Текст книги "This one. Книга третья. Путь к бродяге (ЛП)"

Автор книги: theDah

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

И именно это почему-то дало понять Кеншину, что он действительно вырос, повзрослел. Он никогда не станет рослым мужчиной, это правда, но он мужчина, и телом, и душой.

В первый день Нового года Кеншин снова был возле ее могилы. Он снова был одет в это дурацкое кимоно, но на этот раз поверх него он надел одни из своих серых хакама, для тепла. Утро было холодным. Вода в ведрах замерзла, мороз сковал землю. Снега еще не покрыли низины, но горы уже укутало белой траурной пеленой.

Кеншин ненавидел зиму.

Сегодня, ровно два года назад… Томоэ ушла в тот проклятый лес, чтобы умереть там, на снегу.

Ему казалось, что это произошло вчера.

И ничего, абсолютно ничего не изменилось с того дня, сколько бы он ни убивал. Повстанцев по-прежнему преследовали как врагов законного правительства. Он по-прежнему работал телохранителем и защищал людей на миссиях.

Кеншин привык разговаривать с ней. Она стала его единственным доверенным лицом. Не было никого, кого он мог бы назвать другом, не с кем ему было поговорить.

– Любовь моя, ты простила сего недостойного, ты писала, что он должен выжить, должен продолжать борьбу, потому что это правильно. Но как может эта безумная война быть правильной? Она не заканчивается. И этот… сей недостойный так устал. Иногда он чувствует себя выжатой тряпкой. У него нет ничего, кроме убийства. В его снах нет ничего, кроме страданий и ужаса, и каждую ночь они заканчиваются твоим последним вздохом. Дни наполнены пустотой, криками, запахом крови, которая цепляется к нему, как туман. У него не осталось ничего. – Его глаза непроизвольно закрылись. Кеншин пытался выровнять дыхание, но что-то сжимало его горло. Он сжал руки в хакама, жестко сглотнул и прошептал. – Это никогда не закончится. Никогда. Сей недостойный… я… О, Томоэ, любовь моя, я так скучаю по тебе. Если бы ты была со мной, я бы смог справиться. Но я один, совсем один, и мне так тяжело…

Он резко вдохнул, а потом так же резко выдохнул.

– Томоэ, я люблю тебя. Пожалуйста! Пожалуйста… мне так жаль…

И он сломался. Он упал на землю, уткнувшись лбом в нее, обхватив себя руками, не видя ничего и чувствуя только запах холодной земли на ее могиле. Тяжесть в груди стала почти невыносимой, но он не мог плакать.

В нем не осталось больше слез.

Только пустота.

– В последнее время ты выглядишь утомленным, сильнее, чем раньше.

Кеншин посмотрел на Кацуру-сана, идущего рядом, и нахмурился. Его лидер выглядел опустошенным. Он заметно сутулился, тени залегли под его глазами. Кеншин никогда не видел его таким утомленным и измотанным.

Но сейчас все были в таком состоянии.

– Сей недостойный… устал от убийств, – признался Кеншин. – Революция казалась настолько близкой и возможной прошлым летом, но сейчас… кажется, что ничего и не произошло.

Кацура-сан устало вздохнул.

– Ситуация очень сложная, и мне понятна твоя усталость. Есинобу застал нас врасплох, оказавшись коварным и способным политиком. Однако не все поддерживают его реформы. Даже среди сторонников Бакуфу есть недовольные.

– То есть надежда есть? – спросил Кеншин.

– И да и нет. – Кацура-сан покачал головой. – Правительство почти банкрот, а западники усиливают давление. Даже самые невежественные начинают понимать, что мы должны объединиться против них. Однако многие расценивают наш бунт как ослабление страны. И что еще хуже, сейчас некоторые наши ярые сторонники и сам Император Комэй, кажется, склоняются к поддержке реформ сёгуна.

Эти слова прозвучали как предсказание их гибели, и сердце Кеншина упало.

– Значит, все было зря.

Кацура-сан не ответил. Его левая рука сжалась в кулак до побелевших костяшек, его ки начала угрожающе завихряться. Молчание повисло между ними.

Они шли по тихой тенистой улочке, направляясь к безопасному месту, где уже неделю гостил Кацура-сан. Холода загнали людей в дома, и этой темной ночью вокруг не было ни души. Новый год был всего две недели назад, и впервые за несколько недель Кеншина позвали сопровождать Кацуру-сана на встречу с руководством Сацумы. Оказалось, что помимо прочих трудностей, между повстанцами случилось несколько междоусобных стычек. Независимо от их усилий, независимо от попыток заставить самураев сотрудничать, стало очевидным, что люди Сацумы и Чоушуу не ладят.

Они должны бороться вместе, и все это знали.

Объединение людей нижних чинов на благо общего дела казалось отличной идеей в теории, однако на практике заставить заклятых врагов действовать сообща было не так просто. Так что было решено, что отряды Чоушуу и Сацумы будут действовать отдельно.

– С Накамурой были проблемы? – нарушил молчание Кацура-сан.

– О… эм… не то чтобы… – Кеншин начал заикаться, отводя глаза. Его проблемы с непосредственным начальником не приводили к насилию, но этот человек начал смелее выражать свою неприязнь. В последние пару месяцев жалование Кеншину задерживали. Когда все остальные получали свои деньги, Накамура делал удивленный вид, заявляя, что денег при нем больше нет, и Кеншину приходилось ждать.

В довершение ко всему, у Накамуры вошло в привычку собственноручно отбирать для Кеншина самые трудоемкие задания, предварительно убедившись, что они приходятся на самые неудобные часы. Мелкая неприятность, которую, однако, заметили все в гостинице. Может, кто-то и стал бы протестовать или довел бы информацию до более высоких чинов, но факт был в том, что Кеншин был способен выполнять эти миссии, и Накамура был вправе поручать их ему.

Так что у него не было возможности нормально выспаться и приходилось спать урывками, при малейшей возможности. Что же касается оплаты, он достаточно долго обходился малым. Кроме работы, у него не было ничего. У него не было ни друзей, ни любовницы, ни семьи… и не было никаких желаний, так что все его жалование так и оседало в его кошельке мертвым грузом.

Что беспокоило Кеншина больше, так это то, что он услышал от другого человека Чоушуу, Фудзивары-сана. По всей видимости, Накамура рассказал кому-то наверху, что Баттосай безумен и его кровожадность делает его неуправляемым. Едва ли первый раз подобный слух пошел о нем, но позже Кеншин услышал то же самое о хитокири Шишио. И если их собственные соратники говорят о хитокири как о людях, охваченных жаждой крови, о том, что они кто-то вроде бешеных собак, которых нужно убрать…

Означает ли это, что убийцы – люди, что выполняют самую тяжелую и неблагодарную работу – в опасности от своих собственных соратников?

Эта мысль была тревожной.

И, конечно, не помогло Кеншину успокоиться то обстоятельство, что слухи стали распространяться некоторыми людьми, перешедшими из подразделения Накамуры, чтобы избежать встречи с ним. Правда, оставались еще люди из старой команды, времен Ито-сана. Фудзивара-сан был одним из них. Тем не менее Накамура убедился, что все новички в их подразделении попали сюда в силу различных обстоятельств и из разных провинций. Так что среди них были парни из Тоса, Бидзен и двое из Сетцу. Эти люди слышали о хитокири Баттосае только как о грозном демоне, а не повстанце, который борется за свободу Чоушуу. Так что было вполне понятно, почему они так настороженно относятся к нему.

Не такая уж большая проблема. Кеншин был не из тех, кто ищет общения. Он предпочитал быть один. Однако ему не хотелось бы, чтобы его воспринимали как безумного убийцу, так что нужно было быть настороже. Слишком обстановка напоминала его первые дни.

Качнув головой, Кеншин сосредоточился на насущном вопросе. Кацура-сан смотрел на него странным взглядом, проблеск беспокойства мелькнул в его глазах.

– Ходят слухи… – медленно начал Кеншин, пряча глаза за длинной челкой. – Говорят, что хитокири должен быть устранен после того, как перестанет быть полезным. – Ему так не хотелось доводить этот вопрос до сведения Кацуры-сана. Он знал, как Кацура-сан ценит его, но в то же время его не любили в Ишин Шиши, и даже считали сумасшедшим. Так что ему нужно было знать…

Ки радом с ним замерла, становясь холодной, как лед.

Потрясенный этой реакцией, Кеншин скосил глаза. Взгляд Кацуры-сана заледенел, его губы побелели.

– Кеншин, – сказал он. – Если наступит день, когда ты почувствуешь, что больше не можешь… приходи ко мне.

Кеншин отвел глаза. Значит, это правда.

Две недели спустя Император Комэй внезапно умер. Молодому принцу Муцухито было всего четырнадцать лет, когда он взошел на божественный престол Императора Мейдзи.

Комментарий к Глава 36. Хорошее и плохое всегда рядом

Следующая глава еще длиннее, так что будет только через месяц (у меня начался сезон сельскохозяйственных работ, что еще больше осложняет дело).

Кстати, 37 глава последняя из опубликованных. Когда будет 38-я, я понятия не имею. Ждем.

Да, я наконец-то нашла образ, идеально подходящий Кеншину начиная с 33 главы. Вы, конечно, видели их, но я все равно кину ссылку: https://vk.com/photo-128853700_456239096, https://vk.com/photo-128853700_456239097.

И еще один арт: https://vk.com/photo-128853700_456239098

========== Глава 37. Нет, спасибо, мне не нужны друзья ==========

Ровно год назад, 5 мая 2016 года, был опубликован перевод пролога и первой главы This one. Я решила отметить это дело публикацией последней из выложенных автором глав. Наслаждайтесь.

Кеншин проснулся поздно, после полудня. Ночь выдалась длинной, одно задание следовало за другим до самого рассвета, так что он едва урвал несколько жалких часов для сна. Его мышцы горели привычной болью от чрезмерного использования ки, но головная боль уже уменьшилась до постоянной пульсации за глазами, словно кто-то там постукивал игольчатой щеткой.

Сказать по правде, он был крайне истощен.

Он добыл себе немного холодной еды – риса и остатков завтрака. Время обеда еще не наступило, но горничные привыкли к его непредсказуемому графику, постоянно наблюдая, как он приходит откуда-то и снова уходит на работу, так что оставляли его в покое. Он был благодарен им за это. Хотя головная боль и боль в мышцах стали его постоянными спутниками, которые, между тем, напоминали ему, что он все еще может что-то чувствовать, он не думал, что сейчас сможет выдержать даже их благонамеренное любопытство.

Все это было странно, однако. Он мог поклясться, что количество времени, которое мог использовать ки до появления боли в голове и мышцах, существенно уменьшилось. На восстановление же, казалось, уходило все больше времени. Он не занимался измерениями, не записывал значения и не сравнивал их – у него не было на это времени – но явление это его озадачивало. Разве ки не становится проще использовать, когда к ней привыкаешь? По крайней мере, это всегда срабатывало с другими формами обучения – чем больше тренируешься, тем легче становится.

А может все это ему просто кажется?

Что же касается боли в мышцах, недавно он нашел хороший способ облегчить ее. Гостиница, в которой он жил, имела большую баню во дворе, как принято во всех подобных заведениях. Хорошенько отмокнуть в горячей воде было прекрасной идеей для этого полудня. По крайней мере, сейчас у него есть время для подобного баловства.

Кеншин схватил сменную одежду и отправился на задний двор.

Большая ванна была горячей практически целый день и находилась в свободном доступе для всех постояльцев. Тем не менее его никогда не беспокоили компанией. Остальные мужчины знали его привычки и давали возможность побыть одному. Несколько старых соратников знали о его предпочтениях, а новички держались подальше из чувства страха. Кеншин не хотел, чтобы его боялись, но учитывая то, как трудно было бороться со слухами, распространяемыми Накамурой… может, так даже лучше. Спокойнее, по крайней мере.

Быстро вымывшись в предбаннике, Кеншин переместился в ванну и медленно опустился в теплую воду.

Как же хорошо!

Уже конец восьмого месяца, наступает осень. После долгого трудного года повстанческое движение наконец получило некоторый импульс. После смерти Императора Комэя и восхождения на престол кронпринца Муцухито прошло полгода, Ишин Шиши упорно работали над тем, чтобы вернуть себе утраченное влияние, и теперь баланс сил стал более равномерно распределен. Кацура-сан, Сайго-сан и Окубо-сан, трио политических тяжеловесов, работали вместе против движения сопротивления, хотя присутствие Сакамото-сана требовалось довольно часто, дабы удержать их бешеный темперамент в узде. Альянс Чоушуу и Сацумы набирал силу, и числом бойцов, и количеством западного оружия, и политическим влиянием, которым они смогли заручиться.

Кеншин тоже тяжело работал. Иногда он сопровождал Кацуру-сана на встречи, играя в основном декоративную роль, но иногда безопасность Кацуры-сана была под угрозой, и его присутствие становилось жизненно необходимым. Когда же он был не нужен лидеру, то работал с остальными людьми своего подразделения, защищая их или прикрывая поставки оружия, которые доставляли в город контрабандным путем. Везде, где требовались навыки хитокири Баттосая, Кеншин действовал без претензий.

Тяжелая работа заставила его стать более эффективным. Ки он использовал короткими отрезками времени, когда нужно было убрать несколько человек сразу. Убивал он легко, почти рефлекторно. Ему больше не приходилось задумываться. Каждый человек на его пути стал всего лишь целью.

В некотором смысле это было хорошо.

Он мог убивать бесстрастно, используя самые быстрые способы. Он все еще предлагал своим противникам шанс сбежать, но, если они им не пользовались… что ж, они умирали. Он даже не мог вспомнить, когда последний раз убийство оказывалось трудным для него, или когда ему приходилось задумываться о чем-то кроме брони или защиты своей цели.

В некотором смысле это было ужасно – быть настолько нечувствительным ко всему.

Однако только так он все еще мог служить делу. Кеншин поклялся, что увидит конец революции, и без ее силы напомнить ему о лучших днях, ее мудрости объяснить его поступки и логику, было лучше быть именно таким. Только тогда, когда революция свершится, он сможет оставить такой образ жизни.

Иногда Кеншин спрашивал себя, что он будет делать после войны, когда не надо будет больше убивать. Он не имел ни малейшего представления о том, как обеспечить себе средства к существованию, но было бы замечательно стать никем. Ему не придется опасаться признания со стороны незнакомых людей на улице или постоянно искать врагов. Он сможет быть просто человеком и помогать людям, не задавая никаких вопросов.

Восторженный голос вытащил его из размышлений.

– Ты не сможешь понять ее красоты! Она была такой утонченной и элегантной, как самая царственная ойран, но ей не нужны были макияж или богатое платье, чтобы выделиться из толпы! В ее руках были простые цветы, ее длинные волосы были убраны простыми украшениями, челка падала на ее лицо… она была так таинственна и очаровательна, и так привлекательна, что я вряд ли видел кого-то более прекрасного! Мне было позволено только мельком взглянуть на ее лицо, но ее глаза сверкали подобно драгоценным камням, а губы так и манили их поцеловать! О, я должен снова увидеть ее!

– Макото, пожалуйста… – простонал низкий рокочущий голос. – Дай мне хоть минутку покоя и умолкни, ладно? Ты рассказываешь мне об этой загадочной красотке уже несколько дней подряд.

Несколько ошеломленный, Кеншин захлопал глазами. Неужели его чувство ки настолько изношено, что он не замечает людей, пока они не приблизятся настолько близко, что будут слышны их голоса? Или он просто устал, чтобы обращать на это внимание? Он устало потер глаза, пытаясь отогнать сонную расслабленность, а затем сосредоточился на присутствиях ки, приближающихся к нему. Да, вот они. Довольно неприметные, так что легко и не заметить.

Он облегченно вздохнул, пока безобидный звук не заставил его напрячься, широко распахивая глаза в шоке. В соседней комнате раскрылась дверь. Пол заскрипел под шагами пары человек. Шелест одежды, стук ножен, а затем плеск воды…

О боги, эти двое незнакомцев пришли мыться?

Сейчас?

Но почему? Разве они не знают, что он здесь? Это его время для расслабления! Ему до сих пор было больно, и если он сейчас выйдет из горячей воды, то мышечная боль вернется с удвоенной силой, Кеншин хорошо это знал.

Но, может быть, если они увидят его, то передумают мыться и оставят его одного?

Или ему следует окликнуть их, чтобы дать знать, что он здесь? Конечно, они оставят его в покое, если он это сделает?

Однако прежде, чем он смог придумать что-то более или менее остроумное, бодрый голос объявил:

– Хорошо, Хидеёси. Теперь ты счастлив? Я молчал целых две минуты! Этого хватит, чтобы тебя удовлетворить?

– Удивлен, что ты продержался так долго, – рассмеялся более низкий голос.

– Хмммм! Я сделал это только потому, что ты хорошо попросил! Но слушай, ты не думаешь, что есть что-то подозрительное в том, что нас приписали сюда? Тут много повстанцев, но все они ронины из разных провинций. Это совпадение? И этот тип Накамура? Какой неприятный вид у него был, когда он представил нас.

– У Накамуры проблемы, это ясно как день, и прежде чем ты спросишь – нет, меня это не волнует. Что же касается остальных, что ж, люди кажутся достаточно приятными. Но они… эм, старше. Опытнее нас. – Голос сделал паузу. – Знаешь, не думаю, что у нас с ними много общего.

– Я понял тебя, – согласился веселый голос. – Это, должно быть, заговор! Все ребята такие стааарые, наверняка им за тридцать, и все из разных провинций… Я имею в виду, полагаю, что есть какая-то логика в том, что всех чудаков собрали вместе, но можно было предположить, что будет больше людей из Чоушуу. Я немного поговорил с этим Фудзиварой, и он сказал, что…

Дверь в предбанник открылась. Кеншин напрягся и отвел глаза, ссутулившись еще больше, так, что погрузился в ванну по подбородок. Он на самом деле, действительно не хотел сейчас встречаться с людьми.

Однако вместо удивленных возгласов, которых он ожидал, обладатель веселого голоса помешкал только несколько секунд, прежде чем продолжить.

– О, привет! Извините, что мы беспокоим вас, мы не знали, что в такой час здесь кто-нибудь будет. Не думаю, что мы знакомы. Я Коматсу Макото, новобранец – приятно познакомиться! Пожалуйста, называйте меня просто Макото. Я не справляюсь с формальностями!

Нет никакой возможности проигнорировать этих людей, не так ли? Кеншин тихо застонал и, открыв глаза, посмотрел на новичков.

Один, слишком бодрый и веселый, был стройным высоким молодым человеком с длинными гладкими волосами и энергичной улыбкой. Рядом с ним стоял высокий плечистый юноша, возвышавшийся над ним, как гора. Он немного напоминал Мастера, по крайней мере, Кеншин предположил, что в этом возрасте Мастер выглядел именно так. И выражение его лица было точно таким же. Он смотрел на Кеншина, нахмурившись.

Первый, однако, кажется, вовсе не заметил напряженности момента. Он не стал ждать разрешения или приглашения, прежде чем залезть в большую общую ванну. Он устроился рядом с Кеншином с довольной, счастливой улыбкой на лице.

Другой юноша последовал его примеру.

Кеншин не мог не смотреть на эту парочку в замешательстве. Они что, не узнали его? Они настолько новенькие? И откуда же они прибыли, из какой глубинки, что ни один из них не обратил внимания на его шрам? Его волосы притягивали их взгляды, но не настолько, чтобы счесть их грубыми, и никоторый, казалось, не опасался его присутствия.

– Хм… – Широкоплечий юноша неловко прокашлялся. – Я Асано Хидеёси. Зовите меня Хидеёси. Приятно познакомиться… – Он улыбнулся и жестом показал в сторону Кеншина, явно ожидая ответа.

Кеншин избегал смотреть на них, но все же смущенно ответил:

– О, эм… Химура. Химура Кеншин.

Тщательно скрывая свою панику, он пытался выяснить для себя, должен ли отказаться от прекрасной теплой ванны и уйти отсюда.

– Приятно видеть, что в этом подразделении есть и другие люди нашего возраста! Я уже начал терять надежду, – веселый парень прервал его муки прежде, чем он смог принять решение. – Но я должен спросить… Кеншин? Ничего, если я буду называть вас Кеншин? Ладно, неважно. У вас есть сестра? Потому что, клянусь, вы выглядите так же, как мое последнее увлечение, и если вы знаете ее, может, вы представите меня ей? Я не сталкер, поверьте мне! Но она была так прекрасна в своем фиолетовом кимоно, с цветами в руках…

Все вдруг встало на свои места, и Кеншин почти прикусил язык от удивления. Кровь бросилась ему в лицо, и он закрыл его руками.

– Ах, так вы ее знаете! – Веселый парень подтянулся к нему, как собака, которой показали кость. – Но думаю, я не единственный, кто ищет ее внимания. Пожалуйста, расскажите мне о ней! Хотя бы как ее зовут!

Почему в тот момент, когда ему нужно сбежать, поблизости нет никакой дыры в земле? Почему он не ушел, когда у него была такая возможность? Кеншин снова застонал.

– Эм… у сего недостойного нет сестры, вот что я скажу.

– Макото, перестань! Разве ты не видишь, что раздражаешь Химуру-сана?

– Аааа… Хидеёси! – заныл веселый парень, но затем с преувеличенно разочарованным вздохом сдался. – Ладно-ладно. Я понял, что это невежливо.

– Вот именно, – решительно сказал Хидеёси. – Химура-сан, вы не возражаете, если я задам вам вопрос? Как получилось, что мы не видели вас раньше? Я имею в виду, мы новички, но находимся здесь уже несколько дней. – Его низкий голос было приятно слушать. У него был именно такой мужской голос, обрести который Кеншин мечтал, когда был ребенком. И чего, разумеется, не произошло.

Кеншин взглянул из-под ресниц и столкнулся в двумя любопытными взглядами, направленными на него. И несмотря на свою настороженность, обнаружил, что отвечает на заданный вопрос.

– Ах, ладно… то есть, сей недостойный часто работает ночами и по нерегулярному графику.

– Это все объясняет, – кивнул Хидеёси. – И как долго вы с повстанцами?

– О… на данный момент… четыре года.

– Ого! Как давно! – прощебетал Макото. – Но вы же ненамного старше нас! То есть, я имею в виду, что мне недавно исполнилось двадцать, но мне оказалось нелегко получить работу в Ишиш Шиши. Это заносчивые задницы в моей провинции не хотели дать мне шанса доказать мою ценность. Вы, должно быть, очень талантливый! И если я могу сказать… у вас абсолютно устрашающие шрамы! Где вы их получили?

Кеншин никогда не встречал никого более разговорчивого, чем этот весельчак. Всякий раз, когда Макото открывал рот, слова сыпались одно за другим, и за его энергией трудно было поспевать. Смущенный и растерянный, Кеншин посмотрел вниз на свою грудь, но которую показывал Макото.

О, этот шрам…

Недавний, не такой скверный, как прежние раны. Просто небольшой порез, который Кеншин получил по неосторожности.

– Во время отступления при налете Шинсенгуми, вот что.

– Вы сражались против волков Мибу? Как здорово! – взвился весельчак, но поспешно одернул себя. – О, верно – за четыре года, конечно, вы сражались с ними. А что насчет шрама на лице? Я имею в виду этот большой. К тому же на щеке! Как вы ели, пока он не затянулся? Неужели щеку проткнуло насквозь? – спросил Макото, его медово-карие глаза светились весельем. А потом он склонился прямо к Кеншину.

Дрожь пробежала по его спине, и он вдруг ощутил, будто тысячи букашек поползли под кожей. Чувство отвращения было настолько сильным, что Кеншин отпрянул, уперевшись в бортик ванной. Спасения не было никакого. Бессознательно он съежился, стараясь стать меньше, но это не помогло. Его дыхание стало резким, в груди росла тяжесть, блокирующая любой вдох. Капля пота покатилась по виску, а потом на него нахлынули воспоминания.

Шрам в виде креста. Последняя отчаянная атака Киёсато… пересеченная ее рукой.

Глаза его распахнулись, пульс сорвался в бешеный ритм, когда булькающий хрип умирающего мальчика зазвучал в его ушах. Мальчик так отчаянно хотел жить, что не понимал, что уже мертв. Пальцы Кеншина помнили вес меча, когда он вонзил его в позвоночник мальчика и провернул лезвие. Голос в ушах изменил тональность, стал мягче. Булькающие звуки стали глуше, но раздирали душу сильнее. Он помнил этот голос. Тот же самый голос, который стонал от удовольствия и хрипло вздыхал, когда она уставала от его ласк… но теперь она не могла вздохнуть. Она хрипела и выплевывала кровь из легких, пытаясь получить хоть немного воздуха. О боги! Она захлебывалась кровью.

Ее кровь была повсюду, стекала по его рукам, пропитывала его одежду, перебивая аромат белой сливы, который она так любила. А потом ее танто оставило шрам на его щеке, так нежно…

А потом наступила тишина.

Она была мертва.

Она умерла у него на руках, и это была его вина.

Все было его виной.

– Вот черт! Макото, отодвинься! – велел чей-то голос. Большая фигура появилась перед ним, привлекая внимание. Не прикасаясь к нему, не беспокоя его – просто говоря. – Полегче. – Это было обращено к нему. – Сделайте глубокий вдох и успокойтесь, Химура-сан. Макото не хотел ничего плохого.

Но все, что Кеншин видел перед собой, это незнакомца, блокирующего ему выход.

Он должен уйти.

НЕМЕДЛЕННО!

К сожалению, у Кеншина не было возможности отдохнуть поле инцидента в фуро. Он едва успел надеть сухую одежду, как появился посланец с сообщением, что ему следует идти охранять Кацуру-сана. Так что ему пришлось стиснуть зубы, отринуть свою усталость, пойти к себе в комнату, переодеться в официальную одежду, прихватить шляпу, чтобы закрыть волосы, и выскользнуть на улицу с черного хода. Он прокрался до нынешнего места проживания Кацуры-сана боковыми улочками, на случай слежки.

А потом его ожидали два часа полнейшей отупляющей болтовни.

Кацура-сан заметил его затравленное состояние с первого взгляда, но никак его не прокомментировал… до конца встречи.

– Кеншин, что-то случилось? Проблемы с Накамурой?

Кеншин лишь отрицательно покачал головой, пытаясь избежать расспросов. И хотя с Накамурой были некоторые трудности, он вполне удерживал все под контролем. С ним были связаны объем работы, нерегулярный график, и все остальное тоже. Кеншин хорошо понимал свои проблемы. Он больше не мог спать, он не мог нормально питаться – и опять потерял вес, и это стало постоянной неприятностью. Но на самом деле он мог бы справиться со всем этим. Мог бы. Он всего лишь удивился тому, что произошло сегодня утром, вот и все.

К счастью, Кацура-сан не стал настаивать.

Однако, в этой встрече было и кое-что хорошее – для Кеншина она оказалась достаточно скучной, чтобы он мог просто сидеть и думать об утренних событиях. Но независимо от того, сколько он рассматривал всю эту ситуацию, вывод был один – испытать настолько яркие воспоминания и начать паниковать из-за них – это решительно странно. Он видел не совсем ожившие воспоминания, как раньше. И хотя смерть Киёсато и ее смерть возникли перед глазами внезапно, это было что-то не такое, как прежде. И не было чувства стыда или вины, как прежде. Нет, было что-то еще, что-то незнакомое. Он не знал, как объяснить свои ощущения, но событие встревожило его и даже напугало.

Хотя не похоже, что это повторится.

Неважно, насколько новенькими были эти новобранцы, они видели его шрам, его волосы, и стали свидетелями его безумного поведения. Они наверняка начнут расспрашивать других и узнают, что он тот самый хитокири Баттосай, а затем примкнут к рядам тех, кто шепчется за его спиной, и расскажут всем, каким сумасшедшим он на самом деле является.

Скорее всего, это лишь подольет воды на мельницу слухов, утверждающих, что хитокири были бешеными собаками.

Кеншину так не хотелось думать об этих слухах.

Всего несколько недель назад произошел инцидент, когда убийца Шинсенгуми, Удо Джинъе, потерял чувство реальности и в запале пытался убить людей из своего же подразделения. Его бывшие соратники теперь безуспешно искали его повсюду.

Такое безумие встречалось с обеих сторон, и в рядах повстанцев, и в Бакуфу. Ходили неприятные слухи о хитокири Шишио, о его излишней жестокости и, кажется, удовольствии, которое он получал, растягивая мучения своих жертв.

Кеншин знал, что его защищает Кацура-сан и его высокое положение среди повстанцев, но, вполне возможно, кому-нибудь захочется подорвать влияние Кацуры-сана, нападая на людей, связанных с ним, и в этом плане Кеншин представлял из себя сравнительно легкую мишень. По мере того, как тень войны наползала на страну, не все смотрели благожелательно на наиболее влиятельных людей в Ишин Шиши. Все больше и больше людей искали возможности возвыситься, которые предоставляла революция, независимо от ее последствий.

Кеншин вернулся в гостиницу как раз перед ужином. Редкое явление – гораздо чаще он не присоединялся к общей трапезе. Он не испытывал особого удовольствия от присутствия других мужчин, так что нашел себе место в конце длинного стола, в своем одиноком углу, и попытался затолкать в себя сколько-нибудь еды. Аппетита не было никакого. Он осилил едва ли треть обеда, прежде чем его попытки поесть превратились в бесцельное размазывание крошек по тарелке.

Пара присутствий ки приблизилась к нему, выкинув из мрачных размышлений. Это были гороподобный юноша, Хидеёси, тащивший за собой несдержанного Макото.

Положив палочки, Кеншин выпрямился и подозрительно прищурился.

– Химура-сан, Макото хочет вам кое-что сказать, – сказал ему Хидеёси тихим спокойным тоном. Однако, несмотря на это, многие люди в столовой повернулись в их сторону, ожидая зрелища.

Кеншин стиснул зубы. Почему все, что он делает, вызывает такой интерес? Однако Макото, похоже, не заметил, что стал причиной интереса всех присутствующих в комнате. Долговязый юноша потоптался, потом внезапно поклонился и выпалил:

– Я прошу прощения за произошедшее!

Что?

Кеншин уставился на него, определенно удивленный. Никто перед ним не извинялся. По крайней мере, с такой искренностью.

Он мог бы понять, если бы они сделали это из страха, чтобы избежать его несуществующего гнева. Но, похоже, парень просто извинялся за свою грубость, совершенную ненамеренно… Словно для них он был не легендой, которую следует остерегаться, а просто человеком.

Это было странно.

Но, тем не менее, приятно? Кеншин ощутил, как волна тепла разливается в груди, и уставился на свой поднос, пытаясь подобрать что-нибудь, подходящее случаю.

Ситуация в фуро была странной, но в том не было вины Макото. Юноша просто был в восторге и его любопытство зашло слишком далеко, а Кеншин почувствовал себя загнанным в ловушку. Вопрос о шраме просто выбил его из колеи, в результате чего плохие воспоминания всплыли на поверхность и стали причиной его срыва.

– Это не вина Макото-сана, вот что. Не нужно извинений, – пробормотал Кеншин. Кинув скорбный взгляд на недоеденную еду, он схватил катану и поднялся, чтобы уйти. Не было никакой возможности закончить ужин.