красных штанов, как называла их Ольга Владимировна. И, конечно, новый любимый прием – прозрачные очки-нулевки, как стена между мной и людьми.
–Доброе утро, коллеги! – в помещение входит хрустящий огурец Роман. —Сегодня в полном составе?
В темных волосах и на плечах куртки блестят пухлые капли дождя. Его очень тепло встречают: мужчины сами подходят пожать руку, а преподавательницы налетают с кучей вопросов по каким-то студенческим делам.
Местный любимчик.
–Как тебе погодка? – ненавязчиво интересуется у меня, присаживаясь рядом с кружкой кофе.
–Обожаю! А тебе?
–Правда? Обычно я слышу, как все ненавидят слякоть и серость. Я тоже люблю! – он расплывается в счастливой улыбке. —Сегодня даже бегать было свежо и легко.
–Спортсмен? – спрашиваю из вежливости.
–Стараюсь, я раньше профессионально занимался восточными единоборствами, но приоритеты с возрастом меняются. Ты тоже, кстати, бегаешь же? – спрашивает серьезно.
–Эммм, не бегаю, с чего ты взял? – отвечаю растерянно.
–Ну, как же не бегаешь? А от меня каждый день? – вижу лукавое свечение в его глазах.
Прыскаю от смеха: —Это называется ускользать – весьма редкий спорт! – поднимаю палец вверх.
–Значит, я встретил профессионала, – продолжает подкалывать.
Не знаю, почему у нас изначально не заладилось общение с Ромой. Он максимально позитивный парень с юмором, очень тактичный и воспитанный. Такой отличник-принц-муж на зависть соседкам. Все-таки накрутили меня Макс с Вильгельмом своими намеками.
–Позволишь мне еще раз пригласить тебя на осенний бал?– добавляет с улыбкой.
–Соглашайтесь, милочка, весь преподавательский состав будет танцевать – это наша традиция, – встревает из-за соседнего стола Ольга Владимировна, которая все это время подслушивала.
–Или достанется тебе Оскар Каримович, – Рома шепчет так, что слышу только я.
–А у Вас уже есть пара, Ольга Владимировна? – любопытничаю.
–Ой, мы каждый год с Павлом Васильевичем ходили вместе…, – с горечью выдыхает она, —Не хватает Вашего папы, Роман Палыч. Может, он хочет заглянуть на огонек, так сказать?
–Пока Фишер находится в этих стенах, – отец не приблизится к ВУЗу, я уже пытался пригласить его, – Рома горько машет головой.
–А что случилось с Фишером и Вашим отцом? – не выдерживаю.
Эта история для меня до сих пор тайна, покрытая мраком.
–Вы разве не знаете? – охает Ольга Владимировна, вскидывая руки.
–Я обязательно расскажу Виолетте Александровне, как будет чуть больше времени. А сейчас уже скоро звонок, – он смотрит на наручные часы.
–Батюшки! Заболтали вы меня! – Ольга Владимировна подпрыгивает, хватая бумаги.
–Вот елки! Мне тоже нужно бежать, – вскакиваю с места.
Семеню по коридору к своей группе, огибая рабочих, которые как раз тащат по коридорам тяжелые декорации для осеннего бала.
Мои подопечные уже сидят по местам, непринужденно болтая. Коротко здороваюсь, проходя в подсобку оставить вещи.
В кармане жужжит телефон.
Роман: «И все-таки! Примешь мое приглашение на бал?». Красная розочка.
Ох уж эта розочка. Блин, пора дать ему однозначный ответ. Почему я так сомневаюсь?
Напишу Роме позже, а то еще подумает, что я на занятиях в телефоне зависаю.
–Виолетта Александровна, – стучится одна из студенток, —Там Вас спрашивают.
–Кто там еще? – выхожу в аудиторию, и вижу паренька-курьера с огромным букетом красных роз.
–Кузнецова Виолетта Александровна? Распишитесь здесь, – протягивает мне планшет.
–У Вас праздник? – спрашивает кто-то из аудитории.
–Нет, это, наверное, ошибка.
–Наверное, ухажер, – гоготнул парень с последней парты.
По аудитории прокатывается смешок: училке принесли букет, гы-гы, как смешно. Первокурсники такие первокурсники.
–Лёша, а наберите-ка ведро воды сходите,– командую остряку исподлобья, не будет болтать языком.
–Да, тут ванную набирать надо, – послушно встает студент и продолжает гоготать.
Расписываюсь в планшете под мелодию звонка, и принимаю тяжеленный букет. Руки потрясываются то ли от смущения перед десятками любопытных взглядов, то ли от энергетики дарящего.
С усилием водружаю цветы на стол, и безразлично перемещаюсь за кафедру. А потом и вовсе спускаюсь со своего пьедестала, чтобы читать лекцию поближе к студентам. Не хочу, чтобы букет даже в поле зрения попадал.
Записок к букету не приложено. Кем бы ни был даритель, а по понту и размаху букета я догадываюсь, кто, – присылать букет на работу на глазах у всех неуместно.
Красный, наглый, вызывающий. Как я хочу, чтобы я ошиблась, и это был букет от кого-то другого.
–Вот вода! Я вызвал подъемный кран, чтобы ваш букет в ведро перекантовать, – распахивает дверь юморист.
Еле дожидаюсь окончания пары, чтобы утащить этот куст в подсобку с глаз долой.
Чувствую в кармане кардигана вибрацию телефона, наверное, нетерпеливый Роман.
Ой!
Вильгельм: «Представляю, как забавно ты сейчас бесишься, Олененок в розовых кустах))»
Читаю трижды. Мне кажется, что сейчас у меня пар из ушей пойдет. Вот же! Вот же засранец!
Конечно, я бешусь! От неуместности, от этих показных ухаживаний больше похожих на издевательство.
И от того, что он угадал, что я бешусь! К чему этот букет? Вот же понторез!
У меня раздуваются ноздри, и я быстрым движением пальца нажимаю «заблокировать контакт». Иначе я напечатаю ему пару ласковых.
Да, я та душная девушка, которая злится на неправильно подаренные цветы. Прикусываю язык! То есть, вообще на подаренные цветы… Пусть сидит в блоке.
В порыве возмущения на Вила и его огромный букет роз снова открываю сообщение от Романа, и, глядя на его одинокую цифровую розочку, и печатаю: «С удовольствием!» – соглашаюсь.
«Я очень рад! Уверен,ты тоже будешь в восторге!» и счастливый смайлик прилетают в ответ.
Ну все, мы с Романом Павловичем идем на бал. Как и все остальные коллеги. Не знакома я с традицией их «великолепного» бала, не понимаю всеобщего возбуждения на эту тему, но раз я здесь работаю, то приму их устав.
А еще мне нужно отвлечься от Фишера. Совесть пытается сказать своим писклявым голосочком, что это нечестно, но я затыкаю ей рот. Роман вроде хороший парень, просто у него не было шанса проявить себя, ведь я как малолетка запала на плохиша с травмирующей историей.
Вот и пообщаемся с Ромой. Это же рабочее мероприятие, верно? Типа корпоратива… – пытаюсь убедить себя.
Теперь главное, не наткнуться на Фишера сегодня в универе и не запихать ему этот букет в ж… руки!
Но Вил, как и говорил, просто пропал. Его не было ни на парах, ни в коридорах, ни на моих вечерних дополнительных, которые уже начались.
Глава 23. Вильгельм
Курю в окно машины, стоя у офиса партнеров.
–Заблокировала! Вот же ссыкло! – ругаюсь себе под нос, глядя на безликий серый аватар вместо яркой Виолеткиной аватрки.
Жаль, меня дико забавляла ее фотка в салатовой шапке.
Не надо было слать цветы на работу, наверное, но после вечера с ней меня так штормило от эмоций, что хотелось дать им хоть какой-то выход. Целовать глубоко уважаемую заслуженную преподавательницу Виолетту Александровну мне, видимо, еще долго не светит, но букет-то отправить можно.
Хрен его знает, что она творит со мной, но я прямо ночью пошарил по сайтам и просто выбрал самый большой с доставкой на утро. Мне кажется, я даже испытал что-то вроде волнения, понравится ли ей.
И вот, держи, Вилли. Первый букет, и тебя сразу в блок. Любая из предыдущих девушек обязательно закидала бы меня благодарностями, демонстрируя букет в социальных сетях, а вечером отполировала бы мне член. Но только не мой правильный Олень.
Я же чувствую, что ее тоже штырит, когда мы рядом, но виду пытается не подавать. Хочу ее персиковые губы, пиздец. Надеюсь, она не будет мариновать меня до выпускного?
Меня прерывает звонок: —Ты закончил? – сухо спрашивает отец.
–Да, они согласны, – отчитываюсь об утренней встрече.
–Хорошо, —он делает паузу, —Сегодня вечером вылетам по регионам.
Блять, что? Командировка?
–Надолго? – спрашиваю.
–Ты же не начинаешь скулить, Вилли? – стальным тоном спрашивает отец, —Планируется до конца октября. Две недели мы вместе, дальше ты сам, мне нужно будет вернуться на переговоры с Китаем.
Прикрываю глаза, «смакуя» перспективу колесить по стране и уговаривать местное управление и бизнесменов инвестировать в строительство заводов на их территории. Как же я это ненавижу!
–Не скулю я, просто... слишком много пропусков в универе перед дипломной,– пытаюсь воспользоваться моим спасательным жилетом, ведь для отца всегда было важно, чтобы я закончил этот сранный ВУЗ.
–Не делай вид, что тебя стала интересовать успеваемость. Никто не посмеет тебя отчислить, пока я их спонсирую.
–И пока там Юрий Юрич, знаю. – выдавливаю.
Впервые мне тошно от этого. На успеваемость мне все так же плевать, но командировка значит, что я не увижу Виолетку почти целый месяц, что ли?
–Но диплом…. – делаю еще одну попытку.
–Диплом закажешь, в чем проблема, Вилли? – начинает раздражаться отец.
–Ни в чем.
–В шесть подъедет водитель, будь дома.
–Понял, – скидываю и сжимаю телефон.
Хочется швырнуть его в лобач, но я слишком люблю свою тачку. И потом, это часть моего плана. За несколько дней моего бродяжничества я охренеть как переоценил свою жизнь.
Лично я из себя ничего не представляю, ничем не владею, отношения строить не умею, завишу полностью от отца. Эгоистичный ублюдок, который из состояния малолетки никак не эволюционирует в мужчину.
Если раньше я был убежден в исключительности собственной истории, то сейчас мне кажется, что я был одновременно глух и слеп к реальной жизни и другим людям вокруг. Таков вердикт.
Мне нужно выходить из этого порочного круга. Я принял решение, что буду и дальше изображать послушного сына, включусь в работу, чтобы создать себе подушку безопасности получше, чем остатки денег на картах, которыми мной манипулируют, как цирковой обезьянкой.
Даю себе время до нового года на сбережения и подготовку, а там сдристну из этого проклятого города, который отобрал у меня все. Вернусь в Германию. Туда, откуда меня однажды выкорчевали с корнем. И попробую прирасти снова.
Когда я после нашего конфликта и пощечины вернулся домой, отец только фыркнул на мою попытку поговорить с ним о произошедшем. Он убежден, что я приполз, чтобы все мои проблемы разруливались по одному его звонку. Так что мы нихрена не поговорили, хотя я был настроен.
–Все проблемы я решу сам! – говорю сам себе.
А пока я покорно буду ездить в командировки, ходить на собрания и планировать свой побег. Исчезну со дня на день, чтобы отец не успел ничего предпринять.
В день икс возьму первый попавшийся билет, пусть он будет хоть с сотней пересадок, я оставлю эту жизнь позади. Перееду на первое время к тете в Мюнхен, а там и разберусь.
Идеальная формула. Только теперь в этом уравнении появилась одна неожиданная переменная с карими глазами, которая ставит под сомнение весь мой и без того шаткий план.
–
–Теть Лен, здрасьте! – топчусь у входной двери дома Максимилиана.
–Вилуша! – мама Макса бросается меня обнимать, только она называет меня так. —Сколько мы не виделись?
–Больше полугода, – говорю, и чувствую укол совести, подростком я практически жил здесь.
–Проходи, я как раз обед приготовила, – тянет меня за руку в дом. – Ты чего не на учебе, прогуливаешь опять? Макс еще на парах.
–Я это, теть Лен, ненадолго. Вы мне расскажете, что с Петром?
–Ой, – всхлипывает она, – Максимка тебе, наверное и так уже все рассказал?.
–Мы с Максом немного повздорили… я накосячил…, – говорю честно.
Теть Лена смотрит на меня по-родному и с пониманием, и мне становится еще более стыдно.
–Ох, Вилуша, это бывает. Помиритесь! Помнишь, как вы с ним в детстве за джойстики дрались? – она смеется и всхлипывает.
–То были джойстики, а сейчас я пропустил, что отец лучшего друга в больнице лежит. Вы мне расскажете?
И тут ее прорывает: —У Петеньки инфаркт случился, они с Максом за продуктами поехали и его прихватило. Макс еле довез его,– она глотает слезы, —И он с лета там, в больнице.
Сердце, история прям как у мамы…
–Он в сознании?
–Да, сейчас да. Но состояние очень плохое. Я не понимаю, почему? – она спрашивает в отчаянии, —Почему ему не становится легче?
–Держитесь, теть Лен! Все будет хорошо! – говорю, хотя сам не верю в свои слова. —Давайте я отвезу Вас в больницу?
–Правда?
–Да, конечно, у меня как раз пара дел по городу, – вру.
–Ой, сейчас мигом соберусь!
Запихиваю сумки с провизией в багажник: —Теть Лен, вы Петра откормить решили, чего сумки такие тяжелые? – пытаюсь поднять ей настроение.
–Ну, там компот домашний его любимый две банки, и еда на три дня, ему поправляться надо!
–Вы подскажете мне адрес работы Макса? – спрашиваю по дороге. —Хочу к нему заехать.
–Так он в бизнес-центре Квантум работает, знаешь?
–Новострой в центре? Знаю, конечно.
У меня еще есть время до отправления в аэропорт, успею к кудрявому. Лишь бы принял. Потому я послал бы себя второй раз. Сначала правда забегу к лечащему врачу дяди Пети. Хочу знать, насколько еще реально взять ситуацию под контроль.
–
Искать Макса долго не приходится: его кофе-бар находится в самом центре холла, да и эту кудрявую шуструю башку видно издалека.
Ноги будто вросли в паркет, и я с трудом уговариваю себя сделать шаг, чтобы подойти к нему. Выжидаю какое-то время, чтобы гости рассчитались и ушли, и мы могли поговорить вдвоем.
