Текст книги "Заклинание, убивающее миры (СИ)"
Автор книги: Terry Tonks
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
– Он оставался в Гётеборге. Ночевал в школе. Я видела его перед отбоем в общей гостиной.
Макгонагалл ушла, оставляя её одну. И через мгновение дверь вновь распахнулась.
– Вы что-то забыли? – Гермиона обернулась, надеясь увидеть директора.
На пороге стоял Малфой. Грязный, мокрый, усталый… и совершенно родной. Её Малфой.
Гермиона сорвалась с места, пересекая кабинет за доли секунд, и утонула в его объятьях. Он в порядке. Он здесь. Значит, всё позади. Значит, им больше ничего не угрожает…
Драко стиснул её, сильно прижимая к себе. Надо было так много ей сказать, но он понимал, что возможности нет. Секунды утекали, лишая его главной ценности – времени, которое он мог провести с ней. Он открыл было рот в желании что-то сказать, но тут же понял: он ничего ей не скажет. Ни про Люциуса. Ни про портрет деда. Ни про последнее условие заклинания. И вместо этого только ещё сильнее прижался к её горячему лбу щекой.
– Где ты был? – требовательно спросила Гермиона.
– Молчи, Грейнджер! – твёрдо проговорил Драко, обхватив её лицо руками, – Что бы я ни говорил, что бы ты не слышала сейчас. Просто молчи, поняла?!
– Что происходит?
– Просто молчи! – повторил он.
====== Именем закона ======
Драко ни разу не встречался с дементором. Нет, он видел этих тварей много раз. Но сам, к счастью, никогда не был в их объятьях. Он знал, что их можно отогнать Патронусом. Но сотворить это заклинание так и не научился. Да и как колдовать Патронуса без палочки? Это ведь невозможно.
Драко был далеко от Поцелуя дементора, его должны были судить для начала. Но холод и ужас закрались в сердце в тот же миг, когда в кабинет ворвались мракоборцы во главе с представителем Министерства. Значит, аврорат притащил своих верных псов с собой. Значит, настроены они решительно. Значит, отбиться будет сложно.
Минерва закрыла студентов своей сутулой спиной, протестуя варварским методам Министерства. Она приводила статьи законов, настаивала на том, что присутствие дементоров вблизи других несовершеннолетних учащихся школы – неправомерно. Взывала к требованиям Кингсли о том, что этих существ вовсе надо упразднить с государственной службы за негуманность.
Пожилой аврор парировал все её попытки. На каждое из требований у него был заготовлен ответ. И главным козырем было то, что Мистер Драко Малфой является Пожирателей Смерти, совершившим ночью нападения и массовые убийства магглов. Всё остальное его не интересовало. Он планировал забрать подсудимого в Азкабан до разбирательств и слушаний.
Холод, страх и полная апатия. Серебристые зверьки-патронусы вокруг служащих Министерства. Угасающий взгляд Грейнджер: она ведь тоже чувствовала присутствие дементоров.
– Держите Грейнджер, директор…
Малфой отодвинул Минерву в сторону, стараясь отвлечь внимание авроров от Гермионы, переключить на себя.
– Я готов идти с вами добровольно.
Короткий взгляд на Грейнджер, ментальный посыл: «Молчи!». И фигура Макгонагалл скрывает от него встревоженные карие глаза.
– «Просто молчи!» – мысленный посыл куда-то в ту сторону, где должна стоять магглорождённая.
Надо увести стражу подальше от Грейнджер. Метка спрятана надёжно под повязкой. Они не смогут доказать его вину, а значит сейчас главное, чтобы она молчала. И тогда ей ничего не грозит. Он разберётся со своей ситуацией, не подвергая её опасности. Это сейчас самое важное.
Драко Малфой сдался сам. Сдался в руки аврората. Практически признал свою вину и добровольно пошёл в Азкабан.
Стремительные заклинания пут наручниками сковывают Драко. Он не препятствует аресту, но его не желают отпускать. Глава этой бригады остервенелых борцов с Тёмными Силами притащит преступника в Азкабан насильно, подчеркнув опасность и неконтролируемость очередного пойманного Пожирателя.
Звание?
Премия?
Что там полагается за поимку опасного мага? А если это Драко Малфой?
Здесь явно пахнет повышением, почётом и славой среди рядов аврората.
Его вели вниз по главной лестнице Хогвартса настолько показательно, будто это была не школа, а зал суда в Министерстве Магии. Ученики уже спускались на завтрак, заполняя проходы. Это был почти парад: триумф авроров в поиске и поимке особо опасного преступника. Пусть все неокрепшие умы знают, что бывает, если выбрать неправильную сторону и путь по жизни. Пусть дети видят «зверя» на цепи, убившего накануне сотни человек. Пусть запомнят, что возмездие приходит рано или поздно.
Был ли это воспитательный момент, или представитель Министерства думал в этот миг только о себе и своей Победе? Скорее второе. Но он не упустил возможности подчеркнуть собственную значимость на глазах множества людей. Видимо, он в своё время тоже окончил Слизерин.
Малфоя остановили перед входом в Большой Зал и лысый пожилой аврор, глава отряда, усиливая свой голос Сонарусом, начал вещать детям о возмездии, наказании, верном пути. И этот великий спектакль, разыгранный перед миллионом любопытных глаз, лицезрели не только младшекурсники, преподаватели и школьные призраки. Паркинсон, Забини, Гринграсс ошеломлённо таращились на Драко. А неподалёку ехидно ухмылялся рыжий Уизли, выглядывая из-за плеча своего звёздного друга Поттера.
– Руками этого человека, уже после Великой Победы, творились страшные дела! – транслировал аврор, картинно указывая на Малфоя. – Взгляните на него и запомните: так будет с любым, кто посмеет продолжить дело Того-Кого-Нельзя-Называть. Запомните его, потому что больше вы никогда не увидите этого мага таким. Отныне он продолжит жизнь в Азкабане и там же и умрёт! Он убил тех магглов вчера, а сегодня он будет осуждён и приговорён к пожизненному заключению! Пошли!
Незримые путы заклинания потянули Драко вперёд сквозь толпу. И он покорно пошёл следом.
Надо увести их из школы. Увести от Грейнджер.
В порыве тщеславия, в погоне за признанием и славой, старый аврор забыл о студентке, которая вряд ли сыграет хоть какую-то дальнейшую роль в этой истории. Она ничего не видела, а значит, её показания только оттянут вынесение приговора и долгожданное повышение по службе. Более того, её показания могут помешать течению следствия. Газеты раструбят, что сама Гермиона Грейнджер выступает свидетелем в этом деле. А кому нужна лишняя задержка? Зачем тянуть, если младший Малфой признал свою вину?
За воротами замка маячили силуэты дементоров, Драко понимал, что будет дальше. И чем ближе он подходил к выходу из школы, чем сильнее ощущал смертельную тоску, будто из мира высосали всю радость, забирая до последней капли, тем сильнее старался цепляться за мысль, что это всё не напрасно. По крайней мере, Грейнджер в безопасности.
====== Последнее условие ======
Она попыталась вырваться. Селенцио профессора Макгонагалл, наложенное на дверь кабинета мешало и гасило её крики. Дверь была заперта магически, будто это её упекли в тюрьму, запрещая выходить. Она рвалась и пыталась выбить дверь сначала магией. Бомбарди Максима даже не повредило старые доски. Когда терпение закончилось, в ход пошла классическая женская истерика. Гермиона кидалась на дверь, пыталась выбить её, сломать ручку, царапать, как дикий зверь, загнанный в угол. Почему её закрыли? Почему не пускают? Почему не дают возможность спасти его?
Драко не виновен. Он никого не убивал, а значит – его должны отпустить. Они не найдут метку, как не нашли год назад. Почему тогда её не пускают к нему?
Грейнджер рванулась из последних сил, сопровождая свой рывок очередным залпом магии. Директор была сильна, но даже её силы не хватило, чтобы противостоять Гермионе в порыве спасти Малфоя.
«Просто молчи», – она не будет молчать. Она не будет молча смотреть на то, как он умрёт. Не будет сидеть в закрытом кабинете, пока его отдают в лапы дементоров. Она не даст ни одному живому или мёртвому существу в этом мире причинить ему вред.
Дверь рухнула, рассыпаясь множеством щепок. Гермиона рванулась к выходу, расталкивая студентов, спешивших с завтрака на уроки.
Толпа зевак на парадной лестнице и громкий голос аврора, рассказывающего о справедливости, мире, и войне.
Да что ты знаешь о войне, ничтожество?
– Руками этого человека, уже после Великой Победы, творились страшные дела! – вещал мракоборец, картинно указывая на Малфоя. – Взгляните на него и запомните: так будет с любым, кто посмеет продолжить дело Того-Кого-Нельзя-Называть. Запомните его, потому что больше вы никогда не увидите этого мага таким. Отныне он продолжит жизнь в Азкабане и там же и умрёт! Он убил тех магглов вчера, а сегодня он будет осуждён и приговорён к пожизненному заключению! Пошли!
Спина Драко дёргается в сторону выхода, а там, за дверьми замка его уже ждёт парочка дементоров…
– Стойте!
Гермиона расталкивает толпу студентов, старается пробраться сквозь плотные ряды зевак, провожающих осуждённого Малфоя, отданного в руки «справедливости».
– Остановитесь, стойте!
Её не слышат. Толпа гудит, встревоженно обсуждая увиденное.
– Экспекто Патронум!
И в высь над головами студентов, профессоров взмывает серебристая выдра, стремится к выходу, сбивает с ног старого аврора и разгоняет дементоров на улице.
– Стойте! – в почти звенящей тишине повторяет Гермиона. – Он не виновен. Он никого не убивал. Я знаю это, потому что ночью я была с ним!
Драко разворачивается слишком медленно. Будто время перестало идти со своей привычной скоростью. В его глазах почти животный ужас, и Гермиона не знает, чем именно это вызвано: силой дементоров или её признанием. Он машет головой, посылая ей ментальные приказы молчать. И если бы он мог говорить, не скованный заклятием, он наверняка сейчас заткнул бы её. Но она не слушается. Она снова повторяет:
– Я была с ним прошлой ночью! Он никого не убивал!
На глазах у всех.
Признаться, раскрыть себя, сделать то, чего боялась, наверное, больше собственной смерти и одиночества. Увидеть в толпе взгляды Гарри и Рона и осознать, что потеряла мальчишек навсегда. Вспомнить свою ёмкую фразу: «Они не простят!». Увидеть результат, убедиться в правоте. На секунду остановиться на лице Гарри, хмурящимся и старающимся принять то, что услышал. И тут же выхватить эмоции Рона: разочарование, обида, боль. Рон понимал, что она не хочет встречаться с ним, но осознавал ли он, ради кого Гермиона сделала такой выбор? Сейчас по лицу Рона было понятно: он готов к любой новости, кроме этой. Да и не только он. Преподаватели, сокурсники, студенты с разных факультетов. Они все смотрели так, будто это Гермиону обвиняли сейчас в убийствах магглов.
И в этот миг Гермиона вдруг осознала, что ей абсолютно всё равно, какие эмоции она прочтёт в глазах людей вокруг. За долю секунды ей стали безразличны все их домыслы и кривотолки. Кому какое дело, с кем она провела ночь? Почему мнение мира вокруг так глубоко и так крепко засело в её голове, что она готова была сейчас идти наперекор, возможно, самым большим предрассудкам магической Британии? И только осознав это, Гермиона поняла, что делает всё правильно. Надо собраться с силами, откинуть паническую дрожь в руках, наплевать на мнение окружающих, пусть даже это последние люди на Земле, кому вообще есть до неё дело… И тем не менее ещё громче повторить признание. Ещё увереннее заявить: «Я, Гермиона Грейнджер, оплот и надежда магического мира, героиня войны – любовница Драко Малфоя!»
Подписать себе вердикт, спасая любимого человека. Проститься навсегда со всем, что было дорого, и, возможно, было её судьбой. Ради мнимого шанса уберечь Драко. Принося себя в жертву.
Тело Малфоя скрутила судорога. Если бы он мог сейчас издавать звуки, он завопил бы от нестерпимой боли, прорезающей почти сквозные дыры в коже под магической повязкой. Это было сильнее Круцио. На мгновение в сознание ворвался предсмертный вопль Крэбба, сгорающего в Адском Пламени. Наверное, Винс чувствовал нечто подобное. Но только Драко не мог кричать. Заклинание мракоборцев держало крепче самых сильных затворов. Узник не должен говорить, не должен оправдываться, не должен звать на помощь, вызывая жалость. И даже сейчас, разрываемый смертельной болью, Малфой не смог проронить ни звука.
Последний пункт этого проклятого заклинания был выполнен руками глупой влюблённой девчонки, которая секунду назад пожертвовала всем, что было у неё, ради спасения Пожирателя Смерти. Поступок, достойный Гриффиндора. Достойный Гермионы Грейнджер.
Драко не устоял на ногах, повалившись на каменный пол. Его бил озноб, с каждым ударом сердца посылая новую волну боли. Метка покидала его тело, как болезнь, забирая последние остатки сил. Пропасть пустоты и ощущение полёта. Нет, в этот раз это был даже не полёт. Он падал в омут собственных страхов и предрассудков. Он летел прочь от своего сознания, от своего тела, разделяя душу и плоть, превращаясь в призрака. Вокруг метались образы Лорда, Рудольфуса, Скримджера, Крэбба, тётушка безумно хохотала над ухом. Сотни Круцио за один раз, оставляя только каплю сил, не давая умереть телу. Потому что душа Драко умерла вместе со словами Грейнджер.
Он должен был спасти её, должен был уберечь, должен был не дать произнести эти чёртовы слова.
Он пытается встать, но ноги не слушаются, запутываясь в новом витке магических пут. Авроры накидывают заклинания, будто Малфой сейчас способен вступить в бой. Он снова падает на пол и снова пытается встать.
– Молчи, молчи, молчи!!! – Драко ищет её в толпе, ментально приказывая заткнуться.
Мгновения калейдоскопа перед глазами: голубые вспышки из палочек авроров, Макгонагалл, старающаяся отбить студента, паника и интерес учащихся, безумный хохот Пивса из-под потолка, или это всё ещё Беллатриса в голове у Драко?
Метка покидает его тело.
И за секунду до того, как полностью отключиться и потерять связь с реальностью, за мгновение до наступления полнейшей пустоты и тишины, Драко видит ЕЁ глаза.
Грейнджер отбивается от вспышки Экспелиармуса, отбрасывает палочку и оказывается рядом. Её горящие огнём глаза не дают Малфою поддаться новой волне боли и пустоты. Она пытается закрыть его собой, хватает холодными пальцами и, кажется, одними губами шепчет:
– Я люблю тебя, Драко…
И мир вокруг гаснет, приводя в действие их собственное заклинание, убивающее миры…
====== Визит ======
А потом были суды. Промозглые стены камеры. Надменные лица присяжных и лучший адвокат, какого только мог нанять Люциус Малфой для своего сына. Письма, написанные Грейнджер во время Турнира, помогли ему получить некоторую лояльность, но не снять подозрения полностью. Драко обвиняли в тайной деятельности для Волдеморта, в ношении метки, в сокрытии причастности к рядам Пожирателей Смерти.
– Я не принимал метку, – как простейшее заклинание, заученное в детстве.
Протего для защиты разума от окклюменции во время допроса. От судей, от дементоров. Наверное, только Протего не дало Драко сойти с ума в первые дни в Азкабане. Мрачные стены, вопли из соседних камер, холод и безразличие. И каждый день, будто убеждая себя самого, а не мракоборцев, приходивших на допросы:
– Я не принимал метку.
Они не могли обвинить Малфоя ни в чём больше. Только в попытке доказать его причастность к деятельности Пожирателей. Это развязало бы аврорам руки, давая возможность копнуть глубже, устроить проверку в ненаносимом мэноре, вызвать на допросы Люциуса, лишить семью чистокровных волшебников их привилегий и, возможно, докопаться-таки до истины. Но на деле Драко лишь сильнее стискивал ментальные барьеры, стараясь каждый день находить в себе силы и снова врать. Метки на руке не было. А это означало, что доказать прокурор ничего не мог. Слушание откладывалось на день, на неделю, на месяц… и по началу Драко даже удавалось терпеть. Бестелесные тени дементоров, кружащие около его камеры, пугали больше внешне, нежели морально.
При обыске у Драко отобрали все магические предметы, не обратив внимание на маленькую маггловскую коробочку, странным образом оказавшуюся в кармане чистокровного волшебника. Плеер, который Грейнджер подарила ему в поезде в их последний совместный вечер. Маггловская безделушка, на пленке которой кареглазая, влюблённая девчонка оставила песни о нём. Каждый день Драко вертел его в руках, в надежде услышать снова все те слова, которые она хотела бы сказать ему, но не решалась. И прятала их за словами маггловских песен, записанных на двух сторонах магнитной ленты, будто напоминание о том, что и у слов есть свой предел. И слова когда-то закончатся…
Драко навещала мама. Несколько раз отец смог добиться аудиенции. Но в один из летних дней к нему наведался маг, увидеть которого в стенах Азкабана Драко не смог бы даже под самым сильным из градусов огневиски.
– Ужасно выглядишь, – пробормотал Поттер, присаживаясь на край жёсткой кровати.
– Ты не лучше… – Драко устало откинулся на решётку, закрывающую непроницаемую темноту вокруг тюрьмы. – Что ты хотел?
– Я завтра иду давать показания по твоему делу, – Гарри кашлянул, сбивая прицел палочки и аккуратно восстановил Патронуса. Олень грациозно зашагал по камере, вдоль входа, разгоняя дементоров от Поттера.
– Милый зверёк, – Малфой скептически ухмыльнулся, – не пустишь ко мне?
– Патронус нужен невиновным…
– Так я и есть невиновный, Поттер, ты разве не знал? Меня оклеветали… – Драко захихикал, выжимая из измученного тела звуки, отдалённо похожие на смех.
– Я пришел сюда не ради твоего самолюбия. Мне нужно кое о чём с тобой поговорить.
– Я догадался, Поттер! Вряд ли в твоём распорядке дня стоит навещение заключённых в Азкабане в рамках социальной программы «Новая жизнь без Лорда». Что тебе надо от меня?
– Не ёрничай, Малфой, – Гарри был серьёзен, как никогда. – Не в твоих интересах…
– Что тебе надо, Поттер?
– У меня спросят завтра на суде, видел ли я метку на твоей руке в ночь, когда умер Дамблдор на Астрономической Башне.
– Так, – Драко кивнул, становясь серьёзнее. – И?
– Я видел.
Серебристый олень топнул копытцем, прогоняя назойливую тень за дверью.
– И я готов молчать об этом, Малфой.
– Что ты хочешь взамен?
Неожиданный поворот событий даже заставил Драко отвлечься от попыток дотянуться ментально до Патронуса и зарядиться его целебной энергией. Поттер предлагал сделку. Это было более чем удивительно.
– Что тебе надо? – повторил Драко.
– Ты больше никогда не подойдёшь к Гермионе! – решительно проговорил Гарри, выпрямляясь во весь рост. – Это моё условие. Я совру на суде, прикрывая тебя, если ты никогда снова не заговоришь с ней.
Драко удивлённо поднял брови, поражаясь тому, что ещё способен на какие-то эмоции, кроме апатии и безысходности этих месяцев в заточении с самыми мерзкими тварями, которых только можно было создать. Но предложение Поттера вызвало приток эмоций.
– Чего вдруг? – Малфой покачал головой, продолжая сидеть, хотя и пришлось немного задрать голову, глядя на нависающего над ним Гарри.
– У тебя нет другого выбора…
– Закрой пасть, Поттер, – Драко вспыхнул, будто это была последняя из возможных его яростей, – ты не знаешь, что такое отсутствие выбора! Не тебе решать, что я буду делать, а что нет. Хочешь шантажировать меня? Валяй! Соври завтра на суде. Ах, да, вы ведь на Гриффиндоре не умеете врать. Но ты попробуй, а вдруг! Я выйду отсюда, хочешь ты этого или нет. Вы не докажите, что я принимал метку. А все ваши обвинения базируются только на этом. Всё. Есть ещё вопросы или предложения? Если нет – вали к василискам!
– Она себе всю жизнь испортила из-за тебя…
– Закрой пасть, повторяю, Поттер! Мы уже и так в Азкабане, я, возможно, здесь надолго. Но не провоцируй меня на убийство и пожизненное заключение. А мои отношения с Грейнджер – это не твоё собачье дело.
– А чьё? – Гарри сделал шаг навстречу Драко, упираясь в прозрачную стену магии, сотворённую Патронусом. – Ты станешь заботиться о ней? Ты поможешь? Ты вернёшь уверенность в завтрашнем дне? Она и так сделала для тебя всё, что могла…
– Пошёл нахрен, Поттер., – Драко снова расслабился, потух, будто осел. – Обсуди это с Уизли, вам будет интересно поболтать о том, что должна и чего не должна делать Грейнджер. Вы ведь всегда так делаете. Вы решаете, что она должна учиться за вас троих, должна тащиться с вами в лес, что должна носить крестражи, что должна радоваться или плакать, когда вам это надо. И встречаться она будет с тем, кого выберете вы. Вы ведь Золотое Трио… Удобно, да? Разговор окончен. Я не принимаю твои условия. Ты можешь завтра на суде говорить всё, что тебе придёт в голову, хоть пересказывай там сказки Барда Бидля, мне плевать!
Гарри встал. Развернулся, стараясь поспешно покинуть камеру.
– Стой! – Драко окликнул его. – Передай ей кое-что.
– Ты обалдел, Малфой?
Драко вытащил из кармана плеер, несколько раз подкинул на ладони.
– Это её игрушка. Наверное, она по ней скучает.
Бросил коробочку на кровать, развернулся спиной к двери, показывая Поттеру, что разговор действительно окончен. Несколько мгновений тишины, и Драко слышит лёгкий шелест – Патронус Поттера покинул камеру, забирая магическую волну энергии. А вместе с ним пропал и его хозяин. Драко нетерпеливо глянул на постель. Плеера на ней не оказалось.
====== Волкман ======
Знала ли Гермиона, что серый Волкман, который странным образом оказался в её спальне, когда она приехала погостить в Нору – это тот самый, который она подарила Малфою? Конечно, нет. Она не сразу догадалась об этом, не сразу вспомнила. Хотя уже несколько часов кряду смотрела на полочку над камином и недоумевала, откуда у Джинни настолько похожий плеер. Не могло быть такого совпадения, тем более, что мистер Уизли сменил род деятельности и занимал теперь другую должность при Министерстве, не пересекаясь с маггловедением. Да и в сущности, ей было совершенно безразлично всё, что касалось Министерства – больше разочароваться в судейской коллегии она не могла.
По началу Гермиона пыталась защищать права Малфоя. Пыталась добиться свиданий. Пыталась попасть в Визингамот на слушания. Всё было тщетно. Все её попытки оканчивались сухим отказом министерских чиновников.
«Благодарим вас, мисс Грейнджер, за оказанный вами интерес к делу мистера Малфоя. Однако мы вынуждены отказать вам в слушании/свидании/допросе (нужное подчеркнуть), поскольку вы являетесь фигурантом в деле и ваши свидетельствования не дадут суду новой информации, а лишь отдалят момент вынесения вердикта. Ждем вас на Благотворительном Балу, посвящённом…» – и дальше обязательно числилась какая-то культурная отмазка, прикрывающая тот факт, что видеться с Драко ей запрещено. Мир решил, что ей не стоит с ним даже говорить. Мир решил, что так будет лучше… мир был уже несколько раз проклят Гермионой Грейнджер.
Она каждый чёртов день пыталась пробиться к нему. Пыталась отправлять письма и сов, пыталась найти лазейку, найти хотя бы координаты или место, где его держали взаперти. Но найти Азкабан простым волшебникам было нереально. Более ненаносимого здания не существовало. Заголовки Ежедневного Пророка толком ни о чём не говорили. Драко держали под стражей, но не сообщалось ни слова о ходе дела, о слушаниях, о свидетелях. Был волшебник, и нет волшебника. Вот вам и всё правосудие Нового Мира.
Гермиона поселилась в небольшой квартирке в Лондоне, чтобы быть ближе к министерскому суду. Устроилась на работу в канцелярию, проигнорировав официальное приглашение в ряды авроров, подписанное самим Кингсли. Три месяца она пыталась решить что-то сама. Три месяца билась в непробиваемую стену коррумпированной министерской машины. За эти три месяца она не добилась ровным счётом ничего. Она устала бороться. Устала тихо плакать по ночам. Устала быть снова одна. И когда в самом конце лета на пороге появился Гарри с виноватым лицом и стал активно приглашать в Нору на помолвку с Джинни, Гермиона наконец сдалась. Она пообещала заехать на один вечер. Поздравить будущих молодожёнов и уехать, не оставаясь на ночёвку. Она не хотела лишний раз встречаться с Джинни. Ей было неловко смотреть в глаза мистеру и миссис Уизли. А от мысли о встрече с Роном становилось совсем не по себе. Она снова боялась увидеть разочарование и боль, которую она помнила в его глазах, стоя на парадной лестнице Хогвартса, признаваясь в том, что любит Драко Малфоя.
Но Гарри убедил её, что гости появятся только завтра, родители Джинни увлечены подготовкой, а Рон и вовсе забыл уже всю эту историю. В это так сильно хотелось верить, что Гермиона, не смотря на абсурдность сказанного, согласилась-таки остаться на ночь. Старая комната Джинни, каминная полка и серый Волкман, так некстати попавшийся на глаза Гермионе.
Совпадение?
Руки сами тянутся к маленькой коробочке. Сами нащупывают в кармане серый проводок наушников. Сами нажимают «плей».
«Thank you for loving me…» – тихонько запел в ушах Бон Джови. Лавина эмоций – от невероятной радости до дикого отчаяния – прокатилась в душе Гермионы с первыми аккордами старой песни. Она нетерпеливо нащупала кнопку перемотки, заставляя моторчик немагического предмета останавливаться на середине следующего трека. И снова осознавать, что это тот самый плеер. Перемотка—стоп—плей, и снова песня о Нём. Гермиона с яростью перемотала снова, и снова включила песню. Сомнений быть не могло: это тот самый Волкман, который они слушали в вагоне Хогвартс Экспресса по дороге на Дуэльный Турнир в их последний вечер вместе. Тогда они ещё не знали ни про убийства магглов, ни про обвинения, ни про скорое заточение Драко в Азкабан. Тогда для них был только закат за окном поезда и эти песни на двоих. В воображении вихрем всплывали все их самые яркие моменты. Первая дуэль, первый поцелуй, первое признание. То, как он обнимал её в тёмной библиотеке, и то, что она говорила ему, открывая самые страшные и сокровенные тайны. То, как она отказала ему в пыльном тупичке и как он принял её отказ и решение. И то, как они были счастливы зимой на чердаке над старым кабинетом Прорицаний. И его «Посмотри на меня», – полупросьба-полуприказ… И то, как он предложил остаться вместе после школы.
…и в этот миг Гермиона вдруг вспомнила, как Драко, покидая Гетеборг, отправляясь на неравный бой со своим отцом, вручил ей наушники, создавая портал. Через этот портал он собирался вернуться к ней утром. А значит, на плеере осталась частичка магии Драко, незримая привязка, которая существует только до тех пор, пока порталом не воспользуются. С помощью плеера она сможет найти его, даже в ненаносимом Азкабане.
Гермиона вскочила с кровати, судорожно разматывая запутавшуюся в складках плаща палочку. Сжала со всей силы хрупкий пластик плеера и что есть мочи выкрикнула первое, пришедшее ей на ум заклинание, вызванное сейчас бурей самых тёплых воспоминаний о Драко Малфое.
– Экспекто Патронум!
Серебристая выдра, отчётливо совершает несколько кругов по комнате и выскакивает в окно, даже вызывая небольшое движение ветра, хотя и является бестелесной формой.
– Найди его!
====== Где она? ======
Что вы сделаете первым делом, оказавшись возле колодца после недели в пустыне? Станете взахлёб пить губительную для вас воду или послушаете всё же голос разума и начнёте с глотка в час? Драко Малфой был не из тех магов, который пренебрегал голосом разума. Он всегда сначала думал, потом делал. Никто не смог бы назвать его безрассудным или обвинить в опрометчивости. Но, услышав оправдательный приговор в Визингамоте в апреле 2000 года, он, вопреки своей рассудительности, чуть не рванулся к выходу, останавливаемый лишь магическим путами на запястьях, которые не успели ещё снять авроры.
Его слушание состоялось практически в минимальном составе. Судьи, присяжные, адвокат, прокурор и Нарцисса. Мама была на всех его судах. Отец боялся заходить в зал и чаще ждал в холле, Драко видел его, но каждый раз проходил мимо молча, подгоняемый стражами-дементорами и своей гордостью.
Свидетелем сегодняшнего его триумфа и победы оказалась только мама. Она не устроила шумных радостей, не стала виснуть на руках или даже плакать. Статно и достойно прошла она между рядами судей, с уважением расступающихся и дающих ей дорогу. Подошла к сыну, подала руку и молча проследовала к выходу. Темноволосый автор преградил им путь, с недоверием поглядывая на своего грюзного лысоватого начальника. Драко помнил этого мага – именно он выполнял задержание в Хогвартсе в мае 99-го. Именно он радовался поимке особо опасного преступника и жаждал повышения по службе.
– Отпустить! – сухо кинул тот, даже не глядя на бывшего узника.
Гордость, ощущение превосходства – на них с матерью снова смотрели с благоговением, им снова верили, их снова уважали. Понадобился почти целый год, чтобы в зале суда Министерства звучали слова поздравления для Малфоев. Статус был восстановлен. К этому Драко стремился. Этого хотел. Этого он добивался.
Отца они встретили, как всегда в холле. Он с улыбкой обнял сына, даже попытался потрепать за ухом, но остановил движение на похлопывании по плечу.
– Я горжусь тобой, сын!
– Я знаю… – без единой эмоции, будто вокруг снова промозглые стены Азкабана и тени дементоров.
Тихий шелест зелёного пламени каминной сети, мамин шёпот, называющий местоположение ненаносимого мэнора и родные стены, принимающего его поместья.
– Здравствуй, друг!
Драко проводили в его спальню, домовики разогрели ванну и приготовили обед. Он переоделся, скорее машинально взяв привычную домашнюю мантию, спустился в гостиную.
Они ели за огромным столом втроём, прогнав прочь прислужников. Молча. Еда казалась на удивление безвкусной. Огонь в камине не согревал. Будто единственное движение силы исходило лишь от стен родового поместья, остальные предметы и живые люди в этой комнате разучились испускать тепло. Будто ничего не изменилось со времён пребывания здесь Тёмного Лорда.
Именно в эти минуты, прожевывая последний кусок изысканно приготовленного блюда, скорее заполняя желудок энергией, нежели наслаждаясь вкусом, Драко осознал, какая жизнь ждёт его впереди. Бесконечная вереница светских раутов, деловые встречи, игра в дипломатию. Одни и те же лица. Одни ценности. Клуб «своих» и постоянная борьба за власть: над Министерством, над страной, над миром… Во всей этой невероятно продуманной картине не хватало только одного – эмоций. Будто Азкабан не заканчивался за глухими стенами. Будто Малфой-мэнор был всего лишь филиалом тюрьмы, а все его жители добровольно заточали себя в незримые кандалы.
За это Драко боролся. Этого старался достигнуть. Победил и доказал. Восстановил светлое имя и честь семьи. Но ничего не поменялось. Изменился только Хозяин, остальное осталось, как было при Лорде. Только раньше они служили Волдеморту, а теперь снова стали служить своему собственному тщеславию. Абсолютно бесполезному и губительному.
