Текст книги "Заклинание, убивающее миры (СИ)"
Автор книги: Terry Tonks
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
Она заставила его ждать. Заставила думать, что не выполнит обещание. Просто потому что не знала, как заговорить. Потому что после того, что произошло, заговорить первой было страшно – вдруг он сделает вид, что ничего не было? Вдруг оттолкнёт или снова попытается унизить, как обычно? Гермионе было так хорошо в ту короткую встречу в библиотеке, что она страшилась разрушить эти воспоминания, нарвавшись на его холодный взгляд и презренное: «грязнокровка». А Малфой трактовал её поведение по-своему. Обиделся и приревновал. Как бы смешно это не звучало, но Гермиона была уверена в том, что половина действий Драко сегодня перед лекцией была вызвана именно ревностью… Гермиона стеснялась заговорить первой и чуть не испортила то, что хотела бы сохранить. И сейчас гриффиндорская решимость боролась в ней с простой женской гордостью. Ведь её так воспитывали – не делать первый шаг, быть леди в глазах парней…
К чёрту это всё! Да что они все знают о том, чего на самом деле хочет Гермиона Грейнджер? Особенно в объятиях парня, которого она должна сторониться, но к которому тянет, будто они связаны заклятием?
– Тогда делай то, что хочешь… ты ведь хочешь этого?
– Хочу…
И в этот миг она, набравшись решимости, сама подаётся вперёд, поднимаясь на цыпочки, аккуратно касается его щеки, уголка губ. Замирает на секунду, будто ожидая разрешения. И не давая ему возможности поцеловать её первым, делает это сама.
Её губы такие долгожданные. И каждое её прикосновение от скромного касания к его щеке до поцелуя в губы приносит ощущение блаженства. В этот момент на задний план уходит всё: боль в руке под повязкой, волнение за свою семью, злость на Грейнджер за её поведение с другими парнями. Это всё сейчас совершенно не важно. Важно только то, что здесь и сейчас! Сейчас она с ним, пускай в другое время была с кем-то ещё. Пускай её хочет половина магической Англии – после победы она стала символом. Да что там, пусть её хочет хоть весь мир! Ему плевать! Сейчас она с ним. И Гермиона сама целует его, и что-то шепчет на выдохе, когда он дотрагивается до её шеи. Когда его руки комкают и сминают её форменную рубашку, когда касаются её горячего тела. Движения неуверенные (будто он ждёт разрешения) но до безумия приятные.
Мир вокруг плывёт и улетает. На мгновение в голове Гермионы снова карусель в детском парке и ощущение счастья вокруг. Он не пустой, этот чёртов мир. В нём есть он! Он, чьи губы приносят несказанное наслаждение. Чьи прикосновения не дают возможности остановить всё это безумие. Он, чьи руки сейчас так требовательно и решительно раздевают её. Рубашка трещит на пуговицах, Гермиона не успевает даже толком вдохнуть, не то, что сделать или сказать что-то. И уже через мгновение она сама, набравшись решимости, пропускает ладонь под рубашку Драко, неумело вытягивая из-под ремня брюк. Ладонь холодная, касания обжигают, и, как во сне, вызывают в нём всё то же тугое ощущение. Его затягивают, как пружину, не давая возможности распрямиться. Её грудь под его руками, он ласкает и дразнит её, и вот уже дышать нечем им обоим…
– Стой… – шепчет она невнятно, перехватывая его ладони. – Стой, Малфой! Так нельзя, стой…
Он не сразу понимает, что она говорит. Руки по инерции ищут путь назад, туда, где только что пульсировало её сердце под тонким слоем горячей кожи. Он хватает её губы, пытаясь задушить поцелуем, сделать так, чтобы она заткнулась…
– Стой! – громче говорит она, отталкиваясь от его плечей руками. Глаза горят, волосы растрёпаны, щёки пылают. Пытается застегнуть рубашку, понимает, что не выходит, и кутается в мантию. – Так нельзя… – повторяет она. – Мы ведь правда никто друг другу… Это неправильно!!!
Драко видит за секунду подступающую к глазам панику. Ту самую, которая была с ней в библиотеке. Он не допустит снова всего этого ужаса. Неужели каждый их поцелуй будет оканчиваться этим? Что за бред?
– Грейнджер! – предупреждающе твёрдо говорит он. – Что случилось?
– Малфой, прости, я не… не могу так…
– Как так? Я не зову тебя на войну, я просто хочу тебя.
– Вот именно… Так нельзя!
Он несколько секунд молча дышит, пытаясь понять, что, чёрт возьми, происходит. Что это? Пуританское воспитание? Предрассудки? Другой парень?
– Что случилось, Грейнджер…? – уже рычит он. – Ты только что сама раздевала меня, почему теперь нельзя?
– Я не хочу… так… это должно быть… иначе… «особенно», что ли… – как-то очень невнятно бормочет Гермиона, всё ещё пытаясь справиться с непослушными пуговицами рубашки.
– Уходи, Малфой… Нам и правда нельзя… Ты не мой парень. Ты ведь мне действительно никто. А это неправильно… это ведь должно быть с тем… Ну… Уходи!
Ответ очевиден, он рождается в голове сам собой, но Драко не сразу осознаёт это…
Ни один из ухажеров Грейнджер никогда не обнимал её на людях – она не позволяла. Драко ни разу не видел откровенных сцен или поцелуев, даже с мерзким Уизли… Никто не был с ней так близко, как был только что Драко… Никто!
И неуверенные её жесты. И то, как она робко целовала его.
– Я у тебя что, первый? – как-то хрипло спрашивает Драко, ещё не до конца веря в это.
– Угу, – Гермиона кивает, пряча раскрасневшиеся щёки в складках одежды и пытаясь запахнуть мантию, укрывая от него то, что только что пренадлежало всецело ему. – Уходи, Малфой!
====== Вопреки всему ======
«Он сейчас уйдёт. Засмеется ей в лицо, громко и зло. И уйдёт к своим друзьям. Потому что должен уйти. Потому что они друг другу никто и только что чуть не совершили страшную ошибку. Потому что гриффиндорская староста и Героиня войны мгновение назад чуть не отдалась врагу – Слизеринскому Принцу, сыну Пожирателя Смерти, бывшему приспешнику Волдеморта.
А потом она прогнала его. Отвергла и сказала, чтобы он уходил. Малфой не стерпит такого унижения и уйдёт. А завтра снова будет презренно глядеть на неё. И снова называть «грязнокровкой», потому что никто не имеет право отвергать Малфоя».
Гермиона сильнее запахнула мантию и попятилась назад. Упёрлась в стену, почувствовав позвонками острые грани каменной кладки.
– Что я делаю? – мысли путались, превращаясь в ещё более несуразные образы.
Она целовалась с Малфоем. Он обнимал и ласкал её и Гермионе это нравилось. Это ведь настоящее безумие! Ни в одном из жутких снов не привидится такое. И она отвечала на поцелуй и на его ласку.
Такого не было ни разу. Ни с одним парнем. Никогда. И не должно было быть до свадьбы: Гермиона ведь так планировала. Потому что страсть – это то, что можно контролировать. Потому что всегда надо мыслить головой, а потом уже всем остальным.
Но мыслей не было.
Были только отголоски нежности на губах и осознание того, что она только что отвергла Малфоя.
Потому что нельзя слепо отдаться эмоциям, как бы не хотелось. Она всегда так поступала. Она смогла остановить это сумасшествие. Смогла отказать. И пускай она снова одна. Пускай жуткое, паническое одиночество вползает в сердце. Пускай к привычному одиночеству добавляется боль утраты, потому что сейчас Малфой уйдёт. Зло засмеётся ей в лицо и уйдёт…
Драко не ушел. Он будто превратился в каменную горгулью, наподобие той, что на входе в кабинет директора.
Он у неё первый. Первый и единственный её парень.
Она не кокетничает с другими. И никогда на самом деле не давала повода для ревности. Это все лишь в его голове. Грейнджер не подпускала никого из своих кавалеров ближе, чем на рукопожатие и дружеские обнимашки. Целовать её, ласкать, оставаться наедине – близость, которую она позволила только Малфою.
Прозрение вызывает неожиданно странное чувство, Драко даже не совсем понимает, что это – гордость? Осознание своей всесильности? Триумф?
Драко привык быть уникальным. Он всегда знал: все Малфои неподражаемы, а он – наследник древнего рода. Единственный и оттого ещё более выдающийся. Но он никогда не делал ничего, чтобы быть «избранным». Этот статус шёл по умолчанию, давался с рождением и не требовал доказательств. Он был особенным для многих девчонок, с которыми встречался или просто спал. Но ни одна из них не затрагивала его гордость, ведь встречаться с Малфоем – это априори привилегия! Действительно ли все они хотели Драко на самом деле или же просто жаждали стать частью его популярного мира?
Сейчас, первый раз в жизни Драко чувствовал свою уникальность в глазах девушки, которой было плевать на все привилегии, достающиеся бонусом к громкой фамилии. Грейнджер был по-настоящему безразличен его врождённый титул «избранного», мало того, она отрицала и нивелировала этот его статус. Она была с ним вовсе не из-за его фамилии. Ей был важен он сам.
И это окрыляло Драко с невероятной силой!
Гермиона Грейнджер – гриффиндорская недотрога, не позволившая двоим своим боевым друзьям развязать руки, даже находясь с ними наедине в лесу, в полуметре от гибели. Она ждала «уникального», «избранного». И этим избранным стал Драко Малфой, просто потому что был для неё особенным. Не по праву крови – ей плевать на кровь. Но ведь что-то заставило её отдаться эмоциям и только в последний момент, включив свой драгоценный мозг, не позволить ему овладеть ей…
Драко старается сдерживать победоносную улыбку, невольно понимая, что со стороны это выглядит как насмешка, а ему сейчас вовсе не до смеха.
Он снова подходит к Гермионе. Обнимает, заглядывает в глаза, в надежде не увидеть там пустоту.
Он успел, её взгляд уже почти погас. Она шмыгает носом и снова прячет глаза.
– Глупая, – шепчет Драко, – глупая, моя девочка… не бойся, я не обижу тебя!
Гермиона только что чуть не совершила огромную ошибку! Чуть не позволила эмоциям взять верх над здравым смыслом. Чуть не отдалась Малфою просто из-за того, что боялась остаться одна. Или это уже что-то другое? Что-то глубинное, похожее на безумие. Наверно, именно так сходят с ума – позволяя себе напрочь отключить мозги. Ведь если думать трезво…
– Глупая моя девочка… не бойся, я не обижу тебя!
…И желание думать исчезает!
Драко не ушёл. Он стерпел её отказ и принял его. Он уважает её решение. Он гордится своей уникальностью в её глазах. И он действительно не хочет причинить ей новую боль. Ведь, по непонятной ему пока причине, её боль отдаётся в его груди, заглушая иные чувства. И плевать на магическую повязку и метку, убивающую его. Важно только забрать всё плохое у Грейнджер, не позволить ей поддаться страху и не испугать.
– Я не обижу тебя! – твёрдо повторяет он. – Не бойся. Ты мне веришь?
Верить Малфою? Что за чушь. Но Гермионе мучительно хочется верить ему. Потому что он не уходит, оставляя её одну. Потому что вновь сквозь ненависть и презрение он остается рядом, в тёмной библиотеке, спасая её от кошмарных воспоминаний и сейчас, принимая её выбор и обещая не обидеть. Потому что Малфой – первый человек в этом чёртовом мире, который остаётся рядом с ней скорее не «потому что», а «вопреки всему».
И ей так хочется верить, что он делает это ради неё, а не ради проклятой книги, которую Гермиона под страхом Азкабана стащила для Малфоя из Тайной Секции.
– Почему ты не ушёл? – не поднимая глаз спрашивает она, путаясь пальцами в расшитом серебром манжете его мантии.
– Потому что я хочу остаться здесь. Тебя это не устраивает?
– Устраивает…
– Грейнджер, – Драко отстранился немного, стараясь взглянуть ей в лицо, – точно всё хорошо?
– Угу, – она снова жмётся к его груди. Сейчас надо спросить, надо задать вопрос, который задавать очень страшно. – Малфой, почему ты остался со мной?
– Я так хочу. Мне этого достаточно.
– А книга?
– Что книга? Ты думаешь, я остался из-за книги? Я сволочь, Грейнджер. Но я не стал бы поступаться своими принципами даже для того, чтобы ты достала книгу. Я всегда всё делаю, потому что я так хочу. Я с тобой, потому что я хочу быть с тобой. Надеюсь, одного раза достаточно и повторять мне не придётся. А ты почему со мной, а, Грейнджер?
«…И не дай Мерлин тебе сказать, что ты решила помочь мне из жалости…»
– Потому что с тобой не страшно.
Драко сильнее прижал её к себе. Смелая спасительница мира. Защитница слабых. Мракоборец и боец с Пожирателями. Что сделала с тобой война, если ты прячешься от страха на груди самого подлого и корыстного человека на свете?
– Всё будет хорошо, Грейнджер! Не бойся меня. Тебе я вред не причиню. Веришь?
– Очень хочу верить…
Мир рушится, превращаясь с каждым вдохом в новый, альтернативный мир. В котором возможно, что Гермиона Грейнджер поверит когда-нибудь Драко Малфою. И сейчас есть только два человека в этом пыльном тупике старого замка. В тишине каменных стен. Два уникальных в своём роде человека. Которые с каждой минутой становятся друг для друга совершенно особенными.
А ещё теперь каждый из них знает, что «Никто» обрёл лицо и имя.
====== Кредит недоверия ======
Гермиона не пошла к Макгонагалл. Не отнесла ей книгу и ничего не сказала. А ещё, не сказала Гарри о том, почему глупо улыбалась вечером в гостиной и была несобранная. Не сказала Рону, что не пойдёт с ним на танцевальный вечер. Не сказала Джинни, что целовалась и почти отдалась Малфою в коридоре возле кабинета директора.
Это было неправильно и очень странно – вспоминать его прикосновения, его тепло и запах.
Малфой всегда был врагом. Сыном человека, пытавшего их друзей, и чуть не убившего их самих. Был ли он Пожирателем Смерти? Гермиона знала – не был. Во-первых, ему не исполнилось на тот момент восемнадцать лет, а Волдеморт не клеймил несовершеннолетних. А во-вторых, ей просто очень хотелось, чтобы так и было. И даже когда они давали показания в Визенгамоте, рассказывая, как Малфои помогали в борьбе с Волдемортом. У Гарри спросили тогда, видел ли он метку у Малфоя младшего в ту ночь, когда умер Дамблдор. И Гарри сказал, что не видел. Гермионе очень хотелось верить, что это так. Она спросила после суда, правда ли это? Гарри смутился и болтал что-то про милосердие.
Снова чёртово милосердие. Последнее время это слово преследовало Гермиону. Хотя, после всего, что случилось, милосердной стоило быть самой к себе. Немного расслабиться, поверить в то, что не всё в той финальной битве зависело от неё. Что на её руках нет вины за гибель друзей.
А ещё, простить себя за то, что не испытывала больше ничего к Рону. Её Рону, такому родному и привычному. Такому, казалось, надёжному.
Слова Малфоя о том, что друзья воспользовались ей, обидели и запали в душу. Ни Рон ни Гарри никогда не поступили бы так. Они ведь прошли вместе кромешный ад под названием «война». Гермиона верила в это до сих пор и не позволяла мерзкому манипулятору убедить её в обратном. Но его слова звучали в ушах, уверяя в том, что друзья думали только о себе, в то время, как она старалась думать о мире, о них, обо всех вокруг… только не о себе самой.
Гермиона злилась на Малфоя за его слова и в то же время злилась на себя за то, что поверила тогда каждому его слову. Он будто гипнотизировал её, как удав кролика. Змей! Недаром, что он со Слизерина!
Гарри и Рону Гермиона не сказала, что помогает Малфою. Сказала, что книгу ей добыть не удалось. Гарри, видимо, даже поверил. Или сделал вид, что поверил. А Рон – не поверил. Рон весь день ходил следом, напоминая Гермионе обо всех ужасных событиях, которые были связаны с семьей Малфоев. Он припомнил и несостоявшуюся казнь Клювокрыла и матчи по квиддичу, и отряды Амбридж, и смерть Дамблдора… всю грязь, с которой у них ассоциировалась фамилия «Малфой». В какой-то момент Гермионе стало не по себе от мысли, что она поверила Драко. Ведь раз за разом, выуживая из памяти всё то, что происходило с ними, она осознавала: помогать ему нельзя. Отдать заветную книгу было бы самым безрассудным решением, даже несмотря на всё то, что происходило в тупичке накануне. Надо было держаться от Малфоя подальше. Но остановиться она уже не могла. Не могла отказаться от возможности увидеть ненавистное, бледное лицо Хорька. Прижаться к нему и ничего не бояться. Потому что он обещал, что всё будет хорошо и что он не обидит.
После занятий Гермиона улизнула в спальню под предлогом головной боли и принялась разбираться в книге. Изучала каждую главу и страницу фолианта с невероятным усердием, прогоняя от себя мысли о Малфое. Она обещала помочь. И только! Или не только…?
Гермиона находила выжимки и главы, переписывала их и конспектировала. Ей казалось, что так она сможет уберечь книгу от плохих рук, в которых, она была теперь уверена, книга могла стать страшной вещью. Как бы хорошо Драко не целовался, он всё же был сыном Люциуса Малфоя. А это означало, что надо по-прежнему быть осторожной с ним.
На следующий день они встретились после занятий на десятом этаже в башне над кабинетом Прорицаний, который сейчас пустовал из-за отставки профессора. Прямо из кабинета наверх на чердак Сивилла Трелони установила небольшую лестницу, ведущую через люк в комнату со сводчатыми окнами. Люк запирался, и предполагалось, что там профессор будет хранить свои книги и бумаги. На деле же прорицательница была склонна к огневиски и в древних шкафах хранила свою коллекцию. Возможно, работа с детьми, стресс, постоянные входы в состояние предвидения плохо сказывались на её нервном состоянии. Поэтому устроить прямо над кабинетом себе маленький филиал Трёх Мётел оказалось для неё отличным выходом.
В комнате было очень уютно. Здесь был камин, письменный стол, небольшой диванчик, обращённый к огню. Из окон днём лился свет и открывался прекрасный вид на Чёрное Озеро. А по вечерам окна под потолком позволяли смотреть на звёзды. В лунные ночи даже не было необходимости зажигать свет.
Из вещей Сивиллы Трелони здесь остались конспекты и книги. Видимо, профессор покидала свой пост довольно торопливо, потому что оставила большинство своих сокровищ и сбережений. Опрометчиво забыв на чердаке также бутылки с выпивкой, замаскированные под бумаги.
Малфой нашёл это место в прошлом году. Здесь было тихо, студенты не добирались до верхних этажей, так как все кабинеты профессоров, покинувших школу, стоят опечатанные. Находка была чудесной, особенно учитывая, что им с Забини и Ноттом регулярно был необходим огневиски. Для добычи выпивки никуда не надо было выходить и проносить бутылки, пряча под мантиями. Однокурсникам Драко не рассказал про этот чердак: ещё не хватало, чтобы они вылакали весь виски сами.
Когда Малфою понадобилось место для встречи с Гермионой, чердак над старым кабинетом Предсказаний пришёлся очень кстати и оказался наилучшим из вариантов. Здесь им никто не помешал бы работать над книгой и сложным заклинанием. В том, что заклинание окажется сложным, у Драко даже не возникало сомнений. Вряд ли им предстоит лёгонькая задача, принимая в расчёт, что впереди борьба с магией очень сильного волшебника.
Встреча должна была состояться вечером после занятий. Драко волновался. Не было понятно, что именно так его волнует: понимание, что скоро у него в руках будет желанная книга, а значит – спасение семьи не за горами, или тайная встреча с Грейнджер.
Гермиона разрушила оба его ожидания. Она пришла одетая так, будто собиралась кататься на лыжах – открытыми были, пожалуй, только лицо и ладони. Всем своим видом и поведением она показывала, что пришла сюда не для того, чтобы заниматься с Малфоем непристойностями, а для того, чтобы помочь.
Но самое странное – Грейнджер не принесла книгу. Она принесла конспект книги. Точнее, конспект некоторых её частей. С видом достоинства и гордости водрузила пергамент на письменный стол и выжидающе замерла, словно ждала восторженных криков благодарности.
– Это что такое? – удивился Драко.
– Это выжимка из глав, которые могут быть тебе полезны, – Гермиона старалась говорить уверенно.
– Что за бред, Грейнджер?! Какая, к пикси, выжимка? Ты издеваешься?
– Я уже говорила, я не позволю попасть древнему магическому артефакту, содержащему информацию о чёрной магии, в твои руки! Это неправильно!
Драко изумлённо приподнял брови.
– Ты издеваешься? – снова спросил он, стараясь сохранять спокойствие.
– Я защищаю то, чего мы добились такой страшной ценой. Защищаю мир!
– Да мне плевать на мир, Грейнджер! Отдай мне книгу!
– Нет! – сказала она уверенно. – Только так. И никак иначе! Скажи мне, какие знания тебе нужны, и я тебе их дам. Без моего ведома никакая магия не будет твориться по этой книге…
В голове Драко заплясали черти, если бы он знал, что такое черти из мира Грейнджер. Вдох-выдох. Вдох-выдох… нельзя взрываться. Нельзя начинать орать. Надо быть спокойным. Надо ещё разок спросить, может, он что-то не так понял? Может, сейчас Гермиона достанет фолиант из-под мантии?
– Ты шутишь? – медленно проговорил Драко.
– Я предупреждала тебя, я дам тебе только те знания, которые будут безопасными для магического мира. Ты собрался помогать своему отцу, а он всё же бывший Пожиратель Смерти. Я беспокоюсь о безопасности магглов, и вообще…
– Грейнджер! – предупреждающе проговорил Драко, поднимая руки, пытаясь из последних сил справиться с дикой злобой, крадущейся сейчас вверх по его венам и стучащей в висках. – Не говори того, о чём ты не знаешь! Я собираюсь спасать свою семью от магии Тёмного Лорда, а вовсе не воскрешать его…
– Я не могу доверять твоему отцу.
– Я не прошу тебя ему доверять! Книга нужна мне, а не ему.
– Тебе я тоже не доверяю, – решительно проговорила Гермиона.
Доверять Малфою? Что за чушь? Ему нельзя доверять…
– Ты просто параноик, Грейнджер! Параноик, как твой любимый Дамблдор! Он вас заразил всех? На каждом шагу проверяете, вынюхиваете, подслушиваете… Если ты взялась что-то делать, ты или уверена в своих действиях, или нет. Нельзя воевать, не до конца веря в то, что ты сражаешься на «той» стороне. Ты не доверяешь мне? К дьяволу! Я не прошу доверия. Но ты хоть определилась, будешь ты помогать или нет? Ты вчера была готова отдать книгу. Что изменилось? Снова твои чёртовы дружки?
– Не смей так о них говорить!
– Значит точно они,– Драко тяжело вздохнул. Он не хотел обидеть Грейнджер, но её стремление всё время советоваться с Поттером и Уизли и принимать решения на основе их мнения, раздражало его со страшной силой.
– Рон и Гарри тут не при чём!
– А что тогда изменилось? Вчера в коридоре тебя ничего не смущало. А тут вдруг ты стала сомневаться.
Гермиона покраснела. Напоминание о том, что чуть не случилось накануне в тупичке заставило чувствовать себя крайне неловко. Она и без того больше суток ругала себя за это.
– Вчерашнее не имеет никакого отношения к тому, что я не доверяю тебе.
Малфой сейчас был готов вышвырнуть Грейнджер из комнаты. Пусть убирается к своим дружкам, которым верит больше, чем ему. А почему она, собственно, должна доверять ему? Потому что он хорошо целуется? Или потому что последние пару недель она таскается за ним мерзким гриффиндорским хвостиком, не давая работать и мешаясь под ногами? Она должна сделать то, что он хочет и убраться из его жизни! А своё доверие пусть засунет куда подальше.
– Не доверяешь мне? Охренеть, Грейнджер! – Драко захохотал, запрокинув голову. – Значит ты с каждым встречным так лижешься по тёмным углам? И никому из них не доверяешь?
– Что…? – Гермиона смутилась ещё больше, не понимая сейчас, к чему он ведёт.
– Если ты собиралась переспать со мной, то, наверное, доверяла…
– Если ты не заметил, я с тобой не спала! – гордо заявила Гермиона, расправляя плечи. Хорёк позволял себе больше, чем следовало. И если он сейчас не заткнётся, она применит магию и заставит его молчать. Он так ничего и не понял. А значит – ей не стоит тратить на него время и силы. – Я не собираюсь спать с тобой, можешь и не мечтать!
– Да кому ты нужна, Грейнджер? С тобой же комплектом идут два твоих параноидальных «Золотых мальчика», которые принимают решения за тебя. У вас, видимо, и мозг один на троих!
– Закрой рот, Малфой! Не трогай моих друзей! Каждый из них в миллион раз лучше тебя. Я предпочту быть с «одним на троих мозгом», чем стану думать, как эгоистичный подонок! Доверять тебе? Почему? Потому что вы перекинулись на нашу сторону во время Финальной Битвы, спасая себя? Потому что ты пытался убить Гарри в Выручай-комнате? Потому что охотился со своими амбалами на Отряд Дамблдора… Отличные причины для доверия…
– Я не пытался убить Поттера, Грейнджер! Не говори то, чего не знаешь…
Драко всего один раз в жизни действительно пытался убить. Должен был. Должен был поднять палочку и произнести смертельное заклятие. Должен был, потому что исполнял волю Лорда. Потому что защищал свою семью. Потому что должен был хотеть убить Дамблдора.
Роковая ночь 30 июня 1997 года стала переломным моментом в жизни Драко. Всё делилось теперь на «до» и «после». «До» – был долг и страх. А «после» появилась безысходность.
Многие приспешники Волдеморта в определённый момент разочаровались в его теории. Не хотели больше следовать за обезумевшим фанатиком, убивавшим за идею. Но выйти из рядов Пожирателей не могли. Люциус и Нарцисса надеялись в душе, что однажды Мальчик, Который Выжил, избавит их от Хозяина. Но когда Драко поручили убить Дамблдора, поняли: мальчик вряд ли способен на убийство. По крайней мере – их мальчик. И тогда Нарцисса пошла на Непреложный Обет с Северусом. Когда Драко узнал об этом, уже после смерти Дамблдора, он понял и то, что мама не верила в его силы. Не верила, что он сможет убить. И, видимо, была права.
Не поднявшаяся тогда на Астрономической Башне на профессора палочка, стала неким рубежом в жизни Драко. В тот момент он понял, что старый учитель был прав, как всегда. «Ты не убийца, Драко». Мудрые глаза из-за очков-половинок. Спокойный голос. Профессор знал, что умрёт. Знал, что это произойдёт той ночью. Но не хотел, чтобы молодой волшебник стал убийцей. Родители не верили в силы Драко. А Дамблдор верил. Верил в то, что он не убийца…а через мгновение блеснула зелёная вспышка из палочки Северуса. И не стало в этом мире единственного человека, который верил в Драко.
Он больше никого никогда не убивал. Он не планировал убивать Поттера, отправившись в Выручай-комнату.
«Ты не убийца, Драко».
Грейнджер не доверяла ему, потому что тоже не верила, как не верили родители, соглашаясь на Непреложный Обет. Не доверяла, хотя полезла ради него в Тайную Секцию библиотеки. Не доверяла, потому что поговорила накануне со своими идиотскими дружками и в очередной раз поверила им. Поверила словам Уизли, человека, который эгоистично бросил её в страшном лесу…
А Драко не верила… не доверяла…
====== Правда и огневиски ======
Драко зарычал и со всей силы ударил кулаком по стоящему рядом шкафу. Стекло посыпалось на пол, разрезая руку. Кровь выступила на коже, он смахнул остатки стекла, размазывая потёки по кулаку.
– Перестань! – крикнула Гермиона, пытаясь успокоить его. – Я ведь дам всё, что тебе надо…
– Мне. Нужна. Книга. – отчеканил Драко, вынимая осколки из руки, – Грейнджер, мать твою, разве это так сложно? Ты можешь на минуту забыть о спасении мира?! Миру на тебя плевать!
– Мне не плевать на мир! – она была уверена, как никогда. – Мы не для этого сражались…
– Я не собираюсь воскрешать Тёмного Лорда, не собираюсь развязывать войну или убивать магглов!
– Я не могу быть в этом уверена…
– Ты хоть в чём-нибудь уверена, Грейнджер?
В висках стучало. Спасение было очень близко. Но из-за неуверенности маггловской девчонки всё снова летело под откос.
Драко сейчас очень хотелось сделать две вещи: ударить Грейнджер так, как он только что ударил шкаф, и сдохнуть самому. Терпения больше не было. Не было сил сражаться каждый день с невыносимой болью в предплечье под магической повязкой и ждать. Левая рука будто совсем не слушалась, боль распространилась дальше, подбираясь через плечо к виску. И сейчас, идя на встречу к Грейнджер, в его душе теплилась, возможно, последняя надежда на то, что это может прекратиться. Что родители будут в безопасности, а он сможет нормально поспать…
– Я тебя сейчас придушу, – проговорил Драко, – сколько можно? Грейнджер, открой глаза! Никто здесь не хочет властвовать над миром и убивать грязнокровок. – Её передёрнуло. Драко увидел, но остановиться уже не мог. Ещё немного, и он перейдёт на крик. – Что нужно, чтобы ты наконец перестала подозревать всех в измене? Неужели твой страх заставляет тебя быть параноиком? Нет никаких заговоров против мира, Грейнджер! Мне плевать на мир! Мне плевать на магглов и волшебников! Мне плевать на всех! Я хочу только защитить тех, кто мне дорог. Это ведь несложно понять, правда? Ты любишь своих дебильный дружков! На что ты бы могла пойти, ради спасения Поттера и Уизли?
Драко замахнулся и со всей силы снова стукнул кулаком в целое стекло. Боль от удара и разрезанная кожа на мгновение отвлекли от боли в запястье, от бушующего в душе гнева. Будто по велению чего-то извне Драко сжал левую руку, скованную магической повязкой, и впечатал неслушающиеся пальцы в соседнюю дверцу шкафа.
Руку моментально выкрутило в обратную сторону, будто пытаясь выломать. По телу пробежала судорога, и он свалился на пол, на груду разбитого стекла.
– Мать твою… – прошипел Драко, пытаясь подняться. Древняя магия, содержащаяся в Метке, не желала, чтобы кто-то с ней боролся столь варварским маггловской способом. Драко потянулся за палочкой. Надо снять с руки эту грёбанную повязку, иначе метка просто убьёт его. Как тебе зрелище, Грейнджер? Испугалась? Решила, что он одержим демонами? Беги, спасайся, зови на помощь своих дружков…
– Что с тобой? – Гермиона рванулась к нему, упала рядом на колени, пытаясь поднять.
– Убери руки, – прорычал Малфой, – тебя тоже может задеть…
Она убрала руки, но не отошла и не сбежала, как он того ожидал. Упрямо потянулась назад, придерживая его за плечи.
– Убери руки! – громче рявкнул Драко. Не хватало ещё, чтобы её поразили отголоски чёрной магии. Она точно не справится с этой проклятой болью. Даже если можно было сейчас поделить эту боль на двоих.
Надо было прогнать Грейнджер. Сделать так, чтобы она ушла из комнаты. Тогда он сможет снять повязку и, возможно, что-то решит. Надо отпугнуть её. Может обидеть или испугать. Пусть валит к василискам!
– Уходи! – Драко сверкнул глазами, пытаясь смотреть на Гермиону как можно более сурово. – Я не шучу, Грейнджер! Вали нахрен отсюда! Мне не нужна помощь грязнокровки! – на это слово она всегда обижалась. Он ожидал реакции. Реакции не последовало.
– Что с тобой?! – упрямо повторила она. – Это действие какого-то заклинания? Его можно деактивировать? Не молчи, Малфой, что это?
Значит, уходить не собирается. Смелая гриффиндорская дура!
Тело Малфоя вновь скрутила боль, сопровождающаяся очередной судорогой.
Гермиона не испугалась. Она многое видела за эти семь лет и думала, что уже мало чем её можно удивить или напугать. Корчащийся на полу среди осколков Малфой не пугал своим внешним видом. Ей стало страшно за него. Страшно, что он сейчас не встанет. Что очередная судорога сломает его тело пополам. Терять человека, ставшего ей за эти пару недель… кем? Другом? Парнем? Любовником? Да и хрен бы с ними – с терминами. Кому какая разница, как ей называть Малфоя. Хоть «Никем»! Они ведь так договорились…
