Текст книги "This one. Книга третья. Путь к бродяге (ЛП)"

Автор книги: theDah

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Сказать по правде, лучшими вечерами были те, когда он гонял охотников на него вокруг города или когда ему удавалось уронить их в реку. Как один из патрулей Мимаваригуми, который преследовал его до реки немного меньшей, чем Кацурагава. Когда они остановились, чтобы захватить его, то все очутились на середине моста, так что оказалось достаточно одного Дорюсен, чтобы полностью разрушить мост, сбрасывая всех в реку для приятного освежающего купания.

А еще были поединки с Окитой Соджи-сан и Сайто Хаджиме-сан.

Каждый раз, когда Кеншин скрещивал с ними клинки, их схватки не заканчивались ничем. К концу сражения они задыхались, а довольная ухмылка освещала лица… но ни одна из сторон не воспользовалась бесчестными приемами, несмотря на имевшиеся возможности. Это особенно беспокоило Сайто-сана.

– Почему ты не используешь свое преимущество? – спросил Сайто-сан однажды вечером.

Кеншин только усмехнулся, но даже не попытался объяснить. Правда заключалась в том, что хотя технически он должен был пытаться убить Сайто-сана и Окито-сана… он этого не хотел. Если бы он постарался изо всех сил и позабыл все манеры мечника, то, возможно, смог бы нанести смертельный удар, но… он совершенствовался, просто сражаясь с ними. Сайто-сан и Окита-сан были блестящими мечниками и постоянно толкали его к своему пределу. Сражения на таком высоком уровне заставляли его использовать фирменные приемы Хитен Мицуруги более изобретательно, укрепляли его личный стиль, стирали все наслоения и вредные привычки, что накопились за эти годы.

И дело в том… что ему была не нужна их смерть. Он просто выигрывал время.

Однако однажды вечером Ито-сан отвел его в сторону на заднем дворе, чтобы побеседовать лично.

– Химура-кун, у меня к тебе два вопроса.

Первый, как оказалось, заключался в том, почему он до сих пор не убил ни одного из известных Шинсенгуми. После некоторого колебания Кеншин решил сказать правду и объяснил.

– Просто… наш враг не Шинсенгуми, а Бакуфу. – Он запнулся. – Как и мы, они борются за свои убеждения. Они полиция города и охраняют мир на благо простых людей. Сему недостойному нет необходимости их убивать, вот что.

Ито-сан бросил на него такой взгляд…

– Убийство этого маленького демона Окиты или волка Мибу Сайто принесло бы хитокири Баттосаю большую славу.

– О… – Кеншин покраснел. – Эээ, это так. Но Баттосая уже боятся. Больше нет необходимости, вот что.

– Негодник, – ласково усмехнулся Ито-сан и поднял руку, словно хотел потрепать его волосы, как мальчишке, или похлопать по плечу, как уже делал десятки раз. Но, не сделав этого, опустил руку и покачал головой. – Отвлечемся от этого вопроса. До сих пор твоя работа была замечательной. Что значат один или два имени известных самураев среди умерших от руки Баттосая сторонников Бакуфу?

Кеншин отвел глаза, чувствуя, как румянец расползается по щекам и спускается ниже, к шее и ушам. Какое ясное предостережение он получил от Ито-сана. Однако, если он и сделал что-то вроде привычки из стычек с лучшими из Шинсенгуми, это не означает, что при этом не случалось неприятностей или травм. Он получил несколько порезов, а его ножны сломались в прошлом месяце. Кузнец, Шакку Араи-сан, опять был недоволен, впрочем, как всегда.

Так что в словах Ито-сана была своя правда.

Но дело в том, что, несмотря на то, каким глупым и безрассудным это было, Кеншину нравилось, каким живым он ощущал себя в этих поединках. Он чувствовал блаженство, почти опьянение.

– О другом вопросе я также хотел поговорить с тобой сегодня… – Ито-сан неловко откашлялся.

Кеншин замер, несколько опешив. Он никогда не видел, чтобы мужчина выглядел так неуверенно, и в его глазах было что-то… странное, если не сказать больше.

– Ты конечно в курсе слухов, что ходят среди людей, что я твой наставник? – медленно спросил Ито-сан и посмотрел на него, прищурив глаза.

– Разве нет? – Кеншин с любопытством склонил голову. В конце концов, старик всегда давал ему хорошие советы, увещевал его за глупость, то есть взял его под свое крыло, почти как Мастер. Разве это не то, что называют наставничеством?

Но вместо того, чтобы ответить, Ито-сан поднял руку и медленно, очень медленно, провел пальцами по левой щеке Кеншина, точно так же, как делала она. Нежное прикосновение заставило все волоски на теле подняться, и не в хорошем смысле. Дрожь пробежала по позвоночнику, глаза распахнулись, сердце замерло… Кеншин отпрянул назад, пока не уперся спиной в деревянный забор, окружавший двор.

Тяжело дыша, с дикими глазами, он не мог ничего, кроме как смотреть.

Какого черта? Что это вообще было, черт побери?

А Ито-сан кивнул, потом покачал головой и посмотрел на него, улыбаясь несколько осуждающе.

– Химура-кун… Я, конечно, подозревал и раньше, но теперь это яснее ясного – ты родился не в классе самураев.

Кеншин замер.

– Ты абсолютно не понимаешь, о чем все эти разговоры, не так ли, мальчик?

Кеншин в оцепенении покачал головой, пребывая в шоке.

Ито-сан по-доброму улыбнулся.

– Какой ужас, – сказал он и коротко засмеялся. – Ну, что ж, это довольно простой вопрос, на самом деле. Среди самураев есть старая общепринятая практика, когда юных самураев-подростков наставляет пожилой человек. Наставничество позволяет юноше учиться на примере всему, что от него требуется – боевым искусствам, этикету, кодексу чести и многому другому… но от молодого человека, в свою очередь ожидают, что он примет физические желания своего наставника из чувства преданности и уважения.

Желания? Кеншин распахнул глаза и вдруг с изумлением понял, что это значит.

– Вижу, ты понял, – склонил голову Ито-сан, а затем вздохнул, поглядев в сторону. – Другим аспектом этой практики является то, что наставничество должно закончиться, когда мальчик становится совершеннолетним… это касается всех сексуальных обязательств. Однако некоторые молодые люди решают продолжать подобные отношения даже после достижения взрослого возраста. Это не распространено, но принято до тех пор, пока мальчик сохраняет соответствующую юную внешность.

Кеншин почувствовал, как уничтожающий румянец заливает его лицо, когда Ито-сан бросил на него острый взгляд. Он дрожал, прислонившись к стене, ощущая головокружение. Люди Чоушуу, с которыми он делил комнату… Фудзивара-сан и остальные… все они думали, что он спит с Ито-саном? Что он хочет таких отношений? И он даже признался, что состоит в таких отношениях с Ито-саном?

Но я не знал, что означает этот вопрос!

Но разве Фудзивара-сан тоже не интересовался? Кеншин побледнел. О боги…

– Ну, на сегодняшний день с этими слухами не так уж много можно сделать, и это не так уж и плохо, – пробормотал Ито-сан. – Я не против. И, честно говоря, мне даже лестно, что они так говорят. – Он усмехнулся с нежностью. – Знаешь, Химура-кун, ты весьма недурен собой. Если не обращать большого внимания на твои светлые глаза и яркие волосы, ты мог бы быть замечательным мальчиком для такого дела.

Можно ли провалиться поглубже под землю и никогда не возвращаться? Кеншин задался этим вопросом, совершенно и полностью раздавленный. Это было худшее, что люди когда-либо говорили о нем! Он же думал, что все взгляды и шепотки о нем как об убийце или об иностранце, как всегда! Но все это время они думали, что… что… о боги!

– Ну, оставляю тебя с твоими мыслями, – рассмеялся Ито-сан и попрощался, оставив его одного.

Это не помогло.

Все лето и продолжительную осень он не обращал внимания на слухи, потому что не думал, не беспокоился… как, возможно, должен был. О боги! Он закрыл лицо руками и пытался выровнять дыхание. Ноги не держали, и он сполз по стене, сев прямо в клумбу.

Какой ужас, и в самом деле.

После этого разговора Кеншин не мог не прислушиваться к тому, что говорят люди в гостинице за его спиной. Все было именно так, как утверждал Ито-сан, и что хуже всего, люди полагали, что он не просто хочет таких отношений с другими мужчинами, но и… ох, в общем, некоторые считали его привлекательным. Никого не волновали его иностранные цвета, и, по всей видимости, его лицо выглядело молодым и женственным. А тонкокостность и невысокий рост еще больше дополняли образ юного мальчика, похожего на девушку. А как же репутация жестокого Баттосая? О, так даже лучше! Переспать с такой известной личностью оказалось весьма желанным для многих!

Чем больше Кеншин слушал, тем более подавленным становился.

Так что неудивительно, что он чувствовал себя в гостинице как в ловушке. К сожалению, его описание было широко известно в городе, так что он не мог рисковать и выходить без веской причины. Но оставаться под одной крышей с остальными тоже не вариант. После работы он начал оставаться снаружи все дольше – сидел на крыше и смотрел в небо, ходил по пустым улицам и по набережной реки, то есть делал все, чтобы держаться подальше от гостиницы, пока не был уверен, что все люди уснули. Днем он спал или дремал урывками, или, если это не помогало, искал укромные места.

Этого оказалось недостаточно.

Тихий шепот, пристальные взгляды, слухи, казалось, преследовали его независимо от того, что он делал. От них не было никакого спасения. Он не мог выходить на улицу. Слишком большой риск. Если его поймают, последствия для Ишин Шиши будут катастрофическими. Раньше затворничество не было для него большой проблемой, поскольку его изоляция была исключительно добровольной, но теперь он чувствовал, что просто сходит с ума.

Он ощущал, как чьи-то глаза всегда следят за ним. Каждый взгляд вызывал мурашки по спине, поднимал крохотные волоски на затылке и заставлял кожу зудеть, словно от сыпи.

И хуже всего то, что все эти люди были неправы.

Кеншин знал, как выглядит и думал, что принимает это, потому что не было никакого доступного способа выглядеть старше или мужественнее. Однако сейчас он начал мечтать о бороде. Поле этого никто не станет думать, что он женственный, и она сможет скрыть крестообразный шрам на его щеке, чтобы он смог, черт побери, выйти отсюда.

Жаль, что не было никакой возможности приказать его щекам вырастить рыжие волосы. Какая несправедливость. Немало молодых людей его возраста уже носили бороды. Почему не он?

Однако проведя несколько недель в гостинице избегая людей и пытаясь удержать себя от любых мыслей о приключившемся с ним ужасе, Кеншин остыл достаточно, чтобы посмотреть на свою проблему более объективно. Даже несмотря на то, насколько грязными были слухи и насколько некомфортно они заставляли его себя чувствовать, никто не искал его компании после Фудзивары-сана. Почему? Если все думают, что он… тьфу, желанен, как женщина, почему его никто не добивается? Кеншин сосчитать не мог то количество историй, которое слышал от повстанцев об их романтических приключениях. Это было популярной темой. Он легко мог вспомнить десяток историй о том, как кто-то завоевал подружку или жену. И не мог избежать выслушивания их хвастливых рассказов о посещении Шимабары. Так что Кеншин очень хорошо знал, как настойчивы могут быть мужчины в отношении тех людей, которых находили привлекательными.

Так почему сейчас все по-другому?

Связано ли это с тем, что, как сказал Ито-сан, все думали, что он спит исключительно со своим начальником? Кеншин прикусил щеку, чувствуя, как внутренности скручивает при этой мысли. Но если это так, то хорошо объясняет их поведение. Ито-сан уважаемый, даже любимый лидер… никто не хотел бы беспокоить того, кто связан с ним. Ну, если не считать взглядов и слухов, но Кеншин выносил их всю свою жизнь.

Так ли уж важно, что думают люди?

Не вполне… но в то же время и да, было важно, признался себе Кеншин. Все это было слишком новым и странным для него.

Он всегда был некрасивым, странным, похожим на иностранца. И удивительно, что она захотела его. То, что он был нежеланным уродцем, Кеншин научился понимать и даже принял… но эти слухи? Они выбивали его из колеи. Он просто не мог понять, с чего вдруг все люди решили, что он даже отдаленно может быть желанным, и, что более мучительно, понятия не имел, что с этим делать.

Раньше, когда он был постояльцем в гостинице Оками-сан, люди боялись его и считали сумасшедшим. Одной из причин такого отношения были слухи, пущенные Фурутакой, но в основном это было вызвано его собственными действиями и бездействием. Даже сейчас нетрудно было заставить людей шарахаться от него в страхе и избегать его. В какой-то момент Кеншин испытывал жгучее желание попробовать. Но дело в том, что никто ничего не предпринимал против него. Люди просто смотрели, шептались, думали о нем, что… тьфу!

В то же самое время Кеншину нравилось жить среди этих привычных ему людей Чоушуу, которые вели себя так, словно не было в нем ничего особенного. Они оставались достаточно дружелюбными, они уважали его желания и оставляли его в покое, не заставляя при этом ощущать себя изгоем, словно он прокаженный или безумный убийца, уничтожающий всех, кого увидит. Нет, для них он был просто одним человеком среди прочих, за исключением того, что… э-эх!

Он просто не знал, что делать.

Из-за этих слухов и из-за того, что застрял внутри гостиницы, он начал ощущать себя демоном из детских страшилок, ночным существом, которое может появляться только при свете луны.

Это же не так.

Ему хотелось навестить ее, как привык, купить ей цветы, зажечь ладан на ее могиле и поговорить с ней. Он ничего этого не мог с самого Обон Мацури. Он не мог рисковать, когда люди так легко могли признать в нем хитокири Баттосая. В конце концов, что удержит людей от того, чтобы указать на него полицейским прямо в центре рыночной площади? Или, еще хуже, обратить внимание на те места, которые он часто посещает, и продать эту информацию Бакуфу?

Нет, кое-что придется изменить, причем в ближайшее время.

Весь этот бардак случился по его вине, вызван его глупостью и его выбором… но должно быть что-то, что позволит ему вырваться из гостиницы и из той паутины, которую он по собственной глупости сплел вокруг себя.

Однажды зимним вечером Кацура-сан взял его с собой на встречу с чиновниками некоторых провинций, которые его лидер пытался убедить не участвовать в войне Бакуфу против Чоушуу в предстоящее лето… а потом они отправились на встречу с леди Икумацу, чтобы расслабиться и отдохнуть после трудной недели.

Глядя на прекрасную гейшу, Кеншин задумался – леди Икумацу прожила годы в центре внимания, имея дело со славой, будучи желанной из-за ее внешности. Может, она не станет возражать и ответит на некоторые его вопросы?

На его лице, должно быть, так явно отражалось любопытство, что леди Икумацу пригласила его прийти попозже, чтобы побеседовать лично. Кацура-сан, кажется, не возражал против ее предложения и на самом деле поощрил его. Однако его лидер не мог находиться в общественном месте долго без надлежащей защиты и не мог передвигаться в одиночку. В конце концов, если Кацуру-сана пленят, революция развалится. Так что они решили, что Кеншин вначале сопроводит Кацуру-сана на квартиру, а затем вернется один.

Когда Кеншин снова встретился с Икумацу-сан, было уже довольно поздно, но вместо того, чтобы отправиться в приватные комнаты, которые Кацура-сан резервировал для их встреч, она решила отказаться от всякого подобия приличий и забрать его в свои личные покои. Этот поступок был несколько скандальным, но леди Икумацу, кажется, это вовсе не беспокоило, поскольку Кацура-сан был не против. По всей видимости, Кацура-сан был ее покровителем, хоть это и тщательно скрывалось. Она развлекала других, если была необходимость, но была связана с Кацурой-саном, и его формальное согласие на эту встречу придало ей, по крайней мере, иллюзию приличия.

Так что, немного поколебавшись, Кеншин присел возле двери в удобной позе, прижав катану к плечу. В наступившей тишине леди Икумацу начала снимать свои тяжелые украшения и смывать белую краску с лица.

На это было действительно интересно посмотреть. Он всегда находил майко и гейш красивыми, странными, но элегантными… но сейчас она позволила ему увидеть ее вне роли, которую играла.

– Сегодня я заметила вопрос в твоих глазах, – сказала леди Икумацу, глядя в зеркало. Лицо она вытирала мокрым полотенцем.

Кеншин посмотрел в сторону, чувствуя, как тепло поднимается к его щекам. Спросить ее было лучшим вариантом, который у него был, чтобы понять смысл его проблемы, но он не мог не смущаться.

– Эээ… – начал он неловко. – Сей недостойный оказался в затруднительном положении из-за своей репутации, вот что.

– О? – Она подняла бровь, глядя на его отражение в зеркале.

– Эм, ладно, – запнулся он. – Кажется, есть… ошибочное мнение, что сей недостойный, эм, желает отношений с другими мужчинами. – А потом он закрыл лицо руками, испытывая явное унижение от того, что ему приходится говорить об этом вслух.

Однако от нее не последовало ни удивленного вздоха, ни шокированного восклицания.

– М-да. И как это случилось? – спросила она ровно, словно не было ничего скандального в том, что он только что сказал. – Ничего плохого, разумеется, не случилось? Я искренне сомневаюсь, что ты не можешь защититься от нежелательных домогательств.

Что ж, это правда, но дело в том, что… Кеншин откашлялся.

– Сей недостойный, ах, неправильно понял вопрос и утверждал, что его наставником является Ито-сан… это в некотором смысле верно, но не в смысле отношений. Но теперь люди думают, что сей недостойный желает такого внимания от других мужчин и хочет, чтобы наставничество продолжалось, несмотря на возраст, и… и… я не мог не слышать, что некоторые мужчины находят меня желанным!

Сдавленный смешок последовал за его тирадой, и Кеншин поднял глаза, только для того, чтобы увидеть, как она закрыла рот рукой. Это было похоже на предательство.

Этот ужасный вопрос мучил его каждую свободную минуту несколько недель, и он не знал, что делать. Это не смешно! Он пришел за помощью, а не за тем, чтобы над ним смеялись!

Внезапно ее смех резко оборвался, и она выдохнула, глядя на него с мягкостью во взоре.

– Я сожалею, – сказала она, и ее голос был совершенно искренним. – Мне очень жаль, Химура-кун. Это действительно затруднительное положение.

Этот ее взгляд уничтожил его гнев в мгновение ока, словно кто-то вылил ведро воды в костер. Ее мягкие глаза напомнили ему о ней, и это было совершенно неправильно. Кеншин спрятал глаза за длинной челкой и сжал пальцы в хакама.

Леди Икумацу тяжело вздохнула.

– Проблема в том, что такой удар по репутации весьма сложно отклонить, Химура-кун. Особенно если эти слухи ходят уже давно и имеют под собой некоторое основание… даже если были допущены по ошибке. Протест против них не изменит мысли людей, наоборот, только подтвердит их. И по правде, есть ли в этом проблема для тебя или Ито-сана? Пришлось ли тебе выносить какие-либо неприятные предложения?

– Нет, – прошептал Кеншин, сжав пальцы, а потом заставляя себя расслабить их один за другим. Потому что правда в том… – Ито-сан вообще не возражал против этого. Он даже нашел, что это льстит ему. И люди в гостинице… они уважают Ито-сана. И никто не сделал ничего сему недостойному и ничего не сказал ему, с тех пор как один человек решил подтвердить слухи о наставничестве Ито-сана прошлым летом.

– Итак, никто ничего тебе не сказал? – повторила леди Икумацу. – А этот вопрос влияет на твою работу?

Кеншин покачал головой. Поставленный таким образом, вопрос не выглядел проблемой и казался глупым.

– Просто… эти взгляды, – попытался он объяснить. – Сей недостойный всегда был некрасивым и странным, вот что. С чего они вдруг сочли меня привлекательным?

Она вздохнула. Зашуршала одежда и раздались ее мягкие шаги. Она опустилась на колени рядом с ним и крепко схватила его за подбородок, поднимая его и заставляя встретиться с нею взглядом. Ее карие глаза были полны сочувствия.

– Ты действительно не знаешь? – мягко спросила она.

Безмолвный, Кеншин мог только смотреть на нее широко открытыми глазами. Она слегка улыбнулась, и ее палец нежно погладил его подбородок.

– Ты красивый. Эти иностранные цвета твоих глаз, волос, даже бледный оттенок кожи трудно принять большинству людей. Но это не отменяет того факта, что твои черты неповторимы. Даже этот шрам на щеке не портит тебя. Я видела много мальчиков-подростков, женственных мальчиков… но ни у одного из них не было такого чистого лица, как у тебя. Оно на самом деле необыкновенное. Неудивительно, что все эти люди начали считать тебя привлекательным. – Она остановилась и задумчиво нахмурилась. – Прошлой весной, когда я в первый раз встретила тебя, ты был переполнен своим горем, почти сошел с ума. Ты был тонким и болезненным. Я хотела облегчить твою боль и попросила дорогого Кидо-сана позволить мне помочь тебе. Теперь ты вернулся к жизни. Я рада, что ты нашел свой баланс, но при этом становится все легче и легче не замечать твои странные цвета и шрам.

Она замолчала, позволяя руке упасть. Он не знал, что сказать.

– Если бы не твое кендзюцу, то мне не составило бы проблемы представить тебя работающим в Шимабаре, – продолжала она, задумчиво глядя на него. – И удивительно, что ты там не работаешь, в самом деле. Я знаю от дорогого Кидо-сана, что ты не родился в именитой семье, у тебя нет ни семьи, ни клана… и в эти трудные времена…

Зачем ему беспокоиться и отрицать очевидное? Она знала о трудном выборе и причинах, по которой люди попадают в индустрию развлечений гораздо лучше, чем он даже мог себе представить.

– Я, ах… меня продали ребенком, – признался Кеншин тихо, глядя на свои руки. Он не думал об этом многие годы, но тогда все остальные рабы были девушки, не так ли? А теперь, когда он видел и знал достаточно, то понимал, что рабство было законным только в случае продажи в район красных фонарей. Так что, на самом деле… ему следовало бы понять это раньше.

Она только хмыкнула. Кеншин вздохнул, а потом вопросы, которые он на самом деле хотел задать, просто вырвались наружу сами по себе, несмотря на то, насколько невежливы они были.

– Как вы справляетесь со всем этим? С этими взглядами, от которых бегут мурашки по спине и зудит кожа? Сей недостойный в трауре, и не хочет никаких отношений. И даже если бы и хотел… то не с другим мужчиной.

– Это нужно научиться принимать, – ответила леди Икумацу ровно, глядя на него серьезными глазами. – Тебе не нужно и не должно принимать любое нежелательное внимание, но мысли и взгляды, несколько замечаний время от времени? Что можно с ними сделать? Ничего. Слишком много внимания привлекают те, кто родился красивым. Люди восхищаются, фантазируют… мечтают, завидуют, их обуревает похоть. И по правде говоря, какой от этого вред? Ты уже пережил пристальное внимание ранее, так что не утверждай, что не можешь сейчас! Родом из Чоушуу, с этими волосами, ты уже выслушивал брань и злые сплетни бесчисленное количество раз. Признай, что в тебе есть то, что большинство людей не получат никогда и научись терпеть. Найди равновесие.

Кеншин сглотнул. Неужели это безнадежно? Такое внимание… будет продолжаться, и если она права, то такое будет повторяться все чаще и чаще. При этой мысли живот скрутило, и он стиснул зубы, сжимая ткань хакама…

Но, на самом деле, разве он не научился это терпеть? Причинило ли это ему какой-нибудь вред? Он знал ответ на этот вопрос так же, как и она. Он сухо сглотнул, прежде чем посмотреть на нее сквозь ресницы. Ее глаза смотрели спокойно. Абсолютно непоколебимо, уверенно, сильно, в той манере, которую он только надеялся обрести когда-нибудь.

Он глубоко вздохнул и медленно выдохнул.

Возможно… я научусь.

И кивнул. Она кивнула в ответ, поднялась и вернулась к зеркалу.

Тишина повисла между ними, но в отличие от первоначальной, она не была тяжелой и гнетущей. Она больше походила на удобную паузу, когда можно собраться с мыслями. Леди Икумацу убрала большую часть украшений и смыла краску с шеи и запястий размеренными отточенными движениями. Потом распустила длинные роскошные волосы и начала их расчесывать. Они так красиво блестели, что сразу привлекли его внимание, достаточно для того, чтобы Кеншин осмелился спросить о них. Она, не колеблясь, ответила на все его вопросы, завязалась непринужденная беседа. Настроение от разговора о подобной мелочи сразу поднялось. Ну, не совсем мелочь, конечно… Кеншин был весьма заинтересован уходом за своими волосами.

Томоэ нравились его длинные волосы, и он пытался содержать их в порядке, но пока его попытки были жалкими, говоря по правде. Однако леди Икумацу дала ему несколько дельных советов, ничего масштабного или революционного, но он определенно мог что-то такое попробовать – разобрать узлы и спутанные пряди, когда волосы еще влажные после бани, ухаживать за ними с терпением и не оставлять их без внимания надолго, наносить немного масла на сухие кончики, ежедневно расчесывать их и связывать лентой вместо кожаного шнурка, оставлять их распущенными время от времени…

Некоторое время спустя Кеншин расслабился достаточно для того, чтобы задать еще один беспокоящий его вопрос.

– Слава Баттосая… сей недостойный хотел бы иметь некоторую свободу от нее, по крайней мере, достаточно, чтобы посетить могилу жены при дневном свете. Но весь город знает о его волосах и шраме…

– Помнится, я предупреждала тебя об этом, – сухо сказала леди Иукмацу.

– Эээ… это правда. Но есть ли какой-то способ?

– Хм. – Она задумалась. – Когда я хочу тайно пойти в город, то просто надеваю простую одежду вместо рабочего платья. Люди видят мое лицо, но без краски, украшений и красивой одежды они не думают о гейше, особенно о привлекательной и желанной Икумацу. Для них я просто женщина, красивая, но тем не менее обыкновенная. – Она остановилась и посмотрела через плечо. – Так что, мой тебе совет… подумай, кто такой Баттосай?

Кеншин нахмурился.

– Мечник. Убийца… самурай. Бунтовщик Чоушуу.

Леди Икумацу склонила голову.

– Да, все это правда. Но, думаю, ты некоторое время не слышал те слухи, что ходят по городу. – Она увидела его растерянность и провела пальцем по щеке, повторяя линию его шрама. – Хитокири Баттосай демон, его волосы окрашены кровью, пролитой его бесчисленными жертвами. Его глаза сияют желтым светом в темноте, позволяя ему безошибочно выслеживать своих жертв. Он непобедимый воин… Высокий, сильный, мужественный… как и все страшные герои историй. – Она посмотрела на него, подняв уголок губ в усмешке. – Образ, который люди рисуют в своем сознании, довольно сильно отличается от истины. Осмелюсь предположить, что тебе будет нетрудно вводить всех в заблуждение время от времени. Однако чем больше времени ты будешь давать людям на раздумья, тем более вероятно, что они смогут избавиться от иллюзий и преувеличений, которыми полны легенды о Баттосае.

Так что, когда Кеншин вернулся в гостиницу поздно ночью, вернее, рано утром следующего дня, он был задумчив. Леди Икумацу ответила на все его вопросы, но прямые ответы от нее были редкостью, так что теперь он чувствовал, что получил целый набор новых вопросов. Но может это и хорошо.

Несколько дней спустя он решил рискнуть.

Кеншин проснулся необычно рано. Ну, рано для него – за час до полудня. Он тщательно расчесал свои волосы, пока они не заструились ровным красным потоком, и оставил их свободно лежать на спине безо всяких завязок. Они становились очень длинными, заметил он с усмешкой, и сейчас спускались до ягодиц. Кеншин надел юката и менее используемое синее кимоно из хлопка, такое же, какое носил в Оцу. Толстые длинные носки закрывали ноги, а наручи руки. Затем он обмотал ее бледно-голубую шаль вокруг шеи, повыше, чтобы прикрыть шрам.

Короче говоря, он выглядел совсем не так, как обычно и совсем не так, как боец, которого следует принимать всерьез. Не очень практичный наряд. Если что-нибудь случится, он даже не представлял, как его длинные волосы или ее шаль смогут ему помочь.

Хуже всего, что он чувствовал себя голым без мечей.

Пока он тащился через весь город на кладбище, то присматривался и прислушивался ко всему, что происходило вокруг, ища малейший намек на подозрения у обывателей… и ничего не произошло. Он был безоружен и идиотски открыт для любой атаки, более уязвим, чем в любое другое время, но ни один человек не прокомментировал его волосы как принадлежащие знаменитому Баттосаю. Конечно, некоторые люди замечали, что их цвет необычен, некоторые принимали его за иностранца, или за красивую девушку, надевшую мужскую одежду, но никто, абсолютно никто не обратил внимания на очевидные вещи.

Когда во второй половине дня Кеншин вернулся в гостиницу, то получил ворох ошарашенных взглядов и удивленных возгласов о выборе одежды и о том, что он отправился в город без чего-нибудь, чем можно было бы защититься. Да, даже он признавал, что глупо выходить на улицу без оружия. Он особенно не хотел так рисковать снова. Без его мечей он чувствовал нервозность и напряжение и не смог насладиться прогулкой.

Но он покинул гостиницу.

Днем.

Как нормальный человек.

Это было слаще любых побед.

* Даймондзи Окуриби, или Годзан-но-Окуриби – «Пламя для приветствия ушедших на пяти горах» – 16 августа на пяти горах к северу от Киото зажигают гигантские костры в виде иероглифов и изображений. Фото: https://vk.com/photo-128853700_456239075. Этот символ складывается из 75 костров. Следующий кадр – https://vk.com/photo-128853700_456239077 – из первой ОВЫ. Если кто не помнит, он идет сразу за сценой, где Кеншин поджигает дом в Оцу и уходит в Киото. До недавнего времени я была твердо уверена, что это пламя пожара. Выяснилось, что это не так.

Комментарий к Глава 33. Ловушка собственного изготовления

Охренеть! Двадцать страниц! Следующая немного поменьше.

Арты и иллюстрации:

Стычка с Окитой – https://vk.com/photo-128853700_456239078

Пламя Даймондзи – https://vk.com/photo-128853700_456239075

Похожий кадр из овы 1 – https://vk.com/photo-128853700_456239077

Кеншин-девочка – https://vk.com/photo-128853700_456239062

Сюдо (традиционные гомосексуальные отношения между взрослым мужчиной и юношей) https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D1%8E%D0%B4%D0%BE, http://narvasadataa.livejournal.com/171170.html

========== Глава 34. Беда приходит внезапно ==========

Весна била Ишин Шиши в полную силу, и внезапно все оказались заняты больше, чем когда бы то ни было. Кацура-сан с головой ушел в переговоры буквально со всеми. Он старался вырвать как можно больше информации из Сацумы, прибегая и к шантажу, и к угрозам, и делал все возможное, чтобы убедить слабые провинции не слушать призыва к войне от Бакуфу. Кацуре-сану даже удалось уменьшить силы Бакуфу, идущие к Чоушуу, на десятки тысяч человек. Достижение, достойное уважения, даже если оно мало повлияло на их шансы. Согласно информации Сацумы, в армии Бакуфу было еще более ста тысяч человек, и что еще хуже, им удалось оснастить несколько новых линкоров.